Салахутдинов Сергей Динарович : другие произведения.

Тайна замка "Носорог"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Детектив-пародия в жанре очень черного политического юмора


  
  
   Серж Бомон.
  
   Детектив-пародия в 5-ти частях.
  
  
  
  
   Предисловие.
Этот роман, который осмелива­ется предложить вниманию читателей наше, возможно, излишне смелое издательство представляет собой небольшую часть мемуаров высокопоставленного чиновника французской криминальной полиции. Бо­лее полувека они пролежали в одном из сейфов " Лионского Кредита", пре­жде чем были предложены нам для опубликования. Мы сочли необходимым подвергнуть рукопись небольшой литературно-косметической правке, при­близительно датировать время (и указать место) описываемых событий, со­проводить текст некоторым историческим комментарием, и т. д.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Место действия: Лондон, 90-е годы XIX века (пустынный особняк на набережной Темзы); замок Хаксвелл-холл (г. Лайм-Риджис, юго-запад Англии), древняя резиденция виконтов Хаксвеллов.
  
   Действующие лица:
  
   Профессор Александр Дешапель -- выдающийся франко-британский детектив, руководитель лондонского бюро частных детективов-консультантов "Дешапель и партнеры".
   Ассистент профессора Борис Арбенин -- русский политэмигрант шести с половиной футов роста.
   Сэр Чарлз (двенадцатый виконт Хаксвелл) -- жмурик N1, трагический бэкграунд пьесы.
   Мистер Роберт Хаксвелл (названный брат первопокойника, клиент детективного бюро "Дешапель и партнеры") -- джентльмен среднего роста, с бронзовым от загара лицом; владелец тридцати процентов акций "Хаксвелл Inc".
   Миссис Джеймс Хаксвелл (невестка сэра Чарлза) -- полная дама средних лет, энергичная и решительно-настроенная; владелец десяти процентов акций "Хаксвелл Inc"; в прошлом разудалая лондонская девчонка Розалинда Тейлор, звезда захудалых театриков Вест-Энда, блиставшая в ролях шекспировского репертуара.
   Сэр Эдуард (тринадцатый виконт Хаксвелл) -- племянник жмурика N1, наследник титула и замка плюс двадцать пять процентов акций "Хаксвелл Inc"; с гордо вскинутой головой (следуя велениям неумолимого долга) вяло шествует навстречу инфернальному ужасу своей творческой биографии.
   Леди Элизабет (вдова злодейски умерщвленного двенадцатого виконта) -- ослепительно-красивая наследница двадцатипятипроцентного пакета акций "Хаксвелл Inc", приковывает взгляд, словно стальные наручники лондонского полицейского.
   Мисс Линда Берроуз (экономка замка) -- высокая, с бледным, сохранившим остатки былой красоты лицом, стройной фигурой, прекрасными густыми волосами, собранными на голове в сложную конструкцию; распроанглосаксонская британка, воплощение респектабельности и благопристойности; никогда не отступит от чистоты стиля игры подлинной британской леди.
   Мистер Алессандро Гальвани (секретарь покойника) -- рослый молодой человек знойно-южной наружности, на редкость хорошо сделанный представитель сильной половины рода человеческого.
   Мистер Джордж Мэллоун (девятнадцатый, потомственный дворецкий сначала рыцарей, а потом и виконтов Хаксвеллов) -- исполненные чувства спокойного достоинства и сознания собственной значимости черты лица ("...патрициански-благородная лепка головы...то ли портрет Цицерона, то ли Цезаря, но качество и уровень пластического реализма, несомненно, где-то здесь...").
   Мистер Гарольд Роббинс (инспектор полиции Лайм-Риджиса) -- румянолицый джентльмен с задорно краснеющим носом; поклонник дедуктивного метода мистера Шерлока Холмса и политический мыслитель-мистик.
   Мистер Усама Арафат Ливингстон (инспектор Скотланд-Ярда) -- маленький лысый человечек с широкой улыбкой на открытом англосаксонском лице с большим лбом; антиглобалисткий экстремист с горящим внутренним огнем взором; несостоявшийся преемник суперинтенданта Скотланд-Ярда мистера Джонатана Спилмена,
   Мистер Джонатан Спилмен (суперинтендант Скотланд-Ярда) -- внучатый племянник троюродной тетки сэра Чарлза; консерватор, протестант, добропорядочный обыватель, носитель твердых викторианских добродетелей.
   Мистер Гурам Лутц (немецкий гастарбайтер) -- иностранец с типично-тевтонской внешностью (высокий, смуглолицый, черноволосый, с гордым, орлиным профилем и гортанной речью).
   Мистер Мудхак Ахмаддинеджад ибн Хоменеи-ейни-уйня (президент южно-английского цыганского халифата) -- "редкий ублюдок" ("...А что если этого урода просто пристрелить? -- задал сам себе вопрос Дешапель...").
   Мисс Лили Эдвардс (компаньонка леди Элизабет) -- "хорошая, чистая, интеллигентная девушка (очень похожа на Софью Перовскую, с зарисовок, сделанных тюремным художником)" Б.Арбенин. "И хороша, и мила..." А. Дешапель.
   Мисс Мэгги Рейнолдс (первая горничная замка) -- невысокого роста, с соблазнительно-округлой, налитой фигурой.
   Мисс Джейн Скарбору (вторая горничная замка) -- высокая молодая брюнетка с правильными, но несколько крупноватыми чертами лица и хрипловатым, чувственным голосом.
   Мисс Сьюзен Буниковская (урожденная Мэллоун; третья горничная замка) -- миловидная блондинка с бледным лицом ("доверчивая жертва своей неопытности, но не испорченности" Л.Берроуз).
   Мистер Вольдемар Буниковский (вынутый из петли садовник замка) -- хорошего роста, с длинными и пышными пшеничными усами; из семьи польских политэмигрантов; беспомощная жертва обстоятельств.
   Мистер Мохаммад Хлакичи (шейх сутенеров Лайм-Риджиса) -- стройный красавец невысокого роста с карими глазами, подернутыми влажной поволокой, густой шапкой курчавых волос и маленькими, по-детски пухлыми губами.
   Мистер Шакил Керри (афробританский швейцар замка семи футов роста и семиста фунтов веса) -- "...целому прайду львов было бы что пожевать, если б они его отловили..." А.Дешапель).
   Мистер Морган Дженнигс (старый сторож замка, в прошлом пират) -- последовательный правый консерватор, олицетворение традиционных республиканских гражданских добродетелей.
   Мистер Уильям О'Хара (спецагент-стажер) -- этот человек -- герой, замок "Носорог" -- арена его мученичества.
   Мистер Рональд Хейген (владелец пятипроцентного пакета акций "Хаксвелл Inc") -- ирландский авантюрист, мощный быкообразный кусок мяса.
   Мистер Уильям Джойс (владелец пятипроцентного пакета акций "Хаксвелл Inc") -- ирландский авантюрист, "слабогрудый, тонкокостный, рафинированно-эстетский полу-мальчик, полу-юноша и... хм... полу-девушка!?"
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Часть 1
Глава 1
Лондон, 90-е годы XIX века.
-- Более сильный мозг обладает большей сопротив­ляемостью депрессии, -- назидательно произнес д-р Алек­сандр Дешапель, меланхолично размешивая сахар мерцающей в сла­бом свете свечей золотой ложечкой в седьмой за ночь чашечке черного кофе. -- Категорически с вами не согласен, -- возмущенно воскликнул в ответ его ассистент Борис Арбенин, одним глотком опрокинув в себя седьмой за ночь стограммовый стакан русской водки "Зуброфф". -- Люди не животные! Единственным реальным источником оптимизма является борьба за социальное переустройство мира. Дайте людям дворцы вместо хижин -- и они петь и летать от счастья, как птицы! -- пропел-прокричал Арбе­нин, русоволосый гигант шести с половиной футов роста, выбросив вверх правую руку с насаженным на массивный золотой нож куском астраханского балыка. "Русские, как нация, в среднем обладают большим ресурсом биологической энергии, чем даже мы, французы, не говоря уж про англичан с немцами",-- подумал Дешапель, не без симпатии посмотрев на своего юного помощника.
Четвертый час утра... Конец марта, промозглый, дождливый, туманный, бесконечно унылый первый весенний месяц в Лондоне, когда даже гипотетическая возможность наступления весныпредставляется несбыточными мечтаниями, менее реальными, чем далекий мираж в аравийской пустыне; и вдвойне тоскливый для такого коренного парижанина, как Дешапель. Вынужденный в силу превратностей своей сложной биографии жить и работать вдали от столицы мира, он не переставал постоянно ощущать духовную близость Великого города. Особенно часто приступы нестерпимой ностальгии мучили этими нескончаемо-длинными ночами, когда в замкнутом пространстве пустынного особняка на набережной Темзы долгие, бессонные часы тянулись, как столетия, заполненные только печалью, сыростью, одиночеством и запахом гниющих цветов в его душе. Иногда профессору начинало казаться, что в гулких коридорахего особняка время вообще останавливает свой бег, очертания окружающего пространства начинают расплываться, терять четкость изображения и пропорций, а его мозг перестает выстраивать однообразно-безукоризненные цепочки силлогизмов и, волшебным образом обратившись в Чистый Дух, начинает подниматься куда-то вверх, в другие плоскости, миры, измерения...
Но раздается бой часов или звякает горлышко бутылки об стакан -- и колдовской мираж рассеивается. Потрескивают дрова в камине, ветер пригоршнями бросает в окно дождевые капли, напротив него за очередной рюмкой водки сидит его верный оруженосец -- Борис Арбенин, тираноборец и философ-мечтатель, явившийся к нему в дом прямо из безжизненной снежной пустыни на самом краю Сибири.
   В этот момент дверь кабинета немного приоткрылась и в образовавшемся проеме показалась желто-рыжая голова с заспанной веснушчатой физиономией, принадлежащая слуге профессора Биллу О'Харе:
   -- К вам посетитель, сэр! -- сосредоточенно-уныло произнес он, хлопая слипающимися белесыми ресницами.
   -- Введи же его, Билл, что ты медлишь! Кому-то нужна наша помощь, мы готовы! -- немедленно отреагировал Арбенин.
   -- Да-да, Билл, пригласите, пригласите его, -- кивнул Дешапель, поглаживая рукой усы, чтобы скрыть невольную улыбку, вызванную фонтанирующей энергией своего ассистента. "Да, я уже немолод, -- с грустью подумал профессор, -- когда-то ведь и я был таким же... О, эти запахи былого, воспоминания запахов, неслышно тянущиеся из туманной дали прошлого, движение по времени назад, эти..." Тут сознания Дешапеля достиг воодушевленный рокот русского ассистента, начавшего предвкушать схватку с Мировым Злом:
   -- Разве это не прекрасно, профессор, разве может не наполнять душу весельем, что сейчас к нам явится человек, нуждающийся в нашей помощи, и мы вступим в прямое соприкосновение с миром несправедливости и злобы, и если сумеем одержать победу, то уподобимся бессмертным богам, повелевавшим твердью земною и хлябями небесными...
   -- О Боже, Боже!.. Какой огромный ресурс идеализма! Борис, ремесло частного сыщика -- совсем не то, что вы решили! Сыщик --не поэт и философ, а, скорее, математик и социолог... В холодном свете математико-статистического анализа плохо растут хрупкие цветы гуманизма и прекраснодушно-розового восприятия действительности. Поиск убийцы -- это поиск истины, а истина нередко зияет инфернальным холодом...
-- Профессор, вы просто материализовавшийся дух пессимизма!
   -- В каком-то смысле я тоже идеалист, -- усмехнулся Дешапель, -- но -- объективный идеалист.
   В этот момент философский диспут был прерван появлением слуги профессора Билла О'Хары:
   -- Мистер Роберт Хаксвелл, господа!
   В комнату решительным шагом вошел джентльмен среднего роста, с бронзовым от загара лицом. Уверенные движения определенно указывали на незаурядную физическую силу, глубоко посаженные глаза смотрели проницательно-сверлящим взглядом.
   -- Прежде всего, джентльмены, примите мои извинения за столь непозволительно поздний визит, -- сдержанно-корректно произнес гость. -- Смею надеяться, что выгоды сделанного вам предложения перевесят неудобства, вызванные моим внезапным появлением.
   -- Извинения излишни, мистер Хаксвелл, -- с галльской любезностью ответил Дешапель. -- Профессия частного детектива вынужденно включает в себя психологическую и моральную готовность к такого рода событиям, как ваш, действительно несколько ранний, визит.
   -- Ну что ж, тем лучше, тем лучше, -- усмешка почти не нашла мимического отражения на мрачно-непроницаемом лице мистера Хаксвелла. -- Введу вас в курс дела. В Хаксвелл-холле, родовом замке виконтов Хаксвеллов (древнего и славного рода английских аристократов, к которому, в некотором смысле, имею честь принадлежать и я), сложилась весьма неприятная и, более того, опасная обстановка. Прямых доказательств у меня, разумеется, нет, иначе бы я, преодолев отвращение, обратился бы в полицию, но... -- мистер Хаксвелл с минуту помолчал, задумчиво потирая массивный набалдашник трости. Затем, еще больше окаменев лицом, решительно продолжил, -- Я, джентльмены, прожил в Африке более пятнадцати лет, и если бы не научился доверять шестому чувству, которым наделил нас Бог, чтобы распознавать грозящие нам из мрака будущего смертельные опасности, то сейчас бы не имел удовольствия беседовать с вами. Прежде всего, как я понял, надо доверять первому, мгновенному восприятию человека; интуиция -- все, логический анализ -- ничто, это главный урок жизни в колониях... И вот сейчас я чувствую, просто кончиками пальцев ощущаю, как сгущается в замке воздух... (ночной гость немного помолчал). Так что, джентльмены, ваша миссия будет весьма нелегка: что я хочу иметь за свои деньги -- я могу сказать очень определенно: это безопасность Чарлза, а вот как этого добиться... Можно сказать, что я руководствуюсь в своем желании нанять частных детективов для обеспечения безопасности Чарлза не столько соображениями практического порядка, но более необходимостью выполнить свой долг, как бы ни сложно это было... -- и мистер Хаксвелл, с горькой усмешкой покачав головой, замолк. Через полминуты он все-таки взял себя в руки и продолжил, -- И, последнее по счету, но не по важности: предлагаемый мною гонорар составляет две тысячи фунтов плюс оплата любых накладных расходов на ваше усмотрение.
   В комнате повисла небольшая пауза.
   -- Ну что же, мистер Хаксвелл, -- медленно произнес профессор Дешапель, -- предлагаемые вами условия с финансовой точки зрения весьма привлекательны и, разумеется, нас устраивают. Но вот, что касается, так сказать, технологической стороны контракта, то я, к сожалению, то же нахожу его достаточно сложно реализуемым: хотя наше присутствие в Хаксвелл-холле и снимет, по-видимому, некие угрозы в адрес... -- Дешапель умолк, вопросительно взглянув на мистера Хаксвелла.
   -- В адрес сэра Чарлза, двенадцатого виконта Хаксвелла, -- солидно, с расстановкой пояснил потенциальный клиент детективного бюро "Дешапель и партнеры". По глубоко удовлетворенным интонациям голоса мистера Хаксвелла было заметно, что он явно не является сторонником эгалитаристских общественно-политических течений.
   -- Так вот, -- продолжил Дешапель, слегка кивнув головой, -- не смотря на некое повышение рейтинга безопасности лица, чьи интересы вы представляете...
   -- Еще бы! -- внезапно пророкотал Арбенин, блеснув своими возбужденно-влажными черными глазищами, казавшимися особенно впечатляюще-бешеными из-за вертикального шрама, пересекавшего весь лоб и доходившего до середины переносицы -- следствие удара саблей русского казака при жестоком разгоне антиправительственной демонстрации.
   Мистер Хаксвелл слегка вздрогнул от неожиданного вмешательства в разговор, затем посмотрел на помощника профессора внимательно-изучающим взглядом. Дешапель только чуть заметно усмехнулся, уже привыкнув к бешеному темпераменту своего ассистента.
   -- ... Наше присутствие в Хаксвелл-холле, -- продолжил профессор, -- возможно, будет небесполезно, но вы должны осознавать, мистер Хаксвелл, что криминогенно-терапевтический эффект от нашего вмешательства не может быть мгновенным, так как вообще-то мы занимаемся расследованием убийств либо других особо тяжких преступлений...В связи с этим логично задаться вопросом:не рациональнее ли для вас, мистер Хаксвелл, было бы воспользоваться (частно-неформальным образом) услугами официальных силовых структур, которые за такие деньги (две (!) тысячи фунтов!) согласятся исполнить едва ли не любые мыслимые (и немыслимые) желания?
   -- Я обдумывал такую возможность, но отказался от нее по этическим соображениям. Мне не хочется иметь дело с этими людьми: привычка к этой пресловутой дисциплине и слепому послушанию четко ведет к запуску процессов морально-волевой деградации. "Приказы не обсуждают -- их исполняют!"...-- брезгливо поморщившись, как закоренелый расист-негрофоб при виде выходца из Экваториальной Африки, процедил гость детективного агентства. -- Я бы перефразировал в стиле нашего милейшего Дарвина:" Я обезьяна -- и горжусь этим!". Грустно видеть как из неглупых и, в общем-то, неплохих белых, англосаксов, протестантов, читавших свою библию, имевших личное отношение к борьбе добра и зла, через несколько лет службы в силовых структурах получаются волки с инстинктом стаи вместо нравственной интуиции. И хотя пользоваться услугами бывших силовиков в самом деле рационально, ибо их тьмы, и тьмы, и тьмы, и они везде -- куда не сунься, всюду они, но... мне хочется иметь дело с подобными себе -- честными профи с личным кодексом чести...
   -- А кстати, мистер Хаксвелл, вы не объясните, почему вы приняли решение прибегнуть к услугам именно лондонского бюро частных детективов-консультантов "Дешапель и партнеры"?
   Мистер Хаксвелл на пару секунд опустил глаза, а затем, решительно качнув головой, сказал:
   -- Если честно, джентльмены, то главной причиной было отсутствие в Англии мистера Шерлока Холмса. Как я узнал из вчерашних газет, наш самый прославленный детектив покинул территорию Соединенного королевства и отправился на юг Франции, чтобы там, вместе со своим другом доктором Ватсоном принять участие в расследовании загадочного исчезновения знаменитого изумрудного ожерелья "Лернейская гидра", принадлежавшего принцессе Монако. Конечно, ваша, мсье Дешапель, безупречная профессиональная репутация и длинный послужной список, состоящий почти исключительно из побед, вызывают чувство самого искреннего уважения у всех добропорядочных граждан, следящих за вашим твердым противостоянием силам Зла, но... -- тут мистер Хаксвелл замялся, не зная что сказать.
   -- Но тем не менее, я всего лишь иностранец, -- весело произнес знаменитый детектив профессор Александр Дешапель.
   -- Да, возможно, такова психология нас, островитян, -- развел руками мистер Хаксвелл, -- хотя, конечно, Франция наш ближайший геополитический союзник, и наши культурно-цивилизационные различия, если всерьез задуматься, просто ничтожны перед надвигающейся тьмой внешней арабско-африканского космоса.
   -- Спокойный консерватизм и незыблемая солидность британского образа жизни вызывает у меня чувство самого искреннего почтения, -- прижал руку к сердцу Дешапель, -- приятно сознавать, что хоть что-то в этом беспрерывно меняющемся мире неизменно.
   И два джентльмена, француз и англичанин, обменялись сдержанными полупоклонами.
   -- В таком случае, -- нетерпеливо проговорил ассистент профессора Борис Арбенин, -- введите нас, мистер Хаксвелл, в подробные обстоятельства ваших проблем.
   -- Да, разумеется, -- кивнул мистер Хаксвелл. -- Театральными декорациями, где, как я боюсь, завязываются драматические события, является старинный замок Хаксвелл-холл, расположенный на юго-западе Англии. Фамильное гнездо виконтов Хаксвеллов основано в XI веке датским викингом Хаксом, прибывшим в Англию в составе армии Вильгельма Завоевателя. В последующие годы благородные рыцари рода Хаксвеллов были непременными участниками всех крестовых походов и войн, которые вели британские монархи, заслужив в итоге в XVI веке посвящение в сан виконта. Чрезмерно высокого уровня материального благосостояния перманентная продажа своего меча, а потом шпаги, виконтам Хаксвеллам так и не принесла, а к середине нашего столь богатого на неожиданные сюрпризы и социальные катаклизмы девятнадцатого столетия, уровень нашего финансового благополучия и вовсе стал вызывать чувство серьезного беспокойства. К счастью, благодаря решительным и смелым африканским инвестициям Чарлза, в данный момент можно со всей определенностью утверждать, что дела Хаксвеллов в порядке.
   -- Да, это очень интересно, -- сказал Дешапель. -- Еще нам хотелось бы узнать обо всех обитателях Хаксвелл-холла, и чем подробнее, тем лучше. В научном исследовании, -- пояснил профессор, -- а детективное расследование -- это одна из разновидностей научной деятельности -- чем более обильный эмпирический материал удалось собрать, тем больше шансов приблизиться к истине. И кроме того, прошу вас не забывать, что мы знакомы всего около получаса, и те обстоятельства дела, которые самоочевидны для вас, мистер Хаксвелл, совершенно неизвестны нам.
   -- Я принял к сведению ваши рекомендации, -- чуть наклонил голову клиент лондонского бюро частных детективов-консультантов "Дешапель и партнеры". -- В настоящий момент в Хаксвелл-холле постоянно находятся: сам двенадцатый виконт Чарлз Хаксвелл; его племянник, сын покойного младшего брата Чарлза, Ричарда Хаксвелла, Эдуард; затем невестка Чарлза, Розалинда Хаксвелл -- вдова среднего брата Чарлза, Джеймса; жена Чарлза -- Элизабет и ее компаньонка Лили Эдвардс; секретарь Чарлза мистер Алессандро Гальвани; двое гостей Хаксвелл-холла, компаньонов "Хаксвелл Inc." Рональд Хейген и Уильям Джойс; слуги: дворецкий Джордж Мэллоун, экономка мисс Линда Берроуз, горничные Мэгги Рэйнолдс, Джейн Скарбору, Сьюзен Буниковская, садовник Вольдемар Буниковский, швейцар Шакил Керри; кроме них, еще из Лайм-Риджиса приходят два повара и три кухарки, но они постоянно в замке не проживают.
   -- Понятно, -- сказал ассистент профессора Борис Арбенин, -- я прошу прощения за, возможно, чрезмерно прямой вопрос, но... в каких родственных или иных отношениях состоите вы, мистер Хаксвелл, с лицом, чьи интересы ценой немалых финансовых затрат, беретесь представлять?
   -- Это резонный вопрос, -- ответил мистер Роберт Хаксвелл. -- Я -- приемный сын отца Чарлза, одиннадцатого виконта Александра Хаксвелла. Когда мне было три года, мои родители погибли при кораблекрушении, и сэр Александр, хорошо знавший моего отца, возложил на себя заботу о моем будущем и заботился обо мне точно так же, как и о трех своих сыновьях.
   Под влиянием воспоминаний каменно-твердые черты лица мистера Роберта Хаксвелла, казалось, слегка помягчели и даже немного увлажнились глаза.
   -- Что ж, мистер Хаксвелл, -- резюмировал профессор Дешапель, внимательно наблюдавший за клиентом. -- Завтра утром мы сядем в поезд до Эксетера и...
   -- Вам целесообразно будет нанять закрытую карету до Лайм-Риджиса, -- поспешно сказал Роберт Хаксвелл. -- Пользоваться омнибусным сообщением в нашем глухом юго-западном углу Англии проблемно: омнибусы не доходят двух миль до Аксмута, а от него до самого Лайм-Риджиса еще миль семь, так что... -- Мистер Хаксвелл развел руками, -- наемная карета -- единственный разумный вариант, тем более, повторюсь, я готов оплатить любые накладные расходы, в пределах разумного, конечно.
   -- Хорошо, уважаемый мистер Хаксвелл, мы беремся за это дело, -- со сдержанной солидностью произнес профессор Александр Дешапель, и собеседники пожали друг другу руки, после чего мистер Хаксвелл покинул помещение.
   -- Ну вот, дорогой Борис, -- спокойно-задумчиво проговорил профессор после ухода ночного гостя, -- нам опять есть чем заняться... не знаю -- хорошо это или плохо?..
   -- Как -- плохо, уважаемый профессор?! -- удивленно вскричал русский ассистент. -- Борьба, яркое, радостное ощущение жизни, что может быть прекраснее! Да это же то самое "веселье битв", о котором любил рефлектировать предводитель гуннов Аттила -- что, кроме него позволяет нам хоть как-то пробавляться в безводной эмоциональной пустыне скуки и одиночества?!
   -- Что ж: так -- значит так, -- меланхолично заметил руководитель лондонского бюро частных детективов-консультантов профессор Дешапель.
  
   Глава 2.
  
   Во второй половине вторника двое детективов ступили на перрон железнодорожного вокзала в Эксетере.
   -- Знаете, дорогой Борис, -- раздумчиво произнес старый профессор, -- у меня такое неопределенное ощущение, что в Эксетере то ли небо выше, то ли количество воздуха больше, чем в Лондоне... Вам так не кажется?
   -- Возможно, -- хмыкнул русский ассистент, сгоравший от нетерпеливого желания поскорее приступить к расследованию. -- Эй, милейший! -- обратился он к вознице закрытой кареты, поджидавшей неподалеку. -- Не хочешь ли прокатиться до замка Хаксвелл-холл в Лайм-Риджисе?
   -- Это до "Носорога", что ль? -- хмуро пробурчал рослый детина неопределенного возраста, весь заросший черными курчавыми волосами.
-- Какого еще "Носорога"? -- вскинул брови Арбенин.
   -- Да... этого Хаксвелл-холла, -- недовольно пояснил возничий, -- так у нас принято называть замок...
   -- И как вы считаете, любезный, откуда произошло это экзотическое прозвище одного из старейших феодальных гнезд на юго-западе Англии? -- полюбопытствовал Дешапель, сопровождая свой вопрос шиллингом, который мгновенно, без следа сгинул в объемных накладных карманах возничего, как несовершеннолетняя девственница в жадных челюстях голодного дракона.
   -- Да что уж там особенно считать-то, -- уже более любезно-охотно выдавил из себя текст помягчевший детина, -- это все башня, левая, как въезжать, я имею в виду -- говорят там прапрадед нынешнего виконта то ли звезды изучал, то ли черной магией занимался... И я считаю, -- совсем оживившись от затронутой темы продолжил возничий кареты, -- что никакие звезды тут ни при чем, и если чем этот старый черт, потомок таких же дьяволов, как и он сам, и занимался, так это чернокнижием и химическими операциями с кровью младенцев! -- и довольный своей проницательностью возничий умолк.
   -- Хм, -- заметил Дешапель, -- судя по вашему высказыванию, виконты Хаксвеллы не пользуются чрезмерно большой любовью местного населения...
   -- Скажете то же, сударь, -- оскорбленно выпрямился рослый детина, -- да я б хоть сейчас подпалил вертеп, а потом взял бочонок с сидром и на пепелище замка гулянку организовал.
   -- Да, это решительная и недвусмысленная оценка, -- миролюбиво произнес старый сыщик, сопровождая свои слова еще одним шиллингом, который как бы уже немного нехотя, но то же исчез в бездонных накладных карманах возничего, как студентка-пятикурсница в мощных челюстях немного насытившегося, но все равно вечно голодного дракона. -- Так почему же все-таки за замком виконтов Хаксвеллов устойчиво закрепилось неформальное прозвище "Носорог" и чем вызвана столь определенная неприязнь к представителям такого славного феодального рода, имеющего столь неоспоримо-значительные заслуги перед короной?
   -- Перед короной -- может и да, но какое дело нам до этой мутной тягомотины, -- неожиданно зло и четко выговорил возничий кареты, -- нам бы пожить в кайф да в расслабон, а эта корона пусть катится... А почему именно "Носорог"?! -- осклабился возничий. -- Это такая интересная тварь водится в Африке с крупным рогом на голове -- вот потому, что эта тварь очень похожа на замок (после того, как прапрадед нынешнего виконта построил эту башню спереди), то и стали люди кликать Хаксвелл-холл "Носорогом"... И еще: из рога этой африканской твари, если его хорошенько истолочь да подсушить, получается такое снадобье... такое... -- тут рослый детина задорно подмигнул одним глазом, -- ну, короче, джентльмен, если съест одну ложечку этого препарата, никогда не разочарует леди, -- и возничий разразился хриплым лошадиным хохотом.
   Двое детективов обменялись неодобрительными взглядами -- жизнелюбивый уроженец Эксетера не вызвал чувства симпатии ни у одного из сыщиков. Однако надо было ехать: детективы уселись в карету и, без приключений, к ланчу добрались до замка Хаксвелл-холл.
   Распрощавшись с опять впавшим в мрачную меланхолию возничим, детективы осмотрелись по сторонам. Первое, что поразило сыщиков, это удивительно интенсивный по краскам и разнообразный по ботанической палитре пейзаж, окружавший старинное феодальное гнездо виконтов Хаксвеллов. Приятно удивленный профессор Дешапель с умилением опознал столь редко встречающиеся в суровом климате Туманного Альбиона нежные цветки адоксы и кислицы, раскинувшиеся широким и густым ковром. Прямо к зданию замка подступали, как гигантская океанская волна, незыблемо-огромные стволы ясеней-великанов, столь устрашающе могучие и высокие, что Дешапель затруднился сразу припомнить, когда ему в последний раз доводилось видеть столь славные образцы флоры, едва ли не тропических размеров. И в довершение исключительно позитивного, эмоционально-светлого впечатления, которое произвели на детективов окрестности замка, вдали ярко блестела веселая синева моря, в виде какого-то залива с утесами по краям...
   В противоположность окружающему пейзажу родовое гнездо средневековых рыцарей-крестоносцев не произвело на такого взыскательного знатока архитектуры, каким по праву считался профессор Дешапель, сколько-то значимого впечатления. "Архитектор, возводивший замок, не блистал особыми талантами, -- подумал Дешапель, -- стандартные решетчатые окна с каменными наличниками, массивные архитравы, выступающие башенки -- ни одной свежей идеи или нетривиального решения... Единственное, что, безусловно, можно поставить в заслугу неизвестному зодчему, это безупречно-высокое качество строительных работ: не каждому творению убогих рук человеческих дано простоять на этой грешной земле почти восемь столетий".
   -- Как-то странно представить, что в таком благостном пейзаже может произойти какое-либо злодейство, -- озадаченно произнес ассистент профессора. -- Не во сне ли нам привиделся этот мистер Роберт Хаксвелл со своим предложением явиться сюда, чтобы предотвратить какую-то якобы кому-то грозящую опасность?..
   Дешапель чуть заметно усмехнулся такому наивно-розовому восприятию действительности.
   -- А это мы сейчас выясним, -- сказал знаменитый сыщик и дернул за шелковый шнур у дубовой двери, обитой стальными пластинами.
   Дверь медленно открылась и на пороге показался поразительно высокий и толстый негр в форме швейцара. "По-видимому, мистер Шакилл Керри, -- решил профессор, внимательно посмотрев на первого обитателя замка, попавшегося на глаза детективам. -- Могучий парень..."
   -- Будьте любезны, мистер Керри, проинформируйте мистера Роберта Хаксвелла о прибытии двух детективов из лондонского бюро "Дешапель и партнеры", -- сказал ассистент профессора Борис Арбенин, также пристально всматривавшийся в величественную фигуру швейцара. -- Слушаюсь, сэр, -- густым басом ответил швейцар и дверь снова закрылась.
   Детективы провели некоторое время, наслаждаясь яркими красками на удивление погожего дня, и, наконец, дверь снова открылась и на крыльцо твердым шагом вышел мистер Роберт Хаксвелл.
   -- Я еще раз убедился в правильности своего метода оценки людей и жизненных ситуаций, -- произнес клиент бюро "Дешапель и партнеры", потемнев и без того темным от тропического загара лицом. -- Но, черт меня возьми, если я рад этому обстоятельству!
   Роберт Хаксвелл сделал несколько быстрых шагов вперед, до толстой ограды из нетесанного камня, постоял с минуту, глядя вглубь парка, и, неожиданно, с нечеловеческой силой стукнул концом своей массивной трости по ограде, затем резко развернулся на каблуках и возвратился к сыщикам собранной, уверенной походкой, очень четко, почти по-военному, печатая шаг:
   -- Мне невыразимо горько это произносить, но -- сегодня ночью, в своем кабинете убит двенадцатый виконт Хаксвелл. То событие, которое я неосознанно предчувствовал, случилось.
   Наступила пауза. Детективы (особенно Арбенин, замерший с широко раскрытыми от удивления и ужаса глазами) были потрясены таким внезапным и непредсказуемым вступительным аккордом своего присутствия в замке Хаксвелл-холл. Наконец, Дешапель, собравшись с духом, и откашлявшись, сказал:
   -- Примите наши самые искренние соболезнования, мистер Хаксвелл. Мы потрясены произошедшим злодеянием.
   Роберт Хаксвелл молча, горько покачал головой. Немое страдание, разлитое по всей его плотной фигуре, казалось столь огромным, что наводило на мысль о переигрывании (что не ускользнуло от проницательного взгляда не утратившего хладнокровия Дешапеля).
-- Чарлз, Чарлз... -- не своим, каким-то мертвым голосом, наконец, выговорил Роберт Хаксвелл. -- Ну почему, почему ты не мог внять голосу рассудка и словом предостережений со стороны любящих тебя людей?.. -- и названный брат покойного виконта умолк, не в силах справиться с волной охвативших его чувств.
   Возникла томительная пауза, когда детективы, не находившие достаточно убедительных слов утешения для своего клиента, старались смотреть в сторону. В конце концов британский джентльмен с опытом жизни в суровой реальности заморских колоний сумел найти силы взять себя в руки и уже новым, наполненным ясной, холодной энергией голосом, произнес:
   -- Что ж, джентльмены... Если мы не смогли предотвратить готовящееся преступление, то теперь наш долг -- найти и покарать убийцу! Я имею честь пригласить вас возглавить расследование убийства моего названного брата. Полицейского следователя я уже видел и готов дать на отсечение правую руку, что это: во-первых -- самоуверенный болван, а во-вторых -- не без подлых наклонностей; не знаю, что хуже. И, кроме этого, я, разумеется, должен вам сообщить, что в случае успешного обнаружения убийцы Чарлза ваш гонорар, мсье Дешапель, составит не две, а пять тысяч фунтов стерлингов, плюс, естественно, любые накладные расходы, которые вы сочтете необходимым произвести.
   -- Разумеется, мы принимаем ваше предложение, мистер Хаксвелл, -- с достоинством наклонил голову прославленный детектив профессор Александр Дешапель.
   -- В таком случае я предлагаю вам, джентльмены, подняться в отведенные вам покои на втором этаже замка, а затем, если вы сочтете это необходимым, наш дворецкий Джордж Мэллоун покажет вам место преступления. Мне же, я ощущаю это совершенно определенно, надо совершить длительную верховую прогулку для успокоения нервов, иначе я просто взорвусь, как котел паровоза, куда подбросили слишком много дров за слишком небольшой промежуток времени.
   -- Да, это разумное решение, -- согласился старый сыщик, сочувственно кивая головой. -- Длительная равномерная физическая нагрузка при чрезмерном нервном перенапряжении -- исключительно пользительная вещь.
   На этих словах двое лондонских детективов расстались со своим клиентом и вслед за монументально-величественным афробританским швейцаром Хаксвелл-холла отправились в длительное путешествие по бесконечно-извилистым коридорам старинного замка, во время которого русский ассистент профессора не уставал удивляться однообразно-унылому и мрачному колориту средневекового строения, не оживляемого никакими изысками пронесшихся вслед за эпохой крестовых походов столетий; а Дешапель, сдержанно-одобрительно кивая головой, отдавал должное благородно-простому аскетизму стиля внутренних покоев феодального гнезда викингов, рыцарей, виконтов Хаксвеллов...
   В конце концов детективы достигли цели -- после очередного поворота, в пересечении расходящихся коридоров, их встретил джентльмен средних лет, представительной наружности, одетый в дорогой костюм, сшитый явно не у местного портного.
   -- Я -- Джордж Мэллоун, -- сдержанно-солидно представился почтенный джентльмен. -- Девятнадцатый, потомственный дворецкий виконтов Хаксвеллов. В случае возникновения каких-либо проблем джентльмены всегда могут обратиться за помощью ко мне.
   "-- Ну и ну, -- подумал Арбенин, ошарашенно вглядываясь в исполненные чувства спокойного достоинства и сознания собственной значимости черты лица потомственного дворецкого (особенно на русского ассистента произвела впечатление патрициански-благородная лепка головы представителя обслуживающего персонала замка). -- Встретил бы на улице -- решил бы, что как минимум баронет... ну, Англия...".
   "-- Удивительно напоминает оживший древнеримский скульптурный портрет, -- у профессора Дешапеля при виде дворецкого Хаксвелл-холла пошел похожий ассоциативный ряд -- изысканная лепка черепа мистера Мэллоуна произвела сильное впечатление и на главу детективного агентства. -- То ли портрет Цицерона, то ли Цезаря, но качество и уровень пластического реализма, несомненно, где-то здесь..."
   -- Мы очень признательны вам, мистер Мэллоун, за ваше любезное предложение помощи и поддержки и, непременно, им воспользуемся, -- поблагодарил Дешапель и сыщики вошли в отведенные им покои.
   Осмотревшись внутри комнат, детективы констатировали все то же доминирование эстетических принципов, в лучшем случае, позднего средневековья, впрочем, иногда с редкими вкраплениями достижений современной технической цивилизации (например, последней модели бельгийского охотничьего карабина с оптическим прицелом на стене), все-таки дававшими понять, что за окном вяло катит свои небыстрые воды тусклое царствование королевы Виктории, а не бьет гейзером и тревожно мерцает звездопадом геополитического и философского максимализма яркое правление Ричарда Львиное Сердце.
   -- Если обозначить двумя точками монастырскую келью и стандартную обитель аристократа, то дизайн убранства внутренних покоев данного строения, вне всякого сомнения, ближе к келье схимника, -- несколько недовольно протянул Арбенин, привыкший к роскошному оформлению жилищ русских вельмож.
   -- Но, таковы они (замки рыцарей) и были до начала эпохи крестовых походов, -- спокойно-удовлетворенно отпарировал Деша-ель, -- пока крестоносцы на Востоке, как дурную болезнь, не подхватили привычку к роскоши.
   -- М-да-а-а, -- задумчиво протянул Арбенин, озираясь по сторонам и... вдруг взгляд его черных лаз подернулся легкой пеленой, как еле заметным дымком, вьющимся над ритуальным костром во время шаманских кампаний -- традиционной забавы русских интеллигентов той эпохи... -- Уважаемый профессор! -- с воодушевлением вскричал русский ассистент. -- У меня возникла версия! Смерть Чарлза Хаксвелла -- это не уголовное преступление, а акт политической борьбы африканских революционеров с британскими колонизаторами; убийцей, соответственно, должен оказаться этот смелый африканский юноша, который по заданию некоего подпольного центра проник в самое логово Британской Империи с террорными целями! Но... -- тут Арбенин озадаченно почесал в затылке, -- в таком случае имеет место быть нравственная коллизия: что старше -- наш профессиональный долг частных детективов-консультантов перед своим клиентом либо необходимость, как гуманистов и представителей прогрессивного человечества, оказать интернациональную помощь мужественному борцу за свободу черного континента?..
   -- Я боюсь, мой друг, -- мягко заметил старый сыщик своему молодому помощнику, -- что вы уже успели заразиться у нашего клиента склонностью к мгновенному, непосредственному восприятию действительности, а это не вполне достойно носителя западных идеалов. Британская империя (как всякая империя), конечно, проводит весьма жесткую политику в своих обширных колониальных владениях, но, во-первых, от констатации этого факта до вывода, что у этого шоколаднолицего гиганта единственным интересом в жизни являются патриотические устремления -- дистанция очень большого размера; а, во-вторых, вы уверены, Борис, что господство британских колонизаторов такое уж однозначное зло для всех этих бушменов и зулусов? Глядя на этого могучего парня, никак не скажешь, что ему очень плохо жилось всю его нелегкую жизнь, иначе бы он не вырос до столь внушительных размеров, которые редко встретишь и в самой метрополии...
   -- Я более чем уверен, профессор, что вы, участник героической Парижской коммуны, не можете придерживаться столь отвратительно ретроградных взглядов! -- с пылающим лицом воскликнул Арбенин. -- Вы просто дразните меня, как Мефистофель Фауста!
   -- Просто, Борис, люди с возрастом иногда меняют свои и философские, и политические взгляды,-- грустно усмехнувшись, сказал Дешапель,-- но мне хочется надеяться, что необязательно от малодушия или общей усталости, приходящей с возрастом. Живой организм -- принципиально непостоянная структура, каждый день миллионы клеток, составляющие наш жизненный состав, умирают и рождаются вновь, уже в другом качестве, и мы начинаем по-другому воспринимать, и внешнюю, и внутреннюю реальности, и другое... На мой взгляд, духовное развитие человека носит не линейно-плоскостной характер, а многомерно-скачкообразный. Приходит день и количество набранного интеллектуально-эмоционального опыта переходит в качество новых духовных горизонтов.
   Арбенин, не находя слов для ответной реплики, стоял смущенно улыбаясь и часто моргая, словно силясь не заплакать. "Славный парень, -- еще раз подумал Дешапель".
   -- Я думаю, пришло время ознакомиться с расположением фигур на человеческой шахматной доске Хаксвелл-холла, -- произнес профессор, -- разработкой версий займемся чуть-чуть позже. Да и, как это обычно полагается, надо взглянуть на место преступления.
   -- Разумеется, профессор, -- немедленно отреагировал Арбенин, и, резко открыв дверь, вышел в коридор, где едва не столкнулся с мистером Мэллоуном. Арбенин бросил въедливо-подозрительный взгляд на потомственного дворецкого виконтов Хаксвеллов, но на бесстрастно-отсутствующем лице Мэллоуна можно было прочесть только "из ничего не выжмешь ничего".
   -- Мистер Мэллоун, будьте любезны, проводите нас на место преступления, -- сказал подошедший Дешапель.
   -- Следуйте за мной, джентльмены, -- вежливо-нейтральным тоном ответил мистер Мэллоун, и детективы опять отправились в продолжительное путешествие по извилистым коридорам старинного замка, вслед за ступавшим неслышно-невесомой поступью девятнадцатым дворецким Хаксвелл-холла. "Я про это где-то читал, -- подумал Арбенин, с удивлением наблюдая за неслышной бесшумностью мистера Мэллоуна. -- По-моему, у Фенимора Купера -- апачи, ирокезы, чингачкуки, бесшумно крадущиеся в прериях охотники за скальпами... или это, может быть, результат многовекового естественного отбора по Дарвину: восемнадцать поколений Мэллоунов изо дня в день, из года в год, столетие за столетием учились, неслышно зависая над поверхностью каменного пола замка, красться в наполненных раннефеодальными кошмарами пространствах гнезда мрачных и жестоких профессиональных убийц и тиранов... Так они (Мэллоуны) тренировались семьсот-восемьсот лет, у кого не получалось -- те гибли, у кого выходило скользить по воздуху -- те выживали и производили потомство, и в итоге получился такой жуткий полунощный отморозок... Бр-р-р... -- передернулся Арбенин, не в силах отвести взгляда от завораживающе-гипнотизирующего скольжения мистера Мэллоуна". "-- Потомственный профессионал, -- одобрительно похвалил Дешапель, -- высокий класс: надо ли принести чашку индийского чая с молоком, овсянку с беконом или коктейль вечером, или подсыпать яду чрезмерно болтливому несимпатизианту хозяина -- он всегда справится с поставленной задачей, этот старый добрый потомственный английский дворецкий..."
   Детективы поднялись вслед за своим Вергилием по центральной лестнице на третий этаж и прошли по коридору до последней двери в торце здания.
   -- Мистер Мэллоун, если я правильно понял, кабинет сэра Чарлза находится, собственно, уже не в самом замке, а в башне, пристроенной позднее?
   -- Совершенно верно, мсье Дешапель. Башня более чем на шестьсот лет моложе здания самой резиденции Хаксвеллов. Ее построил прапрадед сэра Чарлза. -- Мэллоун чуть заметно замялся. -- Сэр Эдвард Хаксвелл отличался склонностью к размеренному образу жизни, лишенному соблазнов, отвлекающих от углубленных научных исследований. По лестнице в башне он мог спуститься в сад и через калитку в юго-западном отрезке крепостной стены выйти погулять к морю. По этой же лестнице обычно поднимался с обедом мой прапрадед, дворецкий Хаксвеллов в четырнадцатом поколении Уильям Мэллоун.
   С этими словами Джордж Мэллоун достал из кармана связку из четырех ключей и открыл дверь.
   -- Кабинет сэра Чарлза Хаксвелла, джентльмены.
  
   Глава 3
  
  
   Детективы прошли в комнату, где разыгралась трагедия. Это было округлое помещение с очень высоким потолком, намного выше, чем даже в самой резиденции; три стены от пола до потолка были заставлены книгами, на четвертой висела коллекция африканского искусства: маски, амулеты, оружие.
   В центре кабинета, на большом ярко-красном ковре, бросался в глаза очерченный мелом силуэт человеческого тела, распростертого на полу.
   -- Именно здесь я обнаружил бездыханное тело двенадцатого виконта Хаксвелла, -- отрешенно-ледяным тоном произнес Джордж Мэллоун.
   Двое лондонских сыщиков с минуту постояли, подавленные тяжелой атмосферой места недавно состоявшейся насильственной смерти. Большая черная маска с пустыми глазницами прямо над очерченной головой покойника ухмылялась идиотски-радостной улыбкой.
   -- Мистер Мэллоун, покажите нам, пожалуйста, всю башню. Где, в частности, вход в обсерваторию? -- поинтересовался профессор Дешапель.
Мэллоун чуть заметно усмехнулся.
   -- Конечно, джентльмены. Об этом, действительно, нелегко догадаться.
   Дворецкий обошел огромный письменный стол у дальней от двери стены кабинета, сел в кресло, открыл один ящик стола, через некоторое время другой, затем встал, повернулся к книжным полкам, вынул одну за другой три книги и, внезапно, на правой стене стали раздвигаться две створки книжного шкафа, открывшего винтовую лестницу, уходящую вверх.
   Арбенин немедленно ринулся к образовавшемуся проему в стене, но в последнюю секунду резко остановился.
   -- Профессор, следы! -- неожиданно охрипшим голосом выкрикнул он.
   -- Инспектор местной полиции Роббинс тоже обратил внимание на данное обстоятельство, -- последовал холодный комментарий потомственного дворецкого. -- Можете спокойно подниматься в обсерваторию, джентльмены, следы уже сфотографированы.
   Сверкнув глазами в сторону Мэллоуна, Арбенин, прыгая через три ступеньки, взлетел в обсерваторию. Через пару минут, мерно дыша, показался и Дешапель. Детективы осмотрелись по сторонам и увидели весьма простую обстановку: телескоп, кресло, кровать, стол, стакан и какое-то странное сооружение, похожее на песочные часы. Арбенин сразу взял в руки стакан и, понюхав остатки содержимого, мгновенно определил: "Портвейн". Дешапель, склонившись над непонятной конструкцией, наполненной зеленоватой жидкостью, по пряно-горькому аромату без труда определил: "Абсент".
   -- Я считаю: ноль информации! -- отрубил русский ассистент, -- что еще пить британскому аристократу, как не портвейн?! А пристрастие к абсенту свидетельствует, по-видимому, о его недавнем или давнем пребывании во Франции -- ибо где он еще мог подцепить пристрастие к этой жуткой блевотной дряни, как не среди лягушатников? Французы -- законченные абсентентные наркоманы! -- удовлетворенно закончил Арбенин, довольный своей аналитической разработкой места происшествия.
   Профессор Дешапель замер, выпучив глаза и обиженно надув губы.
   -- О! -- всполошился опомнившийся русский ассистент. -- Я, разумеется, не имел в виду лично вас, дорогой профессор! Да и французы, в целом, как нация, может еще как-нибудь выкарабкаются из наркозависимости, ну, там... запреты какие-нибудь введут, мобилизуют внутренние морально-волевые резервы и глядишь, чем черт не шутит...
   -- Да, мой юный друг, -- драматически-серьезным тоном произнес франко-британский сыщик профессор Александр Дешапель, -- я признаю справедливость привлеченного вами социо-эмпирического материала и... то же надеюсь, что все закончится хорошо... А вот что касается якобы поля информации...
   Здесь знаменитый детектив лукаво погладил рукой тонкую щеточку усов, посмотрел на своего молодого и неопытного помощника в упор, чуть усмехнулся и, ничего не сказав, повернулся и стал спускаться обратно в кабинет убитого виконта. Арбенин озабоченно посмотрел вслед профессору и еще пару минут осматривал пустое, как монастырская келья, помещение обсерватории, недоуменно пожимая плечами, затем, так ничего и не поняв, последовал за своим старшим товарищем.
   В кабинете уже находились, кроме мистера Мэллоуна, Роберт Хаксвелл и румянолицый джентльмен в серой куртке спортивного покроя, оказавшийся инспектором местной полиции Джеймсом Роббинсом.
   -- Я очень рад представившейся возможности вести расследование вместе со вторым из великих британских сыщиков, -- сказал инспектор Роббинск, -- так как мы здесь, на самом краю Англии, невольно отстаем от передовых технологий современной криминалистики. Я стараюсь следить за наиболее громкими преступлениями по газетам, но это, конечно, типичное не то...
   Инспектор вздохнул.
   -- Первый из великих британских сыщиков, я полагаю, мистер Шерлок Холмс? -- дрожащим от ревности голосом вмешался в разговор Арбенин.
   На широком добродушном лице инспектора Роббинса отразились следы некоторого смущения.
   -- Да, джентльмены. Я, в самом деле, горячий поклонник непревзойденного таланта великого гения с Бейкер-стрит, и стараюсь в своей деятельности по возможности следовать его знаменитому дедуктивному методу, так ярко воспроизведенному его замечательным другом доктором Ватсоном.
   -- И каковы же первые результаты дедуктивного анализа применительно к данному случаю? -- с ясно выраженной ноткой скептицизма в голосе спросил Роберт Хаксвелл.
   -- Весьма перспективные результаты, джентльмены, весьма перспективные! -- инспектор с воодушевлением потер ладонью о ладонь. -- Я уже чувствую запах преступника, как гончая -- зайца! -- Роббинс выразительно потрогал толстыми пальцами кончик носа. -- Первое, что мы имеем, джентльмены, это -- следы. Следы! И самое главное, следы -- не сэра Чарлза. Мэллоун уже категорически отверг возможность, что эти ребристые резиновые подошвы, оставившие свои отпечатки на лестнице из обсерватории в кабинет, могли принадлежать самому виконту. Второе, о чем, возможно, не знают господа частные детективы, в обсерваторию можно проникнуть не только снаружи здания и из комнат, занимаемых дворецким Хаксвелл-холла, на втором этаже, но и из помещений первого этажа замка, отведенных для обслуживающего персонала. То есть, если нам удастся выяснить в ходе допросов, что кто-то затаил зуб на виконта, то... возможность проникнуть в обсерваторию, а оттуда в кабинет сэра Чарлза, у злодея, таким образом, была.
   Русский ассистент профессора Дешапеля, возмущенный до глубины души, что они и в самом деле не знали о доступе в башню с первого этажа, так бешено сверкнул глазами в сторону Мэллоуна, что, казалось, мог испепелить в горстку золы базальтовую скалу, но девятнадцатый потомственный дворецкий виконтов Хаксвеллов сохранил столь же бесстрастно-равнодушный вид, как свет далеких звезд над монолитами Стоунхенджа в пасмурную погоду. Дешапель же, привыкший за свою долгую профессиональную карьеру к традиционной скрытости английских слуг, только чуть приподнял брови. Третий из присутствовавших при оптимистичном заявлении, сделанном инспектором Роббинсом -- названный брат покойного сэра Чарлза мистер Роберт Хаксвелл, сохранил на лице выражение мрачного безразличия пополам с холодным презрением.
   -- И третье, джентльмены, -- продолжил инспектор Роббинс, -- используя дедуктивный метод мистера Холмса, мы приходим к выводу: эти следы, эти отпечатки резиновых ребристых подошв принадлежат убийце!
   В кабинете, где менее суток назад имела место насильственная смерть, воцарилась тишина. Столь определенно сформулированная словами гипотеза событий, приведших к гибели хозяина кабинета, невольно подействовала на всех присутствовавших. Даже с лица Роберта Хаксвелла начала медленно сползать маска отсутствия всякого интереса к происходящему.
   -- То есть, Роббинс, проблема в том, кому принадлежат отпечатки этих подошв? -- резко спросил он полицейского инспектора.
   -- Совершенно верно, мистер Хаксвелл, -- важно кивнул головой поклонник дедуктивного метода Шерлока Холмса. -- Я собираюсь провести систематическое обследование обуви всех находившихся в замке в ту трагическую ночь.
   -- Ну что же, -- хмыкнул Роберт Хаксвелл, -- желаю удачи, Роббинс, желаю удачи.
   -- Не удача, мистер Хаксвелл, не удача! А метод, замечательный дедуктивный метод мистера Холмса, ведущий нас сквозь тьму незнания и мрак беззакония к торжеству правосудия! -- воскликнул инспектор. -- Я удаляюсь, джентльмены. Надо идти по свежему следу, -- и еще раз, с лукавым видом потрогав кончик своего носа, он твердым шагом вышел из кабинета.
   -- Я склонен переменить свое первоначальное мнение о Роббинсе, -- задумчиво произнес Роберт Хаксвелл, -- возможно, он и способен добиться позитивного результата в своей деятельности. Приступил к делу он, во всяком случае, вполне здраво... А как вы считаете, мсье Дешапель?
   -- Ну, скажем так, его действия небессмысленны, -- спокойно ответил профессор, -- но, скорее всего, мы только в начале пути. Едва ли систематическое обследование обуви это все следственные действия, которые нам предстоит предпринять. И кстати, раз уж процесс расследования взял старт, мой первый вопрос: кто имел возможность проникнуть в кабинет, а так же в башню со второго, первого этажа, и снаружи? -- и сыщик внимательным, цепким взглядом посмотрел на мистера Мэллоуна.
   На каменно-неподвижном лице потомственного дворецкого не дрогнул ни один мускул. Мистер Мэллоун бесстрастно-вопросительно посмотрел на Роберта Хаксвелла, и, получив в ответ еле заметный кивок, ответил холодным, как восточносибирская зима, тоном:
   -- Со времени строителя башни, девятого виконта Хаксвелла, ключи от дверей в кабинет и в башню имеют трое: обладатель титула, наследник титула и потомственный дворецкий виконтов Хаксвеллов. Четвертого комплекта ключей не существует.
   -- Из этого следует, что в обсерватории либо в кабинете находятся крупные материальные ценности или ценные деловые бумаги? -- деловито осведомился ассистент профессора Дешапеля Борис Арбенин.
   -- Такова традиция замка Хаксвелл-холл. И из этого следует, что такова традиция замка Хаксвелл-холл, -- ледяным голосом объяснил мистер Мэллоун.
   Изумленно уставившийся на дворецкого, Арбенин не нашелся со следующей репликой, потеряв психологическое равновесие после лапидарно-круглой сентенции мистера Мэллоуна.
   -- Я думаю, джентльмены, вам будет небезынтересно встретиться с нашим семейным поверенным Кевином Беренджером, он должен прибыть через час, -- сказал Роберт Хаксвелл. -- А сейчас, если позволите дать вам совет -- воспользуйтесь на редкость погожим весенним днем и полюбуйтесь окрестностями замка -- уверяю вас, джентльмены, природа Лайм-Риджиса может предложить вашему вниманию столь нетипичные для сурового британского климата виды растений, что вы не пожалеете о днях, проведенных в нашем глухом юго-западном уголке Англии.
   -- Мы с удовольствием воспользуемся вашим любезным предложением, мистер Хаксвелл, -- поклонился в ответ Дешапель, -- уже по дороге в замок, мы смогли заметить разительный контраст между пасмурно-туманным Лондоном и сочащимся солнцем пейзажем юго-западной жемчужины Англии.
   -- Я распоряжусь, чтобы мистер Алессандро Гальвани, секретарь покойного Чарлза, выступил в качестве вашего гида, -- польщено склонился в ответном полупоклоне Роберт Хаксвелл, -- и, заодно с экскурсией, вы сможете получить из говорливых уст итальянца максимально возможную информацию о положении дел в Хаксвелл-холле.
   На этих словах детективы на время расстались со своим клиентом и отправились к выходу из замка.
   -- Вы обратили внимание, профессор, что один из трех комплектов ключей от башни и кабинета, находится у этого бесшумного ниндзи-дворецкого, а его поведение в высшей степени подозрительно и странно, -- сразу же, как только сыщики покинули место преступления, начал говорить Арбенин, пытаясь, одновременно, с большим трудом, отыскать дорогу в пустынных, извилистых коридорах замка. -- Зачем он не сказал нам о наличии входа в башню с первого этажа? И когда мы отправились из вашей комнаты осмотреть место преступления, то мне как-то показалось, что этот Мэллоун слишком уж близко к двери мне встретился, не подслушивал ли?! И вообще, создается ощущение... -- здесь русский ассистент сделал паузу, с неудовольствием уставившись на длинную комнату с каменным полом и сводчатым потолком. "Черт... -- выругался про себя русский, -- ведь мы тут точно не проходили: какие-то самострелы, коллекция доисторических ружей всех мыслимых конструкций, вот это, по-моему, гарпуны, плюс чучела куниц, выдр, лисиц -- ничего этого по дороге в кабинет покойника-виконта я не видел... Ergo = мы заблудились. Надо попробовать в другую сторону..."
   -- Ну и работа у нас, -- со стоическим равнодушием к превратностям судьбы произнес ассистент профессора Дешапеля Борис Арбенин, разворачивая назад. -- Куда не направляешься -- всюду пусто и холодно, как на дне стакана... Так вот, уважаемый профессор, у меня сложилось ощущение, что этот скользкий дворецкий совершенно не заинтересован в обнаружении убийцы своего хозяина...
   -- Я не склонен согласиться с вашей оценкой, дорогой Борис, -- спокойно ответил Дешапель. -- Скорее всего, вы невольно проецируете социально-психологические особенности русской ментальности на британскую почву. Это, в общем-то, вполне естественно, но, тем не менее, обычно ошибочно, ввиду их значительного несовпадения. Британский дворецкий -- отчасти, всегда не только слуга, но и, в некоторой степени, оруженосец своего патрона, с формальным кодексом чести, со сводом писаных и...
   -- Черт бы побрал все на свете! -- в сердцах, громко выругался Арбенин, вполголоса бормоча более крепкие русские национальные ругательства. -- Как здесь люди живут! Мы уже в третий раз выходим к этой длинной комнате с высоким сводчатым потолком! Да, да, вот эти чучельные морды выдр, куниц и прочей лесной твари, вот оленьи рога, дубовые столы... Сколько еще раз мы, как экскурсанты вслед за пьяным экскурсоводом, будем иметь удовольствие лицезреть это помещение все в копоти ушедшего времени?! Это не жилой объект, а аттракцион для потехи туристов "Лабиринт--замок Ужаса" или еще что-нибудь в таком духе... И зачем мистер Роберт Хаксвелл говорил про какие-то там африканские инвестиции -- хозяевам этого замка-лабиринта надо просто открыть его для свободного посещения туристов: брать один шиллинг за вход, и десять соверенов за выход! И не надо забивать себе голову никакими инвестициями в горнорудную промышленность -- сиди спокойно у камина, да складывай деньги... Тьфу!.. -- и Арбенин замер на месте, с отвращением вглядываясь в портрет бородатого рыцаря, грозно хмурившего брови на пришельца из снежной России.
   В этот момент в другом конце длинной комнаты показалась фигура девушки в форме горничной с подносом в руках.
   -- Вот он, бог из машины! -- удовлетворенно констатировал профессор.
   -- Да ведь это, по-видимому, столовая замка! -- обрадовано заметил ассистент, вдруг обратив внимание на большую печь с фантасмагорическими фигурами из песчаника внутри. -- Сударыня! -- зычно крикнул Арбенин, и торопливым шагом отправился к так вовремя повстречавшейся служащей замка.
   -- Не будете ли вы так любезны, мадемуазель, подсказать нам, как мы можем выбраться из этого запутанного лабиринта обратно к выходу, если это вообще возможно, конечно, в чем я лично начал сомневаться? -- осведомился Арбенин у хорошенькой горничной с соблазнительно округлыми формами.
   -- В виде некоторого утешения должна сказать, сэр, что джентльмены не первые оказались в столь морально и психологически стремной ситуации, -- застенчиво пробормотала (очень мило при этом покраснев) милашка-горничная, -- коридоры Хаксвелл-холла сложны и запутанны, как наслоения сгустков пространства и кротовых нор времени в дальнем Космосе.
   "Каков приходской священник, таковы и жители близлежащей деревни, -- вспомнил Арбенин русскую национальную пословицу. -- Какой отпечаток накладывает на сленг обслуживающего персонала замка наличие в течение столетия обсерватории..."
   -- Что же касается формально-конкретного ответа на ваш вопрос, сэр, -- продолжила трепетно-мелодичным голоском красотка-горничная, -- то джентльменам следует, выйдя из столовой повернуть два раза направо, затем один раз налево, потом опять три раза направо, пол-оборота налево и дальше вниз по лестнице.
   -- Благодарю вас, мадемуазель, -- благодарно поклонился Арбенин. -- И на прощание: как зовут нашу прекрасную Ариадну, так вовремя встреченную нами в мрачном Лабиринте?
   -- Меня зовут Мэгги Рейнолдс, -- совсем смутившись, еле слышным голоском пролепетала прелестная служанка.
  
   Глава 4.
  
   -- Так вот, -- продолжил свою мысль профессор Дешапель, после того как детективы возобновили свое движение по сложной системе переходов родового гнезда виконтов Хаксвеллов, -- традиционный английский дворецкий -- обычно в немалой степени и оруженосец своего патрона, с формальным кодексом чести, со сводом писаных и неписаных незыблемых правил, неподдающихся коррозии времени; и одно из таких правил: ноль информации посторонним лицам, -- профессор лукаво посмотрел на своего ассистента, который в это время озабоченно загибая пальцы, подсчитывал количество поворотов направо-налево. -- Другой, не менее незыблемый догмат веры традиционного английского дворецкого: вмешательство полиции в частную жизнь своих господ недопустимо, или, во всяком случае, крайне нежелательно. Сакрализация государственных органов власти, спецслужб и самой идеи порядка, как такового, вольнолюбивой британской душе несвойственна (в отличие от немцев, русских, арабов, китайцев, да и нас, французов). Генетический замес другой, по-видимому...
   -- Вон она! -- возбужденно-радостно вскричал Арбенин, обнаружив, наконец, лестницу. -- Черт возьми, все-таки мы смогли отсюда вырваться!
   -- Все люди рождаются не равными, и все народы тоже не равны между собою, -- с философской печалью констатировал Дешапель, выходя из толстых, обитых стальными пластинами дверей замка наружу, и полной грудью вдыхая свежий, наполненный ароматами расцветающих растений и запахом моря, воздух.
   -- Но, это же просто чудовищно, дорогой профессор, чудовищно! -- недоуменно произнес, Арбенин, отрицательно качая головой. -- Как можно сейчас, почти на пороге двадцатого столетия, всерьез проповедовать столь ультрареакционные взгляды, пахнущие каменным веком, каннибализмом и крепостным правом!
   -- Идет обсуждение политической обстановки в Африке и России, если я правильно понял, -- раздался жизнерадостный голос незаметно для сыщиков подошедшего рослого молодого человека знойно-южной наружности.
   -- Позвольте представиться: Алессандро Гальвани, секретарь покойного сэра Чарлза. Мистер Роберт Хаксвелл назначил меня вашим Вергилием по девяносто девяти кругам скуки и беспросветного отчаяния тоскливейшей дыры всей Британской империи, -- здесь секретарь убитого виконта звонко расхохотался, обнаружив два ряда великолепных зубов. -- Если использовать географические аналогии, то я бы сказал, что наш Лайм-Риджис находится на самом краю Сибири, как русский Орел, только, вдобавок ко всем прочим бедам, здесь никто не занимается разведением рысаков -- благословенным времяпровождением, которое так скрашивает русским ужасы жизни посреди двухметровых снегов, развесистых клюкв и белых медведей (этих кровожадных хищников, превосходящих своей склонностью к людоедству бенгальских тигров).
   -- Вы любите играть на скачках, мистер Гальвани? -- поинтересовался профессор, внимательно посмотрев на жизнелюбивого сотрудника покойного хозяина Хаксвелл-холла.
   -- Боюсь, что я вынужден сознаться, -- притворно-горестно вздохнул мистер Гальвани, -- окрашенное волшебно-поэтическим ореолом слово "любовь" не подходит для тех отвратительно-низменных пароксизмов азарта, которые я испытываю, участвуя в этом греховном, но неотразимо-влекущем действе -- игре на скачках, -- исполненным напускного смирения тоном сказал итальянец, задорно блеснув глазами.
   Старый профессор в ответ одобрительно усмехнулся, как бы одобряя неизбежные пороки и увлечения молодости, а Арбенин взглянул на уроженца Апеннинского полуострова с холодным осуждением.
   -- Мистер Гальвани, расскажите нам, пожалуйста, о членах семьи Хаксвеллов, а также об обслуживающем персонале замка, -- сказал Дешапель, -- и, по возможности, подробнее. Подробнее, потому что расследование преступления -- это нечто совсем не азартное, а скорее...
   -- Неужели?! -- удивленно перебил профессора итальянец, -- а я-то думал: подкопы, отравленные стрелы, погони, внезапные, как вспышка молнии, озарения?! Мне всегда казалось, что профессия частного детектива по яркости и насыщенности впечатлениями приближается к игре в рулетку, и я даже обдумывал возможность -- не получать ли мне острые ощущения, зарабатывая при этом деньги, вместо того чтобы... -- и секретарь убитого виконта скорбно вздохнул.
   -- Ну что вы, мистер Гальвани, что вы... -- замахал руками старый сыщик. -- Какая рулетка, какие скачки... Сухой математический анализ, скучный, как учебник арифметики! Если уж искать аналогии среди игр, то это, несомненно, шахматы. Только вместо фигур -- люди, а вместо шахматной доски -- старинный замок эпохи Вильгельма Завоевателя.
   -- Я пробовал играть в шахматы, но мне не понравился чрезмерно закономерно-логичный характер борьбы в этой игре, слишком напоминающей жизнь -- почти нет надежд на счастливый случай, на джокер, внезапно решающий судьбу партии, -- сказал итальянец, опять вздохнув, только на этот раз, кажется, в самом деле над чем-то опечалившись. Однако меланхолия недолго царила в душе жизнерадостного уроженца южной Европы -- она прошла и исчезла, как исчезает случайная одинокая туча в бездонно-прозрачной безмятежности средиземноморского неба... -- Я, похоже, догадался, какого рода информацию вы, мсье Дешапель, хотите от меня получить, -- итальянец лукаво улыбнулся, прищурив левый глаз, -- вас интересует расстановка фигур на шахматной доске замка ("Он не лишен проницательности, -- подумал Арбенин, искоса взглянув на секретаря покойного владельца Хаксвелл-холла"). Что же... Начать, я думаю надо с миссис Чарлз Хаксвелл. Элизабет, -- здесь мистер Гальвани быстро оглянулся по сторонам, -- мне хочется называть божественно-прекрасную хозяйку замка по имени, чтобы хоть на словах стать к ней ближе, чем позволяют безжалостные и неумолимые законы социального неравенства, бросающие жребий родиться одной -- во дворце, а другому -- в скромной хижине на берегу моря! -- тут итальянец сделал картинный жест отчаянья в сторону океана, словно наводя на мысль о возможном, и даже очень возможном, решении свести счеты с опостылевшей жизнью ("Может мне показалось, но в голосе этого пижона, ломаки и люмпена, прозвучало неподдельное чувство... -- задумчиво посмотрел на мистера Гальвани русский ассистент"). Элизабет -- само совершенство... Я проехал с семейством Хаксвеллов пол-Земли, я тонул в страшных штормах, ел мясо неизвестных европейской науке гадов, рисковал сам стать пищей недоразвитых обезьян, по недоразумению считаемых людьми, и все это ради нее... -- Гальвани, казалось, весь внутренне преобразился: куда-то исчезли небрежно-размашистая походка, ернический тон, нагловато-беспечное выражение глаз, словно в пустом, неосвященном храме после молитвы зажгли три свечи...
   -- Элизабет -- существо из плоти и крови, я вижу ее каждый день, но все равно мне кажется -- происходящее нереально, сейчас она исчезнет, как мираж в пустыне, перед глазами не поверившего в идеал путника; уйдет туда, в глубь времени, в первые века христианства, когда еще встречались такие женщины, осененные обаянием обещанного рая и добродетелями апостолов, или в античную Грецию, когда с Олимпа иногда сходили на грустную землю существа, наделенные красотою богинь и... -- здесь Гальвани запнулся, и, отвернувшись, видимо, попытался скрыть набежавшую слезу.
   Арбенин, на протяжении страстной речи-поэмы итальянца успевший поменять только что имевшееся презрительно-негативное отношение к секретарю убитого виконта на чувство горячей симпатии к так тяжело страдающему собрату, стоял, блестя влажными глазами и еле-еле сдерживая желание обнять несчастного юношу. Профессор тоже, казалось, был тронут, и задумчиво смотрел вдаль, в бескрайний, наполняющий душу сладкой печалью, океанский простор.
   Спутники возобновили прогулку и некоторое время шли молча. Наконец, Гальвани сумел справиться с потоком охвативших его бурных переживаний:
   -- Безжалостная судьба играет нами, как океанские волны -- утлым суденышком, -- мрачно произнес итальянец. Еще немного помолчав, он продолжил. -- Но не будем о грустном. Ладья Хаксвелл-холла -- миссис Джеймс Хаксвелл. Это очень достойная, приятная во всех отношения дама, состоящая из одних положительных качеств, и никто и никогда не сможет опознать в этой добропорядочной леди разудалую лондонскую девчонку Розалинду Тейлор, звезду захудалых театриков Вес-Энда...
   -- Как?! Мисс Розалинда Тейлор?! -- удивленно вскинул брови Дешапель. -- Да ведь это была одна из самых многообещающих молодых актрис британской сцены, блиставшая в ролях шекспировского репертуара... Я, к сожалению, уже не застал ее на подмостках, но неоднократно слышал самые восторженные отзывы из уст наиболее взыскательных английских театральных критиков, всегда с чувством глубокой печали отзывавшихся о ее скоропалительном браке, поставившем крест на ее артистической карьере...
   -- Да и сейчас миссис Джеймс Хаксвелл совсем не похожа на стандартную пожилую вдову, -- игриво подмигнув черным глазом, сказал Гальвани; видимо, приступ острой меланхолии, охвативший его всего несколько минут назад, уже прошел. -- Я неоднократно замечал, что столь пользительное с духовно-нравственной точки зрения воздержание, весьма неблагоприятно сказывается на внешних данных добродетельных дам: то ли это свойство общей, внутренне присущей испорченности всего рода человеческого как такового, то ли еще из-за каких-то пока неизвестных современной науке физиологических причин, но что это именно так -- на мой взгляд, является несомненным фактом. А вот миссис Джеймс Хаксвелл, несмотря на свой преклонный возраст, ей уже за сорок, еще очень-очень ничего... можно сказать, что если Элизабет -- душа этого замка, без нее он превратился бы просто в груду старых камней, то Розалинда -- телесно-материальная оболочка этого старого феодального вертепа... Но... -- итальянец огорченно поцокал языком, -- увы: абсолютно не внемлет позывам своего якобы слабого пола. Ее крепость крепка, как алмаз, черт меня возьми! -- с выражением комического отчаяния на лице воскликнул секретарь менее суток назад погибшего виконта Хаксвелла.
   Арбенин теперь смотрел на итальянца с явным выражением недоумения на своем открытом лице, не зная, что и думать; профессор, напротив, слушал Гальвани по-прежнему с искренним, нисколько не осуждающим интересом.
   -- Теперь, видимо, надо затронуть фигуру короля: мистера Роберта Хаксвелла... -- продолжил Гальвани.
   -- Роберта?! -- удивленно воскликнул Арбенин. -- Вы сказали Роберта? Не сэра Чарлза, вашего работодателя, а мистера Роберта Хаксвелла?! Но почему?
   -- Видите ли, джентльмены, -- почти серьезным тоном пояснил Гальвани, -- в последние год-полтора, особенно после возвращения из благословенной столицы Франции прошлой весной, сэр Чарлз несколько отошел от дел, а поскольку менеджмент не терпит пустоты, то реально обязанности первого лица "Хаксвелл Inc." выполнял мистер Роберт Хаксвелл.
   -- Но что могло послужить причиной столь затяжной депрессии виконта, объективных предпосылок как будто бы нет: горнорудная компания процветает, исключительно красивая жена, двое детей... На лицо все предпосылки для позитивного восприятия действительности?! -- поинтересовался Дешапель.
   -- Это с точки зрения простых смертных, таких, как мы с вами, но для потомка "кровавых и гордых баронов, что водили вассалов в кровавый поход", -- Гальвани закатил глаза, с выражением комически-утрированного почтения, после чего сразу же подмигнул собеседникам, -- для них, для этих потомков, сама необходимость заняться бизнесом, отказаться от отстоявшегося в течение столетий образа жизни потомственных аристократов, доблестных рыцарей, презиравших презренный металл, прошу прощения за тавтологию, и исправно клавших в глубокий карман доходы с поместий, для этих потомственных бездельников, -- неожиданно натурально и зло заговорил Гальвани, -- быть вынужденным из-за денег, из-за каких-то гнусных денег, которых всегда было столько, сколько надо, и вдруг они кончились, как это противоестественно! -- уже почти кричал итальянец, -- совершать поездки в Африку и подолгу там жить, среди крокодилов, жары и мух, да это ли не достаточный повод для отчаянья! Что вы, мсье Дешапель! -- с лица секретаря покойного виконта будто слетела маска добродушного весельчака, два, ставших вдруг сухими, черных, воспаленных глаза, казалось, струили в пространство осязаемую, темную энергию, и от всего облика крепко сбитого, рослого итальянца словно веяло какой-то недоброй силой.
   -- А кстати, мистер Гальвани, -- поинтересовался Дешапель, -- кто, по-вашему, убил вашего патрона? Итальянцы всегда производили на меня впечатление искреннего и проницательного народа, не боявшегося, ни при каких обстоятельствах, высказывать свою точку зрения...
   -- Да, вы совершенно правы, господин профессор, -- Гальвани мгновенно оживился, -- и я благодарю вас за заслуженную похвалу. И более того, я думаю, что, в том числе, и эти, указанные вами благородные качества моего народа, предвещают грядущее и скорое возрождение национального и государственного величия Великого Рима, -- и уроженец Апеннинского полуострова произвел восходящее движение правой рукой, словно посылая это древнеримское приветствие по времени вперед, Великой Италии будущего.
   Профессор Дешапель в этот момент как-то странно и брезгливо усмехнулся.
   -- Так вот, отвечая на ваш вопрос, мсье Дешапель, -- спустился с горних футурологических высот итальянец, -- проблема в том, что мы, латиняне, еще и очень простодушная, доверчивая нация, не привыкшая подозревать возможность присутствия зла в своих ближних, -- секретарь покойного виконта посмотрел на профессора с подкупающим, детски-наивным выражением лица, -- так что, я, увы, не могу сказать ничего конкретного, кроме банальностей типа: ищите мотив, кому выгодно убийство, кто имел возможность для совершения преступления и т.д. -- и мистер Гальвани развел руками.
   Прославленный франко-британский сыщик в ответ любезно наклонился с понимающе-извинительной улыбкой.
   -- Если позволите, мистер Гальвани, то еще несколько слов о многочисленных служащих Хаксвелл-холла. Большие деревья видно издалека, но не только из них состоит лес...
   -- Неужели семена безжалостной феодально-капиталистической эксплуатации не могут породить гроздья гнева?! -- вмешался в разговор русский политэмигрант Борис Арбенин, рубанув рукой воздух.
   -- О, мой русский друг и собрат! -- Гальвани прижал правую руку к сердцу и посмотрел заблестевшими глазами на Арбенина. -- Вы не понимаете про какую страну и какой народ высказываете ваши благородные предположения! Сквозь панцирь слоновой толстокожести британцев не способно пробиться ни одно живое человеческое чувство! Скорее полярные тюлени со льдин, дрейфующих вдоль береговой линии Санкт-Петербурга, высадят десант на берег и пойдут на штурм Зимнего дворца, чем британцы выйдут из хронической политической спячки. -- Итальянец меланхолично покачал головой. -- Я думаю, в этом виновата пресловутая английская овсянка на завтрак. Что можно требовать от людей, которые день за днем, год за годом, столетие за столетием, впихивают в себя эту отвратительную лошадиную еду?! Вот если бы этот несчастный народ начинал свой день с доброго итальянского спагетти с красной фасолью, баклажанами и томатно-чесночным соусом, то в них, может быть, и проснулся бы карбонарский дух... -- и мистер Гальвани гордо выпятил грудь, ощущая себя, по-видимому, наследником по прямой самого Катона-младшего, одиноким, как апостол, в бескрайнем море непросвещенных, жидко-безвольных варваров.
   Однако через минуту итальянец вспомнил о необходимости зарабатывать себе на жизнь и о своих секретарских обязанностях, и любезно продолжил:
   -- Что касается обслуживающего персонала Хаксвелл-холла, то начать, я думаю, надо с экономки мадемуазель Линды Берроуз. Это весьма положительная особа примерно пятидесятилетнего возраста, неплохо сохранившаяся для своих лет, замужем, насколько мне известно, никогда не была, детей то же нет, хотя... -- итальянец игриво усмехнулся, -- кто в этом рискнет поручиться?! Во всяком случае не я... В целом, стилем своего поведения мадемуазель Берроуз иногда напоминает мне армейского сержанта с двадцатилетней выслугой лет... Затем, горничные: первая горничная, Мэгги Рейнолдс, озорная английская девчонка, какой и полагается быть в ее возрасте, если без ханжества, интересуется нарядами и парнями... Вторая горничная, Джейн Скарбору, ну, в общем, то же самое, -- пожав плечом, оценил итальянец, -- характер, разве что, не столь привлекательно беспечно-легкий, как у Мэгги... Третья горничная, Сьюзен Буниковская, в девичестве Мэллоун, -- здесь Гальвани несколько неопределенно усмехнулся, -- Сьюзен -- дочь этого монстрообразного потомственного Цербера рода Хаксвеллов Джорджа Мэллоуна, и, как бы это выразиться, не нуждается в каких-либо характеристиках, кроме упоминания, что она из рода Мэллоунов, -- тут итальянец опять мутно повел глазами, -- но я все-таки позволю себе сообщить господам детективам, что третья горничная Хаксвелл-холла вышла замуж за садовника замка Вольдемара Буниковского (он из Польши, и данное обстоятельство, по достоверным слухам, было предметом большого неудовольствия для девятнадцатого потомственного дворецкого виконтов Хаксвеллов), и сейчас ожидает ребенка... ну и, кстати, надо еще сказать, то у мистера Джорджа Мэллоуна еще есть сын, но к огромному и ужасному разочарованию дворецкого, -- итальянец с довольным видом комически-скорбно закатил глаза, -- он не захотел, во всяком случае, пока готовиться к продолжению славной династии, а предпочел завербоваться солдатом в нашу доблестную британскую армию, и сейчас служит в северной Индии...
   Итальянец умолк, с удовольствием смакуя трагический инцидент в истории рода Мэллоунов... Но, вдруг через минуту Гальвани картинно хлопнул себя по лбу.
   -- О! как я мог забыть... -- всплеснул руками секретарь сэра Чарлза. -- Две очаровательные проходные пешки, уже почти достигшие восьмой горизонтали: двое дочерей сэра Чарлза -- восемнадцатилетняя Флоранс и четырнадцатилетняя Мэри...
   -- И что вы думаете об этих юных британских аристократках? -- заинтересованно спросил Дешапель.
   -- Что вам сказать, мсье Дешапель, -- пожал плечом Гальвани, -- для меня, старого республиканца эгалитаристской ориентации, все молодые девушки делятся на два разряда: на очень доступных (и навязчивых) и просто... -- тут секретарь покойного виконта немного смутился и продолжил более строгим тоном: -- в общем, Флоранс -- привлекательная современная девушка с развитым и самостоятельным мышлением, хорошо знающая, что хочет иметь от жизни, а вот Мэри... Эта Мэри, в самом деле, будто сошла со страниц Теннисона, просто таки материализация фундаментальных мифов викторианской идеологии, -- язвительно надувая губы, закатывая глаза и цокая языком, произнес молодой итальянец. -- И если говорить в целом, Хаксвеллы -- унылейший, добропорядочный феодально-буржуазный род, где никогда, ничего не происходит, и произойти в принципе не может, так как никто не живет нормальной, естественной, натуральной жизнью; головы всех обитателей Хаксвелл-холла (у меня одна надежда на Флоранс) забиты отжившим свое идеологическим мусором, и каким образом на этом психоэмоциональном кладбище могло произойти убийство, я просто ума не приложу, -- язвительно улыбнувшись, сказал Гальвани. -- Ведь убийство... -- с наслаждением смакуя, только что не причмокивая от наслаждения, медленно проговорил секретарь свежеубитого покойника. -- Оно (то есть убийство), всегда есть мощный, прямо таки эротический всплеск страстей, свидетельство яркого, острого, свежего видения мира. Но... здесь, в Хаксвелл-холле, на задворках реальной жизни, в замшелой паутине двухметровых стен?..
   И мистер Гальвани недоуменно-презрительно пожал плечами, с утрированно-пренебрежительной миной, надув губы и высоко вскинув стреловидные брови, уставившись на Хаксвелл-холл, являя собой застывшее скульптурное изваяние духа крайнего отвращения.
   "Комедиант или возможный убийца... -- подумал Арбенин, искоса поглядывая на уроженца Апеннинского полуострова. -- Какой сложно-мутный типаж..."
   В этот момент с итальянцем случилась внезапно-разительная перемена: исчезла и маска отвращения, и надутые губы; резко побледнев и нахмурив брови, словно от слепящего света, он несколько раз покачал головой из стороны в сторону, будто недоумевая и сокрушаясь о чем-то глубоко его трогающем и волнующем, и произнес удивительно мягким, как бы не своим голосом:
   -- А вот и божественная хозяйка Хаксвелл-холла, со своей компаньонкой!
  
   Глава 5.
  
   Вдова убитого двенадцатого виконта Хаксвелла действительно была ослепительно хороша собой. Идеально-правильные черты лица, светло-золотистые волосы, белая, как альпийские снега, кожа, синие глаза, сочные, словно спелая вишня губы, и наполненные неизъяснимой прелестью движения, -- все вместе взятое, приковывало взгляд, словно стальные наручники лондонского полицейского. Следовавшая за хозяйкой Хаксвелл-холла ее компаньонка Лили, очень хорошенькая молодая девушка, с короткими черными волосами и симпатичным задорным личиком, была совершенно незаметна на фоне виконтессы, как Луна в сияюще-ярких лучах Солнца.
   "Этот пройдоха-итальянец был прав в своих экстатических восторга, -- спокойно констатировал знаменитый детектив Александр Дешапель. -- А ведь у нее двое почти взрослых дочерей..."
   "О! -- ахнул потрясенный до глубины души русский ассистент Борис Арбенин. -- О!!!"
   -- Позвольте, мадам, принести вам наши самые искренние соболезнования по поводу трагической гибели вашего мужа, а также заверить вас в том, что мы приложим максимум усилий, чтобы найти и покарать убийцу, -- сказал Дешапель.
   -- Благодарю вас, джентльмены, -- изысканно-гармоничным голосом ответила виконтесса. -- Я очень рада, что Роберт пригласил таких прославленных сыщиков принять участие в расследовании убийства моего мужа. -- Спокойный, твердый взгляд леди Элизабет остановился сначала на Дешапеле, потом на Арбенине, на что француз ответил почтительным поклоном, а русский покраснел, буквально вспыхнув от смущения. -- Инспектор местной полиции Роббинс очень старателен, но, боюсь, эта задача может оказаться ему не по плечу.
   -- А лично у вас, мадам, нет каких-либо версий случившегося? -- почтительно спросил профессор. -- Были ли у сэра Чарлза враги?
   -- Я с утра несколько раз ломала себе голову над вопросом, как это могло случиться, кто мог до такой степени ненавидеть Чарлза... -- сказала вдова, печально опустив глаза, -- но так ничего и не смогла придумать. Это какая-то непонятная нелепость! Здесь, дома, в Англии! -- леди Элизабет покачала своей золотистой головой, -- если бы хоть в Африке, где от туземцев можно ожидать всего, что угодно, но дома...
   -- Я сейчас подумал про поляка-садовника, -- раздался непривычно-серьезный и почтительный голос мистера Гальвани. -- Вольдемар надерзил сэру Чарлзу некоторое время назад и, я помню, виконт велел поляку до конца марта убраться из Хаксвелл-холла...
   -- А убийство произошло в ночь с тридцатого на тридцать первое марта, -- резко воскликнул Арбенин.
   После внезапного возгласа русского ассистента профессора наступила пауза. Все присутствовавшие были ошеломлены одной и той же возникшей у всех мыслью. Виконтесса побледнела, широко распахнув от удивления свои огромные и синие, как скандинавские озера, глаза; Гальвани был заметно раздосадован тем обстоятельством, что идею о возможной причастности поляка-садовника к убийству до конца озвучил не он и недоброжелательно сверкнул своими блестящими южными глазами по направлению Арбенина.
   -- Любопытное совпадение, -- резюмировал профессор Дешапель. -- Наводит на некоторые гипотезы...
   -- А мне кажется, это простая случайность и не более того, -- вдруг раздался звонкий голосок Лили Эдвардс, компаньонки виконтессы, -- не могу я поверить, что Вольдемар мог оказаться способным на убийство сэра Чарлза!
   И хорошенькая компаньонка решительно покачала своей маленькой черной головой.
   -- Вольдемар, конечно, склонен к злоупотреблению крепкими спиртными напитками, наверное, как и все поляки и русские, -- в этот момент Лили Эдвардс игриво стрельнула своими черными блестящими глазами в сторону ассистента профессора, отчего у Арбенина от неожиданности перехватило дыхание, -- кроме того, у Вольдемара горячий и вспыльчивый характер, он способен к самым резким и необдуманным поступкам, но вместе с тем он очень хороший, благородный человек, с органическим отвращением к подлости и бесчестию, -- и Лили очень серьезно посмотрела прямо в глаза профессору Дешапелю.
   -- Мне то же кажется, -- поддержала свою компаньонку леди Элизабет, -- что Вольдемар, несмотря на странное совпадение, не причастен к смерти моего мужа. Просто не могу в это поверить, кроме того, вы, мсье Дешапель, возможно, не знаете, что Вольдемар -- зять нашего дворецкого Джорджа...
   "Все крутится вокруг этого потомственного девятнадцатого ниндзя, -- с раздражением подумал Арбенин, -- виконтесса так упоминает факт родства садовника со своим дворецким, будто это охранная грамота, и раз поляк стал зятем самого мистера Мэллоуна, то это все -- по определению вне любых подозрений..."
   -- О! это весьма любопытно, -- ответил профессор, -- но, я полагаю, что не боясь впасть в ошибочное предположение, факт наличия близких родственных отношений с вашим дворецким, -- профессор сделал многозначительную паузу, -- с одним из трех обладателей комплекта ключей от башни и кабинета сэра Чарлза -- является для поляка отрицательным явлением. Могу сразу предположить, что инспектор Роббинс, используя дедуктивный метод мистера Шерлока Холмса, -- Дешапель язвительно-тонко улыбнулся, -- выдвинет версию, что мистер Буниковский мог тем или иным способом получить доступ к комплекту ключей своего тестя и, или выкрав его, или сделав слепок и изготовив дубликат, проник в ночь убийства в башню, скажем, с первого этажа, оттуда в обсерваторию, затем в кабинет и...
   -- О, какой ужас! -- виконтесса была, казалось, потрясена, она побледнела и, подумав, огорченно добавила, -- насколько я знаю нашего милого Роббинса, события будут развиваться именно таким образом, он непременно решит, что почувствовал запах преступника, как гончая -- зайца, -- и леди Элизабет сердито-насмешливо нахмурила брови.
   -- Но кто же тогда, в самом деле, может быть убийцей сэра Чарлза? -- задумчиво произнес Гальвани. -- Я, право, чуть-чуть не поверил, что злодей -- Вольдемар. Другие-то обитатели Хаксвелл-холла то же хорошие и благородные люди, органически неспособные к подлости и бесчестию... -- сардонически взглянув на мисс Лили Эдвардс, сказал итальянец.
   -- Я абсолютно уверена в невиновности Вольдемара, -- гневно сверкнув черными глазами, воскликнула Лили, -- и ты тоже ничуть не сомневаешься, что убийца -- не Вольдемар, и говоришь противное только чтобы позлить меня.
   -- Алессандро Гальвани всегда говорит то, что думает и не нуждается в комментаторах своих высказываний, -- надменно-медленно бросил итальянец, гордо вскинув голову.
   Лили обиженно замолкла, ничего не ответив.
   -- Милые бранятся -- только тешатся, -- снисходительно улыбнулась виконтесса. -- Надо, по-видимому, пояснить: Алессандро Гальвани и Лили Эдвардс -- помолвлены, и их разговор есть не ссора, а нежное воркование двух голубков.
   -- О, я вижу, в древних стенах Хаксвелл-холла бурлит жизнь, -- мудро-понимающе улыбнулся Дешапель, -- примите наши самые искренние поздравления и пожелания долгой и счастливой семейной жизни.
   В ответ на слова старого сыщика мисс Эдвардс застенчиво потупилась, а мистер Гальвани склонил голову с выражением комического смирения.
   -- Но, мадемуазель Эдвардс если вы так убеждены в том, что убийцей не может быть мистер Вольдемар Буниковский, то кого же, на ваш взгляд, имеет смысл подозревать в совершении этого ужасного злодеяния? -- поинтересовался Арбенин, не без удивления наблюдавший за происходящим. -- Нету ли у вас, так сказать, положительных идей по возможному направлению поиска?
   -- Я думаю, что зловещим убийцей сэра Чарлза наверняка является посторонний, -- убежденно ответила мисс Эдвардс, -- злодей -- это человек не живущий в Хаксвелл-холле, проникший тайно в замок в ночь убийства, и потом также незаметно выскользнувший наружу.
   -- Ну что же, это вполне возможный вариант, -- задумчиво произнес Дешапель. -- Вот только как быть с традиционными вопросами при ведении следствия: кто получил выгоду от совершенного убийства? Если совсем посторонний человек зашел в Хаксвелл-холл (не заблудившись при этом), убил сэра Чарлза и без проблем нашел дорогу обратно, то -- зачем он это сделал? Зачем? В чем его выгода? И, кстати, а какова будет дальнейшая судьба поляка-садовника, если он избегнет виселицы, конечно?
   -- Мне кажется, что Чарлз был несколько чрезмерно жесток с Вольдемаром, -- мягко сказала леди Элизабет, -- он весьма добросовестно относился к своим служебным обязанностям и, я думаю, что ему можно будет позволить остаться в "Носороге" и дальше, ограничившись предупреждением о необходимости более сдержанного поведения.
   -- Вам нравится неофициальное название "Носорог", неформально прилипшее к родовому гнезду виконтов Хаксвеллов? -- набравшись смелости, слегка прерывающимся от волнения голосом, решился-таки задать вопрос ослепительно красивой хозяйке замка русский ассистент.
   -- Представьте себе -- да, -- чуть улыбнувшись, ответила виконтесса. -- Оно напоминает мне о днях, проведенных в Африке. Это было трудное, опасное, но и радостно-волнующее время, когда Чарлз, как опытный капитан некрупного суденышка, выводил семейный бизнес Хаксвеллов меж финансовыми рифами в широкий океан процветания. Если бы не рискованные, авантюрно-смелые африканские инвестиции Чарлза (и Роберта, конечно), -- пояснила вдова Чарлза Хаксвелла, -- то замка Хаксвелл-холл сейчас уже не было, то есть как объект недвижимости он, разумеется, сохранился бы (стены замка крепки и простоят еще века и века), но... уже в чужих руках -- поместье было кругом в долгах и его судьба в штатном режиме развития событий была предрешена. К счастью, род Хаксвеллов в очередной раз за свою почти тысячелетнюю историю поймал за хвост летучую птицу удачи -- золотые прииски "Хаксвелл Inc." в Южной Радезии плодоносят, как яблони в райском саду...
   Двое лондонских детективов внимательно выслушали исполненный глубокой печали рассказ виконтессы.
   -- Как видишь, Лили, -- неожиданно-холодным тоном сказал Гальвани, -- внезапная смерть сэра Чарлза оказывается весьма своевременной и, более того, выгодной для добродетельного садовника Хаксвелл-холла -- его оставляют в замке...
   Дешапель посмотрел на мадемуазель Эдвардс и заметил, что та заметно смутилась и не нашлась с ответной репликой.
   -- Возвращаясь к версии о возможном участии в трагических событиях минувшей ночи постороннего-неизвестного лица и шансов подбросить эту версию полицейскому расследованию, -- продолжил профессор, -- к сожалению, можно сразу предположить, что у полиции возникнут резонные вопросы, на которые будет очень трудно удовлетворительно ответить: как он выглядел, этот безмотивный и бесплотный, как фамильный призрак, убийца, как проник в дом, с кем из домочадцев Хаксвелл-холла вступил в преступный контакт-сговор, чтобы покинуть лабиринты замка, -- профессор усмехнулся, одновременно бросив быстрый, проницательный взгляд на Лили, которая явно чувствовала себя дискомфортно, -- все это вопросы без ответов, может быть, пока без ответов... В то время как мистер Буниковский, с точки зрения стандартно-дедуктивной полицейской логики, очень подходящая кандидатура на роль злодея-убийцы: уже в данном пункте расследования заметно, что у злополучного поляка есть и мотив, и выгода, и неплохая возможность, благодаря своим родственным связям, осуществить случившееся злодеяние. Так что, если инспектор Роббинс, не дай Бог, добудет какую-нибудь улику, хотя бы косвенно наводящую на садовника Хаксвелл-холла, то... -- Дешапель с минуту помолчал, вздохнул и твердо закончил, -- боюсь что в этом случае, поляку уж никогда не увидеть Польшу свободной и вместо Вислы ему грозит знакомство с Виселицей.
   -- О Боже, Боже! -- хорошенькое личико Лили исказила гримаса искреннего страдания. -- Но неужели, неужели, мсье Дешапель, все так безнадежно, и ход следствия абсолютно фатально предрешен?!
   -- Ну, ну, дитя мое, -- усмехнулся старый сыщик, -- не надо до такой степени предаваться отчаянью, ведь есть еще мы, лондонское бюро частных детективов-консультантов "Дешапель и партнеры" -- если полиция начнет творить то, что ей нравится, и играть так, как она может, то зачем же тогда будем нужны мы? Частные детективы начнут даром брать деньги своих клиентов, а этого допустить никак нельзя...
   И некое подобие улыбки слабо забрезжило на всегда нейтрально-спокойном лице знаменитого франко-британского сыщика профессора Александра Дешапеля.
   -- Так что, мужество, дитя мое, мужество. Ваши благородные чувства делают вам честь, но не надо так переживать. Садовник Хаксвелл-холла, скорее всего, уже завтра узнает вкус тюремной похлебки, но потом вступим в игру мы, и, может быть, сумеем отыграть проигранные геймы...
   -- Да, да, Лили, не падай духом, -- поддержала профессора виконтесса, -- я, со своей стороны, то же желаю успеха господам частным детективам -- мне не хотелось бы, чтобы пострадал невиновный, а истинный убийца моего мужа ушел от возмездия, -- леди Элизабет немного помолчала под влиянием нахлынувших на нее чувств, потом продолжила, -- наш поверенный в делах Кевин Беренджер любезно согласился отобедать в Хаксвелл-холле, и, возможно, господам детективам будет небезынтересно с ним побеседовать.
   -- Мы очень признательным вам, мадам, за помощь и моральную поддержку нашей непростой миссии, -- с легким поклоном ответил Дешапель.
   После чего детективы расстались с солнцеподобной хозяйкой Хаксвелл-холла и ее хорошенькой компаньонкой, и при помощи мистера Гальвани, по сложно-извилистой системе коридоров замка проследовали в гостиную, где их уже поджидал сухопарый, маленький старичок с живым, проницательным взглядом.
   -- Я поверенный в делах семейства Хаксвеллов, Кевин Беренджер, -- представился он, одновременно бросив холодно-неприязненный взгляд на мистера Гальвани, после чего тот поспешил удалиться прочь. -- Быть может, еще имеет смысл добавить, что Беренджеры -- потомственные поверенные в делах виконтов Хаксвеллов: еще мой прапрадед, Вильям Беренджер, начал представлять имущественные интересы Хаксвеллов, когда седьмой виконт Хаксвелл отсутствовал в Англии, командуя полком во время войны за испанское наследство. Мистер Роберт Хаксвелл сообщил мне о своем решении поручить вам, мсье Дешапель, провести частное расследование обстоятельств смерти своего названного брата, и я готов ответить на любые ваши вопросы.
   -- Мой первый вопрос, мистер Беренджер, разумеется, о завещании сэра Чарлза, если таковое имеется, -- сказал Дешапель, в свою очередь пытливо всматриваясь в мелкие черты лица потомственного поверенного семейства Хаксвеллов.
   -- Имеется, -- последовал твердый и быстрый ответ, -- Хаксвеллы не привыкли доверять естественному ходу событий. Принадлежащий сэру Чарлзу пятидесятипроцентный пакет акций "Хаксвелл Inc." по завещанию разделен пополам: двадцати пятипроцентный пакет акций достался его жене Элизабет, и столько же его племяннику Эдуарду Хаксвеллу плюс замок.
   -- И, сколько я понимаю, не только поместье, но и титул?
   -- Да, -- сухо ответил Беренджер, -- Эдуард -- тринадцатый виконт Хаксвелл. -- Немного помолчав, поверенный продолжил, -- кроме этого некоторые из домочадцев получили по завещанию мелкие суммы: две тысячи фунтов Мэллоуну, тысячу -- экономке Берроуз, по пятьсот -- секретарю Гальвани и компаньонке Элизабет мисс Эдвардс и т.д.
-- Напрашивающийся, хотя и неприятный (перед лицом только что случившейся трагедии) вопрос: кто наследует пакеты акций нынешних держателей в случае их смерти?
-- Понятно,-- сухо кивнул Беренджер,-- пакет леди Элизабет достанется ее дочерям Флоранс и Мэри (до совершеннолетия которых их имущественными вопросами будут ведать мистер Роберт Хаксвелл и ваш покорный слуга); в случае...-- семейный поверенный недовольно поморщился,-- в случае смерти сэра Эдуарда его пакет акций достанется леди Элизабет.
   -- Горнорудная компания "Хаксвелл Inc." -- высокорентабельный бизнес? -- спросил Дешапель.
   -- Весьма. Текущая капитализация переваливает за миллион фунтов.
   -- О! Я не думал, что речь идет о столь больших суммах, -- задумчиво произнес Дешапель. -- "Хаксвелл Inc." -- семейный бизнес?
   -- Не совсем, -- досадливо поморщился поверенный, -- кроме пятидесятипроцентного пакета, которым владел сэр Чарлз, тридцать процентов акций находятся в руках Роберта Хаксвелла, десять -- у невестки сэра Чарлза Розалинды, но... десятипроцентный пакет оказался в чужих руках: пятью процентами акций "Хаксвелл Inc." владеет некто Рональд Хейген, и пятью же -- Уильям Джойс. -- Беренджер недоуменно покачал головой. -- До Южной Родезии не близко, и, глядя из Лондона, мне трудно было судить, чем руководствовался сэр Чарлз, когда вводил в состав акционеров людей со стороны, но это произошло... -- заключил старый поверенный, потирая рукой гладко выбритый подбородок.
   -- Быть может, сэр Чарлз испытывал недостаток стартового капитала -- начальные инвестиции в горнодобывающей промышленности весьма велики? -- обдумав полученную информацию, предположил профессор.
   -- Сильно сомневаюсь, что это являлось реальной причиной решения сэра Чарлза, -- ответил Беренджер, внимательно, в упор, взглянув на Дешапеля. -- Кредитная история Хаксвеллов безупречна и сэр Чарлз не мог столкнуться с проблемой отказа лондонских банков. И, кроме данного обстоятельства, имеется и еще одна странность... -- Беренджер немного помолчал, еще раз пытливо взглянув на сыщиков. -- Уже после возвращения виконта в Европу, я дважды предлагал ему выкупить у чужеродных компаньонов их пакеты акций по специально завышенной цене: первый раз во время нашей встречи в Париже год назад, и второй -- в прошлом месяце, когда я опять позволил себе возвратиться к предмету столь необъяснимого упорства сэра Чарлза. Увы... В обоих случаях виконт, без видимых колебаний, ответил решительным отказом...
   -- М-да... Это действительно наводит на размышления, -- хмыкнул Дешапель, -- а у вас, мистер Беренджер, не возникло каких-либо версий происходящего? Может быть, шантаж?!
   Семейный поверенный Хаксвеллов помолчал. Ответ, по-видимому, дался ему нелегко.
   -- Мой ответ -- да. -- Беренджер твердо взглянул в глаза Дешапелю. -- Другой причины я не могу представить. Сэр Чарлз всегда отличался ясным, логичным стилем ведения бизнеса, основанном на здравом смысле и незаурядном знании человеческой природы, и кроме этого случая, мы всегда находили взаимопонимание при обсуждении деловых проблем, и то обстоятельство, что в случае с этими двумя, ирландскими авантюристами... -- семейный поверенный замолк, сознавая, что утратил профессиональную сдержанность и корректность оценок. Он опять погладил свой идеально выбритый подбородок, и жестко посмотрев на сыщиков, продолжил: -- Так вот, только в случае с этими двумя ирландскими проходимцами бизнес-решения виконта приняли алогичный характер, что заставляет меня подозревать и шантаж, и...
   -- Вы подозреваете компаньонов сэра Чарлза в убийстве?! -- моментально отреагировал Дешапель, удивленно-обрадованно вскинув брови.
   -- Да, -- отчетливо выговорил Беренджер, расправив плечи, вскинув голову и ясным, пронзительным взглядом посмотрев на знаменитого сыщика. -- Меня связывают с семейством Хаксвеллов не только деловые интересы, я знал сэра Чарлза еще ребенком, и мне больно думать...
   Голос Беренджера прервался, он побледнел от гнева.
   -- ... Больно думать, что из-за каких-то двух мусорных людишек без роду и племени, здесь, в родовых стенах Хаксвелл-холла, оборвалась жизнь представителя такого славного рода. -- Старый юрист замолчал, сокрушенно качая головой. -- Я понимаю, что несовременен. Всепроникающий дух стремления ко всеобщему равенству и демократии скоро, подобно океанским волнам, докатится и до толстых стен "Носорога"...
   -- Вы сказали, мистер Беренджер, что предполагаете возможность шантажа... -- Дешапель был очень серьезен. -- Но чем могли шантажировать сэра Чарлза? Какой момент биографии вашего клиента стал его ахиллесовой пятой? И кажется ли вам, мистер Беренджер, что имело место быть какое-то реальное событие, поддающееся, скажем так, неоднозначной трактовке, либо же проблема заключалась, как иногда бывает, в несколько завышенной по современным меркам чувствительности виконта?
   -- Да, вы хорошо поняли суть вопроса, мсье Дешапель, -- старый юрист снова обрел профессиональное спокойствие и посмотрел на сыщиков своим ясным, насквозь проникающим взглядом. -- Конечно, я предполагаю, что имеет место второй из предполагаемых вами вариантов. Подозревать двенадцатого виконта Хаксвелла в бесчестном поступке нелепо.
   -- Ну что же, мистер Беренджер, -- сказал Дешапель, -- мы очень признательны за высказанные вами соображения и подозрения о случившемся трагическом событии и обязательно примем их в расчет во время расследования.
   -- Желаю успеха, джентльмены, -- сдержанно кивнул в ответ потомственный семейный поверенный виконтов Хаксвеллов и удалился.
   -- Уважаемый профессор, -- почти сразу, как только детективы остались одни, воскликнул Арбенин, -- я совершенно не верю словам этого адвоката. Все его мышление насквозь пропитано нафталином феодальных предрассудков и специфически-кастовым, искривленным видением и восприятием окружающей реальности. Я более чем убежден, что основание горнодобывающей корпорации "Хаксвелл Inc." сопровождалось массовыми нарушениями прав человека несчастных угнетенных пролетариев Юго-Западной Африки, и тайна, сокрытая в прошлом феодально-колониального хищника виконта Хаксвелла -- это, наверняка, какой-нибудь чудовищный акт капиталистической эксплуатации!
   -- Знаете, Борис, -- несколько язвительно ответил профессор Дешапель, -- если вы будете и дальше, столь же часто, и совсем не делая исключений из самых замечательных правил, примерять общие догматы марксистской социологии к сугубо конкретным обстоятельствам и персоналиям уголовного дела, то вы рискуете за лесом не увидеть деревьев, из которых, собственно, и состоит лес. И человек, и человечество в целом, очень сложные, многомерные явления, а Маркс проанализировал их только по одной плоскости, да и то...
   -- О, профессор, вы просто философский мамонт, -- пылко ответил русский ассистент профессора Дешапеля. -- Я думал, что такие апологеты философии неравенства уже не встречаются в Западной Европе.
   Знаменитый сыщик в ответ только невозмутимо усмехнулся.
  
