Прибрежный накат в Гренландии размером с двухэтажные коттеджи, и бесчисленное количество бакланов над морем - красивые кадры... Зоологи из американского Сент-Огастин в этом году доснимали здесь начатую в прошлом историю об охоте на кита для Би Би Си: животных оказалось двое; один кит всё время кружил вокруг другого. И так продолжалось до тех пор, пока эскимоские охотники не стали стрелять в загарпуненное животное: кит никак не хотел оставлять второго кита...
Вы спросите: "Как же эскимосы-калаалиты, которых часто называют коренными жителями Гренландии, охотились на кита раньше? У них ведь даже гарпунов нормальных не было!"
Всё просто. Сначала мужчины терпеливо сидели на берегу, высматривая китовые хвосты на горизонте. Этот процесс мог тянуться от пары часов до нескольких недель. Стада морских гигантов могли не появляться очень долго, но, когда эскимосским китобоям всё же удавалось разглядеть в море чёрные точки, они мигом спускали на воду умиáки...
Они старались как можно быстрее добраться до кита, и часто это не составляло особого труда, ведь гладкие киты были неповоротливы и беззащитны, не имея возможности уйти от лодок с охотниками засчёт своей скорости. Когда лодки сближались с китом, то стоящий на носу охотник метал гарпун в тело своей добычи с расстояние в несколько метров. Промахнуться было почти невозможно. Вслед за гарпуном в воду бросали буйки, сшитые из эластичных тюленьих или моржовых шкур. Они не давали киту опуститься на глубину, тем самым удерживая его на поверхности. Тем временем охотники на других умиáках забивали кита другими гарпунами, пока зверь окончательно не погибал. В точности так же, как охотились их предки, охотятся, и нынешние гренланцы. Только "умиáки" сменились моторными лодками, а костяные наконечники гарпунов - стальными.
На одной из таких лодок в прошлом году зоолог Дэвид Нортон заметил девушку из местных, путь к которой впоследствии ляжет сквозь череду драматических ситуаций саспиенса ожидания "подходящего момента" и сьемок фильма и знакомства с ней.
Не вдаваясь глубоко в терминологию, поясню: чтобы саспиенс получился действительно интересным, герои фильма для Би Би Си - киты по ходу сюжета попадали в безвыходные положения, требующие от него мобилизации всех его физических и моральных сил, проявления лучших качеств. Именно когда главный герой сражается с могущественным антагонистом или с непреодолимыми внешними обстоятельствами, зритель проникается к нему симпатией, начинает сопереживать. Конечно, при условии, что цель, которую преследует главный герой, для зрителя близка и понятна.
В этом году Дэвид Нортон представлял: Окко-н, как и многие молодые эскимоски, возможно, пьет мочу старух, которые употребляют мухоморы, приучая себя к этому "лакомству". Но, когда охоты нет, птица не летает и на море большой прибой четвертую неделю - деваться некуда. Закрутить роман с эскимоской было для него всего лишь еще одной историей. И она (как казалось) должна была внести хоть какое-то разнообразия в жизнь, когда пора начинать ее контролировать.
"Только бы не влюбиться в" дикаря" , - говорил он себе. - Эволюции эволюциями, но внутри мы те же животные...". Он повторял это как мантру Казановы, женщины для которого - то же самое, что колесо для рычага: беспрерывное обновление точки опоры.
"Только бы не влюбиться! Между сексом и любовью - непредсказуемая жизнью невидимая нить и, если она рвётся..."
..."Только бы не..."
Дэвид Нортон отлично знал: эскимосы не спасают тонущих людей, поскольку считают, что поверхность водоема - это своеобразный портал, переносящий соплеменников в другой мир. И вмешиваться в этот процесс нельзя.
На третьей недели ожидания погоды Дэвид узнал: ещё прапрабабушки местых проституток носили стринги. Называли их "наасит" и шили из шкуры тюленя, украшая бусинами и бисером. Любопы было то, что этот кусочек меха часто были единственной вещью, которую надевали эскимоски, когда встречали родственников и гостей. Молодые - смуглые и стройные, страстные и вспыльчивые, упрямые и непредсказуемые, их молодость - короткий "век" .
Стареют эскимосы... Здесь считается, что кит живет около 40 лет, примерно как человек.
