Солнце стояло в зените. Раскаленный от зноя воздух мелко дрожал над бесконечной лентой дороги. Там, в пыли, оставались четкие отпечатки копыт неспешно бредущего коня. Рядом с животным шел человек, держа повод в, потерявшей былую твердость, руке. Человек был не то, чтобы очень уж стар, но прошедшие годы и горести наложили на когда-то красивое, волевое лицо, отпечаток глубоких морщин.
Человек искал. Нет, он не потерял, но ведь для того, чтобы искать - терять вовсе не обязательно.
А человек искал Истину. Или Смысл. А может, и то и другое. Когда-то в юности найденный, но слишком быстро ставший ненужным - Смысл был главной целью его поиска. К седлу была приторочена видавшая виды лютня, и те, кто слышал, как поет этот Путник, могли сказать, что единственное, не изменившееся в нем - голос. Глубокий, бархатный, завораживающий - голос истинного Сказителя.
Сколько лет подряд бродит он по бесконечным дорогам, заходит в города, деревни, и все ищет, ищет, ищет?..
Наверное, он сам не смог бы дать ответ на этот вопрос, который, впрочем, не слишком его волновал. Доверяясь каждый раз новой тропинке, Путник не мог сказать, куда она его выведет, но всякий раз надеялся, именно там он найдет то, что так долго искал.
Однажды, какой-то случайный знакомый, каких тысячи встречались на его пути, спросил:
- Что ты ищешь?
- Если бы я сам знал...
- Ты ищешь женщину?
- Сколько их было на моих дорогах, а та, единственная, давно мертва.
- Тогда тебя интересуют деньги?
- Не один самодержец предлагал остаться мне при его дворе. Мне давали дома, имения, золото... Если бы я этого хотел - неужели бы не взял?
- Тогда ты ищешь смерти?
- Сотни раз я видел её лицо гораздо ближе твоего. Но всякий раз упорно проходил мимо. Мы с ней старые знакомые.
- Так чего же ты ждешь? Что тебе нужно? Чего такого нет у тебя, что ты не смог бы взять силой или талантом? У тебя нет дома, нет жены, нет учеников. Чего же ты ищешь?
- Солнце...
Глава 2
Люция стояла, пустыми глазами глядя вдаль. Ну почему, почему, почему все так? Почему она обречена быть вечным изгоем? Дочь ведьмы, она абсолютно не помнила своей матери. По рассказам старой, немного выжившей из ума селянки, взявшей Люцию на воспитание, мать её звали Клотильдой. Клотильда была красивой, статной женщиной, но со странностями. Она чуждалась людей, проводя большую часть своего времени в лесу, собирая травки, да выкапывая корешки. А может еще чем занималась - кто ж её знает-то? Она пришла неизвестно откуда, и поселилась в доме умершей старухи, которую все считали ведьмой. Никто из деревенских и на сто шагов не приблизился бы к этому дому, но приблуда очень скоро обжила его. Среди селян долго ходили слухи, да шепотки - непонятного не любили и боялись. Тут же нашлись объяснения всем болезням, падежу скота и неурожаю репы. Но ведьму это нисколько не трогало. Она спокойно продолжала заниматься своими делами, абсолютно, казалось бы, не замечая того, что говорили за её спиной.
Однако же красота Клотильды имела очень большое влияние на мужчин. Поначалу те ходили за ней, норовя то кувшин помочь понести, то пучки травы, приносимые ей из лесу. Она же оставалась к ним абсолютно равнодушной, не удостаивая их даже улыбкой. Так и отсохли все её ухажеры. В деревне не было ни болезней, ни смертей, урожай спокойно себе процветал, и люди понемногу успокаивались.
Но через пару месяцев спокойной жизни, сельские с суеверным ужасом увидели округлившийся животик новой ведьмы. Слухи пошли с новой силой. Языки деревенских сплетниц работали со скоростью помела, и вскоре все были уверены, что мерзавка ведьма беременна от самого Дьявола. Сомневающимся немедленно задавали вопрос: а что еще может честная селянка делать почти каждый день в лесу, как не к чертям на гулянки бегать? Тут же нашлись и такие, кто видел её полночь летающей на метле, и с мерзким хохотом, колдующей над котлом с богомерзким зельем. Слухи росли с каждым месяцем, как и живот Клотильды.