   Глава 6.
  
   Во время обеда в огромной столовой замка, уже знакомой детективам, разговор велся в основном о разыгравшейся ночью трагедии и ее последствиях.
   Сидевший во главе стола Эдуард Хаксвелл не уставал возмущаться:
   -- Чем, черт побери, занимается этот энергичный кретин Роббинс?! Зачем он так прилежно обследует подметки всех сапог имеющихся в Хаксвелл-холле? Что за странный фетишизм? Или, может быть, один из его недалеких предков был сапожником и эта наследственная склонность внезапно всплыла из глубин генетической памяти на поверхность?! И почему бы ему не заняться поиском убийцы, вместо того, чтобы причинять беспокойство нашим итак расстроенным нервам своими эксцентричными выходками?! Через некоторое время, когда я успокоюсь, то с удовольствием подарю ему одну или даже две пары сапог для его коллекции: о, он, несомненно, собирает старую обувь, повинуясь неодолимой родовой тяге к запаху подметок, я его не осуждаю, но сейчас...
   -- Я думаю, не надо так горячиться, Эдуард, -- спокойно заметил Роберт Хаксвелл. -- На лестнице из обсерватории в кабинет были обнаружены следы, и Роббинс предполагает, что это следы убийцы.
   -- Но неужели ему не ясно, что это следы постороннего? -- презрительно-недоуменно пожал плечом юный виконт Хаксвелл. -- Какой-то вор или бродяга забрался в башню, подделав ключи или не знаю как там они это обделывают, никогда не любил криминальные романы, случайно столкнулся с дядей, убил его подвернувшейся под руку палицей и скрылся... что тут неясного, если, конечно, расследование не будет вести полицейский-фетишист? Пусть Роббинс обследует территории, прилегающие к "Носорогу", на предмет обнаружения каких-либо подозрительных лиц и т.д. Надо объявить о награде в сто фунтов любому, кто предоставит подобную информацию, нанять людей в Лайме, которые обследуют всю округу... И вот так, по-моему, скорее можно обнаружить убийцу дяди, вместо того, чтобы ходить и обнюхивать подметки сапог...
   -- Перестань же, Эдди, -- мягко вмешалась в разговор леди Элизабет. -- Инспектор ведет расследование, как умеет. Если он не добьется убедительных результатов, то мы обратимся за помощью к Скотланд-Ярду. Кроме этого, Роберт уже пригласил мсье Дешапеля и мистера Арбенина, -- леди Элизабет улыбнулась двум частным детективам, отчего русский ассистент мгновенно вспыхнул, осчастливленный, -- они проведут параллельное расследование убийства Чарлза. Ничего большего, чем уже сделано, на данный момент времени предпринять невозможно. Ну и, наконец, Эдди, тебе пришло время повзрослеть -- теперь ты глава рода, и должен соответственно внести коррективы в стиль поведения.
   -- О, я понимаю, понимаю! -- сокрушенно воскликнул юный виконт. -- Долг, неумолимый долг, возложил свои холодные длани на мои слабые плечи... Я в совершенном отчаянии, от свалившегося на меня груза ответственности!
   -- Крепче держите шпагу, виконт! -- звонким, искряще-смеющимся голосом воскликнула мисс Лили Эдвардс.
   -- Да-а-а, -- жалобно протянул сэр Эдуард, -- тебе легко говорить, Лили, а каково мне вести свой клан в бой в приближающихся суровых битвах двадцатого столетия, которое, очень может быть, оденет погребальным саваном британскую аристократию... Ты, Лили, можешь себе позволить не думать о подобных вещах, а я, увы, нет, и содрогаюсь от дурных предчувствий, вглядываясь в наступающую эпоху...
   Вот за подобными неподражаемо-легкомысленными и, одновременно, искренне-печальными речами и прошел обед в громадной столовой Хаксвелл-холла, во время которого присутствующие щедро отведали от многочисленных яств с больших, дымящихся железных блюд, под тяжестью которых едва не прогибались неподъемные дубовые столы. "Оленина, козлятина, зайцы и рыба, плюс мелкая дичь -- это хорошо и правильно, -- бодро резюмировал русский ассистент профессора Дешапеля, последовательно отведав ото всех кушаний, в которых изощрялись непритязательным повара замка, -- и три полных серебряных кубка портвейна... Что ж -- английские аристократы умеют грамотно обустроить краткие дни и годы своего пребывания в скорбной земной юдоли".
   Сразу после окончания обеда к Роберту Хаксвеллу подошел мистер Мэллоун.
   -- Роббинс сообщает о своем решении задержать и препроводить в полицейский участок нашего садовника Вольдемара, -- холодно произнес дворецкий.
   -- Что? Вольдемара? -- раздраженно отреагировал Роберт Хаксвелл. -- Что, черт бы его побрал, затевает Роббинс? Я абсолютно убежден, что Вольдемар не имеет никакого отношения к убийству Чарлза!
   Названный брат покойного хозяина замка подошел к Дешапелю и Арбенину.
   -- Инспектор Роббинс принял решение арестовать нашего садовника Вольдемара Буниковского. Мои предположения, что в нашей полиции служат одни безмозглые идиоты, к сожалению, начинают сбываться. Так что я очень рад, что вы здесь, профессор, и, как я надеюсь, сможете исправить последствия кретинизма официального следствия.
   -- Я полагаю, нам надо бы переговорить с Роббинсом, и узнать, чем он руководствовался при принятии своего решения, -- спокойно произнес Дешапель, -- хотя можно заранее предположить, что обследование ребристых подошв, предпринятое инспектором, увенчалось какими-то результатами.
   -- Мэллоун, -- спросил Роберт Хаксвелл, -- где сейчас находится этот самоуверенный болван Роббинс?
   -- Инспектор Роббинс вместе с сержантом Хэкменом ведут допрос Вольдемара в кабинете сэра Чарлза, -- бесстрастно ответил потомственный дворецкий.
   Роберт Хаксвелл посмотрел на Мэллоуна. На бледном, словно выточенном из алебастра лице верного слуги виконтов Хаксвеллов нельзя было прочитать ни одной мысли или чувства.
   -- Послушайте, Мэллоун, -- немного дрогнувшим голосом произнес Роберт Хаксвелл, -- я убежден, что невиновность вашего зятя будет доказана. Мы все -- и Эдуард, и Элизабет, и я, очень ценим вашу преданность нашему роду и используем все возможности, имеющиеся в нашем распоряжении, чтобы помочь Вольдемару. И передайте, пожалуйста, Сьюзен, чтобы она не принимала происходящее слишком близком к сердцу -- это неполезно в ее положении.
   -- Благодарю вас, сэр, -- сдержанно кивнул потомственный дворецкий.
   После чего детективы, вслед за своим клиентом, отправились в непродолжительное путешествие по запутанным коридорам замка и через некоторое время без приключений достигли кабинета сэра Чарлза в западном торце здания, где их встретил жизнерадостно улыбающийся инспектор Роббинс.
   -- Могу вас обрадовать, джентльмены, -- бодро сообщил он, -- предпринятые нами следственные мероприятия привели к первым, весьма обнадеживающим результатам: обнаружены сапоги, рисунок подошв которых полностью совпадает со следами на лестнице из обсерватории в кабинет виконта. Владельцем сапог является садовник Хаксвелл-холла Вольдемар Буниковский.
   И инспектор решительным жестом указал на сидевшего на стуле посередине кабинета поляка.
   Арбенин с любопытством взглянул на зятя Мэллоуна. Хорошего роста, около шести футов и двух дюймов, с широким, открытым славянским лицом, длинными и пышными пшеничными усами, поляк был очень красив, и не вызывало удивления, что он смог покорить сердце дочери потомственного дворецкого виконтов Хаксвеллов в девятнадцатом поколении.
   -- Ну-с, милейший, -- сказал инспектор торжествующим тоном, -- как вы можете объяснить то обстоятельство, что следы, оставленные убийцей на месте преступления, и рисунок подошв ваших сапог абсолютно тождественны? Считаю своим долгом не только полицейского следователя, но так же и, -- здесь инспектор сделал хорошо рассчитанную паузу, -- христианина и гуманиста, напомнить вам, что в случае чистосердечного раскаяния и оказания помощи следствию, вы можете обоснованно рассчитывать на замену виселицы двадцатью-тридцатью годами каторжных работ. Я думаю, что этот замечательный шанс на спасение, даруемый самой человеколюбивой в мире системой британского правосудия, подвигнет вас на откровенный рассказ о сообщниках, целях и задачах совершенного вами злодеяния.
   -- Сэр, я не понимаю ни слова из того, что говорят эти... джентльмены! -- вскричал поляк, обращаясь к Роберту Хаксвеллу. Вслед за этим Вольдемар попытался вскочить со стула, но сержант Хэкмен, ленивым легким движением дубинки, как указующим жезлом, показал ему на стул. Поляк сел, продолжая смотреть на Роберта Хаксвелла, который, тяжело вздохнув, в свою очередь посмотрел на Дешапеля.
   -- Инспектор, -- вступил в разговор профессор, -- быть может, прежде чем говорить о виселице, имеет смысл задать подозреваемому вопрос об алиби? Совпадение рисунка подошв сапог мистера Буниковского со следами на лестнице, это, конечно, очень серьезно, но если окажется, что в предполагаемый момент времени, когда было совершено убийство, подозреваемый находился в пяти милях от "Носорога" и данный факт смогут подтвердить под присягой два свидетеля, то сапоги мистера Буниковского, как изобличающее его вещественное доказательство, будут недорого стоить?
   Инспектор Роббинс слегка смутился.
   -- В самом деле, милейший, -- сказал он, обращаясь к поляку, -- расскажите-ка нам, где вы были вчера между одиннадцатью вечера и часом ночи, и, главное, может ли кто-нибудь подтвердить ваши слова?
   Поляк тоже заметно смутился и опять попытался вскочить со стула. В ответ сержант Хэкмен слабым мановением резинового жезла указал ему на настоятельную необходимость спокойно сидеть на стуле в центре кабинета.
   -- Я был в это время в таверне "Три дубовых желудя", -- ответил злополучный садовник Хаксвелл-холла, слегка запинаясь, -- зашел пропустить стаканчик-другой джина на сон грядущий.
   -- Ваши слова может кто-нибудь подтвердить? -- спросил инспектор.
   -- Да... то есть я надеюсь, что "да", -- сказал поляк, в волнении дергая за кончики своих великолепных пшеничных усов, -- владелец таверны Джон Ханчингс и официантка Джудит, я думаю, помнят, что я допоздна засиделся у них в таверне...
   -- Что ж, -- флегматично произнес инспектор Роббинс, -- сегодня вечером или завтра утром мы проверим ваше алиби, милейший, ну а пока вам придется проследовать за нами. Вы задержаны как подозреваемый в убийстве владельца Хаксвелл-холла виконта Хаксвелла и проведете эту ночь в полицейском участке.
   -- Клянусь самой Девой Марией я не убивал сэра Чарлза, -- опять вскочив, закричал поляк, обращаясь к Роберту Хаксвеллу, -- сэр Чарлз был несправедлив ко мне и ни за что приказал убираться из замка, но чтобы такое пришло в голову... -- и зять Мэллоуна в ужасе закрыл лицо руками.
   В продолжение всей сцены тонкие черты лица Арбенина сводила гримаса страдания, Дешапель же был, по-видимому, абсолютно спокоен, и внимательно следил за происходящим.
   Подошедший к поляку сержант Хэкмен легким касанием дубинки притронулся к толстым волосатым пальцам Буниковского, и когда тот открыл раскрасневшееся от слез лицо, то увидел на что теперь указывает дубиночный жезл -- на пару блестящих наручников. Через полминуты они защелкнулись на запястьях злосчастного садовника "Носорога", и очередным мановением дубинки Хэкмен указал поляку на дверь, после чего они покинули место преступления: несчастный арестованный -- опустив голову и плечи, сержант -- спокойно-размеренной походкой, флегматичный, как каторжная тюрьма на Адаманских островах в лучах заходящего тропического солнца.
   -- Алиби поляка стоит полпенса, -- сказал инспектор Роббинс после того, как удовлетворенно проследил за скорбным шествием. -- Таверна "Три дубовых желудя" -- это наиболее сомнительный приток в Лайм-Риджисе, место встреч городских подонков, цыган и контрабандистов. Буниковский, наверное, сможет найти там свидетелей, которые подтвердят все что угодно, по следствию будет нетрудно опрокинуть это алиби, построенное на лжесвидетельстве. Я знаю, как взяться за эту публику: у каждого из посетителей этой клоаки есть какой-нибудь грешок перед законом, и если ему о нем напомнить, то и он, в свою очередь, вспомнит о необходимости говорить правду под присягой. А что думаете о происходящем вы, уважаемый профессор?
   Судя по интонации, с которой инспектор Роббинс задал свой вопрос, он считал его явно чисто риторическим -- для стража законности и порядка в Лайм-Риджисе следствие явно вышло на финишную прямую.
   -- О, мы всего лишь скромные, частные детективы-консультанты, и столь ошеломляюще-быстрый темп расследования непривычен для нас, -- любезно ответствовал прославленный франко-британский сыщик профессор Александр Дешапель. -- События мелькают с поистине калейдоскопической быстротой, не выстраиваясь, во всяком случае для меня, в какую-либо логически-осмысленную мозаику.
   -- Да уж, -- самодовольно усмехнувшись, произнес инспектор, -- частные детективы ведут куда более психологически комфортабельный образ жизни, чем мы, полицейские. Мы вынуждены считать каждый пенни налогоплательщиков и поэтому нам некогда заниматься всякой психоаналитикой. Если позволите дать вам совет, господа частные детективы, то я очень рекомендую поприсутствовать завтра в суде на предварительном дознании по делу об убийстве сэра Чарлза. Вам представится возможность посмотреть, как я разделаюсь со всеми этими подонками, на показаниях которых решил построить свое алиби этот пройдоха-иммигрант из Восточной Европы. И на этом, господа, я вынужден попрощаться. Очень сожалею, мистер Хаксвелл, что не могу принять ваше любезное приглашение и остаться к ужину, но... надо идти по свежему следу, таков моей девиз и метод! -- и еще раз лукаво потрогав свой массивный, хорошо структурированный красными прожилками нос, и удовлетворенно усмехнувшись, бравый инспектор покинул помещение.
  
   Глава 7.
  
   После ухода представителя официального правосудия в кабинете убитого хозяина замка "Носорог" некоторое время царило тяжелое молчание. Наконец, мрачно-раздраженно вздохнув, Роберт Хаксвелл сказал:
   -- А ведь в обычной жизни Роббинс -- добродушный, рассудительный человек, незлобливый и всегда готовый прийти на помощь ближнему, и надо же...
   -- Что ж, таково обычное влияние профессии, редко кому удается его избегнуть, -- философски-спокойно заметил Дешапель. -- Шахтеры, постоянно вдыхающие угольную пыль, страдают легочными заболеваниями; проститутки, каждодневно и щедро расточающие платную любовь, мучаются от идиотически-беспочвенного идеализма; полицейские, ради красоты и изыска своих дедуктивных построений, готовы лить кровь людскую, что воду, и переполнить до краев адские пропасти душами невинно убиенных... такова жизнь... Этот мир и люди его населяющие крайне далеки от идеала, и нам, по-видимому, следует со смирением принимать это как данность, лишь стараясь исправлять то, что в наших скромных силах...
   -- А вы видите, уважаемый профессор, -- просил Роберт Хаксвелл, -- какие-либо возможности что-то сделать для Вольдемара? Я неплохо, как мне кажется, разбираюсь в людях, и вполне уверен в нравственной доброкачественности нашего садовника. Более того, я собирался предложить Вольдемару войти в состав нашей следующей экспедиции в Юго-Западную Африку, которая планировалась Чарлзом и мною в следующем году.
   -- Но почему же в таком случае... -- пробормотал Арбенин.
   -- Вы хотите сказать, -- сказал, обращаясь к русскому ассистенту названный брат покойного хозяина кабинета, в котором происходил разговор двух лондонских детективов со своим клиентом, и где еще, казалось, незримо витал неотлетевший дух двенадцатого виконта, -- вы хотите сказать, почему же в таком случае Чарлз в начале месяца практически выгнал его из "Носорога"?
   -- Да, вопрос напрашивается...
   -- Должен сказать, что этот момент для меня самого представляется неясным... Чарлз всегда отличался вспыльчивым характером (такова наследственная черта всех потомков викинга Хакса, тут уж ничего не поделаешь), и, особенно в последний год его нрав временами делался уж очень тяжеловат, так что для самого себя произошедший странный инцидент я объяснил тем, что Вольдемар как-то неудачно попался Чарлзу под горячую руку; хотя, не скрою, это решение Чарлза меня очень удивило. И я собирался, выбрав подходящий момент, поднять этот вопрос и заступиться за Вольдемара. Преданные и смелые люди встречаются нечасто и нельзя из-за минутной вспышки гнева с ними расставаться. И, в общем-то, я надеялся, что смогу убедить Чарлза в опрометчивости принятого им решения.
   -- То есть мистер Буниковский, возможно, остался бы в Хаксвелл-холле и после истечения первого месяца весны, -- резюмировал Дешапель, внимательно выслушав клиента, -- таким образом, данная информация является дополнительным аргументом в пользу невиновности поляка. К тому же у меня, исходя из наблюдений за мистером Буниковским, в общем-то, сложилась оценка, что зять Мэллоуна -- открытый, искренний психотипаж, и я не склонен рассматривать его в качестве одного из главных кандидатов на роль убийцы. Что же касается возможности что-то сделать для мистера Буниковского... Я думаю, что завтра нам, в самом деле, следует воспользоваться советом инспектора Роббинса и поприсутствовать на предварительном дознании. Пока что расклад известных фактов очень неблагоприятен для мистера Буниковского: инспектор Роббинс производит впечатление добротного профессионала и, получив такой козырь, как совпадение следов на лестнице (так легкомысленно оставленных простодушным убийцей) с рисунком подошв у сапог поляка, вполне способен убедить присяжных отправить несчастного на виселицу, так как показания свидетелей из таверны "Три дубовых желудя", скорее всего, не без оснований не страшат инспектора -- при наличии средне-нормальных оперативных наработок против постоянных обитателей этого злополучного притона развалить такое алиби не составит труда... И поэтому, учитывая вышеизложенное, и исходя из наиболее вероятного предположения, что завтра утром для мистера Буниковского прозвучит первый удар погребального колокола -- наше бюро частных детективов-консультантов хотело бы приступить к своему параллельному расследованию, то есть, если говорить непосредственно про завтрашние следственные мероприятия, то нам хотелось бы провести опрос всех присутствовавших в замке прошлой ночью на предмет: где они находились в момент совершения убийства, кто может подтвердить алиби и т.д. Едва ли у нас есть основания медлить -- органы официального правосудия, судя по текущим событиям, опять стремятся осудить невинного. И кстати, лично вы, мистер Хаксвелл, не подозреваете ли кого-либо из находившихся в "Носороге" в ночь убийства? Во время нашей первой встречи в Лондоне вы говорили про "дрянных людей", и, кроме этого вы своим, хотя и запоздалым, решением нанять частных детективов стремились как-то изменить сложившуюся неблагоприятную обстановку в "Носороге"... Следовательно, у вас должны были быть какие-то более-менее конкретно-персональные подозрения, так как очень редко подозревают всех сразу?!
   Роберт Хаксвелл выслушал Дешапеля, опустив глаза, но при последних словах профессора он резко вскинул голову и посмотрел твердым и жестким взглядом прямо в глаза знаменитому детективу.
   -- Да, такой подозреваемый у меня есть, -- подчеркнуто-четко проговаривая слова сказал названый брат злодейски умерщвленного двенадцатого виконта Хаксвелла. -- Этот человек -- Уильям Джойс.
   -- Джойс?! Не Хейген, а Джойс?! -- удивленно-недоверчиво воскликнул Арбенин. -- Судя по первому, пусть и поверхностному впечатлению, составленному мною во время обеда (великолепного, к слову сказать, особенно хорошо пошли три кубка портвейна), Хейген, этот мощный ирландский быкообразный кусок мяса, намного легче встраивается в умозрительно-моделируемый образ душегуба с африканской палицей в руках, чем Джойс -- слабогрудый, тонкокостный, рафинированно-эстетский полу-мальчик, полу-юноша и...хм...полу-девушка!?
   Роберт Хаксвелл понимающе кивнул.
   -- Да, такая первая оценка напрашивается. Просто дело в том, что я имею неудовольствие быть знакомым (и, к еще большему сожалению, вынужден иметь деловое общение) с этими достойными джентьменами весьма длительный промежуток времени, и, исходя из накопленного опыта, моя ставка -- Джойс. Это ничуть не значит, что я испытываю какие-либо позитивные чувства к мистеру Хейгену (эти два проходимца стоят один другого), просто из них двоих, лидер и мозг -- Джойс. В Южной и Юго-Западной Африке сейчас собрался человеческий мусор со всей Европы, а также Северной Америки (и понемногу со всех иных частей света), и два наших деловых партнера, -- при этих словах названый брат покойного хозяина кабинета горько и мрачно покачал головой, -- типичные представители пестрого племени авантюристов, что пытаются поймать удачу за хвост в наших африканских колониях. Должен еще заметить, что кроме этих моих достаточно общих рассуждений над чертовыми ирландцами висят два сугубо конкретные, хотя и не доказанные обвинения в убийстве двух соседей по золотоносным участкам неподалеку от Кейптауна. Разумеется, достаточных доказательств собрать не получилось, иначе бы мы не имели сейчас редкостного удовольствия наслаждаться обществом наших компаньонов... -- жесткое лицо Роберта Хаксвелла передернула гримаса отвращения. -- Должен только сразу заметить, что по моему твердому убеждению, то прискорбное обстоятельство, что эти два ирландских пройдохи не свели короткое знакомство с пеньковой веревкой, свидетельствует только о малонаселенности тех мест и ни о чем более: пятнистый койот и черная гиена из благодарности за дармовой обед не стали давать показаний против наших милых друзей, иначе это дьявольское отродье не смогло бы так легко провернуть свое дельце...
   -- Мистер Беренджер уже сообщил нам о своем удивлении решением сэра Чарлза ввести в состав акционеров "Хаксвелл Inc." людей со стороны, -- сказал Дешапель, -- но мотивы, которыми руководствовался виконт, совершенно непонятны вашему поверенному. А у вас, мистер Хаксвелл, нет каких-либо предположений-объяснений произошедшего?
   -- К сожалению, мсье Дешапель, я тоже не могу сказать ничего определенного.
   -- Но ведь вы, мистер Хаксвелл, в отличие от вашего семейного поверенного, находились вместе с сэром Чарлзом в Африке? -- въедливо полюбопытствовал Арбенин.
   -- Понимаете, мистер Арбенин, -- неожиданно Роберт Хаксвелл через силу, нехотя, улыбнулся, -- Африка очень большая, примерно как... Россия, и нередко мы с Чарлзом неделями, а то и месяцами находились на расстоянии трех-четырех сотен миль друг от друга, и, к моему огромному сожалению... Одним словом, решение Чарлза потрясло меня сильнее, чем удар грома.
   -- Может быть -- шантаж? -- предположил русский ассистент, недовольно поморщившись (не понравилось сравнение родины Тургенева и Гоголя с бессмысленно-черным континентом).
   -- Увы, но... Думаю, что -- да, -- горько вздохнув, подтвердил подозрения Арбенина Роберт Хаксвелл.
   -- И что, по вашим предположениям, могло выполнить функцию ахиллесовой пяты сэра Чарлза? -- спросил Дешапель.
   -- Точно я не знаю, -- задумчиво ответил названный брат покойного виконта, -- но, скорее всего, наиболее вероятной причиной, из-за которой Чарлз мог оказаться в неприятно-уязвимой ситуации, стала его наследственная вспыльчивость. Предания рода Хаксвеллов хранят огромное количество свидетельств о приступах дикой ярости, которыми страдали практически все представители мужской линии древней династии. Семейная легенда гласит, что основателем рода Хаксвеллов на британской земле стал датский викинг Хакс, один из четырех братьев-берсеркиеров, которые плавали на отдельном корабле, так как во время сражений братья страдали столь сильными приступами бешенства, сопровождавшимися нечеловеческим рычанием и пеной, идущей изо рта, что их боялись сами викинги. Собственно, Хакс -- изначально была не фамилия, а прозвище, идущее от протяжного возгласа "Ха-а-акс", с которым братья-берсеркиеры одним ударом меча срубали головы захваченным в сражениях пленникам.
   Роберт Хаксвелл рассказывал о семейных преданиях виконтов Хаксвеллов с видимым удовольствием и было заметно, что он явно гордится своей косвенной принадлежностью к такой славной фамилии. Арбенину даже показалось, что бронзовое лицо клиента слегка порозовело под тропическим загаром.
   -- Именно этот неукротимый характер способствовал тому, что род Хаксвеллов оказал столь много ценных услуг британской короне на полях сражений, которые, в итоге, и были оценены титулом виконта. Но ... -- здесь Роберт Хаксвелл сделал паузу. -- К сожалению, сейчас, в эпоху паровозов и железных дорог, золото обращается в медь, великий род попал в кольцо обыденности. Сэр Александр (отец Чарлза) два раза попадал под суд, и был вынужден заплатить крупные суммы денег в виде отступных за нанесение побоев и увечий; Чарлз также несколько раз оказывался в весьма неприятных ситуациях из-за своего горячего нрава. Так что в Африке... -- тут клиент лондонского бюро частных детективов-консультантов "Дешапель и партнеры" тяжело вздохнул. -- В Африке с Чарлзом могли случиться любые, -- Роберт Хаксвелл сделал ударение на последнем слове, -- любые неприятности.
   -- Вы хотите сказать, -- весь возбужденно подобравшись, воскликнул Арбенин, -- сэр Чарлз мог оказаться замешанным в...
   -- Да, -- мрачно-спокойно пожал плечом Роберт Хаксвелл, -- я хочу сказать именно это: провести в Африке несколько лет и не пристрелить пару-тройку до предела обнаглевших негров -- задача почти невозможная для человека с темпераментом Чарлза.
   Здесь названный брат покойного оглянулся по сторонам и, невесело усмехнувшись, продолжил:
   -- По-видимому, нам выпало жить в такую историческую эпоху, когда для того, чтобы произнести суждение, основанное на здравом смысле, жизненном опыте и трезвом нравственном различении добра и зла, надо сначала оглянуться по сторонам, но, поскольку я это уже сделал, я все-таки скажу.
   Роберт Хаксвелл твердо и раздраженно-решительно посмотрел на двух лондонских детективов.
   -- Я провел в Африке несколько лет и имел достаточный жизненный материал для наблюдений, и я, черт побери, находился там не в качестве праздношатающегося путешественника-натуралиста, а работал. Запускать с нуля горнорудную компанию в местностях, где нет ни дорог, ни магазинов, ни местной администрации, вообще ничего, что, как само собой разумеющееся, имеется здесь, в Англии, -- все это нелегкий труд. И вот в процессе трудовой деятельности, подчеркиваю, именно трудовой деятельности, нравственные достоинства и недостатки разных народов проявляются наиболее рельефно. И вот, основываясь на этом своем личном, обширном эмпирическом материале, я могу определенно заявить, что все эти идеи, так активно прокламируемые в последнее время и захватывающие все большую и большую интеллектуальную и электоральные территории на широких пространствах старушки-Европы -- о якобы изначально заданном равенстве разных народов и самоочевидном примате воспитания и социальных условий над происхождением -- все это полная и очень опасная чушь, с запашком детскости мышления и дебилизма на грани видового вырождения. Африканцы -- по-своему, неплохой народ, яркий, самобытный, иногда даже трудолюбивый, но если сравнивать общее качество рабочей силы в Африке и здесь, в Англии -- то контраст просто разительный. Основополагающий принцип наших взаимоотношений с рабочим классом -- идея честной игры по правилам, в целом, всегда работает на английской земле -- конечно, могут быть спорадичекие конфликты, но носят они одномоментный, вспышкообразный характер, а после их разрешения с большей-меньшей выгодой для сторон конфликта, следует опять длинный ровный участок нормального сотрудничества, когда идет спокойная, прозрачная игра в рамках единой системы координат. С африканцами же эта схема не работает вообще никогда и я склонен считать, что никогда и не будет работать. Негры совершенно не способны ценить хорошее отношение к себе, уступку со стороны работодателя они однозначно воспринимают как проявление слабости и начинают требовать еще и еще...
   Роберт Хаксвелл раздраженно махнул рукой, чувствовалось, что он говорит о чем-то глубоко его волнующем, наболевшем, неоднократно обдуманном.
   -- Особенно меня поражал неоднократно случавшийся феномен, не умещающийся в рамки рационального сознания: не один и не два раза мне приходилось увольнять негров за идиотически мелкое воровство -- воровство, не имеющее почти никакой практической выгоды, и совсем не хитро обставленное к тому же, что то же странно. Я не уставал поражаться, зачем они это делают. Люди, живущие в массе своей в условиях крайней нищеты, вне каких-либо достижений и благ современной цивилизации, обремененные нередко многочисленным семейством, рисковали потерять неплохо, по местным меркам, оплачиваемую работу ради до нелепости мелкой выгоды. Коротко говоря, для негра украсть на один пенс большее удовольствие (я бы даже сказал не удовольствие, а неотразимо-манящее наслаждение), чем честно заработать один шиллинг. Это даже не сознательный выбор в пользу зла, осмысленное предпочтение лично-эгоистических интересов перед абстракцией корпоративной этики, а вообще отсутствие какой-либо этической системы координат -- эти люди находятся не на более низкой ступени нравственного развития, чем мы, белые, а в значительной мере, попросту вне той точки, с которой начинается различение вопросов добра и зла. Если использовать математический образ и оценивать этический рейтинг людей по стобалльной шкале, то, считая, что сто баллов имеют только Ее Величество и архиепископ Кентерберрийский, -- брат покойного хозяина кабинета неожиданно весело рассмеялся, -- то все мы, грешные, болтаемся где-то около пятидесятибалльной отметки, в редкие моменты наших скорбных биографий чуть поднимаясь над своим убогим нравственном уровнем, и, очень часто, стремглав обрушиваясь вниз, стремясь поцеловать самое... ноль. -- Роберт Хаксвелл мрачно цокнул языком. -- Ну так вот -- все эти черные, якобы угнетенные народы, стонущие под колониальным игом (которое для них огромное и неоспоримое благо) -- поголовно, как нации, пребывают ниже нулевой отметки, в глубоком недочеловеческом минусе, и не способны даже осознавать данный факт. И ничего с этим поделать нельзя, это какая-то родовая травма, видовое уродство, которое не поддается исправлению никаким способом. Если, не дай Бог, Британская Империя когда-либо будет вынуждена уйти из Африки, то этот континент превратится в заповедник доисторических мерзостей и рассадник всем недовольных недовоплощенных существ, которые больше всего на свете будут ненавидеть нас, британцев, -- за то, что мы создали им промышленность, школы, дороги, да вообще все, что у них есть.
   Роберт Хаксвелл немного помолчал, невидящим взором вглядываясь то ли в свое недавнее прошлое, то ли в недалекое национальное будущее.
   -- Так вот, джентльмены, теперь, после всего вышеизложенного, представьте себе двенадцатого виконта Хаксвелла, прямого потомка прославившегося своим неудержимым бешенством датского викинга Хакса, вынужденного из-за расстроенного состояния дел отправиться поправлять финансовое положение своего семейства на самый юг этого проклятого Черного континента. Жара, духота, докучливые насекомые и плюс к этому непреоборимо подлые людишки, толпящиеся со всех сторон -- все это вместе взятое да каждый день с утра до вечера могут и из апатичного флегматика сделать агрессивно-истероидного психопата, а уж что касается Чарлза с его удивительно подходящими наследственными предпосылками... то ему лучше было бы просто никогда не попадать в подобный тип ситуаций... Я кстати, пытался уговорить Чарлза остаться в Англии, мне обоснованно казалось, что я вполне в состоянии, возглавив нашу африканскую экспедицию, в одиночку решить поставленные задачи, к тому же просто по складу характера я лучше подхожу для пребывания в подобных обстоятельствах, ну как першерон больше подходит для тяжелых работ, чем арабский скакун...
   -- Но сэр Чарлз не счел допустимым воспользоваться вашим любезным предложением, -- понимающе кивнул Дешапель.
   -- Разумеется, нет. Да, честно говоря, я и не рассчитывал. -- Роберт Хаксвелл развел руками. -- У Чарлза были свои недостатки, но испугать его какими угодно опасностями было нельзя. Он был достойный потомок своих знаменитых предков. Я даже сейчас подумал, что если у меня и был шанс уговорить Чарлза остаться в Англии, то для этого мне надо было не пытаться отпугнуть его рассказом об ожидающих нас каждодневных опасностях, трудностях, и просто бытовых неудобствах, а наоборот попытаться создать у Чарлза впечатление, что предстоящая экспедиция в неизведанные области Африки не более чем рутинная скучно-нетрудная прогулка, потенциально не заключающая в себе никаких тяжелых проблем, и в целом не заслуживающая сколь-то серьезного внимания, и поэтому браться за решение этой ординарной задачи лично ему самому совершенно необязательно и т.д. Но я то ли не прочувствовал этого тонкого психологиче­ского момента, то ли просто проявил малодушие. Роберт Хаксвелл тяжело вздохнул.
-- Что там говорить, джентельмены, три с лишним года назад, когда "Xаксвелл Inc." существовала только на бумаге, решение из ничего создать процветающую горнорудную компанию за тысячи миль от Лондона не казалось простым в реализации. И взвалить на себя одного весь груз проблем и ответственности было нелегко ? хотя умом я понимал, что должен постараться убедить Чарлза доверить мне одному создание "Хаксвелл Inc.", но, по-видимому, хотел этого недостаточно сильно. Ну так вот, джентельмены, возвращаясь к моим, боюсь достаточно обоснованным предположениям ? я считаю, что в один прекрасный момент времени Чарлз не вытерпел и отправил-таки к дьяволу в ад пару-тройку этих наглых черных недоделанных обезьян ( я прошу прощения у обезьян за оскорбительную для них аналогию).
И названный брат злодейски умерщвленного виконта Хаксвелла зло усмехнулся, пасмурно уставившись на одну из африканских масок, украшавших кабинет, с идиотски-пустыми бессмысленными глазницами.
?Я, разумеется, ничуть не осуждаю Чарлза, и более того, хотя я сам, ценою немалого нервного напряжения удерживался от искушения пристрелить какого-нибудь особенно отмороженного аборигена, но совсем не ставлю себе это в заслугу, так как не уверен, что не напрасно не поддался непосредственному чувству. Натуральные движения души иногда самые правильные. ? Роберт Хаксвелл помолчал, скорее всего опять начав терзаться не до конца разрешенными моральными сомнениями. Потом, раздраженно пожав мощным плечом, продолжил. ? Интересы присутствия британского бизнеса в Африке, конечно, требуют мирного сосуществования с коренным населением Черного континента. Но меня иногда мучит проклятый вопрос: стоит ли все в нашей сложной и не конца понятной жизни сводить к сиюминутным интересам наших корпораций (пусть и с "Хаксвелл Inc." в их числе)? Африка далеко, африканцы необразованны и пока что не очень многочисленны ? но так не будет всегда... Мы, крайне легкомысленно, своими собственными руками подтягиваем этих злых шакалов до собственного уровня. На данный исторический момент это не очень ощущается, но процесс пошел и через пятьдесят или сто лет все эти негро-арабы размножатся в геометрической прогрессии, станут численно доминировать на нашей не такой уж обширной планете, и, при условии достижения ими некоторого минимально-достаточного образовательного уровня, они станут представлять реально-серьезную угрозу европейской цивилизации, так как этически-цивилизационно интегрироваться им не дано по определению. И в таком случае, вполне может оказаться, что ради преходящих интересов промышленной и торговой экспансии британского бизнеса в наши африканские и азиатские колонии мы разрушаем тот самый сук на котором сами сидим. Мы создаем в колониях промышленность и получаем хорошую прибыль сегодня, но одновременно мы экономически развиваем эти территории с враждебно настроенными существами их населяющими. Что будет дальше?! Буду рад, если ошибусь в своем прогнозе, но через полвека у нас начнет гореть под ногами земля наших колоний, и нам придется оттуда уходить, предоставляя им независимость, а это будет означать, что мы выпускаем на волю страшного джинна неутоленной злобы и ненависти. Все эти негры и арабы, получив доступ к достижениям современной цивилизации благодаря доступу к богатствам собственных недр, не преминут обернуть оказавшиеся в их руках оружие против Европы.
-- Вы очень убедительно и достоверно обрисовали текущее положение дел в колониях Великобритании, а также перспективы его развития, -- резюмировал профессор Дешапель, -- что же касается вашей гипотезы, что сэр Чарлз "подставился" под шантаж, то, учитывая вышеизложенное, она также представляется мне вполне достоверной, но скажите, мистер Хаксвелл, учитывая ваше ( и как я понимаю, и сэра Чарлза) столь ярко определенное отношение к представителям коренного населения африканского континента, почему у вас швейцаром работает этот шоколаднолицый гигант? Исходя из вашего только что прозвучавшего рассказа вам едва ли может доставлять удовольствие каждый день лицезреть эту сияющую безоблачной жизнерадостью физиономию?
-- Да уж, мсье Дешапель, и не говорите, -- с кривой усмешкой ответил Роберт Хаксвелл, но затем его взгляд заметно помягчел.-- Это одна из непонятных фантазий Элизабет. Она считает, что глыбообразный негр-швейцар -- пикантная деталь внешнего орнамента "Носорога".
-- Вот как! -- понимающе улыбнулся профессор. -- У осле-
   пительно прекрасной хозяйки Хаксвелл-холла своеобразный и тонкий вкус.
На этих словах двое лондонских сыщиков расстались со сво-
   им клиентом до ужина и, не без некоторого нервного напряжения, возвратились в свои комнаты, достаточно уверенно отсчитав нужное количество поворотов направо-налево в хитросплетениях переходов-коридоров одного из самых старых феодальных замков юго-запада Англии.
  
Глава 8 -- А вам не кажется, дорогой профессор, что этот отъявленный колонизатор-расист, быть может, и есть убийца сэра Чарлза!? -- со вкрадчивой интонацией произнес русский ассистент профессора Дешапеля Борис Арбенин, плеснув на дно высокого стакана (изготовленного в Богемии) по пятьдесят грамм хрустально-прозрачной русской водки "Козлофф". -- То обстоятельство, что именно он и нанял нас для проведения расследования еще ни о чем ни говорит -- отвлекающий пиарный маневр a la дымовая завеса, не более... Вы обратили внимание, профессор, с какой силой этот ультраправый консерватор жахнул тростью по ограде сегодня днем!? Я думаю, что примерно так и сэра Чарлза хряпнули по черепу... Он психопат и маньяк, этот мистер Роберт Хаксвелл... И вообще, расизм -- это медицинское заболевание, одна из форм поражения тканей головного мозга, а где психопатия -- там и склонность к убийству. И, кроме того, мистер Роберт Хаксвелл -- по-видимому, главная выигравшая сторона от убийства сэра Чарлза. Едва ли леди Элизабет или юный виконт станут претендовать на пост председателя совета директоров "Хаксвелл Inc.", а это значит, что Роберт Хаксвелл сосредоточит в своих руках всю полноту исполнительной власти в рамках процветающей горнодобывающей компании, где ежегодная прибыль исчисляется десятками тысяч фунтов. За возможность свободно и бесконтрольно рулить такими финансовыми потоками можно убить не только одного, но даже и нескольких виконтов... Или, порельефней-поребристей формулируя мысль -- если сэр Эдуард вздумает начать вмешиваться в текущий менеджмент "Хаксвелл Inc.", то я бы посоветовал ему начать регулярно молиться и нанять телохранителей. И, резюмируя: на мой взгляд, Роберт Хаксвелл -- главный подозреваемый с точки зрения мотива.
-- Знаете, дорогой Борис, что-то в ваших словах есть, -- задумчиво проговорил знаменитый франко-британский детектив Александр Дешапель в ответ на веско-логичное, наполненное знанием людей и жизни, суждение своего ассистента. -- За успех расследования!
   И два сыщика опрокинули емкости, зажевав прозрачный эликсир солеными орешками.
   -- Но, понимаете ли, Борис: с финансово-аналитической точки зрения ваша версия выглядит весьма достоверно, но вот с психоаналитической...-- старый сыщик цокнул языком, -- не вытанцовывается... И, кроме этого, как быть с возможностью!?
   -- То есть, как Роберт Хаксвелл мог попасть в башню и оттуда в кабинет, не имея ключа? Но вы ведь сами понимаете, уважаемый профессор, что все эти следы на лестнице крайне недорого стоят... Что могло помешать нашему милому клиенту убив виконта, спуститься вниз на первый этаж, взять сапоги поляка, оставить ими следы на лестнице, а затем подбросить их обратно, подставив злосчастного садовника под удар кретинов из местной полиции!? К тому же надо еще учесть тот немаловажный факт, что Роберт Хаксвелл лично знаком с инспектором Роббинсом, и, следовательно, примерно представлял в каком стиле этот тупой болван будет вести следствие. Оставив отпечатки сапог Вольдемара на месте преступления наш хитроумный клиент, можно сказать, бросил этому полицейскому бульдогу мозговую косточку, которую у того теперь не отнять никаким способом. Что же касается возможности проникновения Роберта Хаксвелла в башню либо сразу в кабинет, то, собственно, зачем ему был нужен ключ или отмычка или все равно что еще -- что мешало названному брату сэра Чарлза попросить того (под каким-нибудь благовидным предлогом) принять нашего милого правого экстремиста после ужина!? Темой для разговора мог быть, скажем, какой-нибудь перспективный инвестиционный проект -- не мог же сэр Чарлз, ни с того ни с сего, заподозрить своего испытанного делового партнера!?
-- Что же, все это вполне правдоподобно,-- кивнул старый сыщик, -- использование частных детективов в качестве одноразового изделия с целью вывести себя из круга подозреваемых лиц -- широко распространенный, можно даже сказать, что типовой прием... Расчет делается на то, что за свои деньги получаешь игроков в поле хотя бы со слабоположительной функцией... А какое впечатление на вас, дорогой Борис, произвел мистер Гальвани?
-- Даже и не знаю, что вам сказать, уважаемый профессор...-- раздумчиво выговорил русский ассистент, отстраненно-рассредоточенным взглядом всматриваясь, как в магический кристалл, в глубокое и пустое дно стакана из богемского стекла. -- Вроде бы неплохой, искренний парень, но в то же время... Вы обратили внимание, профессор, с каким наслаждением он проговаривал, только что не смакуя и причмокивая слово "убийство"--просто в лице менялся, как старый, потасканный извращенец при виде девочки-малолетки!? Ну и, кроме этого, конечно, его мотивом для убийства могла являться эта пресловутая любовь-страсть в горячее-кипящем южно-итальянском исполнении плюс ревность-ненависть, замешанная на плебейских комплексах и настроениях убого социального реванша впересыпочку с проявлениями национально-исторического и геополитического уродства уроженца плохо состоявшегося, отсталого государства Южной Европы -- инкубатора плохих профессионалов с непомерно-неадекватными амбициями... Вы помните с какой злобой, чуть ли не клацкая зубами от ненависти, говорил мистер Гальвани про сэра Чарлза!? Нет, что ни говорите, а мотивчик для убийства у его секретаря первоклассный (и о чем думал бывший хозяин этого замка когда держал у себя на груди такую змею?!) !
-- Но не слишком ли откровенно раскрывался итальянец во время общения, чтобы оказаться не гипотетически-возможным, а реальным убийцей?
-- С точки зрения холодного, рационального сознания, несомненно, да, -- солидно произнес Арбенин, -- но надо учитывать, что перед нами не хладнокровно-расчетливое убийство ради материальной выгоды, имеющее своей целью долгие десятилетия пользоваться благами, достигнутыми с помощью содеянного злодеяния, а убийство во имя великой саморазрушающей любви, нравственно-эстетический акт, имеющий своей целью восстановление, любой ценой, справедливости, и исправление, с любыми рисками, допущенного по недосмотру судьбы уродства. Если использовать физические аналогии, то первый-второй типы убийства -- ради выгоды и во имя идеала, являютя разными типами реакций: первый -- реакция сжатия, а второй -- расширения; так что, как паровой котел, чтобы не лопнуть под воздействием испарений сжигаемого угля, вынужден выпускать дым в трубу, так и Гальвани сейчас психологически-неизбежно должен исполнять танец на костях поверженного противника-соперника. Вы не согласны со мной, профессор?
-- Почему же, Борис? Вы выдвинули вполне убедительную версию и такое в самом деле могло произойти в реальности. Произошло ли, вот вопрос...-- пожал плечом знаменитый франко-британский сыщик.
-- Хотя лично я склоняюсь к оценке, что подозреваемый номер один -- мистер Роберт Хаксвелл, -- снова возвратился к полюбившейся идее русский, -- уж очень этот апологет философии неравенства, как психофизиологический тип, точно встраивается в текущий расклад имеющихся в наличии фактов. Картина преступления видится мне такой: вчера ранним утром мистер Роберт Хаксвелл явился к нам в Лондон, чтобы, наняв нас якобы для обеспечения безопасности своего брата, обрести в нашем лице могучих союзников, которые за его деньги, глядишь, и нароют какою-нибудь систему доказательств против кого-нибудь, или, во всяком случае, будут мощным фактором, отводящим подозрения от самого Роберта Хаксвелла. Благополучно сделав первый ход задуманной им комбинации (наняв нас в качестве щита-дымовой завесы ), он возвратился в Лайм-Риджис и в одиннадцатом часу вечера проник в кабинет виконта, якобы с целью обсудить возможность запуска широкомасштабных геологоразведочных работ на севере Родезии -- никаких проблем с осуществлением своего подлого замысла у Роберта Хаксвелла возникнуть не могло: разве мог виконт предположить, что его названный брат здесь, в родном родовом замке, нанесет ему предательский удар по затылку??! -- от благородного негодования у русского ассистента даже несколько подсел и охрип голос. Тогда Арбенин (исключительно в антиларингитных целях) плесканул на дно высокого и неприятно-пустого стакана грамм семьдесят и одним большим глотком заглотил препарат. -- Я уверен, что такая идея не могла даже на секунду возникнуть в сознании сэра Чарлза: насколько я понял, убитый виконт был вспыльчивый, но простодушно-доверчивый человек, совершенно не способный подозревать своего ближайшего компаньона и друга в злом умысле...Третий ход: оказавшись в нужном месте в нужное время, мистер Роберт Хаксвелл под влиянием своего патологического, как у всякого ультраправого консерватора и расиста, стремления к убийству, наносит виконту удар палицей по затылку... Четвертый ход: осуществив свое тщательно-продуманное, чудовищное злодеяние, наш клиент, причмокивая от полученного наслаждения, спустился на первый этаж за сапогами поляка, оставил ими отпечатки на лестнице из обсерватории в кабинет и все -- финиш!! Изящная четырехходовка состряпана!! Все поставленные цели достигнуты -- кресло председателя совета директоров "Хаксвелл Inc." вакантно и автоматически достается нашему клиенту-монстру, Вольдемар -- на виселице... Правые экстремисты рвутся к власти, шагая по трупам! Вполне достоверная реконструкция произошедших событий, не правда ли? -- с нотками невольного торжества в голосе закончил Арбенин.
-- Да-а-а...-- несколько озадаченно хмыкнул Дешапель. -- Должен только заметить, Борис, вы явно не страдаете чрезмерной доверчивостью: пока что в ваших глазах избегнул подозрений как потенциальный убийца только мистер Беренджер, да и то, по-видимому, лишь потому, что его просто не было в "Носороге" в ночь убийства.
Открытое нервное лицо русского слегка поменяло выражение.
-- Просто, профессор, семейство Хаксвеллов производит на редкость отталкивающее впечатление, за исключением виконтессы и ее компаньонки мадемуазель Лили.
-- Что ж, хорошо хоть эти прелестные создания не попали под испепеляющий огонь вашей подозрительности...А интересно, почему? -- лукаво улыбнулся старый детектив.
Молодой ассистент профессора, смутившись, покраснел.
-- Перестаньте, пожалуйста, дорогой профессор -- не будете же вы меня уверять, что всерьез в чем-то подозреваете хозяйку замка и эту милую девушку?!
-- Виконтесса, в самом деле, абсолютно обворожительна, -- не стал отвечать Дешапель, -- невозможно вполне поверить, что она мать двух уже почти взрослых дочерей. Если ее старшей дочери восемнадцать, то леди Элизабет, получается, уже где-то тридцать четыре...О-ля-ля...-- потрясенно зацокал языком знаменитый сыщик. -- И несмотря на эту безжалостно-холодную и жуткую, как взгляд анаконды, магию цифр, эта женщина более чем бальзаковского возраста поражает идеально-зрелой красотой, нисколько не тронутой увяданием: может во время длительного пребывания в Африке с сэром Чарлзом она узнала у местных лекарей из диких африканских племен некий неизвестный современной европейской науке секрет сохранения молодости!? Это не так невозможно, как может показаться на первый взгляд... Европейская медицина совсем не так давно вылупилась из средневековой алхимии и поэтому ее достижения весьма скромны, а вот первобытные народы на нетронутых западной цивилизацией землях вполне могут обладать какими-то тайными и эффективными оздоровительными технологиями. Было бы весьма любопытно побеседовать с хозяйкой замка на эту тему...
Арбенин расхохотался.
-- Я просто теряюсь в догадках, дорогой профессор: то ли мы нечаянно попали на полигон Амура, где сейчас время интенсивных стрельб, то ли вы говорите несерьезно...
-- Увы, мой юный друг, увы... -- вздохнул Дешапель, -- серьезней едва ли возможно: неумолимый бег времени, растраченные в сражениях с многоголовой гидрой преступности силы, общефилософская печаль от жалкого состояния несчастного рода человеческого, нарастающая с годами -- все эти негативные факторы, накладываясь один на другой, начинают подтачивать мое, еще недавно железное, здоровье. Такова жизнь... Наступит день, и вы, Борис, начнете живо интересоваться геронтологической проблематикой... Но не будем о грустном. Приближается время ужина, а это значит, что нам, быть может, предоставится возможность провести общение с этими загадочными деловыми партнерами семейства Хаксвеллов, в отношении которых уже двое человек высказали подозрение, что именно эти "мусорные людишки" и "представители пестрого племени авантюристов" и являются виновниками смерти сэра Чарлза.
-- Вы не верите в такую возможность, профессор? Разве такие предположения не являются вполне правдоподобными?
-- Такие предположения, в данном случае, конечно, являются вполне правдоподобными, но этого, к сожалению, обычно бывает недостаточно. Мой обширный профессиональный опыт научил меня не доверять лежащим на поверхности мотивам и не подозревать наиболее вероятных убийц. Все это, как правило, слишком просто, чтобы оказаться правдой. Дурная простота, я бы сказал... Если воспользоваться аналогиями из области точных наук, то можно предположить, что в месте и времени совершения преступления и, особенно, убийства происходит искривление, разрыв пространства нашего обычно трехмерного мира и мощный вброс некоей неизвестной современной науке черной энергии, в силу чего оптико-логическая картина действительности начинает расслаиваться и нередко выскальзывает из системы координат стандартного здравого рассудка. Я думаю, что здесь уместно вспомнить вашего соотечественника д-ра Лобачевского с его фантазмами астральной математики: в процессе честного, правильного следствия перестают действовать нормальные законы логической геометрии, выверенные с помощью здравого смысла прямые и параллельные линии начинают расходиться в столь разные стороны, что единственным способом собрать воедино разлетающуюся на осколки картину реальности является предельно свободный, лишенный догматов и привязанностей, максимально интеллектуально-смелый взгляд исследователя, влюбленного только в поиск свежей, как утро нового дня, истины. Только так можно рассчитывать обуздать разбушевавшийся Хаос, загнать обратно в ад вырвавшихся на свободу пещерных духов злобы, зависти и неумения жить...-- здесь Дешапель усмехнулся. -- Я, кстати, неточно выразился, сказав, что, к сожалению, правдоподобно-линейных версий мало для обнаружения подлинного преступника. Строго говоря, это не так. Правильнее говорить -- к счастью. Иначе частные детективы-консультанты остались бы без работы, так как вяло пораскинуть убогим здравым смыслом вполне хватило бы интеллектуального ресурса государственной полиции.
  
  
  
   Глава 9
  
   Обстановка за ужином (состоявшего из нескольких легких мясных блюд и свежераспечатанного бочонка с розовым кипрским вином ) в огромной, как зал заседаний парламента, столовой замка Хаксвелл-холл была печальной. Распространившееся неприятное известие об аресте садовника-поляка, в виновность которого никто не верил, негативно подействовало на всех присутствующих.
-- Англия со все нарастающей скоростью скатывается в бездну вырождения...-- сказал Роберт Хаксвелл.
-- На календаре королевства глубокая осень, -- подтвердил сэр Эдуард, -- Древние феодальные роды, как старые, гнилые и дряхлые ясени, клонятся к упадку, теряя, как ржавые листья под свирепым ветром социальных перемен, одного за другим своих приверженцев, не имея сил даже вести счет потерь...
-- Разве мыслимо было представить, чтобы каких-нибудь сто-двести лет назад произошло нечто подобное, -- продолжил Роберт Хаксвелл. -- какой-то полицейский инспектор арестовывает без санкции хозяина замка одного из слуг... Ужас... Гибель богов...
Так, поражаясь разнообразию превратностей судьбы, обрушившихся на семейство Хаксвеллов (и отдавая должное мастерству поваров старого феодального гнезда и профессионализму виноделов из очень ценной британской колонии в Средиземноморье), обитатели древнего замка скоротали томительные часы последней вечерней трапезы.
Сразу после окончания ужина к детективам подошел высокий джентльмен плотного телосложения, с очень густыми волнистыми волосами, крупными чертами лица и блестящими карими глазами.
-- Я думаю, мне нет необходимости представляться господам частным детективам, -- произнес подошедший густым и сочным баритоном, -- я, разумеется, Рональд Хейген, и мои доброжелатели, которых очень много в резиденции Хаксвеллов, -- здесь мистер Хейген улыбнулся, обнаружив в улыбке два ряда великолепных крупно-белых зубов, -- успели высказать достаточно большое количество убедительных рекомендаций в моей совершенной добропорядочности.
Ирландец еще раз обаятельно улыбнулся. " Какая у него простодушно-наивная, даже детская улыбка. И ямочки в уголках губ... -- подумал Арбенин. -- Кажется, Достоевский где-то писал, что о нравственном облике человека лучше всего судить по его улыбке -- ее не подделаешь... Ах, да, советы девушкам, выбирающим себе жениха, роман "Подросток"...-- вспомнил русский ассистент. -- Тяжеловатый, мутный какой-то роман, плохо эстетически-философски переваренный, и впечатление от этого, по-видимому, такое смурное -- одну главу прочитаешь и бутылку водки немедленно выжрать необходимо, чтобы психоэмоциональный дисбаланс загасить... Ну а что касается этого ирландского парня, то за него, по-моему, могла бы выйти замуж самая добродетельная невеста: от него струится какая-то положительная энергия, и глаза словно лучатся добродушием...Отличный парень! -- решил Арбенин.-- И профессор только что говорил от необходимости не доверять лежащим на поверхности версиям, идущим в никуда, и он, как всегда, прав: и этот колонизатор-расист, и его вассал-адвокат указывали на Хейгена сразу как на убийцу, а стоит только ознакомиться с фактами, то есть с человеком, и сразу видишь, как подло лгали два этих столпа отжившего свое феодального миропорядка... И как профессору удается так точно интуитивно провидеть ситуацию вперед??".
И Дешапель, судя по всему, также с чувством невольной симпатии смотрел на "представителя пестрого племени авантюристов".
-- Да, да, мистер Хейген, -- подтвердил Дешапель, -- мы в самом деле наслышаны о вас. За весьма короткое пребывание в стенах Хаксвелл-холла уже не один раз мы выслушали точку зрения, что мало кто из обитателей "Носорога" столь трепетно относился к проблемам обеспечения личной безопасности сэра Чарлза, как вы с мистером Джойсом.
-- Черт побери! -- слегка переменился в лице Хейген, высоко вскинув в удивлении густые брови. -- Что наплели про нас с Биллом эти ленивые бегемоты? Я искренне ценил и глубоко уважал виконта, как крупного менеджера и честного, открытого человека, и никогда в моем присутствии с его головы не упал бы и волос.-- Ирландец уставился в упор на Дешапеля.-- У нас случались, конечно, некоторые нестыковки интересов: в бизнесе -- как на войне, а на войне -- как на войне, но чтобы я да замыслил нечто нехорошее против самого виконта?!..-- недоуменно пожал могучим, словно отлитым из железа плечом ирландец.-- Никогда! Да и, кроме этого, какая польза нам с Биллом от смерти сэра Чарлза? Теперь в кресло председателя совета директоров "Хаксвелл Inc." взгромоздится мистер Роберт Хаксвелл собственной высокоморальной особой, а это уж никак не то, что могло являться предметом наших с Биллом желаний, ибо у нас не ладились отношения с родственником сэра Чарлза еще в Африке (и не по нашей вине).
-- Кстати, что это за странная история, о которой упоминал мистер Хаксвелл, о расследовании обстоятельств гибели ваших соседей по золотоносным участкам?-- корректным тоном поинтересовался Дешапель.-- Из контекста я понял, что самопроизвольное устранение конкурентов оказалось небезвыгодным для вас?
Пухлые губы ирландца искривились в презрительной ухмылке.
-- На словах все можно сказать, особенно когда хочется вбить клин в намечающееся перспективное деловое сотрудничество. Мистер Роберт Хаксвелл просто с самого начала невзлюбил нас с Биллом и не хотел нас видеть в составе акционеров "Хаксвелл Inc." Реально же его слова стоят горсть африканского песка из пустыни Калахари. Если бы это было не так, я бы сейчас находился не здесь, а далеко, очень далеко, и лучше про это вообще не думать...-- мощный ирландец вздохнул и потрогал короткими пальцами свой массивный нос, плотно обтянутый бронзовой, словно дубленой кожей, а затем озабоченно погладил себя по массивной, едва ли не бычьей шее,-- если же подробнее, то двое золотоискателей-буров, заметьте, буров,-- Хейген выразительно поднял вверх указательный палец,-- наших с Биллом соседей, были в один неплохой ( для нас с Биллом ) день найдены с проломленными черепами и убийц так и не нашли ( а их участки достались нам с Биллом -- мы их потом выгодно перепродали). Но, черт возьми, этих убийц искали очень, очень хорошо. Буры итак очень здорово недолюбливают англичан (и разницы между кельтами и англосаксами они, к сожалению, совершенно не улавливают) и будь у них хоть сколько-то убедительные доказательства нашей вины, они бы с огромным наслаждением вздернули нас с Биллом на ближайшем дереве на радость стервятникам. Юг Африки -- это не старая добрая мягкотелая Англия, нравы там суровые, и суд и расправа короткие. Таким образом, если даже бурское правосудие оставило нас с Биллом на свободе, то тем более смешно и нелепо выдвигать какие-то обвинения здесь, за тысячи миль от места произошедших событий. И слова мистера Роберта Хаксвелла лишний раз подтверждают то, что я и так всегда знал -- названный брат покойного виконта ревновал (и продолжает ревновать) к тому влиянию, которым пользовались мы (особенно Билл) на сэра Чарлза. Должен только присовокупить к вышесказанному, что я, тем не менее, никогда не держал зла на брата сэра Чарлза, так как понимал, что он то же, по-своему, стремится к процветанию "Хаксвелл Inc." -- компании, которая, видит Бог, стала для меня родной,-- и ирландец выразительно подмигнул карим глазом двум лондонским сыщикам.
"Хм...Хм...-- недовольно пробурчал про себя Арбенин, отстраненно вглядываясь в лукаво-добродушное, мясистое лицо мистера Хейгена,-- напряг с оценочкой какой-то получается: что-то у Федора Михайловича не то понаписано в романе "Подросток"... Этот ирландец малый, может, и неплохой, и улыбка у него по-детски доверчиво-простодушная, но невинной тургеневской девушке за него замуж выходить я бы посоветовать не решился... Я думаю, что всему виной проклятые карты и рулетка,-- еще раз поразмыслив над ситуацией решил русский ассистент,-- они, они виноваты, и никто кроме них: продулся Федор Михайлович до последней копейки, на бутерброд с черной икрой ломаного рубля не осталось -- и, как следствие, пришлось гнать художественно-недовыношенный текст, отрыгаться в вечность... Вот оно!! -- повеселел Арбенин, нащупав слабое, гнилое звено в цепочке силлогизмов."
-- Но, давайте вернемся, джентльмены, к тому, из-за чего я, собственно, и позволил себе побеспокоить дорогих гостей Хаксвелл-холла,-- продолжил мистер Хейген,-- меня и моего друга Билла Джойса искренне тревожит и печалит судьба садовника-поляка. Мы с Биллом единодушны в нашей оценке ситуации -- это явная грязная полицейская работа: Вольдемар не может быть убийцей сэра Чарлза. Я неплохо знал поляка, мы нередко разговаривали на разные темы, преимущественно политического характера. Не буду скрывать того обстоятельства, что я, возможно, не вполне объективен к Вольдемару, так как всегда чувствовал к нему личную симпатию -- нас сближала похожесть наших судеб. И Ирландию, и Польшу топчет сапог оккупантов; наши родители были вынуждены, когда нам было совсем немного лет, покинуть родную землю; мы оба добрые католики, любим Деву Марию и делаем все, что нам велит папа; так что, несмотря на некоторое различие нашего нынешнего социального положения, у нас были основания для взаимной симпатии...

-- Мне более чем понятны ваши чуквства, мистер Хейген,-- любезно ответствовал знаменитый франко-британский детектив профессор Александр Дешапель.-- Франция всегда поддерживала стремление Польши обрести независимость. Точнее...-- помрачнев, добавил Дешапель,-- к сожалению, сейчас ближе к истине будет сказать, что до последнего времени поддерживала, пока под влиянием национального малодушия не пошла на противоестественный стратегический союз с русским царем. Но я всегда осуждал такие геополитические поползновения, позорные для репутации Франции, как оплота свободы на европейском континенте. Так что, как вы понимаете, мистер Хейген, я с тем большим удовольствием постараюсь сделать все возможное для мистера Буниковского, чтобы тем самым, хоть в малой степени, постараться, как французу, извиниться за отвратительно-непристойные дипломатические маневры моего правительства ( заигрывать с тиранами??! О ужас!!!). Завтра мы с моим ассистентом, русским политическим эмигрантом мистером Арбениным будем присутствовать на предварительном дознании в суде; посмотрим, какое дальнейшее развитие получат злоключения поляка, и если в воздухе запахнет пеньковым ароматом, то тогда мы попробуем предпринять ответные меры. А, кстати говоря, мистер Хейген, не знаете ли вы в чем состояла причина конфликта сэра Чарлза и мистера Буниковского? Исходя из слов мистера Роберта Хаксвелла, о поляке в "Носороге" сложилось весьма хорошее мнение как о старательном, высокопрофессиональном работнике, к тому же и его родство с весьма влиятельным, сколько я понял, потомственным дворецким Джорджем Мэллоуном -- то же очко в его пользу, и, несмотря на все вышеперечисленное, виконт все-таки принял свое весьма жесткое кадровое решение. Возникает резонный вопрос: каких же реальных ( или мнимых ) масштабов был служебный проступок мистера Буниковского? Нет ли случайно у вас, мистер Хейген, каких-либо предположений о причине столь мощного конфликта? -- и профессор посмотрел на ирландца внимательно-пытливым взглядом.
   Мистер Хейген под пронизывающим взглядом прославленного детектива заметно смутился и, после некоторых колебаний, нехотя ответил:
   -- К моему самому искреннему сожалению, я не владею сколько-то определенной информацией. Разве что могу заметить, что сэр Чарлз в последнее время страдал приступами внезапной раздражительности ...Он, кстати сказать, не отличался особенной уравновешенностью и в Африке, но в последний год, пожалуй, можно сказать, что эта черта характера виконта, осуждать которую я не берусь, значительно усилилась. Чем был вызван этот довольно-таки определенный сдвиг в психоэмоциональном состоянии я не знаю, но могу высказать предположение, что сэр Чарлз потратил слишком много энергии на создание из ничего процветающей горнодобывающей компании, и после того, как основной, самый рискованный, участок пути был преодолен, вполне могла наступить достаточно естесственная реакция расслабления. По доходившим до меня неопределенным слухам дела семейства Хаксвеллов еще несколько лет назад были очень сильно расстроены и сэр Чарлз, как глава рода, быть может, чрезмерно сильно переживал из-за данного обстоятельства, и, не исключено, если можно так выразиться, психологически надорвался под грузом ответственности. Нам, простым смертным, трудно понять тревоги и заботы представителя столь древней династии потомственных аристократов ( " Каково прожить восемь столетий в этой страшной домине! -- хохотнул ирландец") , но самый тип ситуаций, когда с огромным напряжением сил пытаешься найти выход из-под груза проблем, мне вполне понятен -- после того, как посредством мобилизации всех морально-волевых ресурсов это наконец удается, начинаешь чувствовать, что тебя буквально ломает изнутри, -- мясистая физиономия ирландца искривилась, словно он по ошибке выпил сто грамм уксуса. Затем он произвел кулаком кругообразное движение перед грудью, и продолжил, -- лично я, джентльмены, спасаюсь в таких ситуациях только одним способом: я беру два ящика доброго ирландского виски, по ящику мясных консервов и бобов в томатном соусе, мешок ржаных сухарей и удаляюсь в отдаленную хижину на берегу моря, где и прохожу самоназначенный оздоровительный курс интенсивной терапии, до тех пор, пока не приму все вышеперечисленные лекарства. Я уже неоднократно тестировал данную методику избавления от груза психологических проблем и могу засвидетельствовать ее высочайшую эффективность. Более того, по истечении некоторого времени, лет через двадцать-тридцать, когда я стану стар и немощен и уже не смогу вести исполненный опастностей образ жизни белого человеке в британских колониях, я подумываю навсегда осесть в Лондоне и открыть где-нибудь в самом сердце Сити медицинскую клинику ( с условным названием "Привал усталого путника"), где заживо сгорающие под воздействием губительных нервных перегрузок банкиры и биржевые спекулянты будут проходить мой фирменный курс оздоравливающих процедур по данной простой, но целебной системе.
   -- Но не слишком ли это жестоко по отношению к Сити?! -- поинтересовался Арбенин.
   -- Сити и не столько сглотнет...-- И широкое лицо мистера Хейгена осветила безоблачно-радостная улыбка.
   -- Что ж,-- усмехнулся Дешапель. -- мы желаем вам успеха в ваших многообещающих деловых предприятиях.
   На этих словах детективы расстались с одним из компаньонов покойного хозяина Хаксвелл-холла и стали спускаться к себе в комнаты.
   -- И каково ваше мнение, дорогой Борис, о "представителе пестрого племени авантюристов"? -- поинтересовался Дешапель у своего молодого помощника, после того как двое лондонских сыщиков не без труда, но все-таки достигли занимаемых ими комнат и уютно расположились в уютных, старинных креслах, предварительно плеснув на дно глубоких, богемских стаканов грамм по сто коньяку. -- То же потенциальный убийца или хоть этот (производящий впечатление простодушного парня) ирландец избегнет вашей тотально-обширной подозрительности?
   -- Простодушный -- да, но зато какая нравственная испорченность,-- воскликнул Арбенин, -- какая отвратительная, вдобавок откровенно декларируемая, приверженность столь низкому пороку, как пьянство! А ведь еще Монтень указывал на то, что употребление спиртных напитков -- порок, внушающий ему едва ли не наибольшее презрение, в силу того обстоятельства, что является наиболее низким, животным из человеческих недостатков. В других многочисленных людских пороках хоть как-то участвуют способность рассуждать, пусть и неправильно, воля и стремление к достижению каких-то целей, пусть и дурных, но пьянство... Валяться в скотском отупении, слушая шум океанских волн и шелест пальм, как белый медведь, упившийся чужой самогонкой, под тем надуманным предлогом, что он якобы восстанавливает растраченные в процессе напряженной трудовой деятельности силы... фи... -- живое, нервное лицо русского ассистента искривилось от отвращения. В этот момент он поймал на себе слегка ироничный взгляд своего старшего товарища и решил несколько откорректировать оценку. -- Конечно, иногда, время от времени, в хорошей компании, не является предосудительным выпить два-три стакана не-суррогатного крепкого спиртного напитка: в таких количествах это только полезно -- способствует развернутому интеллектуальному общению; расширяет сосуды головного мозга; общепризнанна и санитарно-гигиеническая пользительность и водки, и виски, и коньяка ( эти напитки обладают доказанным мощным бактерицидным эффектом и, как следствие, предотвращают угрозу заражения эпидемиологическими заболеваниями); благотворно влияют на работу пищеварительной системы... Но... два ящика виски! Два!!! -- русского ассистента передернуло. -- И вы еще спрашиваете, профессор, может ли этот патологический субъект быть потенциальным убийцей?! Конечно -- может!! Человек, до такой степени погрязший в трясине порока и абсолютно утративший понятие о норме и мере, наверняка способен убить просто так, без всякого мотива -- как знать, может он вчера, ближе к вечеру прикончил полтора ящика и, в этот момент, когда этот маньяк набирался сил на последнюю четвертую четверть пути, несчастный виконт ему чем-то помешал, скажем, в простоте душевной, предложил отведать стакан малинового сиропа -- и все... Хрясь по черепу двенадцатого виконта Хаксвелла и финиш... Вот вам и мотивчик для этого животного!? ? !!
   -- Да-а-а, Борис...-- не нашелся с ответом знаменитый детектив. -- Могу только заметить - хорошо, что вы всего лишь частный детектив-консультант с весьма ограниченными полномочиями, а не, скажем, судья. Страшно представить, к каким последствиям это могло бы привести: ужасы якобинского террора показались бы детскими шалостями по сравнению с теми жертвами на алтарь правосудия и справедливости, которые возложили бы вы, дорогой Борис, исключительно из благородно-прекраснодушного максимализма и стремления к идеалу нового, более совершенного человека. Но, если отвлечься от психологического анализа и перейти к наблюдению фактов, вы имеете что-либо сказать?
   Арбенин задумчиво опрокинул свою емкость с коньяком.
   -- Даже не знаю, что вам сказать, дорогой профессор...Ничего коньячок...Может быть, немного странно держался поляк во время допроса, не слишком уверенно. Я бы сказал, это не совсем понятно: если у него в самом деле есть алиби, то есть он в самом деле был в таверне "Три дубовых желудя" поздно вечером -- то зачем переживать? Его алиби будет подтверждено при судебном разбирательстве, полиция останется с носом, и все.
   -- Я рад, дорогой Борис, что вы это то же заметили, -- похвалил профессор своего ассистента, мелкими, вдумчивыми глотками поглотив содержимое своего стакана.-- Меня еще смутило: некая деталь в обсерватории; образ, использованный секретарем покойного виконта мистером Гальвани; твердая уверенность компаньонки леди Элизабет мисс Лили в невиновности садовника...
   -- Но что особенно странного в том, что люди, достаточно близко знавшие поляка, отказываются поверить в его виновность? Я, например, то же в это нисколько не верю. Типичный классовый подход в проведении следствия: кого и арестовывать цепным псам британской феодально-капиталистической системы, как не представителя угнетенного народа Польши, приехавшего в Англию в тщетной попытке скрыться от недреманного ока и длинных рук российских спецслужб? Подлый арест Вольдемара Буниковского -- акт геополитического сговора двух крупнейших колониальных держав современности: Британии и России. Две мировые тюрьмы народов всегда протянут друг дружке руку помощи, так сказать: "Колонизаторы всех стран, соединяйтесь!" -- и русский политэмигрант горько покачал головой.
   -- Да, это возможно,-- корректно кивнул профессор Дешапель, -- но есть и другой вариант: и мисс Лили, и кто-то еще из симпатизантов поляка знают (или считают, что знают) имя настоящего убийцы.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Часть 2
  
  
  
   Глава 1
  
  
  
   Предварительное судебное разбирательство, прошедшее на следующее утро, было достаточно скоротечным. Все свидетели названные поляком как лица, которые могут подтвердить его присутствие поздним вечером в таверне "Три дубовых желудя", один за другим подтверждали только алиби до половины десятого. Позднее злосчастного садовника Хаксвелл-холла в данном притоне "цыган и контрабандистов" никто не видел. Как следствие, итогом судебного заседания стало решение судьи об аресте и предании суду присяжных мистера Вольдемара Буниковского по обвинению в убийстве виконта Чарлза Хаксвелла.
   После окончания заседания к детективам подошел жизнерадостный инспектор Роббинс.
   -- Дедуктивный метод мистера Шерлока Холмса живет и побеждает! -- торжествующе произнес он.-- Тщательная работа с вещественными доказательствами на месте преступления и плотное оперативное знание криминогенной ситуации на подведомственной территории - залог успеха в борьбе с преступностью. Приятно видеть созревшие и собранные плоды своего кропотливого, нелегкого труда,-- и инспектор указал рукой в направлении двери, в которую полицейский только что вывел несчастного поляка.-- А когда я начал вчера вечером допрашивать посетителей паба, на который указал подозреваемый, мне сначала самому на минуту показалось, что поляк сказал правду...-- с оттенком усталости в голосе произнес инспектор Роббинс.-- Но потом я жестко поработал с клиентами этого притона и они рассудили, что лучше не пытаться подсунуть мне дохлую крысу. Но вы, мсье Дешапель, как я понял, по какой-то причине не склонны считать подозреваемым номер один мистера Буниковского?
   -- Не совсем так,-- спокойно ответил профессор,-- мне просто кажется не вполне правильной выбранная вами методология, когда вы под одну найденную улику подгоняете все следствие.
   -- То есть вы хотите сказать, что улика в виде следов на месте преступления, совпадающих с рисунков подошв у сапог мистера Буниковского, была сфабрикована, так сказать, реальным убийцей?-- понимающе произнес инспектор полиции Лайм-Риджиса.-- Вы напрасно считаете, мсье Дешапель, что я не рассматривал такую возможность. Даже мы, провинциальные детективы, слыхали о таких вещах, как ложные улики. И я бы, конечно, стал перебирать и другие версии, если бы не одно "но": откуда у садовника Хаксвелл-холла вдруг оказалось под рукой фальшивое алиби если он в самом деле невиновен?-- и инспектор Роббинс самодовольно посмотрел на двух лондонских детективов.-- Вот из-за того, что в действиях поляка явно просматривается заранее продуманное намерение, я и не счел необходимым утомлять бессмысленными, в данном случае, вопросами членов одного из самых уважаемых семейств нашего графства.
   -- Из того обстоятельства, что поляк не находился в пабе поздно вечером и имел заранее подготовленную отмазку на этот счет вовсе необязательно следует, что он непременно убийца,-- отпарировал прославленный франко-британский детектив,-- вполне правдоподобным объяснением и отсутствия, и заранее подготовленного алиби могут быть, к примеру, любовные похождения молодого, могучего парня, у которого, к тому же, беременная жена...
   Инспектор Роббинс рассмеялся.
   -- Ну уж это, по-видимому, первая версия, что приходит в голову нашим соседям по ту сторону Ла-Манша. У меня всегда вызывало чувство зависти это пресловутое "умение жить" французов: вы как-то сумели научиться получать удовольствие от серых будней, словно ухитряетесь получать сочный бифштекс там, где нам, британцам, выдают сухую галету, -- здесь инспектор огорченно погладил свой задорно краснеющий нос. -- Может быть, именно из-за этого неточно системно-выверенного обустройства процесса жизни в Англии так много пьяниц и алкоголиков - только с помощью некоторого, немалого количества виски удается слегка разогнать туман, вечно наполняющий пасмурную душу британца.
   -- Другая версия: эта английская меланхолия -- расплата за столь обширные колониальные владения Великобритании. Даже у такой великой нации не хватает энергии на все: и на созерцание никогда не заходящего солнца, и на обустройство комфортного образа жизни,-- любезно откликнулся Дешапель, -- британский геополитический максимализм очень величественен, но психоэнергетически очень затратен; благородная умеренность в территориальных захватах присущая нам, французам, куда больше способствует сохранению живого, непосредственного вкуса к жизни.
   -- Да, да, очень может статься, что вы совершенно правы, мсье Дешапель,-- сокрушенно закивал головой инспектор Роббинс,-- эта раскинувшаяся во всех полушариях наша зона ответственности за бесчисленное количество народов, прозябающих во тьме невежества, где мы обязаны из последних сил держать знамя представителей белой цивилизации - давит, как низкий небосклон в пасмурный день. И очень часто, по вечерам, а иногда и днем или утром, когда я окидываю мысленным взором весь размах и масштаб проблем, которые взвалила на себя старушка-Англия, то ощущаю, что если немедленно не приму стаканчик-другой-третий доброго шотландского, то энергетический ресурс Британской Империи сейчас иссякнет и она просто рухнет под нечеловечески тяжелым бременем белого человека.
   Инспектор тяжело вздохнул.
   -- И кроме этого, меня крайне тревожит неясная расстановка сил в Европе: если, не дай Бог, на континенте поднимется ветер, холодный, колючий, восточный ветер - стране под солнечным небом этого не пережить. И пусть этот ветер перемен будет ниспослан Богом -- мне больно думать, что Англия превратится всего лишь в одну из многих европейских стран. Нередко, поздними вечерами, когда я начинаю всматриваться в прозрачное, как слеза ребенка, содержимое третьей бутылки, меня начинают мучить какие-то чудовищные по своей неопределенности картины: то наполненные тысячами орущих черных лиц площади; то огонь и дым развалин какого-то города, очень похожего на Лондон; особенно часто является страшно мне надоевший тощий, маленький и полуголый индус с лысой головой и отстраненной улыбкой...
   -- Что делать, инспектор, что делать...-- сказал Дешапель.-- Такова, рано или поздно, судьба всех империй... Этот мир создан для осторожных обывателей и враждебен истинному величию, и никто не знает, как с этим бороться (а большинству этого и не надо). Так что не принимайте слишком близко к сердцу свои футурологические видения или менее тщательно вглядывайтесь в свой магический кристалл. Ну а нам с Борисом, к сожалению, надо заняться своим параллельным расследованием - необходимо начать отрабатывать свой гонорар.
   -- Желаю успеха, джентльмены,-- улыбнулся инспектор полиции Лайм-Риджиса Гарольд Роббинс,-- желаю успеха, и пусть победит достойнейший: честное спортивное соревнование полиции и частного сыска -- что может быть лучше для обеспечения конечного торжества правосудия.
   На этих словах полицейский инспектор и два лондонских частных детектива раскланялись.
   -- Не знаю как вас, профессор, а меня разговор с этим добродушным полицейским бульдогом наполнил чувством исторического оптимизма,-- обрадовано воскликнул Арбенин.-- Если уж такому типичному, судя по всему, представителю реакционных слоев британской мелкой буржуазии во время белой горячки вместо зеленых чертей начинают являться черные негры и полуголые индусы -- значит, Британская Империя начала содрогаться в коллапсоидных конвульсиях. Мы, с нашим убого-плоским логическо-понятийным видением реальности, можем этого не чувствовать, но многовековой мистический опыт русской интеллигенции показывает, что алкоголик, как существо очень тонкой, крайне чувствительной духовной организации, способен во время своих медитативных бдений, как дельфийский оракул во время божественного транса, ощущать тектонические разломы времени, движение материков и ход планет, влияющих на судьбы отдельных людей и всего человечества. Вы можете смеяться, профессор, и не верить мне -- французы, по моим наблюдениям, слишком рационалистичны и слишком погружены в смакование физиологически-чувственных, гастрономических оттенков, чтобы прикоснуться к постижению тончайшего духовного смысла (простого, как вода, камень, огонь, воздух) заключенного в простой рюмке водки! -- солидно произнес русский ассистент профессора Дешапеля.-- Можно проиллюстрировать данный теоретический постулат характерным эмпирическим наблюдением: наиболее широко распространенная закуска в России -- это маленький кусок черного хлеба с крошечным кусочком соленого огурца, то есть пища крайне низкокалорийная, практически являющаяся не пищей, а элементом магического ритуала; притом наиболее продвинутые соискатели духовно-мистического опыта предпочитают не закусывать даже столь ничтожным, приближающимся к нулю, субстратом пищи, а, опрокинув в себя сорокоградусную эссенцию чистой духовности, и, уже начав движение вверх к горним высотам, подносят к носу и чуть-чуть вдыхают аромат черного сухаря, как бы только обозначая свое еще присутствие на этой Земле и страхуясь от опасности навсегда оторваться и уйти в другие миры от убогой, но милой земной тверди. Может быть, именно по этой причине виноградное вино не пользуется популярностью в широких массах простого русского народа, так как этот пресловутый "букет" вина мешает достижению достаточного уровня внутренней тишины, столь необходимой для продвижения по трудному пути духовного самосовершенствования. Конечно, в кругах паразитарно-инородной дворянско-помещечьей элиты, а также патологически-сервилизованной российской буржуазии весьма распространено употребление широкого ассортимента вин и коньяков, но данное обстоятельство только лишний раз подчеркивает глубокую антинародность современного правящего класса Российской Империи. Тем страшнее и кровавее будет его гибель, как чужеродного вкрапления в прозрачную, словно деревенский самогон тройной перегонки, душу России! -- с мечтательно-размягченным выражением лица проговорил Арбенин.-- Если же возвратиться к анализу мистического опыта инспектора Роббинса, достигнутого им в результате многократных экстатических бдений, посредством поглощения британского аналога русского сакрального продукта, то можно высказать предположение, что Британская Империя уже не в зените. Впереди второе издание краха Великого Рима: восстание колоний, морально-волевая деградация гражданского общества метрополии, широкомасштабное предоставление римского (то есть британского) гражданства жителям бывших колоний, и все -- старая кляча отработала свое, пора под нож мясника, на колбасу для новых варваров. На мой взгляд, интуитивные историко-философские озарения инспектора Роббинса, в отличие от его сомнительных криминологических манипуляций, заслуживают глубокого уважения. Мне даже, к слову сказать, невольно вспомнились несколько малоизвестных теософских трудов русских философов Н.Алексеева и К.Банникова, которые, на мой взгляд, небезуспешно пытались доказать выдвинутый ими внешне-парадоксальный тезис о некоей особой, духовно-ментальной близости кармических сущностей англосаксонских и славянских рас в цикле статей "Англосаксы -- русы Запада". Сколько мне помнится, одним из наиболее убедительных аргументов в пользу выдвинутой ими теории Н.Алексеев и К.Банников считали то обстоятельство, что несмотря на значительную разницу в характере, бытовых привычках и государственном устройстве Британии и России, их удивительным образом сближает глубоко укоренившаяся в фундаментальных толщах народных масс духовная потребность в регулярных медитативных практиках посредством использования прозрачных, как свет истины, продуктов перегонки перебродивших злаковых культур. Русские философы находили, что народы, в отношении которых имеется достаточный фактографический материал для утверждения, что они, в большинстве своем, склонны к употреблению на протяжении длительных исторических промежутков времени крепких алкогольных напитков, сделанных из пшеницы, ржи и ячменя, образуют один, высший, правящий разряд наций, в отличие от народов, предпочитающих строго-формализованное и подробно-регламентированное использование в пищу напитков из винограда и различных плодов и ягод; в третий, низший разряд живых существ они определяли народы, вообще не умеющие пить, как-то: японцев, китайцев, арабов и т. п.
   -- А кстати, к какому разряду русские философы относят евреев? -- полюбопытствовал Дешапель.
   -- Они считают, что евреи занимают ментально-зависшее положение между первым и вторым разрядами...
   -- Остроумно. Но если анализировать серьезно в рамках ( или лучше без рамок) выдвинутой теории, то отношении евреев она ( классификация), по-видимому, как, впрочем, и многие другие, плохо выдерживает испытание на граничащие условия...-- задумчиво произнес профессор.-- Если же попытаться (уже вне рамок историко-философской концепции Н.Алексеева и К.Банникова) структурировать европейские нации, то в первый несущий блок я бы отнес англосаксов, евреев и скандинавов; во второй -- французов и итальянцев; и в третий разряд наций ( насчет цивилизационной принадлежности у меня имеются сомнения различной силы тяжести) немцев с австрийцами -- только дьявол сам знает ответ на вопрос кто они.
   -- А-а... Россия, профессор? -- дрогнувшим от волнения голосом спросил Арбенин.
   -- Россия...-- вздохнул мудрый профессор. -- С Россией, дорогой Борис, скорее всего, та же история, что и с Германией, только намного хуже. Культурно -- конечно, часть европейского пространства (я восхищаюсь гением Толстого и Достоевского), но цивилизационно -- Россия, вне всякого сомнения, часть арабско-среднеазиатского мира. Фундаментальный вопрос различения цивилизаций (отношение к категориям свободы и гуманизма) русский народ всегда одновариантно решал одинаково с нашими темно и смуглокожими братьями.
   Русский ассистент скорбно опустил голову, выслушав политико-футурологический вердикт знаменитого детектива.
   Профессор Дешапель с мягкой улыбкой посмотрел на своего молодого помощника.
   -- Но давайте, Борис, вернемся к нашим профессиональным проблемам. Теперь мы во всяком случае располагаем пусть и очень небольшим, но зато достоверным массивом информации: мы определенно знаем, что после половины десятого вечера понедельника поляка не было в пабе "Три дубовых желудя". Оттолкнувшись от этой известной величины мы можем начать построение для нашего клиента (я имею ввиду мистера Буниковского) реального, а не фальшивого алиби, не отвергая окончательно, конечно, и возможность, что Буниковский в самом деле мог оказаться убийцей. Просто нам, как солидным профессионалам, не позволительно приходить к каким-либо выводам методом следственного верхоглядства, столь характерного для системы правосудия Лайм-Риджиса. Теперь нам следует разделить наши усилия: вы, Борис, сейчас отправитесь в этот "притон контрабандистов" и попытаетесь выяснить, где же в самом деле был поляк позавчера поздно вечером, используя для достижения этой цели, если потребуется, этически несколько предосудительные, но неизбежные в нашем ремесле средства, как-то: угрозы, обман, подкуп (особенно последнее, как наиболее эффективное -- нужно помнить о том обстоятельстве, что социальное расслоение британского общества по-прежнему пока что весьма велико, и мы, расходуя деньги Хаксвеллов, имеем хорошие шансы просто купить нужную информацию. Пятьдесят фунтов для нашего клиента < на этот раз я имею в виду, разумеется, не мистера Буниковского, а мистера Роберта Хаксвелла> -- не деньги, а для среднего постоянного посетителя паба, куда вам предстоит отправиться, это более чем полугодовой доход.). Ну а что касается некоторой нравственной ущербности добывания интересующих фактов с помощью подкупа лиц, которые ими располагают, то это оправдано тем по-настоящему важным фактором, что речь идет ни много ни мало о спасении человеческой жизни. Ну а я возвращаюсь в "Носорог" и займусь методичным опросом всех членов семейства Хаксвеллов и их домочадцев. Таким образом, двигаясь с разных сторон, мы, я надеюсь, быстрее сможем приблизиться к истине. В любом случае официальное следствие сделало свой ход и он явно ошибочен, теперь наша очередь.
   И на этих словах двое частных детективов из лондонского бюро "Дешапель и партнеры" разошлись в разные стороны.
  
