Если существует душа - у неё, должно быть, есть тень. СФИНКСКИЙ
Предисловие: Когда в Великую Пятницу жители города Тихуана пришли на Арену для участия в празднике коррид, собрались все... и дети. Коррида с жертвоприношениями в Мексике - страсть настолько всепоглощающая, что по сравнению с ней, даже текила и вожделение - это блаженное успокоение в отрешенном безразличии. Оправдание жертвоприношения здесь может быть только эстетическим, но "если вас обещают поместить на алтарь, обязательно спросите, - в качестве божества или жертвы?".
***
Сезон боёв быков в Тихуане длится с Пасхи до начала октября и совпадает с традиционным временем обручения молодых пар. Я приехал сюда вместе с невестой, чтобы познакомиться с её родителями и обручиться в присутствии родственников.
Первые дни прибывания на родине Иллинго превратились в брожение по улочкам со сходящими на нет тротуарами и заглядывание во внутренние дворики частных домов. Рядом с Гиральдой, гибридом кафедральной колокольни и минаретом в стиле мудехар, я заметил пустырь с двенадцатью, похожими на великанов, красными столбами, вкопанных по периметру. Иллинго пояснила: Это - Арена корриды, а "великаны" используются во время праздников для "сказочного" жертвоприношения.
На третий день - в Великую Пятницу, прогуливаясь вокруг Арены, мы остановились у имитированной сцены. Здесь пели, танцевали и показывали фокусы бродячие артисты и музыканты. Народ во всю предавался праздничным гуляниям с неистовым до звона напряжением ожидания, говорившим о том, что "что-то" должно произойти. Скоро... Вокруг свободно продавали пиво с ароматом текилы, громко играла музыка из оперы "Короткая жизнь", вся на дрожании и захлебываясь, героиня пела:
- Долгая жизнь тому, кто смеется, Быстрая смерть тому, кто плачет! ...Цветок, рожденный на рассвете, Днем умирает...
..."придя на свадьбу Пако с богатой Кармелой, Салюд укорила его в измене и упала мертвой" - одноактная пьеса закончилась. Сменились артисты. На сцену выбежала Кармен Бизе, и для правящей бал испанской измены рабочие выставили мексиканские декорации.
- А жертвы будут настоящими? - поинтересовался я у Иллинго.
- Как в сказке! - ухмыльнулась она. - В Мексике не бывает праздников без крови! Разве я тебе не говорила?.. Сегодняшнее представление называется "сказочная коррида".
- Сказочная?
- Есть, так называемые, "сказочные шахматы". Русские должны о них знать!
Я пожал плечами.
- Шахматные композиции, в которых присутствуют изменения некоторых из общепринятых правил игры. В ролях новых шахматных фигур - Всадник, Сверчок, Магараджа... Здесь же на Сказочной корриде будет...
И моя невеста рассказала всё, что знала о "сказочных корридах"...
В чем смысл? Сказочная коррида - это ролевая игра, действие которой происходит в мире сказки. Мир может быть полностью придуманным, основываться на каком-нибудь художественном произведении (книге, фильме или пьесе) или "начинаться с ноля", то есть - полный экспромт. Понятно, что помимо драматического действия, участники начинают действовать в рамках выбранных ими ролей. Они руководствуются характером своей роли и внутренней логикой среды действия. Зрители вместе с ними создают или следуют уже созданному сюжету. Иногда рождается абсолютно новая сказка, но чаще - зрители примеряют на себя роли героев известных историй. Стоит только изменить точку или угол зрения на привычный внешний мир, и он становится внутренним - неузнаваемым, "тёмным" и парадоксальным, как "тень". Сегодня зрителям сказочной корриды в Великую Пятницу будет предоставлена возможность убить как можно больше коров, бегающих по арене. Какую роль играют коровы в деле воскресения Христа, я не успел спросить у Иллинго, но понял, что эмпатия "сказочной корриды" будет таким сопереживанием зрителей чувствам, которые возникают у убийц и/или жертв приношения. Oбязательно должен оставаться оттенок "как будто": как будто это вас ранят двумя ударами бандерильи или, как будто, это вы убиваете первым. Например, ощущение, которое испытывают, наблюдая за вольными единоборствами и человеком, получающем удар по мошонке - тогда ваши мускулы невольно реагируют на это. Вы, как будто чувствуeтe, как получающий удар вздрагивает на резкую боль и, стиснув мускулы лица, опускаетесь нa четвереньки... Вы - сознательно сопереживаeтe eму.
