![[]](/img/s/samojlowich_a_m/seven-1/paris.jpg)
|
|||||
|
Семь дней
| В Париже я курю и знакомлюсь с француженками - мне нравится. Такому просвящённому снобу как я кажется, что чем легче относишься к женщинам и курению - тем меньше вреда они тебе наносят. Особенно - в творческой командировке, особенно - в городе, о котором можно сказать, выражаясь в виде тяги пережить приключение некоторого рода: "Вот Париж, которым с высоты башен Собора Парижской Богоматери любовались вороны в 1482 году". Несмотря на свой строгий внешний вид, столица Франции до сих пор таит в атмосфере изрядную долю противоположных Просвещению романтизма и мистицизма. В свой последний приезд сюда я случайно познакомился с женщиной своим андалуским характером, похожей на затворницу Роландовой Башни Гюго. Она говорила немного по-английски и сказала "да", когда я предложил продолжить знакомство в номере моего отеля. В ответ андалуска с мистичностью, свойственной большинству персонажей, чьи "последние слова" звучат не иначе, как: "Жизнь прекрасна", заметила: -- Случайностей не бывает. Каждую минуту нам даются космического масштаба возможности переспать с кем-нибудь, и надо только понять кто может сотворить из секса чудо. Узнав, что я - сценарист, приехавший за материалом в Париж на семь дней, она попросила: -- Поклянись сделать меня музой самого короткого сценария. -- Клянусь, - согласился я. И поклялся только затем, чтобы явить этим замечательное великодушие - я, действительно, как всемогущий автор своих творений, клянусь, что было именно так, когда не могу найти подходящих слов для усиления иррационального. А то, для чего нет слов, для 99,99 % зрителей не существует вообще. Мы разделись, легли в постель у окна, за которым вороны разочарованно рассматривали опадание осенней листвы. Далее - я вёл себя как шаман, у которого три руки, а она - признавала за мной право поступать как Бог, обладающий способностью создавать иную, особую реальность и творить в ней. Если попытаться сейчас описать наши отношения на этом последнем из семи неподвижимых небес, на котором блаженствуют души праведных, то моя парнёрша, действительно, любила меня как Всемогущего и Всесильного, и так верила в Его величие, что готова была принадлежать Ему в вагину, в рот и сзади одновременно. А оставлять пространство и время для другого, означало для неё, наверно, не меньше, чем предательство Иуды или капитана Феба де Шатопера из романа Гюго. Шесть дней "божественного" секса окончились также внезапно, как приходит болезненно ощущение понимания самых простых вещей - от объявление: "Отправление вашего рейса откладывается на неопределённое время" до обьявления доктором диагноза: "У вашей собаки - рак". На седьмой день, прощаясь друг с другом и отелем, за окнами которого вороны, по-прежнему, разочарованно рассматривали опадание осенней листвы, мне напомнили: -- Ты поклялся сделать меня музой самого короткого сценария. -- Придумала название? - поинтересовался я. Она незадумываясь ответила: -- Семь дней. ...Поклявшись, докуривая последнюю в Париже сигарету, я так и не написал сценарий, музой которого она должна была стать. Дни, проведённые той осенью на "седьмом небе", из Монреаля выглядели иррациональными кадрами, за которыми недоступные взорам зрителей, облетают с деревьев разочарованные вороны.
| ||||