Долго в этих местах не живут, старики или больные сами просят себя прикончить, когда жизнь становится невмоготу - допустим, из-за тяжелой болезни. В поселках такого, конечно, не происходит - там полиция и "всё -такое". А вот во время праздников (когда по традиции уходят надолго жить в тундру) случается. Решивший умереть обращается к старшему сыну или, может, к младшему брату - мол, не подыхаю, а жить противно. В назначенный момент он остается один в чуме. Садится к заранее определенному шесту (на них крепится жилище), спиной к стенке, которая сделана из брезента или шкур. После этого сын или брат, оставшийся снаружи, берет в руки пальму - так называется длинный нож, прикрепленный к палке, и наносит сквозь шкуры точный удар прямо в сердце. И человек без мучений уходит в мир иной.
Ещё десять лет назад в поисках способов получить более точные данные о возрасте китов Дэвид наткнулся на методику, применяемую иногда палеонтологами для определения возраста окаменелостей. В палеонтологических находках длительное время сохраняются остатки белков древних организмов. Одна из аминокислот, входящих в состав белка, - аспарагиновая кислота может существовать в двух формах (изомерах) молекул, левой и правой. Все живое может использовать и синтезировать только левую форму аспарагиновой кислоты. Однако после отмирания организма левая форма постепенно превращается в правую. За миллион лет аспарагиновая кислота в окаменелостях "правеет" на 50 процентов.
Такой же процесс происходит в тех частях живых организмов, которые не затрагиваются или почти не затрагиваются обменом веществ, - это зубы и хрусталик глаза. Причем скорость превращения левой кислоты в правую зависит от температуры тела животного. Она примерно одинакова у кита и человека, так что их хрусталики стареют с одинаковой скоростью.
Анализ хрусталиков 48 добытых в его присутствии китов дал значения от 20 до 60 лет, но возраст пяти крупных самцов оказался более солидным. Одному киту, по данным анализа хрусталика, было не менее 90 лет, четырем - от 135 до 180, а одному - более 200 лет!
"Только бы не влюбиться в" дикаря" , - говорил он себе. Ему - сорок лет, пятнадцать из которых изучает гренландских китов. Дэвид ещё хочет подвергнуть данные анализа хрусталиков проверке другими способами. Он считает, возраст костей кита у особей старше одного года можно определить по содержанию в них одного из изотопов свинца. В коже многих видов животных по мере старения накапливается соединение пентозидин. У Дэвида есть планы определять возраст китов по маленьким пробам кожи, которые безболезненно для животного можно срезать с его тела.
... На пятой недели ожидания каждый прожитый день здесь становится сам по себе фильмом Хичкока - это еще и состояние максимальной вовлеченности зрителя в происходящее.
На шестой "этот" момент настал:
-- Думаю, мы с тобой договоримся. И киты будут сыты и охотники целы, - Дэвид Нортон "подкатил" к Окко-н в очереди за "алкогольными" купонами, где кроме него и её, стоял ещё парень из операторов, а также местные старики - фарцевщики, по понятиям Дэвида, - силы зла, многократно превосходящие его по возрасту, которым грозило неминуемое истребление.
-- Тебе, что надо? - интересовался один из стариков у оператора (с Дэвидом уже всё было выяснено - в Гренландии установлена система
рационирования - каждый может ежемесячно получить лист из семидесяти двух купонов. Различные типы алкогольных напитков требовали различного
числа купонов.
-- Киты пока сыты, а вот охотнику очень плохо, - заметила Окко'н в ответ.
-- Зря ты так, я тебе компромисс предлагаю. Встретимся, я с собой травки принесу вместо купонов и мухоморов.
-- А у меня к тебе другое предложение: иди в Ад.
Он усмехнулся. Гренландия только не летом - Ад. Как загробная жизнь. И она, кстати, совсем не похожа на дождливый январский день в Сент-Огастин. Гораздо ярче чем раньше думал Дэвид. Мёртвого ягеля навалом, но под ногами он не хрустит. Воздух острый, сухой. И в нём витает роскошно-тягостное чувство смерти, от которго разбивается сердце.
![[]](/img/s/samojlowich_a_m/orrppp-1/eternal_greenland05.jpg)