- Или... - Иллинго пристально посмотрела на меня, оценивая степень доверия. - Когда ты смотришь порнофильм. Разве ты не хочешь, как будто слиться с одним из спаривающихся?.. Вот это и есть эмпатия "сказочной корриды".
Самым странным из того, что я услышал от своей невесты, прежде чем "сказка" началась, показалось то, что пасхальный праздник закончивается настоящим жертвоприношением. Во времена Колумба мальчиков для жертвоприношения в Мексике, оказывается, покупали далеко на востоке, сегодня - в жертву приносится не человек, приношения делают животными. Для этого разводили особую мясную породу собак - ицкуинтли. В Мексике не бывает праздников без жестокости!
- Разумеется! - закончила свой рассказ Иллинго. - Было бы серьезной ошибкой предполагать, что эмпатия не является главным "чувством" сказочной корриды... Смотри!
Черный бык выскочил на арену и остановился как вкопанный...
Зрители встречали первую жертву стоя. Её пожертвовали просто, без лишних церемоний. Может просто, чтобы показать детям смерть.
- Зачем? - спросил я Иллинго.
Оказалось, показать смерть - значит разрушить внутренний мир ребёнка. Ради чего?.. В Мексике все знют: чтобы раньше времени сделать взрослым.
Следующим вывели молодого венценосного бычка, изображающего Иисуса Христа. За барьером спокойно наблюдали и ждали своей очереди ряженные "Евреи".
- Вот она ролевая "сказочная коррида"! - подумал я.
В течении следующего получаса "помазанник" носился по арене как сумасшедший. За ним бегали "Римские центурионы" - в первой терции и скорбящая "Мария Магдалина" на лошади вместе с ними - во второй.
В какой-то момент времени Иисус оказался под лошадью Магдалины, и я подумал, что поза "женщина сверху" состоит именно в том, что женщина садится на своего партнера так, как если бы она каталась на лошади. Таким образом, женщина-пикадор на лошади стремилась "оживить" или "развеселить" быка, напоминая красотку Сальме Хайек, продемонстрировавшей свои прекрасные формы в мексиканской картине "От заката до рассвета". Она танцевала над "Господом Богом", сливая в токе, канте и байле, точь в точь, как цыганка Кармен в театре "Опера-Комик". И он, естественно, реагировал адекватно. Особенно, в те моменты, когда красная шаль с очень длинными кистями ниспадала с плеч всадницы, образуя силуэт большой, красивой, мятущейся птицы в короткой жилетке-болеро. Глядя на танцующую лошадь и Магдалину, я понимал, что Евреи, исполняющие на этом представлении роль матадоров, должны спариваться только с такими цыганками. Их стихия, конечно, была не хороводная еврейская хора, а безумное гойское фламенко. Обожаю смотреть на танцоров фламенко: ритм, стать, секс, трепет проходит через всё тело!
Один из центурионов лениво подъехал к быку и всадил ему в холку копье. Оттуда сразу же полилась густая красная кровь. Иисус уперся рогами в бок лошади, напрягся, но, как ни старался, не мог сдвинуть ее с места. Евреи о чем-то долго совещались за барьером, потом один из них взял длинный клинок, ткнул в голову животного, и Иисус упал, потом снова поднялся - начальной задачей Евреев являлась не просто пустить кровь Иисусу, а подрезать спинную мышцу, поддерживающую бычью голову. В этом случае голова у быка немного опускается и следующему участнику казни легче вонзить шпагу между плеч, что и является конечной целью Евреев.
- Почему все Евреи худые и высокие, а Римляне толстые и низкие? Это же неправда!