  
  
  
   Глава 2
  
  
   Сразу по возвращении в Хаксвелл-холл Дешапель прошел к Роберту Хаксвеллу и сообщил тому о неблагоприятном итоге предварительного судебного разбирательства.
   -- Теперь, мистер Хаксвелл, пришла пора подробно опросить обитателей "Носорога",-- сказал детектив,-- систематическое обследование обуви и ребристых подошв во второй раз, я думаю, проводить нет необходимости, во всяком случае сейчас,-- усмехнулся Дешапель,-- вполне можно положиться на добросовестность инспектора Роббинса, а вот подробнейшим образом побеседовать с каждым, кто находился в замке в ночь убийства, конечно, необходимо.
   После небольшого размышления Роберт Хаксвелл ответил:
   -- Я думаю, не будет никаких трудностей, разве что заупрямится Эдуард, но тут уж ничего не поделаешь. Ну а что касается Элизабет, то, я считаю, уважаемый профессор, в своем нынешнем состоянии, она должна быть избавлена от участия во всех этих сеансах криминологической алхимии.
   -- Конечно, конечно! -- тут же понимающе закивал головой француз.-- Если в уравнении всего одно или два неизвестных, это, как правило, не представляет серьезных трудностей; сложнее...
   В этот момент дверь в кабинет Роберта Хаксвелла резко распахнулась и быстрым, энергичным шагом вошла полная дама средних лет.
   -- Не надо извинений, Роберт, я понимаю, что ты хотел как лучше! -- дама сопроводила свое внезапное, как торнадо, вторжение величественно-прощающим жестом руки. -- Я догадываюсь, что ты хорошо осознавал, каким чудовищным, апокалиптическим по интенсивности ударом явилась для меня внезапная смерть Чарлза и старался по мере скромных сил человеческих оградить свою ближайшую родственницу от дополнительных нервных перегрузок, которые всегда могут оказаться фатальными при моем ослабленном здоровье. Я принимаю, как небессмысленную, направленность вектора твоей моральной рефлексии, и, поэтому -- прощаю тебя! -- полная дама кивнула гордо вскинутой головой.-- Но я привыкла смотреть опасностям прямо в лицо и стремиться, вступив в противоборство, силой одолеть, и хочу, ты слышишь, Роберт, я хочу,-- при этих словах пышнотелая матрона направила свой длинный указательный палец с остро заточенным ногтем прямо по направлению груди Роберта Хаксвелла, отчего тот вздрогнул, заметно поменявшись в лице,-- хочу лично, немедленно приступить к поиску убийцы, настоящего убийцы.
   С этими словами эта энергичная и решительно-настроенная леди неуловимым движением выхватила из складок своих развевающихся, как у эринний, одежд небольшой револьвер и гневно потрясла им в воздухе:
   -- И попадись этот подлый убийца мне в руки, я совсем не уверена, что смогу удержаться от искушения лично свершить акт возмездия и передам-таки его в руки этого пресловутого суда присяжных. Как можно полагаться на правильность суждения нескольких лавочников, когда идет речь об отмщении за жизнь представителя столь прославленного феодального рода, имеющего неисчислимо-огромные заслуги перед короной?! Что же касается этого несчастного кретина Роббинса, то при первой же встрече я выскажу ему все, что о нем думаю! Это же надо додуматься до такой нелепой идеи: наш садовник Вольдемар -- убийца Чарлза?!
   С этими словами грозная леди, закатив глаза к высокому потолку, замерла неподвижно, как каменное изваяние -- застывший образ презрительного недоумения и гнева, наполненного вулканической энергией. В кабинете повисла тяжелая пауза.
   -- Р-Розалинда, умоляю тебя, -- запинающимся голосом, наконец, выговорил Роберт Хаксвелл,-- скажи, что послужило причиной твоего гнева и что ты от меня хочешь? Кстати, позволь тебе представить: мсье Дешапель, знаменитый лондонский сыщик, который со своим ассистентом мистером Арбениным любезно согласился провести параллельное расследование убийства Чарлза, так как я, также как и ты, считаю нелепым вздором обвинения против Вольдемара.
   Прославленный детектив поклонился.
   -- К моему огромному сожалению, я, перебравшись в Лондон, уже не застал вас на подмостках, в чем неоднократно раскаивался, слушая восторженные воспоминания о вашем наполненном подлинного трагизма и непередаваемой экспрессии, исполнении ролей леди Макбет и Федры,-- с галльской любезностью произнес Дешапель,-- и я счастлив тем обстоятельством, что перипетии моей сложной биографии привели-таки меня к знакомству с одной из величайших трагических актрис за всю многовековую историю британского театра.
   -- О да! -- со скорбной интонацией отреагировала миссис Джеймс Хаксвелл, поудобнее располагаясь в кресле.-- Одна только Мельпомена, в своем храме на небесах, знает о том, сколь многим я пожертвовала, согласившись принять предложение руки и сердца от моего бедного Джеймса... О волшебство сцены...Запах кулис...Как я любила театр!
   И бывшая актриса умолкла, на пол-минуты погрузившись в печальные воспоминания о далекой юности. Еще через пол-минуты она живым, любознательным взглядом посмотрела на знаменитого детектива.
   -- Вы производите впечатление проницательного человека, мсье Дешапель,-- сказала миссис Хаксвелл,-- длительное пребывание в наполненном интригами, обманом и хитроумными кознями мире кулис научило меня хорошо разбираться в людях. С одного взгляда я всегда могу определить, что за человек передо мной и никогда не ошибаюсь. Так что я уверена, наше с вами расследование, уважаемый профессор, обречено на успех.
   -- Твое, Розалинда, с мсье Дешапелем расследование?! -- изумленно вскричал Роберт Хаксвелл.-- Побойся Бога, Розалинда, у тебя же нет никакого криминологического опыта!
   -- Р-Р-Роберт,-- мягко, но с угрожающими модуляциями в голосе произнесла миссис Хаксвелл, опять устремив указующий перст по направлению хозяина кабинета.-- Мне не нужен никакой опыт, который якобы развивает какие-то там умственные качества -- зачем он мне, когда я ощущаю, что владею способностью проницать внутренним взором души людей, помноженной на мою женскую интуицию...И ты не сможешь своими соображениями, порожденными плоским мужским умом, остановить меня в моей решимости найти с помощью мсье Дешапеля убийцу Чарлза.
   На протяжении всей тирады миссис Хаксвелл продолжала совершать пассы своим указующим перстом с длинным, остро заточенным и покрытым темно-красным, хищного цвета лаком, ногтем в сторону Роберта Хаксвелла, который, как не преминул заметить профессор, после каждого из этих сотрясений воздуха отодвигался все дальше и дальше от стола к стене.
   -- Я сочту за огромную честь воспользоваться столь любезно предложенной неоценимой помощью и поддержкой миссис Хаксвелл,-- осторожно вмешался в происходящее Дешапель,-- и с искренним удовольствием готов проводить расследование прислушиваясь к наполненным перлами жизненной мудрости и тонким проникновением в человеческую природу высказываниям и оценкам такой прелестной, добровольной помощницы-волонтерки в моей нелегкой работе.
   -- Я всегда считала, что у французов ум более живой и непосредственный, чем у нас, англичан, менее склонный находиться в плену закостенелых догм и отживших свое обывательских стереотипов,-- с удовольствием константировала невестка покойного виконта.-- И с кого мы начнем проводить допросы, дорогой профессор? -- с воодушевлением воскликнула добровольная помощница руководителя детективного агентства "Дешапель и партнеры", возбужденно потирая ладонь о ладонь и плотоядно заблестев глазами.-- Как оживляет однообразие нашей будничной жизни эта борьба с преступностью, которой предаемся мы, детективы, единственно из любви ко всему необычному!
   -- О, Великий Боже! -- простонал Роберт Хаксвелл.-- Боже мой!
   Бывшая актриса не удостоила его ответом, всецело сосредоточив свое внимание на профессоре.
   -- Я предлагаю первым пригласить для беседы дворецкого Хаксвелл-холла мистера Джорджа Мэллоуна,-- сказал Дешапель.
   -- Джордж не может быть убийцей Чарлза,-- мгновенно среагировала на слова профессора его добровольная помощница.-- И по-другому: дворецкий по фамилии Мэллоун никогда не станет убийцей виконта Хаксвелла.
   -- Но я, так сказать, вообще-то и не подозревал его, во всяком случае, пока,-- начал кротко втолковывать волонтеру частного сыска прославленный детектив.
   -- Ох...Ряд неотложных хозяйственных надобностей не позволяет мне долее здесь присутствовать,-- мрачно вздохнув (и стараясь не смотреть в глаза профессору), произнес Роберт Хаксвелл.-- Если я вам понадоблюсь, мсье Дешапель, то всегда к вашим услугам; ну а пока я вынужден удалиться. Желаю вам успеха в вашей воистину нелегкой работе,-- с искренним чувством добавил хозяин кабинета, крепко пожав руку Дешапелю.
   -- В таком случае, Роберт, будь любезен, пригласи поскорее Джорджа явиться сюда, к нам, в наш филиал Скотланд-Ярда, -- нетерпеливо воскликнула миссис Хаксвелл.-- Я уже вся дрожу от азарта!
   -- Не говорите только, пожалуйста, Мэллоуну об итогах предварительного судебного разбирательства,-- еле успел вставить слово Дешапель, недовольно поморщившись от аналогии со Скотланд-Ярдом.
   -- Да, хорошо,-- пробормотал хозяин кабинета и понуро покинул помещение.
   -- Роберт-- милейший человек, но страдает массой вздорных предрассудков, которые мешают ему воспринимать реальность такой, какая она есть,-- мимоходом заметила помощница профессора, снова достав и озабоченно осмотрев свой револьвер, после чего он вновь исчез в пышных складках необъятных одежд бывшей актрисы.
   -- Скажите, миссис Хаксвелл,-- поинтересовался Дешапель,-- когда вы так убежденно говорили о невиновности мистера Буниковского, это была только догадка, базирующаяся на интуитивной оценке, либо же у вас есть какая-то более-менее определенная версия произошедшего?
   -- Конечно, есть версия,-- убежденно ответила невестка покойного хозяина замка,-- внезапная смерть виконта Хаксвелла -- это, вне всякого сомнения, политическое убийство! Я твердо уверена, что Чарлз пострадал в результате заговора, нити которого тянутся за границу: одна из европейских держав готовится к войне и загодя наносит точечные удары с целью обескровливания британской армии -- уничтожить представителя английской аристократической фамилии, покрывшей себя неувядаемой славой на полях сражений, которые вела Великобритания на протяжении всего текущего тысячелетия, что может быть лучше и разумнее с точки зрения интересов нашего потенциального противника!? И если бы не несчастный кретин Роббинс, со своим крайне зауженным интеллектуальным горизонтом и неспособностью помещать текущие события криминальной хроники в разрез общего хода всемирной истории, грозный смысл случившейся трагедии уже стал бы ясен широким кругам национально-ориентированной британской общественности. И наш долг, как добропорядочных граждан, то есть мой долг, так как вы, мсье Дешапель, не подданный Ее Величества -- но Франция и Англия уже давно преодолели мелкие геополитические недоразумения, которые имели место быть между ними очень давно, и сейчас Франция наш самый верный и преданный друг,-- миссис Хаксвелл прижала к сердцу массивную, ухоженную руку.-- Так вот, мой долг неумолимо повелевает мне взять дело свершения правосудия в собственные руки. Мы, британцы, не будем, как арабы или русские с туркменами, мириться с торжествующим и радостно ухмыляющимся злом, под тем надуманным предлогом, что полиция, все равно по какой причине, не выполняет возложенные на нее обязанности: если закон бездействует -- прокурором должен стать каждый, таков краеугольный символ веры англосаксов! Так что, уважаемый профессор, я считаю, что едва ли не первое, что нам следует предпринять -- это провести тщательный оперативно-контразведывательный анализ обстановки в Лайм-Риджисе на предмет наличия в городе и окрестностях подозрительных иностранцев (да и не подозрительных то же)...Входите, входите же, Джордж -- мсье Дешапель хочет задать вам несколько вопросов в попытке отыскать след, который приведет нас к убийце сэра Чарлза,-- последние слова энергичной помощницы Дешапеля относились к вошедшему дворецкому.
   -- Первое, что я вынужден вам сообщить, мистер Мэллоун,-- сдержанно сказал профессор,-- это тот неприятный факт, что предварительное судебное разбирательство прошло весьма неудачно для вашего зятя: ему предстоит предстать перед судом присяжных по обвинению в убийстве виконта Хаксвелла.
-- Как себя чувствует Сьюзен? Бедняжка...-- обеспокоенно спросила невестка сэра Чарлза.-- Какой это удар для нее! Не представляю, как бы я пережила такое, окажись я на ее месте. Пусть только попадется мне этот Роббинс, уж я ему выскажу точную оценку его действий!
   Выражение бесстрастного, словно всегда скрытого под забралом шлема, лица потомственного дворецкого почти не изменилось. "Браво!-- подумал Дешапель.-- Твердая верхняя губа тверда, как сталь --восемнадцать поколений подряд да по одной тропинке замесили плотный, крутой генетический материал..."
   -- Благодарю вас, леди Хаксвелл,-- нейтральным тоном проговорил дворецкий, коротко кивнув невестке покойного виконта.
   -- Меня просто выводит из себя эта самоуверенная тупость блюстителей правопорядка,-- продолжала кипеть благородным гражданским негодованием леди Хаксвелл,-- этих якобы профессионалов, которые не занимаются никаким общественно полезным трудом, только бездельничают на деньги налогоплательщиков, и чуть что норовят отправить на виселицу или на каторгу невиновного. В каком воистину ужасном, безнадежно далеком от совершенства мире мы живем! В каких количествах развелась гниль в Британском королевстве, и связь времен распалась почти безнадежно! -- и детектив-волонтер с аффектированно-мизантропным отвращением прикрыла ладонью глаза.-- Одна надежда на нас, частных детективов-консультантов, только в наших силах очистить авгиевы конюшни британской правоохранительной системы и свести воедино расходящиеся концы рушащегося мироздания!
   После небольшой паузы Дешапель спокойно поинтересовался:
   -- Мистер Мэллоун, расскажите, пожалуйста, о событиях позавчерашнего вечера и, в частности, не показалось ли вам что-либо странным или необычным?
   -- Нет, сэр,-- подумав, ответил мистер Мэллоун.-- Никакие отклонения от обычного порядка вещей не остановили на себе моего внимания. Пол-десятого вечера я, как всегда, принес абсент и графин воды сэру Чарлзу, после чего спустился к себе.
   -- Я полагаю: по лестнице в башне?
   -- Совершенно верно, сэр. Таков установленный порядок в Хаксвелл-холле.
   -- Не имел ли виконт обыкновения по вечерам покидать свой кабинет, чтобы совершить, скажем, прогулку к морю, либо же, в другом направлении, открыв дверь, ведущую в коридор, и...-- Дешапель замялся, пытаясь сообразить, куда бы, черт возьми, мог отправиться виконт по запутанным, как в катакомбах, коридорам своего замка.
   -- Например, в бильярдную на первом этаже,-- с готовностью подсказала детектив-волонтер леди Хаксвелл.-- Чарлз иногда, хотя в последнее время и очень нечасто, любил погонять шары.
   -- Вот-вот,-- удовлетворенно кивнул лондонский сыщик, внимательно посмотрев на дворецкого. Тот немного помедлил с ответом.
   -- Скорее нет, чем да, сэр. В последнее время, после своего пребывания в Африке и Европе, сэр Чарлз стал отдавать предпочтение уединенному образу жизни и почти никогда не покидал по вечерам своего кабинета ни в одном из указанных вами направлений.
   -- Мистер Мэллоун, если я не ошибаюсь, вы по, так сказать, должностному статусу должны знать сэра Чарлза с детских лет? -- спросил Дешапель.
   -- Правильнее сказать -- с колыбели, сэр,-- голос потомственного дворецкого виконтов Хаксвеллов чуть дрогнул.-- Моя покойная жена Глэдис была нянькой маленького сэра Чарлза.
   -- То есть вы очень хорошо знали привычки и характер своего хозяина. Чем, по-вашему, объясняется эта внезапно возникшая склонность к затворничеству?
   Дворецкий опять сделал небольшую паузу, прежде чем ответить на вопрос детектива.
   -- Я предполагаю, сэр, причина в наследственной предрасположенности сэра Чарлза к подобному образу жизни. Его дед, десятый виконт Хаксвелл, как рассказывал мне мой дед, семнадцатый потомственный дворецкий виконтов Хаксвеллов, тоже отличался несколько замкнутым характером, вследствие своей глубокой сосредоточенности на углубленных научных изысканиях.
   "Черт побери! -- подумал француз.-- Все время одни числительные: двенадцатый, десятый, девятнадцатый, семнадцатый...а где глаголы и существительные -- он убил, она сказала..."
   -- Мистер Мэллоун,-- очень серьезно, со значением проговорил детектив,-- у меня есть еще один вопрос, но несколько личного характера, можете, конечно, не отвечать на него. Как вы отнеслись к решению вашей дочери выйти замуж за мистера Буниковского?
   -- Я иногда читаю детективные романы, мсье Дешапель, хотя и не отношу себя к числу поклонников этого литературного жанра (мне больше по душе политологические монографии и военная мемуаристика), но я в достаточной мере осведомлен о крайней желательности для сыщика, проводящего расследование, как можно глубже вникнуть в характер и структуру человеческих отношений на месте преступления,-- сдержанно-корректно ответил дворецкий, чуть усмехнувшись,-- и, поэтому, я отвечу на ваш вопрос: нет, я не был рад решению, которое приняла Сьюзен (не сочтя необходимым посоветоваться со мной). Я был крайне огорчен тем прискорбным фактом, что мой единственный сын предпочел отправиться искать удачу в наших колониях, вместо того, чтобы под моим руководством, готовиться в отмеренный срок взойти на пост двадцатого потомственного дворецкого виконтов Хаксвеллов, и тут еще Сьюзен со своей экстравагантной выходкой...-- мистер Мэллоун недоумевающе-печально покачал головой.-- Вольдемар производит на меня впечатление неплохого парня и я, разумеется, не верю Роббинсу, но неужели Сьюзен не могла найти себе англичанина или, в крайнем случае, шотландца? Как можно портить породу?!
   И Мэллоун XIX еще раз непонимающе-удивленно покачал головой.
   -- По моим наблюдениям, нынешнее молодое поколение сильно заражено разрушительным духом отрицания и не ценит накопленное богатство традиций, доставшееся им от дедов и прадедов. Ни к чему хорошему это привести не может, так как помимо желания получать как можно больше удовольствий, должно обязательно присутствовать более важное стремление поддерживать огонь в очаге и порядок в доме. Сьюзен -- хорошая, добрая девочка, но я так и не смог объяснить ей эти простые и важные вещи.
   -- Ну что же...-- сказал профессор Дешапель.-- Мы очень признательны вам, мистер Мэллоун, за откровенные ответы. Пригласите, пожалуйста, мадемуазель Лили Эдвардс.
   -- Вот видите, дорогой профессор, Джордж ровным счетом ничего не знает из того, что могло бы помочь нам в наших поисках. Все, что он сказал, с тем же успехом могла вам рассказать и я,-- сказала миссис Хаксвелл, торжествующе взглянув на Дешапеля.
   -- Мои действия -- следствие профессионального заболевания всех детективов -- патологической недоверчивости переходящей в маниакальную подозрительность...-- любезно отпарировал опытный сыщик.-- Немного поработайте со мной, миссис Хаксвелл, и вы точно также начнете совершенно искренне верить, что из двадцати человек, находившихся поблизости (или не очень поблизости) от места преступления, восемнадцать -- это готовые убийцы, а еще двое вполне могут оказаться вампирами, которые убивают не корысти ради, а исключительно из невозможности устоять перед искушением отведать свежей человеческой плоти и крови...
   -- Фу, какие ужасы вы рассказываете! -- всплеснула руками волонтер частного сыска.-- Хорошо, хоть за окном сейчас не темно, а то бы я так испугалась, что не смогла бы уснуть без стаканчика-другого виски...А вот и Лили! Проходи же, прелесть моя, садись напротив мсье Дешапеля, он мне только что говорил о вампирах -- так что сегодня ночью не удивляйся, если, проснувшись, увидишь тянущиеся к твоему горлу окровавленные клыки людоеда-монстра.
   И помощница знаменитого детектива звонко расхохоталась. Явившаяся по вызову Дешапеля компаньонка леди Элизабет м-ль Лили Эдвардс села в указанное кресло и теперь немного недоуменно посматривала то на Дешапеля, то на миссис Хаксвелл.
   -- Да не смотри же так, Лили,-- продолжила невестка злодейски умерщвленного двенадцатого виконта.-- Я тебя просто старалась подбодрить и растормошить, чтобы ты не была такой зажатой.
   -- Благодарю вас, миссис Хаксвелл, вы всегда очень добры ко мне.
   -- Ты так хороша, душа моя, что я не могу не переживать за тебя. Если бы ты не была такой милой, я бы помогла тебе начать артистическую карьеру, но проклятый мир кулис не место для такой неиспорченной девушки, как ты...
   Дешапель, внимательно наблюдавший за компаньонкой леди Элизабет, заметил, что та смущенно потупила свои черные глаза.
   -- Мне даже кажется,-- продолжила бывшая актриса,-- как не ужасно это прозвучит на взгляд, например, такого помешанного на сословно-иерархических условностях, как Роберт, даже Элизабет больше подошла бы для сцены, чем ты, Лили. Вертепы Мельпомены -- не место для невинной, непорочной девушки.
   -- Но как же благословенная возможность волновать сердца зрителей благородными чувствами, возбуждать отвращение ко всему низкому, дарить веру в конечное, непреложное торжество добра над злом!? -- звенящим голосом с засверкавшими глазами воскликнула мисс Эдвардс.-- Храм Мельпомены -- кафедра благочестия, инструмент укрепления твердости в стремлении к добродетели...
   -- О Лили, дитя мое, как ты еще молода и нескушенна...-- прижала руку к сердцу миссис Хаксвелл,-- ты не видела того, что видела я, и не испытала того, что пришлось претерпеть мне...Дворцы Мельпомены -- не храмы Весты, а чертоги Изиды в Гераклионе и Менутисе...-- и добровольная помощница профессора умолкла, погрузившись в воспоминания о своей бурной молодости.
   -- Мадемуазель Эдвардс,-- внезапно вмешался в разговор знаменитый детектив,-- вы подозреваете кого-либо в убийстве сэра Чарлза?
   -- Я?! -- побледнела Лили.-- Я...не могу кого-то подозревать определенно,-- запинаясь, начала говорить она,-- но я уверена, что это не может быть Вольдемар, и...по-моему, это сделал человек посторонний...Убийцу, мне кажется, надо искать не в "Носороге".
   -- Но на чем основана ваша уверенность, мадемуазель Эдвардс? -- продолжал настаивать детектив.-- Не располагаете ли вы какими-то фактами, которые помогли бы предложить полицейскому следствию другую кандидатуру на роль убийцы, кроме мистера Буниковского? Вы вполне отдаете себе отчет, что если нам, лондонским частным детективам-консультантам из агентства "Дешапель и партнеры", не удастся обнаружить сколько-то убедительных доказательств виновности кого-либо другого, то в спектакле с условным названием "Убийство в замке "Носорог" на роль главного злодея, чью отрезанную голову предъявят зрителям в последнем акте, утвердят мистера Буниковского?
   Компаньонка леди Элизабет побледнела еще сильнее и, прикусив нижнюю губку, отрицательно покачала головой
   -- Я просто уверена, что Вольдемар не мог убить сэра Чарлза,-- бесцветным голосом произнесла она.
   -- Так подсказывает Лили ее женская интуиция,-- поспешила на помощь миссис Хаксвелл.-- Мужчины плохо способны понимать присущий нам, проницательным женщинам, внелогический способ постижения действительности и по скудоумию часто называют непонятное для них явление упрямой тупостью и плоской дуростью, а в реальности дело заключается в том, что неизреченная женская мудрость не нуждается в убого-арифметических, рассудочных построениях ограниченного мужского ума -- нелепо и странно требовать от горной орлицы с ее всепокрывающим рассеянным взглядом мелко-ближнего нюха равнинного мыша! Мы, свободные северные женщины (если без дураков, не для прессы, и забыв про идотски-недомысленные идеалы эпохи Просвещения с их недоразвитым эгалитаризмом), просто существа более высшего порядка, чем эти представители якобы сильной половины рода человеческого, которые, если реально, годятся только для выполнения рутинных, примитивных, будничных работ.
   -- О, благодарю вас, мадам, я очень признателен за столь масштабное, философски-развернутое разъяснение,-- галантно склонив голову, воскликнул старый и мудрый профессор Дешапель.-- Мне бы только хотелось выяснить еще ряд рутинных, примитивных вопросов, которые, увы, недоступны для моего, обделенного даром всезнания, будничного ума. Первый из этих вопросов: где вы находились, мадемуазель Эдвардс, между десятью и двенадцатью часами вечера позавчера, то есть в предполагаемый момент совершения преступления?
   -- Я была у себя в комнате, читала детективный роман доктора Ватсона "Собака Баскервилей",-- спокойно ответила компаньонка леди Элизабет.
   -- Вы не слышали каких-либо подозрительных криков, шумов и т. д.?
   -- Нет, к сожалению,-- пожала плечом Лили,-- моя комната на другом конце здания, и, кроме этого, я слишком погрузилась в захватывающее повествование доктора Ватсона о приключениях его гениального друга, чтобы обратить внимание на что-то происходящее в нашей скучной, лишенной событий реальности ...Как страшно изобретательно злодейство! -- задумчиво и печально сказала Лили нежным, как у ангела, голосом,-- и если бы не бесстрашный рыцарь с Бейкер-стрит...На какой тоненькой ниточке держится конечное торжество правосудия!
   -- Я очень рад, мадемуазель, что вы понимаете всю важность и сложность профессии и миссии частных детективов и поэтому тешу себя надеждой, что могу рассчитывать на вашу помощь. Не так ли, мадемуазель Эдвардс?
   -- Разумеется, мсье Дешапель. Я только не вполне понимаю, какое содействие я бы могла оказать вашему параллельному расследованию.
   -- Например, высказать свою оценку обслуживающего персонала замка. Скажем, что вы думаете о горничных?
   -- Экономка и супервайзер подразделения горничных мисс Линда Берроуз...-- начала Лили, сосредоточенно нахмурив брови.-- Очень солидная, добропорядочная особа, чересчур строгая, на мой взгляд, просто оплот протестантской этики...Мэгги Рейнолдс, первая горничная, очень хорошая, веселая девушка, не могу себе представить ее замешанной в каком-либо служебном проступке, не говоря уж про... Вторая горничная, Джейн Скарбору...-- Лили немного помедлила, задумавшись,-- понимаете, мсье Дешапель, не могу сказать о ней ничего плохого, но Джейн какая-то...недобрая, что ли...
   -- Мадемуазель Скарбору сильно увлекается мужчинами? -- понимающе уточнил старый сыщик.
   -- О, я не знаю...-- немного покраснев, пролепетала хорошенькая компаньонка леди Элизабет.-- но что-то такое я, кажется, слышала...
   -- А что вы думаете о дочери мистера Мэллоуна -- миссис Буниковской? -- поинтересовался Дешапель.
   -- Ах, Сьюзен -- моя лучшая подруга,-- рассмеялась Лили,-- она просто прелесть...-- здесь лицо компаньонки виконтессы омрачилось,-- как ей сейчас тяжело, бедняжке, что с ней будет, если...
-- Не волнуйся, Лили,-- решительным тоном подбодрила миссис Хаксвелл,-- мы с профессором Дешапелем отыщем убийцу -- у этого подлого негодяя нет шансов!
   -- Скажите, мадемуазель Эдвардс, вы не заходили к миссис Буниковской позавчера вечером? -- спросил детектив
   -- Позавчера вечером?! -- удивленно взглянула на Дешапеля Лили.-- Нет, не заходила, или...-- она задумалась,-- да, я вспомнила, я заглянула к Сюзен на пять минут узнать, как она себя чувствует.
   -- И еще один, возможно, последний вопрос: что послужило причиной вашего конфликта с сэром Чарлзом в прошлом месяце?
   Компаньонка виконтессы помолчала, потом, решительно мотнув головой и устремив взгляд своих черных, блестящих глаз прямо на профессора, ответила:
   -- У меня было не все в порядке с рекомендациями, которые я предоставила при поступлении на работу, и сэр Чарлз внезапно это обнаружил...
   -- Вот как! -- хмыкнул старый детектив.-- У вас, мадемуазель, рабочее место достаточно хорошо оплачиваемое, не так ли?
   -- Да, так: двести фунтов в год -- очень щедрая плата, но я не понимаю...-- недоумевающе пожала плечом Лили.
-- Вы смогли бы заработать эти деньги в другом месте?-- не отставал Дешапель.-- Или, если сформулировать вопрос по-другому: предположим, мадемуазель, завтра вы в силу все-равно какой причины будете вынуждены оставить работу в Хаксвелл-холле -- каков будет ваш предполагаемый заработок в другом месте?
Очаровательная компаньонка смутилась.
-- Ну...по-видимому, я смогу претендовать на место с годовым окладом в пятьдесят-шестьдесят или, если повезет, семьдесят фунтов в год.
-- Вот как! -- повторил детектив странным голосом.-- И чем вы, мадемуазель Эдвардс, объясняете такую удивительную разницу между обыкновенным, стандартным, общераспространенным уровнем оплаты труда и тем, что так удачно имеете вы?!
-- Сэр Чарлз -- бог щедрости! -- вскинула засверкавшие глазки юная компаньонка леди Элизабет.-- Я не встречала человека лучше и добрее его!
-- Что ж...Благодарю вас, мадемуазель Эдвардс, это все, что мы хотели узнать...пока...-- удовлетворенно-многозначительно сказал профессор Дешапель.
-- Терпеть не могу эту Линду Берроуз! -- немедленно прокомментировала миссис Хаксвелл, после того как компаньонка виконтессы покинула помещение.
-- То есть экономку "Носорога"? -- уточнил сыщик.-- И почему?
-- Надутая ханжа! -- прошипела помощница детектива.-- До того правильная и добродетельная, что клейма негде поставить!
-- Да...-- хмыкнул детектив.


  
Глава 3



-- Но если возвратиться к этой очаровательной и милой компаньонке леди Элизабет и истории с рекомендациями, то, что все это означает?! -- спросил Дешапель у своей добровольной помощницы.
-- Все вздор, не стоящий и двух обкусанных яиц,-- отмахнулась миссис Хаксвелл,-- Лили хотела получить место, а претенденток было много, вот ей и пришлось пойти на маленькую тактическую хитрось. На войне -- как на войне. Жизнь такова, какова она реально есть, а не какой ее представляют мужчины, болтая всякую высокопарную чепуху о морали, долге, чести и прочих глупостях. Лили, по-видимому, подделала рекомендации и правильно сделала... До своего замужества, когда я была актрисой, мне, чтобы заполучить выгодный контракт, приходилось откалывать номера и похуже. Так что, я считаю -- Лили не только душечка, но и, кроме этого, еще и умница. Тот, за кого она выйдет замуж, вытянет счастливый билет в лотерее.
-- Кстати, миссис Хаксвелл, а что вы думаете о ее помолвке с секретарем сэра Чарлза мистером Гальвани?-- поинтересовался Дешапель.
-- Ох! -- сокрушенно покачала головой помощница детектива.-- Не нравится мне эта история с помолвкой...
-- Какая история?
-- Да никакой истории, тот есть ничего предосудительного, конечно же, не было, но как-то все произошло внезапно, даже я не смогла предвидеть, что это случится -- в прошлом месяце, через день после этого мелкого недоразумения, которое было у Лили с Чарлзом, было объявлено о помолвке Алессандро и Лили. И когда только они успели меж собой обляпать все дело? -- недоуменно воскликнула миссис Хаксвелл. Было заметно, что это непредвиденное, ускользнувшее от ее проницательного взора событие искренне огорчает ее.
-- Вы считаете, что мистер Гальвани -- плохая партия для мадемуазель Эдвардс?
-- Не то чтобы плохая... Но эти итальянцы -- сплошь развратники и обманщики (что еще можно ожидать от этих католиков, у них все мысли только о плотских утехах), и Лили, моей бедной невинной овечке, будет тяжело с Алессандро...Хотя...вообще-то, я понимаю Лили: какие у Алессандро глаза, просто проникают в душу и говорят что-то неприличное,-- миссис Хаксвелл хихикнула,-- а фигура, а...Ну не будем об этом, я уже давно исправилась и стала совсем, совсем другой, лучше и возвышенней в помыслах, чем была раньше...-- и бывшая актриса умолкла, закатив глаза к потолку.
В этот момент открылась дверь и показался, как всегда оптимистично настроенный, секретарь покойного хозяина замка. "Я вполне понимаю Лили",-- сразу вспомнилось Дешапелю. И в самом деле, компаньонку леди Элизабет понять было нетрудно: уроженец Апеннинского полуострова был на редкость хорошо сделанным представителем сильной половины рода человеческого. Итальянец еще не сказал ни единого слова, но от одного созерцанияч его внешнего облика -- крупной, прекрасной лепки головы; вьющихся, непослушных, иссиня-черных волос; гладкой, матовой кожи; идеально-прямого, античного носа; и живых, блестящих, в самом деле, буквально говорящих глаз -- у присутвующих как-то сразу поднялось настроение. "Яркий пример животного магнетизма",-- подумал профессор.
   -- Так значит на шее у поляка уже начала затягиваться петля? -- немедленно, с порога, живо поинтересовался итальянец.-- Знаете, профессор, лично мне обвинения, выдвинутые против садовника "Носорога" почему-то кажутся притянутыми за уши. Это все какие-то грязные полицейские фокусы. У нас на Сицилии говорят:"Честный человек не пойдет служить в полицию," и это правда.
-- Я абсолютно с вами согласна, мистер Гальвани!-- воскликнула миссис Хаксвелл -- горькая сентенция свободолюбивых сицилийцев явно пришлась по душе невестке покойного виконта.-- Достаточно бросить всего один взгляд на Вольдемара, чтобы понять, что человек с таким добродушным славянским лицом и особенно, этими его толстыми, пушистыми, пшеничного цвета усами не может быть преступником. Это же совершенно очевидно.
-- Я несколько сомневаюсь, что подобный, по-своему убедительный, аргумент про "пушистые, пшеничного цвета усы", как безусловно достаточное доказательство невиновности, произведет сильное впечатление на присяжных,-- хмыкнул Дешапель.-- Не появилось ли у вас, мистер Гальвани, каких-либо соображений о личности возможного убийцы? Конечно, вы не вполне профессионал в монотонном и скучном до унылости деле сыска, но, быть может, у вас есть какие-либо догадки, основанные на глубоком, национально-присущем проникновении в скрытые от поверхностного взгляда глубинные мотивы человеческого поведения.
-- О да, мсье Дешапель,-- с важностью кивнул итальянец,-- как сразу чувствуется, что Франция и Италия -- ближайшие соседи по континенту, нам намного легче понять и по достоинству оценить друг друга. Что же касается возможного убийцы, то, по-моему, это либо совершенно посторонний человек, никак не связанный с "Носорогом", личный знакомый самого сэра Чарлза, о котором никто из нас даже не догадывается, либо же кто-то из членов семейства или домочадцев, получивший какую-то выгоду от смерти виконта.
   -- Нет, это просто немыслимо! - вскипела миссис Хаксвелл.-- Мистер Гальвами, как смеете вы произносить вслух столь мерзкие измышления! Да как у вас могла возникнуть сама идея, что в родовой резиденции одного из древнейших аристократических родов Англии убийцей может оказаться один из домочадцев! - и хищно выброшенный вперед когтистый указательный перст бывшей актрисы начал тянуться по направлению горла мистера Гальвами, который быстро, как свойственно южанам, оценив обстановку, поднял вверх руки.
   -- О, тысяча извинений, мадам! - воскликнул итальянец, обнажая в улыбке два ряда белоснежных зубов и задорно заблестев маслянистыми глазами, -- я не виноват! Это все мсье Дешапель со своей настойчивостью, свойственной всем криминалистам.
   -- И все равно это не может служить вам оправданием, мистер Гальвани, -- скорбно и горько проговорила бывшая актриса и, помолчав, продолжила замогильным голосом, прикрыв ладонью глаза. - О, бессмертные боги! Люди утратили тоску по идеалу и разучились распознавать истинные ценности, не подвластные всеразрушающему влиянию времени; и само время разорвало свое пространство, заблудилось в своем течении и, потеряв голову от отчаяния, блуждает во мраке с незабудками, вплетенными в волосы, как Офелия, потерявшая отца и разуверившаяся в любви!.. О великий, Зевс, ниспошли свой гнев на землю, погрязшую в пороках и злодействе, обрушь на остывшую земную твердь гром, молнии и неисчислимые потоки воды, которые одни в состоянии очистить авгиевы конюшни мироздания...
   После минутной паузы француз экспансивно вскричал:
   -- Вы не можете представить, мадам, каким восторгом, смешанным пополам с печалью, вы наполнили мое сердце! Восторгом, от наслаждения вашим бессмертным искусством, и печалью, от сознания того воистину грустного обстоятельства, что величайшая трагическая актриса современности в силу превратностей своей сложной биографии вынуждена, находится вдали от подмостков, наполняя отчаянием сердца всех ценителей прекрасного!
   -- О, да! - медленно произнесла миссис Хаксвелл. - Вы разбираетесь в искусстве!
   -- А, между прочим, мистер Гальвами, спускаясь вниз, где вы находились позавчера вечером после ужина? - неожиданно пронизывающе посмотрел на секретаря убитого хозяина замка прославленный детектив.
   -- Где я находился позавчера вечером после ужина? - удивленно переспросил итальянец, остолбенело уставившись на Дешапеля. - Я... я весь вечер находился в бильярдной.
   -- И кто же был вашим партнером?
   -- Мистер Хейген, -- несколько более уверенным тоном ответил итальянец.
   -- Очень хорошо, мистер Гальвами. - сказал Дешапель, -- пригласите теперь, пожалуйста, к нам в кабинет мистера Хейгена.
   -- Да, разумеется, мсье Дешапель, - и итальянец, несколько озадаченно взглянув на знаменитого сыщика, покинул помещение.
   -- Что подсказывает вам интуиция в отношении мистера Хейгена? -- с лукавым огоньком в глазах поинтересовался Дешапель у своей добровольной помощницы.
   -- То есть, годится ли он на роль убийцы? - вскинула брови миссис Хаксвелл. - Конечно, годится, тем более, если у него есть алиби. - И частный детектив-волонтер указала в след ушедшему мистеру Гальвани. - Ведь у католиков нет ничего святого. Они не способны творить добро во имя добра, черпая награду в себе самом, духовно окормляясь чтением своей библии. Бедных католиков ничто не удерживает от свершения дурных поступков: Римский престол далеко, из Ватикана до Лайм-Риджиса ничего не видно - и хрясь бедного Чарльза палицей по затылку. Потом Хейген вместе с Гальвами пойдут к своему толстому попу, получат отпущение грехов и все в порядке - кошка и та труднее разродится... Я даже думаю, что в разыгравшейся на подмостках "Носорога" трагедии есть некий высший провиденциальный смысл, как не больно это произносить перед памятью о Чарльзе. Его смерть - это ниспосланное свыше предостережение, послание, которое мы должны верно истолковать: Чарльз допустил роковую ошибку, стоившую ему в итоге жизни, позволив поселиться под древними сводами "Носорога" двум посланникам сил зла и был наказан высшими силами. И я начинаю догадываться, что наша миссия - свершить святую месть, загнать обратно в ад угнездившихся в Хаксвелл-холле двух агентов папизма!
   -- Я черпаю энергию в вашей решимости! -- галантно воскликнул Дешапель, прижав руку к сердцу. "Почему только двух?" - подумал профессор.
   -- Так значит местному судье до смерти хочется покрасоваться в черном колпаке! -- заполнил кабинет густой баритон вошедшего могучего ирландца Рональда Хейгена. - Я так и знал, что у Роббинса выгорит это дельце. Если английские судейские получат шанс отправить на виселицу иностранца - им нипочем не устоять перед таким искушением. Они, наверное, считают, что в честную игру по правилам можно будет сыграть потом, при разборе других дел, а пока надо ловить момент и урвать кусок континентального мяса. Эх, -- огорченно сказал ирландец, со всего размаха опустившись всей массой в кресло, которое издало жалобный стон. - Если бы я не был таким, как сейчас, солидным и представительным джентльменом и был помоложе лет на десять, то я бы зафрахтовал яхту, нанял десяток крутых ребят с кольтами и живо поотрубал бы хвосты этим кровожадным крокодилам в красных мантиях, которых хлебом не корми -- дай отведать человечины.
   -- Браво, мистер Хейген! - серьезно и внимательно посмотрел на ирландца Дешапель. - Вас нельзя упрекнуть в желании сбросить груз моральной ответственности на лязгающую своими стальными челюстями бездушную машину официального правосудия. Такие личностные качества уже нечасто встретишь в Старом Свете.
   -- Да. Мы в Штатах не привыкли... -- начал ирландец.
   -- Простите - в Штатах?! - вопросительно посмотрел на мистера Хейгена детектив.
   -- Да. В Штатах - мы с Биллом недавно стали гражданами Североамериканских Соединенных Шатов, -- пояснил мистер Хейген, -- так вот, мы, там, у себя за океаном не привыкли прятаться за разговоры о несовершенстве законов и плохую работу полиции -- когда надо разобраться с плохими парнями, то в дело вступает суд Линча. Все законники и политики плохо понимают своими куриными мозгами, что всего в этой сложной жизни предвидеть нельзя, а значит и в законы всех возможных случаев не засунешь. Тем более что большинство политиков - редкие мерзавцы с привычками беглых каторжников и сколько их не избирай - переизбирай, итог всегда один -- клейма на собаках негде поставить. Так что если мы, добропорядочные граждане, не будем время от времени брать дело правосудия в свои честные руки, американскому образу жизни настанет конец. И, слава Богу, жители СаСШ это пока понимают. Вот попомните мои слова, мсье Дешапель: как только американский народ начнет забивать себе голову юридической казуистикой и рассуждениями о международном праве и невмешательстве во внутренние дела независимых государств -- все, колыбель свободы и демократии погибнет. Я так считаю: хороший непослушный негр - мертвый негр, хороший непокорный араб - мертвый араб и т.д. И пока большинство граждан в СаСШ придерживается этих мудрых, настоянных на опыте предков, принципах, с Америкой все будет в порядке; но избави Бог дать обмануть себя всяким безмозглым краснобаям с их россказнями о том, что все народы мира должны жить большой дружной семьей, о погибших несчастных черных или смуглых братьях претерпевающих (столетие за столетием, заметьте) какие-то там муки (из-за недоразвитости и крайней моральной гнилости и только)... "В семье не без урода" -- ведь есть же народная мудрость, но разве объяснишь это болтунам с Капитолийского холма...
   Ирландец раздраженно мотнул головой.
   -- Так вот, если бы я так не зарос жиром от хорошей жизни, как сейчас, -- Хейген удовлетворенно похлопал себя по могучему животу, - то я бы обязательно попробовал вырвать поляка из цепких челюстей Джона Буля, и черт меня возьми, если б я не сумел обляпать это дело. Как вы сами считаете, профессор, есть у вас шансы вынуть Вольдемара из петли?
   -- Поживем - увидим, мистер Хейген, поживем - увидим,-- пожал плечом Дешапель. - мой ассистент Борис Арбенин сейчаспредпринимает некоторые шаги с целью обеспечения мистеру Буниковскому реального алиби. У меня к вам вопрос, мистер Хейген: секретарь покойного сэра Чарльза сказал мне, что позавчера вечером после ужина он провел весь остаток вечера в бильярдной... Это так? -- и знаменитый детектив пристально посмотрел на ирландца.
   -- Да, да, мсье Дешапель, все именно так, -- понимающе кивнул Хейген, посмотрев прямо в глаза профессору, -- Я понимаю - проверка алиби, сбор сведений... мы с Алессандро, в самом деле, до ночи гоняли шары и, предупреждая ваш следующий вопрос, ничего подозрительного я тоже не видел и уж, разумеется, не слышал. Кабинет сэра Чарлза в другом крыле, а в этом замке не слышно, что делается в следующей комнате. Вот строили в те времена! Из этого количества камня, -- ирландец взмахнул рукой, указывая на потолок и стены, -- что ушло на один такой замок, можно было построить как минимум еще два таких же, только стены сделать стандартной, обычной толщины - в одном замке жить самому, а два других сдавать в аренду... Удивительно нерациональное расходование финансовых средств! Если британцы и дальше будут продолжать вести дела в таком стиле, то очень скоро перестанут быть номером один на планете и это ме...
   -- Никогда! Все что угодно, но только не это! - детектив-волонтер издала столь оглушительный вопль, что могучий ирландец остановился на полуслове и замер, выпучив глаза, а профессор стал озабоченно ощупывать сердце. - Скорее небосвод обрушится на землю, умолкнут птицы и погаснут звезды, начав скитаться в тишине и мраке без цели и надежд - но никогда, никогда, никогда над Соединенным Королевством не зайдет солнце величия! Иначе - лучше смерть, чем прозябание в ничтожестве средней европейской державы! - и бывшая актриса умолкла, уткнувшись лицом в складки широкого рукава. Во время наступившей паузы профессор промокнул повлажневшие глаза платком из тончайшего батиста, а плотный ирландец озадаченно почесал в затылке, не без опаски взглянув на помощницу Дешапеля.
   -- Воистину, мадам, национально-ориентированные круги английской женской общественности - самый ценный бриллиант в короне британских монархов, ценнее Индии, Канады и Австралии! - почтительно склонил голову Дешапель. - Я не нахожу слов, чтобы выразить всю глубину своего восхищения столь сильной одушевленностью британок идеей империи.
   -- О, да. Это так, -- медленно ответила миссис Хаксвелл. -- Это так!
   -- А, между прочим, мистер Хейген, возвращаясь к событиям позавчерашнего вечера, - сказал Дешапель, -- подозрительного вы ничего не заметили, а из не подозрительных событий ничто, случайно, не привлекло вашего внимания? Вы же, я предполагаю, не безотлучно находились несколько часов в биллиардной - гонять шары, на мой взгляд, не до такой степени увлекательно-затягивающее занятие (да и физически несколько утомительное), чтобы закатиться на сутки и больше - подобный стиль поведения более естественен для шахматистов и картежников?..
   -- Вообще-то... -- немного подумав, ответил Хейген, -- часов в одиннадцать вечера я поднимался к себе в комнату за сигарой. Я, знаете ли, горячий поклонник "Голубой Гаваны", а в этом глухом таежном углу Туманного Альбиона их не так-то легко достать и я специально заказывают раз в год энергетическую подпитку... Но только ничего такого или не такого я не заметил...
   -- То есть по дороге из биллиардной в свою комнату вы, мистер Хейген, не встретили ни одной живой души, я правильно понял? - уточнил старый сыщик.
   -- Да, ни одной жи... хотя нет, на лестнице я встретил мисс Эдвардс.
   -- Где именно вы ее встретили, мистер Хейген? - весь, подобравшись, как кот, сразу подался вперед опытный детектив.
   -- На втором этаже, -- пожал плечом ирландец. - Я поднимался, а Лили спускалась.
   У Дешапеля заблестели глаза.
   -- Это интересно. Так значит, вы говорите, что мадемуазель Эдвардс спускалась с третьего этажа около одиннадцати вечера?
   -- Да, с третьего, -- недоуменно пожал плечом Хейген, -- что тут необычного - комнаты леди Элизабет как раз на третьем этаже, мало ли что... Не хотите же вы сказать, мсье Дешапель, что подозреваете эту малютку Лили в том, что это она грохнула сэра Чарлза по черепу?!
   -- Типун вам на язык, мистер Хейген, -- тут же вскинулась миссис Хаксвелл, -- как вы можете проговаривать вслух такие вещи. Лили, моя бедная застенчивая крошка, не способна обидеть и мухи.
   -- Когда, если точнее, вы встретили мадемуазель Эдвардс? - не обращая внимания на свою добровольную помощницу, спросил Дешапель.
   -- Точно я не могу сказать, так как не посмотрел на часы, - озабоченно пошевелил толстыми губами ответил ирландец, -- но, по-видимому, где-то около одиннадцати или начала двенадцатого. Обычно я выкуриваю одну сигарету после ужина и следующую перед сном, но позавчера, я прекрасно это помню, расстроился проиграв три партии подряд этому чертовому итальянцу (по соверену партия между прочим) и решил пораньше подняться к себе вдохнуть целебного аромата "Голубой Гаваны", дающей выраженный терапевтический эффект при расшатанной нервной системе.
   -- Ах, как интересно то, что вы говорите, мистер Хейген, -- живо заинтересовалась невестка покойного хозяина замка, -- вы не расскажите мне потом, подробнее о вашем замечательном лекарстве. У меня такая чувствительная нервная система, что я временами просто не знаю, что мне делать. Не проходит и двух часов, как я чувствую -- у меня начинается такой острый приступ нервной депрессии, что я вынуждена, следуя рекомендациям нашего семейного врача Б. Спока, доставать бутылку "Джонни Уокера" и принимать " по пятьдесят-сто грамм в зависимости от тяжести ощущаемых симптомов". И, в целом, я могу констатировать, что назначенное доктором Споком лечение достаточно эффективно помогает мне справиться с так ужасно терзающей меня болезнью. Но к сожалению, в последнее время я стала замечать, что действие предписанного мне препарата как-то слабеет и терапевтический эффект становится менее отчетливым. Когда я при встрече с доктором затронула эту тему, он посоветовал мне увеличить дозу применяемой микстуры, но я, хотя и считаю Бенджамена знающим специалистом, в данном случае нахожу его совет несколько сомнительным. Люди ведь могут подумать, что я начала пить! Так-то я не выношу даже запаха спиртного, и у меня в семье все всегда были трезвенниками. И вот я сейчас подумала, что может быть мне увеличить дозу принимаемого лекарства только чуть-чуть, не больше ста двадцати грамм за один прием (каждые два часа), и вдобавок испробовать ваше экзотическое снадобье, мистер Хейген. Как знать, может кубинские сигары - это как раз то лекарство, которого мне так не хватало... Вы просто не представляете, мсье Дешапель, какая это ужасная болезнь - расстроенные нервы, плюс циклические (каждые два часа) приступы черной меланхолии!
   -- Мне приходилось слышать в авторитетных научных кругах, --обеспокоенно заметил профессор Дешапель, -- об активно ведущихся перспективных исследованиях лекарственных свойств армянского коньяка сорта "Мумиян". Данный препарат используется в рамках комплексной терапии средствами натуропатии. Во время последней экспедиции Французского гомеопатического общества на Кавказ (профинансированной неправительственным фондом имени А.Дюма-отца) и продолжавшейся более полугода, проведены масштабные клинические исследования с привлечением сотен добровольцев, как из числа местных туземцев, так и из числа членов экспедиции, которые позволяют французским медикам рекомендовать препарат "Мумиян" к применению: в качестве регулятора обмена веществ, средства нормализации защитного торможения в центральной нервной системе, уменьшения психоэмоционального напряжения и улучшения настроения. Как отметил в своем отчете, представленном Французской Академии наук, руководитель экспедиции профессор Сорбонны д-р Ш. Азнавур наиболее отчетливые позитивные изменения в психоэмоциональном состоянии пациентов наблюдались при использовании микстуры в комбинации с местным гомеопатическим препаратом с трудно-произносимым названием (полтора килограмма парной баранины или свинины на одного человека, режется кусочками по сорок-пятьдесят грамм, замачивается на десять минут в белом вине с солью, черным перцем и луком, затем жарится над углями из яблони двадцать минут; подается с гарниром из жареных баклажанов, болгарского перца и помидор с чесноком; плюс одна бутылка "Мумияна". Два раза в день.). Профессор Ш.Азнавур в своем докладе особенно отметил поразивший его факт, что уже через неделю каждодневного приема указанных препаратов было отмечено улучшение состояния больных на протяжении нескольких лет страдавших функциональными и органическими заболеваниями нервной системы, сопровождавшихся повышенной нервной возбудимостью, эмоциональной нестабильностью, снижением умственной работоспособности и нарушением сна.
   -- Ох, мсье Дешапель, - обрадовано всплеснула руками миссис Хаксвелл, -- вы просто возвращаете меня к жизни. Я непременно закажу пять-шесть ящиков указанного вами препарата. Когда вы рассказывали о замечательном научном исследовании, проведенном французскими учеными, я все время внутренне ахала: что ни слово - все про меня!
  
  



Глава 4




   -- А кстати, мистер Хейген, меня удивляет, почему ваш друг мистер Джойс не составил вам компанию позавчерашним вечером: как он мог упустить такую возможность погорячить себе кровь! Соверен - партия, это ли не игра для настоящих ирландцев... -- и знаменитый детектив внезапно и цепко посмотрел на Хейгена.
   -- Ддда... конечно... -- несколько смутившись, ответил один из акционеров "Халсвелл Inc.", - но Билл... ну, одним словом, он какой-то не типичный ирландец. Его любимая игра - не покер, а шахматы. Я тоже не прочь иногда подвигать деревяшками, но Билл... он просто шахматный пьяница, как я его называю. И если б он хоть только играл! Он, кроме этого, может сидеть и часами двигать фигурки в одиночестве, рассматривая по каким-то книжкам чужие партии. Мне просто не по себе делается, когда я вижу, как Билл сидит и часами смотрит на шахматную доску... Бр-р... -- огорченно вздохнул Хейген. - А позавчера, я как раз хорошо помню, он получил по почте свежую книжку с новыми партиям своего любимого шахматиста Гарри Нельсона Пильсбери -- так я его еле-еле вытащил к ужину... Ну а после ужина... -- могучий ирландец сокрушенно махнул рукой, - он, я думаю, у себя в комнате часа три не поднимал глаз от шахматной доски - какие уж там шары и соверены! Ужас какой - разве можно так перенапрягать мозг! Билл, конечно, очень умен, но...
   -- А по-моему, он просто дурак, - неожиданно-раздраженно бросила миссис Хаксвелл. - Кстати, дорогой профессор, я уже ощущаю неодолимую потребность принять очередную дозу успокоительного и вынуждена на несколько минут оставить вас одного. Я страшно огорчена тем прискорбным обстоятельством, что слабое состояние моего здоровья принуждает меня манкировать своим служебным долгом.
   -- Что вы, что вы, мадам, -- вскинулся Дешапель, -- здоровье прежде всего: в первую очередь, мы детективы, обязаны заботиться о себе -- преступников много, а нас и так ничтожно мало, так что... пропускать время приема лекарства никак нельзя, -- и старый сыщик прижал руку к сердцу.
   -- Ах, мсье Дешапель, только французы умеют понимать нас, женщин, - и, величественно кивнув присутствующим, волонтер частного сыска покинула помещение.
   -- Чертова тетка... -- опупело посмотрев вслед ушедшей невестке покойного виконта, сказал Хейген. - Ну и работенка у вас, профессор. Я бы лучше пошел дрессировать голодных львов, чем добровольно находиться в одной комнате да без свидетелей с этой истероидной психопаткой... А между прочим, вы не задумывались, профессор, что как раз она вполне могла (я бы, во всяком случае, нисколько не удивился) хрястнуть сэра Чарльза?.. Возможность у нее всегда была: когда б она не попросила, сэр Чарльз всегда бы ее принял - виконт, судя по всему, был очень привязан к своему младшему брату и из сентиментальных побуждений никогда ни в чем не мог отказать своей невестке. А что касается мотива... Ну какой нужен мотив этой экзальтированной маньячке?! Разве догадаешься, в каком пункте ее замкнет?! Может она решила, что сэр Чарлз стал недостаточно высоко держать знамя белого человека и представителя династии Халвселлов - и хлоп бедного виконта железякой по затылку!.. Очень, по-своему, логично для помешанной идиотки-мономанки, у которой вместо мозгов идея Британской империи, что бы ей закатиться...
   Мощный ирландец задумчиво помял толстыми пальцами пухлую, как у теленка, нижнюю губу.
   -- А что, касается того, что она, так сказать, сама пристроилась расследовать содеянное злодеяние... Ну, так всем известно, что мономаны-безумцы очень хитры и умны. Я читал одну книжку... короче... русского автора (мне Билл дал почитать, сказал, что мне будет полезно для общего развития), так там один русский парень грохнул одну старуху (которая держала небольшой ломбард, впрочем, довольно-таки высокорентабельный), только не палицей по затылку, как у нас, а топором по темени (и потом ему пришлось, по недоразумению, еще одну тетку убрать: той просто не повезло - оказалась не в том месте и не в то время); так вот, этот неопытный непрофессионал (даже обчистить квартиру толком не смог) делал один неточный ход за другим, но все равно полиция полтысячи страниц ничего не могла с ним поделать, потому что он то же был упертым маньяком-мономаном, которого не отстойным профи из Копландии обыграть в свои тупые игры.
   -- Что ж, вполне правдоподобная версия, - внимательно посмотрел на ирландца Дешапель. - Вы вообще, мистер Хейген, как мне кажется, очень хорошо понимаете криминальную психологию...
   -- Еще бы, мне ли не понимать таких вещей, -- удовлетворенно кивнул один из миноритарных акционеров "Хаксвелл Inc.". - Уж я-то повидал на своем веку всякого народа во всех позициях, пока не поймал-таки удачу за хвост и теперь осел на покое.
   -- Я очень признателен вам, мистер Хейген, за помощь, оказанную следствию, -- резюмировал Дешапель, -- теперь, пожалуйста, пригласите в кабинет вашего друга, мистера Джойса, мне будет очень интересно с ним познакомиться.
   -- Да уж, профессор, -- осклабился могучий ирландец, легко поднимаясь с кресла, -- если у кого голова и варит, так это у Билла - с ним всегда любопытного поговорить о чем угодно, -- и мистер Хейген покинул помещение.
   Через некоторое время дверь медленно приоткрылась и в кабинет вошел, осторожно и изящно ступая, удивительно юно, как показалось профессору, выглядевший молодой человек. Дешапель очень внимательно всмотрелся в "представителя пестрого племени авантюристов" --Уильям Джойс являл собой пример разительной противоположности своему другу и компаньону: среднего роста, тонкокостного гармоничного телосложения, черты лица идельно-правильные, светло-золотистые шелковистые волосы, красиво ниспадающие на плечи, бледная, чистая, тонкая кожа... Своим внешним видом мистер Джойс напоминал скорее выпускника колледжа искусств, чем искателя приключений из колонии. "Или выпускницу... -- подумал Дешапель" И в самом деле - в тонком, одухотворенном облике приятеля Рональда Хейгена было что-то неуловимо женственное, словно шаловливая юная девушка решила пощеголять на маскараде в мужском костюме из твида.
   -- Я очень польщен знакомством с таким выдающимся представителем современной криминалистики, -- сказал Джойс высоким и чистым голосом. - Я ваш заочный поклонник, мсье Дешапель, и отдаю предпочтение вашему психоаналитическому методу перед дедуктивными построениями мистера Холмса. Мне только кажется, ваши эксклюзивные криминалистические технологии едва ли найдут широкое применение, так как значительно труднее в эксплуатации, чем примитивная дедукция. Высокая эффективность метода профессора Дешапеля покупается ценой сложности, и как лук Геракла трудно поставить на вооружение британских морских пехотинцев, так и психоаналитический изыск ваших логических построений окажется всегда недоступен для понимания полицейских следователей: помахать кисточкой и сопоставить отпечатки пальцев да следы подошв способен каждый - этому нетрудно обучиться на каких-нибудь курсах повышения квалификации, а вот проникнуть в скрытые мотивы человеческого поведения, тайный мир сокровенных желаний, увидеть события в масштабно-перспективном историческом и философском разрезе - это не для заурядных умов, этому нельзя научить - этому можно только научиться. Я бы позволил себе определить ваш элегантный стиль, мсье Дешапель, как "психоаналитический мистицизм".
   -- Вы весьма тонкий ценитель моих незаметно-незначительных усилий в борьбе с Мировым Злом, -- скромно ответил знаменитый детектив, немного склонив голову.
   -- Ронни уже рассказал мне об опасном положении, в котором оказался мистер Буниковский. Нельзя ли как-либо ему помочь? -- Джойс очень серьезно посмотрел на сыщика своими голубыми, как исландские прибрежные воды, глазами.
   -- Мы с моим ассистентом Борисом Арбениным как раз занимаемся этим вопросом. Я рассчитываю, что удастся доказать алиби поляка на предполагаемые часы убийства. Мой помощник сейчас выясняет, где на самом деле находился мистер Буниковский между десятью и двенадцатью часами позавчерашнего вечера. И если его реальное местонахождение кто-то согласится подтвердить под присягой -- с садовником "Носорога" все в порядке.
   -- Я очень рад. Вольдемар - хороший парень и, конечно, никого не убивал. На мой взгляд, для поиска настоящего убийцы надо поднять голову вверх по социальной лестнице.
   -- У вас, мистер Джойс, есть какие-то конкретные подозрения? -- заинтересованно спросил Дешапель.
   -- К сожалению, нет, уважаемый профессор. Я как-то мало интересовался структурой человеческих отношений в "Носороге". А без достаточной работы с людьми не догадаешься, кто и на что из них способен. Примерно, как в шахматах: что бы проникнуть в тайны позиции, надо сначала знать, где стоит каждая фигура, потом долго думать, анализируя многообразие возможностей, и ... даже тогда можно сделать очень слабый ход! - неожиданно беззаботно-звонко рассмеялся молодой ирландец.
   -- Да, да, все по-видимому, именно, так, -- произнес Дешапель, чуть улыбнувшись. - Не ответите ли вы, мистер Джойс, на такой, может быть, несколько необычный вопрос: Что вы думаете об обслуживающем персонале замка?
   Джойс, несколько недоуменно посмотрел на профессора и, пожав плечом, ответил:
   -- Право же не знаю, что вам ответить, мсье Дешапель. Первая горничная Мэгги, по-моему, простодушная хохотушка, не дальнего ума; экономка мисс Берроуз - строгая, благочестивая особа, Сьюзен... -- Джойс чуть опустил глаза, -- хорошая, красивая девушка, Вольдемару повезло с женой...
   -- Вы забыли про вторую горничную, -- напомнил детектив.
   -- А... Джейн.. - Джойс немного подумал, -- вообще-то, девушка как девушка, немного развязная, но что из этого? Странно требовать от горничной благородной сдержанности манер и застенчивости, не так ли?
   -- Пожалуй... А что вы думаете, мистер Джойс, -- Дешапель улыбнулся, -- об итогах матч- турнира в Санкт-Петербурге?
   -- О! Ронни рассказал вам о моем хобби! - рассмеялся молодой ирландец, но затем резко посерьезнел, его лицо омрачилось. - Это страшная трагедия... "Ромео и Джульетта", "Антоний и Клеопатра", "Король Лир" -- не наполняют сердце таким ужасом! Идти во втором круге на очко впереди Ласкера, и в девяти, о Господи, в девяти партиях, -- Джойс в отчаянии схватился за голову, - набрать всего полтора очка... Это гибель Вселенной!!! Мне не понятно, какой смысл может иметь наша нелепая жизнь, когда в ней случаются подобные вещи! Если прямо непосредственно сейчас под ногами разверзнется ад и сам дьявол с бесчисленным войском своих чертей выйдет творить неправый сад, наслаждаясь криками невинных и стоном поруганной добродетели - я останусь безучастен... -- Один из миноритарных акционеров британской горнодобывающей компании "Хаксвелл Inc." горестно усмехнулся. - Разве картина гибнущего мира, вопли несчастных и зрелище торжествующего зла во всей силе его, могут произвести хоть какое-то впечатление, когда перед моим мысленным взором кровавыми буквами и цифрами горит адским пламенем таблица матч-турнира сильнейших шахматистов мира в заснеженной столице России?! Я теперь вполне понимаю психологию серийных убийц-маньяков: они убивают не со злобы, а от утраты идеала, от бессмысленности и пустоты всего сущего; ну и что с того, что какое-то количество трупов, когда-то бывших людьми, будет валяться с разможденным мозгом, будут слышны стенания и плач их (трупов, не людей) близких, а жизнь и свобода самого убийцы окажутся под угрозой?!/!? Это как-то раскрасит безнадежно-унылые в своей беспросветности будни, хотя бы на какое-то время обострит инстинкт самосохранения, даст возможность на небольшой промежуток времени ускользнуть от объятий скуки, которая затягивает душу, как зеленая тина английский пруд в августе.- Уильям Джойс обессилено умолк. Его маленькие, белые руки с тонкими, длинными пальцами безвольно свесились по обеим сторонам кресла. Голубые, как небо над Рейкьявиком, глаза неподвижно смотрели в пустоту, бессмысленно уставившись в одну точку на потолке.
   -- Вы считаете, что причиною апокалиптического фиаско на финише, постигшего великого американца, лежат в шахматной плоскости? -- корректно поинтересовался точкой зрения собеседника Дешапель.
   Внезапно в застывших голубых глазах Джойса мелькнула искра сознания.
   -- Мсье Дешапель! Я, кажется, догадался! -- пухлые как у ребенка, губы Джойса сжались в одну узкою щелочку, в глазах заискрило, белые маленькие руки сжались в кулаки. - Я догадался! Страшная катастрофа триумфатора Гастингса - результат антианглосаксонского заговора. Я вспомнил, что читал исследование одного русского эмигранта о зловещей, засекреченной организации русских царей под названием Ljubjanka. Палачи инквизиции -- просто малолетние школьницы по сравнению с этими загадочными вурдалаками из Кремля. Данный мистический боевой орден возник после захвата России ордами Чингисхана в XIII веке (и впитал в себя всю потустороннюю энергию чертовой дюжины), как инструмент борьбы с иноземными захватчиками, и на том историческом этапе выполнял достаточно прогрессивную роль: в том, что Россия в результате двухвековой борьбы обрела таки государственную независимость, немалая заслуга рыцарей плаща и кинжала ордена Ljubjanka... Однако в дальнейшем, как это часто случается на Востоке, этот орден меченосцев наглухо законсервировался в своем консерватизме и стал тормозом развития, тем более регрессивным, что сохранил в полной мере с эпохи национально-освободительной борьбы все свое организационно-техническое и боевое могущество, всегда наводившее панический ужас на врагов. Русский эмигрант (его фамилия Bersinskij) выдвигает очень убедительно выглядящее предположение, что именно эта мало кому на Западе известная организация русских самураев была реальным виновником того странного обстоятельства, что Россия - исконно европейская страна, до начала восемнадцатого столетия оставалась фактически вне европейского культурного и цивилизационного пространства, и лишь Петру I своими архисмелыми реформами удалось возвратить свою страну (хотя бы частично) в родное континентальное лоно. И, кстати говоря, оказавшиеся в итоге, в целом, успешными преобразования Петра Великого оказались таковыми во многом благодаря тому, что он, на старте культурной революции, принял гениальное по простоте (и фантастически огромное по материальным затратам) решение - перенес столицу Российского государства из Москвы в Санкт-Петербург. В изложении Берсинского, идею переноса столицы подсказал Петру I его денщик Александр Меньшиков: однажды туманным московским утром, когда Петр Великий тяжело мучался с похмелья (и, как всегда в таком состоянии, страшно ругался на этих людоедов с Ljubjanka, которые "дня не могут прожить, не испив свежей людской кровушки, вот опять все кремлевские стены обвешали трупами умерщвленных с особо изощренным садизмом солдат моей верной преторианской гвардии strelzov, и когда только подавятся..."), Меньшиков, поднося своему боссу третий стакан огуречного рассола и видя, что великого императора немного отпустило, сказал: "И зачем тебе этот геморрой, великий государь?.. Возьми да и перенеси столицу свою вместе со своим, сияющим в лучах немеркнущей славы, троном подальше от этих ангелов то ли тьмы, то ли отрицательного света! Хочешь -- направо по карте, в Сибирь, поближе к Японии с ее гейшами; хочешь - вверх, но там холодно; хочешь - на юг, это самое то, что надо: грузинки, горячие черкешенки, знойные персиянки с негой во взоре, соберешь себе гарем и царствуй в психологически комфортабельной обстановке вдали от этих вампиров... Но здесь, в этом проклятом Третьем Риме, рядом с василисками с Ljubjanka, ты вот-вот заработаешь себе четвертую белую горячку, а это все: масштабная интоксикация мозга, частичная утрата способности логически мыслить, сумерки сознания -- что будет с Россией, лучше вообще не думать... большим Тегераном станем"... Эти, исполненные искренней любви и нежной заботы, слова (и сказанные, что немаловажно, в нужное время) упали на благодатную почву. Петр Великий принял стратегическое решение и воплотил его в жизнь. Далее Берсинский (изложив этот любопытный исторический эпизод почерпнутый им из малоизвестного труда анонимного русского автора) пишет, что подобный мотив, как основной, переноса столицы России в начале восемнадцатого столетия, представляется ему вполне достоверным. Доказательством может служить рассуждение "от противного": других резонов, кроме как поспешного бегства от чего-то непреоборимо-страшного, у идеи переноса столицы в столь предельно неподходящее для этой цели место (фактически в непосредственную близость к Северному полюсу: тогдашний британский дипломат и путешественник Г.Болинброк пишет в наполненных колоритными деталями мемуарах, что одной из главных проблем при строительстве Санкт-Петербурга были непрекращающиеся ни на один день нападения многочисленных стай белых медведей -- каждое утро ночевавшие в палатках строители северной русской столицы не досчитывались по несколько своих товарищей, нашедших мученическую смерть в пасти свирепых хищников. Санкт-Петербург буквально построен на обглоданных костях строительных рабочих, возводивших блестящие архитектурные ансамбли Северной Пальмиры. И, кстати говоря, угроза внезапных нападений хорошо организованных и морально сплоченных стай белых медведей сохранялась в течении длительного времени и после окончания строительства. Только после передислокации в новую столицу Российской Империи частей непобедимой русской императорской гвардии медведи поняли, что сражаются за потерянную территорию и отступили перед фанатичным упорством Петра) просто не могло быть (собственно, что удобства местоположения столицы - известные своей крайней восточной изнеженностью русские монархи уже почти два столетия претерпевают каждодневную пытку пребывания в условиях Крайнего Севера, в местах, неприспособленных для нахождения любых человеческих существ вообще, не то что королевских особ). Особенно плохим было военно-стратегическое месторасположение свежепостроенной столицы Российской Империи: Санкт-Петербург попал в непосредственную близость к самому грозному врагу тогдашней России - Шведскому Королевству. Без преувеличения можно сказать, что Петр I, перебравшись из Москвы в Санкт-Петербург, положил свою голову рядом с пастью льва -- так можно поступить только в том случае, если чувствуешь за спиной жаркое дыхание тигра. Но самое замечательное в том поражающем своей масштабностью и затратностью географико-политическом маневре русского императора было то, что он почти удался. Петр Великий, выскользнув из-под недремлющего ока жутких монстров из-под кремлевской стены, смог осуществить задуманные им исторические преобразования и культурно интегрировал Россию в состав Европы (любопытная деталь: в благодарность за высказанную в нужное время идею, великий русский император сделал своего денщика, уже упомянутого Александра Меньшикова, первым генерал-губернатором Санкт-Петербурга. Таковы были нравы в те времена...). Но, как не без ехидства замечает русский историк Берсинский, до конца дней царствования Петра Великого одно только слово "Ljubjanka" оказывало шокирующее воздействие на грозного монарха. Ставший одним из его ближайших сподвижников генерал-губернатор граф А. Меньшиков умело пользовался данным обстоятельством в государственных интересах: стоило ему только заметить, что Петр I во время переговоров с иностранной делегацией, сильно злоупотребив крепкими спиртными напитками, находится в благодушно-размягченном состоянии и способен к неадекватным поступкам, например, готов подарить собеседнику из внезапно возникшей личной симпатии какой-нибудь остров или значительную часть одной из российских провинций (из-за чего на трезвую голову будет сильно раскаиваться) - А. Меньшиков наклонялся к самому уху суверена и тихо-тихо говорил всего одно слово "Ljubjanka". Государственнический эффект всегда был мгновенным: Петр Великий сильно бледнел, затем резко трезвел, и сразу становился жестким и цепким переговорщиком. К сожалению, после смерти великого императора, сменившие его на русском троне монархи с менее крепкими нервами, снова позволили восточноориентированной офицерской хунте с Ljubjanka занять доминирующее положение в общественно-политической жизни России. И я боюсь, -- Уильям Джойс печально вздохнул и посмотрел на профессора, - что гениальный американец во время матч-турнира сильнейших шахматистов мира в Санкт-Петербурге стал очередной жертвой зловещей российской спецслужбы.
   -- А какие-либо недостатки стиля игры мистера Пильсбери не могли послужить причиной его действительно поразительной неудачи? -- поинтересовался Дешапель.
   -- Нет, нет, и еще раз нет, уважаемый профессор,-- решительно замотал головой Джойс. - Я за тысячи миль почувствовал, что великого Гарри Нельсона Пильсбери накрыла плотная тень совиных крыльев монстров из Ljubjanka. Не могу глядя из Лайм-Риждиса точно сказать в результате такой именно чудовищной по коварству и жестокости спецоперации воскресшие духи средневековья взяли верх над представителем набирающей ход североамериканской цивилизации, но то, что результат полтора очка из девяти есть следствие мощного регрессивного вброса темных сил традиционного общества - вне всякого сомнения. И потом, уважаемый профессор, -- Джойс посмотрел на Дешапеля твердым, открытым взглядом, -- нет у великого Гарри Нельсона Пильсбери шахматных недостатков: как молодой бог на седьмой день творения, обозревая дела рук своих, так и божественный Гарри Нельсон, бросая взор на тексты своих партий, могут сказать только одно: "Это хорошо!" Его стиль представляет собой гармоничное сочетание прекрасного комбинационного зрения, здоровой, позиционной оценки и прорывной новизны аналитических идей. Воистину - это настоящие шахматы уже будущего XX века. К этому надо добавить, что в силу национального инстинкта Пильсбери его партии буквально пропитаны атмосферой предприимчивости и напора, столь характерной для прирожденного американца. Этот дух активности и жизненной силы за шахматной доской создает для противников великого Гарри Нельсона столь неприемлемо плотное энергетическое поле, что победа сама дается ему в руки, как спелый плод добровольно опускается в корзину умело-добросовестного садовода.
   -- Я очень признателен вам, мистер Джойс, за столь информационно-насыщенную беседу, и уверен, что она поможет нам в поиске убийцы сэра Чарлза, -- подвел итог беседы с молодым ирландским акционером "Хаксвелл Inc." Дешапель. - А теперь, если вас это не затруднит, пригасите ко мне в кабинет экономку "Носорога" мисс Линду Берроуз.
   -- Да, разумеется, мсье Дешапель. Желаю вам успеха в вашем расследовании, -- и невесело, но очень обаятельно улыбнувшись, Уильям Джойс покинул помещение.
  
  
  
  
   Глава 5
  
   Через некоторое время приоткрылась дверь и Дешапель приготовился к встрече с "излишне строгой, благочестивой особой", но вместо нее в помещение энергично ворвалась добровольная помощница профессора миссис Хаксвелл.
   -- Вот и я, мсье Дешапель, вот и я! -- радостно улыбаясь, воскликнула она. - Я спешила изо всех сил, но быстрее предписанные процедуры пройти было невозможно. Доктор Спок чуть ли не при каждой встрече интересуется: тщательно ли я следую его рекомендациям и не манкирую ли необходимостью приема (после каждых пятидесяти-ста грамм лечебной микстуры), притом, обязательного приема, сопровождаемого втщательно-вдумчивым разжевыванием, двадцати-сорока грамм тонко нарезанного копченого окорока пополам с салатом, петрушкой и листьями одуванчика. Я неоднократно выражала свое удивление необъяснимой настойчивостью Бенджамена в вопросе о категорической обязательности приема не только регулярных фиксированных доз "Джонни Уокера" (странно было бы оспаривать безусловную полезность данного препарата), но еще и столь большого количества травы. Я не раз пыталась убедить Бенджамена, что этот подножный корм только ослабляет действие лекарства -- я бы лучше зажевала виски пончиком и дело с концом, но Бенджамен непреклонен. Я подозреваю, что наш милый доктор Спок разработал какую-то эксклюзивную методику оздоровления и сейчас проводит на мне опыты: так сказать, ассиметричный ответ Дарвину -- "Антиобезъяна или от человек к лошади"... А как держался на допросе этот милый ирландский мальчик? Я уверена, что он ни в чем не виноват ...
   -- Вообще-то, наверное, да, -- задумчиво проговорил детектив, - если только он не грохнул сэра Чарлза просто из поэтической печали и общефилософского разочарования.
   -- Ах, не пугайте меня, уважаемый профессор, -- все эти психоаналитические изыскания наводят на меня больший ужас, чем большая крыса. Тогда хоть знаешь что делать - надо позвать моего красавца Роджера, и он быстро разберется с мерзавкой. В случае же со всем этим психоаналитическим бурением человеческой натуры, я сразу могу сказать - ни к чему хорошему это не приведет. Только сам Бог знает, до каких черных фантомов и рек зла можно добуриться, какие полунощные монстры и отвратительные крокодилы таятся внутри каждого из нас, и если их выпускать наружу с той странной идеей, что доисторических рептилий порока и атавистических инстинктов удастся препарировать с помощью тонкого скальпеля психоаналитика, внимательно исследовать с лупой в глазу и со смаком употребить в пищу... то я предчувствую, -- закрыв глаза и изменившимся, не вполне своим голосом произнесла невестка покойного хозяина замка, -- подобного рода действия, распространившись повсеместно, явятся знаком-запуском спускового механизма вторжения сил ада. Вылетевшую в мир черную пулю не поймаешь дырявым и хлипким сачком психолога -- работать придется нам, широким кругам граждански-активной протестантской общественности. Сейчас, на излете спокойного, как течение воды в Темзе, девятнадцатого столетия, никто, никто еще не чувствует движение материковых плат и бурления раскаляющейся магмы в подземных толщах Европейского континента, но я - я чувствую!.. - миссис Хаксвелл с просветленным лицом положила ладонь себе на грудь, уставившись помутившимся взглядом поверх головы Дешапеля в пространство, -- это также ясно для меня, как простая гамма! Как для заурядного человека, безнадежно погруженного в текущую трехмерность бытия, доступно и по силам протянуть руку и потрогать, например, дубовый стол и ощутить его гладкую или неровную поверхность, -- миссис Хексвелл протянула, потрогала и провела рукой перед собой, не переставая вглядываться немигающим глазом в иные миры, -- вот точно так же для меня самоочевидно-материально видение будущего, вернее, его доминирующих векторов развития, и эти видения воистину ужасны... Если бы не интенсивно-непрерывная терапия по методу доктора Спока, просто не предсталяю, как бы я жила с этим грузом знаний, посвященности в назревающие год за годом геополитические и социальные катаклимы. Я совершенно отчетливо вижу, -- миссис Хаксвелл начала водить в воздухе своим хищным указательным пальцем, -- и ощущаю всей душой, что не пройдет и ста пятидесяти лет со дня сегодняшнего разговора, как у двух наиболее цветущих европейских наций - британцев и французов - иссякнет ресурс нравственной энергии. Там, где был твердый, натоптанный, моральный грунт - там будет болото разврата; где слышалось пение скрипки - будет хриплый вой; где была способность к самоограничению во имя свободы - будет шабаш животных инстинктов и стремление к максимальному комфорту. Так камень обращается в песок...
   Наступила пауза. В наступившей густой и плотной тишине, как показалось профессору, где-то не очень вдали раздавались глухие раскаты грома и ощущались средней силы сотрясения почвы.
   Сконцентрировав волю, знаменитый детектив с трудом, медленно поднял руку и подергал себя за кончики усов. Удары грома и содрогания земли начали ослабевать и постепенно затихли совсем. "Пожалуй, Борис, прав, -- подумал Дешапель, -- если уже второй представитель британской интеллигенции во время интенсивной рефлексии, проходящей на фоне алкогольного психоза, созерцает небезпроблемные видения - значит, и в самом деле, солнце прошло зенит"...
   В этот момент детектив с удивлением обнаружил, что в кабинете уже находится женщина средних лет солидной наружности. "Экономка Халсвелл-холла, -- догадался профессор".
   -- Входите же, входите, мадемуазель Берроуз! - обрадованно вскричал Дешапель. - Я очень рад вас видеть! Присаживайтесь, пожалуйста: я провожу независимое расследование обстоятельств смерти сэра Чарлза по поручению мистера Роберта Хаксвелла, и буду очень вам признателен, мадемуазель Берроуз, если вы согласитесь ответить на несколько моих вопросов.
   Старый детектив внимательно посмотрел на экономку Хаксвелл-холла. Высокая, с бледным, сохранившим остатки былой красоты лицом, стройной фигурой, прекрасными густыми волосами, собранными на голове в сложную конструкцию - мисс Линда Берроуз казалась воплощением респектабельности и благопристойности.
   -- Скажите, мадемуазель Берроуз, вы давно служите в Хаксвелл-холле, не правда ли?
   -- Да, это действительно так, - холодно кивнула экономка, -- меня взял на работу еще одиннадцатый виконт. - Сначала я была одной из горничных, затем сэр Александр оказал мне высокую честь, назначив на мою нынешнюю должность, и с тех пор я более пятнадцати лет веду хозяйство замка.
   -- Очень хорошо, -- доброжелательно сказал сыщик, -- а теперь, пожалуйста, выскажите свою оценку обслуживающего персонала "Носорога". Что вы, например, думаете о дворецком Мэллоуне?
   Экономка посмотрела на француза чуть подняв брови.
   -- Мсье Дешапель - иностранец, и, по-видимому, не понимает...
   -- Понимаете, уважаемый профессор, -- вмешалась в разговор миссис Хаксвелл, -- Моэлоуны так давно и верно служат нашему роду, что их деловые и моральные качества перестали быт предметом обсуждения еще во времена войны Белой и Алой Розы. Нерассуждающая преданность и спокойная храбрость - такой девиз заслужили бы Мэллоуны, если б у них был фамильный герб. Фактически они во многом (и давно) члены клана, и сама мысль рассматривать Джорджа как простого слугу... -- солидно разъяснила бывшая актриса.
   -- Радостно сознавать, что в этом безостановочно меняющемся мире есть хоть что-то, во что можно верить, -- серьезно ответил старый детектив, прижав руку к сердцу.
   -- Оценивая нынешний состав горничных, я хочу в первую очередь заметить, что нынешние молодые девушки совсем не те, что были раньше, -- процедила сквозь зубы экономка.-- Они абсолютно лишены твердых моральных устоев, характерных для моего поколения, чувства ответственности при выполнении своих служебных обязанностей, и думают только об удовольствиях. Например, единственным предметом интереса в жизни у первой горничной Мэгги Рейнолдс являются, по-моему, мужчины... -- последнее слово мадемуазель Берроуз произнесла с таким нескрываемым отвращением, словно приблизилась ближе чем на милю к обмочившемуся скунсу.-- Те слова и отвратительно-откровенные мысли, высказываемые вслух нынешней первой горничной Хаксвелл-холла (совсем молодой английской девушкой - ей нет еще и двадцати лет), заставляют меня усомниться в наличии у нее вообще какого-либо нравственного чувства. И более того - мне иногда начинает казаться, что я не должна верить своим глазам, и передо мной - не белая англосаксонка, протестантка, а черная негро-арабская язычница, для которой стремиться к мерзкому совокуплению с особами противоположного пола также естественно, как есть и пить!
   -- Мне кажется, вы, мисс Берроуз, чрезмерно строги к этой милашке Мэгги, -- заметила миссис Хаксвелл, -- когда же еще и наслаждаться жизнью, срывая цветы удовольствий, как не в ее возрасте?
   -- Конечно, по сравнению с этой похотливой кошкой Шарон Тейт, про Мэгги можно сказать, что она ведет себя почти прилично... -- язвительно отпарировала экономка "Носорога".
   -- Кто такая Шарон Тейт? - живо заинтересовался Дешапель.
   Мадемуазель Берроуз сморщилась, как от стакана настойки полыни.
   -- Я бы не советовала вам, мсье Дешапель, даже произносить вслух в приличном обществе имя этого презренного, недоразвитого существа, не поднявшегося в моральном смысле с четверенек (да и не только в моральном).
   -- Вот как! - озорно блеснул глазами француз. - Расследование становится интересным. Интересным и перспективным... -- значительно поднял вверх большой палец детектив, -- где разврат, там недалеко и до убийства. Расскажите мне, пожалуйста, как можно подробнее об этой перспективной (в криминальном смысле) особе - Шарон Тейт.
   -- Нет уж, мсье Дешапель - мое достоинство женщины, британки, протестантки, не позволяет мне даже мысленно воскрешать в памяти этот мерзкий эпизод, подобному которому никогда не видели древние стены Хаксвелл-холла.
   -- Не беспокойтесь, уважаемый профессор, -- оживленно воскликнула добровольная помощница Дешапеля, -- я вам очень-очень подробно расскажу об этом забавном случае.
   -- Но ведь вы, миссис Хаксвелл, не присутствовали лично при данном инциденте?! - экономка "Носорога" холодно взглянула на невестку покойного хозяина замка.
   -- Но я зато потом очень тщательно расспросила Мэгги и Джейн о случившемся, -- улыбнулась волонтер частного сыска, -- такая уж у нас, детективов, работа - мы всегда должны быть в курсе событий.
   Большие серые глаза мисс Берроуз блеснули стальным просверком по направлению миссис Хаксвелл.
   -- По-видимому, мой служебный долг, как руководителя обслуживающим персоналом Хаксвелл-холла, вынуждает меня восстановить в памяти этот отвратительный случай, -- бесцветным голосом произнесла экономка.-- Два месяца тому назад, в двенадцатом часу вечера, когда я проводила одну из своих регулярных внезапных проверок жилых комнат персонала "Носорога" на первом этаже, после того как я (очень тихо) открыла своим ключом дверь комнаты четвертой горничной замка Шарон Тейт и неслышно вошла вовнутрь - моему возмущенному и потрясенному взору открылась богопротивная, фантасмагорически-непристойная картина, превосходящая все мыслимые пределы падения в адскую бездну разврата: четвертая горничная родового замка виконтов Хаксвеллов, издавая утробные стоны, стояла в чем мать родила на четвереньках посередине своей комнаты, как собака, а сзади стоял швейцар Хаксвелл-холла Шакил Керри и...
   Здесь мисс Бероуз умолкла, закрыв от ужаса глаза рукой.
   В свою очередь миссис Хаксвелл жизнерадостно хихикнула, а старый детектив спокойно провел по тоненькой щеточке усов.
   -- Я полагаю, что итогом этого возмутительного инцидента стало немедленное увольнение его участников, -- сказал Дешапель после небольшой паузы.
   -- К сожалению, это не совсем так, -- огорченно ответила экономка. С ее бледных щек еще не сошел румянец, вызванный взволновавшими ее воспоминаниями. - По необъяснимой причине сэр Чарлз прислушался к моей рекомендации рассчитать эту... Шарон, но оставил в занимаемой должности это черномазое животное. У меня, правда, есть подозрения...
   -- Буду очень рад их услышать, -- обрадовано подхватил опытный сыщик.
   Экономка замолкла, опустив глаза -- судя по всему, борясь с желанием поделиться имеющимися у нее аналитическими разработками значительного массива внутрислужебной информации, но в итоге отрицательно покачала головой.
   -- Нет, мсье Дешапель, мне нечего вам сказать.
   -- Ну что ж, не смею настаивать, - вздохнул детектив, -- но давайте продолжим, мадемуазель Берроуз: что вы думаете про вторую горничную замка мисс Джейн Скарбору?
   -- Джейн проводит несколько более доброкачественное впечатление по сравнению с Мэгги. Она более серьезна, услужлива, склонна прислушиваться к авторитету старших.
   -- И, наконец - Сьюзен Буниковская?!
   -- О Сьюзен, я, разумеется, не могу сказать ничего плохого, -- пожала плечом экономка "Носорога". - Она очень милая девушка, зря конечно, вышла замуж за иностранца, и Бог ее за это покарал, но дочь Джорджа, вне сомнения, доверчивая жертва своей неопытности, но не испорченности.
   -- Кстати, про иностранцев... -- Дешапель вдруг вспомнил версию "операции иностранных спецслужб" своей добровольной помощницы. "Надо бросить ей кость", -- решил лондонский детектив. - Мадемуазель Берроуз, вы никогда не покидали пределов Соединенного Королевства? -- максимально строгим тоном произнес профессор, стараясь как можно точнее подделаться под стиль следователей военной контрразведки (при этом искоса взглянув на своего волонтера).
   -- Да, да мы хотим знать: как часто вы бываете на территории стран - потенциальных противников Великобритании, -- тут же подхватила миссис Хаксвелл, возбужденно подавшись вперед и грозно вперив сверлящий взор своих экстатически расширенных глаз на экономку. - С кем встречались во время пребывания за рубежом нашей окруженной кольцом врагов несчастной Родины; не разглашали ли какие-либо сведения представляющие предмет государственной или военной тайны Соединенного Королевства; не продолжаете ли поддерживать любые контакты с лицами являющимися гражданами иностранных государств либо представляющими их интересы??
   При произнесении данной тирады голос волонтера частного сыска стал сухим, бесцветно-металлическим, под конец с лязгающими интонациями, пристальный взгляд начал струиться в пространстве, а когтистый указательный палец бывшей актрисы, устремленный по направлению к экономке, как показалось профессору, стал в два раза длиннее, чем был и продолжал увеличиваться в размерах еще и еще ...
   Респектабельная экономка Хаксвелл-холла, не ожидавшая подобного поворота принудительного общения с двумя частными детективами, несколько утратила свою холодную самоуверенность. Она сначала покраснела. Потом побледнела, но затем все-таки сумела взять себя в руки и, резко выпрямившись и устремив на добровольную ассистентку Дешапеля жесткий взгляд своих прекрасных глаз, загоревшийся стальным пламенем, свирепо отчеканила:
   -- Не понимаю, о чем идет речь. Я, кажется, еще не стала подданной русского императора (и никогда ей не стану!). "Нет, никогда, никогда не станут британцы рабами". Кому какое дело в каких странах с каких сторон окружающими Англию я побывала или побываю, не говоря уже про неформальные личные контакты...Скажу понятнее: точный ответ на ваш вопрос, миссис Хаксвелл, лежит у меня в комнате в ящике письменного стола и заключает в себе шесть пуль по девять граммов в моем личном револьвере и если вы будете позволять себе настаивать на получении, то я с удовольствием всегда готова... -- ледяным тоном сквозь плотно сжатые губы процедила мисс Линда Берроуз, -- я родилась и живу в свободной стране, а для того, чтобы разобраться с врагами Британии есть армия и флот Ее Величества, услуги любителей им не требуются. - После этих слов экономка "Носорога" перевела взгляд на профессора, -- что касается вашего вопроса, мсье Дешапель, то мне довелось побывать только в Германии...
   -- Ах, вот как! - произнесла миссис Хаксвелл.
   -- Да именно так! - отрезала мисс Берроуз, -- я входила в свиту отца сэра Чарза, когда тот более года изучал астрономию в Гельденберге.
   -- Очень хорошо, мадемуазель Берроуз, -- сказал Дешапель, -- я очень признателен за ваши яркие и искренние оценки обслуживающего персонала "Носорога". Если вас не затруднит, пригласите, пожалуйста, в кабинет первую горничную мадемуазель Мэгги Рейнолдс.
   Со сдержанным достоинством кивнув знаменитому детективу и обменявшись ледяными взглядами с миссис Хаксвелл, экономка "Носорога" покинула помещение.
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 6.



   -- Терпеть не могу эту Берроуз! - едва дождавшись пока за экономкой закроется дверь, резюмировала помощница профессора. -- Омерзительная ханжа, замерзшая статуя, холодная, как нос у крокодила! Оставила бедняжку Шарон без места и еще пылает праведным гневом и кичится своей добродетелью! Ну и что из того, что Шарон в свое внеслужебное время (да хоть и на работе!) решила позабавиться с этим молодым негром. Могучий, здоровый парень, ну как тут бедной девушке устоять перед соблазном?! А какое у Шакила телосложение, а рост -- наверное семь футов, не меньше - к тому же эти негры с одной стороны, разумеется, еще животные, а другой, узкоспециальной, наоборот как раз именно то, что надо... Шарон хотя и совсем молодая девушка, но уже хорошо разбирается в подлинных ценностях бытия... Помню, когда я была совсем юной, то я тоже неоднократно... Ах, не будем о далеком прошлом, я давно стала и лучше и совершеннее... -- бывшая актриса умильно сложила руки на груди, замерев в благочестивом молчании (и очень напоминая сытую кошку).
   Через полминуты она живо поинтересовалась у профессора:
   -- А вы обратили внимание, мсье Дешапель, как смутилась Берроуз, когда я на нее налетела на предмет наличия связей с иностранцами?
   -- Да, да, мадам Хаксвелл, конечно, -- закивал Дешапель. -- Действительно, эта особа что-то скрывает. Какие-то скелеты в шкафу у нее определенно есть. Необходимо...
   -- А вот и Мэгги! Заходи же скорее, душечка, садись напротив профессора, он сейчас начинает выяснять со сколькими горячими, как огонь, и сильными, как слоны, парнями, ты за прошлую неделю... Не смущайся, милочка, я тебя стараюсь подбодрить!
   Жизнеутверждающая реплика миссис Хаксвелл относилась к появившейся в кабинете очень привлекательной молодой девушке. Невысокого роста, с соблазнительно-округлой, налитой фигурой, первая горничная "Носорога", по-видимому, действительно была должна особенно интересоваться мужчинами. Во всяком случае, в ответ на легкомысленно-фривольные слова помощницы профессора лицо Мэгги не залила краска стыда, она не закрыла от смущения глаза рукавом, а метнула на миссис Хаксвелл быстрый, искрящийся весельем, взгляд серо-голубых глаз, сильно сморщив от удерживаемого желания рассмеяться, свои сочные и алые губы.
   -- Мадемуазель Рейнолдс, вы убираетесь в комнатах у молодых барышень, не так ли? - помолчав, задал вопрос Дешапель.
   -- Да, мсье.
   -- У меня к вам, возможно, несколько, необычный вопрос. Что вы думаете о дочерях сэра Чарлза как о, так сказать, почти ваших сверстницах. Представьте себе, что эти две юные леди - две ваших подруги. Что бы вы о них могли сказать?
   -- Ой, что вы, мсье, кто я такая, чтобы высказывать свою оценку таких знатных леди!.. - лукаво потупила глаза горничная родового замка виконтов Хаксвеллов, -- но если все таки попытаться ответить на ваш революционно смелый вопрос, мсье Дешапель... -- не вытерпев, прыснула со смеху мадемуазель Рейнолдс.
   -- Мэгги, будь же серезьней, -- притворно-строго нахмурила брови бывшая актриса. - Речь идет о поиске убийцы двенадцатого виконта Хаксвелла.
   -- Ох, да! - посерьезнела, смутившись, горничная. - Что я думаю о леди Флоранс и о леди Мери?! То есть, как если бы они были Джейн и Сьюзен - так, да? - и прелестная служанка вопросительно взглянула на детектива.
   -- Совершенно верно, дитя мое, -- ободряюще улыбнувшись, подтвердил старый сыщик.
   -- Н-у-у-у, я просто не знаю... Если бы леди Флоранс была Джейн, то... -- мисс Мэгги в задумчивости надула сочные, как спелая вишня, губки, -- ох, а они, в самом деле, чем-то похожи, и даже знаю чем... -- здесь очаровательная служанка еще сильнее прыснула со смеху, но тут же зажала себе рот ладошкой.
   -- Не поведаете ли вы, мадемуазель Рейнолдс, нам о своем внезапном психологическом откровении, которое вы только что, как мне показаться, сделали? - любезно осведомился Дешапель.
   -- Ой, нет, я не могу, -- решительно замотала головой Мэгги, -- и не просите меня, это нехорошо, я так не могу поступать со своими подругами.
   -- Хорошо, хорошо, дитя мое, -- кивнул профессор, -- ваша верность своим друзьям делает вам честь. Ну а что вы думаете о леди Мери? Она то же, в свою очередь, похожа на мадам Буниковскую?!
   Мэгги задумалась, затем серьезно посмотрела на профессора.
   -- А знаете, мсье Дешапель, в самом деле, пожалуй, да, -- неожиданно всплывший на поверхность параллелизм явно поразил и озадачил юною горничную. - Чем-то определенно похожи и леди Мери и Сьюзен. Как странно бывает в жизни... И та, и другая какие-то правильные, что ли... Но, вообще-то, -- Мэгги опять задумалась,-- вообще-то, вторая похожесть не такая сильная, как первая. Понимаете, мсье, леди Мери она такая... ну, одним словом, самая настоящая леди -- не от мира сего. Честно говоря, я не могу представить младшую госпожу своей подругой.
   -- А леди Флоранс - можете? - уточнил детектив.
   Служанка еще раз взвесила социально-психологические и личностные сходства и различия и, пожав плечом, серьезно кивнула головой.
   -- Наверно, это "совершенно возмутительно" с моей стороны, как любит говорить мисс Берроуз, но я натурально не чувствую какой-то особой разницы между леди Флоранс и такими как я.
   -- Очень хорошо, -- удовлетворенно кивнул сыщик. - А теперь у меня к вам, мадемуазель Рейнолдс, несколько некорректный с точки зрения служебной этики вопрос, но вы можете быть вполне откровенны, так как, я уверяю вас, содержание вашего ответа не выйдет за пределы этого кабинета: что вы думаете о непосредственной начальнице, мадемуазель Берроуз, это во-первых, и во-вторых, как вы вообще оцениваете привлекательность-непривлекательность своей работы в Хаксвелл-холле? В частности, устраивает ли вас уровень вашей заработной платы?
   Хорошенькое личико первой горничной "Носорога" стало серьезным.
   -- Зарплата, конечно, устраивает! Сто десять фунтов в год. Это раза в два, а скорее и в три больше, чем я бы могла получать в другом месте. А вот условия труда... Мы с Джейн в последнее время и работали за двоих - на такие помещения, как в "Носороге", надо держать, как минимум четырех горничных (и это притом, что большая часть замка стоит необитаемой), а мы уже больше месяца работает вдвоем. К вечеру иногда так устанешь, что не чувствуешь под собой ног. И все эта мисс Берроуз! Мы с Джейн как-то к ней притерпелись и не обращаем внимание на ее закидоны, а вот новые девушки, которые еще не привыкли к ее заморочкам, не выдерживают груза морального дискомфорта и через несколько дней отказываются от места. Мисс Берроуз, этот поздневикторианский мамонт, дня не может прожить, что бы к чему-нибудь не придраться: наверное, спокойно уснуть не сможет, если не разрядится, постучав кому-нибудь хоть полчаса по ушам всякой тягомотиной про непреходящие моральные ценности представительности англосаксонской расы, категорическую необходимость личной ответственности (в том числе - на каждом рабочем месте) за дальнейшие исторические судьбы наследия отцов и дедов, доставшегося в наши ненадежные руки и т.д. и т.п. Никаких нервов просто не хватит слушать эту мутную галиматью, как говорите вы, французы... -- грустно улыбнулась Дешапелю очаровательная служанка. - Неудивительно, что в "Носороге" постоянный недокомплект обслуживающего персонала после того, как Сьюзен оказалась в интересном положении, а Шарон попалась с Шакилом...Где уж тут отыскать двух любительниц подвергаться каждый день такой свирепой идеологической бомбардировке, когда и одну днем с огнем не найти. Хотя... с другой стороны,-- вздохнула с печально-серьезным видом юная горничная, -- когда уже привыкла жить на сто десять фунтов в год - то отвыкать как-то не хочется... У меня родные в Девоншире, я посылаю им по фунту в месяц второй год - так они ко мне уже относятся как прирожденной леди и решат, что я сошла с ума, если откажусь от такого места! Да и в нашем городке никто из прислуги не зарабатывает и близко таких денег, как я, так что попробуй тут... И как подумаешь, что так жить предстоит всю свою длинную жизнь, день за днем, год за годом, то хорошо начинаешь понимать и Шарон и Джейн, которые стараются взять по максимуму хоть те удовольствия, которые доступны...
   И прелестная служанка обреченно махнула маленькой ручкой.
   -- Да не переживай же так Мэгги, -- снисходительно понимающе сказала миссис Хаксвелл, -- ты такая очаровашка, что обязательно найдешь себе хорошего мужа, родишь четыре - пять милых крошек и все будет хорошо...
   -- Д-а-а-а, родишь четыре-пять-шесть-семь визжалок-кричалок, -- уныло протянула Мэгги, и сиди себе дома, воплощай в себе отжившие идеалы уходящей в небытие викторианской эпохи... А как же быть с прогрессивным стилем жизни свободной городской профессионалки?! Две-три высокооплачиваемые профессии
   свободное передвижение по планете, сегодня работаешь в Лондоне, завтра -- в Нью-Йорке, послезавтра -- в Париже, затем Рио-де-Жанейро, Буэнос-Айрес... Французы, афроамериканцы, креолы, мулаты -- интенсивность и свежесть эмоциональных ощущений...
   -- Что ж... хорошо... -- многозначительно кивнул старый и опытный сыщик, -- ну а что вы, мадемуазель Рейнолдс, думаете о швейцаре Хаксвелл-холла мистере Шакиле Керри?
   На этот раз красотка-горничная не делала попыток сохранить серьезность, а просто звонко расхохоталась во все горло. В ее молодым, безудержном смехе было столько юности, беззаботности и свежей энергии, что и немолодой профессор, и бывшая актриса средних лет невольно грустно и мягко улыбнулись. В кабинете названного брата злодейски умерщвленного двенадцатого виконта Хаксвелла, где уже третий час проводились принудительные беседы-допросы присутствовавших в замке "Носорог" в ночь убийства, и где, как зимние сумерки, сгустились невысказанные вслух мысли, подозрения, намеки и страхи, вдруг, как после летнего дождя, внезапно запахло землей и травой.
   -- Что можно думать об этом... -- с трудом перестав смеяться, наконец, выговорила Мэгги.
   -- Продолжайте, пожалуйста, мадемуазель Рейнолдс, -- оптимистично подхватил Дешапель, -- что вы хотели сказать про этого...
   -- Ах, перестаньте же, мсье Дешапель, зачем вы заставляете краснеть бедную, застенчивую девушку! - пустила в прославленного детектива лучисто-игристый, как пенящееся шампанское, взгляд хорошенькая горничная "Носорога": -- Ведь вы со своей гениальной проницательностью, про которую наслышаны даже в таком глухом британском захолустье, как наш заштатный городишко, уже догадались, как я хотела назвать этого черного гиппопотама -- зачем же мучить беспомощную крошку?!
   -- Мэгги, чертовка, веди себя прилично, -- хрипло хохотнув, сочла необходимым сказать ассистентка профессора.
   --Мадемуазель Рейнолдс, -- внушительно-строго спросил профессор Александр Дешапель, -- где вы находились между десятью и двенадцатью часами вечера позавчера?
   -- Весь тот роковой вечер и еще полночи я читала замечательный роман французского прозаика Ги де Мопассана "Милый друг", -- кротко, как школьница, ответила первая горничная замка, -- это гениальное произведение! Я не могла вдосталь наудивляться на беспощадный критический реализм великого писателя, так безвременно рано оставившего осиротевшими десятки миллионов своих поклонниц на всей опустевшей планете. Как откровенно и убедительно Мопассан показывает крайний имморализм этой так называемой сильной половины рода человеческого, полное отсутствие у этих грубых животных каких-либо нравственных идеалов и духовных устремлений... Мужчины не способны понимать значение слова "любовь", если бы они не услышали о существовании такого явления от нас, женщин, то, я уверена, что...
   В этот момент прелестная рецензентка была прервана раскатом громоподобного хохота миссис Хаксвелл, которая с трудом смогла выговорить:
   -- Мэгги, перестань меня смешить, немедленно... Я тебе говорю...
   -- О да, миссис Хаксвелл... но больше всего меня беспокоит тотальное господство этих пресловутых мужчин в политической и государственной деятельности! Каким воистину ужасным испытаниям подвергаем мы, простодушно-доверчивые женщины, существующую политическую систему, с таким трудом завоеванные нами достижения в области демократии, свободы и неотъемлемых прав человека, передоверив их, эти священные для каждой женщины ценности грязным рукам этих прожженных циников, у которых нет ничего святого. Эти ограниченные существа с холодным сердцем и ирландским рагу в голове вместо интеллекта, чуть раньше, чуть позже, но непременно погубят сначала Британскую Империю, а потом примутся и за старушку-Англию, и я молю Бога, чтобы хоть в последний момент, на краю пропасти, бразды государственного управления из потных мужских рук были перехвачены существом более высокого уровня: с горячим сердцем, ясным, холодным аналитическим умом и никогда не дрожащими руками -- то есть женщиной. В этом наш единственный шанс на спасение!
   -- Браво, Мэгги! Браво, детка!!! -- раздались бурные аплодисменты, волонтер частного сыска была в упоении. -- Дай же, дай же я тебя поцелую! -- вскричала невестка убитого виконта, и, вскочив, заключила очаровательную малютку-горничную в свои богатырские объятия. Экстатическое соединение двух сердец, двух родственных душ, питающихся одними и теми же мечтами и упованиями, длилось долго, даже, как не преминул заметить сыщик, чересчур долго. И после того, как кольцо рук наконец разомкнулось, у двух политически-озабоченных представительниц британской женской общественности щеки горели как-то чересчур ярко, губы пылали немножко слишком ало, и дыхание было несколько более неровными и прерывистым, чем полагалось для невинного дружески-сестринского лобзания. "Что бы это могло означать?" -- задал сам себе вопрос прославленный детектив, внимательно наблюдая за разыгравшейся у него на глазах сценой.
   -- В тяжелые минуты беспокойства за дальнейшие исторические судьбы нашей Родины, когда я перестаю видеть свет в конце черного тоннеля, по которому спотыкаясь и падая бредет Соединенное королевство, когда мою душу, как лондонский туман, наполняет промозглое отчаяние, и рука сама собой тянется отвинтить колпачок у бутылки, дабы почерпнуть там заряд философской энергии, такие юные британки, как Мэгги, наполняют мою душу верой в будущее, -- расслабленно-удовлетворенно произнесла миссис Хаксвелл. -- Как знать, может быть еще не все прогнило в Британском королевстве, когда такие люди еще встречаются в английской стороне.
   -- Ах, миссис Хаксвелл, вы всегда так добры ко мне! -- потупив глазки, пролепетала красотка-горничная с пунцовыми губками.
   После небольшой паузы профессор Дешапель мягко спросил:
   -- И последний вопрос, дитя мое: не встречали ли вы позавчера вечером вторую горничную "Носорога" мадемуазель Джейн Скарбору -- ваши комнаты, по моим предположениям, должны располагаться неподалеку?
   -- Да, мсье, то есть наши комнаты, действительно почти рядом, но я не видела Джейн позавчера вечером. В начале двенадцатого я так расстроилась из-за отвратительной подлости этого мерзавца Дюруа (Какой скользкий тип! Такого ничто не остановит! Вот познакомится с таким несчастная девушка и пропала, пропала!..), что постучалась к Джейн, рассчитывая перехватить глоток-другой шотландского (у Джейн, обычно, всегда есть), но, кажется, она уже налакалась и спала, а я была в таких расстроенных чувствах, что не стала ее будить...
   -- Да, очень хорошо, мадемуазель Рейнолдс, -- сказал Дешапель, -- пригласите, пожалуйста, в кабинет вашу подругу мадемуазель Скарбору.
   -- Слушаюсь, мсье.
   И прелестная служанка покинула помещение.
  
   Глава 7.
  