Однажды, когда дело близилось к ночи, Клотильда постучала в дом селянки. Она всегда относилась к ведьме благодушно, а та взамен пользовала её своими снадобьями. Разговор был коротким и странным.
- Мариэтта, - прошептала печальная ведьма, - Прошу тебя, не оставь моего ребенка, если что-то случится со мной.
- Ты это что, Клотильда, местных сплетниц языкатых испугалась? Ты это брось! Они поворчат-поворчат, да и успокоятся. А ребенок с матерью быть должен.
- Я прошу, Мариэтта, пообещай мне, что ты не оставишь мою дочь, и назовешь её Люция.
- Хорошо, - пожала плечами селянка. Кто их ведьм разберет?
Однако, как показало время, Клотильда прекрасно знала, о чем говорила.
В тот день, когда родилась Люция, стояла ужасная погода. Дождь, хлеставший с невероятной силой, казалось, возомнил себя стрелами, и пытался убить любого, высунувшего на улицу нос. Деревенские пугливо жались в своих постелях, привычно обвиняя во всем треклятую ведьму, в доме которой горела лучина.
Клотильда рожала. Мариэтта, была уважаема в деревне, в первую очередь, как замечательная повитуха, но даже она была бессильна хоть как-то облегчить страдания роженицы. Казалось, что ребенок хотел уморить свою мать. Мариэтта суетилась рядом, поминутно вытирая горящий лоб Клотильды. Задыхаясь, та схватила её за руку:
- Помни свое обещание! - прошептала она искривленными от боли губами. Мариэтта коротко кивнула. Наконец, почти через 6 наполненных мучениями часов, ровно в полночь, Мариэтта, вытирая пот со лба, поднесла ребенка к матери. Девочка была крупной, с на диво длинными черными волосиками, и большими, неожиданно умными, черными глазами.
- С характером, - слабо усмехнулась Клотильда. - Поднеси-ка её ближе.
- Так обтереться бы тебе, да ребенка бы покормить.
- Поднеси, - в голосе ведьмы прорезались властные нотки. Мариэтта поднесла ребенка ближе, и то, что произошло дальше, навеки врезалось в её память. Клотильда вытащила откуда-то из под себя тонкий, черненого серебра, стилет, украшенный причудливой вязью. Вытянув левую руку, она провела лезвием по запястью. Показалась тонкая полоска крови. Положив стилет рядом, она макнула палец правой в кровь и начертила на лбу серьезно смотрящей на неё девочки, замысловатый знак, который тут же впитался в смуглую кожу ребенка. При этом губы Клотильды что-то беззвучно шептали. Потом она сняла с шеи амулет, выполненный в виде волчьего клыка, так же обмакнула его в свою кровь, и повесила его на шею девочки. Та тут же схватила его и начала удивленно рассматривать.
- Имя тебе - Люция, сила моя - твоя по праву, - громко сказала ведьма, и ровно три капли крови капнуло в рот девочки. Та что-то пролопотала. Клотильда поцеловала дочь в лобик, прошептала: - Я люблю тебя, - и обессилено откинулась на лежанку. Ведьма по имени Клотильда была мертва. Её похоронили на следующий день, за оградой погоста, ближе к столь любимому ею лесу. Креста на могиле не было.
Помня обещание, данное умирающей ведьме, Мариэтта заперла её дом на замок, и забрала Люцию к себе. Дети повитухи давно выросли и разъехались кто куда, а потому селянка была рада возможности о ком-то заботиться. Деревенские сначала пробовали возмущаться: мол, ведьминское отродье, в лес отнести, дикому зверью на поживу и все дела. Но Мариэтта была непреклонна: дите за грехи матери не в ответе, а малышку она не бросит и в обиду не даст. Селяне повитуху уважали, а потому вскоре успокоились, и жизнь вошла в привычное русло.
