![[]](/img/s/samojlowich_a_m/syndrome/syndrome.jpg)
|
|||||
|
СТОКГОЛЬМСКИЙ СИНДРОМ"
| На доске объявлений в Стокгольме ветер трепал предложение. Буквы от времени почти выцвели, но если присмотреться, можно было разобрать: "Для иммигрантов. На ночь" и адрес пансиона "Хагссон". Полгода назад мне показались странным объявление, нарушавшее общепризнанную догму - что информация за ночь не уничтожается. С тех пор прошло время, и вынужденная модернизация жизни выглядела уже вполне обычной "пространственной парадигмой", а сам Стокгольм рассматривался как неопределённое упрощение. Любые попытки "устроиться" напоминали клубки лобковых волос, "расходящиеся" в разные стороны. К тому же, сам "город викингов", по-прежнему, сохранял свою необыкновенную первозверинную выживаемость - ему ничего не стоило переспать с женщиной, словно желание подтачивало какой-то упорный недуг. -- Слушайте, фру Хагссон... - пожаловалась я хозяйке пансиона, в котором снимала комнату. - Мои проблемы в Стокгольме носят клинический характер, как будто это проблема выпадения из одной дезорганизации в другую. Фру Ханссон не понимая русский язык, поинтересовалась. -- Do you have a lover?* -- Я ещё ничего не сказала про любовников, фру Хагссон. Они были там, но лучше бы их не было. А тут их - нет! Точнее, если не считать вашего мужа... -- The things, my dear mistress, - продолжила она, - you have to do are: first - find other places to invest your loving energy besides the lover; this will reduce your own torture; second - also, when you talk to them, help them find things in their lives that will help them feel more self-connected. This will pay-off in your own relationship. Have you ever heard of the "Stockholm Syndrome"?** *Do you have a lover? - У вас есть любовник? **То, что вам нужно сделать, это: первое - найти другие точки приложения, чтобы вложить куда-нибудь энергию любви, кроме любовника, это приведет к уменьшению собственных пыток, второе - тоже, когда вы имеете с ними дело, помогайте найти в своей жизни вещи, которые помогут им чувствовать себя более связаными с вами. Это наведёт порядок и в ваших отношениях к ним. Вы когда нибудь слышали про "стокгольмский синдром"? "Ах, фру Ханссон!.. Её муж - безобидное существо отставного военного типа, утверждавшее, что ему известны палеонтологиеские секреты выживания динозавров, имело облик молодящегося мужчины, обремененного славой расточителя платежей за проживание. Его глаза и слова, обращённые на меня и ко мне, казалось, вели неправильный учет общего, единичного и особенного в моей финансовой и половой жизни". -- Разумеется, фру Ханссон (я - шучу). - Стокгольмским синдромом называют необъяснимую симпатию иммигранта к стране проживания, для которой, кажется, нет никаких оснований. И, тем не менее, она иногда возникает. Одно лишь паразитирование подобного сюжета про террористов и влюбленных в них жертв из фильма в фильм чего стоит! Скоро неожиданно выяснилось, что случай стокгольмского синдрома в Стокгольме вовсе не особый случай, так как он не зависит от вас. Терроризм - это явление, которое всегда застает всех врасплох. И уж, если коснулось, то всем надо знать, что когда жертва начинает симпатизировать тому, в чьих руках находится его жизнь, - связано это с принципом психологической защиты, когда бессознательное все время ставит одну и ту же задачу: эта психологическая травма не должна повториться. Подсознание в этом смысле - зверь ненасытный, ему все время нужны новые и новые доказательства того, что нет никакой причины и пищи для страха. Анекдот про лягушку помните? Вчера меня на болоте изнасиловали, сегодня снова изнасиловали, завтра опять на болото пойду. Вот и меня - избили через полгода после приезда в Стокгольм. Били по голове - я потеряла сознание, очнулась в больнице. После диагноза - криптомнезия и амнезия, последнее - состояние, при которых пациент полностью или частично утрачивает способность использовать информацию, полученную ранее, оставалось только освоить приемы и методы, с помощью которых изменится моя память, а вслед за ней изменится и сама реальность. Этот самообман определенно вселял новый мир в мой забывший себя организм: неведомое получало имя, далекое становилось близким, словно до него рукой подать, как до ближайшей автобусной остановки. Теперь в связи с амнезией памяти я всегда могу сказать себе: дежавю ("я когда-то уже здесь был"), или... déjà vécu ("уже переживал"), или déjà entendu ("уже слышал"), déjà baisée ("уже от-пробованное"). А реальность, увы, описывалась с помощью противоположного термина "жамевю" - никогда не виденное. Состояние, когда человек в привычной обстановке чувствует, что он здесь никогда не был. Через неделю фру Ханссон нашла меня и перевезла обратно в пансион. -- Do you have a lover? "Love?.. хмм.. Love - состояние подобно повторному перечитыванию давно прочтённой книги или просмотру фильма, который я раньше смотрела, но уже совершенно забыла, о чём они. Вся сила переживания дежавю состоит в ощущении, словно были сотни вариантов, как мог пройти этот момент, но вы как будто предпочли все предшествующие действия (правильные или неправильные для вас), в результате которых вам было "предначертано" оказаться именно в этой ситуации и этом месте" - теперь я могла распоряжаться им, словно оно стало моей неотчуждаемой собственностью, линией ангела-хранителя на ладони или той самой тропинкой лобковых волос "расходящейся" в борхесовском саду в разные стороны, которая отныне никогда уже не сможет оказаться новой на все сто процентов. "Мы с вами уже встречались?", "Вы любили меня вдвоём? -- Déjà entendu!", "По выходным?" - Это чувство не связывалось с конкретным моментом прошлого, а относилось к прошлому в общем, "Я люблю мозахизм?" -- Déjà entendu! "Во все "выходы" и "входы"? -- Déjà vu!", "С женщиной? -- Déjà baisée!"... Были и повторяющиеся криптомнезии (так называют все искажения памяти). Врачи считали их - одним из симптомов моего психического расстройства. -- Do you speak russian? - пыталась много раз выяснить почему я отныне разговариваю исключительно по-французски фру Ханссон. На этот вопрос я отвечала уверенно: -- Russie - jamais vu est (никогда не виденное - состояние, когда человек в привычной обстановке чувствует, что он здесь никогда не был). -- Жаль, - огорчалась она. И, потому как она говорила, мне казалось, что язык, на котором она выражала огорчение был русский. Как видите, в сексологии и самоиндентификации есть свой стокгольмский синдром. А вот у герра Ханссон "мужского" интереса ко мне не оказалось. И я, даже, пыталась оправдать его тем, что "у него" до этого "чего-то" уже не было . Но вдруг в полной мере - ощутила глубокую разницу дистанций между ним и мыслями, высеченными где-то в глубине моей головы. Половое одряхление герра Ханссон, оказалось следствием не одной, а очень многих и редких болезней, заполученных им в его беспрерывных скитаниях по военным гарнизонам. Половая смерть повсюду следовала за ним, наступала ему на пятки, но все еще не решалась прихлопнуть его окончательно. "Иногда, - поделилась со мной тайной фру Ханссон, - ему удавалось выходить невредимым из встреч с женской половиной пансиона". Она радовалась этому, точно также как относится мать к разнообразным попыткам своего ребёнка ввести в язык несуществующие слова, подчиняющиеся, тем не менее, всем законам языка. Такие же феномены я принялась искать и в других областях своего бытия. Поначалу я думала, что нахожусь внутри своего тела или по соседству с ним; казалось, что я все ещё живущая своим телом женщина, а оказывается - была уже в необратимом безумии чужого - на последнем рубеже поисков "точки невозврата", после которой память становится необратимой. И вот однажды... Когда в Стокгольме лил дождь и стояла тоскливая холодная шведская полночь, во врямя которой нежелательные мысли из одной половины мозга уходят в другую, чтобы там кого-нибудь убить, я подумала: "Сквозь меня прошло много мужчин. Когда моя голографическая копия появится "по ту сторону" любого из полушарий, возможно, я смогу ощутить сколько "дырок" они оставили". Эти мысли напоминали ту парадоксальную формулу, которая утверждает, что когда два поезда мчатся навстречу друг к другу, то первый касается другого на мгновение раньше, или же один касается другого прежде, чем касаются его самого" Нет, после амнезии и криптомнезии были у меня и мужчины, кто грозился наложить на себя руки, кто себе вены резал и прям умирал от любви в кризис среднего возраста. Но только один человек меня спросил: А ты сегодня обедала?.. А сапоги теплые на зиму у тебя есть? Так и спросил (как будто спросила сама себя) Герр Ханссон. Дальнейшое бессознательное ощущение нечто внешнего как нечто внутреннего, угрожающего моей безопасности, принадлежали к жанру сумасшедшей критики не менее, чем к жанру сумасшедшей беллетристики об эдиповом комплексе святой Троицы. Но это не помешало почувствовать, что на этом узком, с точки зрения благодарности, приютившей меня фру Ханссон, участке жизни стояла последняя полночь. Я вышла из комнаты и отправилась искать аппартаменты хозяина пансиона... Спящий герр Ханссон был похож на себя так, как отражение в зеркале, - и это потенциальное сходство являлось, на самом деле единственным определением мужчины - любой реальный мужчина совпадает с самим собой. Зная из откровений фру Ханссон, что где-то в своей комнате её муж хранит наградной пистолет, я отыскала оружие в незапертом на ключ столе. К этому времени я уже точно знала: самый простой способ выйти из памяти и психического состояния, при котором человек ощущает, что он когда-то уже был в подобной ситуации, состоял в том, чтобы, взяв пистолет в руки, наудачу, насколько это возможно, стрелять по обьектам своей памяти. Безумие - это как Бог или любящий мужчина. Необязательно их понимать, чтобы быть с ними. ...Пристрелив Ханссонов и всех постояльцев пансиона, я вышла на улицу и, прежде чем, стрелять в встречных прохожих, спрашивала каждого на чистом русском языке: "Do you have a lover?"
| ||||