   -- Какая она прелесть, моя Мэгги! -- промурлыкала помощница профессора.
   -- О да, мадам, несомненно.
   -- А вот Джейн мне нравится как-то меньше, какая-то она нервная, недоступная... -- предуведомляя появление второй горничной "Носорога" сказала миссис Хаксвелл.
   В этот момент открылась дверь и в кабинете показалась высокая молодая брюнетка с правильными, но несколько крупноватыми чертами лица.
   -- Присаживайтесь, мадемуазель Скарбору, -- сказал Дешапель, внимательно посмотрев на вторую горничную, -- расскажите нам, пожалуйста, чем вы занимались позавчерашним вечером.
   -- Позавчерашним вечером? -- переспросила служанка хрипловатым, чувственным голосом.
   -- Совершенно верно мадемуазель Скарбору, -- подтвердил Дешапель, -- произошло убийство сэра Чарлза и, по поручению мистера Роберта Хаксвелла, мною, при помощи и поддержке миссис Хаксвелл, проводится расследование обстоятельств ужасной гибели виконта и поиск убийцы... -- многозначительно закончил свои пояснения опытный детектив.
   -- Но... разве убийца еще не арестован? -- недоуменно взглянула мисс Скарбору на сыщика, пожав крупным, почти мужским плечом.-- Я думала, что Вольдемар...
   -- Да, это так, мадемуазель, -- серьезно посмотрел на служанку профессор, -- местная полиция, действительно считает виновным в гибели хозяина этого замка садовника "Носорога" мистера Буниковского, но мистер Роберт Хаксвелл не согласен с данной версией и нанял нас, частных детективов-консультантов из лондонского бюро "Дешапель и партнеры" для проведения параллельного расследования. Мы отрабатываем свои деньги, мадемуазель Скарбору, только и всего.
   -- Да, теперь я поняла. После ужина мы с Шакилом (швейцаром "Носорога") ходили погулять к морю и возвратились... -- Джейн немного подумала, опустив глаза, -- около полуночи. А Шакил еще пошел обратно на мол, поплавать. Он сумасшедший... -- нежно и грустно улыбнулась служанка, -- или, может быть, слой жира и мускулов защищает его от голода.
   -- Да... это, в самом деле, незаурядный парень, -- хмыкнул старый детектив, -- заниматься плаванием в марте в прибрежных водах Туманного Альбиона... если бы хотя где-нибудь в Греции... Еще один вопрос, мадемуазель: вспомните, пожалуйста, кого из обитателей Хаксвелл-холла вы видели опять-таки позавчерашним вечером?
   -- Да никого, кажется, -- равнодушно пожала плечом вторая горничная "Носорога". -- Только старика Дженнингса, я зашла...
   -- Дженнингса?! -- переспросил, заинтересовавшись новой фигурой, профессор.
   -- Это старый сторож замка, -- услужливо пояснила миссис Хаксвелл, -- опытный моряк, более полувека ходивший на разных судах в Юго-Восточной Азии и Карибском море; поговаривают, что баловался флибустьерством...
   -- Вот как! -- чуть приподнял левую бровь детектив. ("Бывший пират в качестве сторожа -- это нормально или... -- задал сам себе вопрос Дешапель.)
   -- Так вот: я зашла к старику Дженнингсу, -- продолжила мисс Скарбору, -- пожелать ему спокойной ночи, да посмотреть, не свалился ли он по пьяни на пол и не заснул ли рядом с кроватью, а то опять этот непутевый старикан будет кашлять полмесяца -- отпаивай его потом травами с медом, -- неожиданно грубовато-чувственные черты лица горничной осветила нежная улыбка, -- совсем этот старый пират от рук отбился: никого не слушает, в городе, наверное, полгода не был -- только ходит с утра на мол и стоит час или два да смотрит в океанский простор, ждет, по-видимому, когда где-то там, на самой линии горизонта появится силуэт родного пиратского брига -- сначала еле заметный, потом становящийся все крупнее и грознее, на страх унылым обывателям, давно утонувшим в омуте дешевого уюта; и вот, наконец, бриг "Свободная Куба" подходит к пристани, гордо реет знамя свободы "Веселый Роджер"; матросы (тридцати шести национальностей с пяти континентов; поэты и мечтатели с испитыми лицами; в рваных тельняшках, насквозь пропахшие запахом солнца, моря и рома; последний элитный отряд свободного мира) хрипло горланят "Пятнадцать мертвецов", с лязгом выхватывают кинжалы и кривые сабли и бросаются на штурм Лайм-Риджиса... Сейчас или никогда: "Да здравствует пиратская республика Лайм-Риджиса -- или смерть!". И вот тогда и он, старый боец Морган Дженнингс, со своей испытанной в сражениях верной палицей...
   -- Ты сказала -- палицей, Джейн? Палицей?? -- всполошилась волонтер частного сыска.
   -- Да, палицей, -- словно не слыша помощницу Дешапеля отстраненно проговорила мисс Скарбору, -- ... со своей верной палицей бросается вместе с родными братьями по разуму на штурм этой до предела опостылевшей сонной дыры на самом краю Британской Империи и, или возрождается к яркой, победной жизни после стольких лет бессмысленного прозябания в нелепой должности сторожа (подумайте только: Морган Дженнингс -- сторож?!?), или гибнет, как лев, весь усыпанный трупами убитых врагов... И вот так, -- мисс Скарбору смотрела куда-то в пустоту невидящим и рассеянным взглядом, -- старый Дженнингс проводит час или два каждое утро, а потом идет и себе в сторожку пить большой оловянной кружкой ром; распевать охрипшим баритоном "Корсара" и рыскать ночью в окрестностях "Носорога", как старый облезлый кот, весь в шрамах сражений во имя любви... таков он, старина Дженнингс, и я его за что-то люблю... странный мир, странные люди...
   С минуту в комнате стояла тишина, в которой казалось, слабо реяли отблески уходящих вдаль кораблей, замолкающим эхом затихали крики рукопашных схваток, хриплый вой отчаянных бродяг и головорезов...
   Потом профессор Дешапель задал прозаический вопрос:
   -- Я кроме мистера Моргана Дженнингса вы больше никого не видели? Так ли, мадемуазель Скарбору?
   Вторая горничная "Носорога" немного подумала, потом неуверенно сказала:
   -- Видеть я никого не видела, но, мне кажется, я слышала голос Вольдемара из комнат, которые занимают они с Сьюзен.
   -- Это интересно... вспомните, пожалуйста, как можно точнее время, когда вы слышали голос садовника Хаксвелл-холла. Вы понимаете, мадемуазель Скарбору, -- пояснил Дешапель, -- мистер Буниковский утверждает, что возвратился в замок около трех часов ночи, и стало быть никак не мог убить сэра Чарлза, так как смерть виконта наступила значительно раньше. Это называется алиби. А вот если окажется, что он был в Хаксвелл-холле раньше объявленного им срока, то... Это очень плохо для него... так что, мадемуазель, хорошенько обдумайте последствия своих слов.
   Горничная немного побледнела.
   -- Да, я теперь поняла, как это будет неприятно для Сьюзен... Что мне делать, мсье Дешапель?
   -- Говорить правду, дитя мое, говорить правду, -- спокойно отреагировал знаменитый сыщик, бесстрастно усмехнувшись...
   -- Но я в самом деле совершенно отчетливо слышала голос Вольдемара около полуночи и даже разобрала некоторые фразы. Например, он говорил (скорее, по-видимому, кричал): "Неужели я не могу пропустить после работы несколько стаканчиков ирландского под хорошую закуску? Мне нужна жена, которая меня любит и ценит, а не тюремный надзиратель, который следит за порядком!.. Если бы ты была полячкой, то так бы себя не вела, ты бы понимала, что есть священные прирожденные права каждого мужчины!.."
   -- Гнусный алкоголик! -- прошипела миссис Хаксвелл.-- Прогнивший бочонок с недобродившим квасом! Он, видишь ли, испытывает желание иметь пару стаканчиков ирландского после работы, да еще и считает это своим прирожденным правом!! Вместо того, чтобы безотлучно находиться рядом с женой, которая в муках вынашивает под сердцем плод опрометчивой любви, и заниматься профессиональным самообразованием, изучая современные агротехнические приемы интенсивного землепользования, или наслаждаться чтением произведений ярчайшей плеяды талантов в истории английской поэзии, осветившей своим звездным сиянием европейскую и мировую культуру на несколько тысячелетий вперед, этот усатый гастарбайтер предпочитает предаваться богомерзкому пороку пьянства и проводить (по-видимому, явно избыточные) часы досуга валясь в скотском отупении, как слон, упившийся рисовым пивом. Может статься и хорошо, что его повесят (я имею в виду Вольдемара, разумеется, а не слона) -- Сьюзен найдет себе другого мужа, правильного англосакса и протестанта, и славных деток они нарожают. А эти смешанные браки с представителями младших наций, скорее всего, изначально порочное явление, -- помощница профессора сделала глубокий вдох, затем выдох -- судя по всему, у волонтера частного сыска внутри все буквально горело от чувства благородного негодования, -- меня до глубины души возмутила эта предельно-циничная, прямо-таки откровенно-декларируемая, приверженность столь низменному пороку, как пьянство! Ведь это восточноевропейское животное ни много, ни мало, предприняло попытку институализировать порок!
   Собеседники сосредоточенно помолчали.
   -- И, в заключение, -- спокойно произнес Дешапель, -- мадемуазель Скарбору, не поведаете ли вы о характере ваших отношений со швейцаром Хаксвелл-холла мистером Шакиллом Керри?! Я надеюсь, вы понимаете, что нами движет не праздная любознательность к сюжетам по интимной проблематике...
   -- Шакил -- милый парень, -- спокойно сказала вторая горничная, посмотрев прямо в глаза профессору, -- но уж больно огромен и толстен: посмотришь со стороны -- вылитый носорог, тонны две весом; а если его еще рассердить, ка-ак начнет бешено вращать глазами и шумно дышать со хрипами от избыточного веса -- все сметет со своего пути... Шакил и сам понимает, что уж очень разжирел, и пытается заниматься физическими упражнениями -- плавает каждый день, со штангой занимается, но, по-моему, благодаря этим своим занятиям только еще больше раскручивает себе аппетит. Покидает свои железки час-два, а потом: "смерть индюшкам или держись обеденный стол". Сколько этот черный бегемот гусей, куриц и индюшек заглатывает, не приведи Господь; Вольдемар тоже большой любитель поесть, да куда ему до этого людоеда...
   -- А кстати, что вы думаете об арестованном садовнике? -- вскользь поинтересовался Дешапель.
   -- Ну, я не знаю... -- немного помялась вторая горничная, -- он, конечно, всегда был крайне вспыльчив, но что он окажется способным на убийство я, честно говоря, не думала...
   -- Хорошо, мадемуазель Скарбору, -- сказал Дешапель, -- мы благодарим вас за помощь, оказанную следствию. Пригласите, пожалуйста, в кабинет мистера Шакила Керри.
   -- Хорошо, мсье.
   -- Вы обратили внимание, дорогой профессор, -- сказала миссис Хаксвелл как только вторая горничная покинула помещение, -- на то место в рассказе Джейн, где она рассказывала о желании старого Моргана поорудовать своей палицей?.. Я и забыла про этого полупомешанного старикана, а ведь он, несмотря на свои восемьдесят лет, до сих пор жилистый, словно отлитый из дуба, так что, чем черт не шутит...
   В этот момент открылась дверь и в дверном проеме сначала показалась массивная бритая черная голова швейцара "Носорога", а затем медленноплавномощно вползло и остальное тело... "Да уж, это действительно тело-о-о, -- подумал профессор, внимательно разглядывая афробританца. -- Сколько же, любопытно было бы узнать, весит сей мастодонт? Двух тонн, конечно, нет, но килограммов двести, несомненно, есть, а то и все двести пятьдесят... Целому прайду львов было бы что пожевать, если б они его отловили... нехорошо, вообще-то... -- поймал себя на мысли за руку знаменитый детектив, -- позволять себе такие оценки, некорректно по политическим соображениям. Хотя с другой стороны..."
   -- Шакил, голубчик, -- нежно проворковала помощница профессора, -- присаживайся, пожалуйста, мсье Дешапель хочет задать тебе несколько вопросов.
   -- Да, я готов, леди, -- ответил густым басом представитель угнетенных народов Африканского континента с трудом взгромоздившись на стул, который сразу издал мучительно-протяжный стон.
   -- Ты попробовал сегодня за завтраком того двенадцатифунтового гусенка, что зажарили для тебя по моему распоряжению? Он тебе понравился? Ты такой милашка, Шакил, что так и хочется, когда тебя видишь или о тебе думаешь, покормить тебя чем-нибудь вкусненьким...
   -- Да, леди, я скушал, -- спокойно констатировал "милашка" весом два-два с половиной центнера, слегка пошевелившись на стуле, из-за чего тот опять издал пронзительный вскрик. -- Маленький гусь вкусный.
   -- Скажите-ка, мистер Керри, -- задумчиво проговорил Дешапель, с интересом наблюдавший за происходящим, -- что вы делали позавчера вечером и, если возможно, поподробнее.
   -- Да, я все запомнил, -- кивнул афробританец. -- После десяти вечера гулял с Джейн, она просила и я гулял с ней. -- "Черный бегемот" загнул толстый, как черенок лопаты, палец. -- Затем проводил Джейн обратно в замок и слышал как Вольдемар ругался с Сьюзен: говорил про права человека, белые любят говорить про права человека, -- удовлетворенно произнес мистер Керри, загнув второй палец, -- Вольдемар хотел виски, а Сьюз не разрешала, и Вольдемар ругался... Белый люди совсем глупые, больше глупый, чем маленький ребенок -- совсем не понимать, что если женщина станет вождь -- это смерть. Поэтому: если женщина ругался -- надо взять дубинка из бамкука и стук женщина по...
   Здесь лицо чернокожего эксперта по гендерной проблематике расплылось в довольной ухмылке.
   -- Мне неудобно сказать, по чем надо стукать женщина, чтобы никогда не было угроза стратегическая безопасность племени.
   -- Ах, Шакил, какой ты брутальный ультраправый консерватор, -- всплеснула руками миссис Хаксвелл.
   -- Нет, леди, -- покачал головой афрошвейцар "Носорога", подняв вверх средний палец, -- у меня просто правильный политическая философия взгляд. Я продолжаю. Затем я пошел обратно на мол, чтобы плавать. Я стал почему-то чуть-чуть толстый и хочу похудеть на двадцать или десять фунтов и поэтому я плаваю и поднимаю тяжелый железо. Домой пришел, я думаю, в час или в час и еще половина час ночи.
   -- Как вы считаете, мистер Керри, -- профессор пристально посмотрел на незаурядного швейцара родового замка виконтов Хаксвеллов, -- мистер Буниковский убивал сэра Чарлза?
   -- Да, я считаю -- убивал, -- спокойно кивнул афробританец, посмотрев прямо в глаза детективу, -- Вольдемар плохо работал, и господин выгнал его из замок; но Сьюз -- дочь Мэллоун, и господин, потому что очень добрый, разрешил Вольдемару остаться в замок, и Вольдемар за это убил господина. Нельзя быть слишком добрый: я пробовал сказать господин, что если будешь слишком добрый -- твой враг тебя съест, сначала съест нога, потом рука, потом... Я не буду говорить, что съест потом, -- афробританец был очень серьезен, -- и на десерт съест голова. И нет сэр Чарлз. Я пробовал сказать, но господин не слушал.
   -- Понятно. Еще один вопрос. Вы, мистер Керри, очень крупный, видный представитель сильной половины рода человеческого и, как следствие, благодаря своему обширному опыту вы, по-видимому, хорошо разбираетесь в женщинах, и, в связи с этим, что бы вы могли сказать, например, о леди Флоранс и о леди Мэри -- так сказать, сравнивая их между собой?
   -- Да, сэр, я крупный и видный представитель и всегда хорошо разбираюсь в женщинах. Леди Флоранс -- красивая и умная леди, хорошо разбирается в жизни. Леди Мэри -- пока что слишком молодая леди, совсем не разбирается в жизни, но скоро, я так думаю, начнет хорошо разбираться в жизни.
   -- Благодарю вас, мистер Керри, -- хмыкнул детектив, -- Вы дали очень емкие, образные характеристики. Если вам не трудно, пригласите, пожалуйста, в кабинет мадам Буниковскую.
   -- Нет, сэр, мне не трудно, я позову Сьюз, -- черно-гиппопотамное тело мощно пошевелилось на стуле (из-за чего тот издал экстатический вопль), плавно поднялось и покинуло помещение.
  
   Глава 8.
  
   -- Ах, какой он пончик, этот Шакильчик, так бы его и съела целиком, -- простонала вслед швейцару волонтер частного сыска. -- Вы обратили внимание, дорогой профессор, какая у него пластика, несмотря на вес, он движется словно лев в саванне, глаз не оторвать. Стоит только раз посмотреть на этот шедевр природы, чтобы понять всю дебильную бредовость этих благоглупостей про "все люди рождаются равными..." Я бы всех этих социалистов и социалисток запускала на сеанс философского массажа к Шакилу, и после двухчасовой лекции они бы сразу начали резкий политический дрейф вправо, содрогаясь от воспоминаний!..
   В этот момент в кабинет вошла миловидная блондинка с бледным лицом и заплаканными глазами.
   -- О, Сьюзен, дорогая, скорее садись, тебе вредно находиться на ногах, -- воскликнула миссис Хаксвелл, -- какой удар для тебя все эти свалившиеся тебе на голову напасти! Но не переживай, Сьюзен -- мы, я и мсье Дешапель, уже запустили механизм нашего параллельного расследования и я более чем уверена, что вполне в наших силах замочить этих гнусных непрофессионалов на подсосе у налогоплательщиков (я имею в виду полицию)!
   -- Благодарю вас, миссис Хаксвелл, -- проговорила нежным голоском дочь потомственного дворецкого виконтов Хаксвеллов, аккуратно располагаясь в кресле.
   -- Мадам Буниковская, у меня к вам вообще-то только один вопрос, -- сказал Дешапель, не без симпатии взглянув на дочь мистера Мэллоуна. "В ней чувствуется порода, -- подумал профессор, -- девятнадцать просматриваемых поколений жестких профи за спиной как-то ощущаются..." -- когда возвратился домой ваш муж мистер Вольдемар Буниковский позавчера вечером?
   -- К сожалению, мсье Дешапель, я не могу точно ответить на этот вопрос, -- вздохнула жена обвиняемого в убийстве садовника Хаксвелл-холла, -- так как около часа ночи я, наконец, уснула и проснулась только в восьмом часу утра. Несколько ночей перед этим я почти не спала ночью, меня, не знаю почему, замучила бессонница (иногда удавалось забыться коротким сном, но я почти сразу просыпалась от ужасных, неопределенно-пугающих сновидений), но как раз именно в ту ночь, о которой вы спрашиваете, я спала как мертвец... Сам Вольдемар говорит, что вернулся около трех часов ночи: засиделся в таверне "Три дубовых желудя" -- встретил матросов со шхуны "Никшич", прибывшей с грузом контрабандных сигарет из Черногории, и полночи проспорил с ними о роли и значении Российской Империи для западноевропейской цивилизации, чуть до драки дело не дошло...
   -- Это интересно, про спор поляков с черногорцами, я не знал, -- хмыкнул детектив, -- что же касается версии мистера Буниковского о часе его возвращения, то тут, к сожалению, проблема пока что в том, что никто не может подтвердить его местонахождение с десяти часов того рокового вечера. Коротко говоря, у вашего мужа нет алиби...
   -- Не отчаивайся, Сьюзен, не отчаивайся, -- бодро вставила помощница Дешапеля, -- профессор вырвет Вольдемара из цепких лап Роббинса, этого самоуверенного пижона и пьяницы, который пьет виски иногда даже на завтрак!..
   -- Скажите, мадам Буниковская, а чем вы объясняете то обстоятельство, что и вторая горничная замка мисс Джейн Скарбору, и швейцар мистер Шакил Керри, утверждают, что около двенадцати ночи слышали из вашей комнаты шум ссоры между вами и вашим мужем?
   Третья горничная замка с удивлением посмотрела на знаменитого сыщика:
   -- Нашей ссоры около двенадцати вечера?!
   -- Совершенно верно, -- подтвердил Дешапель, бросив пытливый взгляд на супругу поляка, -- мадемуазель Скарбору даже привела в подтверждение своих слов высказывание вашего мужа (которое она смогла разобрать сквозь толстую дверь) о священных, прирожденных правах каждого мужчины (тем более поляка!) иметь после работы четыре-пять стаканчиков под хорошую закуску.
   -- Вольдемар в самом деле любит порассуждать о своих правах мужчины и представителя древней польской цивилизации, последнего форпоста Европы на границе с Азией, -- грустно и нежно улыбнулась мадам Буниковская, -- его любимая тема для разговора после стакана-другого неразбавленного, это как раз рассуждения на тему: как давит на всех поляков-мужчин груз моральной ответственности в многовековом соседстве и противостоянии с миром тирании и рабства, как особенно сейчас нравственно-тяжело проигрывать с крупным счетом геополитический поединок с Российской Империей, уже почти без шансов отыграться; и какой тончайший, сокровенно-мистический смысл он находит на дне каждого стакана крепкого алкогольного напитка, духовно соединяясь со своей далекой Родиной, ментально подпитывая ее начинающей выделяться, после пятисот сорока грамм, своей кармической энергией. И когда Вольдемар переваливает через отметку одна тысяча метров... то есть грамм, -- вздохнула Сьюзен, -- он начинает говорить, что если бы я была полячкой, то сходила бы сейчас за третьей бутылкой, так как понимала бы, как важно то, чем он занимается для дальнейших исторических судеб Речи Посполитой, и если когда-нибудь Польша и Англия объединятся-таки в рамках одной, дружной европейской семьи народов, то мы, то есть они, поляки, обязательно припомнят нам, британцам, что мы, высокомерные англичане, все время жмотились и никогда не могли сходить еще за одной бутылкой, чтобы закончить, и когда-нибудь, пусть не скоро, но обязательно, отольются Британии эти недовыпитые польские граммы...
   -- Но вы точно уверены, мадам Буниковская, -- уточнил Дешапель, внимательно вглядываясь в супругу подозреваемого, -- что никакого, подобного только изложенному, разговора не имело места быть около двенадцати ночи позавчера?
   -- Нет, что вы, мсье Дешапель, -- недоуменно проговорила третья горничная "Носорога", -- около полуночи Вольдемара еще точно не было дома, так как в начале первого ночи я еще не спала. Я хорошо помню, что когда закончила читать "Систему доктора Смаля и профессора Порье", то посмотрела на часы и было десять минут первого. Я решила, что могу прочитать еще один рассказ, может быть он будет таким же забавным (и совсем не страшным, как утверждал Вольдемар, категорически запрещая, в моем положении, брать в руки "этот альманах ужасов и непристойных вымыслов сумасшедшего", как он выразился) и начала читать "Падение дома Ашеров..." О, какой нечеловеческий кошмар! Заживо, заживо похоронить родную сестру, положить ее, еще дышащую в гроб, в жуткое подземелье, под медным полом и за железной дверью!! -- сильно побледнев, третья горничная "Носорога" закрыла лицо руками. Потом, немного справившись с кошмаром охвативших ее воспоминаний, с трудом продолжила, -- я не представляю, как я только не умерла со страху! Когда я закончила читать это адское повествование, то вся дрожала под своим верблюжьим одеялом, которое прислал мне брат из Афганистана, и у меня стучали зубы... А когда с вечерней прогулки вернулся Ромуальд и заскребся когтями в дверь, у меня чуть не остановилось сердце, и я несколько минут лежала, оцепенев от страха, ожидая, что вот-вот наши огромные, старинные двери раскроют свои тяжелые черные челюсти и там будет стоять окутанная погребальным саваном леди Мэдилейн, чтобы, содрогаясь в последних смертных судорогах, увлечь меня за собою в ад... И когда я все-таки вспомнила что я -- дочь девятнадцатого потомственного дворецкого Хаксвелл-холла, и встала, и открыла дверь, и увидела Ромуальда, который, урча, начал тереться мне об ноги, то чуть-чуть не рухнула замертво на пол. -- Внезапно Сьюзен улыбнулась. -- Хорошо, что хоть меня не видел мой отец, а то он, по-видимому, начал бы сомневаться: его ли я дочь, если еле-еле устояла на ногах при виде родного кота...
   -- И что тебе за охота, Сьюзен, читать книги этих американцев?! -- сокрушенно воскликнула миссис Хаксвелл. -- Ну что еще может написать уроженец этой несчастной страны, которая, обуянная духом дьявольской гордыни, посмела выйти из-под благодетельной длани британских монархов, как не какой-нибудь противоестественно-извращенный опус, порожденный угрызениями совести за припадок геополитического безумия, легший в основание Северо-Американских Соединенных Штатов.
   Сколько будет существовать этот парадоксальный политико-географический оксиморон: англосаксы -- не под властью британской короны, столько основным содержанием всей так называемой американской литературы будут убийства, изнасилования и патологическая жестокость во всех проявлениях. И это не прекратится никогда -- до тех пор, пока эти наши заблудшие заокеанские братья не обретут свое истинное лицо, успокоившись на всепрощающей груди своей матери-Англии.
   -- Мадам Буниковская, вы не расскажите нам, о чем шел разговор позавчера вечером по время кратковременного визита, который нанесла вам компаньонка леди Элизабет мадемуазель Эдвардс? -- спросил Дешапель.
   Несмотря на то, вопрос был очень простой и невинный, профессор сразу заметил, что дочь мистера Мэллоуна на секунду почему-то смутилась; впрочем, сразу взяв себя в руки.
   -- Мы немного поговорили о том, как тяжело сейчас Мэгги и Джейн, им приходится работать каждой за двоих, и высказали ряд сдержанных замечаний в адрес мисс Берроуз (точнее, ее концептуальных установок в области менеджмента персонала). Кроме констатации неудовлетворительного положения дел, сложившегося в Хаксвелл-холле, в отношении защиты социальных прав обслуживающего персонала, мы рассмотрели и ряд возможных шагов по исправлению данной возмутительной ситуации, как-то: объявление предзабастовочной готовности, обращение напрямую с петицией к первому лицу корпорации (то есть сэру Чарлзу), использование тактики бойкота мисс Берроуз, приобретение за счет части средств из "черной" профсоюзной кассы легкого стрелкового оружия, и так далее... Более углубленно тему возникшего и требующего разрешения, не мытьем, так катанием, -- поджав губы, жестко добавила дочь мистера Мэллоуна, -- трудового конфликта, мы обсуждать не стали, так как Лили вспомнила, что начала читать заинтриговавшую ее повесть доктора Ватсона "Собака Баскервилей": потомок древнего рода найден мертвым в своем парке со следами нечеловеческого ужаса на лице, и все указывает на то, что следы ведут к жуткому монстру, огромной собаке -- семейному проклятию рода Баскервилей...
   -- Ну что же, мадам Буниковская, -- резюмировал Дешапель, -- мы благодарим вас за то, что вы, несмотря на тяжелое морально-психологическое состояние, сочли возможным ответить на наши вопросы. Со своей стороны смею вас заверить, что делается все возможное, чтобы доказать невиновность вашего мужа. И попросите, пожалуйста, сэра Эдуарда, если он соблаговолит, оказать нам честь своим посещением.
   -- Хорошо, мсье, -- и юная жена подозреваемого в убийстве виконта Чарлза Хаксвелла покинула помещение.
   -- Ах, какая она душечка, и как ей не повезло! -- вздохнула помощница детектива. -- И все это из-за этих новомодных смешанных браков. Хочется этим безмозглым дурочкам новых, свежих эмоциональных ощущений, тянет на иностранцев и не могут понять своими куриными мозгами, что впускают в свою жизнь, которой не стоит вот так запросто кидаться-бросаться, как никому не нужной мелочью, сам первобытный хаос...
   В этот момент в кабинет легкой походкой вошел тринадцатый виконт Хаксвелл.
   -- Так значит этот несчастный идиот Роббинс все-таки решил, что дядю Чарлза убил Вольдемар? -- изломанно-мелодичным голосом несколько раздраженно выговорил юный владелец замка "Носорог".
   -- Да, увы, это так, -- кивнул Дешапель, -- но все пока что небезнадежно: мой ассистент в данный момент предпринимает усилия по поиску алиби для мистера Буниковского.
   -- Это хорошо, -- со сдержанной солидностью кивнул сэр Эдуард, -- а что вы, мсье Дешапель, предполагаете предпринять по поиску реального убийцы?
   -- Об этом пока рано говорить, -- спокойно ответил профессор, -- мы не имеем на данный момент достаточного количества эмпирического материала, чтобы так ставить вопрос. Сейчас параллельное расследование, проводимое лондонским бюро частных детективов-консультантов "Дешапель и партнеры", находится на стадии сбора и предварительного осмысления всех имеющихся в наличии фактов. Если воспользоваться образом из шахматной игры, то в настоящее время мы пытаемся более-менее достоверно выяснить расположение фигур и пешек, составление стратегического плана и расчет тактических вариантов -- наша следующая по счету задача. А лично у вас, сэр Эдуард, случайно нет каких-либо соображений о происходящем?
   -- На мой взгляд, это, наверняка, какой-то деклассированный бандит, -- уверенно ответил юный виконт, -- случайно оказавшийся в Лайм-Риджисе. Убежден, что ни у кого из местных жителей не поднялась бы рука на представителя династии виконтов Хаксвеллов, наш род слишком глубоко пророс корнями в эту местность, чтобы кто-то из здешних обитателей оказался в стоянии замыслить нечто недоброе против нас... Поэтому надо, так сказать, пошарить по социальному дну, а не исследовать местность, прилегающую к горным вершинам, и кстати, по доходившим до меня слухам, в окрестностях Лайм-Риджиса уже некоторое время расположилось племя цыган. Они не англичане -- как следствие, лишены традиционного благоговения перед британской родовой аристократией, и от них странно ожидать почтения к отстоявшейся в результате многовековых исторических процессов системе социально-иерархических ценностей.
   -- Да, это очень интересная мысль, -- заинтригованно-озадаченно проговорил знаменитый детектив, -- о существовании такого (практически по определению) криминогенного фактора, как находящийся в непосредственной близости к замку цыганский табор, мне не говорили... -- и Дешапель укоризненно взглянул на свою помощницу.
   -- Но, дорогой профессор, ведь вы же про цыган ничего и не спрашивали! -- обескуражено всплеснула руками искренне огорченная волонтер частного сыска. -- Я бы сообщила вам самую исчерпывающую информацию, если бы на эту тему повернул разговор.
   -- Наверное, вас, мсье Дешапель, -- улыбаясь, произнес сэр Эдуард, -- интересует вопрос, где я находился в ночь убийства? Хотя я, если честно, никогда бы не смог убить своего дорогого дядюшку, которого, по-своему, очень любил. А вот немалое количество других гнусных типов, встреченных мною на моем непростом жизненном пути, я бы с большим удовольствием, можно даже сказать, с наслаждением, чпокнул бы палицей по мозгу...
   -- Эдуард! -- расхохотавшись, с трудом пробормотала невестка убитого сэра Чарлза, -- перестань паясничать! Вспомни -- ты теперь глава древнего рода!
   -- О да, это так... -- огорченно подтвердил сэр Эдуард. -- Я уже ощущаю, как внезапно свалившийся на мою слабую голову груз плохоразрешаемых проблем, начал давить на мою итак расшатанную нервную систему, и визуально-наблюдаемо сокращать быстролетящие часы моей, я предчувствую, короткой биографии. Сегодня, -- сокрушенно вздохнул юный виконт, -- я, например, уже плохо спал... А ведь я только в начале своего скорбного пути -- что будет потом?!
   -- Ну, Эдди, Эдди, будь же, наконец, мужчиной! -- продолжая смеяться, запинаясь, выговорила миссис Хаксвелл.
   -- Не хочу, не хочу быть никаким мужчиной, виконтом, видным представителем делового мира, -- замотал головой сэр Эдуард, -- еще, неровен час, полком или бригадой командовать придется, избави Господь... Я желаю быть поэтом жизни, проводить дни на океанском береге в венке из июльских цветов, слушать пение птиц, любоваться разноцветными бабочками и невинными рыбками, выпрыгивающими из водной стихии, чтобы дружелюбно взглянуть на меня своим зеленым глазом, созерцать безбрежно-затягивающую синеву небес, пристально смотреть прямо на солнце, впитывая его энергию, пробуждая внутри себя дремлющий в сонной обыденности богоравный дух -- вот эта жизнь по мне, вот это права... Да, что касается своего местонахождения в ночь убийства дяди Чарлза, -- посерьезнел тринадцатый виконт Хаксвелл, -- должен признаться, как это ни стыдно, я просто сладко спал и ничего, совершенно ничего не предчувствовал. Может, я какой-то особенно-противоестественно толстокожий носорог -- убивают моего ближайшего родственника, а я хоть бы перевернулся с бока на бок (или проснулся и выпил снотворного), но тем не менее, увы, это так.
   -- Что ж, -- резюмировал профессор Дешапель, -- мы очень признательны вам, сэр Эдуард, за оказанную помощь следствию и не смеем вас более задерживать.
   -- Это был мой долг, мсье Дешапель, это был мой долг, -- и юный хозяин замка "Носорог" покинул помещение, где уже четвертый час подряд проводились добровольно-принудительные беседы-допросы в рамках параллельного расследования обстоятельств смерти виконта Чарлза Хаксвелла, предпринятого лондонским бюро частных детективов-консультантов "Дешапель и партнеры".
  
  
Глава 9.
  
   -- Уф-ф-ф! -- утомленно выдохнула добровольная помощница профессора после ухода сэра Эдуарда, -- какой нехилый объем работ мы освоили за сегодня! Невольно ощущаешь некоторую усталость и испытываешь обоснованное желание расслабиться...
   -- Совершенно с вами согласен, мадам, -- любезно согласился старый и опытный детектив, -- переутомление -- основная причина депрессии и целого веера связанных с нею заболеваний, в связи с чем особенно важным представляется его профилактика и, в частности, своевременный прием предписанных лекарств.
   -- Ах, как это мило с вашей стороны, мсье Дешапель, -- прижала руку к сердцу невестка убитого владельца замка, -- напомнить мне, что пора идти принять очередную спасительную дозу "Джонни Уокера", я чуть-чуть не пропустила время... -- и волонтер частного сыска стремглав выпорхнула из кабинета.
   Проводив взглядом свою добровольную помощницу, детектив вздохнул (не без некоторого облегчения) и задумался. "Рюмка коньяка, в самом деле, была бы нелишней, -- сказал сам себе Дешапель, -- да, пожалуй, что и..."
   Но тут размышления сыщика были прерваны появлением клиента -- в кабинет (как всегда твердым, уверенным шагом) вошел Роберт Хаксвелл.
   -- Первым делом я хочу, разумеется, принести свои извинения, - сразу, несколько мрачно, сказал хозяин кабинета, -- за столь экстравагантную и, видит Бог, непредвиденную помеху следствию, как это неотразимо-навязчивое вмешательство Розалинды. Проблема в том, что, как вы уже знаете, у Розалинды десятипроцентный пакет акций "Хаксвелл Inc.", несмотря на все ее нестандартные закидоны, ей, как это ни забавно, нельзя отказать в определенной деловой хватке, и, особенно учитывая то обстоятельство, что пакет Чарлза сейчас разбит на две части... Ну, одним словом ...
   -- Извинения излишни, -- понимающе усмехнулся Дешапель, -- не такие, так подобные проблемы нередко встречаются в нашем ремесле. Тем более, что участие мадам Хаксвелл в расследовании не так уж и бессмысленно. В определенной мере она тоже является...
   Раздался мощный удар в дверь и та резко распахнулась -- в кабинет широким шагом ворвался русский ассистент профессора Борис Арбенин, волоча вслед за собою за шиворот что-то невысокое, черноволосое, очень курчавое. Пройдя в центр помещения, Арбенин швырнул доставленный предмет в кресло прямо перед профессором. Одновременно в кабинет, очень осторожно, робко оглядываясь по сторонам, вошла грудастая черноволосая красавица с блестящими черными глазами.
   -- Присаживайся, Натали, не стесняйся, -- бросил ей Арбенин, не сводя сверляще-гневного взгляда с хлюпающего и сопящего гостя, так нелюбезно доставленного им для беседы с патроном.
   Постепенно бесформенное нечто, сначала с головой утонувшее в кресле, только что оставленном тринадцатым виконтом Хаксвеллом, стало поменьше стонать и бормотать жалобным тоном невнятные просьбы, потом начало успокаиваться, принимать сфокусировано-определенные черты, и, в итоге, окончательно оформилось в виде стройного красавца невысокого роста с карими глазами, подернутыми томной поволокой, густой шапкой курчавых черных волос и маленькими, по-детски пухлыми губами.
   -- Я требую позвать моих адвокатов! -- в конце концов смог выдавить первый членораздельный текст очередной собеседник профессора Дешапеля.
   -- И сколько у тебя этих адвокатов? -- зловеще-тихим голосом поинтересовался Арбенин, чуть приподнимаясь в кресле напротив стройного красавца.
   -- Тттри! -- с опаской скосившись на русского, гордо ответил Дешапелю допрашиваемый. -- Я солидный бизнесмен и требую...
   -- Сейчас я тебя по почкам, сначала левой ногой, потом правой, по разу за каждого юриста, -- со стальным звоном в модуляциях голоса прокомментировал Арбенин, -- или, может быть, у тебя четыре или пять адвокатов?..
   -- Нет! -- в ужасе взвился стройный красавец, -- только три! И... не надо адвокатов, ни одного!!!
   -- Молодец: умный, послушный мальчик, -- похвалил красавца русский ассистент профессора Дешанеля. -- Этот тип -- албанец из Косово, зовут Мохаммад Хлакичи, он шейх сутенеров Лайм-Риджиса и, в частности, -- продолжил Арбенин, обращаясь к Дешапелю, -- хозяин вот этой девушки из Малороссии, у которой (согласно собранной мною информации) и провел вечер и часть ночи позавчера Вольдемар Буниковский. Но... мистер Хлакичи запрещает Натали давать показания в суде, опасаясь, что ту депортируют из Англии, и у него одной рабыней станет меньше, и настаивает...
   -- Я категорически требую выплаты мне материальной компенсации в размере ста фунтов стерлингов в обмен на мое согласие дать команду моей сотруднице дать показания в пользу вашего клиента. Иначе приедут албанские ребята из Лондона и всех вас порежут, -- высокомерно процедил мистер Хлакичи.
   -- Сто фунтов, говоришь?! -- тихим голосом полюбопытствовал русский, -- сейчас я тебя по печени, сначала левой ногой, потом правой, по разу за...
   -- Нет! Не надо!!! -- возопил догадавшийся албанец. -- Не хочу сто раз по печени! Не надо сто фунтов!
   -- Русские -- жесткий народ, -- задумчиво произнес Дешапель с интересом наблюдая за происходящим. -- Иначе нельзя, дорогой профессор, -- развел руками русский ассистент, -- эти албанские собаки из Косово понимают только язык силы: малейший жест доброй воли они однозначно истолковывают как признак слабости, единственный способ их контролировать -- это давить как клопов. Я сталкивался с ними несколько лет назад, когда побывал в Сербии, и поэтому знаю, как с этими недовоплощенными существами обращаться. Гуманизм -- хорошая и правильная вещь по отношению к людям и домашним (а также диким, не очень агрессивным) животным. К косовским албанцам он не приложим, как это ни печально...
   -- А мы плевать хотели на эти разговоры! -- по-волчьи сверкнул глазами албанец. -- За нами -- будущее! Чуть раньше, чуть позже, но непременно -- вся Европа станет исламской! Эти англичане, французы, немцы -- давно покойники, от которых воняет, только они сами этого уже не чувствуют. -- Здесь волоокий красавец зло усмехнулся. -- Черт с тобой, русский -- эта девка даст показания, какие тебе нужны. Зачем забивать себе голову пустяками? Эти сто фунтов, по большому счету, ничего для нас не значат. Стратегически мы Европу уже сделали.
   -- М-да-да, -- пробормотал старый профессор, -- мадемуазель Натали, что вы можете рассказать о себе и о вашем позавчерашнем общении с мистером Буниковским?
   Полные, красные губы полногрудой восточно-европейской красавицы расплылись в польщенной улыбке:
   -- Мне всегда нравится, когда со мной обращаются как с леди. Я приехала в Англию работать официантской. По прибытии у меня отобрали паспорт и заставили работать шлюхой.
   -- А тебе не все равно?! -- вставил албанец-сутенер.
   -- И большой, так сказать объем работ приходится выполнять за сутки? -- поинтересовался Дешапель.
   -- Сорок-пятьдесят клиентов -- моя ежедневная трудовая норма, -- не без чувства законной гордости ответила жрица свободной любви.
   -- Столь интенсивный график работ, по-видимому, несколько утомителен? -- приветливо проговорил знаменитый детектив.
   -- Мне?!? -- рассмеялась чернобровая и крутобедрая красавица. -- Да я просто балдею от своих восхитительных трудовых будней! Получаю каждодневное наслаждение от самого творческого процесса!.. Это ли не счастье?.. Сколько моих несчастных соотечественниц там, в далекой снежной России, отбывают каждый рабочий день в поле или у станка, как каторгу -- с тем, чтобы возвратившись домой, в свое убогое жилище, ввязываться в бытовые ссоры, иногда переходящие в драки, со своим единственным и, поэтому, давно опостылевшим мужем... Отсюда, как неизбежное следствие, пьянство, алкоголизм, наркомания, детская и подростковая преступность, общая интеллектуальная и нравственная деградация, да и просто холод и пустота на душе... Жаль мне этих безропотных дурочек!
   Мадемуазель Натали опечаленно облокотилась щекой с нежной, как лебяжий пух, кожей на ладошку с изысканно-белыми, холеными пальчиками.
   -- И почему, откуда эта безнадежно-унылая, беспросветная покорность -- как основной, генеральный мотив судеб всех, за редчайшим исключением, русских и украинских женщин? Может, мы вообще никакая и не Европа, а так... то ли Азия, то ли совсем Африка?.. -- и огорченная малороссийская красотка передернула от отвращения пышными, рубенсовскими формами.
   -- Я полагаю, что если текущее состояние дел в области женской эмансипации является предметом постоянной интенсивной рефлексии со стороны лучших представительниц восточноевропейской женской общественности, то позитивные изменения в вопросе равноправия полов и направленности развития социально-политических процессов в скором времени неизбежно грядут, -- галантно произнес француз.
   -- Все-таки есть в этих хваленых французских мужчинах и в самом деле что-то такое... -- игриво поцокала язычком мадемуазель Натали, -- какая-то изюминка, шарм, всегда умеют сказать женщине что-нибудь этакое, размягчающее исстрадавшуюся женскую душу, -- и полнотелая вакханка задорно блеснула огромными и жгучими, как солнце в зените, черными глазищами.
   -- Мадемуазель Натали, -- внушительно-солидно проговорил прославленный сыщик, -- расскажите нам (и как можно подробнее, пожалуйста) о вашем деловом общении с мистером Буниковским позавчера вечером. Хочу особенно подчеркнуть то обстоятельство, что от ваших показаний зависит жизнь человека, на шее которого уже, без преувеличения, начала стягиваться веревка палача.
   -- Ох, как страшно! -- сразу беспокойно закудахтала малороссийка-гастарбайтерка. -- Как я не люблю всех этих разговоров про смерть, и вообще... тут, на Западе, народ живет, конечно, лучше, в материальном смысле, но у нас, в Малороссии, зато люди помягше... Так, что там было у нас с поляком, -- красотка озабоченно приложила прелестный пальчик к подбородку, -- во-первых, он мой, так сказать, постоянный клиент уже месяцев пять -- меньше или больше точнее сказать не могу, не помню просто -- клиент солидный, всегда снимал меня на полночи; во-вторых, запомнилось, что очень любит свою жену, постоянно о ней говорил; в-третьих... А что, собственно вас интересует, мсье Дешапель?
   -- Самый главный, решающий пункт, мадемуазель Натали, -- взволнованно воскликнул детектив, -- когда, максимально точно, когда ушел от вас мистер Буниковский?
   Озадачено посмотревшая на Дешапеля красавица перевела глаза на потолок, пошевелила пухлыми, волнующе-красными губами и уверенно ответила:
   -- Пятнадцать минут третьего ночи. Я еще, посмотрев на часы, подумала, что поскольку смена у меня закончилась, и начались часы законного, защищенного трудовым договором досуга, то я наконец-то дочитаю "Этюд в багровых тонах" доктора Ватсона. О, неужели, думала я, эта невинная, беспомощная девочка попадет в грязные лапы этих сластолюбивых козлов Стэнджерсона и Дреббера?! Ох, как у меня было неспокойно на сердце! И как в воду глядела! Так и оказалось: добродетель поругана, порок торжествует, на всей земле нет ничего достойного внимания, одно хорошо -- святая месть все-таки свершилась... Если бы не такие люди, как Джефферсон Хоуп, жизнь не имела бы оправдания и смысла: людям надо было бы сбиваться в стада, подобно козлам и баранам, и проводить свои дни и ночи предаваясь порокам, присущим таким же животным, как и они. Но, к счастью, еще встречаются мужчины, для которых непреложная необходимость конечного торжества добра над злом -- не пустые слова, а священный категорический нравственный императив действия.
   -- Такие благородные чувства делают вам честь, мадемуазель Натали, -- медленно сказал Роберт Хаксвелл, до сих пор молча наблюдавший за происходящим.
-- И я хочу вам сообщить (и поручиться в этом своим словом джентльмена), что вы, после дачи показаний в суде, не будете депортированы с территории Соединенного Королевства. У рода виконтов Хаксвеллов есть связи, в том числе и в Министерстве внутренних дел.
   -- О, вы само великодушие, сэр, -- взволнованно пролепетала гастарбайтерка из Восточной Европы.
   -- Ну что же, наша беседа закончена, -- резюмировал профессор Дешапель.
   Русский ассистент профессора Борис Арбенин тяжелым взглядом уставился на албанского херувимчика:
   -- Давай, вставай, и топай отсюда, и никогда больше не попадайся мне на глаза.
   -- Все в порядке, русский, все в порядке, -- нагло и одновременно опасливо улыбаясь, отвечал мистер Хлакичи, осторожно отступая к двери. -- Все равно: Западная Европа -- без шансов, могут начинать молиться, пока у них еще есть немного времени. Мы этих безмозглых уродов за их же деньги и... -- тут шейх сутенеров Лайм-Риджиса уловил грозное движение опасного русского и, недоговорив фразы, поспешно покинул кабинет, а вслед за ним, удивительно гармонично покачивая бедрами, плавно выплыла и восточноевропейская нимфа.
   После продолжительной, тяжелой паузы Роберт Хаксвелл медленно и мрачно сказал бесцветным голосом:
   -- Глаза б мои не смотрели... Англия сошла с ума и собственными руками напяливает на себя погребальный саван.
   -- Мужество, дорогой друг, -- твердо выговорил профессор Дешапель, -- мужество и спокойствие. Что нам еще остается? Безумные движения коллективного бессознательного -- как ход материковых плат и полет планет, можно только наблюдать -- сделать нельзя почти ничего. А что и можно, имеет преимущественно лично-этическое значение и никакого исторического...
   -- Мне надо срочно совершить длительную верховую прогулку, -- раздраженно произнес Роберт Хаксвелл, -- это единственный способ как-то успокоить нервную систему, который пока что мне еще помогает. Иначе недолго дойти до реализации желания начать лично отстреливать этих наглых выродков, заполонивших несчастную Англию.
   -- Да, это разумный выход, -- согласился профессор.
   -- Теперь, если я правильно понял, обвинения с Вольдемара будут сняты? -- остановившись на полпути к двери, поинтересовался Роберт Хаксвелл.
   -- Я думаю, что да, -- кивнул Дешапель, -- правда, британские присяжные не склонны верить свидетельствам иностранцев... Но, в данном случае, учитывая всю сумму привходящих обстоятельств, скорее всего сама полиция начнет разрабатывать другие версии и, по-видимому, следует ожидать вмешательства Скотланд-Ярда, не знаю, плохо это или хорошо... наверное, как повезет...
   -- И, если это не тайна, -- спросил брат убитого владельца замка, -- вы, уважаемый профессор, отыскали какой-нибудь ключ к разгадке в показаниях обитателей Хаксвелл-холла?
   -- Про ключ к разгадке, я считаю, пока говорить преждевременно, но зато стала очевидной последовательность следующих следственных мероприятий, -- сдержанно произнес лондонский криминалист, -- то есть мы продолжаем углубляться в тему, и где-то на дне колодца, когда мы его достигнем, можно рассчитывать отыскать и ключ к проблеме.
   -- Ну что ж, желаю успеха, мсье Дешапель. А мне надо на свою психотерапевтическую верховую прогулку.
   И Роберт Хаксвелл с досадливой гримасой покинул свой кабинет.
  
   Глава 10 .
  
   -- Что ж, Борис, вы успешно выполнили свою миссию, -- похвалил своего ассистента профессор, когда детективы остались одни. -- Можно считать, что поляка-садовника мы из петли вынули. Теперь было бы неплохо начать движение в сторону реального убийцы.
   Вслед за этими словами (которые свирепый русский выслушал, немного покраснев от удовольствия), Дешапель коротко изложил своему младшему товарищу содержание проведенных бесед.
   -- Первое, что сразу бросается в глаза, -- подвел итоги руководитель агентства частных детективов-консультантов, -- это явное несовпадение в показаниях второй горничной Джейн Скарбору и швейцара Шакила Керри с одной стороны и третьей горничной Сьюзен Буниковской (урожденной Мэллоун) -- с другой. Кто-то из них явно лжет, и, учитывая свежеполученную информацию от мадемуазель Натали, напрашивается вывод, что вторая горничная и швейцар с какой-то целью оговорили садовника "Носорога". Неясным представляется вопрос, зачем это сделано? Какой мотив у этих (весьма ответственных) действий и связаны ли они непосредственно с убийством сэра Чарлза либо же проходят по касательной... Второй пункт: всплыл на поверхность новый персонаж -- сторож замка некто Морган Дженнингс. Пикантная деталь -- судя по имеющимся данным, мистер Дженнингс на некоторых из этапов своей непростой биографии зарабатывал себе на жизнь занимаясь морским разбоем в Юго-Восточной Азии и Карибском море. Представляется неоднозначной оценка этого, слегка экзотического, факта -- имеет или не имеет какое-либо значение в рамках проводимого нами расследования то обстоятельство, что лицо, отвечающее за внешнюю охрану Хаксвелл-холла, длительное время ходило на судах под флагом с черепом и костями?! С данной точки ответ, по-моему, не просматривается... По-видимому, нам сейчас, не откладывая на потом, надо познакомиться с этим сторожем-пиратом запаса. Третий пункт: любопытный момент в показаниях Рональда Хейгена о том, что около одиннадцати вечера, поднимаясь к себе в комнату за сигарой, он встретил мадемуазель Эдвардс, спускавшуюся с третьего этажа. Трудно представить, что обаятельная компаньонка леди Элизабет -- убийца виконта, но... что-то это любопытный факт должен означать? Четвертый пункт: всплыл еще один персонаж, на этот раз отсутствующий в Хаксвелл-холле, это -- бывшая четвертая горничная Шарон Тейт, уволенная после скандальной истории со швейцаром, который (и это пятый пункт) почему-то не был уволен, в отличие от служанки. Возникает вопрос: в чем причина? С бывшей горничной "Носорога" также необходимо встретиться -- должны быть неплохие шансы почерпнуть некие интереснее факты, так как едва ли эта морально-раскрепощенная особа испытывает чувство признательности ко своим бывшим хозяевам. Шестой пункт: с приятелем Хейгена мистером Уильямом Джайсом меня беспокоит некий неясный пока для меня самого момент с этим увлеченным чтением шахматного журнала в ночь убийства. Что это -- фанатизм, бесчувствие или отмазка? Более точно я пока сформулировать не могу. И, наконец, седьмой пункт: такое ощущение, что мисс Лили Эдвардс как-то чрезмерно близко к сердцу принимала выдвинутые против поляка обвинения в убийстве сэра Чарлза. Что могло являться причиной этого горячего сочувствия: сопереживание своей подруге Сьюзен, некие личные чувства, испытываемые компаньонкой леди Элизабет к красавцу-поляку, либо, что самое интересное для нас, не знала ни мисс Эдвардс нечто такое, что давало ей основания быть совершенно твердо уверенной в том, что убийцей никак не мог оказаться злополучный садовник Хаксвелл-холла?!
   -- Это великолепно, дорогой профессор,-- восхищенно воскликнул Арбенин. -- Позиция понемногу начинает приоткрывать свои тайны. Шахматные фигуры-люди замка "Носорог" из говорящих картинок превращаются в живых людей, связанных между собой сетью причинно-следственных связей. Как вы собираетесь дальше выстраивать дерево вариантов?
   -- Первое, что нам следует предпринять, это нанести удар в наиболее четко оформившийся узел противоречий: Джейн Скарбору и Шакил Керри - Сьюзен Буниковская. Исходя из моих наблюдений, а также, в определенной мере, показаний опрошенных лиц, у нас есть основания предполагать, что вторая горничная замка весьма неравнодушна к мужчинам и, отталкиваясь от данного посыла, я считаю, надо попробовать провести спецоперацию.
   -- Спецоперацию?! -- удивился Арбенин. -- Но вполне ли это допустимо по моральным соображениям?.. Да и, если честно, мне не очень-то хотелось брать на себя несколько все-таки нравственно-тяжелое бремя применения пыток к еще весьма молодой девушке. Я, конечно, понимаю -- такова наша профессия, но все же... -- молодой ассистент профессора слегка огорченно вздохнул.
   -- В данном случае я имел в виду другой способ, -- успокоил своего помощника Дешапель. -- Я собираюсь дать распоряжение нашему слуге Биллу О'Харе вступить в интимную связь со второй горничной "Носорога" с целью получения интересующей нас информации.
   -- А Билл справится?
   -- Я думаю, да. И потом: когда-то же надо ему начинать; не всю же жизнь ему заваривать кофе и подметать пол; надо открыть для этого неплохого парня коридор для профессионального роста. Это первое. Второе: вам, Борис, надо выяснить у мадемуазель Берроуз или у мистера Мэллоуна адрес уволенной четвертой горничной Шарон Тейт. И третье: нам надо нанести визит сторожу Хаксвелл-холла мистеру Моргану Дженнингсу.
   -- Хорошо, профессор. Пойду, обрадую Билла.
   С этими словами Арбенин покинул помещение и через непродолжительный промежуток времени вернулся обратно вместе с довольно ухмыляющимся слугой профессора Биллом О'Харой.
   -- Я готов выполнить любой приказ руководства лондонского бюро частных детективов-консультантов "Дешапель и партнеры", -- по-военному отдал честь юный ирландец. -- На войне -- как на войне. Для такого доброго католика, как я, будет очень духовно-непростой задачей вступить в греховную связь с, по-видимому, совершенно морально раскрепощенной и абсолютно нравственно разнузданной протестанткой. Я заранее трепещу и содрогаюсь при мысли о том, сколько нескончаемо-долгих часов я буду вынужден провести потом в ночных бдениях и молитвах, испрашивая прощения у Всевышнего за свои сомнительные деяния, но... Приказы не обсуждают, их выполняют. Особенно, если за это хорошо платят... -- слуга профессора, засунув руки в карманы и опустив глаза, многозначительно умолк, вычерчивая носком правой ноги некую сложную геометрическую фигуру. -- Я предчувствую, что пять соверенов, будут в достаточной мере укреплять мне сердце во время затяжных ночных мистерий.
   Дешапель посмотрел на своего энергичного слугу оценивающим взглядом: среднего роста, стройный, с ярким мальчишеским румянцем на щеках -- Билл О'Хара мог рассчитывать снискать благосклонность второй горничной Хаксвелл-холла.
   -- В таком юном возрасте, Билл, вредно располагать сколько-то значительными суммами денег, -- назидательно произнес профессор, -- отсутствие жизненного опыта и наработанного в процессе жизни этического потенциала приводит к нерациональному расходованию финансовых ресурсов. Происходит своего рода перемножение на ноль. Ergo: один фунт будет вполне достаточным творческим гонораром за возлагаемую на тебя, мое дорогое юное дитя, миссию.
   -- О! -- скорбно воскликнул Билл. -- Но именно один фунт стерлингов я собирался опустить в кружку для пожертвований во время ближайшей воскресной мессы, в попытке снискать благорасположение Вседержителя, так насущно необходимое в моей тяжелой и наполненной опасностей профессии спецагента. Вы можете смеяться, дорогой профессор, но нам, рыцарям плаща и кинжала, крайне дискомфортно выходить на дело не обретя необходимый градус психоэмоционального равновесия.
   -- Да... -- хмыкнул прославленный криминалист. -- Это серьезный аргумент. Хорошо, Билл, -- тяжело вздохнув, согласился Дешапель, -- я не возражаю увеличить сумму контракта до двух фунтов.
   -- С вами приятно сотрудничать, сэр. Что я должен сделать за эти деньги?
   -- Завязав неформальные отношения со второй горничной замка "Носорог" мадемуазель Джейн Скарбору, необходимо собрать как можно больший объем информации о структуре и характере личных взаимоотношений в Хаксвелл-холле. Более четко конкретизировать поставленную задачу в данный момент не представляется возможным. -- И главное, Билл, -- отечески-заботливым тоном внес свою лепту Арбенин, -- запомни основные принципы: станешь покойником -- не будешь смеяться; поэтому, если чего не понял -- сразу стреляй; лучше на десять трупов больше -- чем на одного меньше; анализировать ситуацию будешь потом.
   -- Приступайте к исполнению, Билл, и да хранит вас Бог!
   -- Слушаюсь сэр.
   И юный ирландец, посуровев веснушчатым лицом, развернулся на каблуках и, четко печатая шаг, покинул кабинет.
   -- Я узнал, дорогой профессор, где сейчас предположительно проживает уволенная горничная Хаксвелл-холла мадемуазель Шарон Тейт -- со слов мадемуазель Мэгги Рейнолдс, Шарон - "бедняжка" поселилась в полуразвалившейся хижине, находящейся в глубине Вэрской пустоши. Исходя из контекста высказываний Мэгги, я заключил, что подобное месторасположение постоянного жилища -- предел социального падения, в этом районе Лайм-Риджиса никогда не поселится ни одна приличная девушка. И то, что Шарон Тейт была вынуждена найти себе приют в безлюдном и опасном для жизни месте -- "лишнее свидетельство патологической жестокости и человеконенавистничества этой гадкой мисс Берроуз" (слова Мэгги).
   -- Ну что ж, Борис, это хорошая новость. А теперь нам надо нанести визит старому сторожу "Носорога" мистеру Моргану Дженнингсу.
   Детективы покинули, ставший родным, кабинет мистера Роберта Хаксвелла и направились в юго-западную часть поместья. Продвигаясь по еле заметной тропинке, они постепенно начали замечать скрытое в густых зарослях некое странное строение, удивительно напоминавшее выброшенный на берег корабль. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это деревянный, замысловато-выстроенный, продолговато-овальный домик, с гордо реющим флагом с черепом и костями на крыше. Внезапно в тишине, нарушаемой только пением птиц, раздался короткий яростный вопль:
   - Каррамба!!!
   И в распахнутое окно экстравагантного жилища старого сторожа замка "Носорог" с большой скоростью вылетел блестящий предмет. Профессионально-хорошая реакция спасла двух лондонских частных детективов -- они мгновенно рухнули на землю и неопознанный предмет, зловеще просвистев как раз в том месте, где только что находились головы сыщиков, улетел вглубь зарослей. Секунду спустя упруго вскочивший на ноги Арбенин бросился вслед за предполагаем орудием несостоявшегося убийства. Через полминуты он возвратился обратно и доложил:
   -- Пустая бутылка из-под ямайского рома, уважаемый профессор, довольно тяжелая.
   В этот момент из скромной обители мистера Моргана Дженнингса раздались раскаты хриплого баритона:
   Корсар
  
   На "Кровавой Мэри двенадцать чертей.
   Двенадцать суровых ребят,
   Дышат воздухом звезд и волшебных морей,
   Где пиастры, дублоны звенят.
  
   Здесь - территория свободы,
   Здесь - рай
   И бочка рома!
   И-хо-хо-хо-хо!
  
   Двенадцать мулаток на том корабле
   Для потехи могучих ребят,
   Двенадцать креолок на том корабле
   Под звездами стонут и громко кричат!
  
   Здесь - территория свободы,
   Здесь - рай
   И бочка рома!
   И-хо-хо-хо-хо!
  
   Выслушав мужественный гимн свободе, двое лондонских сыщиков обменялись многозначительно-задумчивыми взглядами -- чувствовалось, что у обоих детективов-консультантов запустился процесс позитивной кристаллизации оценки личности старого флибустьера.
   -- Может, он хотел нас убить не со зла, а так... со скуки, -- предположил Арбенин.
   Дешапель в ответ только нейтрально пожал плечом, а затем постучал в дверь эксклюзивно-скромного жилища.
   -- Интересно было бы узнать: летевшая в наши головы весьма увесистая бутылка -- это случайность или простое совпадение?! -- наконец прокомментировал происшедший неясный инцидент знаменитый сыщик.
   -- Добро пожаловать на борт "Кровавой Мэри"! -- раздался хриплый возглас из недр хижины.
   Мягко отстранив профессора и засунув правую руку в карман, первым на борт пиратского брига ступил русский ассистент, а через некоторое время вслед за ним осторожно проследовал и Дешапель.
   Внутри помещения, удивившего сыщиков своим крайним аскетизмом, за простым, плохо обструганным столом, с бутылкой, кружкой и железным блюдом с торчащей ногой запеченного окорока, сидел хорошо сохранившийся старик с всклокоченной гривой черных, как смола, волос с кое-где мелькавшей сединой, и мощным торсом, обтянутым рваной тельняшкой.
   -- Мы частные детективы-консультанты, нанятые мистером Робертом Хаксвеллом для проведения независимого параллельного расследования обстоятельств гибели виконта Чарлза Хаксвелла, -- представился Дешапель, -- и хотели бы, если вас, мистер Дженнингс, это не затруднит, задать несколько вопросов.
   -- Хорошо, джентльмены, -- важно кивнул старик, -- я считаю, брат сэра Чарлза принял правильное решение. Я давно предчувствовал, что случится что-нибудь подобное и несколько раз предлагал виконту переселиться сюда. У меня есть еще пара ружей под кроватью и бочонок с порохом, и пусть бы хоть сам дьявол попробовал сунуться к нам с сэром Чарлзом в гости -- нам было бы чем его встретить. Давайте, джентльмены, выпьем по стаканчику за упокой души представителя столь древнего и славного рода.
   Мистер Дженнингс пошарил рукой под столом и извлек еще две оловянных кружки, после чего до краев наполнил три сосуда скорби вишневой жидкостью. Собеседники в печальном молчании осушили бокалы.
   -- Легко пьется, -- оценил русский ассистент.
   -- Ямайский ром -- лучший и наиболее полезный для здоровья напиток в мире, -- авторитетно подтвердил мистер Дженингс. -- Эх, сэр Чарлз, сэр Чарлз... Зачем ты законсервировал себя в этом каменном мешке, вдали от преданных друзей...
   -- Мистер Дженнингс, вы случайно не заметили что-либо подозрительного позавчерашним вечером? -- поинтересовался Дешапель.
   -- На боевое патрулирование территории в зоне моей ответственности я вышел в двенадцатом часу, -- здесь старый сторож помолчал, в задумчивости налил и выпил полкружки "наиболее полезного напитка", потом отрезал небольшим кинжалом кусок окорока, с аппетитом пожевал, после чего нехотя проговорил, -- то ли какой-то день позавчера был особенно тяжелый по геомагнитным характеристикам, то ли где-то поблизости штормы фронтами проходили, то ли возраст, несмотря на мою всегдашнюю приверженность здоровому образу жизни, начинает оказывать свое губительное воздействие, но как-то смутно видятся мне события той роковой ночи. Туманные картины проходят перед моим внутренним взором: сначала, по-моему, то ли один, то ли трое цыган крались ко входу в башню, потом их стало шестеро (я еще пожалел, что не взял с собой пистолетов), потом все затянул туман, непролазный туман, совсем ничего не было видно, я прилег отдохнуть, подстерегая злодеев на обратном пути... Туман постепенно стал рассеиваться, но цыгане, по-видимому, исхитрились прокрасться незаметно, а из парадного входа осторожно вышел и стал крадучись пробираться по саду какой-то незнакомый блондин. Я выхватил свою верную палицу и погнался за ним, но эта белокурая бестия прыгала быстрее, чем макака по дереву, хлоп... и скрылась в джунглях. Но далеко она не убежала, я услышал страшное рычание (я сразу узнал голос свирепого бенгальского тигра), вопль и писк этой белокурой макаки, хруст костей и довольное урчание этой большой полосатой кошки, добровольной помощницы сторожа, и все...
  
   Двое детективов украдкой обменялись огорченно-недоумеными взглядами.
   -- Вы сообщили нам, мистер Дженнингс весьма ценную информацию, -- поблагодарил собеседника Дешапель. -- Как вы считаете, у сэра Чарлза были враги?
   -- Были ли у сэра Чарлза враги? -- хрипло хохотнул старый сторож. -- Да весь город, вся Англия состоит из его врагов!! Эта несчастная страна тронулась умом на идее всеобщего равенства -- как она может не ненавидеть двенадцатого виконта Хаксвелла?! Убили сэра Чарлза, сейчас примутся за сэра Эдуарда...
   Старик резко ткнул волосатым пальцем вниз.
   -- Они думают, что если прочитают несколько книжек да закончат какую-нибудь приличную школу с университетом, то уже стали прирожденными джентльменами!.. -- презрительно фыркнул сторож Хаксвелл-холла. -- Не надо длинной цепочки поколений морально-доброкачественных особей, скрещивающихся с подобными себе несколько сотен лет подряд -- отмыли руки от навозной грязи, выучили одни-два иностранных языка, стали одеваться у лондонских портных, и порядок... Но нет, черт возьми, против законов наследственности не попрешь -- две дворняги никогда сразу не родят бульдога, лет через четыреста-пятьсот, если будут стабильно стараться, у них может получиться... Но эти наглые выскочки думают, что все, абсолютно все можно купить за деньги, они судят по себе и им кажется, что все продается... Но стоит этим спекулянтам и ворам сойтись в жестком спарринге с настоящим потомственным аристократом и все... огни погасли... Так что же, что остается делать этим тусклым и серым посредственностям, как не убивать не подобных себе? Сэр Чарлз -- несомненная жертва установившегося в Британии режима так называемой демократии, реально являющейся торжеством плутократии и средством утоления наиболее низменных потребностей и инстинктов черни. Попомните мои слова, джентльмены -- эти выблядочные демократии со дня на день начнут развязывать одну войну за другой, сначала с целью обескровить аристократию, а потом во имя установления всеобъемлющего политического и социального господства этих проклятых баб. С установлением системы всеобщего избирательного права Британия сделала страшный поворот кругом и начала движение вспять -- от колониальных захватов к постепенной утрате государственной независимости; мне уже пошел девятый десяток и я чувствую, джентльмены, что старушке-Англии уже столько же... Все не так, как было раньше...
   -- Мистер Дженнингс, вы осведомлены об странном инциденте, имевшем место между четвертой горничной "Носорога" мадемуазель Шарон Тейт и швейцаром мистером Шакилом Керри ? -- осведомился Дешапель. -- И если да, то как вы оцениваете случившееся?
   -- Как не быть осведомленным об этом позорище?! -- мрачно усмехнулся старый сторож. -- Происшедшее -- прямое следствие политических процессов, неуклонно идущих последнее столетие, я бы сказал, яркая иллюстрация к идеалам этой самой демократии: идеология равенства отрицает саму идею породы, как инструмент стремления к развитию, совершенствованию, восхождению по биологической лестнице -- зачем долго и тщательно выбирать себе спутника жизни, чтобы родить и вырастить здоровое и физически, и духовно, потомство, когда можно следовать поползновениям своих животных инстинктов, всячески будить внутри себя зверя, жечь свечу с двух концов в попытке урвать как можно большее количество удовольствий?! Что может быть естественнее и приятнее для юной девушки... -- и мистер Дженнингс раздраженно махнул рукой, после чего опрокинул в кружку остатки вишневой жидкости и одним залпом жадно осушил. -- Смотришь на этих жалких дурочек и не по себе становится -- зачем было Британии в течение двух тысячелетий развиваться в качестве уникальной цивилизации, не подобной никому, родить в процессе своего безостановочного восхождения к горным вершинам саму идею свободы, подарив надежду другим породам этой несчастной планеты, и теперь, вдруг, в одночасье, собственными руками, прямо у себя дома, на своей земле, начать уничтожать этот совершенный экстракт, смешивая его с мусором пополам с...
   И, бешено сверкнув глазами, мистер Дженнингс схватил свой короткий кинжал, тремя легкими, неуловимыми движениями отхватил три увесистых куска от свиной ноги после чего, зловеще и оглушительно засвистав, швырнул грозное оружие в дальний угол своей хижины.
   Быстро повернув головы, детективы увидели, что брошенный могучей рукой кинжал вонзился в противоположную стену строго посередине между двумя старинными пистолетами. "На ближнем расстоянии такой кинжал плюс такая рука не хуже револьвера, -- подумал Арбенин".
   -- Нам, джентльмены, срочно-необходимо откупорить еще одну бутылку, -- спокойно и веско сказал старый сторож.
   Полминуты спустя три кружки снова наполнились вишневой жидкостью.
   -- За здоровье доброй старой Англии!
   И собеседники с воодушевлением опрокинули свои сосуды.
   -- Хорошо пошло! -- восхитился русский ассистент профессора Дешапеля.
   -- Ямайка -- второй по ценности бриллиант в короне британских монархов после Индии, -- удовлетворенно кивнул старый сторож Хаксвелл-холла, -- выпивайте каждый день, молодой человек, утром, днем и вечером, по бутылке ямайского рома и вы доживете в здравии и довольстве до восьмидесяти лет, как я.
   -- А вот скажите, дорогой мистер Дженнингс, -- любезно осведомился профессор Дешапель, невольно улыбаясь от чувства глубокой симпатии к старому и мудрому собеседнику, -- а как вы объясняете то обстоятельство, что после происшедшего печального инциндента...-- профессор Дешапель немного подумал, доедая кусок окорока, и затем уточнил,-- эсхатологически-печального, я бы сказал, в геополитическом смысле (воистину тут есть над чем царям поплакать), пострадала только эта, по вашей оценке, "несчастная дурочка" мадемуазель Шарон Тейт, в то время как цепкий афробританец мистер Шакил Керри сохранил свое рабочее место, да и в целом, по сложившемуся у меня впечатлению, чувствует себя весьма психологически комфортабельно?
   -- Объяснение лежит на поверхности, мистер Дешапель: это все проклятые бабы, -- дружелюбно ответил старый и мудрый сторож замка. -- Эти змееподобные нравственно недоразвитые существа, помесь анаконды и мартовской кошки, вьются вокруг этого черного буйвола, как мухи над вареньем -- так что мистер Керри так плотно контролирует ситуацию в замке, что вынуть его отсюда можно разве что с помощью бочки пороха.
   -- И еще один вопрос, уважаемый мистер Дженнингс, -- приветливо проговорил прославленный криминалист, -- вы прожили долгую, наполненную яркими и масштабными событиями биографию, книга жизни открыта перед вашим всепроникающим взором, скажите нам: что вы думаете о мадемуазель Эдвардс? Сразу хочу предуведомить ваш резонно-удивленный вопрос и сообщаю, что наш интерес к очаровательной и милой компаньонке леди Элизабет вызван заинтриговавшим нас местом в показаниях ирландского компаньона сэра Чарлза мистера Рональда Хейгена, в котором он упомянул о том любопытном обстоятельстве, что мадемуазель Эдвардс около одиннадцати вечера в ночь убийства спускалась с третьего, заметьте, третьего этажа, в то время как мистер Хейген поднимался к себе в комнату, чтобы вдохнуть целебный аромат "Голубой Гаваны", насущно-необходимый ему после нескольких подряд жестоких и болезненно-ощутимых поражений за зеленым сукном от мистера Гальвани...
   -- Ну что вам ответить, джентльмены, -- неторопливо произнес старый сторож, задумчиво заглянув сначала в один, затем в другой ствол старинного двухзарядного пистолета с взведенными курками, -- могу только подтвердить ваши слова, мистер Дешапель, что эта крошка Лили и хороша, и мила; я бы сказал, что она -- лучшая из представительниц так называемой прекрасной половины рода человеческого, обитающих в древних стенах Хаксвелл-холла, но что-то меня в последнее время в этой малышке тревожит, какая-то она невеселая, даже печальная, ее черные глазки не так весело блестят, как раньше...
   -- Ну что же, многоуважаемый мистер Дженнингс, мы выражаем вам свою самую искреннюю признательность за помощь следствию.
   -- Не за что, джентльмены, не за что. Мистер Роберт Хаксвелл хорошо сделал, что нанял частных детективов -- как можно что-то доверить отъявленным проходимцам из государственных правоохранительных органов?! Я всегда говорил, что хоть названный брат покойного виконта и не урожденный Хаксвелл, но сэр Александр совершил не только благочестивый, но и мудрый поступок, пригрев бедного сиротку...
   Из-под стола появилась еще одна бутылка и вишневая жидкость наполнила кружки.
   -- Ну, а теперь, джентльмены, на дорожку и за успех вашей миссии еще по глотку!
   И емкости были осушены.
   -- Сама покатилась! -- с воодушевлением воскликнул Борис Арбенин. -- Да здравствует Британская Ямайка! Ура!
   -- Ура Британской Ямайке! -- дружно поддержали собеседники. -- Ура!!!
  
  
Глава 11.
  
   Через некоторое время детективы не без труда поднялись и, тепло попрощавшись со старым сторожем Хаксвелл-холла, покинули его гостеприимное жилище, еле уговорив мистера Моргана Дженнингса не провожать их уход залпом из двух орудий.
   -- Какой замечательный, мудрый человек! -- растроганно произнес Арбенин, чуть только детективы немного отошли от борта "Кровавой Мэри". -- Теперь я понимаю, как Англия стала повелительницей морей и завоевала полмира -- с такими людьми это было нетрудно осуществить.
   -- И, во всяком случае, мистера Дженнингса можно определенно вычеркнуть из списка подозреваемых в убийстве, -- не теряя хладнокровия резюмировал профессор, -- так как старый пират вполне комфортно бросил якорь в этом своем эксклюзивном коттедже, построенном явно по авторскому проекту недешевого архитектора, и имеет, судя по всему, все, что хочет иметь в этой жизни...
   -- Да... гм... -- несколько опупело промычал русский ассистент, -- а знаете, профессор, я почему-то ощущаю в ногах некую подозрительную легкость, что бы могло послужить причиной этого необъяснимого явления? Неужели три кружки этой вишневой жидкости, так легко и незаметно проскочившие в желудок?!
   -- Я склоняюсь к оценке, что выдвинутая вами, дорогой Борис, гипотеза, очень близка к истине... -- пробормотал знаменитый детектив.
   -- Но ведь это противоестественная и антинаучная точка зрения, так как противоречит законам биохимии. Всего на всего три кружки не могут оказать столь значительного воздействия на сердечнососудистую и... иные системы наших организмов. Этот вывод подкреплен результатами многократных и многолетних экспериментов, проведенных мною лично. И уверяю вас, уважаемый профессор, я очень добросовестно подходил к своим исследованиям и не манкировал, в погоне за дешевой сенсацией, наработкой достаточно-объемной эмпирической базы. Как же тогда, с научной точки зрения, объяснить происхождение наблюдаемого в настоящий момент феномена?
   -- Не так-то легко ответить на ваш вопрос, Борис, -- вяло прокомментировал руководитель детективного агентства, -- я все-таки преподавал на кафедре психоанализа, а не биохимии, но используя свое знание человеческой психологии, могу предположить, что вы, дорогой друг, проводили свои эксперименты исключительно с русской водкой, может быть, только варьируя ее сорта.
   -- Да, совершенно верно, дорогой профессор. Я использовал в своих исследованиях сорта "Зуброфф", "Козлофф" и "Мороззз". А как вы догадались? -- удивленно спросил русский ассистент Дешапеля.
   -- Это неважно... суть дела в другом -- классически приготовленный ямайский ром, обычно примерно в полтора раза крепче водки и поэтому...
   -- Не может быть! Шестьдесят градусов!! Кто бы мог подумать!.. -- поразился Арбенин. -- Извините, что я перебил вас, уважаемый профессор, но я сам бы ни за что не догадался! Если бы про ром и водку спросили меня, то я бы, не колеблясь, ответил -- градус в градус! Век живи -- век учись!
   -- Что делать... -- с напускной скромностью проговорил знаменитый детектив, -- так просто репутацию одного из лучших британских сыщиков не заработать, для этого надо обладать весьма значительным уровнем профессиональной компетентности... А кстати, интересно, где мы сейчас находимся?
   -- По этой узкой, еле заметной тропинке мы, со слов первой горничной замка мисс Мэгги Рейнолдс, должны, следуя меж меловых утесов и сквозь заросли дрока, постепенно дойти до скромной хижины в глубине Вэрской пустоши, где сейчас живет уволенная из "Носорога" четвертная горничная мисс Шарон Тейт. Притом, как я специально уточнил, профессор, мисс Тейт в данный момент, скорее всего, должна быть дома, так как только что была уволена с очередной работы. Ее последние работодатели, семья почтенного методистского старосты, не захотели мириться с пребыванием в своих стенах столь развращенной особы.
   -- Замечательно. Темп нашего расследования весьма высок. Жаль только, что нельзя поговорить с леди Элизабет и ее дочерьми, но тут ничего не поделаешь, такова специфика рода деятельности частных детективов -- в чем-то наши возможности шире, чем у полиции, в чем-то меньше...
   Неспешной, расслабленной походкой, иногда делая непродолжительные остановки для отдыха, детективы упорно следовали к намеченной цели, наслаждаясь ароматом расцветающих трав, цветов и деревьев. "Давно у меня не было так хорошо на душе, -- с умилением подумал старый сыщик, -- словно отодвинулся в сторону постоянно давящий груз текущих проблем и открылась дверь в прошлое, и потянуло запахом минувших, лучших дней... этот запах моря, крики чаек, шелест листвы... Я опять на Лазурном берегу, сейчас из-за поворота покажутся бледно-розовые дома с нагретыми солнцем чердаками под сенью платанов, наполненные праздными туристами кафе, столики под палящим солнцем, легкое холодное вино с запахом фруктов... Откуда-то возвращаются давно забытые лица, голоса, женский смех... неужели все это когда-то в самом деле было в этой трехмерной реальности?.. И сколько мне сейчас лет? Сто? Сто пятьдесят? Несомненно намного больше, но насколько -- мне уже не вспомнить..." В этот момент наполненные светлой печалью размышления легендарного детектива Александра Дешапеля были прерваны удовлетворенным рокотом его русского ассистента Бориса Арбенина:
   -- А вот и искомая хижина, к которой с таким трудом, но все-таки дошли мы, выполняя свой тяжкий профессиональный долг! Интересно, не приходилось ли этой милой девушке в сей одиноко-стоящей обители печали и уныния, жить в карибских колониях Великобритании?.. То есть, я хочу сказать, что не отказался бы пропустить еще два-три-четыре... ммм ... рюмочки этого парадоксально вишневого напитка, который так легко пьется, и так здорово шибает по интеллекту... Более того, у меня внезапно возникла идея -- не удалиться ли мне от рутинной повседневности и не заняться ли серьезными фундаментальными научными изысканиями на предмет обнаружения неизвестных современной науке полезных свойств ямайского рома!? Я ощущаю, что это богатая тема: вполне может потянуть и на докторскую диссертацию...
   Детективы остановились перед небольшим, полуразвалившимся домом из нетесаного камня. В сочетании со своим малопривлекательным топографическим местоположением, скромная хижина в глубине безлюдной Вэрской пустоши в самом деле свидетельствовала о весьма непростой жизненной ситуации в которой оказалась в текущий момент бывшая четвертая горничная Хаксвелл-холла.
   Арбенин широким шагом поднялся на невысокое крыльцо, выложенное небольшими камнями, сквозь которые вовсю росла трава, и уже собирался постучать в дверь, как вдруг замер как вкопанный -- и через несколько секунд, обернувшись к Дешапелю, проговорил трагическим шепотом:
   -- Профессор, дверь немного приоткрыта!
   Детективы с помертвевшими лицами задумались над неприятным сюрпризом. Первым прервал зловещую паузу Арбенин:
   -- Не нравится мне это, уважаемый профессор. Не знаю почему, но я твердо уверен, что открыв дверь, мы обнаружим бездыханный труп бывшей четвертой горничной Хаксвелл-холла мисс Шарон Тейт. Кто-то опередил нас, просчитав вперед наши ходы, и нанес превентивный удар, с целью помешать нам почерпнуть некую информацию из навсегда умолкших уст бедной девушки. И более того, мне кажется, я вполне отчетливо ощущаю мерзко-сладко-приторный трупный аромат... Эх, сейчас бы грамм сто восемьдесят да хрустящий огурчик!..
   -- Мужество, мой юный друг, мужество, -- сосредоточенно-спокойно пробормотал Дешапель, невозмутимо проведя рукой по тоненькой щеточке усов. -- Всего два трупа за одно расследование -- это не самое плохое, что случается в нашей непростой профессии.
   Вслед за произнесением своей стоически-хладнокровной сентенции, руководитель детективного агентства осторожно приблизился к приоткрытой двери и тоже принюхался. Затем, возвратившись обратно, Дешапель с минуту поразмышлял и, покачав головой, произнес:
   -- Не очень уверен, что мы имеем дело именно со специфически-неприятным запахом, присущим разлагающейся человеческой плоти. Лично я более склонен идентифицировать аромат как сладкий, но имеющий приятно-вишнево-клубничную палитру.
   Русский ассистент профессора Дешанеля переменился в лице и, осторожно отодвинувшись от своего старшего товарища, медленно выговорил:
-- А вы вполне уверены, дорогой профессор, что не стали, в данном случае, жертвой профессиональных обонятельных галлюцинаций?
   -- Ваше предположение, дорогой Борис, не лишено здравого смысла, -- с мягкой улыбкой заметил профессор, -- в самом деле: для полицейских, врачей, газетных репортеров и нас, частных детективов, запах трупов означает, собственно, запах денег, то есть ассоциируется в подсознании с чем-то очень приятным и, как следствие, образно-смысловой ряд подбирается весьма положительный. Но что касается данного случая, то я все-таки осмеливаюсь утверждать, что фруктовая составляющая реально имеется.
   Немного успокоившись после привычно четкого и логичного ответа руководителя агентства, Арбенин еще раз приблизился к дверной щели и тщательно обнюхал ее. Затем, покачав головой, он возвратился к Дешапелю и растроганно-покаянно сказал:
   -- Я не нахожу слов, великий патрон, чтобы выразить всю глубину моего восхищения вашим сверхъестественным мастерством. В самом деле -- вишня и клубника! Просто, как есть -- вишня и клубника! Но какое же аномально-извращенное, мистически-жуткое злодеяние здесь произошло! Усыпать труп плодами и ягодами?! Нечто неслыханное! И не готовилось ли либо готовится здесь первобытное пиршество некрофила-каннибала? И кстати... -- выразительное лицо русского вдруг озарилось внезапной догадкой, -- а что если это мистер Шакил Керри!?
   -- То есть вы хотите сказать, Борис, что этот черный швейцар-носорог убил мадемуазель Шарон Тейт, потом, по-видимому, замариновал парное мясо в уксусе, и затем посыпал готовое к употреблению блюдо фруктами -- так сказать, традиционным африканским гарниром?!
   -- Да, именно нечто подобное мелькнуло в моем воспаленном мозге, -- с убитым видом кивнул Арбенин.
   -- Ну что же, мой юный друг, у вас бывают очень неплохие, нестандартно-свежие версии, но у меня сейчас возникла еще одна идея-объяснение фруктового запаха. Эта идея -- кальян!
   -- Что -- кальян?! -- не понял ассистент.-- Покойница курила кальян или убийца, убив несчастную, сидит и обкуривает жертву своего злодейства фруктовыми ароматами?
   -- Возможен еще третий вариант, -- профессор важно поднял вверх указательный палец, -- мадемуазель Тейт сейчас сама курит кальян!?
   Русский великан побледнел от ужаса и, беззвучно зашевелив губами, начал креститься.
   -- Во-о-оскресла из ме-е-ертвых? -- постукивая зубами, кое-как выговорил Арбенин. -- До-о-орогой профессор, я туда не пойду! Если б там были двадцать вооруженных бандитов -- пожалуйста, сколько угодно; но говорящих покойников я с детства до смерти боюсь!
   -- Ничего, ничего, дорогой Борис, -- подбодрил своего ассистента Дешапель, -- вы всего лишь младший компаньон фирмы и, следовательно, основная нагрузка в критических ситуациях должна, конечно, ложится на мои плечи! Сейчас, собрав в кулак морально-волевые ресурсы, я еще немного приоткрою эту дверь и если даже она окажется дверью в ад, сам дьявол вместе с неисчислимым множеством своих чертей не помешает мне до конца выполнить свой профессиональный долг!
   -- Дорогой профессор, -- русский ассистент обнял своего старшего товарища, -- и если мы расстаемся навсегда, то знайте, что я никогда не забуду преподанных мне уроков изысканного криминализма и интеллектуальной честности! И каждый раз, всю свою оставшуюся жизнь, поднимая за обеденным столом (и в любое другое время) стакан с водкой или ромом, я буду вспоминать о вас, великий патрон! И да хранит вас Бог!
   С этими словами русский три раза перекрестил своего компаньона.
   Знаменитый сыщик Александр Дешапель глубоко вдохнул воздух, расправил плечи и твердой рукой толкнул дверь.
  
   Глава 12.
  
   Переступившему порог скромного жилища бывшей четвертой горничной Хаксвелл-холла сыщику сразу ударил в нос густой фруктовый аромат, смешанный с дымом. Зорким взглядом окинув помещение, детектив удивленно хмыкнул: "Неплохо живет британский пролетариат!" И в самом деле, убогая хижина безработной молодой британки, расположенная в крайне непрестижном районе Лайм-Риджиса, внутри производила впечатление восточной роскоши. Весь пол, от стены до стены, покрывал ярко-зеленый ковер, такой толстый и пушистый, что ноги сыщика сразу утонули в нем, как в высокой траве. Стены были завешаны гобеленами и коврами, являвшими все оттенки синего и небесно-голубого цветов. В центре комнаты на тонкой серебряной нити висела золотая лампа в виде Будды. Она горела, наполняя комнату слабым, одурманивающим ароматом. У дальней стены, на маленьком диванчике, рядом с высоким кальяном, полулежала очень полная, черноволосая, молодая девушка с красивым утомленным лицом, время от времени выпуская изо рта клубы дыма.
   -- Добрый день, мадемуазель Тейт. Я известный лондонский частный детектив-консультант профессор Дешапель, нанятый мистером Робертом Хаксвеллом для проведения расследования обстоятельств гибели сэра Чарлза. Не согласитесь ли вы, многоуважаемая мадемуазель Тейт, ответить на ряд вопросов. Например, что вы думаете о происшедшей трагедии и как вы оцениваете морально-психологический климат в Хаксвелл-холле?
   Утомленная красавица вяло пошевелила пышными телесами и сонным голосом безразлично проговорила:
   -- А мне все равно... Замок "Носорог" -- кладбище покойников... там нельзя никого убить -- они уже все давно трупы по жизни.
   Несколько удивленный крайним, почти античным, лаконизмом ответов, и не дождавшись приглашения присесть, профессор самостоятельно отыскал небольшой пуфик и, поудобнее устроившись напротив хозяйки дома, задал следующий вопрос:
   -- Если я не ошибаюсь, мадемуазель Тейт, в ваши служебные обязанности в "Носороге" входило, помимо всего прочего, убираться в комнатах у молодых барышень Хаксвелл, не так ли?
   -- Противные девчонки... Старшая Флоранс -- обыкновенное змеиное отродье, а младшая Мэри -- так та-а-а-акую недотрогу из себя строит, а ее за деньги, может статься, никто не станет... -- немного оживилась бывшая горничная Хаксвелл-холла.
   -- Понятно. Это очень интересно, -- обрадовано сказал Дешапель, -- как вы считаете, мадемуа...
   В это мгновение разговор был прерван: убогая хижина содрогнулась, как при землетрясении -- в дверь, распахнутую, по-видимому, могучим ударом ноги ворвался, держа револьвер двумя руками, ассистент профессора Дешапеля Борис Арбенин.
   -- Я тоже, я тоже, дорогой профессор, сумел-таки собрать в кулак морально-волевые ресурсы, -- громовым голосом возопил русский, -- и психологически готов к сражению хоть с ротой ведьм, чертей и упырей, будь они все прокляты. Где, где они?? Дайте их мне сюда!
   В этот момент экстатически-неподвижный взор Арбенина остановился на мадемуазель Тейт, продолжавшей все так же отстраненно полулежать на диване и посмотревшей на внезапно появившегося нового визитера безо всякого интереса. Их взгляды -- возбужденно-сверкающий, у русского, и подернутый поволокой скуки, у хозяйки хижины, -- пересеклись, и тут томная красавица выпустила изо рта дым, насыщенный ароматами вишни и клубники...
   Глаза у ассистента профессора сначала поплыли, потом закатились и русский великан рухнул.
   -- Совсем мужиков в Англии не осталось, -- несколько опечаленно прокомментировала мадемуазель Тейт, -- и меня еще выперли из "Носорога" за то, что я мило развлекалась с этим милягой Шакилом!.. А что мне было, спрашивается, делать?! Соблюдать пост, молиться и заниматься воздержанием?! Рабочее место, конечно, было еще то -- восемьдесят пять фунтов в год -- где теперь такое найдешь, но зато хоть теперь не надо слушать завываний этой помешанной святоши мисс Берроуз о современной молодежи, поруганных идеалах и неизбежной грядущей гибели Британской Империи, если мы не начнем думать и верить, что чтение Библии -- это главный кайф в жизни женщины... Я думаю, мсье Дешапель, вашему приятелю необходим глоток "Белой лошади"...
   Но посторонней помощи не потребовалось -- при слове "Белая лошадь" младший компаньон лондонского бюро частных детективов-консультантов "Дешапель и партнеры" начал шевелиться и вскоре осторожно выглянул из пушистых зеленых зарослей.
   -- Спокойствие, дорогой Борис, -- подбодрил его старый сыщик, -- все не так плохо, как кажется. Мадемуазель Тейт любезно предложила угостить нас виски, которая ("Белая лошадь") находится в непосредственной близости от вас, мой юный друг, на чудесном столике эпохи королевы Анны. Кстати, мадемуазель Тейт, позвольте вам представить моего ассистента Бориса Арбенина -- он помогает мне в поисках убийцы сэра Чарлза.
   -- Виконт был, в общем-то неплохим парнем... -- задумчиво проговорила бывшая горничная "Носорога", -- каким-то вялым и заторможенным, но в этом, я думаю, виновата его жена.
   -- Такая богоподобная красавица -- и в чем-то виновата? -- недоуменно переспросил Арбенин, опять зашевелившись и подняв крупную рябь по зеленой, как Саргассово море, поверхности ковра несчастной безработной служанки.
   -- Ох, богоподобная-я-я... -- язвительно протянула мадемуазель Тейт, -- и любят мужики забивать себе то, что у них вместо головы всякой развесистой... Да если б вы знали то, что знаю я об этой богоподобной... А между прочим, я слыхала, что убийство сэра Чарлза гнусная местная полиция пытается повесить на Вольдемара, это так, мсье Дешапель?
   -- Да, так. Ему было предъявлено официальное обвинение на основе собранных инспектором Роббинсом улик и дело передано на рассмотрение суда присяжных; но в результате предпринятых нашим детективным агентством комплекса мероприятий, нам, можно уже определенно утверждать, удалось доказать алиби поляка и вынуть мужа милой дочери мистера Мэллоуна из петли.
   -- Вот это здорово и мило, -- пышнотелая красавица немного вышла из состояния апатии, -- такое дело надо отметить. Дождемся мы, наконец, виски?!
   Вопрос относился к русскому ассистенту, который продолжал лежать на мягком и пушистом ковре, по-видимому, еще не закончив анализ окружающей непростой ситуации. Но прямое обращение вывело Арбенина из стагнации и, не без труда поднявшись, он очень медленно, но все-таки сумел перенести изящный столик на гнутых ножках с несколькими бутылками и тарелками поближе к профессору и его любезной собеседнице.
   Кое-как усевшись на слишком маленький для него пуфик, покрытый оранжевым бархатом, русский ассистент немедленно схватил едва початую бутылку "Белой лошади" и опрокинул ее в себя.
   -- Ого! Этот парень, может, не так плох, как показался с первого взгляда, -- иронически-ободряюще протянула мадемуазель Тейт, проследив внимательным взглядом, как содержимое почти полной бутылки виски с бульканьем исчезло в недрах алчущей, как сухие аравийские пески, души русского. -- Закуси-ка испанской ветчиной.
   Русский, отрицательно замотав головой, взял с серебряного блюда только тоненький, почти прозрачный кусочек серого хлеба и, с удовольствием понюхав его, отложил в сторону.
   -- Уф!!! -- наконец смог выговорить первое слово Арбенин. -- Ну и работа у нас... Чего только не увидишь...
   -- Да уж, что верно -- то верно, -- авторитетно подтвердил руководитель детективного агентства, разливая по стаканам другую бутылку "Белой Лошади".
   Профессор и мадемуазель Тейт опрокинули содержимое своих сосудов и с аппетитом съели по полфунта испанской ветчины на закуску.
   -- Испания -- отсталая страна, задворки Европы, но, может быть, именно поэтому там особенно хороши продукты питания, -- задумчиво произнес Дешапель, -- особенно по сравнению с Англией. Казалось, передовая европейская держава, локомотив исторического прогресса, мастерская мира, но... видимо, развитие идет рваными отрезками... Если данная тенденция сохранится, хорошие продукты питания придется покупать на других материках.
   -- Все это не так, все само собой рассосется, -- беспечно проговорила хозяйка хижины. -- Главное и единственно важное -- это завоевание нами, женщинами, всей полноты политических, экономических и социальных прав. Нам бы только захватить власть и они (я имею в виду мммужчин), проклянут то день, час, а также минуту и секунду, когда в безумной гордыне возомнили себя равными нам -- женщинам. Неизбежное и благостное торжество матриархата, понимаемого как государство половой сегрегации, вот-вот грядет, и эти пресловутые представители якобы сильного пола займут единственно подобающее им социальное место на плантациях, на лесоповале, на рудниках, и в гаремах, которые мы, богоравные англосаксонки, будем собирать со всей планеты.. И вообще, надо будет заняться селекционной работой в национальном масштабе на государственном уровне: утвердить специальный парламентский билль о принудительной кастрации всех малоценных особей мужского племени (зачем позволять размножаться уродам -- англосаксы итак почти выродились), кроме этого, необходимо приступить к импорту в больших объемах элитных производителей, и из наших, и из чужих колоний (метисы, я слышала, очень неплохи...). И, проводя последовательную селекционную политику, экспериментируя со значительным количеством лучших образцов (мулаты, метисы, <как я уже сказала, потомки южноамериканских индейцев, смешавшись с испанскими завоевателями, создали весьма ценный, в смысле породы, образец> негры, арабы, индусы, кроме этого, можно пошарить в регионе Юго-Восточной Азии <по производящей впечатление достоверной информации, тайские боксеры вполне ничего>), создав при каждой, я подчеркиваю, каждой гражданке Соединенного Королевства небольшой, но достаточный личный гарем (ибо любая британская женщина имеет неотъемлемое, прирожденное право на обзаведение <за государственный счет> личным гаремом в количестве от четырех до двенадцати достаточно высококачественных производителей, собранных с разных континентов < больше двенадцати наложников в гареме -- это уже разврат, и может разрешаться только со специальной санкции парламента за исключительные, экстраординарные заслуги перед нацией и государством; меньше четырех наложников -- это наоборот позор и вопиющая социальная несправедливость; если подобный инцидент когда-либо, после того, как мы, феминистки, захватим всю полноту власти в Соединенном Королевстве, и будет иметь место, то эта несчастная жертва исключительно неблагоприятного стечения обстоятельств будет иметь право прямой апелляции к премьер-министру, и недостающие до четырех наложники будет немедленно приобретены за счет средств специального фонда, созданного внутри Чрезвычайного Феминистского Фонда (ЧФФ), в который все британские мужчины всю жизнь будут отдавать 60% (шестьдесят процентов) своего ежегодного дохода>), выполнив весь этот комплекс организационно-технических мероприятий, мы сможем обоснованно надеяться на позитивные изменения в политической, экономической и социальной реальности подгнившего Британского королевства.
   -- Англосаксонки -- очень энергичны и привыкли добиваться того, что им нужно, -- дружелюбно сказал старый профессор.
   -- Еще бы, -- согласилась мадемуазель Тейт, -- мужчин надо брать за горло и держать на подстилке у двери -- только тогда можно рассчитывать на минимальный уровень комфорта. Давайте, профессор, тяпнем за феминизм!
   -- За феминизм -- так за феминизм! -- поддержал мисс Шарон русский ассистент, начавший выходить из прострации. -- Когда я отдыхал на ковре, то, как мне показалось заметил у тебя, Шарон, за диваном бутылку "Баллантайнз".
   -- Ты погляди, что значит детектив -- ничто не ускользнет от его проницательности! -- восхитилась хозяйка дома.
   Роскошно-тигриное тело еще больше растянулось на диване, полная белая рука достала искомый предмет и протянула его ассистенту Дешапеля.
   -- Наливайте, доктор Ватсон, -- морща пунцовые губки от желания рассмеяться, томно произнесла мисс Шарон.
   И прозрачная жидкость наполнила сначала хрустальные стаканы, а потом и души двух частных детективов-консультантов и одной безработной горничной.
   -- Как талая вода с горных ледников в душный июльский полдень, -- оценил русский ассистент профессора Дешапеля.
   И желтый, и прозрачный швейцарский сыр поделился с собеседниками своей энергией и весельем.
   -- Дырявый, как возбужденное солнце, -- оценил Арбенин.
   -- Хорошо разбираешься в жизни, Ватсон, -- похвалила мисс Шарон, -- а то ка-ак попадется какой-нибудь зануда и нудит, и нудит про какую-нибудь тупость, и не знаешь, что с ним делать, то ли горло перерезать, то ли чем-нибудь потяжелее по черепу трахнуть, чтобы у этого нудилы мозги по-пра-авильнее смешались...
   -- По черепу... -- задумчиво сказал Арбенин. -- Что-то мне напоминает эта идея, где-то я то ли читал про подобный случай, то ли мне кто-то рассказывал, то ли я детективный роман с таким сюжетом подумывал написать... как бы вот мне вспомнить...
   -- О! -- обрадовано воскликнула мисс Шарон. -- Вот писателей у меня еще не было ни одного?! И как я не подумала о такой возможности?!..
   -- Мадемуазель Тейт, насколько крупномасштабный конфликт имел место между вами и леди Флоранс? -- вкрадчивым голосом поинтересовался Дешапель, насквозь пронизывающим взглядом посмотрев на бывшую четвертую горничную Хаксвелл-холла.
   -- Между мной и леди Флоранс?! -- изумленно-испуганно пролепетала пышнотелая хозяйка хижины в самом центре Вэрской пустоши, сразу вся подобравшись, как испуганная кошка. -- Да кто я такая, чтобы иметь конфликт с такой знатной леди?
   И мадемуазель Шарон Тейт, сложив руки на коленях, посмотрела прямо в глаза знаменитому детективу застенчиво-невинным, как у малолетней школьницы, взглядом.
   -- Не-е отрицайте, ма-адемуазель Шарон Тейт, -- вмешался в разговор-допрос слегка заплетающимся языком ассистент профессора. -- Вам это все равно не п-п-поможет. Вам не-е-е удастся скрыть и-и-информацию от величайшего частного детектива Европы!
   -- Я всегда считала, что номер один -- мистер Шерлок Холмс... -- скромно пробормотала юная хозяйка хижины.
   -- Не з-з-зли меня, Ш-ш-ш-шарон, -- зловеще зашипел русский ассистент, -- ты не можешь даже себе представить, как ужасен я в гневе. Не и-и-и-искушай судьбу. Лучшее, что ты мо-о-ожешь сделать -- эттто ма-а-аксимально искренне отвечать профессору.
   Красивое, смуглое лицо хозяйки дома побледнело от страха.
   -- Хорошо, сдаюсь. В самом деле -- я поцапалась с этой самоуверенной стервой из-за этого классного негра. А что мне, черт возьми, оставалось делать? Жалко без боя отдавать такого жеребца... хотя... -- бывшая горничная раздраженно-вопросительно пожала плечом, -- может, я и напрасно отвела душу, высказав все, что думаю об проклятых аристократишках. Промолчала бы -- имела до сих пор неплохую работу... Ничего, ничего, дайте нам, феминисткам, время -- как только мы захватим власть, мы этим проклятым аристократам вломим такой налог на недвижимость, что эти надутые вырожденцы будут спать на сырой земле в палатках и радоваться отсутствию дождя и ветра!.. А как вы, мсье Дешапель, догадались, что между мной и леди Флоранс имел место серьезный конфликт? Никаких свидетелей при нашей драке, сколько я помню, не было...
   -- Это было нетрудно, -- скромно ответил опытный сыщик, -- леди Мэри вы охарактеризовали презрительно-нейтрально, а вот ваша оценка леди Флоранс была явно окрашена личным эмоциональным отношением. Следующий шаг: когда одна женщина называет другую "обыкновенным змеиным отродьем", причиной в девяти случаях из десяти является спорный мужчина. Про вашу связь со швейцаром "Носорога" мы узнали сегодня днем из бесед в замке. И ergo: и четвертая горничная, и прирожденная леди вступили в связь с энергичным афробританцем ростом семь футов и весом более четырехсот фунтов. Прямо-таки иллюстрация к постулатам левых философов о всеобщем равенстве...
   -- Ясное дело: и вступили в связь, а потом вступили и в драку за такого суперносорога, -- хихикнула мисс Шарон. -- Много ли найдется таких дур, которые упустят возможность иметь такие яркие эмоциональные ощущения, поражающие объемом, мощью и интенсивностью?! И кстати, как раз эти аристократки очень цепко берут свои шансы съесть конфетку размером побольше; ну а нам, обслуживающему персоналу, лекцию о воздержании и добродетели...
   -- Фу-фу-фу! -- переморщился Арбенин. -- Какая гадость! А я-то с детства лелеял возвышенный идеал женщины, как слабого, но морально-совершенного создания, парящего над грязной землей в лучах нездешнего света...
   -- Ну, ты даешь!.. -- хохотнула мисс Шарон. -- "Возвышенный идеал женщины..." Прямо пахнуло мисс Берроуз! Хотя... знаешь, Ватсон, мне тоже случается парить в небесах... Стоит мне отловить классного парня, такого, который вполне отвечает моим высоким требованиям и... я так летаю-ю-ю, так невесомо парю-ю-ю... А с Шакилом так и вовсе неоднократно бывала непосредственно в Раю и углублялась глубоко, очень глубоко в предмет исследований... Я даже собиралась постепенно собрать материалы для написания статьи (в соавторстве с Шакилом) в "Богословский вестник" -- теоретический орган Кентерберрийского кафедрального собора с условным названием "Опыты духовных практик -- по направлению к Раю или суперинтенсивный секс как основной методологический инструментарий сакральной космогонии" и основным, ударным постулатом: забудьте слово воздержание -- и вам откроется такое... И надо же, во время одной из основных лабораторных работ врывается (голову даю на отсечение -- по наводке этой змеи Флоранс) эта недоделанная святоша Берроуз и... яблоко, почти стукнувшее меня по лбу, повисло в воздухе! Так злобные силы традиционного общества тормозят прогресс!!
   -- Как противно быть взрослым, -- продолжал про свое русский ассистент Дешапеля, -- с одной стороны, конечно, хорошо, что можно пить каждый день водку, коньяк, виски, ром, текилу, опять же и карты, и женщины... Но, с другой: где поэтическая дымка, расплывчато-сиреневым ореолом окутывавшая окружающую действительность казалось бы совсем недавно и сладко манившая куда-то вдаль, в иную, лучшую реальность... Я уже ни во что не верю, ни в жизни, ни в политике, ни в морали, ни в искусстве... Боже, но зачем же тогда вообще жить?
   -- Да, это оч-чень тяжелый случай, -- возбужденно промурлыкала мисс Шарон, непрерывно облизывая красные губки, -- мсье Дешапель, вашему юношу помощнику срочно необходим курс восточного психотерапевтического массажа с использованием специальной техники, которой я в совершенстве владею.
   -- Нисколько не сомневаюсь в вашей высокой квалификации, мадемуазель Тейт, -- ответил руководитель лондонского детективного агентства, -- а также и в поставленном вами диагнозе, но, увы, такая уж у нас, сыщиков, работа: жертвуя своим здоровым (и физическим, и психическим), неуклонно стремиться к цели. Пока не закончено расследование, пока не обнаружен убийца, не обеспечена победа добра над злом, частный детектив-консультант -- послушник монастыря со строгим уставом, отказавшийся от всех мирских соблазнов во имя концентрации психофизиологических ресурсов на творческом процессе.
   -- Ну-у-у во-о-от, -- расстроено протянула мисс Шарон, -- так всегда: чуть забрезжут шансы закадрить классного парня, как вдруг оказывается, что он или гомик, или работа, работа, работа... Но ведь надо же, черт возьми, когда-то заниматься медитативными практиками посредством интенсивного и длительного по времени секса, иначе недолго погрузиться в черную пучину бездуховности... Что толку работать, работать, работать -- если тормозится личностный рост?!
   -- Ну что же, мадемуазель Тейт, мы очень признательны вам за помощь, оказанную следствию, -- с непроницаемым лицом сказал Дешапель.
   Детективы попрощались с разочарованной, шумно-вздыхавшей хозяйкой хижины и, не спеша, делая частые остановки по пути (чтобы вдосталь насладиться почти средиземноморским теплом на редкость погожего дня), направились обратно в Хаксвелл-холл.
  
