Пожелтевшие страницы советских театральных журналов хранят описания выступлений мужа и сына: "Играет оркестр, распахивается форганг и на арену цирка выезжает всадника на белой лошади с голубыми глазами. Зрители, затаив дыхание, следят за каждым движением. Парадокс: "Всем нравятся красивые цирковые лошади, но почему-то совершенно нет желающих ею стать". Тем временем всадник на полном скаку спрыгивает с галопирующей лошади, на которую вместо седла надета гурта с двумя поручнями, резко отталкивается ногами от земли и инерцией движения лошади выходит в упор на прямые руки в вертикальную стойку и снова оказывается в седле. В рядах зрителей - вздох облегчения. Но вот на арену выбигают две гимнастки в небесно-голубом. Они стегаю по очереди лошаь. Она несётся по кругу. Всадник на полном ходу, словно сраженный пулей, опрокидывается навзничь и почти волочится как подстреленный воин по земле, лишь одним носком держась за седло. А потом - рывок, и в седле. Затем - снова ныряет под живот цирковой лошади и взбирается на неё уже с другой стороны. По кругу... по кругу... Цирк - от латинского "circus" - круг. Его артисты будут и дальше умирать на потеху праздной публике. Ничего не изменится, лишь у руля этой адской машины встанет кто-то другой. Ни твой муж, не твой сын...
Отец Вита не был моим идеалом, но что-то в нем было такое, что я спрыгнула с ума в сорок.
Вас уже отравила осенняя слякоть бульварная
И я знаю, что крикнув, Вы можете спрыгнуть с ума.
Нет. Не так. Слова портят всё дело. В цирке я всегда чувствовала себя будто на полинезийском Сахуле во время оледенения. Читала: Сахул - доисторический материк. Предполагается, что он образовался сто миллионов лет назад, оторвавшись от древнего суперконтинента Гондваны. А ещё читала: существует три вида периодического оледенения: малое, с интервалом в триста лет, великое - с промежутком в десять тысяч лет и глобальное, каждые двести миллионов лет. Чем вызваны оледенения, пока никто не знает. Пишут: вероятно, если цикличность смены сезонов и времени суток вызвана вращением Земли вокруг Солнца и вокруг своей оси, то малое оледенение вызвано вращением вокруг своей оси солнечной системы - это солнечные день и ночь, великое - вращением солнечной системы вокруг Центра Вселенной, а глобальное связано с вращением Галактики. Моё же "оледенение" цирком - совсем не периодическое, а постоянное.
Отец Вита выступал в цирке в одежде полинезийского бога Тангароа (небесно-морской бог-осьминог) на Белой лошади Томпсонов. Это единственная порода, где лошади рождаются белыми снаружи и "внутри". Появление на свет жеребёнка белой масти, который и остался белым в течение всей своей жизни, объясняется самопроизвольной мутацией гена, отвечавшего за белую шерсть, гриву и хвост; розовую кожу и тёмные (иногда и голубые, янтарные) глаза. Белые лошади Томпсонов в отличие от других "генетически" белых лошадей не являются альбиносами и не приобретают изабелловую масть.
На меня надели небесно голубого цвета костюм Атуа - такой же как бывшей жены отца Вита... Мы всегда выступали втроём. Бога Тангароа, Микронезия и Полинезия - острова Риф. А atua fafine - две женщины, соединенные на манер сиамских близнецов в сумерках следуют за одиноким мужчиной. Они сказали, что "теперь он наш". В селении он потерял сознание; ему дали понюхать ароматные листья, он ожил. Такой сценарий вольтижировки - конного циркового номера. Почти все полинезийские культуры главой пантеона признают бога Тангароа (небесно-морской бог-осьминог) или Атуа (обожествленное небо). Повелителем водной стихии выступает Икатере (внук Тангароа через Пунги). Так появился в номере Вита... А когда он остался один, то уже исполнял пантомиму "Возвращение матроса". Правда - не домой, как у Эндрю Дюкроу, представившего этот конный жанр, а возвращение на острова, напоминавшие известные картины Поля Гогена. И называлась она "Баунти". В его номере лошадь в живописной попоне изображала военный корабль, а сам Вита - моряка. Номер состоял из отдельных эпизодов жизни матроса, которые отличались именно аллюрами лошади. Начиналось все с шага - "отплытия корабля" с континента. Моряк "прощался" с с родными на берегу, а корабль постепенно набирал темп - лошадь переходила на рысь и собранный галоп. "Вечером" был полный "штиль" - лошадь двигалась шагом, а матрос "укладывался спать" у нее на спине. Внезапно "корабль" настигала "буря" - лошадь поднималась в прибавленный галоп - и моряк боролся с непогодой на "борту корабля". После тяжелейшего путешествия корабль наконец попадал в рай. Мягкий климат, хорошая пища, ласковые девушки-аборигены с Таити... исчезавшие из номера одна за другой во время Перестройки...
Кстати, интересна история того самого судна "Баунти", прибывшего на Таити в восемнадцатом веке. И судьба части экипажа, исчезнувшей в просторах океана тоже интересна. Они высадились на маленьком островке Питкерн. После выгрузки всего, что могло понадобиться, парусник был сожжен. После этого началась попытка сосуществования несовместимых людей на островке длиной две и шириной одну милю. Среди высадившихся на острове было девять членов экипажа "Баунти" - остальные аборигены с Таити (шесть мужчин, девочка и двенадцать женщин). Это быстро привело к кровопролитию и через четыре года колония насчитывала десяток женщин, пару десятков детей метисов и только одного мужчину - белого моряка.
Вот такой был Сахул! Первоначально он объединял нынешние Антарктиду, Австралию, Новую Гвинею и Тасманию.
Другой парадокс в том, что всегда остаёшься матерью. Заботишься, как о хомяке - о сорокалетнем директоре цирка с алкогольными проблемами, пока он не умрёт от цирроза печени. На практике забота о мужчинах выглядит как некая выученная последовательность действий, привычка к их выполнению или потребность, что ещё хуже.
Третий парадокс жизни в цирке: она уводит нас от реальности, чтобы наполнить реальность новым смыслом.