- Так им легче в работе, - пояснила мне Иллинго. - Матадор должен быстро двигаться, а пикадор чем тяжелее, тем меньше шансов у быка повалить его вместе с лошадью.
Следующие полчаса не ушедший с арены Еврей осторожно ходил вокруг Иисуса кругами, пока окончательно не убедился, что бык абсолютно безопасен. И только тогда он подошел поближе и попытался встать в героическую позу. Это происходило как раз перед первыми рядами зрителей.
- Такое впечатление, что он сейчас упадёт на колени, - я показал Иллинго пальцем на Еврея.
- Ну, этого ты не дождешься! Хотя, по-настоящему все должно быть наоборот. Одна из знаменитых поз в корриде, когда матадор встает перед быком на колени, так что морда животного оказывается в нескольких сантиметров от груди человека. Конечно, если в этот момент бык бросится, встать с колен уже не успеешь.
...Иисуса закололи там же - перед первыми рядами. Неумение себя защитить принималось зрителями за готовность собой пожертвовать. Пикадоры демонстративно сливали кровь; не сокрушая его костей, крепили к двум шестам в форме креста и жарили на огне как жертву умилостивления - единственное средство для спасения, и нет другого... Президент счёл выступление Еврея отличным и присудил победителю два уха и хвост Иисуса. Видимо, грех и прощение определяли то, ради чего был придуман этот праздник. Во время него жертва чувствует притяжение к насильнику и "совокупляется" с ним посредством любви. Я знаю, с возрастом такое чувство появляется все чаще, и за ним едешь специально, словно по рекомендации туристического агенства: "Прожил жизнь для себя... Что сделать для других?.. Из собственного опыта работы в доме для престарелых знаю - это состояние духа: это - приближение старости, которая вернулась в детство и младенцу Христу кладёт записочку на окошко - "Господи, спаси или помоги купить автомобиль ближнему!".
- Смотри! - одёрнула меня Иллинго.
На арену выскочил новый бык.
- Иуда... - прошептала Иллинго.
Появление одного из "апостолов", предавшего Иисуса Христа, бросало новый, иной свет на все происходившее прежде. Так сказочную корриду немыслимо воспринять, если не узнать ответ на традиционный вопрос: "Кто виноват?".
Следом за "человеком из Криота" появились те же самы центрионы, но переодетые уже в "первосвященников". Глаза лошадей приносящих жертвы за грехи народа были закрыты шорами. Первосвященники принялись колоть и раззадоривать Иуду длинными пиками, но тот без особого труда повалил всех лошадей. Публика разволновалась при виде слишком свободной импровизации, но...
Я встретился глазами с глазами невесты и успокоился.
Всё проходило в рамках выбранных правил!
Следующее событие - выход на Арену толстого матадора до этого осенявшего зрителей крестом, бестолково болтаясь между рядами. Новый матадор был загримирован под набожного клоуна - "Аббат". Своим поведением "священник" явно много рефлексировал о судьбе Иуды и, между прочим, всё время обращался лицом к зрителям и протягивал к ним руки. Он как бы задавал вопрос "Правда ли, что, как гласит учение церкви, Иуда осужден на вечные муки ада, или Бог все-таки его помиловал? ". С первого взгляда это походило на нелепую фантазию, и зрители шумели в ответ, выщелкивая кастаньетами похожую на цыганскую музыку.
Тем временем действия Аббата на арене стали все больше напоминать кривляния клоуна в цирке. Он не столько атаковал противника, сколько нелепо повторял его движения. Если Иуда поворачивал свою голову с рогами вправо, Аббат поворачивал свою зеркально влево, Иуда - влево и Аббат - вправо. Точно пародирующий клоун! Несколько раз зрители принимались свистеть, не одобряя его трусость. Наконец, то ли "священник" устал от Иуды, то ли он понял, что еще немного и его самого с позором выгонят с арены, и он приостановился и с опаской, неуклюже махнул плащом перед мордой быка. Иуда ткнул плащ рогом. Аббат сразу же отскочил на безопасное расстояние, но публика, заждавшаяся действия, удовлетворилась и этим.
- Оле! - прокричали вяло на трибунах.
- Что нужно кричать? - спросил я Иллинго.
- Кричи "Оле!"
- О-Л-Е-Е! - поддержал я зрителей и ещё несколько раз...
- Оле!.. Оле!.. Оле-е-е!
...потом снова повернулся к Иллинго.
- А что это значит?
- Своего рода смертельный приговор. Вроде большого пальца, опущенного вниз у зрителей гладиаторских боёв на Римском Форуме. В испаноязычных странах это кричат на корриде и на футболе. Что-то типа гол за гол, око за око, зуб за зуб.
...В конце концов, Иуду простили. Публика, недовольная Аббатом, попросила Президента Арены сохранить быку жизнь, и Президент даровал Иуде "прощение". Правда, не с той же центробежной силой эмпатии!
...С наступлением сумерек Арена затихла, чтобы приготовиться к еще одному впечатляющему параду. Все зрители надели заранее приготовленные темные одежды и в полной тишине дожидались... Новой кульминацией сказочного праздника стало "сжигание Иуды". Сразу же оговорюсь - ритуальное сжигание жертв ещё раз повторится в самом конце сказочной корриды. А пока... Огромные из папье-маше фигуры ненавистных политиков и дьявольских личностей из истории стали взрывать с помощью петард...
Когда последний антигерой сгорел, в центр арены вышел Президент и объявил:
- Каждый желающий может выбрать себе противника сам! Сегодня и только сегодня добровольное испытание главного таинства Корриды, основы всего искусства тавромахии - вкушения боя, плоти и крови...
Президент выдержал короткую паузу, пока бегом возвращался за черту отделяющую арену от зрителей, и закончил:
- Коров!
Зрители подскочили как от разряда электрического тока в сидения.
На арену выскочило стадо боевых, одетых в короткие женские юбки, коров. Боевые коровы на домашних не похожи вовсе - у них нет вымени. Они были почти так же агрессивны, как быки, но менее опасны, поскольку не были сосредоточены на убийстве. Выглядели "девочки" так, как будто вырвались из неволи и впервые в жизни свободно вышли на проезжую часть, чтобы там без сентиментов задрать юбки и нагадить.
Мощностью тела, каждая из коров напоминала монумент Кармен, который я видел в центре испанской Севильи - замечательный памятник героине Бизе: невысокий, в рост, фигура - чуть приземиста, коренаста по сравнению с современными нелепыми заоблачно бессмысленными стандартами сисек и писек. Всё - сбито, плотно, упруго, соразмерно и доступно, как соседская девчонка или бульварная пресса. Я сразу же вспомнил "Коровы" Мэттью Стокоу: "Главный герой романа - двадцатипятилетний Стивен - живёт с ненавидящей сына мамашей по имени Зверюга, которая третирует его и кормит отбросами, и наполовину парализованной собакой с говорящим именём Пёс. В жизни Стивена только две отдушины - телевизор, беспрерывно транслирующий юноше в мозг Американскую Мечту о здоровой любящей семье, и подружка Люси, слегка помешанная на хирургических поисках вызывающего взросление яда в своём теле. Стивен начинает работать на конвейере мясокомбината. Он берёт куски коровьей плоти и кидает их в мясорубку. Начальник и любовник Стивена - Крипс - убеждён, что садистское убийство коров помогает личности освободиться и с энтузиазмом маньяка берётся за нравственное развитие нового работника...". Вообще говоря, в "Коровах" было слишком много жоп, глаз, крови, копрофагии и прочей аппетитной и патологоантомической экзотики - идеальное, фактически, воплощение порнографической эстетики. Читая роман, так и хотелось воскликнуть: "Ну, совсем как люди!" Но тогда это было бы неправдой, точнее, антропоморфизмом - интеллектуальным "грехом" приписывания не-людям человеческих черт и поступков.