   Глава 13.
  
   Арбенин долгое время никак не мог успокоиться после поразительных открытий, сделанных детективами в хижине бывшей служанки "Носорога" и яростно негодовал об удивительной безнравственности женщин (особенно после того, как в очередной раз падал, споткнувшись об густые заросли плюща и лиан дикого ломоноса), столь поразительно ярко проявившейся в странном единодушии выбора, сделанном и урожденной леди, и безродной горничной.
   -- Все женщины -- тупые дебилки! -- плачущим голосом произнес Арбенин.-- Эти недоразвитые животные, страдающие перманентным этическим релятивизмом, застряли на одной из низших ступеней биологической лестницы,-- в этот момент перед воспаленным внутренним взором молодого русского ассистента, подобно миражу перед глазами усталого бедуина в Аравийской пустыне, возникло восхитительное зрелище -- кружка объемом одну британскую пинту, наполненная традиционным английским элем. Сделав нечеловеческое усилие и полностью мобилизовав морально-волевые ресурсы, младший товарищ великого криминалиста сумел-таки возвратиться из сладкого мира грез обратно в наполненную скорбью и жаждой трехмерную реальность.-- Эти говорящие обезьяны, патологически пребывающие по ту сторону добра и зла, наполняют мою душу космическим холодом и потусторонней пустотой. Их моральный индифферентизм убивает меня своей непробиваемо-круглой дуростью!! -- мрачно резюмировал русский ассистент, в очередной раз застряв в тропически-диком ущелье из противоестественно-буйной растительности.
   -- А знаете, дорогой Борис, -- медленно выговорил Дешапель, когда детективы в очередной раз расположились отдохнуть, -- может быть женщин и нельзя осуждать за этот патологический, омерзительно-примитивный, животный разврат, может быть это в них заложено природой. Мне кажется, что это абсолютное отсутствие отличий в поведении аристократки и простолюдинки способно быть объяснено только теорией Дарвина об естественном отборе: идет драка за более сильного и здорового самца, которая не терпит сантиментов, на самках лежит непосредственная ответственность за произведение на свет сильного и здорового потомства, и ясное, незамутненное понимание своего предназначения позволяет представительницам прекрасной половины человечества выходить за тесные рамки устоявшихся моральных предрассудков и социальных ритуалов. В силу своей важной миссии носительниц функции сохранения данного биологического вида, женщина, возможно, и должна быть более животным, чем человеком. Самая добродетельная крыса (которые, общеизвестно, являются образцово-верными женами) подпустит к себе чужака, если речь пойдет о депопуляции, так как будет думать в тот момент не мозгом и нравственной интуицией, а инстинктом видового самосохранения. И в целом, можно с большим основанием предположить, что, так сказать, по образу и подобию Божию созданы все ж таки только мы, мужчины -- представительницы же слабой половины рода человеческого не только, в самом деле, крайне слабы в моральном отношении, но и попросту находятся (и именно таков замысел Творца) на недочеловеческой ступени развития...
   -- Да, да, дорогой профессор, вы правы, -- сокрушенно закивал головой Арбенин, -- вы совершенно правы. Теперь мне понятно, что уничижительное отношение к женщинам, нашедшее столь отчетливо-определенное отражение на страницах и Библии, и Корана, есть, по-видимому, зашифрованное в притчевой форме послание, обращенное к нам, частным детективам-консультантам -- призыв быть бдительными и не дать ложному внешнему блеску и пестрой словесной мишуре этих развратных чудовищ застить нашу способность к трезвой, как холодная родниковая вода, моральной оценке... Эх, сейчас бы кружечку-другую пивка холодненького... -- с убитым видом закончил русский ассистент.
   -- Да, это неплохая идея, -- согласился прославленный криминалист и на минуту задумался, углубившись в анализ текущей ситуации. -- Моя интуиция сыщика-профессионала и обширный жизненный опыт подсказывают мне, что такое безлюдное, заросшее густыми зарослями место, как Вэрская пустошь, практически по определению должно являться неким здешним аналогом Булонского леса, то есть точкой пересечения влюбленных парочек, желающих уединиться на некоторое время вдали от любопытных глаз. А поскольку неизбежным спутником любви является голод, то ergo: где-то неподалеку от нас непременно должно быть и заведение, где можно выпить и закусить.
   -- Как это интересно! -- взволнованно пробормотал Арбенин. -- Под вашим всепроникающим взором, профессор, окружающие нас деревья и камни, цветы и птицы, начинают говорить и открывают свои самые сокровенные тайны.
   -- Могу предположить, -- уверенным тоном продолжил руководитель детективного агентства, -- что вот эта хорошо протоптанная тропинка (или проселочная дорога) приведет нас именно в скромную лесную обитель, где нам уделят несколько капель живительной влаги.
   -- Я готов следовать за вами, профессор, в ваших исключительно захватывающих топографических исследованиях, -- обрадовано вскричал русский ассистент.
   -- Ну так в путь, мой юный друг, -- заключил старый и опытный сыщик, -- нельзя жить без цели, и она должна быть прекрасна и возвышенна! Преступник будет пойман, пиво будет выпито, добродетель восторжествует!
   И воспрявшие духом детективы (медленно, но упорно) отправились проверять внезапную, как удар грома, версию (яркую, как просверк молнии) знаменитого сыщика.
   С неотразимо-упорной настойчивостью -- отличительной чертой настоящих следователей -- Дешапель и Арбенин продрались сквозь заросли фляка и боярышника и, выйдя на хорошо натоптанную тропу, через некоторый значительный промежуток времени, без приключений, дошли до лесистого выгона, откуда их повеселевшему взору открылось некое полуразрушенное строение из черных, давно прогнивших бревен, с коряво висящей вывеской "Пивная "Заплесневелый сыр".
   -- Это гениально, великий Мастер! -- схватившись за сердце, прерывающимся голосом прошептал русский ассистент. -- Из пустоты, из ничего, из абсолютного поля информации, протянуть столь длинную, безукоризненно-точную цепочку силлогизмов, приведшую прямо к вожделенной цели! Вы напоминаете мне буддийского монаха, идущего в воздухе над поверхностью земли, ваши новаторски-смелые криминологические изыскания -- это высший пилотаж интеллектуальной левитации! Это ли не высшее мастерство, которое не пропьешь!
   -- Такова повседневная жизнь частного детектива-консультанта... -- не без обоснованного самодовольства проговорил Дешапель. -- Если регулярно, на конвейерной основе, не демонстрировать навыки сверхъестественного умения проникать в тайны ежедневно проходящих перед борцом с преступностью ситуаций, то все сложноструктурированное здание современной западной цивилизации немедленно рухнет и погребет под своими обломками всех этих благодушных, мирных обывателей, погрязших, как мухи в варенье, в комфорте, самоуспокоенности и потакании примитивным потребительским инстинктам -- ибо вся стратегическая печаль текущего всемирно-исторического положения дел на планете как раз в том и заключается, что гражданское общество до предела деградировало, на призыв "к оружию, добрые граждане!" не прибежит почти никто, и само существование свободного мира обусловлено еще, слава Богу, имеющимся в наличии стальным каркасом сети бюро частных детективов-консультантов. Если еще не станет и нас, то все погибнет... Поэтому, наш долг, Борис, заботиться о своем здоровье и психоэмоциональном равновесии и ergo: кружка темного -- это то, что нам сейчас необходимо!
   -- О да, дорогой профессор, -- с благоговением, медленно выговорил ассистент профессора Дешапеля.
   Не без труда открыв старую, перекосившуюся дверь, детективы вошли внутрь помещения. В мрачной, почти темной, очень большой комнате, можно было, однако, рассмотреть несколько парочек, на значительном отдалении друг от друга, сидевших за столиками с одиноко горевшей свечой в медном подсвечнике.
   К вошедшим посетителям сразу направился вялой, шаркающей походкой лысый бородатый старик с испитым лицом
   -- Чем могу служить, джентльмены? -- еле слышным шепотом проскрипел он. -- Не угодно ли фирменного пивка "Старый морской еж" да кусочек домашнего синего сыра с червями?
   -- Это -- перспективное предложение, -- с некоторым энтузиазмом откликнулся Дешапель, -- несите же нам скорее ваши фишки!
   Лысый и бородатый владелец неба удалился шаркающей походкой и через некоторое время вернулся, держа в руках две кружки темного и поднос с тарелками.
   Детективы, не медля ни секунды, опрокинули свои емкости.
   -- Уф! -- удовлетворенно выдохнул Арбенин. -- Этот "еж" вполне... ежистый!
   -- Гарсон! Еще четыре кружки! -- согласился Дешапель.
   После того, как новый заказ был выполнен, детективы, не торопясь, выпили по второй. Затем профессор Дешапель с сосредоточенно-глубоким выражением лица вдумчиво съел свою порцию сыра, а его русский ассистент брезгливо понюхав нечто странно-синюшное, лежавшее перед ним, и передернувшись от отвращения, ограничился куском ржаного сухаря.
   Детективы заметно приободрились и уже каким-то новым, как бы даже с весельем, взглядом осмотрели распивочную. Их внимание как-то сразу привлек соседний столик, где расположился иностранец (с типично тевтонской внешностью -- высокий, смуглолицый, черноволосый, с гордым, орлиным профилем и гортанной речью) с тремя очень привлекательными молодыми девушками (блондинкой, брюнеткой и шатенкой), типичными представительницами британского среднего класса, которые вились и кружились вокруг немца, как золотые рыбки вокруг куска хлеба в аквариуме; сам же тевтонец имел мрачный и печальный вид. Расположившиеся за соседним столиком детективы тоже чем-то привлекли его внимание, и через минуту-другую немец, держа в руках тарелку с закуской и отстранив ленивым движением ладони испуганно защебетавших англичанок, направился к сыщикам.
   -- Мэня зовут Гурам, -- представился тевтонец, присаживаясь за столик Дешапелю и Арбенину. -- Гурам Лютц. Я из Гэрмании. В эту... Блитанию на заработки приехаль.
   -- А мы двое лондонских частных детективов-консультантов из бюро "Дешапель и партнеры" -- Александр Дешапель и Борис Арбенин, -- ответили сыщики.
   -- И как вам показалось родина Шекспира и Байрона? -- вежливо полюбопытствовал Дешапель.
   -- Слушай, как ты можешь затавать такой странный вапрос?! -- возмущенно вскинулся гость с родины Гете и Шиллера. Чувствовалось, что вопрос профессора задел немца за живое. -- Как мнэ эта Блятания могла показаться?.. глаза п мои на нэе нэ сматрэли: хачу скушать лобио, гаварят -- нету лобио, хачу скушать сациви -- нэту сациви... А сир?? Слюшай, развэ это сир?! -- тевтонец брезгливо потыкал массивной медной вилкой с поломанными зубцами (отчего та очень походила на трезубец Нептуна) несколько порций сыра, которые странной синюшной кашей-горой высились на его тарелке с щербатыми краями, -- если п я такой сир привез на цинтральний ринок в Перлине... -- тут гость туманного Альбиона, по-видимому, мысленно представив эту картину, в ужасе закрыл лицо руками с заросшими черными волосами пальцами, -- в опщем, дарогой, апротно дамой я пы уже никогда нэ приехаль -- мэня пы там, в Перлине, и зарэзали, -- немец покачал головой и потом решительно добавил, -- и правильно стэлали пы, что зарэзали... А какие зтэсь фрукти?.. Слюшай, я вчэра пашель и купиль сепе киви и скушаль... Я скушаль, а патом задюмалься нат вапросом: а что я такое скушаль?! Я дюмаль, дюмаль, и так и не смок отискать отивэт на этат вапрос: этат блитанский киви -- нэ киви, а я нэ знаю что...Вмэсто Хванчкары пью эту осилиную мочу... Нато пыть савсем хольодной варьоной рибой, чтопы так жить... Бетная Блитания, нэсчастние блитанци...Зачэм я променяль ратной фатэрлянд на эту Блитанию...
   -- Но зачем же в самом деле, мистер Лутц, вы тогда находитесь в этой, столь культурно-далекой от вашей исторической Родины, стране? -- поинтересовался профессор.
   Красивое, смуглое лицо гостя с берегов Рейна расплылось в довольной ухмылке.
   -- Нэ путу тэбэ гаварить всэго, а то расстроишься. Я здэсь имэю пятнадцать фунтов в нэдэлю, а что мнэ за них нато дэлать, то же нэ буду гаварить, а то расстроишься еще польшэ... А слюшай, как ти тумаешь, а я смогу работать дитэктивам? -- любознательно спросил немец, дружелюбно посмотрев на сыщиков.
   -- Едва ли существует профессия тяжелее нашей, -- горестно вздохнул Арбенин. -- Профессор сегодня в одиночку допросил одиннадцать человек, потом я привел еще двоих, потом допросили еще одного, затем еще одну, и все время все скрывают информацию, всячески противодействуют нормальному ходу следствия, и все время приходится пить: то ром, то виски, то пиво -- так бы, я лично, ничего крепче йогурта в рот никогда не брал, а на этой проклятой и вредной для здоровья работе никогда вполне просохнуть не получается... Алкоголизм и белая горячка -- профессиональные заболевания всех детективов, ибо альтернатива -- дурдом из-за нервного перенапряга.
   -- Нэт, нэ смогу работать дитэктивом, -- констатировал немец, -- нэрвная работа... Мой прапрадэд прожиль сто двадцать четыре года, маему прадэду сто два; если я буту работать дитэктивом, то нэ доживу из-за нэрвов и до дэвяноста... Страшно бутэт умирать таким молодым...
   -- Профессор, у меня идея, заслуживающая самого серьезного внимания, -- глубокомысленно произнес Арбенин, -- в своем нелегком расследовании мы, несмотря на жесткое противодействие гнусно-тухлой объективной реальности, уже, несомненно, добились целого рода серьезных, заслуживающих быть отмеченными, успехов: и завтра-послезавтра, без риска впасть в ошибочное суждение, можем рассчитывать вбить осиновый кол, то есть... дунуть в официальный свисток, то есть... собрать карты тьфу... надеть наручники; хотя... ну, короче: сможем подбить бабки и, то есть, после обнаружения реального убийцы, и, как следствие, получения своего заслуженно высокого гонорара и... резюмирую: не закатиться ли нам по эксетерским кабакам!?
   -- Гм... -- раздумчиво ответил прославленный криминалист.
   -- Цыгане, икра, шампанское... -- развернул мысль русский ассистент, -- все это подбодрит нас в эту тяжелую минуту горьких разочарований в природе человека и дальнейшем направлении движения европейской цивилизации... Я слышал, где-то здесь расположились табором цыгане, мы их сейчас... найдем, потом заарендуем и ка-а-ак пройдем курс психоэмоциональной реабилитации...
   -- Вы очень хорошо, ясно, логично мыслите, дорогой Борис, -- похвалил своего ассистента профессор, -- но я все-таки считаю, что нам придется отложить прохождение курса восстановительной коррекции до окончания следствия. Мой богатый многолетний профессиональный опыт свидетельствует, что пока не восторжествовало правосудие, настоящий детектив-профессионал не сможет, как бы сильно ему этого не хотелось, расслабиться: со дна каждого фужера шампанского на него будет смотреть торжествующе-ухмыляющееся лицо непойманного убийцы и от этого воистину жуткого видения не отделаться ни одному профи, как продавшему душу дьяволу не уклониться от визитом Князя Тьмы.
   -- Фу-фу-фу, -- замахал руками русский, -- лучше пить жидкий чай, чем опять эти зеленые парнокопытные и этот черный, я его однажды уже видел: черный-черный, мохнатый, и уже собирался повернуться ко мне лицом...
   -- И что пыло тальшэ? -- заинтересовался немец.
   -- Да рассосалось как-то само собой... -- нехотя пробормотал русский с побледневшим лицом.
   -- Это все патому, что вы нэ пьете нэмэцкое вино. Пей Хванчкара, Киндзмараули и кушай овечий сир -- никогта нэ бутешь витэть никаких махнатий с капитами.
   Профессор достал из нагрудного кармана изящные маленькие золотые часы на тонкой золотой цепочке и, взглянув на них, сказал:
   -- Дорогой Борис! Уже десятый час вечера, завтра нам предстоит еще один тяжелый рабочий день, и поэтому нам следует пораньше лечь спать.
   -- Если таков наш долг -- то ничего не поделаешь, мы должны следовать его суровым велениям, -- согласился со своим старшим компаньоном русский политэмигрант.
   На этих словах двое лондонских сыщиков тепло попрощались с обаятельным немецким гастарбайтером, который возвратился к своему столику и трем английским красоткам (все время беседы тевтонца с детективами бросавшими на того выразительно-призывные взгляды).
   Вышедшие из распивочной детективы полной грудью вдохнули свежий весенний воздух и неожиданно почувствовали, что первый напряженный день активной фазы оперативно-розыскных мероприятий по обнаружению реального убийцы двенадцатого виконта Хаксвелла не прошел бесследно -- биоэнергетический ресурс устойчиво зашкаливал у нулевой отметки.
   -- Черт... -- хмыкнул русский ассистент. -- До замка можно и не дойти -- идти не близко и дорога... ммм, неровная...
   -- Спокойствие, дорогой Борис, -- подбодрил своего юного товарища Дешапель. -- В данных обстоятельствах, я полагаю, уместно вспомнить одну из излюбленных античных тем для рефлексии после пятой амфоры неразбавленного вина -- догонит ли Ахиллес черепаху?!
   -- Догонит или нет?! -- задумался Арбенин. -- Смотря сколько выпил, и потом... это... в какой последовательности смешивались напитки... И еще: опознает ли цель и направление движения... Не исключено, что имеются и дополнительные нюансы... А вообще-то -- богатая тема...
   -- Я, в данном случае, имел в виду подзарядится моральным примером спарринг-партнера хваленного античного атлета, протянутым через столетия, -- пояснил мысль Дешапель, -- если черепаха, несмотря на явно хилый динамический ресурс, могла тем не менее решать какие-то задачи -- то почему мы, пусть и в состоянии крайней усталости после, как всегда, самого трудного первого дня расследования, не можем преодолеть некий, пусть и явно неподъемно-тяжелый, отрезок пространства?! Шаг за шагом, сотня ярдов за сотней ярдов -- и, медленно или быстро, но, рано или поздно, мы решим поставленную перед собой задачу!!
   -- Не сможем дойти -- значит доползем! -- посуровев нервным лицом, решительно произнес русский. -- Давайте, профессор, споем -- мне, например "Корсар" хорошо сдетонировал...
   --Да, пожалуй, текст либерально-фундаменталисткий,-- одобрил идею Дешапель.
   На "Кровавой Мэри" двенадцать чертей,
   Двенадцать суровых ребят
   Дышат воздухом звезд и волшебных морей,
   Где пиастры, дублоны звенят.
  
   Густым, как у сибирского медведя, басом зарычал русский политэмигрант.
  
   Здесь -- территория свободы,
   Здесь -- рай
   И бочка рома!
   И-хо-хо-хо-хо!
  
   Хорошо поставленным тенором поддержал знаменитый франко-британский частный детектив профессор Александр Дешапель.
  
   Двенадцать мулаток на том корабле
   Для потехи могучих ребят,
   Двенадцать креолок на том корабле
   Под звездами стонут и громко кричат.
  
   Здесь -- территория свободы,
   Здесь -- рай
   И бочка рома!
   И-хо-хо-хо-хо!
  
   Дружно, хором пропели-проскандировали два усталых лондонских частных детектива-консультанта и -- о чудо! -- этот мужественный, сакрально-пиратский гимн свободе и западным ценностям подзарядил обнуленные энергетические батареи сыщиков. Не без труда, но они все-таки смогли подняться в полный рост и, поддерживая друг друга, начать движение...........................................................................................
.................................................................................................................
...............................................................................................................
.................................................................................................................. ("Во что бы то ни стало надо пройти эти сто ярдов, потом еще сто, затем можно отдохнуть, собраться с силами, спеть "Корсара", потом опять проползти сто ярдов , и кое-как еще сто...опять можно отдохнуть...")А. Дешапель, Б. Арбенин.
   ................................................................................................
................................................................................................
   ................................................................................................
("Проклятое царское самодержавие! Доколе тебе терзать лучший в мире русский народ -- самых трудолюбивых, честных и свободолюбивых людей на планете Земля...") Б. Арбенин.
..................................................................................................
..................................................................................................
   ...................................................................................................
   ("И все-таки один раз в битве при Пуатье мы их уже поимели...Может получится второй подход...О-ля-ля...") А. Дешапель.
   .....................................................................................................
....................................................................................................
.....................................................................................................
   Так, сконцентрировав в мощный кулак свои моральные ресурсы и духовные потенциалы; медленно, но упорно; делая продолжительные остановки на начавшей весело зеленеть травке, во время которых детективы полной грудью вдыхали свежий морской воздух и обменивались мыслями о текущем состоянии и дальнейших перспективах своего расследования убийства виконта Хаксвелла, двое сыщиков, без приключений, во втором часу ночи добрались до замка "Носорог".
   Закончился второй день пребывания Александра Дешанеля и Бориса Арбенина в родовом замке виконтов Хаксвеллов.
  
   Часть III.
  
   Глава 1.
  
   Сразу после завтрака детективы собрались в комнате профессора, чтобы обсудить план оперативно-следственных мероприятий на этот день, но не успели сыщики приступить к определению последовательности своих сегодняшних шагов, как дверь в комнату приоткрылась и в дверном проеме показалась помятая веснушчатая физиономия слуги профессора Билла О'Хары:
   -- Прибыл доложить об исполнении данного вами распоряжения, дорогой патрон, -- трагическим шепотом произнес юный ирландец.
   -- Входи же, Билл, входи, -- жизнерадостно ответил Арбенин, только что скушавший четыре порции яичницы с беконом и небольшой декоративный бочонок с медом, и поэтому излучавший мир, покой и благоволение, -- почему ты какой-то невеселый, посмотри, какая за окном погода -- птички поют, солнце ярко светит, листва вдали сверкает, к тому же ты, в отличие от нас, спавших всю ночь беспробудным сном, как животные, после напряженного трудового дня, провел ночные часы в захватывающе-интересном общении с обольстительной второй горничной Хаксвелл-холла.
Движения спецагента Б. О`Хары возвратившегося с трудного и опасного спецзадания и медленно вошедшего в комнату отличались некоей еле заметной скованностью (что не ускользнуло от внимательно-профессионального взгляда руководителя детективного бюро."Тяжелая спортивная травма,"--предположил Дешапель.)
   -- В этом все дело... -- с потусторонним видом закатил глаза спецагент лондонского бюро частных детективов-консультантов "Дешапель и партнеры" -- Мне пришлось побывать в аду! Всю свою жизнь, с самого раннего детства, я считал Варфоломеевскую ночь ужасным преступлением, не имеющим оправдания, но... сегодня, ранним утром в моих историко-философских воззрениях произошел великий перелом: отныне я готов присягнуть, что Варфоломеевская ночь была всего лишь необходимо-достаточной самообороной! У несчастных французских католиков, находившихся, по-видимому, как и я, в крайней стадии морального истощения, просто не оставалось другого выхода, как начать физически уничтожать этих ненасытных протестантских фурий.
   Юный спецагент горестно умолк. Арбенин довольно ухмыльнулся.
   -- Надо было пивка со сметаной выпить, -- отечески-заботливо посоветовал русский ассистент.
   -- Сколько выпить? Бочку пива и ведро сметаны?! -- жалобно простонал морально-травмированный спецагент. -- Меньше не хватило бы на раскаленную печь этого паровоза похоти.
   -- Что миссия была тяжелой и драматичной, я уже понял, -- подвел промежуточный итог Дешапель, -- но как обстоит дело с получением какой-либо информации?
   -- Увы, дорогой патрон... -- смущенно захлопал белесыми ресницами О'Хара. -- По десятибалльной шкале -- только один балл, не более. Эта разнузданная тигрица без ума, да что без ума -- помешана на Шакиле, швейцаре этой домины. Этим своим "Ой, Ша-а-акил" или "Шакил, Шакил, у-у-умираю", она стучала мне по мозгам всю ночь до самого утра. Больше ничего из общения с объектом спецоперации я не извлек, так как стал жертвой жутко-интенсивной сексуальной агрессии со стороны разрабатываемого объекта, и в течение всей ночи был вынужден полностью сконцентрироваться на решении задачи выживания -- ни на что другое ни моральных, ни интеллектуальных, ни физиологических ресурсов у меня не осталось... Ну почему мы живем не в средние века?! Достал кинжал, чпок по шее, и одной ненасытной протестанткой-маньячкой меньше! Как хорошо и правильно!!
   -- Не будь таким кровожадным, Билл, -- наставительно сказал Арбенин и, вздохнув, добавил, -- да и не перечпокаешь всех, как ни жаль...
   -- Ну что же, Билл, -- задумчиво проговорил Дешапель, -- ваша миссия оказалась не такой уж и безрезультатной: то, что вторая горничная Хаксвелл-холла влюблена в этого слоноподобного афробританца -- это довольно любопытный факт, особенно в свете того обстоятельства, что сама мадемуазель уверенно отрицала наличие каких-либо интимных отношений с мистером Керри, и, что самое интересное, и мадемуазель Скарбору и мистер Керри с какой-то целью пытались создать у следствия впечатление, что Вольдемар Буниковский в двенадцать часов ночи в ночь убийства (и около предполагаемого времени убийства!) находился в "Носороге" -- что, как выяснилось в результате комплекса предпринятых специальных мероприятий, неправда. Возникает резонный вопрос: чем была вызвана дача ложных показаний второй горничной и швейцаром -- местью, ревностью, личной неприязнью либо этот дуэт лжесвидетелей как-то замешан в убийстве виконта?
   -- Ого! Это не шутки... -- побледнел ассистент Дешапеля. -- Похоже, что мы начинаем пощупывать направление движения к цели!
   -- Дорогой патрон! -- всполошился спецагент О'Хара. -- Эта ненасытная протестантская кобыла наверняка может оказаться и убийцей (особенно под утро я, интуитивно, чувствовал это с ощущением абсолютной достоверности). Уверяю вас, дорогой патрон, один раз для этой крокодилицы все равно, что ни что. Запустив процесс, она будет хотеть еще, еще и еще, и гора трупов потянется к небу, застилая горизонт. Могу выдвинуть версию, что этот протестантский секс-паровоз соблазнила несчастного виконта и тот, как и я, изнемогая в подобных смерти объятиях второй горничной Хаксвелл-холла, поздно вечером в понедельник предпочел сам прекратить свои мучения, стукнув себя палицей по затылку... То есть, к сожалению, все что можно будет пришить этой змее -- это "доведение до самоубийства".
   -- Это любопытная версия, -- согласился профессор, -- немного только смущает то обстоятельство, что сэр Чарлз, по этой версии, нанес себе смертельный удар по затылку -- не по лбу, что было бы естественнее, а по затылку...
   -- Он просто перестал понимать, где и какие части тела у него находятся, -- удрученно объяснил юный ирландец, -- мне ли не знать...
   -- Ну что же, Билл, вы все-таки неплохо справились со своим спецзаданием, -- резюмировал руководитель детективного агентства. -- Объявляю вам благодарность.
   -- Всегда готов вступить в схватку с Мировым Злом, -- польщенно ответил спецагент лондонского бюро частных детекивов-консультантов. "Дешапель и партнеры" Билл 'ОХара.
-- Ваше задание на сегодняшнее утро, Билл: узнать о распорядке дня молодых барышень Хаксвелл, и особенно точно выяснить время и маршрут их прогулок, либо иных занятий на свежем воздухе (живописью, спортом и т. д.)
   -- А кстати, уважаемый профессор, -- заинтригованно произнес Арбенин, -- если теперь можно определенно утверждать, что поляка до трех часов ночи не было в Хаксвелл-холле вообще и в кабинете в башне в частности, то кто же тогда...
   -- Это пока не есть факт. Отсутствие Букиновского до трех часов ночи в замке однозначно снимает с него обвинение в убийстве, но у нас пока нет никаких данных утверждать, что поляк не мог с какой-то целью побывать в кабинете.
   -- Но - цель?! Что было Буниковкому делать в кабинете сэра Чарлза после убийства?! Он что - сумасшедший играть с огнем; разгуливая по месту преступления в непосредственной близости от еще теплого трупа хозяина замка с проломленным черепом, рискуя самому засунуть собственную голову в петлю?! Не логичнее ли предположить, что кто-то взял сапоги Букиновского, оставил ими отпечатки на лестнице из обсерватории в кабинет, после чего отнес их обратно, состряпав тем самым наводку на Вольдемара для плоских дураков из местной полиции?! - с воодушевлением начал двигать фигурами Арбенин.
   -- Да, это действительно странно, но не невозможно: инспектор Роббинс, зацикленный на поисках следов и отпечатков пальцев, вполне может статься, как следует не обыскал кабинет (у нас, к сожалении, из-за крайней загруженности текущим грузом проблем то же не доходят руки). По-моему, вполне может оказаться, что из кабинета что-то пропало (или, другой вариант, что-то появилось); кроме этого, поляка могло интересовать содержание каких-либо бумаг, находившихся на месте убийства, и он, каким-либо образом узнав или догадавшись о смерти виконта, не устоял перед искушением воспользоваться внезапно открывшимся доступом в обычно недоступный кабинет сэра Чарлза.
   -- Да... -- озадаченно сказал Арбенин. - Следов и возможных тропинок, которыми может пойти расследование немало... А чем мы займемся сегодня?
   -- Нам осталось встретиться с семейным врачом Хаксвеллов мистером Споком (никогда не лишнее узнать о здоровье покойника). Это раз; и второе: неплохо бы как-то обойти нежелание нашего клиента и встретиться-таки с дочерьми убитого виконта - общение с юными леди дало бы нашему знанию ситуации большую глубину и объемность. Я полагаю, если мы "случайно" пересечемся во времени и пространстве с юными барышнями Хаксвелл во время их прогулки в окрестностях замка, то это будет оптимальным тактическим решением...
   В этот момент дверь открылась и в комнату энергично вошел хорошо упитанный джентльмен с добродушным лицом и живыми, умными глазами.
   -- Роберт сказал мне, что нанял частных детективов провести еще одно расследование обстоятельств смерти сэра Чарлза, -- благодушно-снисходительно проговорил посетитель, поудобнее располагаясь в кресле. - Ах, да, я не представился: я семейный врач виконтов Хаксвеллов доктор Спок, ну а вы, конечно же, хорошо раскрученная связка лондонских сыщиков - знаменитый французский детектив профессор Дешапель, а этот молодой человек атлетичного телосложения, разумеется, русский политэмигрант мистер Арбенин.
   -- Совершенно верно, мистер Спок. - невозмутимо-бестрастно кивнул Дешапель.
   "Этот хитрый толстяк чувствует себя в замке явно лучше, чем дома, - недовольно подумал Арбенин".
   -- Вся эта затея с приглашением частных детективов - обычное для Роберта проявление комплекса неполноценности и, как следствие, прогрессирующей мании повышенной личной ответственности, - уверенно произнес доктор Спок, -- это не несет опасности для окружающих, но неполезно для самого Роберта. "Не пытайся держать на своих плечах небосвод - и проживешь на тридцать лет дольше", -- так я всегда говорю своим пациентам, но не все понимают целительное содержание этой магически-простой жизненной формулы, принимая ее за апологетику имморализма, а меж тем весь мой многолетний профессиональный и жизненный опыт свидетельствует: намного безопаснее пить, курить и злоупотреблять иными плотскими утехами, чем терзаться химерами совести. Но сколько я не пытался убедить Роберта взглянуть в лицо реальности и принять жизнь такой какая она есть (отодвинув идеалы к ... идеалам) - все безрезультатно.
   -- Мистер Спок, вы давно пользуете семейство Хаксвеллов? -- поинтересовался Дешапель. - И, кроме того, были ли вы сколько-то близко знакомы с покойным виконтом.
   -- Мы друзья детства. Мой отец, Ричард Спок, то же был семейным врачом виконтов Хаксвеллов (как и мой дед Тимоти Спок, -- улыбнулся Бенджамен Спок). Как видите, джентльмены, если вспомнить еще и династии Мэллоунов и Беренджеров, -- Хаксвелл-холл буквально оброс традициями, как днище затонувшего корабля водорослями.
   --Это очень интересно, -- корректно сказал Дешапель, -- но нас больше интересует состояние здоровья сэра Чарлза.
   Семейный врач Хаксвеллов удивленно вскликнул свои густые, кустистые брови и внимательно посмотрел на Дешапеля пристальным взглядом своих живых и умных глаз.
   -- Я, конечно, полный профан в детективном ремесле, но с точки зрения убогого здравого смысла, при том ударе этой жуткой негритянской штуковиной по самому черепу, который схлопотал несчастный Чарлз - было совершенно все равно насколько хорошо или, наоборот, насколько плохо было состояние его здоровья... Финал был бы одинаков в любом случае.
   -- Да, по-видимому, так, -- понимающе кивнул Дешапель, -- мы интересуемся состоянием здоровья убитого виконта не на предмет выяснения наличия-отсутствия у него шансов остаться в живых после сокрушающего по своей мощи удара по затылку этим действительно ужасным орудием убийства, а с целью максимально подробной реконструкции обстановки, сложившейся в Хаксвелл-Холле... Здоровье персонажей драмы - это всегда немаловажный фактор, нередко являющийся и причиной и поводом для убийства.
   -- Понятно, -- кивнул доктор, -- ну, что можно сказать о здоровье Чарлза? Никаких серьезных проблем - порода Хаксвеллов крепка, пятьдесят лет для них не возраст...
   -- А как насчет вредных привычек? - полюбопытствовал Арбенин.
   -- Ну вот, опять рудиментарная догматика закоренелого консерватизма! - огорченно похлопал себя по округлому, хорошо вылепленному животу доктор Спок. --Когда, ну когда в костные умы современных европейцев загрузится простая и воздушная как сто грамм, истина: нет, и еще раз нет никаких вредных привычек - все, что ни хочется - все можно и пользительно, ибо нет беднее беды, чем подавленные и нереализованные желания!
   -- Это очень смелая, я бы даже сказал, революционно-смелая медицинско-философская концепция, - уважительно произнес профессор Дешапель, - но каким образом, многоуважаемый доктор Спок, вы, в рамках выдвигаемой теории, интерпретируете систематическое употребление пользуемых вами миссис Хаксвелл и сэра Чарлзом больших количеств неразбавленного виски "Джонни Уокер" и абсента, соответственно?!
   -- Очень просто, -- оживленно начал разъяснять доктор Спок, -- смысл используемых мною терапевтических методик можно кратко сформулировать как: "Мягкая коррекция естественных инстинктов". Пример: миссис Хаксвелл все равно, независимо от того, чтобы я ей ни говорил и какой, якобы полезный для ее здоровья образ жизни не предписывал - все равно пила, пьет и будет пить. Ergo: используя передовые постулаты методики натурального оздоровления доктора Спока, я предписываю ей употреблять небольшие, фиксированные дозы спиртного (сто грамм каждые два часа) под хорошую закуску (мясо, обязательно мясо, которое не дает уровню алкоголя в крови подняться до слишком высокого уровня; и зелень <петрушка, салат и листья одуванчика> которая обогащает организм ценными питательными веществами и способствует более быстрому выведению токсичных продуктов распада). Да на такой диете Розалинда доживет до девяносто четырех лет, как моя бабушка, которая всю свою сознательную жизнь выпивала по две бутылки виски в день, и пережила всех трезвенников, которые окружали ее со всех сторон!.. Ну, а что касается абсента, который полюбился сэру Чарльзу во время его пребывания в Париже, то это и вовсе очень полезный для здоровья концентрированный настой полыни, благотворно воздействующий на органы пищеварения, успокаивающий нервную систему и даже обладающий антипаразитарным эффектом. Так, что, -- удовлетворенно резюмировал доктор Спок, -- семейство Хаксвеллов имеет редкую возможность пользоваться самыми передовыми, с научной точки зрения, оздоровительными методиками, еще недоступными простым смертным. А кстати, мистер Дешапель, мне было бы очень любопытно узнать от вашего ассистента, о крайне заинтересовавшем меня открытии русского ученого Pirogov. По дошедшим до меня неясным слухам, д-р Pirogov сделал совершенно удивительное открытие - терминологически проартикулировал неизвестную, во всяком случае, британской медицине болезнь -- острое респираторное заболевание (ORZ сокращенно). Проблема только в том, что никто из собственных корреспондентов британских газет в России так и не смог внятно изложить, чтобы эта загадочная аббревиатура могла означать: мы хорошо знаем про одностороннее, потом двустороннее воспаление легких, потом туберкулез и все - ящик, но что такое ORZ?! Дальше вроде бы некуда - или русский ученый увлекается спиритуализмом? Или, если развернуть в другую сторону, бывает пациент в крематории, бывает с чахоткой, с пневмонией, бывает, к сожалению здоровый -- но куда, в какую точку процесса русский ученый рассчитывает засунуть свою парадоксальную аббревиатуру?! Вы не просветите меня, мой дорогой русский друг, о загадочном научном открытии вашего соотечественника?
   -- Смысл открытия, сделанного профессором Пироговым, -- солидно проговорил Арбенин, -- заключается в следующем: профессор Пирогов предложил считать полноценным заболеванием, со всеми вытекающими правами, состояние пациента характеризующееся такими симптомами: кашель, чихание, першение в горле, обильное выделение мокрот из носа и т.д. Генерализующей идеей-открытием профессора Пирогова является стремление научно и терминологически объективировать данное явление и, как приятное следствие, получить законную возможность полноценно (и с немалой выгодой для многочисленного клана медицинских работников) эксплуатировать пациентов.
   -- О, это гениально!! - восторженно вскричал доктор Спок, подскочив в кресле. - Колумбово яйцо!! Профессора Пирогова необходимо избрать почетным президентом британского профсоюза работников медицинской отрасли! Какая богатая золотоносная жила обнаружена, какой обильный колодезь с зеленым нектаром откопан! О, Россия... сколь интеллектуально-одаренный, с ярко-нестандартным мышлением народ там обитает! Мы обязаны, я ощущаю, что это мой первейший профессиональный долг, немедленно выпить за здоровье великого русского ученного Пирогова, а также за процветание и благоденствие всего великого русского народа!
   Доктор Спок неуловимым, профессиональным движение достал из внутреннего кармана плоскую, продолговатую фляжку отлитую из чистого золота ("Грамм пятьсот наверняка будет, -- подумал Арбенин".) и разлив по стаканам содержимое, произнес извиняющимся тоном:
   -- Надеюсь, мой "Герцог Монморанси" всего лишь тридцатилетней выдержки, минимально удовлетворителен. Если бы я только знал, что мне внезапно откроется столь абсолютно-гениальное научное откровение, то, конечно же, взял с собою нечто более приличествующее такому торжественному случаю.
   Собеседники с воодушевлением осушили свои емкости.
   -- Ничего коньячок! - одобрил русский ассистент.
   -- Мой юный друг! - размягчено сказал доктор Спок. - Навестите как-нибудь меня в моей скромной обители, и вы попробуете такие коньяки, перед которыми этот, признаю неплохой напиток, покажется всего лишь бледной тенью, как неоперившаяся малокровная юная школьница перед взрослой раскрепощенной вакханкой.
   -- И откуда же эти покрытые пылью времени благородные напитки? - добродушно поинтересовался Дешапель. - Неужели гонорары врача в провинциальном городке на самом краю Англии настолько велики?
   -- Все дело в грамотно построенной и четко стратегически выверенной методике мягкого терапевтического воздействия на кошельки благодарных пациентов, -- хихикнул доктор Спок. - Если бы я, как двадцатилетний неопытный врач, вчерашний студент-корпорант, дрожа от профессионально восторга, стремился бы в первую же минуту излить на своих пациентов весь ресурс своей могучей творческой потенции, то десятки страждущих пациентов досчитались бы многих тысяч фунтов в своих карманах, наслаждаясь, притом всеми благами отменного здоровья, но я... я бы, увы, мог позволить себе единственный напиток - пиво. Однако, подлинно, по-настоящему зрелое мастерство врача-профессионала как раз в том и заключается, чтобы долгими годами держать свою паству пациентов в подвешено-полуфабрикатном состоянии: правильно обработанный клиент в умелых руках Мастера должен быть всегда не совсем мертв и не вполне жив. В этой тончайшей игре клинической светотени, доступной пониманию только врача экстра-класса, заключено огромное эстетическое обаяние, несущее в себе ясно ощутимые элементы самоценности -- смотреть, как пациент, словно мягкая глина в руках гончара, то в жизнь, то в смерть перетекая, висит, поджариваясь, истекая соками, между тем и этим мирами - значит получать неотразимо-яркие эмоциональные ощущения, доступные разве что бессмертным богам. Кроме того, пациент в этом идеально-подвешенно-поджаренном-подкопченом состоянии готов продать последнюю рубашку и отдать вырученные деньги мне, его полновластному властелину, великому врачевателю доктору Споку.
   И жизнерадостный представитель британской медицины задорно подмигнул сыщикам. Вслед за этим незаметным для невооруженного глаза, исполненным зрелого профессионализма жестом, доктор Спок достал из другого внутреннего кармана плоскую продолговатую фляжку ("Эта поменьше будет: грамм триста шестьдесят..."-- подумал русский ассистент) отлитую из серебра, и застенчиво пробормотал:
   -- Я приношу еще более глубокие и искренние извинения за непозволительно-недостаточную неподготовленность и выражаю до предела робкую и несмелую надежду, что мой "Принц Анжуйский" всего лишь двадцатилетней выдержки разочарует не слишком безнадежно.
   -- Главное не что пить, а с кем ! -- подбодрил смущенного доктора Арбенин.
   И емкости были и наполнены, и выпиты.
   -- И "Герцог" был хорош, и "Принц" тоже неплох, -- одобрил русский ассистент.
   -- А кстати: как здоровье леди Элизабет? - очень спокойным, холодно-металлическим голосом вдруг проговорил Дешапель. - Я имею в виду - не приходилось ли вам ее пользовать?!
   Хорошо упитанное, холеное лицо семейного врача Хаксвеллов с блестящими, будто маслеными глазами внезапно резко побледнело и даже, как показалось Арбенину, словно как-то обвисло.
   -- З-здоровье л-леди Элизабет?! - кое-как выговорил доктор Спок. - Не п-понимаю, про что вы говорите, мсье Дешапель. Божественно прекрасная хозяйка Хаквселл-Холла цветет, как горная лилия, не зная слова время, и освещает пространство вокруг себя лучами...
   -- Довольно!-- жестко бросил Дешапель. - Мы хотим знать правду - вы слышите, мистер Спок, правду!!
   Под прямо направленным, немигающим взглядом знаменитого детектива толсто-семейного доктора передернуло, как лоно вод от удара молнии, и он уже открыл рот, чтобы, по всей видимости, истечь расплавившимся жиром признательных показаний... но в это мгновение дверь в комнаты профессора, где наступил ударно-кульминационный момент допроса, отворилась и туда в развевающихся одеждах впорхнула волонтер частного сыска миссис Хаксвелл.
   -- А вот и я, дорогой профессор! Я спешу вам на помощь. С утра я ощущала какую-то непонятную сухость во рту и подавленное настроение, но мой верный друг по имени "Джонни Уокер", как всегда, пришел мне на помощь и я снова в прекрасной форме и готова к продолжению борьбы.
   В продолжении всей бодрой вступительной речи добровольной помощницы Дешапеля его официальный ассистент Борис Арбенин бросал на своего конкурента испепеляющие взгляды, которые, впрочем, не оказали на нее никакого воздействия.
   -- Кого же мы будем подвергать допросам сегодня, дорогой профессор? - нетерпеливо спросила миссис Хаксвелл. - Я вчера получила такое незабываемое удовольствие от самого следственного процесса!.. Какое наслаждение смотреть, как допрашиваемый корчится в тщетных попытках скрыть информацию от всепроникающего и бестрепетного взора неумолимого сыщика, следить за его (допрашиваемого) наивными уловками, давить, давить и давить допрашиваемого своей стальной волей, превращая его из якобы человека в жидкую дрожащую тварь, хлюпающую и булькающую своими соплями пополам с кровавыми слезами!.. Какой неожиданный и волнующе прекрасный источник кайфа мне внезапно открылся! Как оживляется унылое и пресное течение повседневной жизни стоит вот только так попытать-помучить с десяток подозреваемых! О да... вот это жизнь... вот это я понимаю... И, дорогой профессор, у меня к вам огромная просьба...
   Волонтер частного сыска, умильно сложив руки на груди, пристально посмотрела на Дешапеля.
   -- Я очень прошу оказать мне честь и принять в качестве младшего компаньона в ваше прославленное и легендарное бюро частных детективов-консультантов "Дешапель и партнеры"! Вчера, во время благоговейного созерцания бьющихся в последних пароксизмах отчаяния и ужаса подозреваемых, на меня снизошло божественное просветление: святое ремесло частного детектива-консультанта -- это мое призвание; эта благородная профессия и есть искомое то, кем и хотел видеть меня Творец миров, блаженно стоя у моей колыбели... Вся моя предшествующая жизнь была не жизнь, а сон, дрема, скука, безрадостное томление посреди безлюдной и голодной психоэмоциональной пустыни... Но теперь... теперь мне открылся неиссякаемо-бездонный колодезь биоэнергии, истекающей щедрыми потоками из стонущих допрашиваемых -- из этого ресурса я смогу черпать, черпать и черпать подпитку...
   И невестка убитого виконта хищно облизнулась.
   -- Мы обдумаем ваше, заслуживающее внимание, предложение, -- важно кивнул знаменитый криминалист. Лицо его официального ассистента Бориса Арбенина перекосило ("Сейчас бы дернуть деревенского самогона да жареной картошечки с салом... -- подумал он.")
   -- Но кого, кого же мы начнем допрашивать сейчас?-- дрожащим от возбуждения голосом воскликнула миссис Хаксвелл. -- Может быть -- Бенджамена?
   И она внезапным, резким движением ткнула своим указательным пальцем в жирный живот доктора Спока, отчего тот выпучил глаза и захрипел, хватая раскрытым ртом воздух.
   -- Мне кажется, что к Бенджамену придется применить не только меры психологического и морально-террорного воздействия, но мы будем вынуждены использовать и метод физического принуждения к даче правдивых показаний, -- удовлетворенно, как кошка, поймавшая мышку, промурлыкала миссис Хаксвелл. -- Ну, уж отольются тебе Бенджамен, сейчас все те мучения, которые претерпела я, исполняя, все твои садистки-изощренные, якобы лечебно-оздоровительные процедуры: сколько раз ты в категорически-ультимативной форме требовал от меня, чтобы я ограничилась всего одной бутылкой "Джони Уокера" в день!!? А однажды (я прекрасно помню этот день <если ты рассчитывал, что этот страшный случай стерся из моей памяти, то знай -- твои надежды оказались тщетными>) ты потребовал, чтобы я, исходя из твоих вздорных и бесчеловечных медицинский теорий, ограничилась всего одним стаканом виски за сутки: подумать только -- одним!?? -- При воспоминании об этом трагическом эпизоде своей биографии миссис Хаксвелл словно вновь пережила этот кошмар и побледнела как полотно. -- Была ли хоть одна женщина за свою историю гнусного рода человеческого, чье женское достоинство было бы унижено более вопиющим способом!!! Подумать только: целый день, весь нескончаемо-долгий день я считала каждую каплю драгоценной влаги, как бедуин-террорист в пустыне рядом со своим верблюдом.
   Невестка убитого виконта умолкла, закрыв глаза. Жуткие воспоминания, неожиданно и ярко воскресшие в ее памяти, по-видимому, совсем ее доконали. Наконец, после зловещей паузы, с усилием открыв глаза и устремив сверкающий нездешними отблесками взор на задрожавшего доктора Спока, добровольная помощница Дешапеля произнесла звеняще-металлическим тоном:
   -- Я считаю, мсье Дешапель, если вы позволите мне высказать свою точку зрения, минимальный уровень физического принуждения к даче правдивых показаний, которые мы с чистой совестью можем применить, это -- раскаленный утюг.
   -- Дорогая Розалинда! -- возопил доктор Спок, прижав пухлые руки к сердцу, -- клянусь тебе своим подвалом с запасами португальского портвейна и французских коньяков -- никогда больше я не позволю себе таких антигуманных медицинских экспериментов! Две бутылки твоего любимого виски в день -- это тот защищенный минимум, на который ты всегда будешь иметь право!!
   -- Смотри же Бенджамен, хорошо запомни свои слова и избави тебя Бог забыть про них -- шутки с представительницей следственных органов добром для тебя не закончатся.
   И волонтер частного сыска грозно покачала в воздухе своим хищным указующим перстом, вперившись в доктора Спока немигающим, сверлящим взором.
  
  
   Глава 2.


   После заключения сделки с одним из представителей частного дознания семейный врач Хаксвеллов сразу приободрился и решительно поднявшись с кресла, быстро направился к двери, на ходу скороговоркой сказав:
   -- Очень сожалею джентльмены, но меня ждут пациенты. Желаю успеха вашему расследованию.
   После ухода доктора Спока лицо невестки покойного владельца замка расплылось в довольной ухмылка, а два лондонских детектива обменялись расстроенными взглядами -- профессор развел руками, а его ассистент огорченно крякнул.
   -- Видите ли, миссис Хаксвелл, -- начал объяснять Дешапель, -- сейчас, собственно, мы уже никого допрашивать не собираемся: все беседы проведены, и мы в данный момент просто осмысляем обстановку, тем более, что первый результат нашей высокооплачиваемой деятельности уже, можно сказать, достигнут -- доказано алиби мистера Буниковского и сейчас следует ожидать каких-либо действий со стороны официального следствия, а также, что то же не исключено, и со стороны пока что не пойманного убийцы...
   -- Как?! Следует ждать новых трупов?! -- в ужасе всплеснула руками добровольная помощница профессора. -- И вы так спокойно об этом говорите, мсье Дешапель?!
   -- Это не моральная холодность и бесчувствие, а профессиональная выдержка, настоянная на многолетнем опыте, -- бесстрастно отпарировал знаменитый детектив. -- Если частный детектив-профессионал начнет стенать, рвать волосы и посыпать голову пеплом (которая и так болит из-за сверхнапряженного рабочего графика) по той, не спорю, веской причине, что он не способен предотвратить убийство, которое вот-вот произойдет -- это будет говорить не столько о его благородных чувствах, сколько об отсутствии у него необходимо-достаточных личностных предпосылок для выбора именно этой профессии. И, кроме того, любая демонстрация хотя бы временного бессилия следствия -- бальзам для души преступника.
   -- Дорогой профессор, я все больше и больше восхищаюсь простым героизмом этих славных парней-детективов,-- нежно-удовлетворенно проговорила миссис Хаксвелл.-- Да и с другой стороны: всего лишь один труп-- это действительно мало, это слишком легкая диетическая пища... Вот два-три-четыре зловещих убийства -- здесь будет что пожевать для наших мощных челюстей.
   -- Вы очень хорошо и быстро понимаете специфику и отличительные особенности нашего рода деятельности, -- любезно согласился Дешапель.
   В эту минуту открылась дверь и вошел усталый спецагент О`Хара.
   -- Прибыл доложить об исполнении данного вами распоряжения, дорогой патрон, -- глухим голосом доложил юный ирландец.
   -- Докладывайте, Билл.
   -- Согласно полученной мною из достоверных источников информации, молодые барышни Хаксвелл каждое утро с одиннадцати до часу дня совершают прогулки в окрестностях замка, обычно в сопровождении швейцара "Носорога" мистера Шакила Керри. Кроме этого, иногда к ним присоединяется компаньонка леди Элизабет мадемуазель Эдвардс.
   -- Прекрасно, Билл. Можете быть свободны до вечера -- постарайтесь получше отдохнуть и восстановить силы.
   -- Съешь омлет из десяти яиц с луком, сельдереем и петрушкой, затем орехов с медом, ну и стаканчик-другой красненького -- и дрыхни до вечера...-- отечески-заботливо посоветовал Арбенин.
   -- О да!.. Что мне еще остается... Лишь бы эта отвязанная змея не явилась ко мне ночным, то есть дневным кошмаром... -- удрученно пробормотал морально-травмированный спецагент.
   -- Такова наша профессия!-- жестко произнес младший компаньон лондонского бюро частных детективов-консультантов "Дешапель и партнеры" Борис Арбенин.-- Явится дневным-ночным кошмаром или явью -- значит явится! Вступишь опять в сражение и днем, и ночью, во сне или наяву!.. Тебе Билл, скоро уже четырнадцать лет -- пора, наконец, становиться профи! Справишься с этим заданием в рамках расследования данного дела (и если останешься жив, конечно) -- и я научу тебя стрелять из всех видов стрелкового оружия, изготовлять из общедоступных материалов взрывсредства, профессионально пользоваться всеми известными современной науке ядами, ломать кирпичи рукой, ногой, головой и ... другими частями тела и т.п. Короче, сделаю из тебя профи. Но сейчас... сейчас ты должен пройти отбор: нам надо выяснить подходишь ты по своим натуральным качествам для данного ремесла-- всему научить невозможно, и поэтому нас устраивают только тщательно отобранные из многих и многих претендентов биологически-видовые сливки. Частные детективы-консультанты -- элита, аристократия рода человеческого, изначально превосходящая и по интеллектуальным, и морально-этическим, и по физиологическим характеристикам простых, заурядных людей. Так что, для того, чтобы зарабатывать себе на хлеб с икрой нашим ремеслом тебе, Билл, надо отобраться, строго по Дарвину, в смертельно опасной борьбе: останешься жив после интенсивного делового общения со второй горничной "Носорога" -- молодец, подходишь; погибнешь -- ничего не поделаешь, значит, наша профессия была не для тебя... Понял Билл? -- с суровой нежностью закончил свой сжатый профэкскурс русский ассистент профессора Дешапеля.
   -- Так точно. Понял, -- с просветленным лицом отреагировал юный ирландец.
   -- Ну, так ступай, Билл. Тебе надо поспать девять часов.
   -- Есть поспать девять часов!
   И приободрившись от открывшихся перед ним карьерных перспектив спецагент О`Хара покинул помещение.
   -- Ах, как захватывает это зрелище профессиональной "кухни"! -- восхищенно воскликнула миссис Хаксвелл. -- Теперь я поняла, сколь нескромна и неадекватна была моя излишне-смелая просьба о принятии меня в состав компаньонов лондонского бюро частных детективов-консультантов "Дешапель и партнеры"-- подлинно элитной структуры, членство в которой доступно лишь для избранных!.. Но я готова, я полна решимости пройти любую стажировку, отобраться в любом смертельном отборе, вступить в любое дневное или ночное, во сне, или лучше наяву, сражение с любым змеем или лучше не одним!..
   -- Ну, что же уважаемая миссис Хаксвелл, -- медленно проговорил руководитель детективного агентства, задумчивым оценивающим взглядом окинув массивную, плотную фигуру невестки убитого виконта. -- В рамках данного расследования я не вижу пока возможностей для использования вас для проведения специальных мероприятий, но в дальнейшем, мы, не исключено, сможем предложить вам разовые контракты.
   -- И уверяю вас, мсье Дешапель, вы никогда не пожалеете об этом! -- с жаром заверила знаменитого сыщика его добровольная помощница.
   -- Пока же, миссис Хаксвелл, если хотите, можете поработать в качестве детектива-стажера на безгонорарной основе, -- сказал Дешапель.
   -- О, я согласна... Борьба со Злом -- это занятие, которое несет награду в себе самом! -- решительно заявила детектив-стажер.
   -- Очень хорошо. А теперь нам троим, по-видимому, следует тоже совершить прогулку в окрестностях замка, чтобы иметь правдоподобно-случайную возможность для встречи и, хотя бы, кратких бесед с дочерьми покойного сэра Чарлза.
   -- Какой изящный тактический маневр вы придумали, дорогой патрон! -- льстиво заметила детектив-стажер. -- Агентурная информация об вероятном местонахождении интересующего объекта плюс пересечение в пространстве в точный момент времени -- и нежелание клиента мягко обойдено... Какая обволакивающая магия простоты!
   -- Да, это так... -- со сдержанной скромностью согласился прославленный криминалист. -- Почти в любом частном расследовании постоянно приходится считаться не только с легко-понятным противодействием со стороны преступника, который, что естественно, не хочет быть пойманным, но и с регулярным негативным вмешательством в ход следствия со стороны клиента агентства, который, что то же, в общем-то, натурально, хочет, чтобы ему поймали убийцу или решили ту или иную его проблему не причиняя при этом ни малейшего морально-психологического дискомфорта. Это обстоятельство следует принимать как объективно-наличествующую данность и, используя наработанные технико-тактические приемы, все равно проделывать требуемый объем работ. Ну а теперь, давайте насладимся очередным похожим весенним днем, на которые так не по-английски щедра природа этой юго-западной оконечности туманного Альбиона.
   И два частных детектива-консультанта и один частный детектив-стажер покинули замок, где уже более двух суток назад произошло чудовищное по своей жестокости убийство...
   Выйдя в обширную лесопарковую зону ("--С точки зрения француза, это, несомненно, лес, -- хмыкнул профессор Дешапель, в очередной раз с удовольствием любуясь поразительным ботаническим разнообразим окружающего ландшафта, -- но на взгляд англичанина, это скорее парк... ") со всех сторон окружавшую фамильное гнездо виконтов Хакксвеллов, двое лондонских сыщиков невольно задумались - плотные шеренги гигантских ясеней и буков, все густое, плохо-просматриваемые обилие растительности, неприятно-явственно вставшее перед детективами, делало поставленную задачу случайного пересечения во времени и, главное, пространстве с молодыми барышнями Хаксвелл не такой просто-решаемой, какой она казалась на первый взгляд (Дешапель с ностальгией подумал о прозрачной геометрии традиционного французского парка, всех этих любезных сердцу диагоналях-вертикалях-горизонтолях тщательно ухоженной и понятной зеленой шахматной доски).
   -- Да... -- мрачно произнес Арбенин, --опять проблема на проблеме едет и куда-то везет... И где, в этой тайге, их искать?!
   Дешапель в ответ только задумчиво провел по тщательно-ухоженной тоненькой линии усов.
   -- Разрешите обратиться, дорогой патрон?! - робко вмешалась в разговор старших коллег детектив-стажер Р. Хаксвелл.
   -- Да, -- кивнул руководитель агентства.
   --Тут не очень далеко есть одно укромное местечко, мне самой случалось им иногда... Ну это неважно... Суть дела в другом: хотя я не могу характеризовать абсолютную достоверность информации, но - используя самый передовой в мире психоаналитико-криминологический метод профессор Дешапеля, мог выдвинуть версию - если девчонки гуляли вместе с Шакилом, то ... укромное место - одна из весьма вероятных точек их маршрута...-- доложила соображения начинающий сыщик.
   -- Что ж, -- подумав, ответил Дешапель, -- я полагаю, что имеет смысл пробить этот шанс.
   И трое представителей частного параллельного следствия по делу об убийстве двенадцатого виконта Хаксвелла отправилась в путь и через некоторый, весьма значительный промежуток времени приблизились к побережью, после чего детектив-стажер резко повернула на запад и вошла в нерукотворный зеленый тоннель из плюща; затем следственная группа пересекла каменистую прогалину, потом еще один растительный тоннель - и оказалась перед подножием склона, образованного, судя по всему, в результате оползня скалистой породы.
   -- По этому уступу можно добраться до довольно милой, скрытой от лишних глаз площадки, -- пояснила миссис Хаксвелл, указывая на весьма круто уходящую вверх тропинку в обнаженных пластах кремниевой породы, -- а дальше, на пол-тысячи ярдов вверх, можно взобраться на еще более привлекательно-комфортную лощинку, -- и бывшая актриса о чем-то вздохнула.
   -- Вперед! - бодро воскликнул Арбенин и, возглавив шествие, начал взбираться по уступу, а вслед за ним, неторопясь, последовали и профессор Дешапель, и детектив-стажер Р. Хаксвелл.
   -- Вот так встреча!! - услышал Дешапель радостный возглас своего ассистента. - Какими судьбами?!!
   Взобравшись, наконец, на плоскую небольшую площадку профессор (то же не без удивления) обнаружил на ней, кроме Арбенина, их вчерашнего знакомого мистера Дженнигса.
   -- Молодые барышни Хаксвелл и мисс Эдвардс любуются Коббом! -- доложил Арбенин, ткнув пальцем вверх, по направлению уходящей еще более крутой тропинки.
   -- Добрый день, мистер Дженнигс. Какое приятное совпадение! -- любезно поздоровался профессор с бывшим пиратом, невольно улыбаясь от чувства личной симпатии, которую вызывал опытный головорез.
   -- Добрый день, мсье Дешапель! -- бодро ответил старый сторож, салютнув шестизарядным револьвером последней модели.-- Подразделение личной охраны Хаксвелл-холла приветствует отряд детективов!
   -- Вас, мистер Дженнигс, никто не осмелится упрекнуть в легкомысленном отношении к своим служебным обязанностям, -- чуть усмехнулся руководитель детективного агентства.
   И в самом деле -- кроме вышеупомянутого револьвера, на поясе у старого флибустьера болтался еще один такой же плюс бельгийский карабин на плече (не говоря уже о коротком кинжале, пресловутой палице и патронных лентах, в нескольких направлениях перетягивавших грудь охранника юных барышень Хаксвелл) -- все вместе взятое в сочетании с сурово-решительным видом прожженного морского разбойника, производило солидное и ответственное впечатление.
   --Безопасность такая вещь, которой никогда не бывает слишком много, -- любезно разъяснил мистер Дженнигс, -- лучше на шесть трупов больше, чем на одного меньше!
   -- Всегда приятно встретиться с компетентным человеком! -- растроганно произнес Арбенин, детски-радостно улыбаясь.
   -- А почему вы, дорогой Борис, сказали, что молодые барышни Хаксвелл любуются Коббом?! -- осведомился Дешапель.-- Разве это семисотлетнее береговое укрепление, заскорузным от старости щупальцем вытянутое далеко в море, и расположенное никак не меньше, чем в двух милях от сюда, способно просматриваться из данной точки окрестностей Лайм-Риджиса?!
   -- О, да, дорогой патрон, способно! -- ответила за Арбенина подошедший детектив-стажер Р. Хаксвелл. -- В этом-то и прелесть этого эксклюзивного местечка: сочетание далекого живописного обзора и укромной отрезанности от всего мира очень... разжигает... ммм... эстетические чувства.
   -- Вот как!-- хмыкнул старый и опытный детектив. -- Теперь нам следует распределить обязанности: поскольку у нас отсутствует санкция нашего клиента на проведение каких-либо следственных действий в отношении дочерей сэра Чарлза, то нам необходимо очень тщательно отфильтровать стилистику своего общения; и в частности, я полагаю, что будет точнее, если я вообще непосредственно не буду участвовать в процессе, а, скажем, побеседую на малозначащие, случайные темы с мадемуазель Эдвардс; вам, Борис, по-видимому, надо взять на себя младшую из барышень -- Мери, ну а вам, миссис Хаксвелл, достанется леди Флоранс. Тема-цель бесед одна -- максимально-объемно-разнообразный сбор информации о структуре и характере личностных взаимоотношений в замке.
   И, определившись с целями, трое детективов начали восхождение.
  
   Глава 31
  
( 1К сожалению, по неизвестным издательству причинам в части рукописи, составившей данную главу, зияют досадные пробелы. После некоторых колебаний, мы все-таки не стали нанимать "негра" ( одного мистера Ш.Керри вполне достаточно), а сочли возможным представить вниманию читателей текст данной главы в том виде, в каком он попал нам в руки. Прим. изд.)
   Старшая дочь сэра Чарлза поражала своей удивительной похожестью на божественно-прекрасную хозяйку замка. Тот же безукоризненно-совершенный овал лица, бездонно-синие, как пространство неба над Олимпом, глаза, воздушно-пышные, как январская снежная пелена над Стокгольмом, волосы, и маняще-притягивающая походка. Только самый строгий (возможно излишне строгий) ценитель прекрасного мог бы заметить, что леди Флоранс напоминает свою мать, как исполненная на высочайшем профессиональном уровне копия походит на наделенный абсолютным, конечным совершенством подлинник, рожденный гением от пылкого, полного экстатических восторгов, романа с Богом.
   -- Флоранс, детка, -- как ты замечательно выглядишь! -- прощебетала миссис Хаксвелл. -- И как тебе идет это сочетание бледно-розового со снежно-белым! Как гордая, непорочная белая монастырская лилия посреди печальных, не полностью преодолевших плотские соблазны монахинь!..
   -- Да, тетя, мне тоже так кажется, -- вяло пробормотала старшая дочь убитого виконта.
   -- Но почему вас сегодня сопровождает этот старый морской разбойник? -- удивленно спросила детектив-стажер. -- Ты что, Флоранс, стала страдать геронтофилией?
   Лениво-красивое лицо леди Флоранс искривила злая усмешка.
   -- Да, черт возьми, вот-вот начну страдать и геронтофилией, а если этот ленивый черномазый жеребец еще немного повыкобенивается, то и на зоофилию обязательно потянет -- уже третий день подряд этот обнаглевший орангутанг не хочет...
   -- Третий день подряд не ходит с вами на прогулку?!! -- ахнула, всплеснув руками, невестка убитого виконта. -- Как же ты обходишься?
   -- Просто ломает... Природа не терпит пустоты... -- сверхпородистое лицо леди Флоранс передернула легкая судорога.-- Диккенса мне, что ли, начать перечитывать, как сейчас советовала эта несчастная недоделанная дурочка Мэри?
  
   -- Ну-у, Флоранс не будь такой злой и жесткой, -- вздохнула миссис Хаксвелл, -- она же твоя сестра.
   -- Злой и жестокой ... -- пощелкивая зубами, ломающимся странным голосом, передразнила тетю леди Флоранс, -- да, я бы вообще кого-нибудь с удовольствием убила... Быстрей бы, наконец, стать взрослой! Если бы, если бы мне было двадцать один год!-- старшая дочь зловеще умерщвленного двое суток назад сэра Чарлза мечтательно закатила возбужденно-заблестевшие глаза, -- дня бы не прожила в этой дегенеративной стране среди импотентов, извращенцев и занудливых старых святош!
   -- И что бы ты делала, как стала развлекаться? -- заинтересованно спросила миссис Хаксвелл.
   --А ... -- раздраженно замотала головой леди Флоранс. -- Лучше не травить себе душу... Когда же мы вырвемся из душной, ханжеской викторианской эпохи, как энергетический паук-вампир, засасывающей все живое, и как черт от ладана бегущей от удовлетворения естественных натуральных инстинктов! Я -- урожденная аристократка, дочь миллионера, и вынуждена дергаться из-за того, что этот большой, черный кусок мяса вот уже третий день подряд... -- старшая дочь убитого виконта заскрипела зубами. -- Это же надо в какое положение люди могут добровольно сами себя поставить (и даже как-то пытаться таким образом жить) из-за идиотски-тупых идеологических догм, находящихся в явном противоречии со здравым смыслом
  
  
   ***
  
   Младшая дочь сэра Чарлза удивляла свой поразительной непохожестью на ослепительно-красивую вдову двенадцатого виконта. Худая, угловатая, с болезненно-бледным некрасивым лицом, она казалась начисто лишенной какой-либо сексуальной привлекательности. И только умный, пытливый, совсем взрослый взгляд больших карих глаз невольно останавливал внимание заинтересованного наблюдателя.
  
   "Оживший персонаж романов Тургенева, -- сразу определился с оценкой Арбенин.-- Пожалуй, это..."
  
  
   ***
  
   -- Как хорошо вот так просто ходить и смотреть в океан и в небо... -- печально произнесла задумчиво-нежным голоском мадемуазель Эдвардс. -- Как все это странно, если попробовать задуматься всерьез... Вот земля, камни, трава, деревья, а над ними бесконечная голубая бездна... смотришь, смотришь, и не можешь досмотреться до края. И облака... как непонятно... Может, это не вода, а души людей в газообразном состоянии?.. Почему вода, испарившись, может измельчаться на микроскопические частички и, собравшись в тучи, висеть над землей -- а души после расставания с телом, не могут раздробиться на молекулы и тоже образовать по каким-то принципам неформальные объединения невидимых облаков?.. Души злых людей образуют свои тучи -- это будут адские облака; души святых и мучеников -- свои, и это будут райские облака; и души таких, как я -- тоже соберутся в какие-нибудь гадкие, противные, коричневые, дырявые тучи, от которых у всех будет портиться настроение... Как вы считаете, мсье Дешапель? -- прерывающимся голосом закончила компаньонка леди Элизабет.
   -- Ну-ну, мадемуазель Эдвардс, что это за разговоры для такой очаровательной молодой девушки, -- озабоченно проговорил старый сыщик, -- когда же еще получать наслаждение от каждого прожитого дня, срывать все мыслимые и немыслимые цветы удовольствий, как не в вашем возрасте!?.. Пройдет время (ужасно это говорить и вы не вполне доверяете моим слова, мадемуазель, но оно, это истекающее время и в самом деле неизбежно пройдет) и когда вы, дитя мое, достигнете столь преклонных лет, как и я -- тогда и начнете предаваться таким унылым, как хмурое ноябрьское утро, рассуждениям... А если ближе к тексту, то могу сразу предположить, что причиной таких упаднических настроений у такой юной и обворожительной британской красавицы, как вы, мое юное и прелестное дитя, является, вне всякого сомнения, некая сердечная рана, полученная, быть может, к тому же недавно...
   -- Сердечная рана?! -- мадемуазель Эдвардс вспыхнула и, замолкнув, потупила свои заблестевшие черные глазки.
   Профессор Дешапель внимательно и грустно посмотрел на юную компаньонку леди Элизабет.
  
  
Глава 4


   По возвращении в замок Дешапеля и Арбенина встретил Роберт Хаксвелл.
   -- У нас новости, не знаю хорошие или плохие. После допроса этой восточноевропейской нелегалки мадемуазель Натали, местная полиция решила отказаться от обвинений выдвинутых против Вольдемара, и обратились за помощь к Скотланд-Ярду. И вот сегодня к нам пожаловал некто Усама Арафат Ливингстон -- инспектор Скотланд-Ярда, -- брат покойного сэра Чарлза переморщился, словно сьел сразу три лимона без сахара.
   -- Первый, наиболее верный, интуитивный взгляд на этого представителя доблестного британского уголовного розыска оказался неблагоприятным?! -- понимающе проговорил Дешапель.
   -- Это дегенерат со специфически обрезанными мозгами, -- кивнул Роберт Хаксвелл, -- сейчас таких все больше и больше: англосаксонская порода начала вырождаться -- вместо здравого смысла у них в голове заученные книжки.
   -- И чем инспектор собирается заняться?
   -- Решил, в свою очередь, обыскать кабинет Чарлза. Но, впрочем, вы, мсье Дешапель, наверное, захотите сами, лично познакомиться с вашим спарринг-партнером?
   -- Да, неплохо бы, -- сказал профессор, -- следственные мероприятия Скотланд-Ярда всегда удивляют меня забавной смесью скудоумия и эксцентрики.
   -- Ну что ж, уважаемый профессор, сейчас, бьюсь об заклад, вы вдосталь надивитесь на этот образчик тупиковой ветви развития, -- мрачно выговорил Роберт Хаксвелл, -- а мне, чтобы не сделаться окончательным психопатом, опять, черт бы побрал все на этом свете, пора совершить длительную верховую прогулку -- единственного оставшегося в моем распоряжении (кроме последнего ресурса -- стрельбы из пистолетов...) средства сбросить груз нервного напряжения...
   Детективы расстались со своим клиентом и поднялись на третий этаж. Когда они приблизились по коридору к двери в кабинет покойного сэра Чарлза, до их профессионально-обостренного слуха долетели слова песни, энергично распеваемые высоким и чистым фальцетом:
   Весь мир насилья мы разрушим
   До основанья, а затем --
   Мы наш, мы новый мир построим,
   Кто был ничем, тот станет всем.
   Потрясенный до глубины души русский ассистент профессора Дешапеля замер на месте, выпучив глаза, но многоопытный детектив спокойно приободрил своего помощника:
   -- Сразу видно (и слышно!), что Скотланд-Ярд приступил к работе: угрозыск Соединенного Королевства -- цитадель приверженцев левосоциалистической доктрины. Так, что бравый инспектор полиции Лайм-Риджиса Роббинс -- не самое худшее из того, что бывает; рыба, как известно, начинает гнить с головы, и текущая ситуация в британских правоохранительных органов ярко подтверждает эту мудрую народную поговорку.
   Детективы вошли в распечатанный кабинет покойного виконта и увидели ползающего по полу маленького лысого человечка с большой лупой в руках:
   Вставай проклятьем заклейменный,
   Весь мир голодных и рабов...
   Тут маленький человечек заметил частных детективов и, прервав, не допев, песню, легко вскочил две ноги, и направился к своим конкурентам, весь, расплывшись в широкой улыбке на открытом англосаксонском лице с большим лбом:
   -- Я не нахожу слов, чтобы вполне выразить всю глубину испытываемого мною удовольствия от мысли, что я буду иметь незабываемое наслаждение сотрудничать с представителем самой передовой в мире французской школы криминалистики. Позвольте представиться -- инспектор Скотленд-Ярда Усама Арафат Ливингстон.
   Дешапель польщенно поклонился.
   -- За все годы своего пребывания в Англии, мне очень нечасто доводилось сталкиваться с случаями, чтобы британцы так добровольно, не под давлением со стороны неоспоримых фактов, отдавали бы пальму первенства в какой бы то ни было сфере человеческой деятельности.
   --Да-да,-- энергично закивал в ответ Ливингстон,-- старушка-Англия заросла традициями и устоявшимися предрассудками, как старая скала мхом, и все больше и больше отстает от разгоняющегося поезда современной цивилизации. Я особенно остро почувствовал данную печальную тенденцию два года назад, во время своего пребывания во Франции, где участвовал (и небезуспешно) в охоте за серийным маньяком Джорджем Берримором. Не знаю, может это нескромно с моей стороны, мсье Дешапель, но я тешу себя робкой надеждой, что вы слышали об этом довольно громком уголовном расследовании ("Деле мистера "Нет -- овсянке с беконом" <так его впоследствии окрестили газетчики>).
   -- Да-да, -- ободряюще кивнул Дешапель, -- шестьдесят четыре трупа -- неплохой результат...
   -- О да! -- расцвел от удовольствия инспектор Ливингстон, -- совершенно верно: наш соотечественник мистер Джордж Берримор в течение полутора лет уничтожил шестьдесят четыре британских туриста в гостеприимной столице Французской Республики. Французская полиция чуть не сошла с ума, пытаясь вычислить фанатика-безумца: сыщики с берегов Сены никак не могли взять в толк -- по какой системе выбирает своих жертв зловещий монстр, и из-за этого непонимания мотивов следовавших одно за другим убийств не могли и рассчитывать на обезвреживание загадочного маньяка. Наконец, махнув рукой на профессиональное самолюбие, наследники Видока запросили помощи у Скотланд-Ярда. Стоило мне только, приехав в столицу Франции, ознакомиться с материалами дела, как я мгновенно определил -- мотивом убийств являлась патологически сильно выраженная неприязнь к этому нашему пресловутому британскому завтраку (жуткой овсянке с мерзким беконом - вместо благородного воздушно-эфемерного континентального завтрака). В силу какого-то рудиментарного почтения Бэрримор не вершил свой суровый суд на территории Соединенного Королевства, но стоило ему только за пределами Англии увидеть кого-либо, кто едва продрав глаза, торопится начать набивать себе желудок трупами насильственно умерщвленных животных вместе с жидкой овсяной замазкой - все, в голове у Бэрримора что-то щелкало и тихий торговец цветами и селекционер-любитель редких сортов роз превращался в безжалостного судию, бестрепетной рукою наполнявшего черную пасть Аида... И должен признаться, мсье Дешапель, хотя дело "Мистера " Нет--овсянке с беконом", так легко и непринужденно раскрытое мною, принесло мне всеевропейскую известность, но... когда я арестовывал этого беднягу Бэрримора, у меня было на редкость нехорошо на душе - профессональный долг однозначно-внятно повелевал мне найти и покарать убийцу шестидесяти четырех добропорядочных британских туристов, но я не мог не думать об том факте, что благородный убийца Бэрримор уничтожил, а может, точнее, будет сказать - "обезвредил", шестьдесят четыре кровожадных поедателя несчастных, беспомощных, доверчивых коровок... -- инспектор Ливингстон горько покачал головой. - И до сих пор, стоит мне вспомнить про это дело, как я сразу начинаю терзаться моральными сомнениями и угрызениями совести: не отступил ли я во имя удовлетворения собственного мелкого тщеславия, отправив на гильотину прекраснодушного идеалиста Бэрримора, от суровой стези добродетели?!
   И следователь Скотланд-Ярда печально умолк.
   -- Таков обычный удел многих и многих представителей следственного ремесла, -- мягко подбодрил инспектора Дешапель. - Профессиональный долг ведет в одну сторону, а личные этические предпочтения - в другую. Может быть, это самый морально-тяжелый момент в профессии сыщика, и именно из-за частого возникновения подобных внутриличностно-конфликтных ситуаций продолжительность жизни следователей так мала.
   -- Да-да... -- сокрушено согласился инспектор. - К тому же и питание во время нашего извечно ненормированного рабочего дня, как говорится, оставляет желать много лучшего... Вы не поверите, мсье Дешапель, но прошлой весной, во время едва ли не самого трудного в моей жизни расследования чудовищного по жестокости убийства всего руководства футбольного клуба "Арсенал" (были умерщвлены сразу президент, председатель совета директоров, оба вице-президента и главный тренер "Арсенала"; притом убиты совершенно невиданным, экзотическим, неслыханным по садизму способом - все руководство "Арсенала" в течение суток поджаривалось и, так сказать, коптилось над медленным огнем в специально построенной для этого ритуального убийства специфической камере пыток <высокая палатка со стенами из оленьих шкур с дырой в потолке для дыма; распространена, как мы потом выяснили среди аборигенов Аляски и Чукотки>; то, что нити преступления тянутся к руководству футбольного клуба "Челси", с самого начала не вызывало у бригады следователей никаких сомнений, но вот каково было собрать достаточно убедительную систему доказательств!...), во время многосуточных, непрерывных допросов подозреваемых, я до такой степени оголодал и отчаялся получить хоть сколько-то нормальной, человеческой, вегетарианской пищи (ну хоть простейшего риса по-бенгальски с соевым гуляшем и спаржей), что поставленный перед цинично-жестким выбором: есть мясо злодейски умерщвленных бедных коровок и хрюкалок или умирать с голоду, был вынужден под давлением неумолимого рока отыскать третий путь - я принял решение использовать в пищу часть вещдоков, а именно, съел часть копченой ноги главного тренера "Арсенала"... На мой взгляд, это было намного меньшим нравственным прегрешением (или совсем никаким - я давний болельщик "Манчестер Юнайтед"), чем кровожадно клацкая зубами, поедать невинную, добродушную хрю-хрю... -- инспектор Левингстон на минуту замолчал, с просветленным лицом вглядываясь в недавнее прошлое. - Я только надеюсь, что вы, джентльмены, не предадите гласности то, что я вам сейчас поведал. Наша британская публика так дремуча, консервативна, далека от продвинутых философских течений там, на континенте, что, я уверен, просто не способна оценить всю философско-эстетическую глубину моих новаторски-дерзновенных художественных поисков. После того, как я, признаюсь, не без удовольствия, съел копченую ногу главного тренера "Арсенала", я некоторое время всерьез носился с идеей продать Тейтовской галлерее свой перформанс "Инспектор Скотланд-Ярда поедает вторую копченую ногу главного тренера футбольного клуба "Арсенал" (то, что нога именно уже вторая, придало бы моему проекту, я уверен, и большую внутреннюю панорамность, и объемность, и художественную значимость), но после продолжительных колебаний все-таки отказался от этой идеи, о чем теперь сожалею - когда еще теперь подвернется такой шанс... Я даже думаю, сейчас только сообразил, мне надо было рассмотреть возможность продажи своего перформанса не окоченевшим в художественном догматизме британским галерейщикам, а например, Лувру... Мне кажется, у меня там было бы больше шансов. Как вы считаете, мсье Дешапель?
   -- Вполне возможно, что и да, больше, - хмыкнул Дешапель. - Судя по текущему положению дел на моей Родине, она в самом деле значительно опережает туманно-не-вполне-устаканившийся Альбион в своем интеллектуальном, моральном, политическом, а там, глядишь, и кулинарно-бытовом дрейфе по направлению к Черному континенту.
   -- Да-да, опережает, опережает, еще как опережает! -- возбужденно закивал инспектор Ливингстон. - Два года назад, во время следствия по делу прямолинейного бедняги Бэрримора, мне довелось побывать, кроме Парижа, еще и в Марселе. И вот особенно в южных морских воротах Франции я ужасно отчетливо почувствовал, как отклонилась старушка-Англия от столбовой дороги прогресса... Какое этническое разнообразие и мультикультурность!.. Марокканцы, тунисцы, сирийцы, ливийцы, камерунцы, сомалийцы, мавританцы, иранцы, иракцы, берегослонокостцы...Боже, как благословенна Франция! Сколь мудрое и дальновидное правительство его управляет! Какие захватывающие дух исторические перспективы открываются перед нашими соседями с другого берега Ламанша! А в Англии... -- инспектор Ливингстон с убитым видом, побледнев от горя, уставился в пол. - Даже пол Лондона мы никак не можем заселить переселенцами из наших и чужих колоний?!? Ну что может ждать нас впереди при такой иммиграционной политике??
   -- Чуть-чуть большой запас стабильности, -- нехотя процедил сквозь зубы русский ассистент Дешапеля Борис Арбенин, стараясь не смотреть на леворадикального инспектора лондонского угрозыска.
   -- Стабильность?! Кому нужна стабильность!?? Не произносите при мне этого слова!!! - презрительно вскричал мистер Ливингстон, брезгливо взмахнув рукой ... -- Надо жить без тормозов, жечь свечу жизни с двух сторон, петь песни всех народов мира, курить гаванские сигары исключительно сидя на бочках с порохом! Сбросим на свалку истории весь якобы священный груз-балласт англосаксонской цивилизации! Лучший англик - это негр, лучший сакс - это араб; таковы актуальные лозунги дня! Все люди и народы рождаются равными и имеют равное право на счастье, а наши братья-негры и братья-арабы, так много страдавшие, перенесшие столько унижений и мучений от... -- мистер Ливингстон замолчал - рыдания душили его. - Извините, джентльмены, вы не англичане, и потому не понимаете, как нестерпимо-горестна для всех представителей прогрессивной британской общественности одна мысль о столетиях противоестесственных зверств и насилия, творимого этой Британской Империей зла!.. Так вот, наши черные и черно-смуглые братья имеют даже большее, предпочтительное право на материальный и психологический комфорт, нужно (более того, категорически должно) как можно скорее передавать бразды политического и государственного управления в старушке-Англии в их молодые, горячие, сильные руки. Законное место афро- и арабобританцев во внутрибританском разделении труда это: полиция, разведка, контрразведка, армия, флот, система судопроизводства, парламент, правительственные органы; эти же пресловутые англо- и саксобританцы должны радоваться и благодарить небо, если смогут удержать такие позиции, как: грузчик, дворник, уборщик, подсобный рабочий и т.п.
   -- Вас, мистер Ливингстон, никто и никогда не назовет осторожным филистером -- корректно проговорил Дешапель. - Ну а какова точка зрения Скотланд-Ярда по данному конкретному уголовному делу? И что вы думаете о действиях местной полиции?
   Инспектор Скотланд-Ярда переморщился.
   -- Что можно думать о местной полиции... В этих несчастных, захудало-провинциальных английских городишках еще не валялся конь исторического прогресса. Правоохранительные органы в таких отсталых районах Соединенного королевства сплошь состоят из замшелых ретроградов, расистов и ультраконсерваторов. Стоит ли при таком положении дел удивляться, что этот идиот Роббинс первым делом попытался отправить на виселицу мистера Буниковского: представитель низших социальных слоев, да еще и иностранец - чего желать более? Дать таким Роббинсам политическую волю и власть, они бы держали всех иммигрантов в концлагерях, вместо того чтобы сделать объектом самой трепетной заботы и материальной поддержки со стороны британского правительства. Но ничего, ничего - к счастью, еще существует Скотланд-Ярд, мы принялись за дело, и сейчас и Британия, и вся Европа увидят передовые следственные технологии, разработанные в полном соответствии с самыми продвинутыми идеалами политкорректности, интернационализма и социального прогресса. Весь мир насилия рухнет, хрипло воя и содрогаясь в последних конвульсиях, и все народы мира, распри позабыв, соединятся в братских объятиях.
   Мистер Ливингстон умолк, уставившись невидящим взором в пространство с молитвенно-тихим, глубоким, изнутри-светящимся выражением лица. "Похож на раскольника-старообрядца, -- подумал Арбенин, -- типчик еще тот... Загонит всю деревню в церковь, да и сожжет всех живьем под молитвенные песнопения..." "Боже, храни Англию и Европу..." -- подумал профессор Дешапель".
   Наступившая продолжительная пауза была, наконец прервана вопросом руководителя частного детективного агентства:
   -- Мистер Ливингстон, вы предприняли, если мы правильно поняли, еще один осмотр места происшествия. Вы рассчитываете найти некие дополнительные улики, ускользнувшие от внимания инспектора Роббинса?
   Мистер Ливингстон не без труда вышел из созерцания ослепительно-ярких картин светлого будущего, розово-голубой пеленой проходивших перед его внутренним взором, и кое-как пробормотал:
   -- О да... Конечно, надо еще раз обыскать место преступления. Мой непредвзятый, политически-правильный пытливый взор наверняка отыщет нечто, что не могло попасть в зону видимости замусоренного затвердевшими социальными предрассудками взгляда этого фашиста Роббинса...
   -- Ну что же, мистер Ливингстон, желаем вам успеха, - корректно произнес Дешапель.
   Открытое лицо инспектора сразу расцвело в дружелюбной улыбке.
   -- Я очень польщен очным знакомством с таким видным представителем французской криминалистики. Вот увидите, мсье Дешапель, мы, островитяне, еще способны идти в ногу с прогрессом!
   И, многозначительно посмотрев в глаза старому профессору, инспектор Скотланд-Ярда снова опустился на четвереньки и стал тщательнейшим образом рассматривать в лупу каждый квадратный миллиметр ковра, покрывавшего пол в кабинете покойного двенадцатого виконта Хаксвелла.
   Два частных детектива-консультанта из лондонского бюро "Дешапель и партнеры" мрачно взглянули на своего официального спарринг-партнера, обменялись бесстрастными взглядами, жестко усмехнулись, затем развернулись на каблуках и покинули место преступления. Когда сыщики удалялись по коридору, до них снова донеслись звуки жизнерадостного фальцета:
   Это есть наш последний и решительный бой,
   С "Интернационалом" воскреснет род людской!
  
   Глава 5

   Детективы молча возвратились в комнаты, занимаемые профессором, расположились в креслах, и после этого Арбенин наконец выдохнул:
   -- Сейчас бы деревенского самогона, и что б сивушными маслами на метр в окружности в нос шибало, да горбушку черного хлеба с куском сала и соленым огурцом!
   -- Ну, Борис, Борис не надо так отчаиваться, - добродушно поговорил Дешапель.
   -- Как не надо отчаиваться, дорогой профессор?!-- всколыхнулся русский ассистент. - Европейская христианская цивилизация гибнет на глазах, разлагается как труп под воздействием плюсовых температур, и вы говорите, что не надо отчаиваться?! И откуда разом столько то ли дегенератов, то ли мутантов вдруг повылазило?!
   -- Что ж, конец так конец, -- примирительно-успокаивающе произнес прославленный криминалист. - Стоит ли так расстраиваться? Ну превратится Британия со Францией в исламские теократические монархии или левоэкстремистские диктатуры без свободы слова и совести, ну исчезнут свобода передвижения и добродушные и неподкупные британские бобби и французские жандармы, а появится идеология единства с запахом кладбища, прописка и с утра злые взяточники-садисты из Азии; ну и что теперь делать!? Эмигрируем в Латинскую Америку и продолжим нашу борьбу на другой территории - где свобода, там и родина! Может статься, Творец Миров, когда создавал твердь земную и хляби небесные и хотел видеть творение рук своих в виде шариатской республики или православной монархии?! Такова, так сказать, проектная документация, в наших ли скромных силах оспорить замыслы Творца!!?
   -- А как же англосаксонский мир? - глухим голосом спросил Арбенин.
   -- Мелкая помарка Мастера... -- безмятежно-спокойно ответил старый профессор. -- Творческий процесс Вседержителя на краткий исторический миг вышел из-под контроля и начал развиваться по своим законам, отличным от задуманного... Но сейчас Демиург начал подчищать свои мелкие огрехи и недоделки и, я полагаю, довольно быстро закончит дело оптимизации управления.
   -- Ну, ничего, мы еще пободаемся! - резко произнес русский ассистент и со всего размаха жахнул кулаком по дубовому столу, отчего тот содрогнулся, но выстоял. - Решено, -- жестко пророкотал Арбенин, -- надо учить испанский и португа...
   В это мгновение речь Арбенина была прервана звоном разбитого стекла - в дальнее от детективов окно влетел и упал на середину комнаты некий белый предмет, размером с гранату.
   Реакция младшего компаньона лондонского бюро частных детективов-консультантов "Дешапель и партнеры" Арбенина Б. Н. была мгновенной: взлетев вверх из своего кресла, как ядро из жерла Царь-пушки, он одним прыжком, как амурский тигр, пролетел все пространство комнаты и рухнул грудью на зловеще неопознанный предмет. Затем, на корточках, прижав зловещее нечто к животу, очень быстро перебежал к разбитому окну и одним броском вытолкнул смертоносный груз наружу. Вслед за этим, сделав неуловимо-незаметное для неподготовленного глаза движение обеими руками, Арбенин, как распрямившаяся пружина, подскочил чуть выше поверхности подоконника и... воздух наполнился звуками двух заработавших стволов шестизарядных револьверов системы "Смит и Вессон". Отстрелявшись, Арбенин опустился на пол и, загоняя патроны в барабаны, поинтересовался:
   -- Дорогой профессор, как вы оцениваете текущую оперативно-тактическую ситуацию?
   -- Меня несколько удивляет и настораживает непонятное отсутствие взрыва, -- задумчиво произнес прославленный детектив, осторожно выглядывая из-за спинки кресла. - Каково бы ни было техническое решение конструкции взрывного механизма, он (неопознанный предмет) по-всякому должен был бы уже рвануть, если не у нас в комнате, так там, за окном, и, поскольку ни того, ни другого так и не произошло, напрашивается вопрос: что бы это могло означать? По-видимому, есть основания предполагать наличие некой коллизии между наиболее вероятным ментально-художественным содержанием данного артефакта и его длящимся в данный момент трехмерно-пространственным воплощением. Если исходить из посыла условного приоритета содержания под формой и допустить как истинное утверждение, что внезапно влетевшая к нам в окно адская машина и не должна была взорваться, то напрашивается очевидный вывод, что этот скульптурно-музыкальный перформанс являл собой некий астрально-эстетический контрапункт Коня бледного...
   -- Коня бледного?.. -- пораженно переспросил русский ассистент, посмотрев на своего старшего товарища широко раскрытыми от изумления глазами.
   -- Именно так! - уверенно-удовлетворенно произнес легендарный криминалист. - Коня бледного!! И, исходя из вышесказанного и конвертируя эстетико-философские и астрально-медитативные распальцовки данного художественного проекта в сухой математико-оперативный остаток, можно резюмировать: неожиданно явившийся к нам инфернальный гость (скорее всего, не только Конь бледный, но и Иерихонская труба...)
   -- Иерихонская труба... -- с убитым видом пробормотал Арбенин.
   -- Был носителем функции транспортного корабля-доставщика некоей актуальной для нас информации.
   -- Ну, знаете ли, уважаемый профессор... -- недоверчиво-пораженно, с трудом выговорил Арбенин, почесав в затылке сначала одним, потом другим стволом. - Странно и неадекватно было бы пытаться спорить экспертную оценку такого суперпрофи, но...
   В этот момент открылась дверь и в комнату, неслышно ступая, вошел девятнадцатый потомственный дворецкий мистер Джордж Мэллоун.
   -- Вам послание, джентльмены.
   С этими словами дворецкий положил на стол перед Дешапелем смятый, кое-где разорванный, листок бумаги.
   -- Как оно оказалось в ваших руках, Мэллоун? - возбужденно вскричал Арбенин, бросаясь к столу.
   -- Этим листком был обернут камень, сначала влетевший в комнату к джентльменам, а потом вылетевший из нее, -- последовал невозмутимый ответ.
   Русский ассистент профессора Дешапеля зашатался и, схватившись за голову, упал в кресло:
   -- О! Бледный конь, труба иерихонская... О!!! Какая сила, и какая стройность, и моцартианская легкость!!!
   И младший компаньон лондонского детективного агентства замолк, с головой погрузившись в омут профпрострации.
   Великий детектив профессор Александр Дешапель скромно потупил глаза и, не без некоторого обоснованного самодовольства, усмехнулся.
   Наступила пауза. В звенящей тишине, сквозь разбитое окно, были слышны взволнованные голоса в парке.
   Наконец русский ассистент знаменитого криминалиста собрался с силами и обреченно проговорил:
   -- Можете не сообщать Мэллоун, как я отстрелялся... Я уже заранее знаю ответ: если уж не везет, так не везет во всем.
   -- Сделанный вами прогноз абсолютно точен, сэр, -- бесстрастно ответил потомственный дворецкий. - Ни одна из выпущенных вами пуль не вошла в соприкосновение ни с одним объектом на территории Соединенного Королевства, но, может быть, через какое-то время мы получил более оптимистичную информацию из Испании или Португалии...
   Вздрогнув от неожиданного удара с другой стороны, Абенин свирепо уставился на девятнадцатого дворецкого виконтов Хаксвеллов - но испепеляюще-струящийся взгляд горящих черных глаз Арбенина прошел сквозь бледное и самоотрешенное лицо мистера Мэллоуна, как через фосфоресцируеще-нематериальную оболочку традиционного английского фамильного привидения.
   Дешапель, опять усмехнувшись, осторожно провел большим и указательным пальцем по тоненькой линии тщательно-ухоженных усов, пряча улыбку. Потом все-таки решил прийти на помощь своему младшему товарищу и спросил:
   -- Так какой же предмет, мистер Мэллоун, влетел к нам в комнату?
   -- Старый морской еж, семейство иглокожих, точнее, его затвердевший отпечаток в камне, -- пояснил дворецкий.-- Обилие разных доисторических ископаемых - одна их отличительных особенностей этих мест.
   -- Старый морской еж?!! - задумчиво повторил Арбенин, невидящим взглядом уставившись в потолок. - Где-то, где-то я что-то такое слышал - но где? И в каком контексте?!
   -- Ну что же, чем хороша профессия детектива, так это сопутствующей возможностью получать разносторонние познания в различных разделах фундаментальной и прикладной науки, -- сказал профессор, -- не говоря уже о том, что самый старый морской еж во всех смыслах интереснее самой молодой ручной ракеты... И, между прочим, я давно хотел задать вопрос - абсолютно ли точно соответствует действительности информация, что ключами от башни замка обладали только три человека - виконт, наследник титула и дворецкий; или если правильно сформулировать мысль, не обладал ли кто-то из трех носителей ключа еще и дубликатом!?-- Дешапель внимательно и очень серьезно посмотрел на молчавшего Мэллоуна, и добавил,-- я вам обещаю, что ни при каких обстоятельствах мы не будем делиться полученными от вас сведениями с полицией.
   На гладком, бледном лице потомственного дворецкого не отразилось ни одного движения какой-либо мысли или чувства; можно было заметить только то, что Мэллоун чуть-чуть прикрыл веки. Затем последовал как всегда сдержанно-нейтральный ответ
   -- Ваша прославленная проницательность не изменила вам и на сей раз, мистер Дешапель. Действительно, в начале этого столетия, во время отступления британского экспедиционного корпуса (которым командовал девятый виконт Хаксвелл) после первого, неудачного штурма Вашингтона (столицы Северо-Американских Соединенных Штатов), сэр Ричмонд был ранен, и когда его без сознания вынесли с поля сражения, то ключа от башни при нем не оказалось, и по его распоряжению после возвращения в Англию с образца ключа принадлежавшего будущему десятому виконту сэру Ричарду был изготовлен дубликат. Однако через некоторое время обнаружилось местонахождение моего прадеда, шестнадцатого дворецкого виконтов Хаксвеллов Джереми Мэллоуна (во время злополучно-неудачного штурма столицы североамериканских сепаратистов он пропал без вести). Как оказалось, мой прадед не погиб, а был захвачен в плен индейцами. Некоторое время индейцы берегли шестнадцатого дворецкого, как лакомый кусочек, для ежегодного торжественного собрания руководства конфедерации индейских племен, во время которого собирались совершить ритуальное содрание скальпа с моего прадеда, а затем принести его в качестве жертвоприношения своим богам, с целью снискать их поддержку в борьбе с оккупационным англосаксонским режимом. Но, к счастью для моего прадеда, до ежегодного индейского Дня Нации оставалось еще более полугода и краснокожим алкоголикам не хватило выдержки и национального единства -- вождь мелкого племени виннитутов вступил в сепаратные переговоры с представителями британского командования и, в конце концов, согласился обменять моего прадеда, шестнадцатого потомственного дворецкого виконтов Хаксвеллов, на шестьдесят четыре ящика ирландского виски (ирландского -- потому что индейский вождь не захотел лить воду на мельницу британской ликеро-водочной промышленности). Этот позорный (для краснокожих) случай красноречиво свидетельствует, на мой взгляд, о том, что североамериканские индейцы совершенно заслуженно утратили государственную независимость,-- с непривычными, эмоционально-окрашенными, жесткими интонациями в голосе произнес Мэллоун.-- Это же надо до такой степени выродиться -- променять возможность снять скальп на виски?!.. Возвращаясь к судьбе моего предка: по его появлении в Англии выяснилось, что экземпляр ключей сэра Ричмонда оказался у него -- во время финального тайма неудачного для нас поединка с звезднополосатыми, когда раненый сэр Ричмонд уже был без сознания, мой прадед снял с его шеи связку ключей, но через несколько минут был ранен сам и захвачен в плен союзниками звезднополосатых индейцами (звезднополосатые понимают, что не тянут в честной игре один на один и им приходится нанимать легионеров,-- язвительно прокомментировал давний исторический эпизод потомственный дворецкий). Вот такова история возникновения официально несуществуещего четвертого экземпляра ключей от башни.
   -- Это очень интересно,-- сказал Дешапель,-- мы лишний раз убедились сколь глубоко и многоуровнево интегрирован род Хаксвеллов в ключевые события британской и мировой истории. Но, как вы понимаете, мистер Мэллоун, нас особенно интересует кто имеет доступ к ключам от помещений замка, где произошло до сих пор нераскрытое убийство...
   -- По сложившейся, хотя и короткой, всего девяностолетней традиции, четвертый экземпляр ключей от башни находится в распоряжении дочери потомственного дворецкого, которая обычно является горничной, убирающей в башне, обсерватории и кабинете виконта и комнатах наследника титула.
   -- То есть... в распоряжении Сьюзен тоже были ключи от башни и кабинета?! -- ошарашенно переспросил Арбенин.
   -- Сделанное вами умозаключение, сэр, на редкость точно совпадает с реальностью,-- как всегда отрешенно-холодно проговорил мистер Мэллоун,-- и мне кажется, сэр, что мистер Шерлок Холмс не без удовольствия согласился бы посещать ваш мастер-класс...
   Опять не ожидавший удара молодой ассистент профессора вздрогнул, открыл было рот чтобы сказать нечто язвительное, но ограничился тем, что бешено засверкал черными глазищами.
   -- Понятно,-- сказал Дешапель,-- должен заметить, мистер Мэллоун, что если бы нам не удалось доказать алиби вашего зятя, то при судебном разбирательстве проблемы могли возникнуть не только у него, но и у вас: сокрытие столь важной для следствия детали всегда крайне раздражает полицейских...Вы предусматривали такой вариант?
   -- Восемнадцать поколений моих предков не затем верно служили сначала просто доблестным рыцарям, а потом и виконтам Хаксвеллам, чтобы я, под предлогом наличия какого-там риска вызвать неудовольствие полицейских, стал выдавать тайны родового замка моих господ,-- ледяным тоном ответил девятнадцатый дворецкий.
   -- Ну что же: да здравствует старая добрая Англия! -- сказал Дешапель.-- Но у меня к вам, мистер Мэллоун, еще один вопрос. Не знаю, сочтете ли вы возможным ответить на него, так как он касается дочерей сэра Чарлза...Я сформулировал бы вопрос так: кто из двоих, леди Флоранс или леди Мэри, в большей степени наследует родовые черты виконтов Хаксвеллов? Как вы понимаете, мистер Мэллоун, непосредственно к расследованию убийства данная тема никакого отношения не имеет, но тем не менее вс егда очень важно понять типологические родовые черты: и люди, и кланы, и нации, и т. п.-- все это всегда различно, всегда можно найти массу индивидуально-присущих черточек, из которых, как из мозаики, можно сложить картину настоящего, разобраться в прошлом, и даже, иногда, провидеть будущее...Так кто же, кто, максимально подлинная леди Хаксвелл?
   -- Вне всякого сомнения -- леди Мэри,-- без колебаний ответил дворецкий.-- Леди Флоранс намного более, и даже исключительно, похожа на свою мать. Я должен сказать, что вообще не нахожу в ней фамильных черт Хаксвеллов. А леди Мэри...не знаю, заметил ли уже мсье Дешапель, но леди Мэри даже лицом удивительно напоминает второго виконта...
   -- Второго?! -- потрясенно переспросил Арбенин.-- Вы сказали -- второго?!
   -- Совершенно верно, сэр. Именно второго виконта Хьюго Хаксвелла,-- спокойно подтвердил потомственный дворецкий,-- сэр Хьюго плавал под командованием сэра Фрэнсиса...
   -- Какого сэра Фрэнсиса? -- озадаченно спросил русский, хмуря лоб.
   -- Сэра Фрэнсиса Дрейка, знаменитого пирата,-- с чувством законной гордости разъяснил мистер Мэллоун.
   -- О Господи! -- в ужасе закрыл лицо руками помощник профессора.-- Я не доживу в здравом рассудке до конца расследования...
   -- Я забыл, мсье Арбенин иностранец. Прошу меня простить,-- на неподвижно-невозмутимом лице мистера Мэллоуна, казалось, еле-еле заметно забрезжила слабая усмешка.-- Сэр Фрэнсис со своей пиратской флотилией, и вместе с ним сэр Хьюго и мой предок восьмой дворецкий Хаксвеллов Роджер Мэллоун на бриге "Кровавая Мэри", славно порыбачили в конце шестнадцатого-начале семнадцатого столетий в Карибском море, много испанских галионов, груженых золотом, отправились с их помощью к дьяволу в гости (без золота). За эти и другие славные дела сэр Хьюго был пожалован всемилостивейшей королевой Елизаветой I палицей, отлитой из чистого золота с бриллиантами.
   -- Палицей...-- тупо повторил Арбенин. Было заметно, что очередная загадка загадочной английской души вывела русского ассистента из психологического равновесия.
   -- И вы считаете, мистер Мэллоун,-- хмыкнул Дешапель,-- что леди Мэри, эта робкая, застенчивая юная девушка, словно сошедшая со страниц английской сентиментальной литературы и романов Диккенса, эта милая крошка наследует по прямой типовые отличительные признаки кровавого пирата сэра Хьюго?
   -- Совершенно верно, сэр,-- без малейших сомнений подтвердил дворецкий.-- Леди Мэри просто вылитый сэр Хьюго! Осмелюсь утверждать: робость и застенчивость не должны вводить в заблуждение, пират -- это ведь не совсем людоед, не садящийся за обеденный стол без бифштекса с кровью из ляжек немецкого коммерсанта или русского туриста; нет, пират -- это всегда человек глубоко добропорядочный, последовательный правый консерватор, искренне верующий в идеалы западной цивилизации и британского образа жизни. Я, по-видимому, опять должен извиниться, что забыл -- Франция, по преимуществу, великая сухопутная держава, и поэтому фрацузам, может быть, плохо понятно присущее нам, британцам, повелителям морей, глубокое уважение, можно даже сказать -- почтение к благородной профессии морского разбойника...Если бы не было таких людей, как сэр Фрэнсис, сэр Хьюго и мой далекий предок Роджер Мэллоун -- Британия никогда бы не стала Великобританией...
   Двое частных детективов-консультантов (француз и русский) очень серьезно, даже с некоторым благоговением, выслушали исполненный чувства спокойного достоинства и непоколебимой рекспектабельности ответ Джорджа Мэллоуна, девятнадцатого потомственного дворецкого виконтов Хаксвеллов. Казалось, перед двумя сыщиками открылась и заговорила человеческим языком одна из славных страниц британской истории.
   Затем профессор развернул порванный в нескольких местах листок бумаги и детективы углубились в изучение текста послания. Он гласил:
   "Если вы хотите узнать тайну смерти сэра Чарлза, то ищите в таборе цыганку Лолу. Друг закона."
  

Глава 6
  
  
   -- Так...-- мрачно произнес Арбенин.-- Теперь еще и цыгане...Буддийских факиров в оранжевых одеждах с отравленными стрелами из трубочек хотя бы не появилось...
   -- Спокойствие, мой юный друг,-- подбодрил своего ассистента профессор,-- если даже заодно появятся индусы в мусульманских тюрбанах и южноамериканские индейцы в боевом раскрасе, наш профессиональный долг все равно будет неумолимо повелевать нам неуклонно, как бабочкам на огонь, стремиться к цели, то есть к конечному, неотвратимому торжеству правосудия.
   -- Да, это так! -- сразу приободрился Арбенин, одновременно посуровев лицом.-- Где, черт бы побрал все на этом свете, эти цыгане заодно с факирами и апачами?!
   -- Цыганский табор, по слухам, расположился в одном из оврагов Вэрской пустоши,-- невозмутимо ответил мистер Мэллоун,-- но с факирами и апачами в Лайм-Риджисе пока проблемы.
   -- А кстати, мистер Мэллоун,-- поинтересовался Дешапель,-- не удалось ли, случайно, обнаружить человека, бросившего этого старого морского ежа, то есть камень, к нам в окно?
   -- К сожалению, нет, сэр. Традиционный британский парк Хаксвелл-холла подступает к самым воротам замка, и даже днем нетрудно быстро спрятаться в его непроходимо-густых зарослях.
   -- Парк??! То же мне традиционный парк??!/???-- вскипел русский ассистент.-- Очень, я бы сказал, традиционный -- обыкновенныя тайга этот ваш парк, без компаса и проводника -- лучше не заходи!
   -- Совершенно верно, сэр. Традиционный британский парк -- это всегда немного Шервудский лес, в нем, по определению, должны сохраняться условия для оперативно-тактического маневра подразделений славных парней типа Робина... Вдруг Вестминстерский дворец или Даунинг-десять, полиция или спецслужбы, перейдут в наступление на свободу Англии -- добропорядочные британцы, взяв в руки оружие, смогут отойти на заранее подготовленные позиции...-- пояснил дворецкий.
   -- Ну что же, мистер Мэллоун, спасибо за новую пищу для размышлений,-- поблагодарил Дешапель.
   И потомственный дворецкий неслышно-невесомой походкой покинул помещение.
   -- Что за семейка! -- раздраженно воскликнул Арбенин.-- И стоит ли этому особенно удивляться, если одним из основателей династии оказался человек, промышлявший морским разбоем?! И сколько уже этих палиц фигурирует в деле: одной убили сэра Чарлза, другая у этого старого симпатяги-сторожа, третьей наградили второго виконта (второго <!>), черт возьми! Хорошо, хоть пока события развиваются в рамках временных границ после Рождества Христова, а то, для полного комфорта, нам только осталось заняться криминологическим анализом каких-нибудь событий времен античности! Например, еще один представитель династии Хаксвеллов < и непременно вместе с минус тридцать девятым потомственным дворецким в одной связке> на пиратской галере совершил героико-бандитский рейд вдоль побережья Эгейского моря, ну и...подверг разграблению < исключительно из государственных соображений, выверенных в строгом соответствии с фундаментальными ценностями британского образа жизни> Парфенон и выкрал < реквизировал > еще одну палицу, отлитую из золота, всю в рубинах или все равно каких драгоценных камнях). Если чему и стоит поражаться, так это такому ничтожно-малому количеству убийств (всего одно! Это ли должный размах для рода с такой древней и многообещающей историей!?..)
   -- Борис, Борис! -- осуждающе прервал своего ассистента старый профессор.-- Не будите неосторожно произнесенным словом задремавших духов тьмы. Слово (вербализованная мыслеформа) также материально, как тот булыжник, что залетел к нам в окно.
   -- То есть, профессор,-- взволнованно вскинулся Арбенин,-- вы опасаетесь, вы предполагаете, что может быть совершено еще одно преступление?!/!?
   -- Работа убийцы -- убивать, и пока он не пойман...--Дешапель многозначительно развел руками.
   -- И мы будем вот так спокойно сидеть и ждать, что еще одна невинная жертва злодейства...
   -- А вы точно уверены, Борис, что именно невинная жертва!?
   -- Вы имеете в виду сэра Чарлза? -- удивленно посмотрел на своего старшего товарища Арбенин.
   -- Я имею в виду будущую жертву! -- со значением, веско произнес прославленный криминалист.
   -- О!..-- не нашелся с ответом молодой ассистент.
   -- Так что, я полагаю, будет рациональнее, если мы будем держаться рамок своего ремесла и не пытаться освоить профессию ясновидящих,-- сказал Дешапель.-- Сделаем ход в соответствии с требованиями позиции -- то есть займемся этими загадочными цыганами, притаившимися где-то в заросшем орляком овраге, притом, можно сказать, в определенной топографической близости от Хаксвелл-холла -- этот экзотический, необычный для Англии пейзаж как-то размазывает общую картину, но если непредвзято взглянуть на карту местности...
   -- Да-да...-- тут же подхватил, воодушевившись, Арбенин.-- К тому же, обратите внимание, профессор -- цыганам ведь то же надо на что-то жить! Кузнечным ремеслом они в своем овраге едва ли занимаются, ходить пешком гадать на железнодорожный вокзал в Эксетере им слишком далеко, следовательно: у них остается только какой-нибудь криминальный промысел! И потом...-- русский ассистент нахмурил лоб,-- мне смутно кажется, не знаю, верно это или нет, но где-то, в каком-то пункте расследования, я уже что-то про цыган слышал, не помню только в связи с чем и кто это говорил...
   Арбенин озабоченно умолк, уставившись в потолок и беззвучно зашевелив губами.
   -- Это все оттого, Борис, что вы нередко пренебрегаете закуской,-- назидательно проговорил старый и опытный руководитель детективного агентства. -- В азартной погоне за максимально быстрым достижением предельно-высокого уровня алкоголя в крови и связанных с ним специфически приятных ощущений, вы, мой юный друг, почти не используете средства, тормозящие и корректирующие процесс. Такой форсированный стиль игры, конечно, дает вам возможность резко интенсифицировать скорость опьянения и некоего частичного перехода в параллельную реальность, которую мы так ценим в вине и более крепких алкогольных напитках, но одновременно и чреват целым рядом негативных побочных последствий, одно из которых я сейчас и имею неудовольствие наблюдать...-- осуждающе закончил знаменитый детектив.
   -- Да-да, все так...-- покаянно закачал кудлатой головой молодой русский ассистент.-- Я помню, когда мне было восемь лет, бабушка, наливая мне пятьдесят грамм перед обедом, всегда приговаривала: "Запомни, Борька -- не будешь закусывать, все уши тебе оборву, так и знай!"
   -- Очень мудрая сентенция, достойная пера Ларошфуко и Лабрюйера,-- уважительно сказал профессор Дешапель.-- Пить без тормозов -- недостойно европейца, этот стиль -- для негров.
   -- Вспомнил! -- обрадовано вскричал Арбенин. -- Он (старый миляга-сторож) еще жалел, что не взял с собой пистолеты, так как не мог рассчитывать справиться с целым взводом цыган одной палицей...
   -- Совершенно верно, дорогой Борис -- провалы в памяти пока что носят у вас частичный характер. Итак,-- произнес Дешапель, решитенльно поднимаясь с кресла,-- нам предоставляется повод еще раз полюбоваться столь редким для Туманного Альбиона ботаническим ландшафтом: когда еще постоянно пребывая в сумрачной столице Соединенного Королевства, в тотально окультурненном пространстве, мы получим возможность пасладиться зрелищем дикого земляничного дерева и побегами опять-таки дикого орляка почти тропического роста!?
   -- В путь, дорогой профессор! -- с воодушевлением подхватил русский ассистент, рассовывая по карманам револьверы и пачки патронов.
   Сыщики покинули замок и направились в сторону Вэрской пустоши. Достигнув ее, Дешапель Арбенин принялись за энергичные поиски загадочных индийских кочевников, и не прошло и трех часолв, как усталые, но довольные детективы-консультанты в одном из оврагов, наглухо заросших куманикой, увидели пестрые шатры нелегальных эмигрантов из одного из северных индийских штатов. Обойдя овраг по периметру, сыщики отыскали еле заметную тропинку в густых зарослях и спустились в укромное убежище цыган.
   Первыми, кто попался на глаза детективам на дне оврага, была группа из десятка цыганят с увлечением игравших в интересную игру: сначала один цыганенок с расстояния примерно двадцати ярдов, с удивительной меткостью, бросал нож в небольшую мишень размером с человеческую голову, прикрепленную к стволу дерева огромного ясеня, потом резко, сверкая голыми пятками, бросался к дереву и, зверски визжа, наносил по нему могучий удар большой и толстой обструганной палкой, напоминающей палицу. В этот момент все зрители издавали дружный разноголосый торжествующий вопль: "Аллах Акбар!" Затем другой потомок древних кочевников метал нож и, совершив бросок к ясеню и издав очередной нечеловечески-громкий крик, стукал по дереву и т. п.
   Понаблюдав за невинными детскими развлечениями, детективы обменялись многозначительными взглядами. Потом Арбенин подозвал к себе ближайшего чумазового воителя и спросил:
   -- Эй, мистер, как нам найти цыганского барона?
   Маленький смуглолицый иммигрант весело сверкнул карими глазами, улыбнулся во весь рот, обнаружив отсутствие нескольких зубов, по-видимому, утраченных в сражениях, которые вынужден постоянно вести гордый и свободолюбивый цыганский народ за свое теплое место под солнцем, затем вдруг принял серьезный вид и, взглянув пристальным взглядом из-под нахмуренных бровей на двух лондонских частных детективов-консультантов, подозрительно спросил:
   -- А зачем вам, белые, нужен вождь цыганской государственной автономии?! Вас заслали сионисткие жирные коты из Сити, чтобы обезглавить мой народ и сломить его волю к сопротивлению?! Вы террористы-шахиды, да!?Вы надеетесь, что сможете таким способом помешать созданию южно-английского цыганского халифата!? Так знайте..
   Арбенин, опешивший на несколько секунд от неожиданного наезда, сначала не нашелся, что ответить, но затем, восстановив самообладание, быстрым, как молния, движением схватил цыганского националиста за шкирку и, больно выгнув ему ухо, прошипел:
   -- Если ты, засранец, сейчас не скажешь то, о чем я тебя спросил, я оторву твое ухо и заставлю тебя, его съесть! Хорошо меня понял?
   -- Да-а-а, сагиб, -- завопил малолетний сторонник создания цыганско-исламского независимого государства на юго-западе Англии, - я всё-ё-ё-ё понял: оторвете мое ухо, а-я-е-яй, и заставите меня его съесть, о-е-ей!! Я все скажу, не надо только... мама-а-а-а ... отпустите, пожалуйста, мое ухо, сагиб!
   Русский ассистент чуть ослабил железный зажим и задал вопрос:
   -- Ну?
   -- Вам надо, сагиб, пройти по центральному ряду палаток и повернуть направо, там увидите двух очень жирных высоких пацанов, их зовут Халид и Захид. Это охрана вождя, они скажут, как найти нашего национального лидера.
   Арбенин внимательно выслушал малолетнего сепаратиста, потом неуловимым движением достав револьвер, сунул своему визави прямо в нос и внушительно произнес:
   -- Понюхай-ка... ну как?
   -- Ой... вы же не будете стрелять в младенца? - испуганно-заискивающе пробормотал юный цыган. - Я же все вам рассказал...
   -- Я просто хочу, чтобы у тебя не возникло искушения после того, как я тебя отпущу, продемонстрировать свое исскуство обращения с холодным оружием. А теперь ты свободен...
   С этими словами Арбенин развернул младенца и дал ему пинок средней силы тяжести, которого оказалось достаточно, чтобы юный экстремист на хорошей скорости, с визгом врезался в группу своих товарищей, озабоченно закудахтавших над ним, бросая быстрые испуганные взгляды в сторону детективов.
   -- Дорогой Борис, вы очень грамотно и стилистически-точно провели деловое общение с нашим информатором, -- сказал Дешапель.
   -- Другого пути нет, - сказал Арбенин.
   Двое сыщиков проследовали по центральной улице иммиграционного поселения, холодно и неодобрительно созерцая характерные картины цыганского кочевого быта. Повернув налево, Дешапель и Арбенин вскоре увидели двоих, на удивление хорошо откормленных, цыган, возлежавших на ковре у входа в большой шатер. "Похожи на ожившие картинки, сошедшие с японской гравюры, -- подумал профессор, -- борцы "сумо"..." "Рост примерно шесть футов и шесть дюймов, а вес футов пятьсот, не меньше... Это ж надо так разожраться... -- удивленно хмыкнул Арбенин".
   -- Мы частные детективы-консультанты из агентства "Дешапель и партнеры", проводим расследование обстоятельства смерти владельца расположенного неподалеку замка "Носорог" виконта Хаксвелла по заказу его сводного брата мистера Робетра Хаксвелла, и хотели бы встретиться с вождем вашего племени, -- разъяснил Дешапель цель своего визита, обращаясь к "сумоистам".
   Оба "гориллы" вяло и сонно уставились на сыщиков пустыми, ничего не выражающими глазами. Наконец у одного из сотрудников службы безопасности где-то далеко, очень далеко, на самом дне сознания забрезжила искорка какой-то мысли, и он, тяжело вздохнув, поднялся со своего боевого поста и зашел в шатер. Через некоторое время он появился обратно и нехотя выговорил:
   -- Великий президент цыганской исламской республики соизволит принять вас через пять минут!
   Произнеся эту речь, цыганский "сумоист", судя по всему, исчерпал последние силы и, утомленно вздохнув, тяжело опустился на ковер.
   Наступила пауза.
   "Какая может быть подходящая тема для легкой непринужденной светской беседы с этими двумя мордоворотами? - задал сам себе вопрос Арбенин, бросив быстрый, оценивающий взгляд на охрану цыганского президента".
   -- Как со жратвой, ребята?! - небрежно проговорил русский ассистент.
   Воздействие этой простой, дружелюбно произнесенной фразы было поистине магическим. Вялость, сонливость, апатия охранников - все это исчезло в мгновение ока, уступив место клокочущему негодованию, сжавшимся в гневе пухлым кулакам и сверкающим испепеляющим огнем глазам.
   -- Эти проклятые британские колонизаторы морят нас голодом!! -- хором, как на митинге протеста, выкрикнула охрана цыганского вождя. - Пайка: один гусь или одна индейка на одного цыгана в день??? Это -- геноцид цыганского народа!!!
   -- Правда, еще дают бананы, апельсины, по пачке печенья и банке сгущенки каждый день, -- добавил охранник, заходивший в шатер к вождю, и видимо, более энергичный по характеру. - Но мы же не негры из Экваториальной Африки, чтобы безмолвно мириться с таким рационом. Мы требуем создания цыганского независимого исламского государства, ввиду бесчеловечных условий жизни под игом белых расистов!
   В этот момент жалобные стенания "горилл" были прерваны звуком зазвеневшего над входом в шатер колокольчика. На этот раз, горестно вздохнув, поднялись оба охранника.
   -- Великий президент цыганской исламской республики, великий имам Мудхак Ахмаддинеджад ибн Хоменеи-ейни-уйня ждет вас, джентльмены! - сказал более энергичный "сумоист" и отдернул полог шатра, выполнявший функцию двери.
   Детективы вошли внутрь шатра. Внутреннее убранство резиденции неформального лидера небольшого цыганского лагеря иммигрантов-беженцев, формально живущих исключительно за счет социальных пособий британского правительства, удивительно напоминало обстановку палатки персидского шаха или арабского шейха. Все пространство шатра, занимаемого вождем угнетенного народа, снизу до верху было завешено коврами, сделанными явно не сто лет назад. Профессору, во всяком случае, показалось, что он уверенно опознал исфаханский ковер начала XV века. Обилие ювелирных изделий на один квадратный дюйм жилплощади неприятно резало глаз и, в довершение впечатления неприличной роскоши в центре шатра возлежал на подушках, обтянутых балийским шелком, противоестественно толстый, практически шарообразный цыган, печально уставившийся на накрытый перед ним стол, уставленный двумя десятками блюд... "Пожалуй, мне еще не доводилось встречать человека, производившего более толстое впечатление, -- подумал профессор, -- быть может, это чисто оптический эффект, проистекающий из сочетания пропорций веса/роста. Он, скорее всего, не тяжелее "сумоистов" у входа в шатер, те же достаточно стандартные для иммигрантов, живущих на пособие, пятьсот фунтов веса, но из-за того, что рост этого п-п-президента чуть больше пяти футов и, кажется, что весит он около полутонны..." "Колобок1, как есть колобок, - подумал русский ассистент, широко раскрыв глаза - мы попали в страну сказок..."

(1 Колобок-- персонаж русского национального фольклора, сдобное кулинарное изделие шаровидной формы, обладающее способностью самостоятельно передвигаться в пространстве, воспроизводить человеческую речь и, более того, неким интеллектом в зачаточной форме. Прим. изд.)
   -- Я рад приветствовать вас, джентльмены, в моем убогом жилище, - наконец отвлекся от грустного созерцания уставленного золотой посудой стола великий имам. - И Франция и Россия - это давние и преданные друзья исламского мира, и мне вдвойне приятно встретиться с вами, джентльмены, именно здесь, в самом центре империи зла, раскинувшей свои черные щупальца на полмира.
   --Да-да, мистер Ахмаддинеджад ибн Хоменеи-ейни-уйня, Франция всегда открыта для дружеского общения с миром ислама, -- с непроницаемым лицом ответствовал Дешапель. - Главное, чтобы французские терминалы всегда были заполнены мусульманской нефтью и французский народ, без колебаний, продаст, не торгуясь, душу Сатане за дальнейшее продолжение комфортабельного образа жизни.
   -- Меня всегда умиляет этот знаменитый французский гуманизм и искренняя любовь к поиску компромиссов за свой счет, -- довольно заухмылялся великий имам, -- я даже сейчас подумал, не имеет ли смысл моему племени перебраться на юг Франции и основать там южно-французский цыганский халифат!?.. А что ... -- задумчиво выпятил вперед толстую нижнюю губу мистер Ахмаддинеджад ибн Хоменеи-ейни-уйня. - Этот геополитический маневр очень перспективен! Я убежден, что французское правительство (притом при полной поддержке со стороны подавляющего большинства французских избирателей) без особых сожалений уступит нам под наше государство, например, Прованс - перед угрозой, что реальная опасность сепаратизма и гражданской войны может хотя бы раз помешать среднему французу спокойно доесть его сыр, французское правительство без колебаний и не столько территории отдаст кому угодно.
   "А что, если этого урода просто пристрелить!? - задал сам себе вопрос Дешапель. - Нет, это авантюризм; к тому же бессмысленный в национально-историческом плане: если французы начали вырождаться как нация, искать решений вовне - нелепое молодечество и недомыслие..."
   -- Насколько гостеприимна для вашего замечательного и самобытно-яркого народа британская земля? - задал вопрос (сначала три раза глубоко вдохнув и выдохнув) Дешапель.
   Довольная ухмылка немедленно покинула толстое лицо президента южно-английского цыганского халифата, уступив место злобно дрожащим губам и начавшим слезиться от глубокой обиды глазам.
   -- Политика британского правительства в отношении моего племени - антигуманный садизм, не имеющий оправдания! - запричитал неформальный лидер лагеря иммигрантов-беженцев мистер Ахмаддинеджад ибн Хоменеи-ейни-уйня, всхлипывая от избытка благородного негодования и задрожав глобусообразным животом, который заколыхался, как океанская поверхность во время шторма. -- Посмотрите, что мне приходится есть!...
И цыганский имам, потеряв от волнения дар речи, начал тыкать пухлой маленькой ручкой в сторону заставленного двумя десятками блюд обеденного стола. Детективы посмотрели в указанном направлении... "По-моему, его повар - немец или австриец, -- подумал Дешапель, -- иначе трудно объяснить столь широкий ассортимент блюд из свинины и почти полное отсутствие морепродуктов..." "Не понимаю, какого рожна ему еще надо, -- хмыкнул Арбенин, одобрительно разглядывая румяную тушку молочного поросенка".
   -- Где клубника из еврейских поселений в Палестине?! - наконец смог выговорить слово дрожащими от гнева толстыми губами великий имам. - Я уже стал забывать ее вкус: не могу себе позволить покупать чаще, чем раз в неделю! А где чилийская малина?! - провизжал цыганский вождь, сотрясая в воздухе пухлыми кулачками. - Я не ел ее уже две недели и три дня!! Но ничего, ничего, будет и на нашей улице праздник, наступит, наступит кровавый день геополитического торжества мира ислама - уж тогда отольются... -- зловеще зашипел великий имам, - отольются белым англосаксам протестантам, а заодно и католикам все не съеденные мною полезные для моего здоровья ежедневные десять порций фруктов! Кровавыми слезами сердца будут рыдать, проклиная тот день и час когда родились...
   -- Мистер Ахмаддинеджад ибн Хоменеи-ейни-уйня, мы получили информацию из источника, степень достоверности которого оценить не предоставляется возможным, что некто мадемуазель (или мадам) Лола из вашего табора обладает сведениями, предоставляющими интерес для нашего независимого параллельного расследования по делу об убийстве виконта Хаксвелла, - прервал наполненные скорбью и гневом излияния цыганского лидера Дешапель. - Не затруднит ли вас, мистер Ахмаддинеджад ибн Хоменеи-ейни-уйня, организовать для нас общение с данным гипотетическим информатором, и, кроме этого, не располагаете ли и лично вы, достопочтенный имам, какими-либо соображениями и оценками о трагическом происшествии, случившемся в непосредственной топографической близости от места постоянной дислокации руководимого вами формирования. В частности, нас очень интересует возможность подтвердить или опровергнуть информацию (оценить степень достоверности которой, в силу ряда причин, тоже не представляется реальным), что в ночь убийства в непосредственной близости от замка Хаксвелл-холл видели малочисленное цыганское подразделение, численно (по предварительным оценкам) около двенадцати человек?
   После жестко-конкретных вопросов знаменитого сыщика президент непризнанной цыганско-исламской республики сразу успокоился, пухлые губы несколько подобрались, живот прекратил самопроизвольно-эллипсоидное колебание, устаканившись в форме монументально-рукотворной скалы, блестящие черные глаза посмотрели на детективов с живым, умным, лукавым выражением.
   -- Цыгане-мусульманы - самый законопослушный народ в мире, -- сказал мистер Ахмаддинеджад ибн Хоменеи-ейни-уйня, -- никакая другая нация на этой далекой от совершенства планете не может сравниться со стремлением моего народа жить в соответствии с западными стандартами свободы, демократии и социального прогресса (и качества жизни). Любые, все равно от кого исходящие, инсинуации об участии представителей цыганского нацменьшинства в каких-либо криминальных деяниях - злобные сионисткие измышления, имеющие целью установление мирового господства еврейской плутократии (этого закоренелого врага исламского мира), от которой, впрочем, тяжело страдают все европейские нации. И я считаю, -- значительно проговорил мистер Ахмаддинеджад ибн Хоменеи-ейни-уйня, - мы можем (имеем все исторические, геополитические, социокультурные предпосылки) и, более того, мы (то есть западноевропейская антихристианская цивилизация и мир ислама) должны (это наш исторический долг перед нашими народами) объединиться на единой юдофобской платформе.
   И вождь движения за создание цыганской исламской республики на юго-западе Англии умильно, как сытая кошка, посмотрел на детективов. "Редкий ублюдок, -- подумал профессор Дешапель".
   -- Многоуважаемый, дорогой мистер Ахмаддинеджад ибн Хоменеи-ейнм-уйня, -- сказал профессор Дешапель, -- вы не можете себе даже представить, насколько мы тронуты вашим предложением братского сотрудничества и антисионистской солидарности. Поверьте мне, -- Дешапель прижал руку к сердцу, -- французский народ любит своих мусульманских братьев больше, чем самое себя, и вы, достопочтенный имам, всегда можете быть уверены: о чем бы не попросил мусульманский мир Францию - Франция всегда скажет: "да, я счастлива оказать вам такую услугу!" Весь французский народ, за исключением небольшой кучки противоестественно-гетеросексуальных маргиналов, един в своем стремлении, совместно с исламской цивилизацией, сбросить в море злокозненные еврейские поселения на исконно мусульманской земле Палестины.
   Жирное лицо великого имама расплылось в довольной ухмылке.
   -- Надо отметить достигнутое взаимопонимание, -- хитро улыбнулся мистер Мудхак Ахмаддинеджад ибн Хоменеи-ейни-уйня. - Прошу вас к столу, джентльмены. Если вас, конечно, не отпугнет вынужденно крайне простой, почти монашески-строгий по своему убожеству, ланч.
   Поджав ноги по-турецки, детективы расположились вокруг низкого столика с аскетически-легким ланчем исламско-цыганского фундаменталиста.
   -- Могу предложить вам, джентльмены, нашего любимого мусульманского напитка - коктейль "Героиновый балдеяшиш", ингридиенты которого собраны с плантаций моих поместий в Саудовской Аравии, Иране и Афганистане. Могу заявить без ложной скромности, -- с удовлетворением проговорил исламский сепаратист, -- исламскому сельскому хозяйству есть чем гордиться: мы, без преувеличения, снабжаем полмира целебными травками, добытыми на политых потом трудолюбивых мусульманских крестьян опийных полях. Случись завтра, что с Саудовской Аравией, Ираном, Афганистаном, что будет с этой несчастной Европой? Но пока, милостью Аллаха, караваны с гуманитарным грузом марихуаны, гашиша, героина идут и идут в Европу, давайте будем радоваться жизни!...
   Цыганский лидер налил себе стакан жидкости неопределенного цвета, потом вопросительно взглянул на Дешапеля, но профессор отрицательно покачал головой.
   -- Благодарю вас, мистер Мудхак Ахмаддинеджад ибн Хоменеи-ейни-уйня, но я предпочел бы коньяк.
   -- Да французы - очень консервативная в бытовых привычках нация, -- понимающе закивал имам, -- но, я думаю, постепенно все же продвинутые технологии проведения досуга будут развиваться, сначала -- марихуана, а потом, глядишь, и героин...
   Вслед за этим великий имам дернул за шелковый шнур и минуту спустя появился один из "сумоистов".
   -- Захид, принеси бутылку коньяка, -- распорядился мистер Ахмаддинеджад ибн Хоменеи-ейни-уйня, -- ну а вы, мистер Арбенин, не хотели бы отведать, может быть, тоже несколько непривычного для вас напитка? Русские, как обычно считается, более склонны к опасным экспериментам, связанным с риском для жизни, отсутствием бытовых удобств и экономическими коллапсами?!.
   -- Наливайте, мистер Ахмаддинеджад ибн Хоменеи-ейни-уйня, наливайте, -- махнул рукой русский ассистент.
   -- Русские и муслимы - близнецы-братья! - растроганно произнес мистер Ахмаддинеджад ибн Хоменеи-ейни-уйня.
   Тем временем в шатер была внесена покрытая пылью бутылка без этикетки и, после того как профессор наполнил свой стакан, два частных детектива-консультанта и один лидер мусульманских цыган-сепаратисктов опрокинули свои емкости.
   -- М-м-да... -- задумчиво проговорил Арбенин, зажевывая венским шницелем со спаржою выпитый коктейль. - Выпитая загадочная субстанция ускользает от вербализации.
   -- Но, дорогой русский друг, - успокаивающе-дружелюбно сказал мистер Ахмаддинеджад ибн Хоменеи-ейни-уйня, - коктейль "Героиновый балдеяшиш" и не нуждается в сколько-то отчетливо-формально-терминологическом структурировании. Специфика биохимико-астральных процессов, запускаемых этой мусульманской фишкой, такова, что позитивные изменения психофизиологического характера происходят методом инерционного доката: мы сейчас посидим, скушаем ланч, поговорим про жизнь, и только потом ты начнешь вдруг ощущать интеллектуально-философский подъем. А как мой "Мирабо"? -- полюбопытствовал имам, обращаясь к Дешапелю.
   -- Вкус многослойный, глубокий, исполненный внутренней мощи и величия, как громоподобная речь льва революции, -- любезно ответствовал франко-британский детектив, - а кстати: как насчет организации делового общения с мадемуазель (или мадам) Лолой?!
   -- Лола на Эксетерском вокзале, -- пренебрежительно махнул рукой цыганский барон. -- Сеансы платного ясновидения... На нищенское социальное пособие британского правительства, -- цыган брезгливо обвел рукой накрытый стол, -- не проживешь, вот и приходится бедняжке подрабатывать на хлеб с черной икрой... Но давайте же, джентльмены, предпримем совместную атаку на это ужасное животное! - и великий имам Ахмаддинеджад ибн Хоменеи-ейни-уйня ткнул пальцем в зажаренного молочного поросенка.
   Двое детективов с воодушевлением откликнулись на призыв о помощи исламского фундаменталиста и под энергичными ударами сразу с трех сторон нечистое животное быстро исчезло со стола для скромного ланча. Затем мистер Ахмаддинеджад ибн Хоменеи-ейни-уйня вновь наполнил стаканы (себе и Арбенину -- "балдеяшишом", профессору-- "Мирабо") и собеседники с удовольствием осушили свои емкости.
   -- Н-н-не подбирается точная дефиниция, -- задумчиво пробормотал Арбенин, зажевывая мутный напиток.
   -- И не надо, дорогой, ее подбирать, зачем она тебе? - жизнерадостно воскликнул имам. - А как мой "Мирабо" на второй взгляд?
   --Вкус многоуровневый, объемный, наполненный иронией и цинизмом, как политические принципы льва революции, -- дружелюбно ответил франко-британский детектив.
   -- Давайте, друзья, решим еще одну трудную стратегическую задачу! - опять призвал на помощь своих верных франко-русских союзников исламский фундаменталист, указывая на большое блюдо эскалопов под красным соусом.
   И француз, и русский с пониманием встретили просьбу о помощи, и в скором времени под совместными ударами сразу с трех направлений противник был разбит и уничтожен. Затем один великий имам и два известных частных детектива-консультанта с аппетитом отведали от остальных восемнадцати блюд...
   После окончания дружеского ланча стороны тепло попрощались:
   -- Судьба еврейских поселений в Палестине -- тьфу для Франции! - сказал профессор Дешапель.
   -- Ваххабитско-шиитско-фундаменталистская и православные цивилизации -- бхай-бхай! - воскликнул русский ассистент.
   -- Арабско-цыганский мир - преданный друг и Франции и России! - прижав руку к сердцу, нежно проговорил великий имам Мудхак Ахмаддинеджад ибн Хоменеи-ейни-уйня (после ухода детективов имам некоторое время сидел, поглаживая ставший еще более шаровидным живот, потом растроганно пробормотал: "Все-таки и русские, и французы - неплохие ребята; когда мы победим, надо будет их резать в последнюю очередь"...)
  
   Глава 7.


   Детективы покинули гостеприимный цыганский табор и, не без труда, поддерживая друг друга, взобрались по крутой тропинке в густых зарослях куманики; после чего прилегли для непродолжительного отдыха в укромном месте, скрытом от любопытных глаз плотной стеной кустов свидины.
   -- Дорогой профессор... -- озадаченно сказал Арбенин, -- вы понимаете, какую информацию, предоставляющую какой-либо интерес для дальнейшего хода следствия, мы извлекли из своего пребывания на территории этого дегенеративного непризнанного государственного образования? Мне лично кажется, что никакой, если не считать того, что теперь мы знаем, где искать эту цыганку Лолу - на Эксетерском вокзале... Но неужели это и есть тот путь, который выведет нас на след убийцы сэра Чарлза?
   -- Сомневаюсь... -- ответил знаменитый сыщик Александр Дешапель. - Слишком все это экзотично, чтобы стать правдой. Всегда непросто продвидеть будущее, но все ж таки, где бы ни скрывался ключ к данному расследованию, едва ли он зарыт на Эксетерском вокзале, но дело в том, что, вполне возможно, ничего выяснить в этой специфической социальной группе было, скорее всего, и невозможно...И тот доброжелательный осведомитель, что послал нам столь любезную наводку на табор должен был, казалось бы, это понимать...
   -- Я вижу оранжевых слонов... -- вдруг с размягчено-счастливым выражением лица пробормотал русский ассистент. - Два оранжевых слона и три, нет, четыре, ярко-желтых слоненка на лужайке...Нюхают, иногда кушают цветочки... такие милые, как котята... -- Арбенин замолчал, вслушиваясь во внутренние, духовные ощущения ("Начал действовать исламский напиток, - подумал Дешапель"). Через некоторое время Арбенин возвратился обратно в текущую реальность и сказал:
   --Вы склонны ожидать, профессор, что этот странный аноним с нестандартным чувством юмора снова выйдет на связь с нами? Надеюсь, что во второй раз он не обернет свое послание вокруг артиллерийского снаряда... Этот анонимный информатор вполне может, по-моему, после того, как мы убедимся, что самостоятельно получить информацию по цыганке Лоле не в состоянии, потребовать за дополнительные сведения, скажем, деньги или что-то еще... как там обычно водится у подобных типов...
   -- Это один вариант, - кивнул профессор, - а второй - плацебо...
   -- Плацебо?! - изумился Арбенин. - В каком смысле?
   -- На мой взгляд, -- многозначительно произнес Дешапель. - можно выдвинуть версию, что перед нами сознательно поставили ложную, но недостижимо-непроверяемую задачу. Если начать приводить следственные мероприятия (или нам, или полиции), пытаясь доискаться истины в среде этих жизнерадостных кочевников, то можно убить немало времени и денег (частных и государственных), но так и не добиться сколько-то положительного, точного результата. Эти замкнутые этно-социальные образования (типа табора) имеют ту отличительную особенность, что они, в самом деле... замкнуты. В систему, грубо говоря, почти нет доступа. И, резюмируя: следственные действия по отработке версии о неких заслуживающих внимания связях сэра Чарлза с цыганским табором можно с высокой степенью обоснованности вывести за скобки. В целом, возвратиться к этой версии можно будет только в том случае, если по всем другим направлениям поиска мы натолкнемся на глухую стену. И еще: поскольку почти ничто в этом мире не возникает из пустоты, нам следует задаться вопросом -- какие наши оперативно-розыскные мероприятия привели этого мутного анонима к идее (или необходимости) осуществить вброс этой "уводящей" информации? Какую цель преследовал наш загадочный безвестный доброжелатель или что его испугало? Как вы считаете, дорогой Борис? -- спросил профессор своего русского ассистента.
   -- Опять оранжевые слоны ... -- мечтательно-отстранненно ответил Арбенин. - Две индианки, очень красивые, в лиловых сари, едут верхом на оранжевых слонах, нюхают ярко-красные и вишневые цветы, вокруг них порхают зеленые бабочки, лезут целоваться и пристают с сексуальными домогательствами фиолетовые крокодилы... Хо-о-орош-ш-шо... -- удовлетворенно выдохнул русский политэмигрант.
   Через некоторое время Арбенин все-таки опять вернулся обратно в данную убогую, лишенную ярких красок, реальность и задал сам себе вопрос:
   -- Интересно, чем меня напоил этот сепаратист?
   -- Вы же слышали название коктейля, Борис: "Героиновый балдеяшиш", чему вы удивляетесь? - осуждающе проговорил старый профессор.
   -- Да все так... -- покаянно пробормотал русский ассистент. - Я помню, когда мне было двенадцать лет, моя бабушка, давая мне вынюхать косячок, всегда приговаривала: "Запомни, Борька - хоть раз увижу, что начал баловаться героином, все уши тебе оборву, так и знай!"
   -- Мысль, просто обсыпанная крупной аттической солью, подобно сентенциям Монтеня и Ламетри, -- уважительно произнес профессор Дешапель. - Жаль только, дорогой Борис, что вы храните у себя в памяти мудрые изречения вашей бабушки, как старые ненужные вещи на запыленном чердаке, а не используете их в повседневном обиходе, как цитатник Маркса на рабочем столе или револьвер под подушкой.
   Погрузившийся в трясину мрачной рефлексии, Арбенин ничего не ответил.
   Старый профессор, взглянув на своего молодого ассистента, чуть заметно усмехнулся...
   Детектвы продолжили свой путь и, без приключений, делая остановки для непродолжительного отдыха (во время которых Арбенин делился со своим старшим товарищем впечатлениями от мистериально-идиллических зрелищ, проходивших перед его глазами: об ультрамариновых слонах, оранжевых крокодилах и фиолетовых от смущения юных индианках...) добрались до родового замка Хаксвеллов.
   Кончались вторые сутки активной фазы оперативно-следственных мероприятий, проводимых лондонским бюро частных летективов-консультантов "Дешапель и партнеры". Усталые сыщики, наконец добравшиеся до "Носорога", сразу разошлись по своим комнатам. Арбенин немедленно погрузился в иную, лучшую, параллельную реальность, а старый профессор, выпив на ночь стаканчик розового, задумался над текущим состоянием следствия. "Главное по степени пикантности (но неизвестно - по важности ли...) открытие, сделанное за второй день активных мероприятий, это, безусловно, обнаружившаяся скандальная связь старшей дочери сэра Чарлза с швейцаром замка. В дополнение к этому (и связанная, по-видимому, в один узел противоречий) имевшая место связь этого черного носорога с бывшей горничной Хаксвелл-холла мадемуазель Шарон Тейт; соперничество (в один из моментов перешедшее в драку <кто, интересно, одержал победу, нокаутом или по очкам>) между леди Флоранс и мадемуазель Шарон Тейт; имевший место донос руководителю службы обслуживающего персонала замка мисс Берроуз про непозволительную связь мистера Керри и мадемуазель Тейт (кто доносчик? Леди Флоранс? Вторая горничная Скарбору?); и, кроме этого, можно с определенностью утверждать (благодаря информации, полученной спецагентом О`Харой), что вторая горничная замка испытывала (тоже) некоторую симпатию к могучему негру (или имеет место быть уже не только дружба?!). Да.. куда не ткни пальцем, из любой клетки, отовсюду вылезает этот очень хорошо приспособленный к жизни афробританец, просто все расследование крутится вокруг доминирующей слоноподобной фигуры... Дальше... Мадемуазель Эдвардс: пообщавшись с ней на прогулке (и, приобщив к этой оценке вчерашнюю оценку мистера Дженнигса), я еще больше утверждаюсь во мнении, что эту печальную девушку явно что-то гнетет, беспокоит... Но что именно? По-видимому, как это ни грустно и жестоко, но надо будет идти на фабрикацию ложной улики, с целью разговорить компаньонку леди Элизабет... к тому же, как знать, может быть в результате специальных мероприятий удастся не только прояснить ситуацию на данном участке, но и как-то помочь этой обаятельной и милой девушке - во всяком случае, в текущем состоянии мисс Лили одна со своими проблемами. Третий узел противоречий: мадемуазель Скорбору, мистер Керри - семейная черта Буниковских... Наверное, теперь можно говорить определенно: и вторая горничная, и швейцар лжесвидетельствовали против поляка. Но что подвигло их на дачу ложных показаний? Какая-то причина у столь серьезного деяния, как лжесвидетельство, совершенное группой лиц по предварительному сговору, должна же быть?... К сожалению, вполне проникнуть в структуру человеческих отношений в замке пока не получилось, а из-за этого не выстраивается и достаточно достоверная реконструкция картины происшедшего в понедельник злодеяния... Ну и наконец, как же быть с мотивом преступления? Единственный человек, у которого был хоть отдаленно-убедительный мотив для убийства сэра Чарлза (садовник-поляк) оказался явно невиновным... И больше сколько-то определенно сформулировать причину, из-за которой кому-либо было выгодно убийство двенадцатого виконта Хаксвелла, не получается... Да, еще это увлеченное чтение шахматного журнала с партиями супертурнира в Санкт-Петербурге мистером Джойсом. Что-то здесь не так -- юный приятель мистера Хейгена очень обаятелен и явно не тянет на роль убийцы, но вот с его поведением в ночь убийства дело, по-моему, нечисто ... но в чем именно"?...
   Дешапель несколько минут посидел в задумчивости, глядя в огонь, потом расстроенно покачал головой, налил и выпил еще стакан розового и, повеселев, решительно позвонил в колокольчик.
   На требовательный мелодичный перезвон явился спецагент О`Хара.
   -- Прибыл по вашему распоряжению, дорогой патрон, -- бодро, как всегда, отрапортовал юный ирландец.
   -- Ну как, Билл, ваше самочувствие? Вы готовы?- вкрадчиво произнес старый сыщик, посмотрев прямо в глаза молодому сотруднику агентства.
   -- К чему, дорогой патрон? -- со страхом поинтересовался спецагент.
   -- Как к чему? - удивленно сказал руководитель детективного агентства. -- К продолжению спецоперации, разумеется. Сегодняшней ночью, мой дорогой, юный друг, вам предстоит опять завязать общение с ценным источником информации, второй горничной замка Хаксвелл-холл мадемуазель Дже...
   Договорить профессору не удалось: лицо юного ирландца побледнело от ужаса, он закачался и рухнул на пол, как подрубленное дерево. Старый детектив весело рассмеялся, затем встал и, подойдя к своему неопытному сотруднику, вылил на него графин воды. Билл О`Хара очнулся и, с трудом, отфыркиваясь, поднялся на ноги.
   -- Как ваше самочувствие, Билл? - заботливо поитересовался Дешапель.
   -- Хорошо, в общем-то... А что случилось?
   --Все в порядке, успокоительно сказал профессор. - Сегодня, Билл (то есть сегодняшней ночью), можете отдыхать, восстанавливать силы. У меня только одно, несложное поручение: вам, Билл, необходимо каким-либо способом (используя подкуп или шантаж или несанкционированное проникновение на территорию чужой частной собственности, все равно как...) добыть некий, небольшой по размерам, предмет, принадлежащий мадемуазель Эдвардс. Это может быть медальон, заколка, носовой платок с инициалами - не важно что, главное, чтобы данная вещь отвечала двум требованиям: первое -- она должна быть небольшой, то есть ее вполне можно было потерять; и второе - ее можно было определено идентифицировать, как принадлежащую мадемуазель Эдвардс. Вы поняли поставленную перед вами задачу, Билл?
   -- Понял, дорогой патрон! -- повеселел спецагент.-- Мне бы хотелось получить пять, а лучше десять, шиллингов на подкуп первой горничной замка мисс Мэгги.
-- Лучше пять, чем десять; надо проводить политику жесткой экономии производственных (а деятельность частного детектива-консультанта, поэта, художника, мыслителя есть производство имеющих значительную материальную ценность интеллектуальных продуктов) расходов. И потом,-- Дешапель сделал многозначительную паузу,-- если вам, Билл, не хватит пяти шиллингов, вы вполне можете, я санкционирую, завязать неформальное общение теперь с первой горн...
   -- Нет, дорогой патрон,-- вскричал догадавшийся спецагент.-- Не надо десяти шиллингов! Я уверен, что смогу решить поставленную задачу и пятью!
-- Великолепно, Билл,-- усмехнулся профессор,-- мне приятно видеть, что вы воспринимаете финансовое благополучие конторы, как свое собственное. Вот пять шиллингов.
После того, как юный ирландец покинул помещение, знаменитый сыщик грустно вздохнул:"Да, неужели и мне было когда-то четырнадцать лет?! Какие-то остаточные образы в памяти еще сохранились, рдеют на задворках сознания, как догорающие зарницы, но ярко-материальных воспоминаний уже не возникает...Вот так, капля за каплей, и уходит жизнь...О-ля-ля..." И опечаленный руководитель детективного агентства налил еще стакан розового, выпил и лег спать.
   Закончились третьи сутки с момента злодейского убийства виконта Хаксвелла. Органы официального правосудия и агенты частного сыска никак не могли найти и обезвредить убийцу.
-- Что ждет нас завтра? -- спросил, адресуя вопрос неизвестно кому, старый детектив и заснул.
Всю ночь Дешапелю снились бледно-розовые слоны, сплетающиеся в страстных объятиях с фиолетовыми и оранжевыми крокодилами под тентом из красно-коричневых бабочек, а сам профессор, красивый, четырнадцатилетний, бегал с большим сачком, отлавливая цыганско-мусульманских фундаменталистов и албанских торговцев живым товаром...
  
  
  
  
   Часть IV

Глава 1


На следующий день события начали развиваться так стремительно, словно время, длительный промежуток самое себя запутываясь в непростые клубки и сочленения, неожиданно накопило энергию для спурта. Во время завтрака, как раз в тот момент, когда Арбенин, принимаясь за шестую порцию яичницы с беконом, объяснял несколько удивленным сотрапезникам причину своего повышенного аппетита, в ярких красках повествуя о своих, требующих колоссальных энергетических затрат поразительных духовных открытиях, достигнутых благодаря употреблению фирменного исламского коктейля "Героиновый балдеяшиш"; внезапно, с разных сторон распахнулись двери в столовую и туда ворвался небольшой отряд британских полицейских во главе с инспектором Скотланд-Ярда мистером Усамой Арафатом Ливингстоном.
   Наступила тяжелая пауза (во время которой Дешапель, всматриваясь в иссиня-черные и смуглые лица полицейских, сделал вывод, что это явно спецотряд из Лондона). Наконец раздался гневный голос Роберта Хаксвелла:
   -- Не соблаговолите ли сообщить, мистер Ливингстон, чем вызвано ваше бесцеремонное вторжение?
   -- Да, да, Ливингстон, ответьте нам, пожалуйста,-- подал свой слабый и нежный голос тринадцатый виконт Хаксвелл.-- Я чувствую, что мой долг, как главы клана, как-то вмешаться в происходящее... А что, кстати, делали в подобных случаях мои прославленные предки? -- озабоченно поинтересовался сэр Эдуард, вопросительно озираясь по сторонам.-- Открывали огонь без предупреждения из всех имеющихся в наличии стволов!? Но мне, как убежденному пацифисту, это как-то не с руки...Налицо, по-моему, определенная коллизия между моими обязательствами главы древнего феодального рода и моими личными общественно-политическими воззрениями...или нет?! Вы как считаете, Ливингстон? И хорошо ли с вашей стороны, в качестве интеллигентного человека, загонять меня в такой бифуркационный угол? А, Ливингстон?
   Лисьи глаза инспектора Скотланд-Ярда излучали елей и патоку, большой лоб, переходящий в лысину, возбужденно блестел:
   -- Я имею честь объявить вам, леди и джентльмены, известие, которое, быть может, несколько расстроит вас,-- мистер Ливингстон сделал сладострастную паузу.-- Я надеюсь, что вы уже успели хищно поглотить несколько десятков маленьких, желтеньких, еще не родившихся птенчиков, и достаточное для зверского насыщения количество кусков от трупа злодейски умерщвленной, беспомощной, по-детски доверчивой коровки, и, таким образом, я не помешал вашему завтраку, достойному гиен и шакалов...
   -- Прекратите это представление, Ливингстон,-- металлическим тоном сказал Роберт Хаксвелл,-- говорите, что вам надо и поскорее убирайтесь отсюда!
   -- Да-да, Ливингстон, нельзя же так,-- мягко присоединился сэр Эдуард.-- Я ценю ваши благородно-гуманные взгляды в области защиты прав и интересов домашних и диких животных, но нельзя же использовать такие неаппетитные образы:"гиен и шакалов"...фу-фу...-- замахал руками юный вмконт.-- И потом, я просто не понимаю, как вы, Ливингстон, можете всерьез исповедовать такую революционно-экстремисткую гастрономическую идеологию -- не в смысле некоей мерцающеобразной диеты (ну, там, раз-два в месяц воздержание от мяса, может быть, и имеет некоторый смысл), но чтобы вот так совершенно искренне проповедовать перманентный отказ в течение всей жизни от жаркого, дичи, ростбифа, бифштексов с кровью (буквально подпитывающих мой всегда ослабленный организм энергией), бар...
   В этот момент инспектор Скотланд-Ярда издал гневный вопль:
   -- Прекратите немедленно, мистер Эдуард Хаксвелл! Вы переполнили до последней капли чашу моего терпения! Я арестовываю вас по обвинению в убийстве вашего дяди Чарлза Хаксвелла!
   Опять наступила продолжительная пауза ("Этот вырожденец, по-видимому, что-то нашел вчера...-- подумал Арбенин, искоса взглянув на довольно ухмыляющегося полицейского инспектора"). Все присутствующие окаменели от шока. Первой нашлась что сказать детектив-стажер Р.Хаксвелл:
   -- Во-первых: не мистер Эдуард Хаксвелл, а сэр Эдуард Хаксвелл! Будьте любезны, инспектор, находясь при исполнении служебных обязанностей, соблюдать общепринятые нормы обращения! В противном случае (уведомляю вас, Ливингстон) я буду вынуждена апеллировать непосредственно к Ее Величеству! Слава Всевышнему, мы живем пока что не в республике...
   -- Прошу прощения,-- несколько смутился инспектор,-- это больше не повторится.
   -- Я так и думал, что этим все закончится! -- печально возгласил сэр Эдуард.-- Я так и знал! Я это предвидел, предвидел!
   -- Побойся Бога, Эдуард, что ты говоришь?! -- потрясенно зашептал Роберт Хаксвелл.-- Что ты мог знать, что ты предвидел?! Да еще говоришь это при десятке свидетелей...
   -- Все предвидел...-- продолжал сокрушенно жаловаться тринадцатый виконт Хаксвелл.-- На стратегическом уровне...Все происходящее -- расплата за малодушие: я предвидел, что мой тринадцатый порядковый номер не приведет меня ни к чему хорошему, число тринадцать воистину ужасно -- от него так и сквозит инфернальным холодом...Совершенно не понимаю людей, которых тянет к этой математической печати самого Сатаны...И почему, почему я не отказался от титула?.. Долг, неумолимый долг заставил меня пренебречь предостерегающим шепотом инстинкта самосохранения...
   Инспектор Скотланд-Ярда, уставившись на дядю с племянником лукавым, сочащимся садизмом взглядом, утрированно-комедиантским жестом прикоснулся к уху, а потом, отвесив небольшой поклон, подобно актеру вызванному на "бис", и вовсе отступил на пару шагов к выходу из столовой.
   -- Не смею мешать последнему, трогательному прощанию двух последних, как я надеюсь, представителей кровавой династии эксплуататоров, пиратов и пожирателей бифштексов,-- подергивая носом от нестерпимого наслаждения, радостно проблеял инспектор столичного угрозыска.
   В этот момент раздалось сдавленное восклицание и младшая дочь убитого виконта леди Мэри, без чувств, упала со стула.
   Произошел всеобщий переполох. К леди Мэри бросились прислуживавшие за столом горничные Мэгги Рейнолдс и Джейн Скарбору; миссис Хаксвелл, закатывая глаза, замогильным голосом начала обращаться с просьбой к бессмертным богам (и лично к Зевсу) ниспослать свой гнев, гром и молнии и неисчисливые потоки вод, чтобы разрушить, испепелить и смыть во всемирном потопе погрязший в неискоренимых пороках уродский род человеческий; секретарь покойного сэра Чарлза мистер Гальвани начал вполголоса сыпать энергичными итальянскими ругательствами; один из компаньонов сэра Чарлза мистер Хейген, посмотрел тяжелым, как откормленное пузо, взглядом на цветущую, как майский розовый куст, физиономию Ливингстона и вполголоса сказал что-то про "специальный суд Линча для суда над копами -- долг добродетели всех нормальных граждан"; леди Элизабет, сильно побледнев, начала потирать себе виски; заметившая это ее компаньонка Лили тут же выбежала из столовой по-видимому, за лекарством... В общем, инспектор Скотланд-Ярда Усама Арафат Ливингстон ярко продемонстрировал всю мощь своей незаурядной творческой потенции...
   Присутствовавшие при столь неожиданном развороте событий детективы, внимательно следили за происходящим: Арбенин озабоченно хмурил брови, озадаченно покачивая головой из-за столь непредсказуемого поворота хода следствия, профессор зорким и цепким взглядом всматривался в лица участников драматического действия (особенно привлек его внимание мистер Мэллоун: казалось бы, внешний облик потомственного дворецкого ничем ни отличался от обыденного, а между тем Дешапель был готов поспорить, что под ледяным панцирем выкованной в течение столетий профессиональной сдержанности и невозмутимости девятнадцатого по счету верного оруженосца виконтов Хаксвеллов кипели страсти, сравнимые по накалу с алой магмой психологически и морально готового к извержению вулкана - холодно-отстраненный, немигающий взгляд мистера Мэллоуна, который тот остановил в один из моментов на жизнерадостной, как дикая орхидея в джунглях, физиономии леворадикального инспектора, словно членораздельно выговорил предупреждение: "Ты стучишься в дверь покойницкой, смерд..." Впрочем, клокочущий энтузиазмом идиот из Скотланд-Ярда ничего не почувствовал. "Да, все это очень любопытно... -- сказал себе Дешапель").
   -- Инспектор, вы дадите какие-либо разъяснения по поводу своих действий? -- корректно полюбопытствовал Дешапель. - Все-таки заданный вами темп расследования не может поражать и невольно воскрешает в исторической памяти уже потускневшие образы стиля побед великого Гая Юлия Цезаря...
   -- Да уж, кое-какие основания для чувства творческого самоудовлетворения у меня, -- сказал Ливингстон, содрогнувшись в очередном пароксизме творческого восторга, - в самом деле есть... Я готов с гордостью утверждать, что достигнутый мною ошеломительный профессиональный суперуспех - это результат применения на практике самой передовой в мире антиглобалистской криминологической доктрины. Беспощадный, тотальный террор против имущих классов, вегетарианство, ультраинтернационализм (мы, британцы, должны снять и продать последнюю рубашку, чтобы наши братья-отморозки в Иране, Сирии и Палестине ни в чем не испытывали нужды) - вот те путеводные звезды, которые всегда ярко сияют на моем внутреннем духовном небосклоне, указуя мне цели и средства!... - Ливингстон расслаблено-утомленно выдохнул. - Так вот, обследуя кабинет сэра Чарлза, я провел методологически-тщательный анализ обстановки места убийства, с целью все равно каким способом, как угодно, но только бы повесить это убийство или на сэра Эдуарда или, хотя бы, на мистера Роберта Хаксвелла...
   Раздался ужасный грохот - это названный брат покойного двенадцатого виконта в бешенстве запустил бутылкой старого винтеджа в сену. Бутылка пролетела около двадцати пяти футов (прямо над головами полицейских из спецотряда Скотланд-Ярда, которые издали разноголосый визг на арабском, берберском, суахили, и нескольких диалектах бушменского) и вдребезги разбилась о дальнюю стену огромной столовой замка "Носорог", оставив после себя на закопченых стенах большую, темно-красную кляксу.
   -- Спокойствие, только спокойствие, мистер Роберт Хаксвелл, -- язвительно прокомментировал инспектор У.А. Ливингстон. - Ваше время истекло. На исторических часах семейства Хаксвеллов - полночь. Эпоха демократии - большая братская могила для британской аристократии. И я рад, что лично забиваю еще один гвоздь в гроб плотоядных акул империализма.
   Усама Арафат Ливингстон и Роберт Ноэль Хаксвелл обменялись наполненными брезгливого презрения взглядами.
   -- Так, я продолжу, джентльмены, -- с мурлыкающей интонацией продолжил творческий отчет Ливингстон. - Имея целью посадить сэра Эдуарда, я предельно тщательно обыскал весть кабинет сэра Чарлза и мои усилия не оказались тщетными: я обнаружил бриллиантовую булавку сэра Эдуарда!! - при этих словах Ливингстона передернула очередная судорога нестерпимого профвосторга. - Вот она! О!!! - и инспектор, с самопоглощенным выражением лица, как при беременности, достал из кармана носовой платок, развернул его и присутствующие, в самом деле, увидели бриллиантовую булавку, принадлежавшую тринадцатому виконту.
   -- Примите мои поздравления, мистер Ливингстон, -- сдержанно-нейтрально произнес Дешапель. - Но разве обнаружение на месте преступления предмета, пусть и принадлежавшего лицу, имевшему, пожалуй, и мотив, и возможность для совершения убийства, абсолютно достаточно для предъявления обвинения в убийстве? Разве не является эта булавка всего лишь косвенной уликой, доказывающей, по большому счету, только то, что сэр Эдуард не так давно побывал в кабинете у своего дяди?.. А кстати, не можете ли, вы, сэр Эдуард, вспомнить, когда вы обнаружили пропажу данного предмета?
   -- Утром после смерти дяди... -- пробормотал несколько побледневший юный виконт. - И никак не мог понять, куда же она могла запропаститься...
   -- Эдуард, -- внушительно вмешалась невестка сэра Чарлза, -- ни одного слова без адвоката!
   Лицо У. А. Ливингстона исказила довольная ухмылка.
   -- Хоть десять адвокатов! Отвечаю на ваш резонный вопрос, мсье Дешапель: действительно, одной булавки, принадлежащей сэру Эдуарду, пусть и обнаруженной на месте преступления, к сожалению, было бы маловато для того, чтобы отправить его на виселицу, - инспектор вздохнул, -- но это еще не все, мсье Дешапель! Это еще только плацдарм для наступления: найдя булавку наследника титула и замка на месте убийства, я получил возможность испросить и получить у здешнего судьи санкцию на обыск покоев сэра Эдуарда и рассчитываю найти там недостающие улики, чтобы засунуть голову теперешнего владельца замка (как сказали бы вы, французы) в черную пасть гильотины. Хрясть!... - инспектор У.А. Ливингстон произвел в воздухе рубящее движение кистью руки. - И нету головы! Хи-хи... еще один шаг в правильном направлении антиглобалисткого переустройства мира! Или, как сказал бы ваш великий соотечественник А.П. Чехов... -- инспектор Скотланд-Ярда отвесил любезный поклон в сторону Арбенина, -- теория малых дел в действии. Вот именно так, шаг за шагом, срубленная (повешенная) голова за срубленной (повешенной) головой, тесный союз западноевропейской прогрессивной общественности и угнетенных народов Востока прокладывает себе путь к победе!
   -- То есть... извините, инспектор, если я не понял, -- удивленно переспросил Дешапель. - у вас на руках всего лишь эта иголка?! Всего лишь одна косвенная улика и все?!
   -- Совершенно верно, мсье Дешапель, - безмятежно кивнул инспектор.
   -- Ну и ну... Никто не сможет упрекнуть вас, мистер Ливингстон, в недостатке уверенности в себе. Еще не проведя обыск в покоях сэра Эдуарда и ничего, собственно говоря, именно ничего, в перерасчете на достаточно убедительную систему доказательств, не обнаружив, вы уже арестовываете главу одного из наиболее влиятельных семейств графства...
   -- Не уверенности в себе, не в себе, -- замотал головой Усама А. Ливингстон. - Не в себе, мсье Дешапель, а в самой передовой в мире антиглобалистской криминологической теории! Антиглобалисткое учение всесильно -- потому что оно верно! - нежно выдохнул Усама Арафат Ливингстон, устремив поддернутый влажной поволокой взор вдаль.-- Мне ли терзаться сомнениями? Я двигаюсь по стратегической геополитической супермагистрали, уводящей вверх, в небо...
   -- М-да-да... -- хмыкнул старый профессор. - Блажен кто верует...
   -- Итак, пора двигать вперед прогресс! -- вскинулся инспектор Скотланд-Ярда, ощупав новый прилив бодрости. - Сержант Заркауи Башар Джонс, уведите задержанного! Только, смотрите, без глупостей: ни одного стакана крови из арестованного, ни одного отрезанного пальца, уха и т.п.
   -- Аллах акбар, сэр, -- добродушно согласился сержант Заркауи Башар Джонс, мясистый парень с типичной англосаксонской внешностью (черными курчавыми волосами, черной, как ночное небо над Конго, кожей, угловатыми, крысиными чертами лица с узким скошенным лбом и неровными, по-волчьи острыми зубами). - Зачем торопиться, сэр?
   Полспецотряда Скотланд-Ярда, возбужденно блестя белками глаз на иссиня-черных лицах окружило тринадцатого виконта Хаксвелла и, пританцовывая и подергиваясь животами, увело.
   -- Что ж, а я проследую поставить последний заключительный штрих в мое импровизационно-экспрессивное постмодернистское полотно, -- сказал инспектор, облизывая губы. - Если хотите, мсье Дешапель, можете присутствовать при обыске покоев сэра Эдуарда.
   -- Благодарю вас, мистер Ливингстон, вы очень любезны, -- поклонился профессор. - Немного погодя мы с большим удовольствием к вам присоединимся.
   -- Как вам будет угодно, мсье Дешапель.
   И инспектор столичного угрозыска Усама Арафат Ливингстон покинул столовую замка, уведя за собой вторую половину радостно взвизгивающего спецотряда Скотланд-Ярда.
  
  
   Глава 2.

   После внезапного и сокрушительного по мощности набега предводительствоваемого мистером Усамой А. Ливингстоном спецотряда Скотланд-Ярда огромная столовая замка виконтов Хаксвеллов напоминала поле недавнего вторжения, где проигравшая армия подсчитывает и уносит раненых, погрузившись в шоковое состояние: над пришедшей в себя младшей дочерью сэра Чарлза ахали горничные; над резко побледневшей вдовой двенадцатого виконта, озабоченно вздыхали мадемуазель Лили и мисс Бероуз; место во главе стола, где еще несколько минут назад прилежно, как молодой монарх, восседал сэр Эдуард, зияло инфернальной пустотой, как воронка от только что разорвавшегося снаряда...
   Наконец присутствовавшие на имевшем столь драматическую развязку завтраке разошлись по своим комнатам. В пустынном помещении остались только два детектива и их клиент, мистер Роберт Хаксвелл.
   -- Да-с... -- мрачно выговорил названный брат убитого в понедельник вечером сэра Чарлза. - Гибель Великого Рима... Нашествие варваров...
   -- По-видимому, это неизбежно: раньше или позже... -- спокойно подтвердил Дешапель. - Нации, как деревья -- цветут, шумят зеленой листовой, играют жизненными соками и... становятся дряхлыми и трухлявыми... так, как вы мудро заметили, было Римом, так будет и с Британией (как, впрочем, и со Францией).
   -- Но неужели совершенно ничего нельзя сделать?
   -- Был бы очень рад ошибиться, но, боюсь, что -- нет. Негативные общественно-политические изменения, скорее всего, лишь внешнее отражение более глубоких процессов вырождения, так сказать, данной породы данного биологического вида.
   -- Значит - Эдуард обречен? - глухим, мертвым голосом спросил клиент детективного агентства "Дешапель и партнеры".
   -- Что вы, мистер Хаксвелл?! Почему вы так решили?! -- немного удивленно поднял брови профессор. - В отдельных, частно-тактических случаях западноевропейская иудео-христианская цивилизация еще способна упираться; стратегически уже почти финиш, это, повторюсь, увы, так, но в мелких вопросах, на отдельных участках, мы еще способны драться.
   -- Рад это слышать, -- несколько приободрился дядя арестованного виконта. - Как, в таком случае, мсье Дешапель, вы оцениваете текущую ситуацию? Доказать невиновность тринадцатого виконта Хаксвелла будет, наверное потруднее, чем садовника. Классовое британское правосудие, почуяв запах голубой крови, азартнее гончих в охоте на лис.
   -- Главное не доминирующий эмоционально-психологический вектор среднестатистичекого состава присяжных, а соблюдение правил игры - пока последнее условие наличествует, дела небезнадежны, -- сказал Дешапель.
   -- И потом, -- вмешался в разговор Арбенин, -- пока что у этого извращенца ничего существенного на руках нет. - Эта булавка -- не более чем зацепка, он не пойдет с такой уликой в суд.
   -- То есть этот псих совсем тронулся от своего вегетарианства? - еще больше повеселел клиент агентства "Дешапель и партнеры". - Это неудивительно: все время сидеть на одном обезьяньем корме, тут скоро людей кусать начнешь... Этих поклонников растительных диет я бы изолировал от людей в интересах общественной безопасности: ну, в лагерях каких-нибудь держал, что ли... Утром бананы, днем апельсины, вечером капуста с орехами, и пусть себе лопают, лишь бы не кусались...
   -- К сожалению, все пока что не так хорошо, -- сказал старый сыщик. - А вообще, я должен заметить, мне почему-то как-то очень не понравилась эта явная уверенность в себе мистера Усамы А. Ливингстона.
   -- Вы хотите сказать, профессор, что от этого вырожденца можно ожидать фабрикации ложной улики? Вы считаете, что он способен что-то подбросить в покои сэра Эдуарда?! - вскинулся русский ассистент. -- Почему же в таком случае мы сидим здесь, а не последовали вместе с этим отморозком?!
   -- Во-первых, если мистер У.А. Ливингстон собрался подбросить улику, то он ее уже подбросил, а сейчас он ее нашел и в присутствии понятых забивает еще один гвоздь в гроб британской аристократии... А во-вторых, я имел в виду другое: этот антиглобалисткий экстремист производит впечатление искренне верующего фанатика, а у подобного типа психически-деформированных личностей, как мне уже доводилось иметь возможность наблюдать, нередко развиваются некие не вполне заурядные способности, выходящие за рамки обыденности, - профессор немного помолчал и дополнил мысль. - Когда я смотрел на мистера У. А. Ливингстона, этого маленького, лысеющего человечка с горящим внутренним огнем взором, мне невольно подумалось, что этому, несомненно, находящемуся в чем-то за гранью нормальности субъекту, может быть дано провидеть будущее в каких-то разовых точках... Некая паранормальная способность, как компенсация за утрату немалой части рассудка и, возможно (чем черт не шутит), за этот самый пресловутый отказ от мясной пищи... Как знать, может у инспектора какие-то новые каналы восприятия, считывания информации открылись, недоступные нам, убогим трупоедам с нашим ограниченным рационально-логическим видением мира.
   -- Ну-у-у, дорогой профессор! - потрясенно пробормотал Арбенин, -- вот уж от кого я не ожидал услышать подобные высказывания, так это от вас! Это апологетика вегетарианства?!? Б-р-р... -- передернулся от отвращения русский ассистент.-- Более чем уверен, этот недоразвитый урод блефует, у него ничего нет и не будет, и сейчас мы его сделаем вместе со всеми его каналами!
   -- Неплохо бы, -- согласился знаменитый детектив. -- Не буду вам мешать, джентльмены, -- сказал Роберт Хаксвелл. - Мне надо срочно в очередной раз отправиться на интенсивную верховую прогулку, иначе, боюсь, я эту лысую обезьяну, а заодно хоть парочку этих наглых макак... -- и брат покойного виконта медленно, с силой сжал пальцы в кулак, словно кроша, как песочное печенье, чей-то череп...
   Детективы любезно пожелали своему клиенту приятного времяпрепровождения, а сами отправились в покои злосчастного тринадцатого виконта.
   -- Мы не детективы, а чистильщики! - сокрушался на протяжении всей неблизкой дороги по извилистым коридорам замка Арбенин. -- Убираем отходы следственной деятельности государственных правоохранителей. И это еще хорошо, когда так: а как быть тем несчастным, у которых нет возможности опереться на твердую руку и верный глаз детективов-консультантов?! Один на один, без профессиональной подготовки с мутантами из полиции ...Бр-р-р! - передернулся от сострадания русский ассистент.
   Наконец сыщики достигли комнат занимаемых нынешним владельцем Хаксвелл-холла, где их встретил торжествующий мистер У. А. Ливингстон. На столе перед инспектором лежала, по-видимому, какая-то рубашка, которую тот сладострастно рассматривал, то, закрывая глаза от неземного восторга, то немного подвывая от избытка чувств.
   -- Мсье Де-е-ешапе-е-е-ель! -- нежно пропел полицейский, увидев детективов. - Вы не представляете, как я рад вас видеть. У нас, полицейских, незаметная, кропотливая, лишенная сладостных звуков фанфар и восторженного рева болельщиков работа, а так иногда хочется, чтобы кто-то разделил переполняющую душу чувства, иначе не долго и запить по-черному...
   -- Да, это ужасно, если так, -- согласился Дешапель, -- что же привело вас, инспектор, в столь творчески-возбужденное состояние? Я полагаю - улика?!.
   -- О-о-о да-а-а! - утробно-выношенно выдохнул инспектор Скотланд-Ярда. - Она-а-а! О!!!
   И полицейский следователь, не в силах говорить, ткнул пальцем в лежащее перед ним нечто белое. Наклонившиеся к улике частные детективы увидели белую шелковую рубашку с какими-то темными пятнами.
   -- О-ля-ля... -- огорченно сказал Дешапель.
   -- Черт бы побрал все на свете! - хлопнул кулаком в ладонь Арбенин.
   -- Да-да-да, - радостно подхватил полицейский, -- именно так, джентльмены. Вы совершенно верно оценили всю глубину и важность увиденного: эта рубашка сэра Эдуарда со следами крови! Крови!! - мистер Усама А. Ливингстон, восторженно поднял вверх средний палец.
   -- Не хотел бы вас огорчать, джентльмены, но боюсь, что вашего клиента или, так сказать, члена семейства, интересы которого вы представляете, нетерпеливо ждет виселица! О-о-о, как хорошо! - медленно выговорил прерывающимся шепотом инспектор.- Именно ради таких минут и стоит жить... Вся остальная жизнь -- это не жизнь, а так... дрема, скука, бесцветное существование в унылой, серой, холодной, как холмисто-болотистые окрестности Дартмура пустыне будней, а вот сейчас, в такие невыразимые-сладостные минуты я только и живу по-настоящему... Весь мир цветет яркими красками, я слышу голоса и звуки из далекого детства, из прошлых и будущих жизней... О, как я счастлив! Еще один представитель родовой британской аристократии с моей... -- мистер У.А. Ливингстон стукнул себя ладонью в грудь, - моей помощью отправится прямо в ад, где только, я уверен, ему и есть настоящее место! Отольются, отольются-таки одному из членов британского истэблишмента неисчислимые потоки слез, пота и крови, пролитые нашими угнетенными черными и смуглыми братьями в разбросанных по всем континентам и частям света хищным территориальным захватам это людоедского монстра -- Британской империи... Оле-Оле-Оле!
   Два частных детекива-консультанта молча, неодобрительно смотрели на развеселившегося инспектора Скотланд-Ярда.
   -- Но почему вы, мистер Ливингстон, так уж определенно уверены, что эти темные пятна именно кровь убитого сэра Чарлза? - Арбенин решил попытаться выстроить линию защиты на новых рубежах. - Сэр Эдуард мог порезаться при бритье, у него могла пойти носом кровь от переутомления из-за интенсивных интеллектуальных упражнений либо, наоборот, от безудержно-беспутного образа жизни и связанных с ним вредных для здоровья нехороших излишеств? Мы слишком мало знакомы пока с юным виконтом, чтобы высказаться более определенно, но... Все предложенные нами объяснения пятен на рубашке вполне возможны. Не правда ли?
   -- Вполне, вполне возможны, -- благодушно-снисходительно произнес инспектор, -- но моя профессиональная и нравственная интуиция подсказывает мне, что я уже сделал этого потомка титулованных убийц! Тяжкий кармический шлейф, тянущийся за виконтами Хаксвеллами столетие за столетием, сгустился как низкий небосклон в ноябре и уже готов, я чувствую это, -- полицейский выразительно-похоже на оригинал зашевелил и засопел ноздрями, -- уже готов излиться, обрушиться на голову отпрыска белокурых вампиров из Скандинавии стоунами пролитой крови... Я уже отчетливо, явственно ощущаю тонкий, волнующий запах победы, который вползает в мои легкие, как аромат костров из ячьего навоза в предместьях Лхасы, и я верю, надеюсь, уповаю, что в тот день и час, когда на шее тринадцатого виконта Хаксвелла затянется веревка палача, я сподоблюсь самадхи... О да!
   Инспектор Скотланд-Ярда умолк, с головой погрузившись в сокровенно-интимный мир сакрально-чувственных переживаний. Арбенин вдохнул и погладил левой рукой кулак правой руки, потом еще раз, вздохнул, разжал кулак и засунул правую руку поглубже в карман. Внимательно наблюдавший за своим ассистентом старый профессор понимающе усмехнулся.
   -- Так... кукурузную кашу нужно есть горячей! -- возвратился из будущего в настоящее Усама А. Ливингстон. - Надо, не откладывая дело в долгий ящик, дозатянуть петлю на шее этого титулованного плотоядного садиста-любителя бифштексов с кровью, -- при этих словах лучащийся миром и благоволением ко всему сущему взгляд серо-голубых глаз инспектора Скотланд-Ярда стал заметно поблескивать стальными отсветами. Мистер Усама А. Ливингстон взял со стола сэра Эдуарда серебряный колокольчик и. держа его в воздухе двумя изящными пальчиками своей по-детски маленькой руки с изысканным маникюром, медленно, явно получая удовольствие от самого процесса, позвонил.
   На звонок явился дворецкий "Носорога" мистер Мэллоун. Профессор, пристально взглянув на потомственного слугу виконтов Хаксвеллов, только что потерявшего (на время или навсегда) хозяина, не заметил каких-либо зримых перемен в его облике, кроме, разве что некоторой бледности. "Традиционная невозмутимость потомственных дворецких, эта великолепная способность сохранять хладнокровие в самых неблагоприятных обстоятельствах, не изменила Мэллоуну. Браво, Джордж! -- подумал старый профессор". "Совершено бесчувственен, - неодобрительно заметил про себя Арбенин, искоса наблюдая за мистером Мэллоуном. - Одному хозяину только что, недели еще не прошло, раскроили чертовой железякой череп; другого хозяина только что, еще не прошло и часа, арестовали и вот-вот, судя по всему, поведут на эшафот, а его слуге хоть бы что... хоть бы слезинку пролил или выругался покрепче... Вот уж в самом деле - с глаз долой из сердца вон..."
   -- Скажите-ка нам, гражданин Мэллоун, кто убирается в покоях сэра Эдуарда? - тонким голосом поинтересовался инспектор Скотланд-Ярда.
   --Это обязанность третьей горничной Хаксвелл-холла (моей дочери) Сьюзен Буниковской, -- ледяным тоном ответил дворецкий.
   -- Вот как! - еще более тонким голосом сказал мистер У.А. Ливингстон.
   -- Совершенно верно, сэр, -- тоном под минус шестьдесят подтвердил дворецкий. - Сейчас эти обязанности возложены на первую горничную замка Мэгги Рейнолдс.
   -- Очень хорошо, гражданин Мэллоун. А теперь у меня вопрос общеполитического характера: что вы думаете о событиях произошедших в замке за минувшие несколько дней и не испытываете ли вы непередаваемую словами радость от чувства освобождения из оков безжалостной феодально-капиталистической эксплуатации? А, гражданин, Мэллоун? - невольно воодушевившись по ходу проговаривания текста поинтересовался леворадикальный инспектор.
   На бесстрастном лице девятнадцатого дворецкого быстро промелькнула и исчезла гримаса гадливого презрения.
   -- Нет, сэр, я не испытываю ни чувства освобождения, ни непередаваемой словами радости, -- уже не ледяным, но нездешне-холодным тоном ответил мистер Мэллоун. -- Восемнадцать поколений моих предков из века в век верно служили сначала доблестным рыцарям, а затем виконтам Хаксвеллам, и наша кармическая связь не прервется, пока не прервется тот или другой род. Этот союз крепок, как крепка старая добрая Англия.
   -- Очень хорошо, гражданин Мэллоун, -- искривился в корявой улыбке мистер Усама А. Ливингстон. - Позовите, пожалуйста, мисс Рейнолдс ко мне в кабинет.
   -- В кабинет сэра Эдуарда, осмелюсь уточнить, сэр,-- отсутствующим тоном произнес дворецкий.
   -- Е-е-его к-кабинет. - подергиваясь в нервном тике, махнул рукой полицейский.
   -- Слушаюсь, сэр.
   После того, как потомственный дворецкий покинул кабинет нынешнего владельца замка инспектор, не без труда прекратив попеременное подергивание то одной, то другой половины лица, презрительно буркнул:
   -- Терпеть не могу этих потомственных холуев... Они надуваются спесью едва ли не больше, чем сами аристократишки! Тупая ограниченность, косное, бескрылое скудоумие -- вот основополагающие характеристики этих верных рабов своих господ, с наслаждением распускающих слюни удовольствия от своего рабства! Ну и, конечно же, вдобавок к этому узколобый консерватизм и животный национализм... -- мистер Усама А. Ливингстон опять скривился в гримасе крайнего отвращения. - Должен признаться джентльмены, когда я встречаюсь с подобными образчиками традиционной морали, то содрогаюсь не только от оторопи омерзения, но и невольно впадаю в глубокую общефилософскую депрессию. Просто таки начинаю страдать, да простит меня великий Будда, историческим пессимизмом, как не стыдно в этом признаваться... Но сами посудите, джентльмены, легко ли исповедовать идеалы интернационализма, социального прогресса и разнузданной демократии, когда встречаешься с такими безнадежно-замшелыми апологетами феодально-атавистической системы ценностей?! - мистер У.А. Ливингстон махнул головой в сторону двери, куда минуту назад вышел потомственный дворецкий виконтов Хаксвеллов. - Как совместить этот человеческий отработанный пар, застрявший где-то в заброшенных штольнях времени, с нашим новым, светлым, наступающим разноцветным миром? Единственное, что утешает меня в такие тяжелые минуты горестных раздумий об дальнейших исторических судьбах планов антиглобалисткого, анархистко-левосоциастического переустройства планеты, так это жизнерадостные иссиня-черные, коричневые и смуглые лица моих дорогих любимых мальчиков из моего спецотряда. Я просто отдыхаю душой в их обществе и начинаю опять верить, что новый, многополярный, мультикультурный мир будет лучше, добрее и эмоционально-интенсивнее, чем этот до предела обрыдлевший, пронафталиненный британский образ жизни с его гнусной овсянкой, беконом, чаем и кодексом чести джентльмена.
   В эту минуту открылась дверь и в кабинет вошла первая горничная "Носорога" Мэгги Рейнолдс. Внимательно посмотревший на молодую девушку Дешапель не преминул заметить, что у хорошенькой служанки покрасневшие глаза.
   -- Присаживайтесь, мисс Рейнолдс, -- любезно встретил представительницу обсуживающего персонала замка леворадикальный инспектор. - Скотланд-Ярд, как всегда, на страже интересов трудового народа; мир хижинам, война дворцам - таков наш всегдашний девиз... Вас, мисс Рейнолд, по-видимому, переполняет пьянящее чувство радости освобождения из-под власти этого саблезубого тиранозавра - тринадцатого виконта?! Могу заранее предположить, без всякого риска ошибиться, что и лично вы, мисс Рейнолдс, и весь остальной обслуживающий персонал замка был объектом непристойных сексуальных посягательств со стороны этих древних феодальных монстров-рабовладельцев!? Не так ли? И другой вопрос (можете быть откровенными - полицейских, как врачей и священников, не следует стесняться) сколько абортов, вследствие многократных изнасилований, вы сделали?
   -- Что я сделала?!? - гневно возопила первая горничная родового замка виконтов Хаксвеллов. - Я сейчас ка-а-а-ак, - мисс Мэгги покрутила головой и, обнаружив, что хотела, схватила в руки кочергу. - Я сейчас ка-а-а-ак засуну эту штуку туда, куда тебе, по-видимому, очень хочется - ты сам сразу несколько абортов подряд сделаешь!!
   И рассвирепевшая малютка-горничная сделала несколько недвусмысленно-угрожающих фрикциобразных движений, приближаясь все ближе и ближе к инспектору столичного угрозыска.
   -- Прекратите немедленно! - испуганно вскричал мистер Усама Арафат Ливингстон, быстро вскочив из кресла сэра Эдуарда, в котором до сих пор вальяжно восседал. - О, какой размер! Не забывайте, что вы имеете дело со священной особой Полицейского, да еще и находящегося при исполнении служебных обязанностей! Наконец, я могу позвать на помощь бойцов моего элитного спецотряда...
   -- Не забывайте, инспектор - этот замок строили не негры, -- нейтрально прокомментировал Дешапель, -- стены сделаны из правильных кирпичей, от трех метров и толще, так что кричать можно хоть до второго пришествия без шансов быть услышанным...
   -- Хорошо, хорошо, мисс Рейнолдс! - стал поспешно выкрикивать инспектор Усама А. Ливингстон, быстро маневрируя вокруг стола, с целью уклониться от жестокого спарринга с первой горничной родового замка виконтов Хаксвеллов. - Я не настаиваю на ответе на мой последний вопрос... И вообще... можете идти! Я уже узнал все, что хотел!
   -- Вы сама любезность, сударь, -- язвительно ответила несколько выпустившая пар мисс Рейнолдс и, бросив еще один грозный взгляд на вздрогнувшего инспектора, покинула кабинет сэра Эдуарда.
   -- Чертова психопатка! - простонал Усама А. Ливингстон, без сил рухнув в кресло после ухода очаровательной служанки. - О, какую дозу стресса я заглотил! Ненавижу насилие во всех его формах, особенно сексуальное! Эта террористка нанесла мне психоэмоциональную травму, от которой я не скоро смогу излечиться: подумать только, использовать фаллоиммитатор таких чудовищных размеров! Да ведь длинный конец почти метр! А-а-ах!! - и инспектор, побледнев от ужаса, заерзал в кресле, - меня теперь не меньше месяца в ночных кошмарах будет преследовать апокалиптический образ этой кочерги... эх, -- злобно зашипел полицейский, -- как бы мне засадить за решетку эту транссексуалку?! Нет все-таки на земле справедливости: эти агрессивные людоедки буквально затерроризировали наших несчастных британских мужчин! У меня буквально разрывается от волнения сердце, когда я думаю о сложившемся совершенно возмутительном положении дел в области равноправия - эти гнусные, бессовестные экстремистки создали настоящий режим полового апартеида на территории Соединенного Королевства... Но я все-таки верю: после грядущего, неизбежно-кровавого торжества анархо-антиглобалистко-исламского переустройства мира мы сумеем загнать этих злобных фурий обратно в зверинец!..
   Благостные картины приближающегося светлого будущего оказали умиротворяющее воздействие на мистера Усаму А. Ливингстона и он заметно успокоился.
   -- Собственно говоря: зачем мне показания обслуживающего персонала замка!? - риторически вопросил повеселевший сыщик из Скотланд-Ярда. - При такой улике, как окровавленная рубашка сэра Эдуарда -- лица, получившего наибольшую выгоду от убийства сэра Чарлза - любой состав присяжных с удовольствием сделает еще один шаг к установлению в Англии режима подлинной демократии и равенства, засунув в петлю высовывающуюся из общего ряда голову! Стремление широких социальных слоев британского общества к достижению максимальной социальной однородности и приятной обезличенности - самой мощный оперативно-тактический козырь в руках полиции, когда надо убрать еще одного прынца с претензией на личную независимость и какие-то там права личности! Да здравствует эпоха демократии и социального равенства - вечные именины сердца для спецслужб!
   "Грустно жить на свете, господа... -- мрачно подумал Арбенин, стараясь не смотреть на расплывшуюся в нестерпимом самодовольстве физиономию гостя из Лондона. - И ничего, самое печальное, сделать нельзя... Таких, как этот цепкий урод, тьмы и тьмы и тьмы... Всех не перестреляешь... Эх, сейчас бы стакашек охлажденной водочки, в три глотка да на одном дыхании - и прочь от грязной земли!.." "Черт возьми! - подумал Дешапель, чувствуя как в груди и по позвоночнику вверх до головного мозга волнами проходит ледяной гнев, подобно июльскому шквалистому дождю при вспышках молнии и грохоте грома. - Молчать, ничего не говорить, свернуть игру..."
   -- Ну что ж, джентльмены, -- усиленно-сдержанно, стараясь притушить пляшущих в серых глазах чертиков профвелелья, произнес инспектор Скотланд-Ярда. - Моя миссия может считаться успешно выполненной. Я, с чувством глубокого удовлетворения, могу записать на свой счет очередное, проведенное в бестрепетно-беспощадном, как нравы древних спартанцев, стиле, расследование... Могу, кроме этого, заметить, что особенное эстетическое наслаждение я получил от выдержанной стилистической чистоты расследования -- благородно-аскетичной и лаконично-простой, как проза вашего талантливого прозаика Pushkin (инспектор любезно наклонил лысеющую голову по направлению к Арбенину). Мне даже кажется, и это не будет чрезмерно-неоправданно-огромной похвалой, но описание степи под Orenburg приближается, по зрелому мастерству философского осмысления тайных законов окружающего нас пространства, к моей изящно-совершенной вчерашне-сегодняшней вещице: та же самая простота, ничего лишнего, любой профан, ничтожество, невежественный недоумок может в своей скудоумной примитивности решить, что тоже способен на подобный зрелый творческий акт... Может быть именно эта магия кажущийся простоты и мнимой доступности, затягивающей вглубь микрокосмоса, и есть опознавательный признак абсолютного, уже вполне божественного величия Мастера, Творца... А какая сила и уверенность в своей творческой потенции!? -- самопоглощенно вопросил инспектор. - Вчера на одну нитку, на один легчайший карандашный набросок обозначил художественный коридор для творческого извержения и все: сегодня, без всяких стариковских подготовительных процедур, мощный, как у Юпитера, акт оплодотворения тухлой, всегда вторично-материальной, якобы объективной реальности... Оле-Оле!!! И-го-го!!!
   Два частных детектива-консультанта подавленно, с поникшими головами, смотрели на испускавшего восторженные вопли сделавшего свое дело представителя официального правосудия. Арбенину в один момент даже показалось, что перед ним не лысоватый инспектор с лучащимися от восторга глазами, а в зеленоватых клубах дыма опять восседает этот страшный, черный человек с рогами, мохнатыми копытами и кривым оскалом гниловатых с плесенью зубов... "Господи ты боже мой, -- задался вопросом русский ассистент, -- неужели опять delilium tremens?!/!? Сколько, сколько времени я уже не пил? - начал обеспокоено высчитывать младший компаньон детективного агентства "Дешапель и партнеры". - Как же это я так заработался, что забыл вовремя принять дозу? И этот гад уже, кажется, нас замочил, козел... Одна надежда, что профессор все-таки что-нибудь придумает... -- невесело подумал Арбенин, обреченно поглаживая рукоятки двух револьверов системы "Смит и Вессон". - Глядишь, еще и не вечер..." "Где, в какой момент своего исторического развития западноевропейская цивилизация свернула на тупиковую ветвь развития? - печально размышлял между тем легендарный криминалист. - Во время Великой Французской революции?! А где именно? Термидорианский переворот, восемнадцатое брюмера?! Или еще раньше, где-то во время такой позитивной на поверхностный взгляд деятельности французских философов-энциклопедистов?! Жан-Жак Руссо, что ли, виноват, что сейчас Усамы Ливингстоны так густо поперли? Тьффу... Черт возьми - все вроде бы шло правильно, медленно-быстро, но неуклонно вверх, по нарастающей прогресса, гуманности и т.п... и вдруг - хлоп! Уже, оказывается, финиш: игра закончена, свечи догорели... О-ля-ля..."
   -- Так, что, джентльмены, я не хочу впасть в чрезмерную самоуверенность, -- расслабленно выдохнул мистер У.А. Ливингстон, -- но, думаю, что небольшая (прямо скажем -- короткая) партия-миниатюра "Скотланд-Ярд - частные детективы-консультанты" закончилась скоротечной победой Скотланд-Ярда. Причина столь молниеносного характера борьбы, разумеется, не в недостаточном классе игра наших широкоизвестных соперников, -- любезно склонил голову полицейский, - репутация мсье Дешапеля, как игрока экстра-класса в жестком ремесле сыска (а также и его юного, но многообещающего ассистента) не нуждается в подтверждениях. Проблемы многоуважаемых коллег возникли, вне всякого сомнения, исключительно по причине изначальной дефектности заданных обстоятельств данного уголовного дела. Или, если сформулировать по-другому, можно сказать, что позиция, расставленная на доске вашим клиентом, и которую, волей-неволей, в силу уже взятых на себя обязательств, пришлось играть прославленному агентству "Дешапель и партнеры", не предоставила возможностей для раскрытия всей полноты и объема ваших профдостоинств, джентльмены. И более того, я абсолютно уверен, что если волею судьбы наши творческие биографии еще раз пересекутся и мы опять будем вынуждены, скрепя сердце, скрестить шпаги, то результат нашего следующего художественного поединка будет обратным...
   -- Мы черпаем утешение, в том факте, что проиграли достойному сопернику, - с железным мужеством нашел в себе силы константировать Дешапель. - И даже, в некоторой степени, находим в нынешней, не скрою, тяжелой ситуации некоторое скорбное удовлетроворение: смерть от равного -- счастливая случайность...
   -- Ну-ну, не стоит до такого уровня драматизировать происшедшее, - расплылся в довольной ухмылке инспектор Скотланд-Ярда, -- в конце концов, работа - это всего лишь работа! Есть масса достаточно приятных способов проводить время (в чем особенно искушены вы, французы), многие из которых позволяют весьма эффективно купировать горечь поражений, без чего не обходится служебная деятельность ни одного из смертных. Итак, джентльмены, я считаю свою миссию завершенной: завтра материалы следствия пойдут в суд, и далее в установленном порядке... Ну, а я... -- мистер У.А. Ливингстон лукаво улыбнулся, - попробую сорвать какие-нибудь доступные цветы наслаждений: одно из достоинств жизни почти сплошь состоящей из непрерывных командировок, это как раз то, что самый процесс жизни как-то не так заформализирован, как у несчастных простых обывателей, тянущих свою беспросветную каждодневную лямку, когда каждый день похож на следующий или на предыдущий, и так месяц за месяцем, год за годом... Глядишь, и жизнь на финише, а вспомнить-то нечего: тусклая бледнятина из дней без цвета и запаха... Именно примерно так и живет любой произвольно-взятый рядовой инспектор провинциальной полиции; может, поэтому они столь сильно заражены застойным вирусом политического консерватизма: инстинктивно чувствуют -- мутную лужу лучше не взбаламучивать... И именно так жил бы и я, если бы в свое время не сумел закрепиться в Скотланд-Ярде, -- задумчиво проговорил инспектор, вглядываясь помягчевшим взглядом в прошлое, -- и был бы таким же пузатым ретроградом, как бедный старина Роббинс, которому просто невыносима сама мысль, что кто-то может себе позволить жить полной, яркой, сочной жизнью, а не вяло тянуть повозку в сером безмолвии одиночестве. Я, в общем-то, и не осуждаю своих провинциальных коллег, сталкиваясь с их однообразно-унылыми социально-регрессивными умонастроениями -- если провести всю жизнь под тусклым эмоциональным небосклоном, запряженным в лямку пресных будней, то откуда зарядиться энергией революционного антиглобалистко-исламского переустройства мира?! Другое дело я, свободный городской профессионал: вчера - Глазго, сегодня - Эксетер, завтра -- Париж, послезавтра - Кембридж... Свежий запах свободы, новые лица, короткие встречи, горение без пепла... Итак, джентльмены, до встречи! - инспектор Скотланд-Ярда Усама Арафат Ливингстон удалился, излучая в пространство исторический оптимизм.
  


   Глава 3.



   После ухода торжествующего представителя государственных правоохранительных органов двое частных детективов-консультантов некоторое время просидели в абсолютной тишине. Было заметно, что бюро "Дешапель и партнеры" пропустило тяжелый удар. Наконец ассистент профессора Борис Арбенин с трудом, глотая комки в горле, выговорил:
   -- Неужели это конец, дорогой профессор?
   Прославленный сыщик вздохнул и, усиленно твердо проговаривая слова, ответил:
   -- Мы проиграли пятую партию в матче до шести побед, дорогой Борис. И матчевая ситуация, как вы сами понимаете, предельно опасная: сэр Эдуард одной ногой (и четырьмя пальцами с другой) уже на том, а не на этом свете... И если благородный потомок прославленного рода, имеющего огромные заслуги перед короной, погибнет еще даже не достигнув полного рассвета сил - мы никогда не сможем себе этого простить, если даже никто посторонний никогда не бросит в нас камень упрека в неспасении жизни тринадцатого виконта Хаксвелла!
   -- То есть вы тоже, уважаемый профессор, не верите в его виновность в смерти дяди?
   -- Разумеется, нет. Весь мой многолетний профессиональный опыт, знание людей, нравственная интуиция и масштабный историко-философский анализ ситуации возражают против правдоподобия подобной версии. В безмятежно-голубых глаза юного виконта можно отыскать сколь угодно избыточное количество легкомыслия и отсутствия должной ответственности, проистекающих от недостаточного знания жизни и моральной незрелости, но нет никаких оснований для предположений о наличии в жизненном составе отпрыска выдающейся фамилии семян нравственной испорченности. Преждевременная смерть сэра Чарлза - тяжелый удар для прекрасной династии английских аристократов, но его место занял достойный; следовательно, если какое-то событие не могло произойти исходя из структурно-этического анализа ситуации - то оно не происходило!
   -- В каком смысле, уважаемый профессор? - потрясенно спросил Арбенин. - Вы оспариваете существование объективной криминалистической реальности под флагом криминологического солипсизма?! Это прекрасно и величественно, как поэзия, но не разобьет ли суровая и далекая от философских грез действительность наш хрупкий сказочный замок?
   --Я согласен с вами, дорогой Борис, -- кивнул профессор, -- но я имел в виду, собственно, другое. Суть выдвигаемой мною концепции, коротко говоря, такова: если наш полагаемый субъективно-идеалистический образ мира вообще и обстоятельств и персоналий данного расследования в частности входит в противоречие с известными нам фактами и уликами в рамках данного сугубо конкретного уголовного дела, как объективной реальности, то - тем хуже для "всегда тухлой" (по яркому образу мистера Ливингстона) объективной реальности!
   Услышав ударный постулат выдвинутой своим старшим товарищем по оружию теории, его младший компаньон Борис Арбенин от изумления лишился дара речи и некоторое время сидел, беззвучно разводя в воздухе руками, как белый колдун во время ритуала изгнания бесов.
   -- У меня нету слов... -- наконец кое-как смог пробормотать Арбенин, оправившись от первых последствий шока. - У меня просто нету слов, дорогой профессор...
   -- Все не так парадоксально, как вам показалось, -- успокаивающе улыбнулся знаменитый детектив. -- Просто, на мой взгляд, следует иногда не пренебрегать учебой у своих противников. И, в первую очередь, как я уже говорил, поучиться у мистера У.А. Ливингстона вере, глубокой, интенсивной вере в правильность собственного, персонального видения мира. "По Вере и воздатся вам". Он верил, что найдет прямую улику, морально-психологическая мотивация была очень сильной - и, пожалуйста, улика нашлась сама собой. Сеанс криминологической магии -- мозг следователя, как Верховного Существа, перевоссоздает мир по своему волеизъявлению. "Ом мани подмэ хум". Проблема использования данной методологии, к сожалению, в том, -- здесь старый сыщик печально вздохнул, -- что лично я не ощущаю в себе достаточный биоэнергетический ресурс, чтобы вступить в тонкоматериальный поединок с мистером Магом из Скотланд-Ярда. Придется, как это ни трудно, попробовать поупираться у последней черты используя отживший свое убогий арсенал анализа причинно-следственных связей и морально-категориального моделирования...
   -- Да-да - обрадованно поддержал Арбенин, до сих пор слушавший своего старшего товарища с хорошо заметным чувством беспокойства. - Где-нибудь мы этого козлиного экстрасенса, может быть, подловим... Что если нам все-таки опросить горничных!? Правда, если рубашка сэра Эдуарда окрасилась в цвет крови посредством сверхестесственного выброса паранормальной энергии из мозга этого ублюдка из Скотланд-Ярда, тогда я, конечно, не знаю, что делать... Ни Мэгги, ни Джейн, нам, во всяком случае, едва ли смогут помочь в схватке с агентом прародителя зла, но вдруг, если мы плотно обработаем фактографический материал, то сумеем, хоть на одну ниточку, выстроить алиби для нашего клиента?!
   -- С вами приятно сотрудничать, дорогой Борис. Вы никогда не теряете присутствия духа и заражаете своим оптимизмом усталых коллег.
   Смущенно ухмыльнувшийся русский ассистент знаменитого сыщика энергично схватил маленький, по-женски изящный колокольчик сэра Эдуарда и мощно зазвонил во весь децибельный ресурс. На требовательный зов в скором времени открылась дверь и в кабинет вошел дворецкий "Носорога" мистер Мэллоун.
   -- Мэллоун, мы хотели бы поговорить с мисс Рейнролдс, -- слегка извиняющимся тоном начал Арбенин. - Дела сэра Эдуарда совсем швах... Простите, если огорчаю вас, но неприятные факты таковы, каковы они есть... Инспектор Скотланд-Ярда отыскал в вещах виконта рубашку с явными следами крови. После того, как материалы уголовного дела будут переданы в суд, этих двух улик (булавки сэра Эдуарда из кабинета сэра Чарлза и окровавленной рубашки, найденной в покоях нынешнего владельца замка), скорее всего, окажется вполне достаточно для вынесения смертного приговора.
   На непроницаемом лице девятнадцатого дворецкого не дрогнул ни один мускул.
   -- Не можете ли вы, сэр, проинформировать меня о наличии/отсутствии шансов развалить обвинение? - сдержанно поинтересовался мистер Мэллоун.
   -- Надежда, как это водится, умирает последней, но если на холодном языке математики, то: пять шансов на девяносто пять в пользу виселицы, -- развел руками Арбенин. - Вся проблема в этой свалившейся нам на голову, как снежная лавина на Военно-Грузинскую дорогу , прямой улике, -- русский ассистент раздраженно ткнул пальцем по направлению окровавленной рубашки сэра Эдуарда, которая немым, злобно ухмыляющимся укором лежала между двумя известными лондонскими частными детективами-консультантами.
   Мистер Мэллоун тоже посмотрел (твердым, немигающим взглядом) на зловещий по заключенной в нем скрытой угрозе предмет.
   -- Не означает ли это, сэр, что наступил подходящий момент провести ликвидацию? - сухим, металлическим тоном, задал вопрос девятнадцатый дворецкий.
   -- Ликвидацию?! - изумленно переспросил Арбенин, высоко вскинув кустистые брови. - Неожиданная идея... Не знаю даже, что ответить... А что!?.. Может статься это и мысль... Конечно, со строго-формализованной, жестко-морально-догматизированной точки зрения это несколько сомнительное этическое движение, но ведь есть еще и диалектически-широкий взгляд на предмет... И вот в этом более философски-мобильном этическом ракурсе ликвидация ключевой улики представляется мне весьма адекватным, перспективным решением... А что!?!... Засунули в камин, подбросили дровишек, полили керосинчиком - и пшик!!.. Отрицание отрицания: дымок уходит в небо, сэр Эдуард выходит на свободу, мы делаем еще один важный шаг к нашему заслужено-высокому гонорару (к цыганам закатимся!?)... Лично мне, Мэллоун, ваша идея понравилась!
   Девятнадцатый потомственный дворецкий виконтов Хаксвеллов мистер Джордж Гордон Мэллоун еле заметно покачал головой, холодно взглянув на воспрявшего духом русского ассистента профессора Дешапеля.
   -- Смею вас заверить, сэр, что у меня даже самых потаенных глубинах подсознания (не говоря уже про осознанно-сформулированные словами мысли) не возникала идея уничтожить улику. Все восемнадцать поколений моих благородных предков начали бы ворочаться в своих гробах в нашей семейной усыпальнице, если бы я осмелился озвучить такую (не побоюсь точной формулировки) совершенно возмутительную идею, сэр. Высказанная вами оценка, сэр, что уничтожение улики (пусть даже и несущей смертельную опасность для самого существования династии виконтов Хаксвеллов) является якобы диалектически-широким взглядом на разбираемый нами предмет, есть в действительности ничто иное как крайняя форма нравственного релятивизма, сэр. -- Девятнадцатый дворецкий респектабельно откашлялся и, бросив на русского ассистента еще один ледяной взгляд (от которого Арбенин невольно поежился), продолжил. - Эта якобы широкость, сэр, пахнет Африкой. И осмелюсь высказать предположение, сэр - ни до чего хорошего Российскую Империю не доведет. Нет уж, мы, англичане, пока еще существует старая добрая Англия, будем играть по правилам. Честная игра - незыблемая основа, фундамент британского образа жизни.
   -- Так про какую же тогда ликвидацию вы говорили, Мэллоун? - не без смущения пробормотал Арбенин, после суровых, нелицеприятных высказываний дворецкого. - Что ликвидировать-то, чтобы и правила игры соблюсти, и сэра Эдуарда из петли вынуть?!
   -- Разумеется, я имел в виду мусорпектора Ливингстона, -- недоуменно пожал плечом мистер Мэллоун.
   -- Вот это да-а-а...-- ошарашено протянул Арбенин, широко раскрытыми глазами уставившись на Мэллоуна XIX.-- А кто, так сказать, ликвидатор? Вы предполагаете пригласить профи со стороны?
   Девятнадцатый дворецкий взглянул на младшего компаньона лондонскоко бюро частных детективов-консультантов "Дешапель и партнеры" каким-то новым, как бы струящимся, рассеянным, проходящим сквозь предметы взглядом (отчего Арбенин вдруг ощутил неприятный холодок в позвоночнике).
   -- До тех пор, пока не прервалась нить рода Мэллоунов,-- усиленно-спокойным, неживым голосом произнес девятнадцатый дворецкий (отчего у Арбенина опять пошли по груди холодные мурашки),-- династии виконтов Хаксвеллов не будут нужны услуги профи со стороны...-- мистер Мэллоун немного помолчал.-- Я опять забыл, что мсье иностранец. Прошу прощения, сэр,-- более мягким, человеческим голосом добавил мистер Мэллоун.-- Все мои благородные предки неоднократно оказывали подобного рода мелкие услуги своим господам (особенно славно потрудился на ниве совместительства одиннадцатый дворецкий Рутгер Мэллоун -- немало йоменов запоздало раскаялись в отжившей системе общинного землепользования) и я, точно так же, готов выполнить любую поставленную передо мной задачу.
   -- И как все это состыковывается со всегдашней приверженностью британцев правилам честной игры?! -- хмыкнул Арбенин.-- Да и, кстати, строго конфиденциально, конечно: а каковы расценки за данный вид услуг?
   -- Отлично стыкуется с приверженностью правилам честной игры и, более того, это одно из правил: если не держать спецслужбы в черноми теле и не бить их при каждом удобном случае, как собак -- то что же станется с идеалами провозглашенными в Великой Хартии Вольностей!! -- солидно и спокойно разъяснил дворецкий (по совместительству наемный убийца).-- А что касается расценок...Я уже немолод, и в моем возрасте начинаешь волей-неволей подводить промежуточные итоги прожитой жизни, готовиться к не столь уж и далекой встрече с Высшим Судией, с которым не сблефуешь...Так что ликвидацию мусорпектора Ливингстона я готов реализовать не поднимая вопроса об оплате: хочется иногда совершить неоспоримо добродетельный поступок, сделать хоть что-нибудь просто так, для души...-- закончил девятнадцатый дворецкий менее безжизненным, даже, как показалось Арбенину, окрашенным легкой поэтической печалью голосом.
   Двое частных детективов задумчиво переглянулись.
   -- Ваше любезное предложение, мистер Мэллоун, заслуживает самого серьезного внимания,-- сказал руководитель лондонсконо детективного агентства профессор Александр Дешапель.-- И я, в целом, согласен с используемой вами системой аргументации. Мы, в самом деле, не слуги Закона, а агенты сил Добра в противостоянии со Злом. Прятаться за спину широко распространенных отговорок о несовершенстве юридических механизмов, бюрократизме правоохранительных органов и текущих недостатках общественной морали, и под этими надуманными предлогами отходить в сторону в поединке с ясно обозначенными носителями сил зла -- это недостойный стиль поведения для джентльмена. Чрезмерное педалирование внеюридических способов обеспечения торжества правосудия то же, естественно, не есть благо, но коль скоро все законные оперативно-следственные ресурсы для спасения невиновного будут исчерпаны...то придет черед браться за оружие добропорядочным гражданам. Резюмируем: на данный момент расследования все менее жесткие возможности обеспечения алиби сэра Эдуарда еще не использованы, мы собираемся опросить горничных, но если к вечеру итог предпринятых нами следственных действий будет отрицательным, то нам надо будет встретиться еще раз и уже более конкретно обсудить дальнейшие шаги по нейтрализации наглой агрессии спецслужб против гражданского общества.
   -- Очень хорошо, сэр,-- спокойно-удовлетворенно сказал мистер Мэллоун.-- Мой далекий предок, третий дворецкий Вильгельм Мэллоун, возвратившись со своим господином благородным рыцарем Ульямом Хаксвеллом после участия в Столетней войне, любил говорить по вечерам после третьей бутылки бургундского:"А все-таки эти французы чертовски неплохие ребята...Жаль, что целых сто лет не могли отыскать дорогу к взаимоприемлемому консесусу..."
   -- Это замечательно,-- растроганно улыбнулся старый детектив -- Нашим двум народам, в самом деле, надо всегда держаться вместе. При таком крепчайшем, как у кальвадоса, градусе культурной близости - ссориться из-за каких-нибудь мелких пустяков большой грех, за который может наказать геополитический Бог.
   -- Совершенно верно, сэр.
   -- Итак, мистер Мэллоун, пригласите, пожалуйста, к нам первую горничную замка мадемуазель Рейнолдс. Мы все-таки не теряем надежд построить хотя бы минимально-достаточную линию защиты для сэра Эдуарда.
   -- Слушаюсь, сэр, и да поможет вам Бог.
   И девятнадцатый дворецкий неслышно удалился. Детективы молча проводили взглядом преданного слугу виконтов Хаксвеллов, потом опять посмотрели друг на друга. Наконец Арбенин с чувством произнес:
   -- Вот это да... Я сейчас вспомнил высказанное вами, уважаемый профессор, по приезде в "Носорог" суждение, с которым тогда мысленно не согласился, сочтя его чрезмерно умозрительно-романтичным: о британских дворецких, как о не просто слугах, а и о оруженосцах своих господ... -- С пиететом проговорил молодой ассистент. - Кто бы мог подумать, что все именно так и окажется, во всяком случае, в данном конкретном эпизоде.
   -- Я тоже очень рад этому обстоятельству, -- согласился знаменитый сыщик, усмехнувшись не без некоторого самодовольства. - Не собственной проницательсти, конечно, хотя и это приятно, но в этом случае меня больше всего радует ярко проявившаяся еще реально существующая жизнестойкость британской нации. Пока при беспардонном вмешательстве правоохранительных органов в нормальное течение жизни лучшие представители британской нации собираются оказывать вооруженное сопротивление - не все еще, значит, прогнило в Британском Королевстве. Произошедший только что эпизод, несомненно, наиболее оптимистическое открытие, сделанное нами за трое суток пребывания в древних стенах Хаксвелл-холла.
   В эту минуту открылась дверь и в кабинет энергично вошла очаровательная первая горничная замка мадемуазель Мэгги Рейнолдс.
   -- Присаживайтесь, мадемуазель Рейнолдс, -- любезно приветствовал прелестную служанку профессор. - Вы уже восстановились от последствий легкого стресса, вызванного недопустимо-бесцеремонным стилем ведения следствия нахрапистого мистера Усамы А. Ливингстона?
   -- Это этому гомику надо восстанавливаться от последствий общения со мной, -- искрящиеся весельем серо-голубые глазки первой горничной "Носорога" опять чуть потемнели от вспыхнувшего гнева. - Пусть радуется, что такой шустрый и ловкий, как обезьяна, вот отловила бы в одном из углов кабинета да к-а-а-ак засунула ему кочергу поглубже, сразу бы отъехал в свой голубой рай...
   -- Меня неизменно восхищает решительный и независимый характер юных англичанок, - галантно произнес Дешапель, -- а почему вы решили, что этот бравый агент Скотланд-Ярда - гей?!/!? - обрадовано-недоверчиво поинтересовался руководитель детективного агентства (пока что с крупным счетом проигрывающего схватку с полицией).
   -- Уж мне ли не разбираться в таких вещах! -- уверенно подтвердила оценку мадемуазель Рейнолдс, раздраженно взмахнув маленькой ручкой с жемчужными ноготками. - Мне за истекший квартал два раза попадались эти извращенцы! -- и очаровательная служанка обиженно надула пунцовые губки. - Мало того, что приходилось притворяться мальчиком, так еще потом они потребовали гонорар за оказание секс-услуг - это, оказывается, у них такой распространенный способ халтуры на стороне.
   И юная красотка расстроено умолкла.
   -- Это очень любопытная информация... -- многозначительно сказал профессор, - а кстати, что вы, мадемуазель Рейнолдс, думаете о выдвинутых против сэра Эдуарда обвинениях, да и, в целом, о самом молодом виконте - ведь если абстрагироваться от социально-классовых отличий, сэр Эдуард почти ваш ровесник...
   -- Скажете тоже, мсье, как можно проводить такие странные сближения, --притворно-возмущенно ответила первая горничная замка виконтов Хаксвеллов.-- Сэр Эдуард и я... Я и сэр Эдуард... -- не вытерпев, юная служанка прыснула со смеху, -- что же, интересно, может нас сблизить с тринадцатым виконтом, если абстрагироваться от социально-классовых отличий?!..
   -- Ну а все-таки, мадемуазель Рейнолдс? - продолжал настойчиво выспрашивать Дешапель. - Не забывайте, что если мы ничего не предпримем, сэр Эдуард уже покойник...
   -- Ой, что вы, мсье, -- всплеснула руками горничная, -- разве можно так говорить?
   -- В таком случае, мадемуазель, будьте любезны взглянуть на этот предмет, - и профессор указал молодой служанке на испачканную кровью рубашку виконта. - Эта рубашка сэра Эдуарда выпачкана в крови! И инспектор Скотланд-Ярда считает, что эта кровь - кровь сэра Чарлза, и если не предпринять решительных и успешных действий по доказательству алиби виконта, то с помощью такой безотбойной улики этот славный Скотланд-Ярд (цитадель левого экстремизма, между прочим), причмокивая от нестерпимого наслаждения, отправит представителя древней династии английской аристократов на виселицу. Вы осознали всю инфернальную серьезность текущего состояния дел, мадемуазель Рейнолдс?
   -- Осознала, мсье Дешапель, осознала, -- посерьезнела прелестная горничная, -- жаль, что у меня не получилось отловить этого педрилу... Что вы хотите от меня услышать, мсье Дешапель?
   -- Ответы на заданные вопросы, дитя мое, -- усмехнулся старый профессор.
   -- Ах, да; "что я думаю о выдвинутых обвинениях и о самом сэре Эдуарде..." Что сэр Эдуард - убийца, это все фигня голубая, разумеется: он мухи не обидит; стоит ему услышать, как его кот один раз чихнул, так он два дня потом места себе не находит от волнения, а тут такое море кровищи... Сэр Эдуард как увидел бы окровавленный труп, так и рухнул бы, не сходя с места, как благородная барышня при виде мышки... А если говорить вообще, то сэр Эдуард... -- молодая девушка задумчиво-мечтательно посмотрела а потолок, - то, сэр Эдуард очень-очень ничего, только вяловатый какой-то немножко, не знаю почему, но чувствуется некая заторможенность или отсутствие естесственных для двадцатидвухлетнего парня реакций. Я даже сейчас подумала, а он, случаем, не тоже, того...
   -- В каком смысле "того"... -- оживленно подхватил профессор, весь подобравшись, как опытный кот, жизнерадостно помахивающий хвостом в предвкушении скорого рандеву с крысой, - не стесняйтесь, дитя мое, озвучивайте любые тексты, какие только приходят вам в голову: в научном исследовании самые нестандартные, кажущиеся бредовыми, идеи нередко оказываются наиболее перспективными и научно значимыми.
   -- Я имела в виду, мсье Дешапель, -- серьезно произнесла мадемуазель Рейнолдс, -- не имеет ли смысл внимательно рассмотреть версию об нетрадиционной сексуальной ориентации тринадцатого виконта Хаксвелла. Сэр Эдуард учился в Харроу, а как общеизвестно, закрытые элитные британские средние школы нередко (или просто часто) выпускают своих учеников приобретшими сугубо определенный окрас. И, кроме того, не берусь судить о степени экзотичности подобной гипотезы, но не лишнее, как мне кажется, обратить серьезное внимание на неблагоприятный нумерологический фон сэра Эдуарда - число тринадцать отчетливо несет в себе ясно ощущаемый информационный след обрыва, перехода в иное, худшее качество...
   --Да, это очень интересная версия, -- сказал Дешапель. - То есть, вы мадемуазель Рейнолдс, определенно беретесь утверждать, что юный виконт не был замечен в романтических похождениях ни в Лайм-Риджисе, ни здесь, в родовом замке, где его со всех сторон окружают более чем достойные объекты для пылкой страсти?!/!?
   --Как вам не совестно выдвигать подобные гипотезы, -- смущенно потупила глазки хорошенькая служанка. - Весь обслуживающий персонал Хаксвелл-холла состоит исключительно из лиц, фанатично преданных нормам служебной этики, и в "Носороге" у сэра Эдуарда никаких, как вы выразились "романтических похождений" не могло быть просто по определению... а вот то обстоятельство, что их ("романтических похождений") не было и в Лайм-Риджисе или где бы то ни было еще (я, во всяком случае, ни разу ни о чем подобном не слышала), вот это действительно не может не наводить на размышления.
   -- Вам, мадемуазель Рейнолдс, нельзя отказать в начатках логического мышления, - любезно похвалил собеседницу профессор, -- проблема, к сожалению, в том, что эти, в самом деле, небезлюбопытные данные никак непосредственно не могут помочь нынешнему владельцу замка - мы никак не можем приблизиться к ответу на вопрос, откуда взялась эта злосчастная улика?! -- и Дешапель печально указал на зловешую окровавленную рубашку сэра Эдуарда.
   -- Да откуда она взялась?! - уныло повторил Арбенин. - Вам, мадемуазель Рейнолдс, за истекшие трое суток этот безотбойный билет в один конец на тот свет не попадался на глаза?
   Первая горничная замка только огорченно развела руками.
   -- Завтра днем я наверняка обнаружила бы ее, потому что по субботам белье отправляется в стирку, -- пояснила мадемуазель Рейнолдс, -- дюжина рубашек, дюжина... ну и т.д. - застенчиво пролепетала юная служанка.
   "Дюжина... Двенадцать... Тринадцатый виконт... Тринадцатый апостол?!... Причем тут Иуда?! - задавал сам себе вопросы Дешапель, тщетно пытаясь нащупать ускользающий фантом истины".
   -- Быть может, этот голубой козел из Скотланд-Ярда вчера вечером, обнаружив иголку сэра Эдуарда, решил сфабриковать и прямую улику, и ночью или рано утром прокрался в покои сэра Эдуарда, похитил рубашку, выпачкал ее в крови, а потом подбросил обратно? - предположил Арбенин.
   -- Вот подлый негодяй! - вскипела мадемуазель Рейнолдс.
   -- Не думаю, что эта версия правдоподобна, -- отрицательно покачал головой профессор, -- во-первых: не похоже, чтобы этот левоэкстремистский фанатик одновременно был способен еще и на измену присяге, столь абсолютная чернота возможна только в космосе - реальная человеческая душа не сможет вместить такой противоестесственно-огромный объем подлости; во-вторых: пятна крови на материи явно производят впечатление не вчерашних, трудно утверждать определенно, но, скорее всего, это так.
   Арбенин быстро вскочил с кресла и тщательно исследовал состояние улики. Затем огорченно кивнул головой:
   --Все так, уважаемый профессор. Пятна крови и в самом деле не вчерашние... Кто бы это ни сделал, это не педик из Скотланд-Ярда.
   Прославленный криминалист озабоченно потер ладонью лоб:
   -- У меня такое ощущение, что где-то, совсем рядом, несколько минут назад на меня пахнуло ароматом истины... Давайте порассуждаем вслух: исходя из посыла, что кто-то подбросил окровавленную рубашку сэру Эдуарду и этим человеком не мог быть сам тогдашний наследник титула и замка, зададимся вопросом: кто мог это сделать и когда? Примем, как верное, утверждение, что это было сделано именно в ночь убийства (так как рубашка была выпачкана в крови явно не вчера, то логично допускать, как наиболее вероятную, возможность, что ложная улика была сфабрикована именно близко по времени с моментом убийства). Зададимся вопросом: у кого был мотив подставить прямого наследника титула и замка? Напрашивается ответ: у следующего по счету наследника. А кто, кстати, следующий по счету наследник титула? Мадемуазель Рейнолдс, вы случайно не осведомлены о текущем состоянии генеалогического древа Хаксвеллов?
   -- Ой, точно не знаю, -- огорченно ответила горничная. - Кажется, я что-то слыхала об отдаленных родственниках из Северной Англии неких Десмондах. Помниться, еще мисс Берроуз говорила, что им (Десмондам) в каких-то вариантах может отойти Хаксвелл-холл, не "Хаксвелл Inc."; а поместье, поскольку оно считается родовым.
   -- Вот как! Очень интересно... -- хмыкнул профессор. - Но это не очень приближает к обнаружению человека, имеющего мотив для устранения из жизни сэра Эдуарда, так как этих неясных Десмондов, кем бы они ни были, не было и нет на территории "Носорога". Хотя... Может кто-то из присутствующих в замке является агентом этих самых Десмондов?!
   --Ох! - прикусила сочную губку мадемуазель Рейнолдс. -- Если этот агент и есть в замке, то эта наверняка эта злюка Берроуз. Она по характеру идеально подходит и для роли агента, и для роли хладнокровного, безжалостного убийцы! Так и вижу, как она с каменным лицом прокрадывается (при пульсе пятьдесят два удара в минуту) в кабинет к сэру Чарльзу и хлоп палицей по голове несчастному хозяину! Потом радостно улыбается, облизывает темно-бордовые от нестерпимого наслаждения губы, а затем идет в покои сэра Эдуарда, берет рубашку, пачкает в еще теплой крови сэра Чарлза, приносит обратно в комнаты несчастного наследника титула и довольная собой, гордо вскинув голову, уходит...
   -- А...это... самое ... мотив?! - удивленно пробормотал Арбенин. Было заметно, что нарисованная пылким воображением горничной, картина произвела сильное впечатление на ассистента Дешапеля. - Какой мотив для убийства своего работодателя был у экономки? Чего они не поделили? Может, покойный сэр Чарльз на свою голову обнаружил растрату средств, опрометчиво сказал об этом экономке, пригрозил с позором и без рекомендации изгнать из "Носорога" и та, чтобы не остаться без средств к существованию с волчьим билетом в кармане... хрясь по черепу простодушно-доверчивого двенадцатого виконта: есть человек - есть проблема, нет человека -- нет проблемы... И просто, и логично, и достоверно...
   -- Не-а... - замотала головой первая горничная. - Чтоб эта святоша, да растратчица... Не могу поверить, скорее она убила сэра Чарлза за то, что тот, по ее мнению, стал недостаточно высоко держать знамя британского аристократа, джентльмена, англичанина, или что-нибудь в этом духе: мотивчик для преступления - самый тот для чокнутой ультраконсервативной фанатички.
   -- А технически изъятие/вложение рубашки сэра Эдуарда она вполне могла осуществить? - поинтересовался Дешапель.
   -- Без проблем, -- уверенно отмахнулась рукой мадемуазель Рейнолдс. - Сэр Эдуард спит как сурок - его самого можно было сколько нужно раз украсть и положить обратно, он бы и не заметил, что случилось...
   -- Итак: возможность осуществить изъятие/вложение рубашки и фабрикацию тем самым мощнейшей улики против наследника титула и поместья была у кого угодно, -- подвел итог профессор, -- с мотивами пока сложнее. Гипотеза о мотиве убийства, как акте возмездия со стороны неких ультрареакционно-консервативных сил, выбравших своим орудием экономку Хаксвелл-холла мисс Берроуз, нуждается в подтверждении какими-либо фактами. Теоретически в такого рода действиях, как и во многих других, нет ничего неправдоподобного, но полноценная реконструкция реального мотива убийства не может состоять из одних умозрительных построений, нужны факты: материальные свидетельства, показания незаинтересованных (профессор тонко улыбнулся в адрес первой горничной) лиц. Я думаю, вечером нам надо будет телеграфировать в Лондон в бюро наших верных деловых партнеров - простых частных детективов-не-консультантов "Коллинз". Пусть пошлют своих людей для сбора информации про этих отсутствующих родственников Десмондах. Может и в самом деле нашим коллегам из "Коллинза" (плотным профессионалам, лишенным воображения) удастся методом примитивного перебора вариантов нащупать какую-либо ниточку в сумеречной темноте, нас окружающей, к кому-либо из присутствующих в Хаксвелл-холле... -- Дешапель немного помолчал, задумавшись, затем продолжил, -- теперь же нам, я полагаю, имеет смысл попробовать подойти к вопросу с другой стороны и попытаться найти хоть какую-нибудь зацепку здесь, на месте фабрикации ложной улики... Зададимся вопросом: мог ли преступник совершить все равно какую ошибку!?
   Профессор обвел взглядом присутствующих.
   -- Эта вампирша-Берроуз никогда не допускает ошибок! -- убежденно-отрицательно замотала головой мадемуазель Рейнолдс. - Скорее солнце взойдет или сядет позже или раньше, чем полагается - но эта распроанглосаксонская британка ни за что не отступит от "чистоты стиля игры подлинной британской леди".
   -- Да-а-а... "Чистота стиля игры", да еще "подлинной британской леди"... -- недовольно пробурчал Арбенин, -- ну и типажи реликтовые тут у вас сконцентрировались... а то еще: "крайняя форма нравственного релятивизма, сэр".
   --Ну-у, это сам стопроцентный мистер Мэллоун, -- немедленно опознала цитату первая горничная. - Старина Джордж настоящий монстр, что есть, то есть. Я когда с ним разговариваю, мне нередко не по себе делается: вроде бы и относится ко мне хорошо, и не ругает никогда ни за что, как эта злюка-Берроуз, и все равно есть в мистере Мэллоуне что-то такое стихийное, мощное, как в штормовой погоде с громом и молниями и истошными криками чаек... Просто так поговоришь минут пять, ясно ощущая как зримо-заметно разряжается пространство времени и начинает дрожать и искривляться картина окружающей плоской действительности, и, сами собой начинают коленки подгибаться, какую-то приятную слабость ощущаешь, истому... -- и юная служанка замка "Носорог" умолкла с мечтательно-размягченным выражением лица.
   -- А дальше что?!/?? - полюбопытствовал молодой ассистент профессора Дешапеля.
   -- Что -- дальше!? - недовольно ответила мадемуазель Рейнолдс. -- Ничего - дальше!
   --А ... не к доктору Споку!? Не к нему - дальше!?/!! -- невинно предположил ассистент знаменитого детектива профессора Александра Дешапеля.
   -- Я тебе сейчас такое "дальше!?/!!"... -- начала вскипать служанка, зачем-то озираясь по сторонам.
   -- Хм-хм, молодые люди... -- усиленно солидно проговорил глава лондонского бюро частных детективов-консультантов " Дешапель и партнеры". - Грустно видеть подобное легкомыслие непосредственно перед лицом одной смерти и в зоне видимости второй самоочевидной виселицы...
   -- Ах! - прикрыла ладошкой пунцовые губки горничная.
   -- Кха-кха... - озабоченно проверил состояние обоих револьверов русский ассистент.
   -- Давайте на минуту представим, что вы, мадемуазель Рейнолдс, предполагаемый убийца...-- сказал профессор.
   --Ой, что вы, мсье Дешапель! - всплеснула руками прелестная служанка, широко распахнув серо-голубые, искрящиеся весельем, глаза.
   -- Я сказал - предположим...В ночь убийства вы, мадемуазель Рейнолдс, входите в покои сэра Эдуарда с целью злодейски похитить его рубашку, видите, что наследник титула и поместья спит сном младенческой невинности, идете и берете рубашку и... И подумайте теперь, мое юной дитя, войдя в образ убийцы: какую ошибку вы могли совершить... Предположим, что вы ошиблись - со всеми людьми такое случается, даже с извергами... -- с надеждой с голосе закончил Дешапель.
   -- Но зачем я буду допускать ошибку? - не вполне понимая, про что идет речь, ответила хорошенькая служанка. - Взяла рубашку, пошла, окунула ее... Ой нет! Не могла я убить сэра Чарлза! Зачем? Он мне очень даже нравился, и если бы только захотел то...
   -- Что -- "то!?/!!"?.. - заинтересованно переспросил Арбенин.
   -- То мы бы занимались не убийствами!! - решительно ответила мадемуазель Рейнолдс, чуть побледнев и потупив глаза. - Вот если бы "после"... Например, из ревности, или настроение было пасмурным, то тогда, конечно, я бы, наверное, смогла... Но только ведь убила бы своего, а это не вполне считается убийством...
   -- Оригинальное этическое структурирование, -- сказал профессор. - И, по-своему, психологически достоверное... Я полагаю, что вы, мадемуазель Рейнолдс, в самом деле не убивали сэра Чарлза. Меня вы, во всяком случае, вполне убедили.
   -- Но неужели вы, мсье Дешапель, подозревали меня в убийстве двенадцатого виконта?! - остолбенев от ужаса, воскликнула первая горничная Хаксвелл-холла.
   -- Таково суровое ремесло сыщика,-- холодно ответил прославленный детективы, -- никто не должен избегнуть подозрения! Может быть именно поэтому мы, детективы, и живем в среднем так недолго: этот постоянно давящий груз тотальной недоверчивости убивает вернее кинжалов, ядов и револьверов многочисленных врагов. Но не будем о грустном, тем более что исправить все равно ничего нельзя: кто родился сыщиком - сыщиком и ... -- и легендарный криминалист обреченно ткнул пальцем вниз.
   -- Ах! - печально вздохнула юная и хорошенькая служанка. - Как я вам сочувствую!
   Старый и знаменитый сыщик Александр Дешапель приосанился и произнес металлическим, самоотреченным тоном:
   --Надо идти вперед, не оглядываясь в прошлое и не смотря по сторонам! Жизнь совершенно необязательно предполагает стремление к счастью, вполне достаточно высокого градуса интеллектуальных процессов...
   -- Главное, чтобы только интеллектуальных, -- хихикнула молодая служанка. - А-то ка-а-ак начнут зеленые черти, змеи, пауки стаями и неформальными группировками ломиться в подсознание и ... финиш.
   Профессор усмехнулся, искоса взглянув на своего русского помощника, который в эту минуту с чувством глубокого отвращения взирал на юную сотрудницу обслуживающего персонала замка.
   -- Мы несколько отвлеклись от обсуждения весьма животрепещущей проблемы построения алиби для нынешнего владельца Хаксвелл-холла. - продолжил Дешапель. - Судя по всему, наш мозговой штурм стремится к нулю, но из соображений профприлежания нам все ж таки надо обозначить некоторый объем работ. Мадемуазель Рейнолдс, если вас это не затруднит, пересчитайте хотя бы предметы одежды на предмет наличия/отсутствия лишних/ пропавших вещей. Вы своей небезынтересной нумерологической версией и рассуждениями об отрицательном информационном поле сэра Эдуарда несколько заинтриговали меня, но выстроить сколько-то стройную теоретическую концепцию, синтезирующую данные смутные догадки, у меня, к моему искреннему огорчению, пока что не получается, и, поэтому, подойдем к делу формально: сколько, например, рубашек у сэра Эдуарда?
   -- Тридцать шесть, -- ответила горничная, -- по субботам дюжина рубашек идет в стирку.
   -- Понятно. Пересчитайте и осмотрите их все. Вдруг там какие-нибудь отпечатки пальцев случайно обнаружатся, - сказал профессор Дешапель почему-то язвительным тоном, -- зашифрованные послания неизвестному адресату, зашитые в воротничок и.т. п. Мистер Шерлок Холмс, в конце концов, я надеюсь, выстроил свою антинаучную компилятивную теорию не абсолютно на пустом месте (как всякую теорию): хоть в каких-то случаях она, черт возьми, должна работать?! Данный тип позиций представляется мне удивительно подходящим для узко-догматичной (как постулаты Вильгельма Стейница, препарированные Зигбертом Таррашем), криминологической методологии способного пиарщика с Бейкер-Стрит...
   Мадемуазель Рейнолдс, лукаво надув свежие, как майская черешня, губки, выслушала раздраженную инвективу выдающегося европейского криминалиста в адрес своего конкурента и поинтересовалась:
-- Какие нужно пересчитывать и осматривать, мсье Дешапель, чистые или грязные?
   -- К глубокому сожалению, дитя мое, мы пока что не располагаем достаточным (или недостаточным, или каким бы то ни было вообще) эмпирическим материалом, чтобы ответить на поднятый вами вопрос, -- невесело вздохнул руководитель детективного агентства. - Так что, можете начинать... с чистых!-- принял интуитивное решение старый сыщик.
   Первая горничная родового замка виконтов Хаксвеллов и приступила к работе. Два лондонских детектива меж тем, обменялись усталыми, депрессивными взглядами. Было заметно, что оба частных сыщика начинали воспринимать поединок с государственной правоохранительной машиной Соединенного Королевства в качестве сражения с ветряными мельницами и все больше и больше склоняться к мысли о необходимости использования внеюридических методов. "Лихой старикан этот Мэллоун, --подумал Арбенин, вспоминая разговор с девятнадцатым дворецким, -- а я сначала был о нем плохого мнения... Надо же, как в людях иногда случается ошибиться..." "Весьма милая крошка, -- думал в это время старый детектив, мельком поглядывая на юную служанку. - С мощной сексуальной энергетикой... Как жаль, что я уже так немолод... О, быстролетящее вре..."
   -- Мсье Дешапель! - взволнованно вскричала горничная. - Не хватает одной рубашки!
   -- Не хватает?! - недоуменно переспросил Арбенин.-- Как не хватает?! Украли, что ли?!
   -- Не знаю, как не хватает, но в двух стопках должно быть по двенадцать рубашек в каждой. Сейчас в одной - двенадцать, а в другой - только одиннадцать!
   -- Понятно, дитя мое, понятно, -- заинтересовался Дешапель, -- но, может быть сэру Эдуарду просто не хватило дюжины рубашек на неделю? Семь дней умножить на две рубашки в день получается четырнадцать...
   -- Это абсолютно невозможно, -- уверенно ответила первая горничная. - За все четыре года, что я служу в "Носороге" я ни разу не слышала о подобном случае: сэр Эдуард панически боялся числа тринадцать и ни за что бы не согласился перейти магическую грань между двумя дюжинами. Я сама неоднократно слышала, как он жаловался, что в середине недели ходит грязный, как трубочист (он имел ввиду, что два раза в день может менять белье только пять дней из семи, потом приходится всю среду и весь четверг пользоваться одним комплектом белья). И не смотря на постоянные жалобы по средам и четвергам на антисанитарный образ жизни, сэр Эдуард категорически отказывался использовать более двенадцати рубашек в неделю. Более того, сэр Эдуард долгое время носился с идеей баллотироваться в парламент, с целью, после своего избрания, начать лично лоббировать проект о переходе на шестидневную календарную неделю (среду предлагалось совестить с пятницей). Ударным тезисом пиар-компании нынешнего владельца замка предполагалось сделать популистский лозунг "Четыре дня работаем - два отдыхаем!" И я считаю, - грустно добавила первая горничная, -- в лице тринадцатого виконта Хаксвелла Британия может потерять не только достойного продолжателя славной аристократической фамилии, но многообещающего политического и государственного деятеля левой ориентации.
   --Что ж, мы явно сдвинулись с мертвой точки, - с ноткой некоторого оптимизма в голосе сказал Дешапель. - Но давайте, мое юное дитя, закончим наше исследование: подсчитаете, пожалуйста (и проанализируйте состояние) грязные рубашки.
   Воодушевленная мадемуазель Рейнолдс энергично принялась за дело и вскоре взволнованно сообщила:
   -- Как всегда!
   -- Перестаньте говорить загадками, мадемуазель Рейнолдс! -- возмущенно отреагировал ассистент профессора. - Как всегда - это сколько? Дюжина, вожделенная дюжина?!
   --Мистер Арбенин, -- холодно, как январский ветер, прошипела первая горничная древней резиденции виконтов Хаксвеллов. - Я не позволю вам, всего-навсего иностранцу на гостеприимной британской земле, насмехаться над милыми, приятно эксцентричными причудами моего благородного господина. И прошу вас не забывать, мистер Арбенин, о существовании подотдела иммиграции и натурализации в отделе перманентных гуманитарных транзакций Министерства внутренних дел Соединенного Королевства...
   -- Мадемуазель Рейнолдс! - свирепо засверкав глазами, вскочил русский ассистент-политэмигрант.-- Ноги моей...
   -- Спокойствие, дорогой Борис, - прервал своего компаньона профессор, -- только спокойствие. Оставим обсуждение иммиграционной проблематики на потом. Более актуальная задача закончить с арифметическими подсчетами: если я правильно понял, структурное построение таково: двенадцать единиц - одна стопка, одиннадцать единиц -- вторая, и одиннадцать единиц грязного белья плюс одна единица-вещдок - в третьей?
   -- Именно так, мсье Дешапель, -- подтвердила первая горничная. - Мне просто невыносимо было видеть, как в моем присутствии пытаются пнуть ногой поверженного и связанного южноанглийского льва.
   -- Подобные чувства, несомненно, делают вам честь, мадемуазель Рейнолдс, -- уважительно прокомментировал профессор, незаметно делая успокаивающий жест Арбенину, -- проведенные нами исследования были небесполезными: теперь мы уже можем определенно говорить о невиновности юного виконта, опираясь не только на всегда несколько зыбкие психоаналитические конструкции, но и на более достоверный анализ материальных свидетельств. К сожалению, с достигнутыми результатами (по-своему убедительными) бессмысленно идти в суд - почти наверняка они окажутся за пределами интеллектуального горизонта произвольно-взятого среднестатистического состава присяжных, но, во всяком случае, проделанная нами работа помогла нам сузить круг подозреваемых (при том не непременном условии, что злоумышленник, организовавший фальсификацию улики, с целью подставить сэра Эдуарда, наследника титула и поместья, под удар левообдолбанных отморозков из Скотланд-Ярда и неизвестное лицо, убившее сэра Чарлза - один и тот же человек; все-таки нельзя исключить и возможность, что некто, умеющий быстро думать и ловить на лету шансы, внезапно пошедшие в руки, просто воспользовался убийством двенадцатого виконта, чтобы исходя из каких-то своих интересов и целей попытаться отправить на виселицу будущего тринадцатого виконта) и, в частности, полностью реабилитировать (хотя бы от обвинения в убийстве сэра Чарлза) вашего непосредственного начальника мисс Берроуз...
   -- Мисс Берроуз?! - ахнула очаровательная служанка, -- но почему?! И что, если это не секрет и профессиональная тайна, мы выяснили методом подсчета количества единиц белья в трех стопках и почему это с кого-то сняло подозрения и насколько-то, как я поняла, рассеяло сплошной туман, нас окружающий?
   -- Это и не удивительно, дитя мое, -- самодовольно усмехнулся великий детектив Александр Дешапель. - Лучшие криминологические умы Старого и Нового света неоднократно, даже и при подробном анализе... Но не будем тешить беса гордыни - это несколько предосудительно. Суть же сделанных мною открытий, в сжатом изложении, такова: исходя из проделанного нами математического анализа фактов и обстоятельств на месте предполагаемой фабрикации ложной улики, можно со всей определенностью утверждать, что это сделал посторонний!!
   -- Но почему, мсье Дешапель?-- поразилась юная служанка. - Кто угодно мог зайти к молодому хозяину и унести/внести рубашку или его самого, смотря что было нужно?!
   -- Потому что, мое юное, прелестное дитя, вы не обратили внимания на свои собственные слова, но на них обратил свой пристальный взор я, -- опять с чувством глубокого удовлетворения усмехнулся Дешапель. - если помните, мадемуазель Рейнолдс, вы сказали про третью стопку "как всегда"...
   -- Да, сказала,-- подтвердила горничная, нахмурив прелестный лобик.
   -- Но вы забыли, мадемуазель, что сегодня пятница, а не суббота... -- многозначительно добавил старый сыщик.
   -- Да, пят... Ой! - всплеснула руками первая горничная "Носорога". - Но как это может быть?? В пятницу в грязной стопке не может быть двенадцать рубашек - это означает, что завтра сэру Эдуарду пришлось бы добавлять трина...фу... -- передернулась от ужаса сотрудница обслуживающего персонала виконтов Хаксвеллов. - Он ни за что бы этого ни сделал.
   -- Да, совершенно верно, дитя мое, -- кивнул Дешапель. - Сам сэр Эдуард ничего подобного сделать не мог, но точно так же этого не могла сделать и мисс Берроуз, которая, я полагаю, была великолепно осведомлена о стойких нумерологических симпатиях/ фобиях сэра Эдуарда и, имея целью сфабриковать ложную улику против наследника титула и поместья, взяла бы рубашку из третьей стопки.
   --Это гениально! - восхитилась горничная. - Все - таки частные детективы иногда довольно плотно врубаются в текст! Но как жалко! -- опечаленно пробормотала прелестная крошка. - Я так рассчитывала, что гордо вылепленная шея этого поздневикторианского столпа веры мисс Берроуз познакомится с пеньковой веревкой... Нет на земле справедливости, и есть ли она там, наверху!
   -- Ну-ну... - благодушно произнес старый лондонский сыщик. - Не стоит так расстраиваться, дитя мое. Да и, кроме того, такие кровожадные чувства не вяжутся с обликом невинной английской девушки, родившейся и выросшей в стране-оплоте гуманитарного фундаментализма.
   --Да, я понимаю, но ничего не могу с собою поделать - душу так и переполняют чувства социального реванша... Как будто закадрила классного парня и сейчас уже запустим процесс и вдруг... такой облом! Терпеть ненавижу эту святошу, сама бы ей накинула веревку на шею!
   -- Выпей, Мэгги, и все пройдет! - заботливым тоном вмешался в расстроенные излияния горничной Арбенин.
   Обратив внимание, что широко распахнутые серо-голубые глазки очаровательной служанки опять накрыла волна гнева, профессор поблагодарил мадемуазель Рейнолдс и на прощание задал еще один вопрос:
   --Теперь, мисс Мэгги, когда все обвинения в предательстве с обслуживающего персонала Хаксвелл-холла, можно сказать, что сняты, в объектив подозрения попадают все остальные. Что вы, например, думаете о мистере Хейгене? И в целом, не замечали ли вы в поведении кого-либо из гостей замка каких-то странностей?
   Мисс Мэгги задумчиво нахмурилась.
   -- Даже и не знаю, что вам сказать, мсье Дешапель. Мистер Хейген.... - юная горничная усмехнулась. - Плотный чувак, ну и вообще... все, как обычно: все время старается при каждом удобном случае облапать, при неудобном - шепчет на ухо всякие возмутительные непристойности, вызывающие дрожь отвращения у каждой порядочной девушки. Мог ли он что-либо замышлять против сэра Чарлза или сэра Эдуарда? Ох, не знаю... -- мисс Мэгги расстроено почесала беспечно вздернутый носик. - Как задумаешься о таких вещах, жить страшно становиться... Мистер Джойс... Очень-очень качественное изделие... -- юная, но, быть может, многоопытная ценительница одобрительно поцокала язычком, -- нецелованный... в хит-параде замка я бы его определила на первую строчку, но... не уловляется... Мистер Гальвани... а вот тут какая-то странность, пожалуй, что и есть...
   -- Вот как! - заинтересованно откликнулся профессор. - Разверните высказывание, мадемуазель Рейнолдс, если вам не трудно.
   -- Ну понимаете, мсье Дешапель, такой нехилый брутальный итальянец должен, с точки зрения здравого смысла, уже с утра, не выпив даже чашечку кофе, кидаться на все, что движется, наполняя воплями своих жертв Лайм-Риджис и его окрестности, а он...-- рассудительно проговорила юная служанка, -- постоянно какой-то смурый, смотрит откуда-то издалека, просто-таки отсутствует в текущей трехмерной реальности, и я вот думаю: должна же быть какая-то причина? Если б ему было лет там сорок-пятьдесят или сто, и у него, может, уже всякие проблемы начались, но ему еще и тридцати нет, значит, что же мы имеем в сухом остатке?! -- мадемуазель Рейнолдс приподняла крохотный, как у малолетней девочки, указательный пальчик.
   -- Логично... -- уважительно пробасил русский ассистент профессора Дешапеля.
   -- А в сухом остатке, по-моему имеем: или у него проблемы, и очень острые, с деньгами (я слышала, мистер Гальвами играет, и не всегда удачно, на скачках), и сочетание всепоглощающего азарта с грузом поражений и связанных с ними материальных проблем блокировало либидо - это вариант "А"; и вариант "В", -- здесь мадемуазель Рейнолдс умолкла и через минуту продолжила с просветлевшим лицом, -- вариант "В" -- это любовь...
   -- Что-о-о? - изумленно вскинулся Арбенин. - Какая "любовь"?? Какая вообще может быть "любовь"? Никакой "любви" не существует в природе как научно-доказанного явления - это женские выдумки, средство интенсификации процесса отлова качественного самца и обеспечения приемлемо-высокого уровня материального комфорта!! Кроме этого, в гносеологическом ра...
   -- Мсье Дешапель, -- зловеще прошипела мадемуазель Рейнолдс, -- если вы не прикажете этому отъявленному цинику, кентавроподобному гибриду плоской механистической философии и нетрезвой эмпирики, заткнуться, то в древних стенах Хаксвелл-холла произойдет еще одно убийство. И на этот раз искать убийцу будет не нужно - им стану я, ибо за осквернение святого для сердца каждой женщины эстетико-мистического термина "любовь", полагается только один вид наказания - смерть.
   -- Мистер Арбенин, -- послушно подчинился столь жестко и недвусмысленно высказанному пожеланию глава лондонского бюро частных детективов-консультантов "Дешапель и партнеры" профессор Александр Дешапель. - Я приказываю вам хранить молчание на протяжении всей конфиденциальной беседы с мадемуазель Рейнолдс.
   -- Слушаюсь, дорогой профессор! - младший компаньон лондонского бюро частных детективов-консультантов "Дешапель и партнеры" Борис Арбенин выпрямился в кресле, еле слышно щелкнув каблуками.
   -- Вот так-то лучше, - стала немного успокаиваться первая горничная замка "Носорог". - Хорошо еще, что я обычно стараюсь не носить с собой револьвер... Так вот, возвращаясь к анализу сложившегося образа секретаря покойного сэра Чарлза мистера Гальвани: очень может быть, что причиной действительных странностей его поведения является эта самая любовь, которая, я все-таки верю, бывает...
   -- И кто же тогда, по вашим предположениям, если таковые есть, объект столь пылкой латинской страсти? - очень серьезно задал вопрос профессор, посмотрев прямо в глаза решительно настроенной и не обделенной даром проницательности служанки.
   -- Кто кроме как не сама солнцеподобная леди Элизабет? - опустив глаза, со странно-неопределенным выражением произнесла мадемуазель Рейнолдс.
   Профессор Дешапель пристально всмотрелся в умолкшую первую горничную Хаксвелл-холла. У него вертелось на языке сразу несколько вопросов о вдове убитого виконта, но неумолимый шлюз кодекса чести частного детектива-консультанта, присягнувшего своему клиенту, мешал им выплеснуться бурным потоком, который, возможно, расчистил бы канал истины от толстого слоя ила, состоящего из недомолвок, лжи и социально-психологических комплексов.
   Знаменитый детектив вздохнул и сказал:
   -- Благодарю вас, мадемуазель Рейнолдс. Вы очень помогли частному расследованию обстоятельств смерти двенадцатого виконта Хаксвелла. Можете быть свободны.
   -- В этом мире нет таких вещей, которые я бы не согласился выполнить, чтобы доказать личную преданность своим феодальным господам.
   И первая горничная родового замка виконтов Хаксвеллов Мэгги Рейнолдс покинула помещение.
   -- Ну-с, дорогой Борис, как вы оцениваете наши открытия, сделанные за истекший час? - спросил профессор своего ассистента.
   -- Да так себе, уважаемый профессор, -- раздумчиво проговорил Арбенин. -Небольшое продвижение на фланговом участке, аръергардные бои, хотя и не совсем безуспешные.
   -- А возможность сопоставления и сближения только что полученной информации с уже добытой? -- посмеиваясь, сказал Дешапель.
   -- То есть с какой добытой?! - тут же встревожился Арбенин и начал озабоченно-энергично мять себе правое ухо, уставившись в потолок. - Кто-то побывал в покоях сэра Чарлза, сэра Эдуарда - когда это уже было? А! Вспомнил: мистер Хейген поднимаясь к себе в комнату в ночь убийства встретил мадемуазель Эдвардс, которая спускалась с третьего этажа... О господи! Нет! Не могу поверить, уважаемый профессор! Этот след ведет нас не туда, куда надо... Ведь вы видели компаньонку леди Элизабет -- это хорошая, чистая, интеллигентная девушка (очень похожа на Софью Перовскую, с зарисовок, сделанных тюремным художником). Не может, ну никак не может она оказаться убийцей - если бы еще речь шла об акте политического террора, тогда да, но сэр Чарльз, настолько нам известно, не занимался и не собирался заниматься политикой, то есть единственно-возможный мотив для убийства отпадает. Да и, кстати, мисс Лили по своему социально-должностному статусу занимает промежуточное положение между господами и слугами и вполне могла быть осведомлена о нумерологических фобиях будущего тринадцатого виконта. Да-да, дорогой профессор, -- обрадованно воскликнул Арбенин, -- ведь мисс Лили лучшая подруга миссис Буниковской, которая, как дочь потомственного дворецкого, статусная горничная кабинета виконта, обсерватории и покоев наследника титула! Так что мадемуазель Эдвардс не могла не знать и почти наверняка знала про все эти мутные стопки белья с плавающими туда-сюда дюжинами.
   Профессор усмехнулся.
   -- Очень хорошо, Борис, мисс Лили имеет в вашем лице надежного и изобретательного адвоката. Но все вами сказанное ни в коей мере не отводит от мадемуазель Эдвардс подозрений в укрывании от нас какой-то тайны. И нам (не подозревая, разумеется, английский типажный аналог знаменитой русской бомбистки в убийстве и успешной попытке фабрикации ложной улики) следует постараться, используя ряд специально-технических приемов и разработок, заставить/ убедить компаньонку леди Элизабет, поведать нам, что она делала поздно вечером в ночь убийства на третьем этаже замка.
   -- Жалко... -- выдохнул русский.
   --Согласен с вами, дорогой Борис, -- хладнокровно произнес Дешапель. - Мне тоже жалко, но таково уж наше ремесло, чем-то удивительно сродни профессии пыточных дел мастеров.
   -- Фу-фу-фу... Ну и образ... - переморщился Арбенин.
   -- Согласен, действительно неаппетитный, но зато точный. И вчера поздно вечером, пока вы дорогой друг, под воздействием наркосодержащего коктейля мистера Мудхака Ахмаддинеджада ибн Хоменеи-ейни-уйня бродили в сладких грезах меж оранжевых слонов и фиолетовых крокодилов, заигрывая с пунцово-красными от смущения индианками в кустах из ядовито-зеленых бабочек, я запустил процесс подготовки еще одной спецоперации...
   -- О Боже! - содрогнулся от ужаса Арбенин, теряясь в догадках одна страшнее другой. - Какой спецоперации?! Кого и кому на этот раз придется...
   -- Нет-нет, дорогой Борис, не пугайтесь раньше времени, - успокоил своего побледневшего ассистента профессор. - На этот раз наши специальные мероприятия в большей мере ближе к границам штатно-этической нормы. Давайте вернемся ко мне в комнаты, и я расскажу вам подробнее о деталях.
  
   И два лондонских детектива (незаметно посмеивающийся Дешапель и, несколько повеселевший Арбенин) покинули покои сэра Эдуарда и возвратились в комнаты профессора.
  
   Глава 4.
  


   Возвратившиеся в комнаты, занимаемые профессором, детективы первым делом разлили по стаканам содержимое плоской металлической фляжки, которую быстро выхватил из внутреннего кармана Арбенин, и коротко выдохнули:
   -- За прогресс в расследовании!
   И, не медля ни секунды, опрокинули емкости. Удовлетворенно вздохнув, сыщики закусили солеными орешками, и уже более спокойно, не торопясь, разлили по стаканам содержимое другой плоской фляги ассистента профессора, которую тот достал из другого кармана.
   -- За процветание лондонского бюро частных детективов-консультантов "Дешапель и партнеры"!
   И содержимое емкостей опять, мягко и нежно, как колыбельная няни, наполнило сердца и души двух частных детективов-консультантов, уже третьи сутки подряд с переменным успехом ведуших борьбу с многоголовой гидрой британских правоохранительных органов.
   -- Может, споем!? - предложил Арбенин. - "Корсара"!? "На "Кровавой Мэри" двенадцать чертей"... -- вполголоса, сурово затянул русский политэмигрант.
   -- Нет, неудобно как-то... -- покачал головой Дешапель. - В респектабельном феодально-буржуазном семействе это может быть дурно истолковано.
   -- Да, действительно, -- согласился Арбенин. - А про какую спецоперацию вы, дорогой профессор, кажется...м-м-м...недавно... говорили?
   -- Не только говорил, но и запустил процесс, -- поправил своего помощника руководитель детективного агентства и позвонил в колокольчик.
   На мелодичный сигнал явился слуга профессора (по совместительству - спецагент-стажер) Билл О`Хара.
   -- Ваше приказание выполнено, дорогой патрон, -- доложил юный ирландец.--Проведя разведку на местности, я незаметно прокрался в комнаты мадемуазель Эдвардс и изъял палаток с инициалами разрабатываемого объекта, затем успешно отошел обратно. Вот он.
   И спецагент-стажер положил на стол изящный бледно-розовый платок из батиста.
   -- Фу, какой кошмар! - переморщился Арбенин. -- И когда ты стал фетишистом, Билл? Да еще таким необычным... У других хоть едет крыша от белья или там от чулок, а тебя стало клинить от платков... Лучшее лекарство, Билл, послушайся моего совета, почаще ротировать наложниц!
   -- Все совсем не так, Борис, - усмехнулся профессор, -- все и более возвышенно, и более нормально: мы просто собираемся сфабриковать ложную улику, бросить, так сказать, на мадемуазель Эдвардс, тень обвинения в убийстве сэра Чарлза.
   Не ожидавший подобного внезапного разворота своей творческой биографии талантливый молодой криминалист Борис Арбенин пошатнулся в кресле, несколько раз беззвучно открыл и закрыл рот, подобно рыбе, неожиданно выброшенной мощной рукой рыболова на негостеприимную земную твердь, и, наконец, не без труда, прерывающимся голосом сказал:
   -- Со-о-обираемся сфа-а-абриковать ложную улику, чтобы обвинить мадемуазель Эдвардс в убийстве сэра Чарлза?? - Арбенин ошарашено потряс головой.-- А, я прошу прощения за вопрос, окровавленная рубашка в покоях сэра Эдуарда - это случайно, не наших рук дело?
   --Нет, нет, дорогой Борис, не беспокойтесь,-- разуверил своего помощника профессор, -- это кто-то постарался без нашей помощи. И потом, я сказал, не "обвинить", а "бросить тень обвинения" -- с целью разговорить компаньонку леди Элизабет.
   Русский ассистент опупело посмотрел на пустой стакан и плачущим голосом произнес:
   -- Но ведь это ужасно, дорогой профессор!
   -- Шантаж, фабрикование улик, завуалированные и незавуалированные угрозы в отношении свидетелей и подозреваемых - такова, увы, суровая и грязная реальность, в которой приходится работать нам, детективам. Изобличить преступника с помощью безупречно выстроенной дедуктивно-логической конструкции -- почти невстречающаяся в нашей непростой жизни удача... Все эти грустные обстоятельства следует воспринимать как изначальную данность и концентрироваться на единственном, что в наших скромных силах - позитивном направлении вектора использования всех этих грязных трюков, тянуть, тянуть сколько хватает сил нить Ариадны сквозь мерзость и грязь войны со злом, чтобы, если повезет, увидеть в конце лабиринта расследования сияющее солнце торжествующего добра... -- мудро пояснил старый сыщик своему молодому ассистенту. - Вы хорошо слышали и все поняли, мистер стажер?! - добавил, профессор, обращаясь на этот раз к спецагенту Б. О`Харе.
   -- Так точно, дорогой патрон! - радостно подтвердил спецагент-стажер. - Убийства, изнасилования, клятвопреступления - вместо всякой дедуктивно-логической тягомотины - таков фирменный стиль и методы работы нашего агентства!
   -- Великолепно, Билл, -- похвалил стажера руководитель бюро. -- Приятно видеть, что вам ничего не надо объяснять два раза.
   -- Служу лондонскому бюро частных детективов-консультантов "Дешапель и партнеры"! - щелкнул каблуками юный ирландец.
   -- Теперь вы, Билл, поручается осуществлять наружное наблюдение за инспектором Скотланд-Ярда мистером Усамой Арафатом Ливингстоном, -- сформулировал новую задачу Дешапель. - Как только получите какую-либо информацию, предоставляющую интерес для проводимого нами расследования, немедленно докладывайте.
   -- Слушаюсь, дорогой патрон, -- и молодой сотрудник лондонского детективного бюро твердой походкой покинул помещение.
   -- Не надо, дорогой Борис, принимать так близко к сердцу свинцовые мерзости нашей профессии, - мягко подбодрил своего приунывшего помощника старый профессор, -- иначе вы не дотяните и до тридцати шести - тридцати семи ... Чрезмерное фокусирование на текущей бухгалтерии застит перспективу итогого баланса: быть может, мы все-таки окажемся в состоянии найти и изобличить убийцу, вынуть из петли невиновного... Разве подобная покоренная сияющая вершина не вознаградит нас за все лишения и невзгоды, которые претерпевали мы, в мучениях на нее карабкаясь, все в моральных гематомах и нравственных открытых ранах?
   -- Да-да, -- воспрял духом Арбенин. - Вы абсолютно правы, дорогой профессор. И к тому же - если не мы, то кто же? Давайте, подбросим мадемуазель Эдвардс кроме платка еще и пару-тройку окровавленных кинжалов!?
   Дешапель довольно усмехнулся, посмотрев на своего воодушевившегося ассистента.
   -- Я думаю, Борис, этого милого, бледно-розового платка, с каплей ярко-алой крови будет достаточно, что бы убедить компаньонку леди Элизабет перестать скрывать информацию от частного дознания.
   -- Достаточно так достаточно, -- согласился Арбенин.
   После чего русский политэмигрант решительно снял пиджак, закатал рукав рубашки до локтя, взял нож для разрезания страниц и полоснул себя по локтю. Затем промокнул руку платком мадемуазель Эдвардс, капнул на локоть несколько капель, оставшихся в стакане, снова закатал рукав, надел пиджак, после чего бодро произнес:
   -- Сыворотка правды готова к употреблению.
   -- В таком случае - не будем медлить!
   И два лондонских частных детектива отправились попытаться воспользоваться своим циничным изделием. На первом этаже они встретили Мэллоуна и поинтересовались у него, где могут найти мисс Лили.
   -- Я полагаю, что она в это время должна заниматься обработкой корреспонденции леди Элизабет, -- ответил дворецкий и объяснил, как отыскать служебный кабинет компаньонки вдовы убитого виконта.
   Сыщики поблагодарили мистера Мэллоуна и поднялись на второй этаж замка. Приложив некоторые усилия и порядком поплутав в извилистых коридорах средневекового бастиона, детективы все-таки отыскали занимаемое мадемуазель Эдвардс помещение. Когда обрадованные успешным окончанием поисков Дешапель и Арбенин вошли в комнату, молодая компаньонка леди Элизабет сидела за столом, подперев свою хорошенькую, коротко-подстриженную черную головку рукой, вполоборота к завалившим ее стол бумагам.
   -- Мадемуазель Эдвардс, не уделите ли вы нам несколько минут, если это возможно? - поинтересовался профессор, стараясь придать своему лицу как можно более строгий и хмурый вид.
   -- Да-да, конечно, -- живо отреагировала хорошенькая компаньонка, мельком бросив на детективов, как показалось профессору, пристыжено-виноватый взгляд, -- все равно из-за всех треволнений, одно за другим обрушившихся на нас, не могу ничем заниматься, -- и мадемуазель Эдвардс недовольно-смущенным жестом указала на несколькодневную груду бумаг, скопившуюся на столе. - Чем я могу быть полезной мудрым и бесстрашным рыцарям частного сыска? И, надо непременно добавить, не только смелым, но и продуктивным - на Сьюзен было жалко смотреть, пока Вольдемар сидел под стражей и над ним висело обвинение в убийстве сэра Чарлза. И теперь я убедилась: самоотреченно-бестрепетные рыцари не до конца вымерли, как отдельный биологический вид, и, как оказалось, очень редко, но встречаются и в наш отвратительно-меркантильный и омерзительно похотливо-развратный век, -- с искренним чувством закончила молодая девушка.
   -- "Эта крошка и хороша, и мила, -- с симпатией подумал Дешапель, прилагая значительные усилия, чтобы выдержать свою строгую и серьезную мину". "Какие мы подлые негодяи! - сокрушенно подумал Арбенин, от стыда стараясь не смотреть в сторону благородно-доверчивой мисс Лили".
   -- Мадемуазель Эдвардс... -- с максимально мрачной интонацией, на которую только был способен, произнес профессор.-- Сколько мы поняли, исходя из ваших слов, в тот вечер, когда в замке разыгралась шекспировская трагедия, вы зашли поинтересоваться самочувствием вашей подруги миссис Буниковской, и потом сразу, -- профессор слегка проакцентировал последнее слово, -- сразу поднялись к себе в комнату и провели остаток вечера за чтением романа доктора Ватсона "Собака Баскервилей"? Мы все правильно поняли? - и Дешапель сурово посмотрел на удивительно милую и красивую компаньонку вдовы убитого виконта Хакссвелла.
   --Д-да, все правильно... -- смешавшись, подтвердила мадемуазель Эдвардс, отводя глаза, и то бледнея, то вспыхивая.
   Русский ассистент профессора в этот момент громко крякнул и несколько раз средне-сильно постучал себе кулаком по шее и затылку. Дешапель озабоченно посмотрел на своего молодого помощника ("Грязь и мерзость нашей профессии пока что слишком тяжелы для Бориса, -- подумал руководитель лондонского детективного агентства".).
   -- Дорогой, Борис, - мягко сказал Дешапель,-- я только что вспомнил, что мы с утра не имеем известий о самочувствии нашей добровольной помощницы миссис Хаксвелл. Я думаю, что с нашей стороны будет крайне нелюбезно, если мы не поинтересуемся проблемами этой многоуважаемой леди, так много и бескорыстно сделавшей для грядущего успеха нашего параллельного частного расследования. И, поэтому, Борис, я поручаю вам найти нашу добровольную коллегу и оказать ей, если это потребуется, морально-психологическую поддержку.
   -- Да, да, хорошо, дорогой профессор! - радостно подхватил Арбенин, быстро вскакивая со стула. - У меня заначен литровый пузырь фирменного самогона "Irkutsk" тройной перегонки, настоянного на кедровых орешках (мне оказией переслали с товарищем, бежавшим из Туруханской ссылки) и сейчас мы тогда с миссис Хаксвелл его раздавим. Она у меня быстро станет энергичной и бодрой, как лев!
   --Великолепно, Борис. Действуйте! - похвалил своего помощника профессор.
   После того, как за обрадованным возможностью не присутствовать при предстоящем непростом разговоре Борисом Аребениным закрылась дверь, старый сыщик невесело вздохнул и взглянул прямо в такие живые, блестящие и когда-то веселые черные глаза юной компаньонки леди Элизабет.
   -- И, исходя из ваших слов, мадемуазель Эдвардс, - мрачно продолжил профессор, - можно заключить, что не перед совершением убийства сэра Чарлза, ни сразу после него, вы, мадемуазель Эдвардс, ни на минуту не показывались в кабинете виконта?
   -- О... -- совершенно смешалась мисс Лили,- не перед совершением убийства, ни после совершения убийства сэра Чарлза... О, я не знаю... То есть нет... Я, я не была на месте преступления... -- с потерянным видом заключила молодая девушка, опустив глаза.
   -- В таком случае, как вы объясните, мадемуазель Эдвардс, существование вот этого предмета, -- и опытный сыщик извлек из кармана бледно-розовый платок компаньонки с ярко-алым пятном крови. - Вы не станете отрицать, что данная вещь принадлежит вам? Инициалы "Л. Э." указывают, во всяком случае, именно на это...
   В расширенных черных глазах молодой девушки мелькнуло выражение ужаса.
   -- Но... ведь на месте преступления уже неоднократно проводился обыск силами полиции, как же могло получиться, что мой платок обнаружен только сейчас?! - сбивчиво, прерывающимся голосом пролепетала компаньонка.
   -- Какой наивный вопрос... -- усмехнулся частный детектив. - С чего бы это вдруг полицию начало интересовать обнаружение истины и поиск реального убийцы, со всеми вытекающими из этого хлопотного занятия проблемами: кропотливо-тщательным обследованием места преступления, опросом свидетелей, сопоставлением различных точек зрения по вопросу и т. д. Цель подавляющего большинства служителей закона - засадить за решетку первого попавшегося под руку, идя по пути минимизации объема проделываемой работы, и кое-как, хоть на кривую нитку сляпать якобы систему доказательств, что бы отправить несчастного на виселицу - и концы в воду... Изредка еще попадаются беспокойно-энергичные полицейские (но, это, в данном случае, является отягчающим вину обстоятельством), которые в своих шахер-махерах со смертью хотят еще и потрафить собственным гнилым политико-философским концепциям. Так что, мое юное, наивное дитя, при подобном раскладе обстоятельств надеяться, что кто-то из представителей официального правосудия будет заниматься потным делом подробного изучения места преступления -- явный симптом прекраснодушно-розового, как ваш платочек, восприятия действительности. Но, как видите, жизнь своим железным копытом оставила свою печать на его бледно-идеальной чистоте, -- и профессор убедительно-иллюстративно встряхнул платок мадемуазель Эдвардс, грубо и зримо продемонстрировав всю пронзительную алость зловещего, как сама смерть, пятна в центре платка.
   Зрелище было более чем непереносимо-ужасным - и хрупкая броня самообладания молодой девушки рухнула... Она разрыдалась...
   Подождав с минуту, старый сыщик, печально покачивая головой, сказал:
   -- Ну полно, полно, мое юное, прелестно дитя. Стоит ли принимать так близко к сердцу мелкие проходящие неприятности вашей такой юной, расцветающей всеми красками навстречу солнцу, жизни... Ваше горе кажется вам чудовищно-огромным, вы чувствуете, что наступает конец света - но это не так. Пройдет на так уж много времени - и вы забудете обо всех этих глупостях, которыми так полно, на двести пятьдесят один грамм, забивали себе голову. Никто же не подозревает вас в убийстве (во всяком случае, мы), совершенно очевидно, что единственный скелет в вашем шкафу, мадемуазель Эдвардс, это какие-то сердечные тайны, которые кажутся вам очень важными -- но не являются таковыми перед лицом таких явлений, как насильственная смерть и обвинение в убийстве в адрес невиновного.
   При последних словах Дешапеля юная компаньонка перестала всхлипывать и, собравшись с духом, произнесла:
   -- Да, мсье Дешапель, вы, вне всякого сомнения, правы. Я отвратительное, гадкое, презренное существо и не стою того, чтобы из-за угрозы раскрытия моих якобы важных тайн подвергалась опасности жизнь продолжателя великой династии, имеющей столь значительные заслуги перед короной и нацией. Я все скажу... -- хорошенькая компаньонка вздохнула и, отчаянно встряхнув своей коротко подстриженной черной головкой, продолжила, -- я, в самом деле, бывала в кабинете у сэра Чарлза, и бывала не один раз, в том числе и в ночь убийства, когда виконт уже лежал с проломленным черепом... Причиной моих появлений в кабинете сэра Чарлза была деньги, которые я добывала путем до предела банального, подлого воровства, пользуясь тем вызывающим сожаление обстоятельством, что ближе к одиннадцати вечера сэр Чарльз обычно всегда находился в полубессознательном состоянии в обсерватории... Кроме этого, меня с полным основанием можно и нужно назвать не только воровкой, но и предательницей в полной силе этого слова, притом предательницей, может быть, самой подлой разновидности (если в кромешном мраке душ кандидатов в последний, самый страшный круг Ада, возможны хоть какие-то оттенки тьмы) -- предательницы своей лучшей подруги: для неоднократного проникновения в кабинет виконта я подло брала служебный ключ Сьюзен ... И кроме вышесказанного, меня обязательно надо назвать развратной тварью, утратившей ради удовлетворения своих животных инстинктов, остатки совести, чести и здравого смысла, подчинившей всю свою жизнь кратким мгновениям зверского удовлетворения ненасытных плотских вожделений и превратившуюся в воровку, предательницу и подлое, малодушное ничтожество, -- и мадемуазель Эдвардс умолкла. На ее пергаментно-бледном лице сухо, как две далекие звезды, мерцали глаза, еще недавно сверкавшие искрящейся радостью бытия, а теперь превратившиеся в бездонное вместилище скорби. - Мне надо подробнее излагать черную повесть моего падения?
   -- Не надо, не надо так отчаиваться, дитя мое, -- мягко и нежно проговорил старый детектив. -- Вы не заслуживаете таких ужасных инвектив в свой адрес. И, конечно, не надо ничего излагать подробнее - вы подтвердили мои подозрения и я вам очень признателен за благородное содействие частному параллельному расследованию обстоятельств смерти двенадцатого виконта Хаксвелла. Мне хотелось бы только еще узнать ответ на вопрос: кого вы встретили в ночь убийства, возвращаясь из кабинета виконта?
   -- Боже... Но как вы догадались, мсье Дешапель? - живые, черные, блестящие, ставшие еще более неизъяснимо-волнующими от переполнявшей их печали, глаза компаньонки леди Элизабет изумленно посмотрели на легендарного детектива.
   -- Это было совсем нетрудно, мадемуазель Эдвардс, - скромно ответил выдающийся криминалист. - Ведь вы, мое юное, наивное дитя, так определенно высказывались в пользу невиновности мистера Буниковского да еще и выдвигали версию о том, что в деле об убийстве сэр Чарлза обязательно замешан посторонний, что у всего этого могла быть только одна причина - вы в самом деле были неподалеку от месте преступления и видели, а возможно, что и говорили, с кем-то не из постоянных обитателей Хаксвелл-холла.
   -- В самом деле, как просто... -- вздохнула юная девушка. - Да, все именно так и было, мсье Дешапель: я и видела и даже почти говорила (если можно так выразиться) с каким-то незнакомцем -- когда я, в очередной раз, гнусно похитив из кабинета сэра Чарлза десять фунтов, подошла к лестнице, то из другого крыла замка в этот же самый момент времени вышел, что-то напевая, типа: " Чита, бритта..." (дальше я не разобрала), какой-то высокий, красивый парень континентальной наружности. Мы столкнулись чуть ли не в лоб-лоб и немалое количество мгновений так и простояли, глядя во все глаза друг на друга, как дети... Наконец парень, немного запинаясь, пробормотал:
   -- Паслюшай, дэвушка, а что ти тэлаешь завтра тнем?
   Я ничего не ответила, так как очень испугалась и смутилась, и мы разошлись в разные стороны, бросая взгляды вслед друг другу.
   -- Меня смутил этот явный континентальный акцент... -- смущенно призналась мадемуазель Эдвардс, -- парень очень красивый, с мощно-притягивающей сексуальной энергетикой, но с этими неангличанами всегда страшно: вдруг под любезной внешностью и манерами скрывается садист-маньяк и каннибал?
   -- Разумное предположение, -- согласился профессор. - Особенно данное явление (я имею ввиду каннибализм) почему-то получил широкое, повсеместное распространение среди наших восточных соседей-немцев: то ли дело в отсутствии глубоко укорененной в толще национального сознания традиционного галльско-англосаксонского гуманизма, то ли переставший воевать стандартный немецкий генотип начало ломать от холостой возгонки адреналина и поедание свежеосвежеванных или размороженных человеческих останков для наших друзей есть акт геополитической сублимации, то есть замещения методом погружения в культурно-бытовую и гастрономическую плоскость действий, которые очень хочется, но уже нельзя предпринять на внешнеполитической арене.
   -- Вот-вот! -- Закивала головой мадемуазель Эдвардс. - Как вы всегда отчетливо, мсье Дешапель, умеете вербализовать подсознательные страхи и неясные предчувствия, клубящиеся в мятущейся женской душе...
   -- Таково одно из непременных условий моей профессии, -- согласился профессор, - частный детектив-консультант - это всегда волей-неволей, и психоаналитик, и нравоописатель, а то и исповедник... Но...-- вздохнул Дешапель, -- мы еще не закончили, мое бедное дитя: мне бы хотелось, по-возможности подробнее, узнать обстоятельства, связанные с вашей столь скоропалительной помолвкой с мистером Гальвани, так удивившей даже ваших наиболее преданных и близких друзей.
   Молодая девушка опять немного побледнела, но быстро собралась с духом - было заметно, что тема, затронутая сыщиком, на этот раз была менее болезненной.
   -- Поддельные рекомендации, мсье Дешапель. - и мадемуазель Эдвардс неумело-цинично, как неопытный падший ангел, усмехнулась. - Очень распространенный вид преступления... Не в свое оправдание да будет сказано, но это одна из реакций за заскорузлый дух ханжества и закостенелые догмы политического консерватизма. Я из бедной семьи, отец утонул (пропал без вести) вместе со своим небольшим грузопассажирским парусником. Образование я получила (да и то очень слабое), но связей и знакомств у меня, естественно, не было никаких. Что мне оставалось делать?! Работать гувернанткой за сорок фунтов в год и уповать на маняще-тревожную возможность, если очень повезет, выйти замуж за столяра-краснодеревщика?!.. Я не снобистка, британский рабочий класс вызывает у меня чувство глубокого уважения, граничащего с легким пиететом, своим наполненным чувством глубокого собственного достоинства стилем поведения и натурально-ответственным отношением к служебным обязанностям, но... выйти замуж?!.. Все равно, что заживо лечь в могилу!.. Хотя я вполне могу согласиться, что все, что я сейчас сказала, это недостойные мысли и чувства, свидетельствующие о моей глубокой нравственной порочности и зараженностью предрассудками и моралью паразитических классов, но... просто я сочла, что двести фунтов в год стоят мессы... -- и молодая компаньонка одновременно и печально, и задорно улыбнулась. - А дальше получилось, что получилось: мисс Берроуз, как это свойственно всем людям, претендующим на святость, весьма расширительно толкует границы своих служебных обязанностей; так, ей совершенно искренне кажется, что свирепый, покрывающий даже частно-интимную жизнь, менеджмент персонала -- это непременная составляющая ее должностных полномочий. Менее добросовестная экономка ограничилась бы только поверхностным присмотром за работой горничных, но этот базальтовый столп веры в незыблемые каноны британского образа жизни простерла взгляд своего недреманнного ока и на компаньонку хозяйки замка. Придраться к исполнению мною своих профессиональных обязанностей ей было трудно, тогда она постепенно дошла до идеи копнуть вглубь моей бедной биографии, и не сразу, но добилась успеха на этом направлении удара. Несмотря на то, что я весьма грамотно, как мне казалось, выстроила легенду - я написала себе рекомендации от имени графини Бальмодаро, которая покинула Старый Свет, чтобы погостить у своих дальних родственников в канадской провинции Квебек (которые очень давно, еще в начале семнадцатого столетия были вынуждены спешно отправиться в Страну Кленового листа, спасаясь от мстительного гнева кардинала Ришелье, в заговоре с целью свержения которого они опрометчиво оказались замешанными) и, как я рассчитывала, была вне пределов досягаемости для въедливых умов любой службы безопасности любого моего потенциального работодателя - но, увы, мои надежды превратились в замок из песка при столкновении с холодным, как снежная вьюга на американской Аляске, аналитическим умом мисс Берроуз - этой идеальной персонификации духа ангийскости...
   -- И у вас состоялась неприятная сцена с леди Элизабет... -- уверенно предположил Дешапель.
   -- Да, именно, так, -- удивленно подтвердила мадемуазель Эдвардс. - Вы, как всегда, проницательны, мсье Дешапель: сэр Чарлз отнесся к факту обнаружения поддельности рекомендаций на удивление индиффирентно, вяло пробормотав, что "и пять дипломов и столько же неподдельных рекомендаций не заменят хорошую (и хорошенькую) голову на плечах", -- молодая компаньонка зарделась от смущения, пересказывая похвалу покойного двенадцатого виконт. - А вот леди Элизабет... Я даже не ожидала, просто представить не могла, такой холодной ярости, ядовито-язвительного тона обращения... А ведь я по-настоящему добросовестно всегда относилась к своей работе, ей абсолютно не на что, если по-честному, было пожаловаться...
   -- Вы уже ощущали себя уволенной и мысленно анализировали состояние свого банковского счета и резервы наличности на предмет временного ресурса выживания, -- уверенно продолжил Дешапель, -- но благодаря благородному вмешательству мистера Гальвами (преложившему вам заключить хитро-тактическую фиктивную помолвку), вы смогли и дальше остаться в гостеприимных-негостеприимных, но надежных стенах Хаксвелл-холла, которые все ж таки остаются оазисом спокойствия и стабильности в приближающихся суровых бурях зловещего XX века...
   -- Да, да, мсье Дешапель, -- мягко и нежно улыбнулась мадемуазель Эдвардс. - Как вы хорошо разбираетесь в женской психологии, да, и вообще в жизни.
   -- Я уже так стар, дитя мое, что это единственное, что мне остается... -- грустно вздохнул прославленный детектив. - Сижу в стороне да и смотрю на всю эту такую, на самом деле, непонятную и жестокую жизнь; да иногда, привлекаемый высокими гонорарами, пытаюсь вмешаться в ее течение, слабейших из слабых, уповая на везение и счастливые случайности, вроде этого такого милого в своей анемичной бледности платочка, с этим оптимистично-алым пятном свежей и горячей, как струя гейзера, крови моего ассистента Бориса Арбенина...
   -- Как?? Ва-а-а-ашего ассистента? -- сначала изумленно, потом возмущенно вскричала юная и неопытная компаньонка. - Вы, вы, мсье Дешапель, сфабри... О Боже, сфабриковали улику?? - но тут мадемуазель Эдвардс осознала весь комизм ситуации и звонко расхохоталась.
   Старый сыщик с притворным смирением, чуть склонив поседелую голову, радостно внимал взрывам этого неудержимо-звенящего молодого веселья, как несостоявшийся убийца не без удовольствия и с приятным замиранием сердца смотрит на начавший шевелиться труп.
   -- А знаете, дорогой мсье Дешапель, -- наконец смогла выговорить, немного успокоившись и отсмеявшись, молодая девушка - Я нисколько на вас не сержусь и даже чувствую самую искреннюю признательность за то, что вы предоставили мне добровольно-принудительную возможность выговориться и снять с души этот тяжкий камень, который просто вдавливал меня в землю, не давая дышать и нормально жить. Стало легче, словно наконец прорвало гнойный нарыв... В вас, мсье Дешапель, и на самом деле есть нечто от настоящего исповедника, к которому можно прийти с любой бедой и он и поймет, и не осудит...
   -- Это более чем широкоизвестный феномен, -- подтвердил аналитическое наблюдение своей собеседницы профессор, -- многие настоящие преступники, чувствовали примерно то же самое. Разница только в том, что вы, дитя мое, совершенно напрасно мучали себя из-за такой безделицы, как ваши сердечные проблемы, не говоря уж про невиннейший тактический трюк с поддельными рекомендациями. Ибо что вам, черт возьми, еще оставалось делать? Если нет честного конкурса, обязательных для всех условий игры - значит надо вести драку без правил, стараясь оказаться победителем. На войне - как на войне, и пусть весь позор падет на головы тех, кто ее начал, то есть на правящие элиты. Пытаясь занять место, претендовать на которое вы имели право по своим личным качествам, но, не имея шансов из-за отсутствия связей (то есть явного и грубого разрыва пространства честной игры, де-факто объявления обществом войны против вас), вы, мадемуазель Эдвардс, выполнили мудрый обходной маневр, оставив на время "с носом" надутое спесью время... И это и хорошо, и разумно - плохо и глупо, и недостойно европейца было бы сидеть и ждать милостей Аллаха. Конечно, есть еще один способ решать подобные проблемы - это инициирование масштабных социально-политических перемен. Но он (такой способ) не всегда подворачивается под руку...
   -- Если вашему сыскному бюро мсье Дешапель, когда-нибудь, случайно, потребуются услуги неопытной профессионалки, ничего не умеющей делать, склонной к продолжительным припадкам депрессии и, из положительных качеств, наделенной только мужеством отчаяния пополам с любовью к свободе, то вспомните обо мне, пожалуйста, -- растроганно пролепетала совершенно успокоившаяся и восстановившая морально-психологическое равновесие юная страстотерпка.
   -- Желая вам добра, не могу желать вам такого ремесла, как наше, -- немного печально улыбнулся старый сыщик. - Ну что же, мадемуазель Эдвардс, спасибо за помощь следствию и не принимайте же, в самом деле, слишком близко к сердцу все эти проходящие мимо волнения, -- и на этих словах Дешапель покинул кабинет обворожительной компаньонки леди Элизабет.
   "Весь этот молодой всплеск страстей тронул мое сердце, как шелест первого весеннего дождя, после долгой, беспросветно-унылой зимы. Пойду узнаю, не осталось ли у Бориса и миссис Хаксвелл глоточка-другого этого хваленого "Irkutsk"а тройной перегонки - любимого русского напитка цареубийц, террористов и социальных прожекторов... -- подумал Дешапель, почему-то почувствовавший себя еще старше после разговора с очаровательной и милой компаньонкой леди Элизабет".
  
  
  
  
   Глава 5.


   Возвратившийся в свои комнаты Дешапель застал там своего ассистента Бориса Арбенина, самопоглощенно погрузившегося в созерцание непочатой литровой бутылки кристаллически-прозрачной жидкости. "По-видимому, это и есть тот самый"Irkutsk" , -- предположил профессор. - Но почему бутылка не раскупорена? Возможных ответов на этот вопрос, скорее всего, три: версия номер один - в силу каких-то внешних причин Борис так и не открыл бутылку; версия номер два - он ее действительно не открыл, но не в силу каких-то внешних причин, а не открыл осознанно, лелея надежду отыскать возможность подзарядиться от непочатой бутылки по астрально-кинетической технологии; и, наконец, версия номер три, наиболее вероятная -- одну бутыль они с миссис Хаксвелл уже раздавили, и эта бутыль, следовательно, уже не бутыль номер один, а бутыль номер два; на мой взгляд третья версия очень логична - не мог же этот лихой грузин, отправляясь в побег из арктических полярных пустынь, взять в подарок другу только один экспортный образец продукта: подобная идея представляется мне противоречащей здравому смыслу..."
   -- Дорогой профессор!!! - обрадовано вскричал Арбенин, выйдя в этот момент из измененного состояния психики. - Как я рад вас видеть! Вы не представляете себе, как морально тяжело сидеть вот так почти целый час, созерцая плотно закупоренную бутылку...
   -- Но что же вам помешало, дорогой Борис, -- полюбопытствовал знаменитый детектив, -- открыть и пригубить волшебный и бодрящий напиток?
   -- Издержки сурового, аскетического детства, -- печально вздохнул русский ассистент, устремив взгляд экстатически-расширенных черных глаз по времени назад. - С десятилетнего возраста моя бабушка, наливая мне во время ужина граненый стакан самогона, каждый раз повторяла: "Запомни, Борька: литровый пузырь сивухи никогда не пей в одиночку! Узнаю, что ослушался - все уши тебе оборву, так и знай!"
   -- Мудрая сентенция, достойная пера Паскаля и Монтескье, -- уважительно произнес профессор Дешапель. - Приятно видеть, как зерна благородной воздержанности и здравосмыслия, брошенные столь давно, до сих пор радуют глаз щедрыми питательными плодами. Но почему же миссис Хаксвелл не выступила в качестве второго игрока в команде?! Вы ее не смогли обнаружить?
   -- Да нет, уважаемый профессор, обнаружить-то я ее обнаружил, но вот дальше... -- задумчиво поглаживая затылок, сказал Арбенин. - Она заявила, что ментальная проекция сивухи "Irkutsk" производит на нее отталкивающее впечатление - использовать напиток, доставленный оказией в виде беглого каторжника и врага русской монархии по кличке Коба, она считает медицински неосмотрительным... "Ваша туруханская сивуха "Коблаг" -- не покатит," -- решительно заявила эта эксцентричная леди. -- Недоуменно передал слова невестки покойного двенадцатого виконта русский политэмигрант и ассистент профессора Дешапеля Борис Арбенин. - Чудаки все-таки эти англичане... Надо же, такая странная фобия, какие-то лагеря... Как только свободолюбивый русский народ, анархист по глубинным основам своего миросозерцания, свергнет таки, в конце концов, проклятое иго царского самодержавия, -- то в России наступит Золотой Век Свободы: в первые же дни молодой торжествующей Революции будет ликвидирован институт прописки и регистрации по месту жительства и месту пребывания; будут разогнаны все спецслужбы в один день во всех многоголовых аббревиатурах; милиция будет низведена до статуса слесарей-сантехников со свистком в зубах вместо огнестрельного оружия; бюрократический аппарат сократится до (максимум) ста тысяч человек на всю Россию (от столицы до таежной деревни)...Так какие же у нас могут быть лагеря? .. - недоуменно вопросил Арбенин. - Русский человек любит священную свободу больше, чем самое себя -- его не надо кормить колбасой, только бы иметь возможность вкушать блага свободы слова, совести, уличных шествий и манифестаций... Я бы даже осмелился утверждать (прошу прощения, дорогой профессор, если мое утверждение прозвучит обидно, я вполне, может быть, ошибаюсь), что скорее сами французы, в обмен на возможность и дальше беспрепятственно вкушать четыреста сотов своего хваленого сыра, продадут душу дьяволу и согласятся жить под пятой немцев или арабо-негров...
   Старый детектив ухмыльнулся.
   -- Не обидно, Борис, не обидно - потому что соответствует истине. Согласятся и еще как согласятся: последние несогласные погибли во время завоевательных походов Наполеона, будь они трижды прокляты... Но, Борис, не будем о грустном... Нас, наконец... -- профессор задумался. - 1+1 = ...>1 Ergo: Можно запускать процесс!
   -- О да! - воодушевленно воскликнул русский ассистент и протянул руку за штопором...
   Однако по какому-то непознанному закону природы либо тонко-материальной оболочки, невидимой пеленой покрывающей Землю, самым лучшим человеческим намерениям почти никогда не дано сбыться -- рука Арбенина не успела дотянуться до штопора... В коридоре, прилегающем к комнатам, занимаемым профессором, раздался дикий вопль сверхъестественной интенсивности:
   -- О, всемилостевейший Юпитер-громовержец и его супруга, ядовито-ревнивая Гера!!!
   Русский ассистент передернулся и затих, окоченев от ужаса. Профессор Дешапель, сильно вздрогнув, все-таки сумел сконцентрировать волю и медленно, с трудом, поднял правую руку и провел ею по тоненькой линий усов, затем сделал глубокий вдох, а потом и выдох... После чего выдающийся европейский криминалист нашел в себе силы подняться с кресла, и нащупав в кармане рукоятку револьвера, несильным, но резким ударом ноги выбил дверь комнаты наружу, в коридор...
  
  
  
   Глава 6.



   Быстро войдя в коридор профессор облегченно вздохнул -- существом, издавшим мистически-жуткий крик, была миссис Хаксвелл.
   -- Что случилось, дорогая миссис Хаксвелл? -- корректно поинтересовался детектив.
   -- Элизабет мертва! - бесцветным голосом ответила невестка убитого двенадцатого виконта.
   -- О-ля-ля ... -- немного удивленно, но не опечаленно, вскинул брови франко-британский сыщик. - А способ убийства?
   -- Отравлена. Яд многолетнего африканского кустарникового деревца мбаоге-кушаре,-- доложила детектив-стажер лондонского бюро детективов-консультантов "Дешапель и партнеры".
   -- Вот как! - сказал профессор. - И давно наступила смерть?
   -- В интервале двадцати, с небольшим допуском, минут. Последней видела Элизабет живой Лили, перед тем, как спускаться обедать. Первым обнаружил Элизабет мертвой Джордж, когда зашел выяснить, почему та отсутствует за обеденным столом.
   -- М-м-да... -- недовольно поморщился Дешапель.-- Мадемуазель Эдвардс попала в непростую ситуацию, чреватую драматическими последствиями...
   -- Лили?! - живо вскинулась миссис Хаксвелл, сразу отходя от официального тона. -- Моя бедная невинная овечка попала в опасную ситуацию?! Я верю, что вы ее спасете, дорогой профессор!
   -- Придется... -- проворчал старый детектив. - Дьявол, что ли, водит козни и кружит по сторонам... А откуда вы, любезная миссис Хаксвелл, так точно осведомлены о названии яда?
   -- Это подарок вождя! - лаконично ответила детектив-стажер.
   -- Какого именно?! - удивился Дешапель. - Маркса? Энгельса? Либкнехта?
   -- Вождя небольшого африканского племени зулусов, -- пояснила миссис Хаксвелл. - Чарльз однажды спас его сына: наследник негритянского царька шел по берегу реки, вдруг оттуда выскочил крокодил, схватил его в пасть, наполовину проглотил и стал отходить обратно на исходную позицию. Но рептилии на этот раз не повезло с завтраком - рядом случайно находился Чарлз, он, не медля ни секунды, бросился на первобытного монстра, взгромоздился ему верхом на шею и стал бить по ушам. Потомок ящеров не вынес такого удара по своему имиджу неформального лидера африканских пресноводных водоемов и, огорченно вздохнув, выплюнул сына и наследника царя африканского племени обратно. Вот за этот-то подвиг негритянский вождь АннанXXXV подарил Чарлзу этот "мбаоге-кушаре" со словами: "Если у тебя, белый, появиться злой-злой враг, то дай ему выпить этого яда - и твой враг будет умирать у тебя на глазах двадцать минут в сознании, но совершенно неподвижный, как гнилое бревно. Ты подарил-возвратил мне из царства тьмы моего сына - я за это дарю тебе тысячу двести секунд непередаваемого блаженства".
   -- М-да... -- задумчиво произнес Дешапель. - Кто же так сильно не любил леди Элизабет?
   -- Не смотря на внешнюю короткость, у Элизабет был довольно жесткий характер, -- нехотя, через силу пробормотала невестка сэра Чарлза. - Она всегда умела получать, что хотела... И лучше, и безопаснее было не становиться между Элизабет и ее желаниями...
   -- Вот как!? -- заинтересованно отреагировал Дешапель. - А вы не можете немного развернуть высказывание, многоуважаемая миссис Хаксвелл?
   -- К огромному сожалению - нет!-- непреклонным жестом древнеримской матроны отказала невестка злодейски умерщвленного двенадцатого виконта. - Из соображений внутрифамильной этики я не могу выделить больший объем информации.
   -- Что ж, -- спокойно отнесся к отказу профессор. - Я с чувством самого искреннего уважения воспринимаю приверженность идеалам феодально-родового кодекса чести. Тем более что, как мне начинает смутно казаться, в кромешно-темном тоннеле расследования где-то вдали начали брезжить неопределенно-мерцающие огоньки истины...
   -- О да! - с почти молитвенно-религиозным энтузиазмом вскричала детектив-стажер Р. Хаксвелл. - Я верую, истинно верю, что вы, Великий Мастер, раскроете имя зловещего убийцы и оборвете непрерывную череду злодеяний!
   -- Очень хорошо, -- сказал великий сыщик А. Дешапель. - Я думаю, миссис Хаксвелл, что вы вполне достаточно проходили в детективах-стажерах и теперь я хочу поздравить вас с повышением в должностном ранге: с сего момента вы -- младший детектив лондонского бюро частных детективов-консультантов "Дешапель и партнеры" с окладом один фунт стерлингов в неделю и кроме этого, на мой взгляд, вам сейчас насущно необходимо принять дозу психотерапевтического снадобья "Джонни Уокер".
   -- Дорогой, патрон, - с просветленным лицом произнесла младший детектив Р. Хаксвелл. - Я клянусь оправдать оказанное мне высокое доверие. Кроме этого, очередная доза лекарства мне действительно до чертиков зеленых актуально-необходима!
   -- Мы окружены врагами со всех сторон... -- сказал профессор.-- И наш профессиональный долг - заботиться о собственном здоровье. Да... и мне тоже надо идти поинтересоваться самочувствием моего русского товарища.
   И на этих словах руководитель детективного агентства и младший детектив разошлись в разные стороны.
   Возвратившийся к себе в комнаты Дешапель увидел своего ассистента Бориса Арбененина, продолжавшего сидеть в той же замороженной позе с выпученными от мистического ужаса глазами и рукой, повисшей в воздухе, в нескольких сантиметрах от штопора. "Общая судорога всех групп мышц, как результат паралича центральной нервной системы, вследствие пережитого глубокого шока, -- без труда поставил диагноз профессор". Поразмышляв с минуту над возникшей проблемной ситуацией, Дешапель несколько раз провел рукой пред глазами своего ассистента -- безрезультатно...
   -- Борис, леди Элизабет мертва!-- Предпринял вторую попытку оживить своего младшего компаньона руководитель детективного бюро.
   Безрезультатно...
   Огорченно хмыкнув и поразмышляв еще с минуту, старый и опытный детектив прибегнул, наконец, к радикальному средству: взяв пустой, как карман у нищего, стакан, он (опытный детектив) постучал им (стаканом) по литровой бутылке фирменной сивухи "Irkutsk" (на кедровых орешках)...
   Терапевтический эффект мелодично- протяжного, как дребезжание колокольчиков на оленьей упряжке, бутылочно-стаканного звона не заставил себя ждать - Арбенин начал медленно шевелить членами, потом в черных глазах забрезжила искра сознания и, в конце концов, интеллектуально-психическая нематериальная сущность русского ассистента полностью реинкарнировалась обратно из пугающе-темного Нечто, где только что пребывала...
   -- Что случилось, дорогой профессор? -- недоуменно спросил Арбенин, озираясь по сторонам.
   -- Вы собирались открыть бутылку, дорогой Борис, -- мягко ответил Дешапель.
   -- Ах, да! Что же это я... -- смутился Арбенин. После чего в течение секунд пробка вылетела и стаканы были наполнены.
   -- За свободу творчества!
   И емкости были осушены.
   -- Знаете, Борис, -- размягченно проговорил Дешапель, подцепляя серебряной вилкой кусок копченого языка из открытой консервной банки. - У нас появилась новая проблема...
   -- И когда у них (проблем) иссякнет ресурс! Я удивляюсь на них... -- расслаблено-благодушно ответил Арбенин, зажевывая целительный сибирский бальзам куском консервированой ветчины, одновременно раскупоривая банку с персиками. - Прут и прут, как турки... Как расширенное воспроизводство осуществляют - непонятно...
   Профессор вздохнул и мягко сказал:
   -- Леди Элизабет отравлена, Борис...
   Добродушно-открытое лицо Арбенина посерело от огорчения.
   -- Боже! - плачущим голосом сказал русский. - Сколь прекрасный цветок так безвременно рано сорван чей-то безжалостной рукой!
   За столом повисла тяжелая пауза. Оба частных детектива мысленно воскрешали в памяти чудесно-ослепительный облик вдовы покойного двенадцатого виконта. Наконец Арбенин нашел в себе силы разорвать пелену мертвящего оцепенения, сковавшего сыщиков дыханием замогильного холода и, несколько дрожащей рукой наполнил стаканы.
   -- Да здравствует Солнце!
   И содержимое емкостей согрело своим обжигающим теплом озябшие и содрогающиеся под ударами многочисленных неприятных случайностей души сыщиков.
   -- Логически-смысловой образ мира разорван! - мрачно произнес Арбенин. - Где связь между явлениями? Кто убийца? Зачем вообще было убивать леди Элизабет? Кто-то подбросил ложную улику в комнаты сэра Эдуарда; кто-то навел нас, черт знает зачем, на цыганский табор мусульман-сепаратистов... Зачем? Чтобы мы отведали этого "обалденного" коктейля?! Что вообще, дьявол, происходит в этом замке?! Все обитатели "Носорога", в общем-то, довольно милые люди, если посмотреть свежим взглядом, лишенным маниакальной подозрительности (которой, в особо-патологической форме, вот-вот начну страдать я), и, не смотря на совершенно нормальное внешнее впечатление, совершается уже второе убийство за одну неделю (которая еще не закончилась). И что, спрашивается, делать-то? В какую сторону света стрелять?
   -- Я полагаю, -- авторитетно высказался Дешапель, -- нам следует посмотреть на место преступления.
   -- И опять смотреть на гнусную физиономию мистера У. А. Ливингстона... -- переморщился Арбенин.-- От греха подальше, может быть, лучше не брать с собой револьверы...
   -- Ну-ну, Борис, где же философски-широкий взгляд на быстротекущие явления современной политический жизни?... Меряйте пространство реальности масштабом тысячелетий!...
   -- Не могу! - вздохнул Арбенин. - Не получается! Стоит только представить уродски-дебильное хайло мистера Усамы Арафата Ливингстона, как мой взгляд, наоборот, начинает сужаться, как прорезь прицела.
   -- Не рискую бросить в вас, мой юный друг, политологический камень осуждения, -- сказал профессор, поднимаясь из кресел. После чего старый детектив достал из кармана револьвер и, внимательно его осмотрев, засунул обратно. - Это вполне нормальная реакция... Но таково проклятие нашей с вами профессии - мы вынуждены из узкопрагматических соображений сами наступать на горло собственной песне и подавлять стремление к удовлетворению своих самых сокровенных сущностно-ценных желаний. Могу даже еще прибавить, что подобное подавление-нереализация наиболее интимных устремлений очень вредно для нашего здоровья... -- старый и знаменитый сыщик горестно вздохнул.-- В общем, как ни посмотри, мы не работаем, а претерпеваем мучения, но... наш профессиональный долг безвариантно повелевает нам найти и покарать убийцу, и вступить в сражение и победить огнедышащего дракона государственных якобы-правоохранительных органов - и мы осуществим взятые на себя моральные обязательства, любой ценой!!
   -- Да будет так!! - благоговейнно выдохнул Арбенин с просветленным от сеанса самоактуализации лицом.
   И два частных детектива-консультанта, кое-как морально переварив очередной мощный контрудар, нанесенный неизвестным и оттого еще более опасным противником, отправились ознакомиться с местом очередного злодеяния.
  