Так и шли годы. Люция росла. Мариэтта души не чаяла в красивой и трудолюбивой приемной дочери. Однако память о матери-ведьме осталась. Селяне чурались черноволосой и черноглазой девушки. Та же отвечала им полной взаимностью. Никто из деревенских ни разу не слышал, как она говорит. Когда Люция была ребенком - дети односельчан пытались дразнить её, но быстро усвоили, что делать этого не стоит. Со всяким, кто пытался обидеть девочку - тут же что-то случалось: кто ногу подвернет, кто руку порежет, а кто и заикаться начнет. Так и росла она неразговорчивая, нелюдимая, всеми презираемая и никого не любящая. Единственным исключением была Мариэтта - вряд ли Люция могла сказать, что любила её (мать повитуха ей так и не заменила), но относилась к ней с терпением и даже нежностью.
И только Мариэтта - единственный человек, с которым разговаривала Люция, знала, насколько красивый был у девушки голос. Мягкий, но низкий, с бархатистыми кошачьими тонами, грудной, её голос завораживал. Если бы Люция нуждалась в друзьях - ей было бы достаточно просто заговорить с кем-нибудь, и человек сразу же в неё влюбился бы. Но Люция молчала.
Глава 3
Сказитель неспешно ехал по дороге. Старая растрескавшаяся шильда вещала, что он въезжает в деревню, с гордым названием... Впрочем, название он так и не смог прочитать, ибо краску на доске не подновляли кажется с момента её водружения на дороге. Равнодушно пожав плечами, Каин поехал дальше, и уже скоро въезжал в неидентифицируемое село. Село было небольшим и сонным. Навстречу Сказителю бежал грязный, но по уши довольный мальчик. Он остановился, и с любопытством начал рассматривать Каина, его коня, пока взгляд не остановился на лютне.
- А вы Сказитель, да? - жадно поинтересовался мальчик.
- Да, - спокойно ответил Каин, за свою жизнь привыкший к подобным вопросам, и, предвосхищая град новых слов, спросил: - У кого я мог бы остановиться?
- Да вона, у нас Мариэтта живет. Вдвоем живут, а дом большой! Тока вы осторожнее. Приемыш с ней живет, ведьма, как есть! И мать её ведьмой была, и сама такая же! - ребенок, явно в подражание взрослым, плюнул.
- Спасибо, - кивнул Каин, и спокойно поехал к указанному дому. Когда он постучал, дверь ему открыла Люция. Она только что вернулась из леса, и на голове её лежал недавно сплетенный венок из маленьких желтых подсолнухов. - Здравствуй, - улыбнулся Сказитель, - Мне сказали, что я могу остановиться у вас. - Люция медленно отступила вглубь дома, и повела рукой, пригласив его внутрь. Из другой комнаты выскочила румяная Мариэтта, и тут же захлопотала вокруг высокого гостя. Люция же, неслышно выскользнула из дома, и побежала в сарай. Там она долго стояла, и вспоминала то, что слышала о своей матери от Мариэтты, а потом и свое прошлое. Но появление на пороге их дома Сказителя всколыхнуло в её душе какие-то неведомые доселе струны. Ей смутно хотелось чего-то такого же. Такой же пропыленной одежды, отпечатка мудрости на лице, потрепанной лютни в чехле. В лесу она нередко придумывала разные истории и рассказывала их вслух. На её голос слетались птицы, прибегали звери, и внимательно склонив головы, слушали дочь ведьмы. Вот и теперь, опустившись на сено, она прикрыла глаза, и медленно, нараспев начала:
- Давно это было. В старые - стародавние времена, когда реки были прозрачные, как слеза, а люди еще не знали подлости и обмана. Мало стран тогда было на свете, и жили они в мире и согласии. И жила в одной стране принцесса. Красивая, словно ангел, но коварная, как сто тысяч чертей. Она была готова на все ради достижения своей цели. А целью её было ни больше, ни меньше, а власть над всем миром. И для начала решила она выйти замуж за принца соседней страны, который был давно и безнадежно в неё влюблен. Принц был на седьмом небе от счастья, и вскоре они сыграли пышную и веселую свадьбу. Прожив в браке месяц, принцесса решила действовать дальше. Она замыслила отравить своего мужа, и, поносив траур положенное время, выйти замуж за другого принца, объединив тем самым уже три страны. И вот, в назначенное время, она подсыпала яд в бокал мужа. Однако, Судьбе было угодно иное. В порыве благородной любви, её муж отодвинул чаши, поднесенные принцессой, тем самым, перепутав их. В ужасе, принцесса хотела отказаться пить вино, но супруг настоял, и на следующий день она умерла в жутких мучениях.