Несмотря на литературную подготовку, коровы сказочной корриды изрядно меня шокировали. Мне бы отделаться от чрезмерной "натуральности" происходящего, так как идея иметь отношения с коровой выглядела совсем даже не весёлой. И не то, чтобы описание сексуальных оргий на комбинате "Коров" выглядело менее правдоподобным, но весь пафос сказочной корриды с выглядевшими настоящими "Карменами" коровами был направлен явно против моего либидо. Гораздо логичнее было бы наброситься сейчас на Иллинго и совершить столь желанный акт, чем наугад бросаться в стадо коров... Тем не менее, границы моего либидо уже определялись тем, что действия, которые могли быть совершенными мной, имели бы своим источником силы, неведомые мне. Чем ближе я приближался к решению спустится к стаду, тем определённее нуждался в обнаружении анонимных сил, играющих мной... И только у самой-самой кромки арены я окончательно осознал: понимание правил "сказочной корриды" лишь создавали иллюзию описания процессуальности ролевой игры, выступая, на самом деле, средством вызвать игроков к существованию... В этот момент я вырвался из рук невесты, пытавшейся сдерживать мой порыв до последнего шага, и оказался за кругом, отделяющим Иллинго от коров. С этого момента моё либидо открыто требовало жертв. Теперь мне не оставалась ничего другого, как пройти, подобно Стивену, через тонны смертоносной говядины, носящейся по арене в поисках человеческих жертв.
Не имея ни малейшего желания разбираться с нахлынывшими эмоциями, я хищно, по-мужски огляделся и понял то ли с оправданием, то ли с ревностью:
- Я - не один!
Большинство желающих убить коров - мужского пола. Некоторые держали в руках мулеты - небольшие красные плащи, натянутые на деревянные палки, другие - деревянные мечи с крестовинами у конца лезвия. И те, и другие принялись избивать коров, стараясь попасть им в зад - это единственное место, куда знающим правила игры, разрешено бить корову. Потому, что по правилам убийца не может заходить к жертве сбоку. Кстати, такой сценарий в ролевых играх называется "мистерия". Мистериальная игра предполагает глубокое психологическое погружение игрока в сущность своего противника. Поэтому несколько человек уже растегнули ширинки. Стоящий справа от меня ирландец, похожий на минотавра в национальном костюме, уже вошёл в стадо и готовился почувствовать ритм животного импульса. Глядя на него, мне показалось, разница между мифом и жизнью полностью исчезла. Вместе с ней и смысл любви к женщине. Я заметил - минотавр не переживал страдание коровы - он просто страдал переживанием. То, что ирландец собирался делать, подтверждало не столько то, что человек по своей природе мелкобуржуазен и хочет дом, лавочку и корову, сколько напоминало ирландский архаический обряд, заставлявший господствовать идею власти - он справлялся при вступлении на трон королей Ульстера. Король должен был публично оплодотворить корову, которую затем убивали, варили в воде. И в этой воде король купался. А затем вместе с народом съедал мясо. Вот и сейчас - жертвенной крови на арене стало так много, что упав, можно запросто захлебнуться в её "море".
- Фак! Хёр! Фак! - донеслось с трибун с неопределённым чувством сопережевания (корове или ирладцу?).
Я тоже почувствовал стремительное движение либидо вниз и понял: вот-вот наступит резонанс внутреннего и внешнего сопрерживания, и он будет длиться бесконечно долго... как жизнь или оргазм свиньи (оргазм свиньи длится тридцать минут!).
Я повернул голову влево и увидел тщедушного мексиканца, придерживающего за бока молодую корову, у которой ещё не выросли рога. Корова казалась в гневе опаснее убитого ранее Иисуса. Быки, когда злятся, хуже видят, а коровы - нет. Корова в руках мексиканца даже не закрывала глаза. Поэтому, как бы не менял траекторию фрикций мексиканец, она поворачивалась тут же следом. Иисус же (я помню это прекрасно...) постоянно закрывал глаза и мчался по прямой на Еврея. То есть его нельзя было как корову...
Когда после дробного топотания и истошных воплей "М-у-у-у!" все разом обрывается, и у тебя внутри тоже, слышать жуткий человеческий крик - в два раза ужаснее. Это разукрашенный, как правитель майя, франкофонский турист, кричал на родном языке, созывая соотечественников к просмотру авторского порнографического сюжета. Он делал надрезы на теле бурёнки и, демонстративно поднимая руки к небу, посвящал её капли крови французским богам. Его спутница, одна из немногих, спустившихся в стадо женщин, рядом терзала плоть животного и, пусть простят меня читатели, - чтобы снискать милость французских божеств.
Я больше не мог смотреть на пытки, легче - глядеть на смерть. Смотреть плохого палача - это все равно, что видеть мясника, режущего козла отпущения. Я развернулся на сто восемьдесят градусов и увидел Её. Когда Она поднимала свой хвост с хохолком и водила им влево-вправо-влево-вправо, открывавшаяся моему зрению дырочка напоминала египетский розовый апельсин, чья кожура выглядит похожей на большинство апельсинов, но мякоть - красного цвета. Почувствовав заинтересованный взгляд Она повернулась, защурилась и, заморгав, замычала... Голос был еле слышный - как шелест сухого клевера. Обняв, я задушил Её насмерть.
...После окончания корриды, тела двенадцати убитых коров, вместо собак и мальчиков, которых во времена Колумба в Мексике покупали для жертвоприношения далеко на востоке, обернули как трупы - каждое в белые полотенца и привязали к сидениям с острыми шипами на вершинах красных столбов. Зрители раскрасили лица и начали причитать задолго до трагических событий...
"Великаны", как красные руки повивальной бабки, ещё долго поддерживали белые трупы, но как только заходящее солнце заиграло тенями и цветами крови, прорастающими сквозь тела жертв, души всех коров, бездомных мальчиков и собак вылетели из рая вместе бесчисленным роем и подняли крик несказанный...
***
Только после возвращения домой, я стал догадываться: Сказочная коррида во время Пасхи - это магический реализм "Корриды без быков" и "Пасхи без воскресения", в котором боги и быки включены в реалистическую картину жизни, а корова - эта женская телесность особого толка, который выражается в индивидуализации пространства жертвоприношения через пустое, как "ящик с барашком" место. Корова вписывает в пустоту высоту, ширину и интервалы фрикций, которые делают её обитаемой не только для души мужчин. Соблазнение и беззаконная любовь - сюжеты свадьбы с коровами и "Кармен" Бизе, становятся здесь художественными конфликтами взбунтовавшегося либидо. Величие коров, даже без вымени, но с женской плотью, оказывается в жутком хичкоковском напряженном ожидании, с которым каждый вэтом мире мужчина ждет и панически боится прихода "Кармен". Она является не каждому и не в каждую Великую Пятницу, но когда это происходит - как взрыв, как обвал, как революция. Но нельзя совершать переворот из-за одного либидо!
Теперь - я понимаю и фантазию сказочного Аббата об Иуде: он сам был Иудой. Аббат собирался предать сказочной корриде философский смысл; поэтому ему необходимо было предварительно убедиться в понимании зрителями и тогда уже спокойно остаться Иудой в рамках искусства требовать жертв. Поэтому, пародировавший быка Иуды Аббат, был тенью самого Иуды. А моё запоздалое понимание - эксгумацией его тени. Психологи из школы Юнга связывают этот тип жертвы с борьбой человечества со своей собственной "тенью". "Тень - это самый простой из архетипов, который есть у большинства людей. Но мы проецируем нашу темную сторону на других. Основной признак Тени - ошибка: "во мне этого нет". Аббат - сражался сам с собой и проиграл, став своеобразной жертвой презрения зрителей. Это было необходимое орудие, без помощи которого посетители корриды не смогли бы стать причастными сказочному Спасению.
Послесловие: ...В тот день мне пришлось покинуть город Тихуана немедленно после окончания корриды. Иллинго так и не смогла простить мне прегрешение с коровой. Единственное, что остаётся непонятым до сих пор - почему моя невеста сказала: "Кричи "Оле!"
![[]](/img/s/samojlowich_a_m/2corrida/corrida.jpg)