Официантки "Сайгона" уже готовились к закрытию: столы вытирали, стулья поднимали, выпроваживали засидевшихся пьяниц. В два часа ночи на улицы Хошимина выйдут мусороуборочные машины. Начнется новый рабочий день. Последний посетитель Второй израильский консул Хаим Шпигель в последний раз перечитал писанное несколько часов короткое письмо:
"Дорогая Хава, ты всегда была слишком умна, чтобы любить меня"
И отправил его электронной почтой.
За пределами кафе "Сайгон" - темно. Район 1, в котором оказался, Хаим ещё "спал". Сам же он был непозволительно для дипломатического статуса в общественном месте пьян. Консул чувствовал вину перед всеми - перед собой, перед страной, а также перед своим "левым ребром", как называл Хаим свою любовницу. Она же - жена его начальника и друга в одном лице - Хава Бергман. Виноват он был и перед проститутками, с которыми сегодня провёл время в кафе - во время войны американские солдаты научили местное население хорошо проводить время с пользой для обеих сторон - и мужской и женской, с тех пор...
Настроение пьяного Хаима Шпигеля было похоже на поток, похожий на горную реку, похожую на его жизнь, похожую всегда на...
-- Ле-азазель!
Выругался он, он испытывая сильный позыв помочиться.
"Энурез, связаный с нарушением иннервации на фоне роста аденомы!" - Хаим знал наизусть свой диагноз.
Иногда он мог быть спокойным и тихим (когда заказывал новые порции коктейля для "подружек") , даря ощущение безопасности официанткам и проституткам, оказавшихся за его столиком на пятнадцать-двадцать минут, а иногда - бушующей, стремительной силой, сносящей всё на своём пути (когда заказывал коктейли в одиночестве - для одного себя), возвращаясь обратно после других пятнадцать-двадцать минут. Пожалуй, самое знаменитое здание Хошимина - Здание городского совета он уже обоссал сразу после выхода из "Сайгона". Забыл сделать это в кафе во-время, а за ним тут же закрыли дверь "время" .
По прошествии определенного времени мочиться становится все труднее. Плюс струя мочи уже падает почти отвесно, а не по обычной кривой. Это бесит.
Теперь он хотел сориентироваться в Районе 1 - в нескольких сотнях метров от Здания городского совета должны находится еще две популярные достопримечательности города - Центральный почтамт и Собор Нотр-дам де Сайгон. Два других "удобных" места.
За ночь мужчины в его положении в среднем мочатся пять-шесть раз. Вот он и "замышлял" это заранее.
-- Здесь нельзя, - услышал он за спиной женский голос .
"Что за черт?!" Оглянулся - сзади стояла не местная девушка довольно юных для этого времени суток лет.
-- Что нельзя? - удивился Хаим.
-- У многих, особенно больных, мужчин странные привычки, - ответила та.
-- Простите, - извинился консул, - это у вас такой странный способ познакомится и найти место для ночлега?
Однако девушка или не уловила смысл в его словах или искала иной способ быть понятой. Хаим подумал:
"... через истинную любовь или через здравый смысл"
Но девушка возразила:
-- Нет! Я хочу сказать, что частое мочеиспускание у мужчин может свидетельствовать о разных заболеваниях, но как правило связано с возрастными заболеваниями простаты.
-- Вот как? - удивился Хаим и решил про себя: "девушка следует за ним от самого кафе или Здания городского совета".
-- Позвольте помочь вам... мужчина.
Она произнесла последнее слово, как показалось Хаиму с ещё меньшей буквой, чем она есть, - и это казалось обидным - с одной стороны.
-- Послушайте... - продолжала она, - моя комната в отеле неподалеку. И вы могли бы воспользоваться туалетом в ней.
-- Благодарю, но...
И тут девушка задаёт "убийственный" вопрос - вопрос, который если пишут, то в конце ставят три вопросительных знака:
-- Ведь вашу любовницу зовут Хава?
-- Что?! - такого поворота в развитии сюжета Хаим Шпигель, второй израильский консул не ожидал. - Что?!
Никто, кроме них двоих в Консульстве не знал. Не мог знать!.. И не должен был знать об адюльтере супруги первого консула Генерального консульства Израиля в Хошимине. Простите, но в органе внешних отношений государства, учреждённом на территории другого государства адюльтера нет, не было и не будет!
Но, видимо, что-то остается в человеке, даже после того, как вопрос стирает все устои самости. Эта частица начинает твердить тебе: "Ты пропал. Ты "обосрался". Какой ты на хуй дипломат, если проститутку от врага не отличишь." Эта частица определяет твою сущность. Это твоя предательская душа. Твоя воля.
-- Ты из службы внутренней безопасности? - поинтересовался растерянный Хаим.
-- Нет.
-- Ты работаешь на Чан Дай Куанга?
-- Нет.
-- Как же я сразу не догадался?! У каждого свое поле боя... Ты занимаешься экономическим шпионажем! - рассмеялся он.
-- Нет! - повторила опять девушка.
-- Ты?.. - Хаим сделал просто нахальное выражение лица, в котором через пару секунд что-то изменилось - похожее на то, как случаются неожиданности у маленьких детей, но дальнейшее развитие событий определяла Аденома... - Простите, я не могу терпеть!
Он повернулся к собеседнице спиной, растегнул ширинку и...
-- Прошу прощения ещё раз.
-- Я же предлагала вам.
-- Предлагали то предлагали, - бормочет Хаим, доводя до конца своё "дело", - но питать свой ум разными предложениями без всякого выбора - значит лишать его собственной силы полета и даже совсем губить его. Так не скажешь в конце-концов кто ты?
-- Я ваша дочь.
- Что?!
- Вы услышали.
-- Шутка, да? Глупая?- поинтересовался консул помахивая членом из стороны в сторону, чтобы избавиться от последних капель мочи. - В этих обстоятельствах я бы сказал: глупая террористическая шутка.
...После двадцати двух лет службы в органе внешних отношений государства, учреждённом на территории другого государства услышать подобное о себе от... Он не знал от кого!
-- Нет. Это серьезно. Но достаточно сложно, чтобы пытаться понять делая две вещи одновременно. - девушка смотрела на него как будто хотела убедить его в том, что невозможно решить проблему на том же уровне, на котором она возникла.
-- Я не могу относиться к этой чуши серьёзно. - он наконец застегнул молнию и оправившись поаернулся лицом к собеседнице.
-- Это не чушь! - совсем по-детски обиделась она. - Мою маму зовут Ирит. Ирит Фриш...
-- Так, так, так... - ты ещё и об этом пронюхала? - с досадой сказал Хаим.
-- И совсем не я, - возразила девушка, а муж Хавы. "Пронюхал" - я имею ввиду. Это он вызвал меня в Хошимин из Иерусалима. И здесь мне сказали...
"Нет!.. Эта информация уже вовсе не была похожа на художественную выдумку девчонки или шантаж секретных служб!"
-- Так... Так... Ефим тебя вызвал... - Хаим пытался сообразить как поступить эффективно в общем-то патовой из-за реального адюльтера ситуации.
"Он всё узнал?! - понял он. - А почему бы и не мог?! Первый консул запросто мог бы читать его личную почту".
-- Хорошо. - произнёс Хаим. - Мы идём к тебе в отель. И как же тебя зовут, ты сказала?
-- Ирит.
-- Как и маму?
-- Ну, да. Так дедушка назвал.
-- Ирит, значит?..Хм! Хотя бы не забуду.
По дороге, посматривая на свою спутницу в поисках "подтверждения" её, казавшихся "невероятными" слов он рассуждал:
"Самое парадоксальное то, что если в жизни происходит нечто-то дурацкое, то ещё более дурацким выглядит заблуждение в том, что у нас ещё много времени, чтобы исправить..."
-- Как мама?
-- Не изменилась.
-- За двадцать то лет? - не поверил он.
-- Двадцать один!
-- Не дерьзи отцу. - пошутил он (точнее попытался). - А мы скоро уже придём? А то, понимаешь ли... Ну ты поняла.
Через несколько минут они вошли в отель, поднялись по лестнице на второй этаж.
-- Проходите...
Хаим обоблел от неожиданности. Врочем он должен был этого ожидать. Но, видимо, спьяну плохо соображал. В номере сидели: Хава, муж Хавы - Ефим (Генеральный консул), их сын - Шмулик (умственно отсталый ребёнок - несчастие семьи) и Ирит Фриш.
-- Блять!.. - выругался Хаим Шпигель с досады. - А Шмулика- то зачем привелиис собой?
Кажется, все и даже лишние участники драмы были в сборе.
-- Извини, папочка! - передернула плечами Ирит, - меня попросили.
-- Да ладно! Где здесь у тебя туалет?
...Как назло не удалось направить струю в нужное место. Разрастание железистой ткани простаты привело к нарушению оттока мочи из мочевого пузыря. Сначала струя раздваивается, а потом приходит в нормальное положение.
-- Это он тебе рассказал про мою аденому? - спросил Шимон у маленькой Ирит, когда вышел из туалета.
Она передеркиваеттв ответ плечами.
-- Ага!! Он! Сука же ты, Ефим! Но зачем? Ах, да! Теперь это я во всем виноват. Да?
Ефим передернул плечами "извини, мол" - "Точь в точь... заметил про себя Хаим, - как его неожиданно рожденная дочь.
-- Ага! Чего это вы тут все пожимаете плечами?! Но я тебя понимаю, Ефим. Прости и ты меня, тогда. Если сможешь. И ты - Хава прости. За письмо. И, вообще. - Хаим поочередно посмотрел на каждого присутствующего. - Вы все тут собрались, простите не при детях тут будет сказано, отпиздить меня ногами. Так пиздите же! Вот он я! И, конечно же, прости меня дочь моя, Ирис...Ты тоже можешь пиздить меня.
-- Она тебе не дочь. - промолвил тихо Ефим.
-- Что! Что ты сказал?!
-- Ирит не твоя дочь. Но... Короче нам всем есть о чём поговорить.
Действительно, при всей странности происходящего, слова Ефима выглядели ещё страннее. Вот и маленькая Ирит выглядела удивлённой.
-- Хава, Ефим, что за хуйня? - Хаим не привык сдерживать эмоции - без семьи, без детей не было особой привычки.
-- Послушай, Хаим... - начал Ефим. - Не матерись. Я удивляюсь как иврит за столько лет не выбил из тебя русский! Нашей с тобой дружбе уже третий десяток пошел...
Через минуту прояснилось: Ирит его дочь. А ее мать - Ирит изменила ему Хаиму двадцать два года назад. И это похоже удивляло и маленькую Иврит.
-- Ну вы даёте!
-- Помнишь мы поссорились в первую же неделю после назначения в Сайгон?
-- Мы подрались из-за того, что меня чуть не завербовали русские, кажется. Я чуть не проговорился спьяну. Но "чуть-чуть" не считается. Ты зря тогда разбил мне рожу. Меня не завербовали.
-- Завербовали! - поправил Ефим.
-- Не завербовали! Я лучше же знаю.
-- За-вер-бо-ва-ли! Ты просто кретин.
-- Нет!
-- Завербовали-забербовали... - вступила в разговор Хава.
-- И ты о том же! - Хаим занервничал. - Вам то откуда знать?..
И жгучая догадка парализовала буквально его.
-- Вы что?.. Вы это что! Ефим!.. Хава? Вы это что! Это вы меня завербовали!
-- Нет, - Ефим внес ясность. - Завербовала тебя Хава. Я подозревал её. И потому врезал тебе когда ты сболтнул спьяну лишнего.
-- Но ведь у вас был роман... Постой-постой, а ты тоже был русский агент?
-- Нет. Меня завербовали позднее. Когда у Ирит родилась моя дочь, а у Хавы - Шмуэль.
Теперь Хаим начинал складывать идиотский пазл: двадцать два года назад они поссорились с Ефимом. Со злостью подрались и разошлись из кафе в разные стороны. А девушки их Хава и Ирит пытались успокоить каждого. Только его Ирит успокаивала Ефима, а Хава успокаивала наоброт его - Хаима.
-- И у вас тогда случайно вышел секс, от которого родилась... - Хаим прсмотрел на Маленькую Ирит...
-- Да!
-- Она твоя дочь?
-- Да!
-- А твоя Хава получается в ту же ночь вербовала меня, потому что у нас тоже был секс. Но не случайный?
-- Получается! - Ефим подтвердил.
-- И ты тогда это знал. Ты это спланировал?
-- Нет! Он не знал. - вступила в разговор Хава, - его я позднее завербовала.
-- А с какого черта вы мне это сейчас рассказываете. Я же вас сдам. Бля буду я, вас сдам израильской контразведке. Будьте уверены. Мне плевать, что я вслепую работал. на вас. Я не знал.
-- Теперь ты знаешь - потом через девять месяцев у Ирит родилась Ирит.
-- Я не знал и этого. Она же уехала из Сайгона без обьяснений. Просто исчезла. А ты знал и ничего об этом не сказал мне? Как же так Ефим?
-- Понимаешь, тогда у нас с Хавой двумя месяцами раньше срока родился Шмуэль. Недоношенный, понимаешь? Больной.
-- Это я помню. И, вообще, помню всё, что было потом между мной и Хавой. У неё была какая то вина перед сыном, что ли. Я как бы сначала её утешал, а потом и... Как то серьезно всё началось. И надолго.
Хаим не знал теперь как реанировать на всё это. Вдобавок опять хотел в туалет...
-- Но это ещё не всё, - прервал короткое молчание Ефим.
-- Что ещё? - буркнул Хаим. - У Ирит ещё есть от тебя сын или дочь? Вы что все эти годы как и мы с Хавой встречались?
-- Нет, только последние семь лет лет. Когда дочь уже пошла учитьчя иив армию.
-- И ты мне ничего не говорил ?
-- Так, ведь, и ты, друг...
-- Да я де тебя из засады вынес на горбу своём в 87 - м!
-- А я все твои пьянства прикрываю начиная с Ливанской Шестой. С 82-го, Хаим!
-- Эх!
-- Мальчики, только не бейте опять друг-другу морды! - засмеялась Большая Ирит.
-- А то что? - ехидно и с ещё не остывшей обидой огрызнулся Хаим. - Опять все перееб...
-- Мама, можно мне пи-пи? - попросился в туалет сын Ефима.
-- Иди-иди сынок первым, пока... дядя Хаим не занял.
-- Впрочем, Хаим тоже... иди. В туалет. Туалет - твой. И Шмуэль. Тоже.
-- Что?
-- Я же говорил "это ещё не всё"!
Хаим посмотрел на Ефима. Потом на дверь туалета...Потом на Шмулика... Потом на Хаву.
-- Шмулик сходи пописай сам.
-- Что значит Шмуэль тоже?
-- Мама, я уже пописал.
-- Ну, что ты стоишь, кретин? - усмехнулась Хава, - Иди помоги Шмуэлю одеть штаны. Он писает как девочка. Иначе... делает это мимо. Вон Ефиму в свое время "досталось". А ведь он сын - твой!
-- Что?! Да вы что?.. Блять... Вы что все охуели сегодня? Хава, ты что говоришь-то? Шмулик мой сын?
-- Всё та же ночь в, Хошимине, Хаим. В 99-м, Хаим. Всё та же ночь!.. Вы подрались с Ефимом, а мы с Ирит утешали вас как могли. Каждая - не своего.
Хаим опять посмотрел на Ефима... На обоих Ирит...
-- Хана? Ирит?
-- Иди... Иди... Помоги. сыну надеть штаны. И отстань от Ефима. Прости его.
"Простить его?.. - Хаим опешил... Но в этом ступаре всё было наоборот - голова работала как стиральная машина на высоких оборотах...
Сколько бы смыслов в "прощать или не прошать" не искал он сейчас - их было много, все верные и он всё таки давно уже хотел ссать" - поэтому решил просто сказать:
-- Ефим!..
-- Не надо, Хаим.
"А надо то что?" - подумал Хаим и пошёл в туалет...
--...Шмуэль! Ну, что же ты. Давай вместе, сынок. Вот так... Вот так. Молодец... А теперь иди к маме. Я тут... Иди, иди...
Через минуту Хаим вышел из туалета растерянный и полуживой. Как жить-то?..
... Ему нужны одиночество, беспечность, случайный декор. У него есть условности, как в театре.
Как жить?
-- Спасибо! - сказал он, - Спасибо не моя дочь, у тебя замечательный туатлет, замечательный брат, замечательная мама и...папа, и замечательное имя...
Надо было жить дальше, а значит - переживать несправедливый выбор судьбы.
-- Имя?.. - засмеялась. старшая Ирит. - Ирит?! Эх, если пошла такая "темная ночь", дочь...
Бровь Хаима приподнялась, а если бровь мужчины остается слегка приподнятой, это хороший знак, означающий, что ему интересно то, что женщина говорит.
-- Мама?! А дедушка?
-- Имя Ирит дал тебе не дедушка, а Ефим.
Ефим продолжил:
-- Да!! Мама была твоя, а не моя. Я же хотел сохранить это имя только для себя - Ирит.
-- А как же "легенда" про дедушку?
-- Дедушка твой назвал тебя Орой, Ирит. Это имя особенно подходит девочкам, родившимся в Хануку. Но через год он умер, и Ефим попросил изменить имя.
И опять "воцарилось" молчание. И опять неинадолго.
-- Так... - прервал всебщее молчание Хаим. - Значит у меня сын. У Ефима - дочь. У неё - не свое имя. Я не знал ничего, а вы знали всё? К тому же мы все - русские агенты. Почему вы так со мной?
-- Нет, Хаим. Не все мы. И не сразу мы всё узнали. Я не знал про тебя и Хаву. А она - про нас с Ирит знала. Откуда не знаю. Но не даром - разведчик. Впрочем, вот и дети не имеют к разведке никакого отношения. Ирит твоя тоже не знала про Шмуэля. Я не говорил до сих пор. А она в отличии от тебя умеет скрывать эмоции. Только мы с Хавой знали, что родился Шмулик недоношенным, а значит - мог быть и твоим. Хава мне об этом призналась когда вербовала меня информацией о том, что я переспал с твоей Ирит и у нас родилась дочь. А потом... Потом как то всё и у нас началось серьезно. Потом я узнал про вас с Хавой. Потом у меня снова началось с Ирит. Хотя, если признаться в душе и не кончалось. Все сложно, Хаим. Тут всё смешалось и перестало быть однозначным: две женщины, две родины, двое детей, Сайгон, Хошимин, наша дружба, Хаим...
-- Но зачем вы все эти "чумазые" тайны вытащили наружу сейчас? Сегодня?.. Вот привезли Ирит специально из Иерусалима? Зачем? Ефим, случилось ещё что-то? Я, должен знать ? Все должны узнать ещё что-то ? Что ещё , Ефим? Зачем тебе надо было признаваться в своем предательстве мне, детям?
-- Не важно, Хаим.
-- Не важно! Ты говоришь "неважно"? Это, действительно, неважно, как было не важным то, что я - отец твоего сына, а ты отец моей дочери? То, что мы тут втроем или вдвоем...затрудняюсь сказать...предатели. Это неважно?
"А что важно? - вопрос буравил мозг Хаима. - В чём смысл жизни?" - стереотип философского вопроса. Он так затаскан, что его трудно воспринимать всерьёз. И ни один человек не задаёт этот вопрос без ухмылки. Отчасти потому, что его, в отличие от многих других вопросов, может задать кто угодно. Так просто! И ответы тоже относительно просты. "Просты" не в том смысле, что у них есть одно очевидное решение, с которым согласится любой разумный человек. Нет. Разные люди могут решать их по-разному. Но просты они в том смысле, что их не так уж трудно сформулировать. Задать вопрос - это же в философии половина дела. А иногда и всё дело. Если ответа нет. В самом деле? Вот так:
-- Не важно, Хаим. - Хава смотрела на него и качала головой, - Совершенно не важно.
-- Не важно! - подтвердила и Ирит.
У Хаима от волнения сжалось в паху - он резко вскочил и опять... Рванул в туалет... Выдавил из себя одну каплю - не смог больше (затрудненное начало мочеиспускания, раздвоение струи - что следующее в болезни?!), и вернулся в комнату, наполненую молчанием, светом рассвета и философскими рассуждениями;
"Возможно это настолько важно, но тривиально, что это само по себе самая страшная, но тне выразимая в словах определения тайна. В этом значении слова "простой", вопрос о том, что важно в жизни - один из самых простых философских вопросов. Чтобы спросить о смысле чего бы то ни было, надо всего ничего: взять это самое что-бы-то-ни-было и добавить к нему "зачем". Ходить на работу - зачем? Быть преданным - зачем? Вылезать утром из кровати - зачем? Пить зачем? И любить...
-- Светает? - спросил Хаим просто так, как задают риторический вопрос "Уже светает?", присоединяясь к встречающим в номере гостиницы рассвет.
Никто не ответил на него. Да, и был ли важен для Хаима Шпигеля ответ на этот вопрос - сложно сказать. Ночи в Хошимине как женщины - сначала распахивают свои объятия, потом - халатик, потом... светает. Наверное, он не единственный, кто запутался в ночах Хошимина, однако легче от этого не становится...