- Интересно, - раздался за её спиной незнакомый голос. Вскинувшись, как рассерженная кошка, Люция повернулась и увидела Каина. Тот, облокотившись о косяк, спокойно смотрел на неё. Конечно, его позабавила попытка девушки рассказать нечто, похожее на сказку, но, как ювелир видит в уродливом булыжнике бриллиант, так и Каин увидел в Люции будущего Сказителя.
- Ты подслушивал! - рассерженно сказала девушка.
- Не со зла. У тебя очень красивый голос.
- Не правда! - выкрикнула Люция, - Я - ведьминское отродье, не может быть во мне ничего красивого.
- Ошибаешься. Какая разница, какого цвета твоя сила, если ты используешь её во благо?
- Меня ненавидят. Все ненавидят! Меня дразнят, надо мной смеются!
- А ты не оскорбляйся. И не ненавидь в ответ. Люди, они по большей части весьма ограниченны в своих взглядах. А ты - ты талантлива. Ты могла бы стать Сказителем. Ведь ты этого хотела бы? Ты хотела бы дорогу, приключения, и славу, несущуюся впереди твоего коня? Ты хотела бы стать моей ученицей?
- Я... - Люция была ошеломлена, - Мне... мне надо подумать. Можно?
- Конечно, - кивнул Каин, - На рассвете я уезжаю, - и, повернувшись, вышел. А Люция, как всегда делала, когда ей нужно было подумать, пошла в лес. От таких предложений не отказываются, это ясно, и Люция, Каин был прав, больше всего на свете хотела бы уехать из осточертевшей деревни, но слишком уж это было неожиданно. Она вошла под прохладную сень леса, и прижалась к могучему дубу, чувствуя, как успокаивается буря в её душе. Да, она прямо сейчас пойдет и скажет Сказителю, что согласна. Однако, она так увлеклась своими переживаниями, что не услышала тяжелых шагов за спиной. Обернувшись, она увидела, как к ней приближается Жан - самый красивый парень деревни.
- Привет, ведьмочка, - развязно сказал он, подходя непростительно близко. Люция, подобравшись, как перед прыжком, настороженно смотрела на него. - Что, приезжих ублажаем, а от своих нос воротим? - он резким движением прижал её к дереву. - Давно хотел узнать, как это - быть с ведьмой. - Люции стало мерзко. Мерзко и противно. Она уже жила там, в своих мечтах, где она была Сказителем - вольным и свободным, словно ветер, а тут, в реальности были грубые, жесткие руки, и тяжелое дыхание. Она посмотрела Жану прямо в глаза, туда, где трепещет маленький огонек души. Крохотная золотистая искорка. Ярость Люции была тем порывом, который легко её затушил. Крупное тело упало к её ногам. Она не стала кричать в ужасе, плакать и заламывать руки. Просто она поняла, что пора уходить. Легкой тенью пронесясь к дому Мариэтты, она коротко сказала Каину:
- Я согласна. Мы можем уйти сейчас? - он взглянул в её дикие, крупные глаза, и казалось, все понял.
- Да, собирайся, - солнце касалось земли, когда они крадучись, задворками выезжали из деревни без названия. - Ты знаешь, - нарушил молчание Каин, - что твое имя означает "солнечная"? - Люция улыбнулась, может быть, первый раз в жизни, и глубоко вздохнув, ответила: