![[]](/img/s/samojlowich_a_m/markes/markes.jpg)
|
|||||
|
Вспоминая моих провинциальных шлюх
| Моё прошлое выглядит так, словно целая рота сапёров-психологов хорошенько заминировало траншеи для скрытного приближения к позициям противника, а потом рванула все детонаторы сразу. Всё пропало! --Всё пропало! Супруга, деньги, дети, еженедельный футбол в парке... - жалела меня соседка по лестничной площадке. С определенной точки зрения я, действительно, всё взорвал. Всё! Но "всё" зависит от точки зрения. И, потому с неопределенными целями я выслушивал сентименты соседки (в идеальном билдинге каждый должен иметь хоть малейшее представление о том, чем живут его соседи): -- Хочешь, я познакомлю тебя с провинциальными шлюхами? - предложила она. -- Всё бессмысленно, - засомневался я. -- Но в этом и смысл встреч! - настаивала моя соседка. - А, если встречаться с провинциалками, то о наличии или отсутствии смысла и вовсе не стоит беспокоиться. Зачем притворяться, что секс имеет смысл? -- Подумаю, - согласился я. Подумал. И... Есть, конечно, провинциальные женщины, участь которых - ждать до последнего дня осени; и в то же время становятся они спелыми, жёлтыми и сморщенными. У одних сперва стареет сердце, у других - ум, у третьих, как у собак от запах табака пропадает нюх... "Пусть!.. - согласился я. - Мой жалкий мир получит ту провинциалку, которую он заслуживает! К чёрту создание собственных фортификационных сооружений на линии фронта; туда же - обеспечение переправ через реки, болота; налаживание линий снабжения и восстановление разрушенных объектов инфраструктуры.." Глаза у Полин оказались довольно красивые для провинциалки, а в остальном, как говорится, со времён Чехова ничего не изменилось в монреальской провинции. Скоро я понял - чем больше ты открываешь внешний мир, тем больше разрушаешь самого себя. В результате - мы создали свою собственную, альтернативную половую связь. В ней я, по-прежнему, походил на сапёра. По команде: "пли!" взлетал мой каменомет на противоположном берегу Святого Лаврентия, в расстоянии около 1/2 версты от пешеходного моста; за ним - мина, одна, другая, потом поднимался в средине Лаврентия огромный столб воды. Нечего говорить, как это заинтересовало Полин! У нас был равноправный обмен. Я учу её понимать по-русски, на это она предоставляет мне своё девственное тело в полное распоряжение. Я могу делать с ним всё, что захочу!.. В конце-концов, сапёром называется и человек, занимающийся обезвреживанием мин и неразорвавшихся снарядов. Не знаю, зачем шлюхам читать и знать нашу грамоту, но платил я ей именно так. Жена моя давно сошла с ума, и образ её уже много лет не приходил ко мне в обнаженном виде. А кто посмотрит на ответственного секретаря редакции в ночное время? Потому, что в дневное - он с семи утра до десяти вечера находится в редакции... Так я и решил проблему: хожу к провинциальной шлюшке, которая до встречи со мной ещё была невинной. Много времени для удовлетворения похоти мне не надо. Однако ходим мы на противоположный берег Святого Лаврентия на целую ночь, чтобы я сполна мог научить её азбуке и грамоте. Однажды, уже когда выучившись понимать русский язык, Полин принесла мне Маркеса "Вспоминая моих грустных шлюх" во французском переводе, будто по ножкам на обложке узнала себя. Последний роман моего любимого писателя! Я переводил неохотно его, ведь с каждой строчкой понимал, что этот роман про нас: Журналист Эль Сабио, всю жизнь оттрубивший в одной из колумбийских газетенок, на пороге девяностолетия понимает: сейчас или никогда. Он звонит своей старой (во всех смыслах) подруге-бандерше, которую не видел уже лет двадцать, и просит оказать ему услугу к юбилею - найти для "ночи безумной любви" юную девственницу. Кряхтя и отнекиваясь, та находит искомое тело - но старик вместо того, чтобы заняться с девушкой тем, о чем ему мечталось, влюбляется (впервые в жизни!) и начинает изливать свои чувства в еженедельной колонке... Когда роман был дочитан, она как всегда попросила меня взорвать её тело. Я скомандовал своему внутреннему гальванёру: "Изготовсь!", "Пли!"... И... Ничего не последовало. Полин взглянула на меня вопросительно; глаза словно впились... Я был спокоен, так как заметил, что взрыв не последовал по торопливости моего сконфуженнаго гальванёра. Он слегка только приложил проводник к батарее. Я хладнокровно ему сказал: "Не торопись, приложи сильнее. Изготовсь! Пли!"... Земля Южного берега Святого Лаврентия дрогнула под ногами, и огромный столб воды и белаго дыму поднялся к небу, а с ним и я улетел в седьмое небо! Полин поблагодарила: "Спасибо, спасибо тебе!". Слезы выступили у меня на глазах. Это была одна из счастливейших минут жизни. После этого она неожиданно сказала, что нам не следует больше встречаться. Я догадывался "почему?", но не формулировал этот ответ. Смотря на это провинциальное дитя, переводя ей роман, занимаясь с ней любовью, я взрывался, и это было взаимно. Но я никогда не женюсь на ней, как и на других провинциальных женщинах, которые не оставили мне времени на это... Видно, я буду жалеть об этом всегда, и у меня будет всегда кружится голова. Она же через пару лет забудет историю - столичная жизнь лечит все раны. А я буду печатать в своём журнале приличный перевод неприличного романа Габриэля Гарсиа Маркес по частям, перечитывать их и думать о том, как хорошо было бы умереть в объятьях любимой.
| ||||