  
   Глава 7


   Первым обитателем "Носорога", кого встретили детективы, войдя в сектор замка, занимаемый вдовой убитого чуть менее четырех суток назад виконта Хаксвелла, была экономка мисс Линда Берроуз. Она стояла, прислонясь к стене, удивительно прямая, спокойная и аутеничная атмосфере сумрачного, полутемного коридора замка и этим монолитам из небеленых древних стен старого феодального гнезда...
   Двое сыщиков корректно, старясь не привлекать к себе внимание, проследовали мимо, не считая морально-допустимым как-то беспокоить в столь тяжелую минуту руководителя обслуживающего персонала замка, но в последнее мгновение Арбенин, по неясной для него самого причине, отклонился от строго-прямого удаляющегося маршрута следования и незаметно приблизившись к экономке, услышал: "...Да изольются на грязную землю всесокрушающие потоки вод, Да очистится Творение рук Твоих от нечестивых сынов и дочерей Твоих, И да пребудет извечно неизреченная мудрость Твоя..."
   Несколько удивленный текстом молитвы русский ассистент искоса по-внимательнее присмотрелся к экономке и увидел широко раскрытые, как у наркоманки, глаза и мертвенно-бледное, наполненное выражением нездешнего торжества, лицо... "Ну и ну, -- подумал Арбенин, -- не она ли случаем, спровадила на тот свет свою хозяйку?.."
   Догнав скорым шагом профессора, Арбенин доложил тому о случайно почерпнутой информации. Дешапель озадаченно хмыкнул. После чего двое детективов обменялись серьезно-глубокими взглядами...
   Следующим обитателем "Носорога", кого встретили сыщики уже непосредственно перед входом в покои леди Элизабет, был секретарь убитого сэра Чарлза мистер Гальвани. Он стоял, прислонившись к стене коридора, с посерело-бронзовым, каким-то удивленно отрешенным, потусторонним лицом.
   -- Смерть, с толстой, как у дьявола, утробой, ты съела лучший из цветов земли... -- поскребывающим душу голосом сказал итальянец, с трудом справляясь с дергающимися в страшных гримасах губами. - Идите, идите, джентльмены, посмотрите на нее, бросьте последний взгляд на великую богиню, по бессмысленному недоразумению судеб так долго находившуюся среди смертных, и сейчас отправившуюся в длинный путь обратно на Олимп...
   "Почему: так долго находившуюся, и в длинный путь?... -- задал себе вопрос Арбенин. - И что это он вообще так странно выглядит? Словно припадок вот-вот начнется..."
   -- Идите, идите, джентльмены, -- продолжал про свое итальянец. - Взгляните на нее, едва ли во Вселенной есть что-нибудь еще достойнее внимания... Хоть ангел смерти высосал ее дыхание, но он не справился с великой красотой...
   Детективы вошли в покои леди Элизабет и первое, что они увидели, это был энергичный инспектор Скотланд-Ярда У.А. Ливингстон, который (как всегда, вполголоса распевая "Интернационал") быстро, по-собачьи ползал по ковру рядом с диваном, на котором лежал покрытый покрывалом труп вдовы двенадцатого виконта.
   -- Мы наш, мы новый мир построим, кто был ничем, тот станет всем,-- закончил мистер Усама А. Ливингстон, лукаво с четверенек взглянув на двоих частных детективов-консультантов.-- События развиваются с калейдоскопической быстротой. И,-- продолжал инспектор, легко вскакивая с четверенек на две ноги, -- хочу надеяться, что я не самообольщаюсь, но я, кажется, вот-вот накину и на вторую шею одного (-ой) обитателя (-цы) этого феодального гнезда разврата и тирании ласковое лассо из пеньковой веревки!? Хи-хи-хи... -- и, как всегда оптимистично-настроенный, инспектор торжествующе достал из кармана и развернул носовой платок, в котором оказалась серебряная брошь, покрытая россыпью мелких рубинов. "Где-то я такую видел... -- сразу испуганно подумал Арбенин. - Из-под кого этот змееныш хочет выбить табуретку? "
   -- Ул-л-лик-к-ка, джентльмены!!!-- сладострастно смакуя слово, проговорил инспектор Скотланд-Ярда. - Я петь готов, Я целый мир готов обнять!
   -- "У-у-у гад... -- мысленно заскрипел зубами Арбенин. - Сейчас бы рукояткой револьвера да в лобешник!.."
   -- Примите наши самые искренние поздравления, многоуважаемый мистер Ливингстон, -- бесстрастно-корректно сказал Дешапель. - Не могу не восхититься блестящей оперативностью сотрудников Скотланд-Ярда, их глубочайшей погруженностью, утопленностью в самые потаенные недра своей профессии. И вообще, так сказать, в целом: инспектора Скотланд-Ярда -- это воплощение сыщикизма.
   -- Да-да-да, мсье Дешапель, -- с наслаждением, как при сладостном прослушивании завываний муэдзинов, полушепотом выдохнул мистер Усама Арафат Ливингстон, -- это действительно так, мы действительно такие... Я горжусь, что состою в рядах нашей славной и могущественной организации. Мы - соль земли; элита нации; истинные хозяева жизни; боги, сошедшие на землю, чтобы править и наставлять убогое и темное гражданское население. Да и, кроме этого, -- продолжил У.А. Ливингстон, присаживаясь на диван, где лежал труп леди Элизабет, и вволю потягиваясь в приятной истоме, -- я получаю ежедневное (да что ежедневное -- ежечасное!) удовольствие от самого процесса трудовой деятельности, от общения со своими мужественными коллегами по работе. Без преувеличения могу заявить, джентльмены, что едва ли еще в какой-то другой государственной или частной структуре собраны столь жирные сливки продвинутой творческой интеллигенции, как у нас. Хотя ... -- безмятежное чело мистера У.А. Ливингстона внезапно слегка омрачилось, -- на солнце, к сожалению, все-таки есть пятна: то, что я говорил про жирные сливки, это совершенно верно, если брать младший и средний офицерский состав, но вот на уровне генералитета в Скотланд-Ярде еще, увы, немало заскорузлых мастодонтов, атавистических гостей из проклятого прошлого, которые всеми своими дряблыми силами тормозят прогресс.
   "Гм... это пожалуй интересная информация... -- подумал Дешапель, -- быть может, царство тьмы властвует еще не безраздельно"
   -- Не падайте духом, мистер Ливингстон, -- попытался приободрить приунывшего инспектора Дешапель. - Время - вот кто ваш и перспективный, и надежный союзник. Пройдет не так уж много лет и столпы правоконсервативной морали сами рухнут с занимаемых ими сейчас высот в политических, экономических и государственных структурах. А нет... Так их все равно накроют поднимающиеся все выше и выше генерации натурализовавшихся выходцев из Африки и Азии, так что, саморазрушаясь или уходя под воду, как Атлантида, но английская цивилизация, по-любому, пошла нарезывать последний, столетний, еще отпущенный ей историей, круг своего существования.
   -- Оле-оле-оле! -- умиленно, как детскую сказку, слушавший профессора, мистер Усама А. Ливингстон заметно повеселел. - В таком случае мне сам Аллах велел с тем большей энергией стремиться внести свой бедный, скромный лепт в уничтожение одного из феодальных гнезд разврата и регресса на юго-западе Англии. Сейчас мне осталось только выяснить, кому принадлежит эта брошь, быстренько подогнать мотивировочки под требуемый ответ, чтобы присяжные по-меньше терзались химерами совести, одевая этой леди (обладательнице данной улики) петлю на шею - и порядок, второй гвоздь в гроб британской аристократии в исполнении маэстро У.А. Ливингстона!! - и снова начавший фонтанировать анархо-синдикалисткой энергией, как некий левоэкстремисткий термальный гейзер, мистер-маэстро Усама Арафат Ливингстон пританцовывая и изящно поводя в воздухе запястьями, выскочил из покоев менее часа назад насильственно умерщвленной леди Элизабет.
   После ухода представителя официального правосудия двое частных детективов обменялись мрачными, пасмурными, как слякотный ноябрьский туман в Лондоне, взглядами, уныло вздохнули и также покинули место очередного убийства.
   Вернувшись в комнаты, занимаемые профессором, двое сыщиков опять сели за стол и Арбенин протянул было руку, чтобы опять налить по глотку целебной сибирской настойки, но в последний момент отдернул руку.
   -- Не покатит!-- с убитым выражением нервного лица, трагическим полушепотом, с трудом выговорил молодой ассистент Дешапеля.
   -- Ну, ну... дорогой Борис... -- мягко и печально произнес старый, многоопытный сыщик. - Нельзя же до такой степени впадать в отчаяние: нет беднее беды, чем печаль; тем более, что мутноватый творческий сосуд нашего многострадального расследования, начал, как мне кажется, наконец устаканиваться... Совсем близок, вот-вот, наступит вожделенный момент перехода количества-объема проделанной огромной, рутинной подготовительной работы в качество чистого золота конечного результата. Вступают в действие мистические законы алхимии святого, подлинного правосудия...
   -- Дорогой профессор, вы вычислили убийцу?!? - потрясенно, с расширенными от экстаза глазами, спросил профессор
   -- По-моему, да, -- скромно подтвердил выдающийся криминалист.-- Камешек за камешком, кирпич за кирпичом, но разнообразное множество сырых бесформенных фактов выстроилось в единственно верной последовательности... Теперь нашей задачей становится претворить наше личное интеллектуальное достижение (обнаружение убийцы)... Точнее, убийц, - поправился Дешапель.
   -- У-убийц?! - ошарашено переспросил Арбенин.
   -- Да, убийц! - уверенно и твердо проговорил руководитель агенства. - Имеются все данные, чтобы с достаточной степенью уверенности утверждать, что мы имеем дело не с одним убийцей... Так вот, теперь нам следует сконцентрироваться на защите интересов семейства Хксвеллов, и с этой целью необходимо предпринять комплекс мероприятий организационно-технического характера, первым их которых, возможно, должен являться вызов (обеспечение приезда) в Лайм-Риджис суперинтенданта Скотланд-Ярда. Я набрел на эту мысль, слушая жалобы мистера У.А. Ливингстона на засилье правоконсервативного элемента в верхних эшелонах его ведомства. Сейчас нам насущно необходим вменяемый руководитель официального следствия - так как нашей целью становиться "загасить" процесс...
   -- "Загасить" процесс... -- потерянно проговорил Арбенин.
   -- Совершенно верно, Борис - подтвердил профессор. - При возникшем раскладе обстоятельств нельзя позволить вынести истинную картину произошедшего в "Носороге" на суд публики. Так что, Борис, я советую вам все таки принять небольшую дозу лекарства - мы не имеем морального права манкировать заботой о собственном здоровье, на радость многочисленным врагам, в приближающийся кульминационный момент творческого процесса: может быть я ошибаюсь, но интуиция довольно отчетливо подсказывает мне, что следующий день будет последним в нашем на редкость многотрудном и драматическом расследовании.
   -- И Слава богу, если так! - облегченно вздохнул русский ассистент профессора Дешапеля, разливая по стаканам.
  


Глава8

   Через полчаса воспрявшие духом и посвежевшие после непродолжительного отдыха детективы обсудили текущие и предстоящие на завтра оперативно-следственные мероприятия.
   -- Подобные моменты наиболее интенсивно-насыщенного выброса творческой энергии - самая приятная составляющая нашего ремесла, -- благодушно-уверенно сказал профессор, позвонив в колокольчик.
   -- Пять штук фунтов тоже хорошо пойдут, наверное, -- предположил Арбенин.
   -- Это -- да. Но получение заслуженно-высокого гонорара, все таки фактор внешне-социальный, некая вещь вовне нас, а вот гладко и можно идущий по исчисленному пути к истине бур исследователя - вот это действительно звездные мгновения творческой биографии, -- задумчиво произнес старый и знаменитый детектив.
   На требовательный звон колокольчика явился спецагент-стажер бюро "Дешапель и партнеры" Б. О`Хара.
   -- Прибыл по вашему распоряжению, дорогой патрон! -- бодро доложил юный ирландец (посвежевший после отсыпной ночи).
   -- Великолепно, О`Хара, -- медленно проговорил Дешапель ("Зачем я вызвал О`Хару? - задал сам себе вопрос профессор. - По-видимому, с какой-то целью - но с какой?!/??"). - Вам предстоит очередное спецзадание...
   Спецагент-стажер резко побледнел, затем сильно пошатнулся, но в последний момент все-таки сумел сконцентрировать морально-волевой ресурс.
   -- Кто она?!-- бестрепетно произнес Б. О`Хаара.
   -- Ну что ты, Билл, что ты... -- поспешил подбодрить своего юного товарища Арбенин. - Зачем же сразу предполагать худший тип заданий, какой только бывает. Сегодня и завтра тебе предстоит намного более психологически, физиологически и морально комфортная работа: твоя задача вести наружное наблюдение за инспектором Скотланд-Ярда мистером У.А. Ливингстоном целью сбора любой компрометирующей информации. Понял?
   -- Так точно, понял, -- обрадованно ответил повеселевший спецагент, слегка недоуменно взглянув на профессора.
   -- Приступайте к исполнению, Билл, --сказал Дешапель ("Вообще-то дать поручение вести наблюдение за Ливингстоном мне надо было раньше, -- подумал профессор, -- хорошо хоть сейчас Борис догадался... Эх, старость, старость... Все стал забывать...") - И скажите Мэллоуну, чтобы он зашел к нам.
   -- Слушаюсь, дорогой патрон! - и спецагент-стажер лондонского бюро частных детективов-консультантов "Дешапель и партнеры" Билл О`Хара твердым шагом покинул помещение.
   -- Вот так постепенно, задание за заданием, Билл будет мужать и формироваться, как зрелый ниндзя... -- размягчено-расслабленно выговорил Арбенин, посмотрев вслед ушедшему юному ирландцу.-- Так, глядишь, и вырастим себе молодую смену, на чьи энергичные и надежные плечи в какой-то печальный и радостный одновременно момент времени можно будет со спокойной душой переложить всю тяжесть борьбы с Мировым Злом...
   Открылась дверь и в помещение бесшумно вошел невозмутимый девятнадцатый дворецкий.
   -- Примите наши соболезнования, мистер Мэллоун, - серьезно сказал Дешапель.-- Удары на род Хаксвеллов посыпались, как из ящика Пандоры...
   -- Благодарю вас, мсье, -- бесстрастно ответил потомственный слуга виконтов Хаксвеллов. - Мы неплохо умеем держать удар.
   -- А на кого собрался повесить убийство леди Элизабет эта подлая крыса У.А. Ливингстон?! - с шипящей интонацией поинтересовался Арбенин. - Опять ему повезло - нашел брошь...
   -- Арестована мисс Лили Эдвардс,-- нейтрально-холодным тоном сообщил мистер Мэллоун. -- Найденная мусорпектором брошь принадлежит ей.
   -- Какой гнусный мерзавец! - вскипел русский ассистент.
   -- Кроме броши мисс Лили в покоях леди Элизабет, -- продолжил дворецкий, -- мусорпектор Ливингстон обнаружил и поддельность рекомендаций, представленных мисс Лили при поступлении на работу. Два данных факта в сочетании, как считает мусорпектор, достаточно весомые причины для ареста мисс Эдвардс по обвинению в убийстве леди Элизабет.
   -- Инспектору Ливингстону нельзя отказать в профессиональной оборотистости, -- сказал профессор, -- он умеет работать в хорошем темпе... Но, в данном случае, я полагаю, это уже не страшно...
   -- Мсье Дешапель начинает финишный спурт? - почтительно поинтересовался несколько менее безжизненным тоном, чем обычно, девятнадцатый дворецкий.
   -- Во всяком случае, мы так оцениваем свои действия, -- ответил Арбенин, вздохнув полной грудью. - Что касается вашего любезного предложения, Мэллоун, об ликвидации этого вонючего шакала У. А. Ливингстона, то мы решили подвесить этот вопрос на сутки, так как имеем, как нам кажется, основания надеяться, что нам удастся обойтись без крайних мер. В настоящий момент мы начали реализовывать краткосрочный проект по нейтрализации этой шустрой гиены.
   -- Очень хорошо, сэр, -- бесстрастно кивнул верный слуга виконтов Хаксвеллов.
   -- У нас к вам, Мэллоун, еще один блок вопросов, связанных с леди Элизабет, и, в частности: чем занималась до замужества покойная вдова покойного двенадцатого виконта? -- деловито поинтересовался русский ассистент. - И, кстати, кто она по сословному происхождению?
   На ничего не выражающем лице мистера Мэллоуна (как показалось Арбенину) промелькнула усмешка легкого презрения.
   -- По происхождению леди Элизабет из семьи потомственных торговцев сукном. Ее отец, дед, прадед - все торговали сукном и не исключено, что цепь поколений тянется и дальше вглубь британской истории, -- на этот раз тонкие губы потомственного дворецкого и в самом деле еле заметно искривились, - так что приданное у мисс Элизабет Шорт было весьма неплохим. - с ощутимо-одобрительной интонацией добавил мистер Мэллоун.
   -- И как обстоит дело с семейным бизнесом Шортов в данный момент? - полюбопытствовал Дешапель.
   -- С ним все в порядке, сэр, -- пожал плечом дворецкий. - Сеть магазинов "Глобэл-жлобэл Inc." процветает. Ею успешно руководит брат покойной Найджел.
   -- И кто будет наследовать "Глобэл-жлобэл Inc." в случае, скажем, внезапной смерти мистера Найджела Шорта?
   -- У него то ли четверо, то ли пятеро сыновей,-- равнодушно проговорил девятнадцатый дворецкий.
   -- Очень хорошо, -- удовлетворенно кивнул Дешапель. - По этому направлению - пусто... Хотя я, в общем-то, и не надеялся, что родственники покойной леди Элизабет могут быть как-то причастны к событиям, присходящим в замке "Носорог". Ну а теперь, мистер Мэллоун, нам пора приступать к решительным действиям: достаточно мы маневрировали, пытаясь вчувствоваться в позицию и улучшить положение наших фигур, пора нанести удар в противоход. Где мы можем найти мистера Роберта Хаксвелла!?
   -- В данный момент он прогуливается в парке, пытаясь успокоиться, -- почтительно произнес дворецкий.
   -- Да, на Олимпе неспокойно...-- понимающе сказал Дешапель. - Боги гневаются на род Хаксвеллов... Что ж, тем больше оснований стремиться к перелому ситуации, и я полагаю, -- здесь выдающийся криминалист профессор Александр Дешапель сделал внушительную паузу, - я полагаю, что настал момент собрать военный совет и обсудить диспозицию.
   -- Да будет так! - с загоревшимися глазами воскликнул Арбенин.
   После чего два частных детектива-консультанта обменялись твердыми, исполненными неукротимой воли, взглядами и покинули помещение.
   Девятнадцатый потомственный дворецкий то же посмотрел вслед ушедшим сыщикам длинным и продолжительным, как генеалогическое древо викингов, рыцарей, виконтов Хаксвеллов, взглядом и в этот момент на бледно-безжизненном, напоминающем белесые очертания фамильного призрака, лице мистера Мэллоуна появилась странная усмешка, наполненная то ли тайного знания, то ли мелькнувшего дуновения недоброй силы и могущества.
  
  
  
   Глава 9

   Под бронзово-смуглым загаром Роберта Хаксвелла стала явственно проступать та лазурно-голубая синюшность крайнего пароксизма гнева, что в любую секунду готова прорвать многовековую броню традиционной сдержанности и холодной невозмутимости и разразиться бешено-неукротимым "весельем битв".
   -- Добрый вечер, джентльмены,-- мертвенно-безжизненным тоном поприветствовал детективов названный брат двенадцатого виконта. - Род Хаксвеллов исчерпал себя - мы не можем защитить ни сами себя, ни своих приближенных... Я никак не могу решить, как мне, черт возьми, правильно поступить? И связанный с этим, другой вопрос: кто я? И что мне делать? - и клиент детективного агентства "Дешапель и партнеры" тусклым, мутно-лунным взглядом посмотрел вдаль, словно пытаясь в виднеющемся океанском просторе отыскать ответ на мучающий его вопрос.
   -- Все эти вопросы, и кроме них (и связанный с ними) еще: "кто виноват?", со школьной скамьи страшно мучают каждого интеллигентного человека... -- неуклюже попытался подбодрить-утешить клиента русский ассистент-политэмигрант.
   -- Задаваться вопросом "кто виноват?" я никакой необходимости не вижу, -- ледяным тоном отмел гнилостно-мягкотелые философски-исторические сопли Роберт Хаксвелл. - Эти гнусные левоватые безмозглые кретины с короткими мозгами плюс до предела обнаглевшие арабонегры - они и виноваты, что мы стали бесправными чужаками в статусе нежелательных гостей в своей собственной стране. Меня больше всего мучит проблема, - с окаменевшим лицом жестко произнес исполняющий обязанности главы династии Хаксвеллов, -- где та точка падения вниз, через которую переходить-спускаться уже нельзя и следует хотя бы сделать попытку развязать гражданскую войну, чтобы хотя бы умереть с оружием в руках, как полагается джентльменам, а не с удавкой на шее, как декоративным собакам... Что, если сегодня ночью предпринять внезапное нападение на этих хваленых спецназовцев? Я уверен, что мы с Мэллоуном и стариной Дженнигсом передолбили бы этих ... профи, как стаю крыс в тесной бочке?! Затем можно будет уйти на яхте, скажем, в Южную Америку!? Все лучше, чем стоять, подобно быку в колбасном цехе, и покорно пропускать один удар за другим в ожидании финиша. Кстати, имею честь предложить благородным джентльменам присоединиться к изложенному предприятию - в качестве резервной страны для отступления выдвигаю кандидатуру Чили!?..
   -- Мы крайне польщены оказанной нам высокой частью, - поклонился франко-британский частный детектив А. Дешапель, и вслед на ним склонился в поклоне и частный детектив (лишен русского подданства и заочно приговорен к смертной казни) Б. Арбенин, - и при вполне вероятном раскладе шансов с удовольствием воспользуемся вашим любезным предложением; но суть дела в том, что в настоящий момент предпринимаемые лондонским бюро частных детективов-консультантов "Дешапель и партнеры" комплексные оперативно-розыскные и специальные мероприятия (уже третьи сутки подряд) начали, наконец, приносить некоторые плоды.
   -- То есть... что вы хотите сказать, мсье Дешапель? - удивленно произнес Роберт Хаксвелл. - Разве еще остался хоть какой-то просвет в тотально-всепокрывающем господстве левотрахнутых дегенератов, безнадежно-прочно контролирующих все политическое, государственное и идеологическое пространство в современной Британии?
   --Да, это, конечно, так, насчет тотального господства, -- согласился профессор. - Странно было бы пытаться оспорить данную оценку, и меня удивляет, что вы, мистер Хаксвелл, так свежо и остро воспринимаете данный факт - совершенно неизбежное следствие политики открытых дверей в отношении иммигрантов из третьего мира. Западно-европейская цивилизация (я имею в виду Старый Свет) уже довольно-таки давно превратилась в обратную редиску: снаружи еще как будто белая, а внутри насквозь красно-коричневая. Но не будем о грустном... в данный момент суть дела в другом -мы еще способны вести аръергардные бои!
   -- Как именно? - сразу заметно повеселев, спросил клиент детективного агентства.
   -- Нам удалось получить (из источника заслуживающего доверия) очень ценную информацию, что бравый инспектор Скотланд-Ярда У.А.Ливингстон - гей.
   -- Ну и ну...-- потрясенно еле выговорил Роберт Хаксвелл. - Ну и ну... Но хотя... Чему тут удивляться? Это, по-своему, логично: левая идеология изначально есть некий признак неполноценности и уродства, и, стало быть, нет ничего странного, что этих недоделанных людишек тянет на извращения. Вполне может статься, что и этот оголтелый импорт смугло-черной рабсилы из Африки и Азии объясняется (осознанно или бессознательно) латентными похотливыми поползновениями социалистических вождей.
   -- Совершенно с вами согласен, уважаемый мистер Хаксвелл,-- удовлетворенно-понимающе закивал головой Дешапель. -- Возможно, что мне и самому следовало догадаться о зримо-заметной голубизне мистера Усамы Арафата Ливингстона, а не дожидаться подсказки со стороны очаровательной мадемуазель Рейнолдс...
   -- Ах, это чертовка Мэгги! - рассмеялся Роберт Хаксвелл. - А я-то думаю - кто этот "источник, заслуживающий доверия!" Хотя... -- клиент детективов уже серьезно пожал плечом, - эта милашка Мэгги и в самом деле, без шуток, заслуживает доверия: я неоднократно имел возможность убедиться в правильности своей оценки первой горничной замка, как ответственно относящейся к своим обязанностям служащей и к тому же не только всегда веселой и обаятельной, но и очень неглупой девушки... Но как вы, уважаемый профессор, предполагаете использовать оказавшийся у вас на руках неплохой, но и не слишком крупный козырь? Мне, к сожалению, трудно поверить, что у этого негодяя Ливингстона будут сколько-то серьезные служебные неприятности из-за его геизма. Судя по текущему состоянию и направленности этно-социальных и общественно-политических процессов в Соединенном Королевстве, можно, боюсь, с не меньшим основанием предположить, что бравого инспектора Усаму за его внезапно обнаружившуюся голубизну наградят каким-нибудь орденом, двинут вверх по карьерной лестнице или что-нибудь в этом роде...
   -- Несомненно, что лет через двадцать все именно так и будет, -- кивнул старый и мудрый детектив, - но если все-таки пытаться разыгрывать сугубо конкретную позицию, стоящую на нашей сиюминутной шахматной доске, то кое-какие возможности использовать этот внезапно подвернувшийся тактический шанс у нас, по-моему, есть... Не сможете ли вы, мистер Хаксвелл, используя имеющиеся (пока что) у вас связи в правительственных кругах, организовать приезд в "Носорог" суперинтенданта Скотланд-Ярда!?
   -- По-видимому, да -- смогу, -- подумав, кивнул клиент детективов, -- суперинтендант Скотланд-Ярда Джонатан Спилмэн - внучатый племянник троюродной тетки бедного Чарлза и конечно, с удовольствием согласится погостить в Хаксвелл-холле несколько дней.
   -- Великолепно. Я полагаю, имеет смысл сегодня же вечером телеграфировать вашему родственнику.
   -- Хорошо, мсье Дешапель. Может считать, что завтра вечером Джонатан будет в "Носороге".
   -- Это -- первое... -- удовлетворенно кивнул руководитель детективного агентства А. Дешапель. - А второе, это: завтра утром или днем нам следует захватить в заложники мистера Шакила Керри.
   -- Шакила Керри?! - изумленно вскричал до сей минуты молчавший ассистент профессора Борис Арбенин. - Но зачем нам этот жирный бегемот? На консервы его разве что... Но возможно ли составить перспективный бизнес-план?! И имеется ли достаточно емкий рынок сбыта?.. И потом... -- нервное, открытое лицо русского искривилось. - Захват заложника! Это так морально дискомфортно и этически стремно!
   -- Да, я согласен с вашей оценкой наших предполагаемых действий, дорогой Борис, -- сказал профессор, -- но, во-первых: это, в большей мере, имитация захвата в заложники, чем реальный захват (хотя, с другой стороны, смотря как карта ляжет - может этого цепкого афробританца, в самом деле, придется ликвидировать), а во-вторых: у нас просто не осталось другого способа заставить заговорить вторую горничную "Носорога" мисс Джейн Скарбору.
   -- Да, -- кивнул Роберт Хаксвелл. -- Джейн всегда производила на меня несколько отталкивающее впечатление. К своим служебным обязанностям относится добросовестно, но... общая оценка: какая-то темная, неясная...
   -- Ваша интуиция, скорее всего, не подвела вас, мистер Хаксвелл, -- сказал Дешапель, -- тем более что кроме внерационально-бессознательного повода для недоверия мадемуазель Скарбору у нас имеется и фактологический материал: вторая горничная и швейцар замка (по-видимому, по предварительному сговору) пытались, во время проведенных мною бесед в среду, оговорить супругов Буниковских, утверждая, что те громко разговаривали около полуночи... Таким образом, насущно необходимо выяснить, какие мотивы подвигли мадемуазель Скарбору и мистера Керри на лжесвидетельство. Да и последнее обстоятельство (лжесвидетельство) в значительной степени нивелирует действительно, некоторую этическую недоброкачественность такого метода получения показаний, как захват заложника. Но, кстати говоря, мы ведь не сразу дошли до такой жизни... Сначала я сделал попытку получить информацию от мадемуазель Скарбору более стандартным и морально-нейтральным способом, а именно: подослав ко второй горничной нашего спецагента Б. О`Хару для неформального общения, в процессе которого он должен был вытрясти информатора, как запыленную книжку от заложенных туда купюр, но... увы - соперник оказался не по зубам нашему молодому и недостаточно опытному сотруднику.
   Суровое бронзовое лицо Роберта Хаксвелла чуть подернула усмешка.
   -- Рассчитывать, что после этого черного слона ваш юный агент сумеет достигнуть поставленных перед ним целей, было явно чрезмерно оптимистично с вашей стороны, мсье Дешапель. И, пожалуй, вам следует вообще радоваться, что ваш сотрудник сумел просто вернуться живым со спецзадания.
   -- Да, это так, -- констатировал руководитель детективного агентства профессор Дешапель, мужественно перенося обнаруженную "дыру" в дереве вариантов. - Итак, резюмируя: я не вижу альтернативы захвату в заложники мистера Керри, с целью шантажа мадемуазель Скарбору. Разве что... -- опытный сыщик сделал паузу, -- можно попробовать подослать ко второй горничной еще одного спецагента, на этот раз им будете вы, дорогой Борис. Надею...
   -- Меня?? - ужаснулся русский великан. - За что, дорогой профессор?? - и Арбенин начал лихорадочно мять подбородок, пытаясь отыскать возможность соскочить с форсированного варианта, ведущего в бездну... -- А я уже совсем настроился, что мы сегодня вечерком раздавим еще один литровый пузырь кедрового бальзама - я вам не говорил, дорогой профессор, но у меня еще есть в заначке... Или, может, сначала давайте прямо сейчас отловим негра и сразу... допрос всех четырех степеней одновременно: он у нас немедленно вспомнит-скажет все, что знает сам, плюс три-четыре поколения его предков знало, но забыло!?..
   -- Упустить возможность еще раз отведать целебного сибирского бальзама было бы странно и неадекватно, -- удовлетворенно кивнул старый и опытный детектив. - Я с удовольствием принимаю ваше предложение, дорогой друг, и надеюсь, что мистер Хаксвелл... -- с поклоном проговорил профессор, источая мед традиционной галльской любезности, -- присоединится к нам в наших лечебно-оздоровительных процедурах, так насущно-необходимых в нашу суровую эпоху...
   -- С удовольствием принимаю ваше любезное предложение, джентльмены, -- с поклоном ответил названный брат убитого двенадцатого виконта.
   -- А афробританцем займемся завтра...
  
  
   Глава 10


   -- Теперь, я понимаю, как русский народ научился стабильно выживать в условиях вечной мерзлоты, - задумчиво произнес (после вторых ста грамм холодно-обжигающего пламени кедрового эликсира) Роберт Хаксвелл, отрезая хороший кусок от зажаренной на открытом огне ноги оленя.
   -- Да, только так и можно жить... -- согласно кивнул русский ассистент профессора Дешапеля. - Иначе недолго и повеситься. Если б не постоянно-регулярные психотерапевтические сеансы, -- Арбенин постучал ногтем по уже более чем наполовину пустой бутыли самогона, которая в ответ призывно-ласково зазвенела, как колокольчик над дверью родного дома, где всегда любят и ждут, - то все -- ящик! А так: выпил вечерком, в хорошей компании -- и глядишь, растраченный психофизиологический ресурс и восстановился...
   -- Интересно... -- задумчиво сказал Роберт Хаксвелл, сосредоточенно всматриваясь в прозрачное, как лоно байкальских вод, содержимое бутыли, -- Россия -- это Азия или Африка!? Или ...Европа?! Какое предположение ближе к истине?
   -- Европа!! - без колебаний ответил Арбенин. - Дайте нам сто лет без войн, потрясений и смут - и Россия будет жить, как Франция... Парламентской республикой мы, конечно, и через сто лет не станем (у русского человека есть такая неодолимо-духовная потребность - видеть высшую государственную власть персонифицированной в одной точке, на некой недосягаемой < и оттого еще более горячо-любимой> горной вершине, осененной сакральной сиянием), но, в целом, через сто лет спокойного исторического развития Россия, вне всякого сомнения, вольется в дружную семью европейских народов...
   -- Борис, Борис... -- благодушно-язвительно протянул Дешапель. - Ну у кого и когда в Европе было целых сто (сто!) лет спокойного исторического развития без революций, смут и даже войн? Вы можете привести хоть один пример?..
   -- Хм...хм... - крякнул, задумавшись, русский ассистент профессора. - Действительно, блин, напряг со спокойным развитием получается...
   -- А что будет, -- любезно-расслабленно поинтересовался брат убитого сэра Чарлза, -- если не будет ста лет спокойного исторического развития? Если, например, революция плюс полномасштабная гражданская война, как во Франции в конце восемнадцатого кровавого столетия? Какой цивилизационно-идентификационный сухой остаток выкристаллизуется?
   -- Хр-р-р... -- захрипел от ужаса русский ассистент, перед мысленным взором которого красной пеленой пошли кровавые мальчики. - Хр-ра-ра...Хроп-хрра-рру...
   -- Борис хочет сказать, -- начал переводить на английский медитативно-медиумические откровения своего талантливого помощника профессор, - Россия в случае реализации именно такого, крайне нежелательного, варианта, сделает эсхатологически-объемный, цивилизационно-геополитический и национально-исторический разворот кругом и повернется к Западной Европе задом, заключив сделку с дьяволом - арабо-мусульманским миром, ввиду уничтожения-отторжения в ходе грядущих социальных потрясений нынешней западно-ориентированной дворянско-помещечьей правящей элиты, и ее замещения носителями центрально-азиатской системы ценностей...
   -- Бб-ббы... Ррю-рю... Га-га-га, -- раскорячив пальцы, скорбно-удовлетворенно тыкал в пространство-время Арбенин.
   -- Представители династии Рюриковичей плюнут на потерянную территорию и сочтут свою тысячелетнюю миссию законченной, -- продолжал синхронный перевод прославленный европейский криминалист профессор Александр Дешапель, -- их примеру последуют и представители династии Гедиминовичей - и те и другие возвратятся обратно в лоно породившей их Западной и Северной Европы, предоставив Россию (по-видимому, неизбежно) уготованной ей судьбе - быть площадкой для игр сменяющих один другого офицерских режимов, естесственного состояния любой восточной страны...
   -- Грустно жить на свете, джентльмены... -- печально вздохнул Роберт Хаксвелл. - Что делать?
   -- Налить и выпить! - выдохнул, наконец, членораздельный текст Арбенин. - Универсальный рецепт из сокровенной сокровищницы народной мудрости патриархального русского крестьянства.
   Собеседники снова разлили по стаканам.
   -- Пусть дрожит да не гаснет хрупкое пламя в светильнике свободы!
   И емкости были осушены.
   -- Так какие меры воздействия вы, мсье Дешапель, предполагаете предпринять в отношении нашего швейцара? - вяло полюбопытствовал исполняющий обязанности главы династии Хаксвеллов, с удовольствием зажевывая олениной чудесный восточносибирский продукт.
   -- Ах, да... -- ответил профессор. - Я предполагаю, что будет вполне достаточно насильственно изолировать мистера Ш. Керри, скажем, в скромной обители сторожа замка "Носорог" мистера М. Дженнигса ... Как вы считаете, мистер Хаксвелл?
   -- Думаю это хорошая идея, -- подумав, согласно кивнул брат злодейски умерщвленного двенадцатого виконта. - У старины Дженнигса хорошо-устоявшаяся репутации сурового, крутого парня, который, не думая об последствиях, всегда готов, в случае необходимости, пустить в ход и нож, и пистолеты - так что эта похотливая красотка Скарбору сразу поймет, что мы настроены решительно, и что у нее нет другого положительного выхода, кроме как заговорить...
   -- Замечательно...-- умиротворенно сказал Арбенин,-- все-таки я верю, что если постараться, всегда можно правильно обустроить жизнь...
   В этот момент открылась дверь и в кабинет твердым, решительным шагом вошел спецагент-стажер Б. О`Хара.
   -- Прибыл доложить об успешном выполнении возложенной на меня миссии, дорогой патрон!
   -- Докладывайте, Билл.
   ( Небольшой промежуток времени назад в одном из пустынных коридоров замка разыгралась такая сцена: под циферблатом больших, старинных часов внезапно пересеклись в пространстве и времени инспектор Скотланд-Ярда Усама Арафат Ливингстон и сержант спецотряда Скотланд-Ярда Заркауи Башар Джонс.
   Инспектор, прижав руку к сердцу, нежно проворковал:
   -- Заркауи, радость моя, свет моих очей, ты заглянешь ко мне сегодня ночью?
   -- Так и быть, крошка, так и быть... -- добродушно усмехнулся сержант З.Б. Джонс. - Я уж знаю, ты такая настойчивая, что никак от тебя не отвяжешься...
   -- Фу, гадкий! - игриво бросил (а) в сержанта голубым платочком инспектор Усама А. Ливингстон. - Как ты можешь так обращаться со своей киской? Это все оттого, что ты ни капельки меня не любишь...
   -- Ну вот, ну вот, опять мы капризничаем... -- начал нежно увещевать подружку сержант Заркауи Башар Джонс и два голубка из Скотланд-Ярда, положив друг другу головы на плечи, покинули место условленного свидания и повернули за угол...
   Спецагент-стажер лондонского бюро частных детективов-консультантов "Дешапель и партнеры" Билл О`Хара внимательно выслушавший содержание беседы (спрятавшись за средневековыми рыцарскими доспехами неподалеку от циферблата), сначала закатил глаза к потолку, надул правую щеку и постучал по ней пальцем. Затем юный ирландец многозначительно дернул и подержал себя за нос, после чего резюмировал: "Англия уже не играет, а доигрывает..." и отправился с донесением к патрону).
   После окончания бодрого рапорта спецагента-стажера в комнате на некоторое время воцарилось молчание. Наконец Роберт Хаксвелл с трудом, медленно, мрачно, с пасмурным выражением лица сказал:
   -- Я одного не могу понять, хоть это уже и не важно: когда, в какой момент своего неуклонно-поступательного движения вверх британская цивилизация свернула на тупиковую ветвь развития? У вас, уважаемый профессор, нет, случайно, каких-либо гипотез на тот счет? Изменить, наверное, все равно ничего нельзя - все безостановочно катится под откос, с каждым днем все быстрее и быстрее, но... все-таки? С королем Артуром все вроде было в порядке; Ричард Львиное Сердце то же был парень что надо; Елизавета-девственница с сэром Френсисом так же все делали, как полагается; да и герцог Веллингтон, граф Ватерлоо, в общем, плотно врубался в текст... Так где же, черт бы побрал бы все на этом гнусном свете, где-е-е сбой программы??
   -- К сожалению, мне тоже неизвестен ответ на этот вопрос, -- огорченно ответил Дешапель. - В отношении Франции еще хотя бы с высокой степенью достоверности можно предположить, что французы фатально подорвали генофонд нации во время непристойного безумия завоевательных походов этого корсиканского выскочки с провинциальными комплексами: произошел необратимый анти-маскулинный структурный дрейф в недрах нации и теперь женоподобные французы обречены проигрывать любые войны - и горячие, и холодные... А вот что такое могло случиться с Англией - это действительно не поддается рациональному объяснению... -- старый профессор печально умолк. - Возможно, у каждой нации есть строго-определенный, математически-выверенный срок пребывания то ли на этой Земле (как планете), то ли на данной конкретной земле-территории...
   -- То есть, единственный шанс на спасение -- исход с Британских островов... -- хмуро подвел итоги брат убитого двенадцатого и дядя сидящего тринадцатого виконтов Хаксвеллов, обводя взглядом высокие потолки и небеленые монолиты стен древнего замка. - На этой земле жизни уже нет?
   -- К сожалению, наверное, что "да"... -- развел руками старый профессор.
   Роберт Хаксвелл гневно схватил бутыль с самогоном "Irrkutsk", вылил остатки в стакан и на одном дыхании опрокинул в себя.
   -- Правильно, -- одобрил Арбенин. - Всегда надо, по-возможности, купировать стресс.
   Брат злодейски убитого сэра Чарлза занюхал восточносибирский самогон соленым орешком и решительно произнес:
   -- Мсье Дешапель, вы предлагали организовать приезд в замок суперинтенданта Скотланд-Ярда?
   -- Совершенно верно,-- подтвердил профессор. - И желательно, завтра к вечеру: уже двое людей из "Носорога" сидят на тюремной перловке -- зачем растягивать пространство времени?!
   Роберт Хаксвлл взял бумагу и перо, быстро,брызгая чернилами, написал короткий текст и протянул его спецагенту-стажеру Б О`Харе.
   -- Будьте любезны, мистер О`Хара, -- чуть усмехнувшись, сказал клиент агентства "Дешапель и партнеры". - Передайте это послание Мэллоуну, пусть он немедленно даст телеграмму в Лондон.
   -- Да,да, Билл, -- сказал профессор, -- выполните это поручение мистера Хаксвелла и можете отдыхать - вы сегодня хорошо поработали...
   -- И смотри, Билл, если, не дай Бог, пересечешься на узкой дорожке с этой разнузданной эротоманкой мадемуазель Скарбору, -- отечески-заботливым тоном напутствовал Арбенин своего младшего товарища, -- то, не теряя ни секунды на излишние, в данном случае, размышления, решительно отступай в максимально-быстром темпе, ни в коем разе не вступая в боестолкновение, которое является (в случае с таким страшным противником) признаком безрассудства, недомыслия и безответственности, не имеющим ничего общего с подлинной мудростью, зрелостью и храбростью, которые заключаются в том, что ты должен...
   -- Я все, все понял... -- быстро сказал начавший бледнеть юный ирландец, пятясь к двери, и покинул помещение.
   -- Да... -- голосом , наполненным могильным холодом проговорил Роберт Хаксвелл, и постучал ногтем по пустой бутыли самогона "Irkutsk". - Огни погасли...
   И наполненный нездешней пустотой и тайномыслием сосуд ответил погребальным звоном...
   Так грустно закончились третьи сутки активной фазы оперативно-розыскных и специальных мероприятий, проводимых лондонским бюро частных детективов-консультантов "Дешапель и партнеры" в замке "Носорог"...
  
  
  
   ЧастьIV


   Глава1


   -- Овсянка с беконом плюс тосты с декоративным бочонком меда-- это хорошо и правильно и... физиологично! -- бодро заявил Арбенин утром в субботу, когда двое лондонских детективов-консультантов, а также младший детектив Р. Хаксвелл собрались в комнатах у профессора после традиционного британского завтрака.
   -- Да уж... -- завистливо вздохнула младший детектив.-- Еще бы: пять порций овсянки с беконом одна за другой - вот это аппетит... А мне так просто кусок в горло не лезет: то ли я вчера тухлых яиц объелась, то ли синильной кислоты чрезмерно много выпила - так все обратно валом валит... И это не смотря на мою фанатичную приверженность к здоровому образу жизни! - невестка убитого двенадцатого виконта обессилено умолкла. - А вот, если не секрет, какой специфически-русский тип завтрака? -- полюбопытствовала через некоторое время младший детектив. - Россия такая загадочная страна... Я думаю, на завтрак русские едят мясо бурых медведей, запеченное на углях.
   -- Нет, -- мотнул головой Арбенин, -- наиболее национально-ориентированным блюдом традиционного русского завтрака являются подзакисшие позавчерашние щи - отличное средство с похмелюги, ощелачивает...
   -- Надо же, как интересно!? - заинтересовалась миссис Хаксвелл. - Надо бы и мне попробовать...
   -- Кроме этого, неплохо бы подогретого огуречного рассола, -- посоветовал Арбенин, то же... очень пользительно...
   Руководитель детективного агентства Александр Дешапель внимательно-одобрительно наблюдал за внутрикорпоративно-консалтинговой поддержкой своих младших товарищей.
   -- Сегодня вам, дорогой Борис, предстоит отыскать в таверне "Заплесневелый сыр" нашего старого знакомца туриста-гастарбайтера из Германии, -- наконец медленно выговорил профессор, неторопливыми движениями по часовой стрелке поглаживая затылок.
   Арбенин недоуменно посмотрел на своего старшего товарища.
   -- Не понимаю... -- раздумчиво проговорил русский ассистент. - О ком идет речь?
   -- В первый день, точнее в первый вечер активной фазы, -- напомнил профессор, -- оперативно-розыскных мероприятий, проводимого нашим... м-м-м... неважно... столичным бюро частных детективов-консультантов "... ммм... то же неважно..." расследования обстоятельств смерти тогда еще только одного... э-э-э ... да-а-а... вот - сэра Чарлза , мы, возвращаясь ... -- профессор неторопливыми, осторожными движениями погладил затылок против часовой стрелки, -- хорошо... Итак: возвращаясь от мадемуазель Ш. Тейт...
   -- Вы побывали в гостях у бедняжки Шарон? - удивленно вскричала миссис Хаксвелл. - Ой, и как она там? Не грустит?
   -- Я бы не сказал, -- ответил Дешапель, -- в целом, мадемуазель Тейт произвела на меня впечатление хорошо уравновешенной, умеющей добиваться своего, особы.
   -- Да уж, Шарон своего никогда не упустит, -- одобрительно подтвердила миссис Хаксвелл. - Если бы не столь низкий стартовый социальный статус Шарон, она бы, я уверена, имела Шакила в преимущественном пользовании, а то и, глядишь, и вообще бы добилась исключительных прав на эксплуатацию. Она, я думаю, и с Флоранс поцапалась, не сдержалась, из-за того, что чувствует в себе эту мощную волю к жизни, нереализованный творческий потенциал, который от непретворения в плоскость социально-бытовых условий душит и ломает... Старушка-Британия порядком окостенела в застывших сословно-классовых перегородках и надо бы, пока не поздно, начинать выпускать пар из социального котла, открывая возможность таким перспективным представителям плебса, как Шарон, каналы для масштабного карьерного рывка, как это сплошь и рядом происходит в Северо-Американских Соединенных Штатах...
   -- Весьма неожиданная мысль в таких устах, -- почтительно-удивленно произнес Арбенин.
   -- Ах... -- огорченно взмахнула ручкой невестка убитого двенадцатого виконта. - Что делать-то... Время идет и с каждым днем все меняется не в лучшую сторону - надо же стараться хоть как-то рулить все равно текущими социально-экономическими и культурно-цивилизационными процессами...
   -- Главное, не въехать бы в гиблое, как окрестности Дартмура, болото сервилизма, -- нехотя пробормотал профессор.
   -- Да уж... -- печально согласилась миссис Хаксвелл. - Эх, сейчас бы этих самых позавчерашних-подзакисших щей, про которые вы, Борис, рассказывали и которые ощелачивают... -- уныло вздохнула под давлением подступающих к горлу политико-философских сомнений младший детектив.
   -- Томатного сока пополам с минеральной водой можно испробовать, -- посоветовал Арбенин.
   -- О!? - обрадовалась невестка злодейски умерщвленного двенадцатого виконота. - Вы возвращаете меня к жизни, дорогой Борис, я возрождаюсь с надеждой на выздоровление! А то я уж совсем было собралась идти взывать о помощи к моему верному другу "Джонни Уокеру", а ведь я никогда не пью раньше двенадцати дня -- это один из фундаментально-основополагающих принципов британской цивилизации и мне было бы очень морально дискомфортно своими собственными руками пошатывать один из краеугольных камней английского образа жизни, -- и повеселевшая младший детектив Р. Хаксвелл отправилась проверить совет своего русского коллеги.
   -- Ну как, Борис, вспомнили мистера Гурама Лутца? - спросил профессор.
   -- Нет, дорогой профессор, -- огорченно замотал головой Арбенин. - Какие-то смутные образы не ярко рдеют на задворках сознания, как непрогоревшие угли во вчерашней золе, но зримо-определенных конфигураций не выстраивается... -- русский ассистент умолк с мрачно-отрешенным видом. - Это все проклятый алкоголизм... Просто наркомания какая-то...
   -- Не огорчайтесь, Борис. Терять присутствие духа - худшая беда, чем алкоголизм, -- подбодрил своего молодого товарища старый и опытный детектив. - Я полагаю, что даже если образ немецкого туриста-гастарбайтера и абсолютно-безнадежно стерся с вашей памяти, то вы все равно без особых проблем сумеете его вычислить: яркий континентальный акцент, трое-четверо молодых привлекательных англичанок в качестве экскорт-сопровождения, постоянные жалобы на отвратительное качество британских продуктов питания - таковы его приметы... Едва ли в таверне "Заплесневелый сыр", этом модном в кругах продвинутой неформальной молодежи Лайм-Риждиса месте проведения досуга, найдется много таких же, как он... В любом случае, ведите сюда всех, кто попадает под указанные мною характеристики.
   -- Великолепно, уважаемый профессор! -- и воспрявший духом Арбенин энергично вскочил из кресла, похлопал себя по карманам, проверяя наличие револьверов, и
отправился выполнять задание.
   "--Эх, разучилась пить молодежь! - с легкой грустью посмотрел вслед своему младшему компаньону выдающийся франко-британский криминалист".
   Вслед за этим несколько пессимистичным умозаключением Дешапель поудобнее расположился в глубоком кресле и, делая ритмичные вдохи-выдохи, проделал короткий курс подзарядки космической энергией. После чего, максимально активизировав выработку позитивных мыслеформ и направив их по узко и жестко очерченным, сфокусированным информационно-ментальным каналам к наконец-то прояснившейся (из тягостной дымчато-скользкой неопределенности) цели, профессор около пяти минут просидел в глубоко измененном психоэмоциональном состоянии...
   Потом, закончив комплекс подготовительных биоэнергетических мероприятий к заключительному этапу расследования, проводимого лондонским бюро частных детективов-консультантов "Дешапель и партнеры" в родовом замке виконтов Хаксвеллов в окрестностях небольшого английского городка Лайм-Риджис на самом юго-западе туманного Альбиона, профессор Александр Дешапель налил полстакана розового и с наслаждением смакуя каждый глоток свежей, как в первый день Творения, отбродивший виноградной влаги, выпил. "Как всегда обостряются вкусовые ощущения, стоит следствию выйти на финишную прямую, -- с удовлетворением констатировал старый детектив. - Словно возвратился в далекое детство и впереди туманно-сиреневая мгла юности, первая женщина, свежий ветер странствий, новые города, страны... Впереди бескрайняя, как океанский горизонт, жизнь... О да..."
   Так, погрузившись в воспоминания, с грустной, исполненной смирения улыбкой, профессор просидел несколько минут. После чего черты моложавого, кое-где изборожденного морщинами мудрости, лица Дешапеля заметно потвердели, он решительно поднялся из кресла, достал из подплечной кобуры револьвер, внимательно его осмотрел, засунул обратно, и твердым, наполненным молодой энергии шагом вышел из комнаты.

   Глава 2.


   Руководитель частного детективного бюро покинул замок "Носорог" и бодрым шагом направился в сторону скромной обители мистера Моргана Дженнигса, но не успел сыщик и на сотню ярдов углубиться в плотные лесонасаждения традиционного английского парка, как из густых зарослей, словно из раннехристианских катакомб, показалось кряжистая фигура старого пирата.
   -- Все в порядке, мистер Дешапель! -- с львиной энергией прохрипел флибустьер запаса. - Негр -- в клетке! Британская цивилизация нанесла ответный удар!!
   -- Отлично, -- сказал Дешапель. - Прошу прощения за вопрос, -- но - нет ли опасности, что могучий парень из Африки вырвется на свободу? Такого рода сюрприз был бы крайне нежелателен...
   -- Резонный вопрос, сэр, -- кивнул мистер Морган Дженнигс. - Этот раскормленный хряк способен расковырять и вынуть из земли столетний дуб. Мы с мистером Ребертом Хаксвеллом сделали лучше: приковали черного жеребца к якорной цепи - так что теперь не убежит... -- и многоопытный морской разбойник недобро усмехнулся, по-видимому, вспомнив кровавые забавы то ли яркой карибской юности, то ли насыщенной юго-восточно-азиатской зрелости...
   -- Великолепно, -- сказал Дешапель. - Ну что ж, благодарю вас, мистер Дженнигс. Передайте, пожалуйста, мистеру Хаксвеллу, что я приступаю к следующему этапу комплексных следственных мероприятий.
   -- И да поможет вам Бог! - ответил старый сторож замка "Носорог".
   Дешапель развернулся и отправился в крыло замка, занимаемое обслуживающим персоналом. Достигнув комнат второй горничной, профессор на минуту остановился ("-- Что ж, я верю, что именно здесь находится слабое звено в цепи зла..." А. Дешапель), жестко постучал в дверь и, получив позволение войти, твердым шагом вошел в покои распутной служанки.
   -- Мадемуазель Скарбору, -- сухо произнес Дешапель, запуская форсированный вариант, сжигая мосты и отравляя колодцы, -- я вынужден сообщить известие, которое, возможно, несколько вас расстроит или... не расстроит: по совершенно необъяснимой причине, вседствие каких-то ошибочных умозаключений, не подкрепленных фактами, мистер Роберт Хаксвелл вместе с мистером Морганом Дженнигсом, выйдя во внеюридическое пространство, заковали в кандалы мистера Шакила Керри, сочтя его виновным в обрушившихся на семейство Хаксвеллов бедствиях, и держат швейцара "Носорога" (я уверен - высококлассного профессионала, всегда добросовестно относящегося к своим обязанностям) в заточении, подвергая бесчеловечным пыткам.
   -- Ша-а-а-акила?! - с широко раскрывшимися от ужаса глазами, не веря услышанному, переспросила вторая горничная Хаксвелл-холла. - Моего Шакила?
   -- Да, увы, но это так, -- подтвердил профессор, не подавая вида, что обращает внимание на реакцию собеседницы. - И не смотря на все мои увещевания, что подобный стиль и методы проведения следствия входят в противоречие с кодексом чести британского джентльмена, они продолжают крайне жестоко обращаться с самовольно задержанным, нанося ему зверски-свирепые побои, со словами: "Эти обнаглевшие негры - вне поля кодекса"...
   -- Ша-а-акила б-б-бьют? - по-прежнему заикаясь, уставившись остекленевшим взглядом в потустороннее пространство, агонизируеще-медленно выговорила мадемуазель Скарбору. - Ш-а-а-кильчику б-б-больно??
   -- Да, мадемуазель Скарбору, -- горестно вздохнул опытный сыщик, -- боюсь, что мистеру Керри очень больно. И, кроме этого, садизм самозванныхследователей час от часа возрастает и возрастает: когда я покидал камеру внесудебных пыток, то с чувством глубокого возмущения услышал последние слова мистера Моргана Дженнингса (этого наидостойнейшего джентльмена, так внезапно и безрассудно поддавшегося чувству гнева): "Сейчас, негритоса, мы тебе без наркоза отрежем твою длинную штуку, или..."
   -- А-а-а!!! -- раздался жуткий, нечеловечески-животный по накалу заключенной в нем страсти, вопль. -- А-а-а-а!!! Не-е-ет!!!
   -- Ну, ну, -- попытался слегка успокоить вторую горничную родового замка виконтов Хаксвеллов профессор. -- Нельзя же так отчаиваться мадемуазель Скарбору, тем более, что ваша, вполне естесственная, озабоченность из-за нетривиально-свежего криминологического хода мистера Дженнингса, возможно, вспомнившего своего далекую юность, прошедшую вдали от благодетельно-облагораживающего влияния традиционного европейского гуманизма...
   -- Это старый расист и негрофоб! -- прошипела мадемуазель Скарбору.
   -- По-видимому, да, -- охотно согласился Дешапель. -- Но суть дела в другом: ваш друг оказался в весьма тревожной, чреватой драматическими коллизиями, обстановке... Хотя... -- сделав небольшую паузу, добавил старый и мудрый детектив. -- Еще не все потеряно...
   -- Не все потеряно!? -- немедленно ухватилась за последние слова профессора мадемуазель Скарбору. -- А что надо сделать для спасения моего сокровища!?
   (" -- Реакция, как у кошки... -- холодно-удовлетворенно отметил Дешапель").
   -- Я готова на все, что угодно! Может быть, надо кого-нибудь убить!? Или несколько трупов быстрее проложат дорогу к освобождению моего бесценного черного носорога!?
   -- Не исключено, что это один из приемлемых вариантов, -- осторожно согласился Дешапель, -- но более эффективным и действенным способом прекратить садистские издевательства над вашим бедным другом является просто предоставить его жестоким истязателям информацию, которую они стараются добыть таким антигуманным, не имеющим оправдания способом, -- и знаменитый детектив требовательно-вопрошающе посмотрел на вторую горничную Хаксвелл-холла.
   -- Да, да, мсье Дешапель, я готова рассказать все, что знаю, -- с раздавленно-убитым видом сказала мадемуазель Скарбору. Чувствовалось, что известие о захвате в заложники ее обожаемого черного носорога и применении по отношению к нему пыток сразило под корень вторую горничную.
   -- Мистера Роберта Хаксвелла и этого старого головореза Моргана Дженнингса очень интересует, в частности, вопрос: с какой целью вы, мадемуазель Скарбору, побывали в кабинете сэра Чарлза в ночь убийства... -- и старый детектив посмотрел на распутную служанку пронизывающим взглядом.
   -- С какой целью... я побывала в кабинете сэра Чарлза? -- смешалась вторая горничная "Носорога".
   -- Именно так! -- жестко подтвердил Дешапель. -- И, хочу сразу вас предуведомить, что мистера Роберта Хаксвелла и старого садиста Моргана Дженнингса интересует только правда и ничего кроме правды... И если вы, мадемуазель Скарбору, попытаетесь скрыть от этих решительных джентльменов истинную картину произошедшего в ночь убийства, то, боюсь, как это ни прискорбно константировать, мистер Керри на всю жизнь останется инвалидом... -- многозначительно-зловеще закончил опытный сыщик.
   -- Н-н-нет... -- побледнела от ужаса служанка. -- Нет, нет, нет!! Только не это!!.. Этот черный рог моего Шакила, он... часть, лучшая часть меня самое! Я умру вместе с ним, я не смогу жить без него!.. В тот вечер, когда был убит сэр Чарлз, -- решилась, наконец, вторая горничная, -- я пришла к виконту рассказать ему, что это животное изменяет ему каждую ночь...
   -- Кого, персонально, вы подразумеваете под термином "животное"? -- осведомился Дешапель.
   -- Леди Элизабет, -- недоумевающее-невидяще посмотрела на лондонского сыщика горничная, -- кого же еще?
   -- А почему именно "животное"? -- любознательно поинтересовался профессор. -- Разве стремление к получению дополнительных плотских утех на стороне есть одновариантное свидетельство низменных анимилистических свойств и характеристик сущностного ядра личности? Ведь вы, мадемуазель Скарбору, в том числе, то же весьма озабоченно относитесь к удовлетворению своих плотских вожделений, не так ли?
   -- Разумеется, нет! -- обиженно ответила вторая горничная Хаксвелл-холла. -- У меня есть принципы! Я всегда верна своему Шакилу (кроме тех ночей, когда он мною пренебрегает), а эта... -- голос служанки задрожал от благородного негодования, -- эта якобы благородная леди опустилась до уровня дворовых собак в период течки...
   -- О! -- сокрушенно воскликнул выдающийся криминалист. -- Как же я сразу не догадался! Ведь все, решительно все обстоятельства расследуемого преступления указывали на необходимость именно такого истолкования! Да... возраст, неумолимый бег времени, все сильнее оказывают свое разрушающее воздействие на мои творчески-аналитические способности...
   Сделав небольшую паузу в допросе, профессор кое-как преодолел последствия болезненного удара по своему профессиональному самолюбию и продолжил:
   -- А что послужило причиной того обстоятельства, что вы, мадемуазель Скарбору, приняли решение проинформировать сэра Чарлза о пикантной конфигурации в которую тот, не ведая про это, въехал, именно в тот злосчастный понедельник?
   -- Внезапно переполнилась чаша социального гнева, -- пояснила служанка, -- мой Шакил стал возвращаться от этой... с совсем нулевым динамическим ресурсом, как выжатый лимон... Я терпела, терпела, а потом решила, что надо поломать игру этой...
   -- Да, это веская причина, -- согласился Дешапель. -- Покончим с благородными господами... А вот зачем вы, мадемуазель Скарбору, вместе со своим другом мистером Керри дали ложные показания против мистера Буниковского во время частного дознания? Между прочим, если бы дело до суда, подобные действия могли привести вас обоих на каторгу за лжесвидетельство?..
   -- А... -- раздраженно-обреченно махнула рукой распутная горничная. -- Это все Шакил. Как ребенок... Не может себе представить, что что-то в этом мире может ему быть недоступно!.. А я, как дура, во всем ему потакаю -- по-видимому, у женщин от любви мозг делается куриным; у меня, во всяком случае, так и случилось: Сьюзен и леди Мэри -- две единственные девушки в замке, у которых хватило сил отказать Шакилу; и если отказ младшей дочери виконта он еще кое-как перенес, то вот от неудачи со Сьюзен моего жеребца просто ломало, особенно когда та решила выйти замуж за Вольдемара... Ну и, в общем, когда эта сучка грохнула по черепу бедного сэра Чарлза (я убеждена, что это именно ее рук дело), то Шакил и решил воспользоваться благоприятным случаем и избавиться от счастливого соперника, отправив того на виселицу -- быстро соображает, ничего не скажешь! -- и лицо второй горничной невольно засветилось от восторга перед незаурядными интеллектуальными способностями возлюбленного, -- мой сообразительный и энергичный носорог прокрался с третьего на первый этаж, украл сапог Вольдемара, оставил несколько отпечатков на лестнице из обсерватории в кабинет, после чего подбросил сапог обратно. Затем он уговорил меня подтвердить его показания, что Вольдемар около двенадцати ночи уже был в замке -- Шакил рассчитывал, что благочестивый поляк даже под угрозой смерти не признается, что провел часть ночи с проституткой из боязни нанести психологическую травму своей беременной жене (и таким образом, не будет иметь алиби, чтобы вырваться из капкана, хитро состряпанного моим африканцем). И, я думаю, если бы не вы, мсье Дешапель, то у моего умницы Шакильчика выгорело бы это дельце...
   -- Ну что ж, очень хорошо, -- удовлетворенно произнес Дешапель. -- Пожалуй, это все, что хотели узнать мистер Роберт Хаксвелл и этот старый изувер Морган Дженнингс. Надеюсь, что еще не поздно, и ваш многообразно одаренный чернокожий друг еще относительно цел и невредим...
   -- Да, да, мсье Дешапель, -- набожно пролепетала мадемуазель Скарбору. -- Шакил -- это моя жизнь... Спасите его, я вас умоляю!
  

   Глава 3.
  
   Заметно повеселевший после успешно проведенного допроса, руководитель детективного агентства, оптимистично насвистывая арию герцога из "Риголетто", бодрым шагом, без приключений, добрался до скромной обители старого флибустьера.
   Войдя вовнутрь Дешапель увидел мистера Шакила Керри, прикованного к якорной цепи у дальней стены, а также названного брата злодейски умерщвленного двенадцатого виконта и старого сторожа замка, сосредоточенно сидящих за шахматной доской с полупустыми стаканами, наполненными жидкостью рубинового цвета.
   -- Я протестую, мсье Дешапель! -- звучным и густым, как Иерихонская труба, басом возгласил афробританец. -- Я протестую против такой вопиющий нарушений философия политкорректности, мой черные братья выйдут на улицы британский городов и будут расовые волнения, и белые пожалеют...
   Не слушая афробританца, руководитель лондонского бюро частных детективов-консультантов "Дешапель и партнеры" подошел к шахматистам и углубился в анализ стоящей на доске позиции. "Труба у Дженнингса, -- почти сразу родил оценку профессор, -- попал под схему: атака Пильсберри в ферзевом гамбите -- грозное и, в настоящий момент, почти неотразимое оружие. Эх, Дженнингс, Дженнингс, как же тебя угораздило... Какая трагедия -- не выйти из дебюта..." -- и старый детектив отвернулся, чтобы не смотреть на финальную агонию черных, которая уже началась после милосердно-добивающей переброски белой ладьи по третьей горизонтали.
   -- Черт бы побрал эти новомодные навороты! -- раздраженно прохрипел предводитель черных фигур М. Дженнингс, смешивая фигуры и со звоном выкладывая на стол шиллинг. -- Это ж надо -- испортить такой дебют! Ну как теперь спокойно отстояться черными?.. Надо было мне играть старого доброго Тарраша...
   -- Читайте книги, мистер Дженнингс, читайте книги! -- не без торжества в голосе проговорил Роберт Хаксвелл, с удовольствием подбрасывая честно заработанный шиллинг в воздухе.
   "-- Черт бы побрал все на свете!.. -- мысленно ахнул Дешапель. -- Как же я опять не сообразил сразу: Билл Джойс с его шахматным журналом... Да ведь я..."
   -- Так что нам делать с этим буйволом? -- спросил Морган Дженнингс, указывая на швейцара замка.
   -- Я думаю, ему можно будет предложить сделку с правосудием, -- сказал Дешапель и сообщил своим помощникам о результатах допроса второй горничной "Носорога"...
   Роберт Хаксвелл тяжело вздохнул:
   -- Честно говоря, я давно подозревал нечто подобное. Что-то такое клубилось в атмосфере замка...
   --И в связи со свежеполученной информацией нашел, наконец, объяснение этот странный факт иррационального поведения сэра Чарлза -- я имею в виду его решение, без видимой причины, изгнать мистера Буниковского из замка...
-- Вы имеете... то есть?.. -- не вполне понял Роберт Хаксвелл.
-- Я имею в виду, что единственным разумным объяснением конфликта между сэром Чалзом и Вольдемаром была провокация со стороны третьего лица...
-- Третьего лица?!
-- Да, именно так. И, скорее всего, этим третьим лицом с наклонностями агента спецслужбы была леди Элизабет.
-- Но зачем, зачем ей было...
-- Ответ лежит на поверхности,-- закончил на Дешапеля старый и мудрый пират Морган Дженнигс.-- Дочка суконщика, войдя в аппетит, захотела иметь красавца-поляка в своем гареме, а когда тот отказал ей в ее доиогательствах, то повела себя именно как базарная торговка, то есть постаралась отомстить, ну и сказала сэру Чарлзу, допустим, что Вольдемар как-то непочтительно себя вел или что-нибудь в этом роде.
-- Какой неожиданный удар судьбы! -- потрясенно выговорил исполняющий обязанности главы династии Хаксвеллов.
-- Это воздаяние за мезальянс! -- жестко и веско резюмировал старый сторож Хаксвелл-холла.-- Еще восемнадцать лет назад я говорил, что женитьба двенадцатого виконта Хаксвелла на дочери суконщика, пусть и очень богатого, ни к чему хорошему привести не может, и вот, пожалуйста -- закономерный финал... Виконты Хаксвеллы стали забывать, что когда-то были рядовыми, благородными, но бедными рыцарями Хаксвеллами -- и это были не самые плохие времена в истории династии... А сейчас, в погоне за деньгами и приличествующим имиджу знатных господ образом жизни Хаксвеллы стали тяготеть к заключению сделок с дьяволом приспособленчества; пройдет еще какое-то время и под воздействием нравственно-разлагающей системы буржуазных ценностей Хаксвеллы могут вообще превратиться в убогих обывателей с шуршанием купюр в голове вместо звона шпаг...
   -- Типун тебе на язык, Морган! -- вздрогнув, передернулся от отвращения перед мрачным футурологическим прогнозом Роберт Хаксвелл. -- Это ж надо такое сказать... Ну, неудачно Чарлз женился, ну оказалась его жена..., ну схлопотал по черепу и погиб, как французский рантье из бульварного романа, а не потомок викингов и благородных рыцарей, не вылезавших из разбойничьих набегов и крестовых походов, но это ж только один раз... Пройдет двести-триста лет (или четыреста-пятьсот) и никто и не будет особенно и вспоминать о черной странице истории династии...
   -- Дай-то Бог! -- задумчиво произнес опытный головорез, мрачно почесывая за ухом рукояткой кривого кинжала.
   -- Это в тебе, Морган, наверное, бродят яды от непереваренного поражения, -- предположил повеселевший Роберт Хаксвелл. -- Со мною то же так бывает -- проиграю партию и на душе черно, как сердцу под низким горизонтом в аду... Лучшее противоядие: сто грамм -- психотерапевтический эффект гарантирован.
   Собеседники разлили по стаканам.
   -- За старую добрую Англию!
   И емкости были осушены.
   -- А каковы, мсье Дешапель, -- зажевывая рубиновый антистрессовый бальзам куском копченого окорока, спросил клиент детективного бюро, -- предполагаемые условия сделки с этим цепким, хорошо приспособленным к жизни, малым из Африки?
   -- Дискредитация инспектора У.А. Ливингстона, -- коротко объяснил Дешапель.
   -- Гм... -- удивился Роберт Хаксвелл. -- А каким образом?
   -- А вот сейчас мы это выясним, -- ответил лондонский сыщик и проследовал вместе со своими добровольными помощниками к мистеру Ш. Керри.
   -- Вынужден вас огорчить, милейший, -- сразу взял проблему за рог опытный детектив, -- но ваша герл-френд раскололась... -- и профессор коротко и емко доказал мистеру Ш. Керри всю безнадежность занимаемой им позиции. -- Ваше, любезнейший, жизненное древо вариантов сузилось всего до двух: первый, наиболее вероятный -- каторга; второй, менее вероятный -- виселица (если это может вас утешить, то я рад за вас).
   Презрительно выпятив толстую нижнюю губу и покачивая бритой головой, глыбообразный афробританец молча-спокойно выслушал неприятную информацию.
   -- Эти бабы -- хуже бабуинов... -- наконец раздраженно выдохнул иммигрант из Юго-Западной Африки.
   -- Почему -- хуже?.. -- полюбопытствовал старый антифеминист Морган Дженнингс. -- Я всегда считал -- один к одному...
   -- Потому что из обезьяна получается вкусное жаркое и консервы... тоже ничего, -- оживившись, пояснил иммигрант из Юго-Западной Африки. -- А из женщина не получается вкусное жаркое, а консервы совсем невкусно, я в Африка сколько раз пробовал -- неприятный послевкусие получается и, я прошу прощения у благородный джентльмен, отрыжка ужасный, -- сонно-неподвижное, как у каменного идола, лицо монументального швейцара замка "Носорог" искривилось от воспоминаний, -- дохлый крокодил, я считаю, не такой невкусный.
   -- Логично, -- согласился Дешапель, -- и, кроме того, в данном случае, и неплохо, с психологической точки зрения.
   -- Что вы имеете в виду, уважаемый профессор? -- не понял Роберт Хаксвелл.
   -- А вот что!?/!! -- поднял вверх указательный палец знаменитый сыщик. -- Мистер Керри, -- произнес жестким тоном профессор, пронизывающим взглядом вперившись в неглупого иммигранта из африканских колоний Англии. -- Вам предлагается воспользоваться неплохим шансом на спасение: пока что все только что изложенные факты, столь неприятные для вас (и чреватые, кроме того, фатальными последствиями) известны только представителям частного расследования, но не полиции, и если вы окажете лондонскому бюро частных детективов-консультантов "Дешапель и партнеры" небольшую услугу, то они (неприятные факты) никогда и не достигнут ушей официального правосудия. Вам, мистер Керри, предлагается вступить в интимную связь с инспектором Скотланд-Ярда Усамой А. Ливингстоном. Выгода частного следствия -- дискредитация инспектора, ваша выгода -- свобода (а то и сама жизнь). Что скажете?
   Слоноподобный афробританец анализировал ситуацию не более пяти секунд:
   -- Я не возражаю на ваш проект. Когда мне употребить эта девочка из полиция?
   -- Приблизительно во второй половине дня, после предполагаемого приезда суперинтенданта Скотланд-Ярда, -- сказал Дешапель. -- Нам следует максимально убедительно выложить на стол доказательства шокирующей развращенности и противоестесственной порочности бравого инспектора.
   -- Да, хорошо, -- понятливо кивнул могучий негр. -- Я положу девочка из полиция на стол.
   -- Великолепно, -- удовлетворенно кивнул Дешапель. -- И еще один момент, мистер Керри: дверь в вашу комнату скрипит?
   -- Мой дверь в мой комната?! -- непонимающе уставился на сыщика швейцар "Носорога".
   -- Именно так, -- подтвердил опытный детектив. -- Если скрипит -- вам следует смазать петли.
   -- А... Я понял, -- толстые губы афробританца расплылись в довольной ухмылке. -- Начальство мистер Усама А. Ливингстон будет испытывать желание свой глаза смотреть, как я буду мистера Усама А. Ливингстон... -- и никогда не падающий духом иммигрант из Юго-Западной Африки обнажил в широкой улыбке ряд сахарно-белых зубов.
   -- Совершенно верно, -- подтвердил профессор. -- Вы очень быстро соображаете, многоуважаемый мистер Керри.
   -- Да, мы, черные -- самый настоящий, умный, красивый люди, -- согласился мистер Ш. Керри. -- Сначала на Земле были один черные люди -- и это был Рай; потом черный люди стали вырождаться и появился белый люди -- это испорченный черный люди, так думаю; и есть еще желтый люди... -- задумчиво произнес мистер Ш. Керри, -- желтый люди -- это который родился от муж -- белый люди и жена -- обезьяна, а белый люди -- это просто плохой, испорченный черный люди: плохой черный люди -- муж и плохой-плохой черный люди -- жена родили ребенок, потом этот ребенок опять с плохой-плохой черной люди родил ребенок, и так несколько раз -- и в конец процесса получился белый люди. Эволюция называется, -- заключил мистер Ш. Керри.
   -- Это небезлюбопытная версия "Происхождения видов", -- хмыкнул профессор, -- но как бы там ни было -- вы можете быть свободны, милейший. Мистер Дженнингс, -- обратился профессор к сторожу "Носорога", который на всем протяжении делового общения Дешапеля с афробританцем не сводил с того (афробританца) сурового, не предвещающего добра, взгляда. -- Возвратите, пожалуйста, мистеру Керри свободу -- я уверен, что он вполне осознал, что в его собственных интересах максимально эффективно сотрудничать с частным дознанием.
   -- Ну, смотри, пацан... -- грозно произнес опытный морской головорез, приставив ко лбу побелевшего от страха могучего негра двухзарядный пистолет, -- если ты не сделаешь то, что тебе велел профессор -- тебе конец...
   -- Да, да, я все понял и сделаю... -- успокаивающе-заискивающе пробормотал глыбообразный иммигрант из Юго-Западной Африки, стараясь не дышать.
   -- Я надеюсь, что понял, -- веско заключил старый пират, засовывая пистолет за пояс, после чего достал ключ и разомкнул огромный, проржавевший замок от толстой цепи, приковывавшей монументального швейцара замка "Носорог" к старинному якорю, утопленному в фундаментально-двухметровой кладке стен скромной обители сторожа Хаксвелл-холла.
   -- Что ж, джентльмены, -- сказал Дешапель (после того, как мистер Ш. Керри, торопливо озираясь, покинул помещение), -- все, пока что, идет хорошо...
   -- И слава Богу! -- сказал Роберт Хаксвелл. -- Хоть что-то у нас начало получаться, а то я уже стал было думать, что род Хаксвеллов попал в царство теней или ночной кошмар, и обречен на неподвижность, подобную смерти.
   -- Не следует проигрывать раньше конца партии, -- подбодрил клиента руководитель детективного агентства. -- Надо просто стараться играть согласно требованиям позиции, сконцентрировавшись на самом процессе борьбы, и не думая об результате, шансах на победу и прошлых неудачах... И на этом, -- заключил профессор, -- я вынужден вас оставить, джентльмены, так как мой ассистент должен в скором времени доставить в замок важного носителя информации.
   -- Самое главное, мсье Дешапель, -- свирепо прохрипел мистер Морган Дженнингс, -- не забывайте: если вам потребуются услуги двух решительных парней, то вам не потребуется их долго искать...
   -- Это великолепно, мистер Дженнингс! Да здравствует старая добрая Англия! -- кивнул знаменитый детектив, с искренней симпатией посмотрев на флибустьера запаса, и покинул помещение.
  
  
   Глава 4.

  
   Вернувшись в свои комнаты, Дешапель только-только успел налить и выпить полстаканчика розового, как дверь помещения распахнулась и внутрь энергично вошел ассистент профессора Борис Арбенин.
   -- Дорогой профессор, -- бодро доложил он, -- все оказалось точно так, как вы предсказали: в пабе "Заплесневелый сыр" обнаружен субъект ярко выраженной немецкой национальности, с тремя смазливыми девицами экскорт-сопровождения, ругательски-ругавший владельца паба за отказ подать "ципленка тапака" ("ти панимаешь, что ми, нэмци, нэ можэм жить бэз наших традиционьних блют" -- увещевал жестокосердного трактирщика тевтонец). После того, как я объяснил гостю с берегов Рейна, что мне от него нужно, он сначала заупрямился и никуда идти не хотел, но после того, как я объяснил тевтонцу, что от его показаний зависит доброе имя и, возможно, спасение жизни очаровательной молодой девушки, он вдруг забеспокоился и начал выспрашивать меня, как "эта дэвюшка виглятит?" Я дал немцу подробное описание внешности мадемуазель Эдвардс и тут континентальный турист вдруг возбужденно вскочил и со словами: "Идэм скарэе, нэльза мэдлить!", быстрее меня побежал в "Носорог" -- сейчас он стоит за дверью и, буквально, бьет копытом землю от нетерпения. И еще, -- добавил в заключение своего доклада русский ассистент, -- у меня сложилась оценка, исходя из анализа структуры и отличительных характеристик поведения немца, что он, возможно, знаком с мадемуазель Эдвардс, иначе трудно, в рамках методологически-безупречной теории, объяснить концептуальные основы его бессознательно-психоадаптационных высказываний.
   -- Да, это прекрасно, Борис, -- сказал профессор, -- введите сюда мистера Лутца.
   Арбенин вышел из комнаты и тут же вернулся обратно вместе с давним собеседником сыщиков из таверны "Заплесневелый сыр".
   -- Паслюшай, дарагой, ти только скажи, что я толжень стэлать! -- взволнованно, как встревоженный орел, гортанно вскричал с самого порога комнаты гость из Гэрмании. -- Если пэтная дэвюшка папала в гриязние лапи галюбих из палиции, то с нэй могют слючиться чютовищьние вэщи! Нато визять чимадан зэлэни и засюнуть его палиции в жьопю -- пусть у них гимаррой начинется!
   -- Вполне возможно, что именно так нам и придется поступить, миролюбиво-успокаивающе произнес профессор, -- но пока что мы пытаемся реализовать не менее эффективный (если он окажется успешным) план по дискредитации руководителя следственной группы Скотланд-Ярда мистера У.А. Ливингстона. Если это у нас получится, то высшее руководство британского уголовного розыска будет более чем склонно прислушаться к нашим аргументам и принять нашу версию драматических событий, разыгравшихся в замке "Носорог" на протяжении истекающей недели. И, как следствие, мы сумеем вызволить из тюремных казематов не только продолжателя славной династии английских аристократов сэра Эдуарда Хаксвелла, но и милую, обаятельную компаньонку покойной леди Элизабет. Вас, уважаемый мистер Лутц, мы пригласили для беседы с целью выяснения недостающих подробностей трагедии, разыгравшейся в замке "Носорог" в ночь с понедельника на вторник...
   -- А... -- удивленно-широко раскрыл глаза гость из страны Шопенгауэра и Ницше. -- Паслюшай, а как ти догаталься, что я пыль зтэсь? Я вэть никаму нэ гавориль...
   -- Такова наша работа... -- скромно потупив глаза, ответил выдающийся криминалист. -- Пронзать всевидящим взором кромешную тьму, слышать слабо-тихий шепот в адском грохоте, обонять нежный аромат цветка в исступленной какофонии трупных запахов -- все это обязаны и должны делать мы, частные детективы-консультанты.
   -- О да! -- печально-удовлетворенно согласился Арбенин. -- Все именно так...
   -- Какая интэрэсная работа у дитэктивов! -- восхитился гость из страны Маркса и Энгельса. -- Ну а я... -- тевтонец лукаво улыбнулся и подмигнул одним черным глазом сыщикам. -- Я работаль в Хаксвелль-холле мужьом на час, я это так називаю...
   -- Водопроводные краны со сливными бачками, что ли, ремонтировать приходил? -- удивился Арбенин.
   -- Абижаешь... какие крани? Какие сливние бачьки? -- в свою очередь удивился мистер Лутц. -- Сэр Эдюардь Хаксвелль -- вот мой сливной бачьок!
   -- Ну и ну... ну и ну... -- ошарашено покачал кудлатой головой Арбенин. -- Гомик на гомике... мы уже на небе...
   -- Что ж, такова жизнь, -- пожал плечом Дешапель, -- и еще один вопрос, мистер Лутц: не встречали ли вы кого-либо в ночь убийства в покоях сэра Эдуарда или где-то еще?
   -- Нэт, нэ встрэчаль, -- подумав, покачал головой германец. -- Только, когта, спюскалься по лэстницэ -- встрэтиль эту дэвюшку, каторая вистрэлила приямо мнэ в сэрдцэ, -- и страстный визитер с берегов Рейна сокрушенно умолк, опустив голову на грудь.
   -- Не надо, не надо так переживать, -- добродушно усмехнулся старый детектив. -- Все образуется. У меня к вам, мистер Лутц, еще один вопрос: были ли вы так сказать, единственным "мужем на час" у сэра Эдуарда, либо же племянник убитого сэра Чарлза исповедовал полигамные принципы?
   -- Нэ единствэнним, нэ единствэнним, -- понятливо кивнул мистер Лутц, -- еще билль один... такой, знаешь, жирний-жирний ирландэц... как зовют, извины, нэ знаю -- иногта ми пэрэсэкались во врэмени и паэтому я знаю...
   -- Ну что ж, -- задумчиво сказал профессор, -- мы очень признательны вам, многоуважаемый мистер Лутц, за оказанную весьма ценную помощь следствию и не смеем вас больше задерживать.
   -- Нэ за что, -- удивленно вскинул черные стреловидные брови на красивом смуглом лице немецкий турист-гастарбайтер. -- Паслюшай, я стэлаю всьо, что нато, чтопи памочь бетной дэвюшке... И, гилавное, запомны -- если я тэбя появилься праблэм -- итты к Гураму, и тэбья нэ путэт праблэм!
   И на этой оптимистичной ноте благородный тевтонец попрощался с сыщиками и покинул помещение.
   -- Все очень хорошо, -- сказал Дешапель. -- Картина происшедшего в ночь убийства сэра Чарлза практически полностью реконструирована и, можно сказать, что и с убийством леди Элизабет мы все ближе и ближе к истине... Вот только обрадуемся ли мы обнаруженной, я подозреваю, горькой истине?
   -- Да уж быстрее бы все закончилось, -- фаталистически выдохнул русский ассистент. -- Все равно как, лишь бы наступила определенность, которая является, по мудрому изречению Аристотеля, самоценным благом, сродни жизни.
   -- Ну, ну, Борис, -- осуждающе проговорил Дешапель, -- это малодушие: откуда эти нотки обреченности? Что значит -- все равно как?! Мы же еще не знаем, кто убил леди Элизабет...
   -- А какая разница... -- цинично ответил младший компаньон лондонского бюро частных детективов-консультантов "Дешапель и партнеры" Борис Арбенин. -- Мне ее не жалко: такая идеально-абсолютная красавица, наделенная почти божественным, недоступным для простых смертных, совершенством, и такая...
   -- Я не про нее, -- пояснил профессор, -- быть может, обстоятельства могут потребовать нашей помощи ее убийце...
   -- Ого! -- ахнул Арбенин. -- Теперь еще и это! Чем только не приходится заниматься представителям нашей непростой профессии!
   -- Просто дело в том, дорогой Борис, -- объяснил опытный сыщик, -- вам пока немножко не хватает творческой фантазии и из-за этого, в принципе преодолимого недостатка, вы начинаете реагировать на ситуации только по мере их возникновения; но все это, в общем-то, неважно... В данный момент нам остается только ждать прибытия суперинтенданта Скотланд-Ярда мистера Джонатана Спилмэна.
   -- Надо раздавить бутылочку-другую портвейна, -- сразу оживившись, предложил Арбенин. -- Ничто так не иссушает нервную систему, как вынужденное бездействие и стрессочреватое пассивное ожидание. Человек, как биологическое существо, исторически формировался в процессе безостановочной активной жизнедеятельности и, любой другой стиль жизни ведет к саморазрушению, раннему старению организма и преждевременной смерти. И, резюмируя: бутылка (-другая-третья...ммм...-четвертая-пятая) "Золотого Лиссабона" исключительно пользительно-актуальна для наших ослабленных организмов.
   -- Да, вы очень ясно, логично мыслите, дорогой Борис, -- одобрил высказывание своего молодого помощника старый и мудрый сыщик, -- думаю, что Дарвин с удовольствием включил бы в свое "Происхождение видов" в качестве эпиграфа к любой из глав ваш, так изысканно-точно сформулированный, постулат. Разливайте по стаканам, мой юный друг.
   И два частных детектива с головой погрузились в процесс нетерпеливого ожидания приезда суперинтенданта Скотланд-Ярда мистера Дж. Спилмэна.
  

   Глава 5.

  
   -- Многое (если не все) будет зависеть от личности, точнее, от жизненного состава суперинтенданта... -- глубокомысленно заметил профессор Дешапель, следя за тем, как его ассистент и младший компаньон откупоривает шестую бутылку "Золотого Лиссабона". -- Кто он, этот мистер Джонатан Спилмен? Идеальным вариантом был бы -- консерватор, протестант, добропорядочный обыватель, носитель твердых викторианских добродетелей... -- мечтательно закончил выдающийся криминалист (невольно вздохнув от мысли, что ему, Александр Дешапелю, из-за исключительно плохих карт на руках, приходится в кульминационный момент следствия уповать не столько на свое прославленное мастерство <которое, как известно, все равно не пропьешь>, сколько на счастливый случай).
   -- А ко-о-ого ммы ждемм? -- с усиленно-серьезным видом спросил русский ассистент, разливая портвейн по стаканам. -- Мо-о-ожет к на-ам-м-м приеде-ет в го-ости Коб-б-ба?! Во-о-от тттаккой па-а-арень! -- и Арбенин возбужденно потыкал большим пальцем вверх.
   "-- Ах, Борис, Борис... -- с грустной нежностью подумал старый профессор, размягченно взглянув на своего ассистента. -- Всего пять бутылок портвейна на двоих и уже отъехал... О-ля-ля..."
   -- Было бы очень интересно познакомиться с этим многообещающим мистером Кобой, -- мягко произнес Дешапель, -- но, к сож...
   В этот момент открылась дверь и в комнату вошли Роберт Хаксвелл и невысокий, полный джентльмен солидной наружности с седыми усами.
   Дешапель с замирающим от волнения сердцем бросил предельно-проницательный взгляд на незнакомца, понимая, что сейчас решается судьба данного частного расследования (и судьбы сэра Эдуарда и мадемуазель Эдвардс). После секунды-другой расслабленно-скользящего изучения новой фигуры на шахматной доске следствия знаменитый детектив еле заметно облегченно вздохнул: "Наше дело в шляпе!" -- внезапно успокоившись, интуитивно понял руководитель частного детективного агентства.
   -- Разрешите вам представить, джентльмены, нашего близкого родственника суперинтенданта Скотланд-Ярда мистера Джонатана Спилмена, -- сказал Роберт Хаксвелл.
   -- Я очень рад встрече со столь известным представителем частного сыска, -- сдержанно произнес мистер Спилмен. -- Хотя должен сразу признаться, не слишком доволен данным конкретным поводом для знакомства и, хочу заметить, не способен без предъявления веских, крайне веских доказательств, поверить в выдвигаемые против моего коллеги обвинения. Ливингстон -- один из наиболее многообещающих молодых сотрудников нашего ведомства...
   -- К сожалению, к самому искреннему сожалению, -- сокрушенно развел руками Дешапель, -- но я не вижу никаких оснований для сомнений... -- и профессор дословно пересказал текст конфиденциально-дружеской беседы под старинными часами инспектора и сержанта Скотланд-Ярда, подслушанный спецагентом-стажером Б. О'Харой.
   В комнате на некоторое время повисла тяжелая пауза...
   -- О, святые угодники! -- наконец выдохнул суперинтендант. -- Ну уж от сержанта Заркауи Башара Джонса я вообще такого не ожидал... Ну просто в какую сторону света не ткни пальцем -- всюду они... Со всех сторон одни геи!.. Безбрежная голубизна от края и до края!.. Это все проклятые, обколотые гормональными препаратами куриные окорочка -- чертова фишка обдолбанного интенсивного способа ведения сельского хозяйства: наши фермеры, в погоне за максимальной прибылью, растят на своих фабриках монстров, мы их едим и, в итоге, сами становимся черт знает кем!.. И, самое главное, непонятно: как остановить процесс разложения нации?.. Это ж надо, кто бы только мог подумать -- Ливингстон!.. -- суперинтендант горестно покачал головой. -- А я, должен признаться, лелеял надежду со временем вырастить из Усамы Арафата сменщика... Да-а-а... И ведь, что самое обидное -- какой способный следователь! Вы помните, мсье Дешапель (если следили по газетам) как здорово, чуть ли не лично собственными руками, Ливингстон засунул в петлю все руководство футбольного клуба "Челси"? Да-а, вот это была работа... -- с чувством скорбного удовлетворения, словно зачитывая некролог, вспоминал мистер Спилмен, -- я больше чем уверен, если б не мужественные и высокопрофессиональные действия инспектора Ливингстона, то топ-менеджмент "Челси" отделался бы десятью-пятнадцатью годами каторжных работ на Адаманских островах, то есть практически избегнул бы возмездия... Эх, что будет дальше с несчастной старушкой-Англией, когда мы теряем таких людей... Но неужели нет никакой надежды на ошибку? Я прошу прощения, мсье Дешапель, но так не хочется верить в, пусть и достаточно убедительно доказанные, но столь неприятные факты...
   -- Я очень хорошо понимаю ваши чувства, мистер Спилмен, -- сказал Дешапель. -- Но, я полагаю, вы можете и лично попробовать убедиться в изложенных мною фактах.
   -- Лично? Каким образом?! -- недоуменно-заинтересованно вскинулся полицейский чиновник.
   -- Дело в том, что... -- деликатно кашлянул профессор, -- мистер У.А. Ливингстон принадлежит к тем редким людям, которые наделены способностью плодотворно совмещать высокопроизводительную трудовую деятельность с интенсивной, насыщенной яркими событиями личной жизнью... -- и опытный сыщик многозначительно умолк.
   -- О господи! -- потрясенно еле выговорил суперинтендант Скотланд-Ярда. -- Но ведь еще даже не настало время ланча?!
   -- И, тем не менее... -- уверенно подтвердил Дешапель. -- В некоторое оправдание мистера У.А. Ливингстона должен заметить, что отчасти простительной причиной подобного неконтролируемого взрыва чувств является, по-видимому, внезапно встреченный в гостеприимных стенах "Носорога" новый объект страсти...
   -- Еще и это... -- с выражением мрачного отчаяния на суровом лице пробормотал высокопоставленный полицейский чиновник. -- И кто он, этот новый объект страсти несчастной малютки Усамы? Я его не знаю?!
   -- По нашим сведениям, сегодня во второй половине дня мистер У.А. Ливингстон вступил в изнуряюще-иступленное любовное ристалище со швейцаром замка Хаксвелл-холл мистером Ш. Керри.
   -- О! О!! О!!! -- потерявший дар речи суперинтендант Скотланд-Ярда мистер Джонатан Спилмен застыл, как скульптурное изваяние, открыв рот и выпучив расширенные глаза.
   -- Да-да, что делать... -- опять смиренно развел руками Дешапель, -- такова жизнь... Сердцу не прикажешь...
   Наступила тяжелая пауза. Наконец суперинтендант нечеловеческим усилием воли взял себя в руки и жестко произнес:
   -- Я должен (я чувствую, что это мой профессиональный долг) лично выступить в роли агента наружного наблюдения и непосредственно убедиться, пусть это прибавит мне еще несколько седых волос, что эта... Усама, в самом деле, такая... Нужно только, на всякий случай... -- Тут суперинтендант, лихорадочно пошарив по карманам, выложил на стол револьвер. -- А то, неровен час...
   Старый профессор сочувственно-понимающе вздохнул:
   -- По текущей информации сладкая парочка находится в комнате швейцара замка на первом этаже.
   -- Что ж, в путь, джентльмены, -- сурово-обреченно произнес полицейский чиновник. -- Главное пристрелить эту Усаму мне теперь не из чего, а все остальное -- пустяки...
  
   * * *
  
   Спустившиеся на первый этаж Дешапель, Арбенин и Спилмен встретили стоявшего на посту наблюдения спецагента-стажера Б. О'Хару.
   -- Докладывайте, О'Хара, -- сказал руководитель частного детективного агентства.
   -- Объект наблюдения уединился со швейцаром "Носорога" мистером Шакилом Керри в комнате последнего... -- спецагент-стажер сделал паузу, взглянув на часы, -- один час сорок две минуты назад. Каждые шесть минут я, выполняя необходимо-достаточный комплекс мероприятий, обеспечивающий эффективное и незаметное для объекта наблюдение, выдвигался на максимально-возможно близкое расстояние к разрабатываемому объекту...
   -- И? -- нетерпеливо бросил высокопоставленный полицейский чиновник.
   -- Результат все время один, -- с непроницаемым лицом ответил юный ирландец. -- Из комнаты слышны: страшные вопли; исступленные вскрики; кудахтающие всхлипы... И чего это эти бабы такие эмоциональные? -- невинно полюбопытствовал О'Хара. -- Это ж надо до чего этим сексом любят заниматься -- просто животные какие-то...
   Суперинтендант Скотланд-Ярда сильно побледнел, окаменев лицом.
   -- Я хочу увидеть и услышать лично сам, -- металлически-сухим голосом сказал мистер Спилмен.
   Вслед за этим Дж. Спилмен, неслышно ступая (и очень напоминая при этом крадущегося в джунглях тигра -- как не преминул заметить Дешапель) прокрался по коридору к двери комнаты мистера Ш. Керри и, очень осторожно и тихо, немного приоткрыл ее...
   -- Я-а-а, Я-а-а, уле-е-етаю!!
   Исступленно-сладострастный стон-рыдание доблестного инспектора Скотланд-Ярда четко засвидетельствовал, что афробританец добросовестно подошел к выполнению взятых на себя договорных обязательств.
   Услышав красноречивый голос своего сотрудника, суперинтендант слегка пошатнулся и заскрипел зубами, но опять сверхестесственно-затратным усилием воли восстановил самообладание. После чего, сделав глубокий вдох, высокопоставленный полицейский чиновник на полминуты заглянул в комнату швейцара замка "Носорог" мистера Шакила Керри...
   Обратно суперинтендант выглянул с настолько переменившимся лицом, что Дешапель не сразу узнал суперинтенданта. Крупные черты лица внучатого племянника троюродной тетки сэра Чарлза так сильно перекосило, словно тот только что заглотил стакан настойки полыни, глаза были неестесственно расширены, как у любителя тяжелых наркотиков, правая рука судорожно ощупывала левую подмышку... ("Идея выложить револьвер была очень удачной, -- подумал Дешапель, не без беспокойства внимательно наблюдая за полицейским"). С видимым усилием сохраняя маску традиционной британской невозмутимости, полицейский чиновник подошел к сочувственно вздыхавшему частному детективу и, дергая скулой, подлязгивая зубами и пытаясь унять нервный тик под левым глазом, коротко выдохнул:
   -- Стакан скотча...
   Реакция старого сыщика была мгновенной: поняв, что счет пошел на секунды, он бодро подхватил под плечо получившего тяжелейшую морально-психологическую травму суперинтенданта Скотланд-Ярда и, как ястреб, закогтивший добычу, поволок высокопоставленного полицейского по коридору -- сначала мимо проводившего их немного недоуменным взглядом спецагента-стажера Б. О'Хары, затем мимо пребывавшего в устало-задумчиво-астральном состоянии Арбенина (который при виде своего старшего товарища с трудом, но возвратился обратно в трехмерную реальность и, бормоча темные, как высказывания Сивиллы, реплики, побрел вслед за профессором и мистером Дж. Спилменом) и, наконец, доставил влиятельного визитера к себе в комнаты.
   И прозрачная жидкость забулькала сначала в стакане, а потом (сквозь постукивающие зубы) целительным, согревающим бальзамом, термальным скандинавским гейзером, и в душе суперинтенданта Скотланд-Ярда.
   -- Голый инспектор Ливингстон, как магометанин в мечети, лежал на столе, а сзади него стояло это черное дьявольское отродье и... -- наконец, кое-как поделился увиденным мистер Спилмен.
   Дешапель сочувственно вздохнул и мягко сказал:
   -- Уверяю вас, мистер Спилмен, я сам хотел бы ошибиться в предоставленной вам информации о грехопадении инспектора Ливингстона, но... реальность такова, какова она есть. В конце концов, данный неприятный инцидент -- всего лишь небольшое пятнышко на безупречной репутации Скотланд-Ярда.
   -- Тем неприятнее случившееся, -- не внемля словам утешения, горько сказал суперинтендант.
   -- На-а-адо выпить и все-е-е-е пппройдет... -- добросердечно посоветовал Арбенин, на нервном лице которого ясно читалось горячее сочувствие к тяжелым нравственным страданиям полицейского.
   -- Да-да, это очень своевременная идея! -- суперинтендант Спилмен с благодарностью посмотрел на русского ассистента.
   Собеседники разлили по стаканам.
   -- За тесное, продуктивное сотрудничество государственных правоохранительных и частных детективных структур!
   И емкости были осушены.
   -- Уф! -- вздохнул суперинтендант Спилмен. -- Немного отпустило...
   -- И-и-и!.. -- начал опять про что-то свое, до боли родное, русский политэмигрант-тираноборец Борис Арбенин. -- И-и-и...
   -- Что?! -- не понял британский полицейский. -- Я не понимаю...
  
   И-и-и... И мороз, мороз,
   Не морозь меня-я-я,
   Жизнь холодная-я-я...
  
   Арбенин невыразимо печально вздохнул и протяжно продолжил:
  
   Ты замерз меня-я-я,
   Дэвюшку маю-ю-ю-ю,
   Ана грюстная-я-я...
  
   -- Русские песни удивительно мелодичные, -- корректно произнес британский полицейский.
   -- О да! -- согласился Дешапель, несколько обеспокоенно взглянув на продолжавшего сидеть в безмятежно-расслабленном состоянии, с блаженной улыбкой на устах, Арбенина. -- Мелодичные и протяжно-длительные, как бескрайние, пустынные территории Российской Империи.
   -- Надо зафиксировать позитивные изменения, -- сказал суперинтендант Спилмен. -- Предлагаю еще по сто грамм!?
   -- Какккая сссвежая и-и-дея!! -- восхитился Арбенин, расплывшись в широкой, детской улыбке от чувства искренней симпатии к собеседнику. -- П-предло-ожение пппри-ни-ма-ется!
   -- За корпоративную солидарность! -- многозначительно проговорил высокопоставленный полицейский визитер из Лондона.
   И емкости были осушены.
   -- Так как же нам ко взаимной выгоде отыскать взаимоприемлемую точку равновесия в нашем небольшом конфликте интересов в рамках данного уголовного дела!? -- сказал суперинтендант Скотланд-Ярда, посмотрев прямо в глаза руководителю частного детективного бюро "Дешапель и партнеры" живым и умным взглядом.
   -- Первое и, как вы, я полагаю, сами понимаете, мистер Спилмен, совершенно категорическое условие, -- понимающе кивнул опытный профессор, -- свобода для представителей семейства Хаксвеллов и их приближенных, то есть, в данном случае, для тринадцатого виконта и компаньонки покойной вдовы покойного двенадцатого виконта мадемуазель Эдвардс.
   Суперинтендант Спилмен немного подумал, разглядывая пустое дно стакана:
   -- Но на кого же, в таком случае, повесить сразу два убийств?!
   -- Нда-а... -- хмыкнул Дешапель. -- Это не так просто сразу сообразить... Хотя, ваше пожелание нельзя не признать вполне резонным -- играть на деньги безымянных, аморфно-стаеобразных налогоплательщиков весьма морально-скользкое занятие, которое нередко, по-видимому, вынуждает ко сделкам с...
   -- Вы хотите сказать -- с совестью? -- понимающе-цинично усмехнулся полицейский. -- Да, это так. Возможностей сманеврировать между клиентами или даже двигаться поперек-против их желаний, мы почти лишены -- так, мелкие шансы вырвать клочок свободы за счет внутриструктурных тонкостей, да используя отставки-смены правительств, да выборы-подготовку-к-выборам... то да се -- глядишь, кое-как этические концы с концами и получается свести... Иногда... -- невозмутимо пожав плечом, добавил суперинтендант Скотланд-Ярда.
   -- Но зато есть стабильность: жалованье, выслуга лет, комфортный социальный статус -- жизнь, как вечный праздник, -- тонко улыбнувшись, уточнил опытный профессор.
   -- Что есть -- то есть!! -- твердые, спокойные черты лица суперинтенданта чуть искривила усмешка сдержанного самодовольства. -- Все-таки ощущаешь невольное чувство самоудовлетворения от постоянного ощущения себя полновластным хозяином улицы, города, да и вообще страны, если уж брать в широком социально-политическом разрезе.
   -- Так, что касается кандидатуры на роль козла отпущения... -- возвратился назад Дешапель. -- Тут неподалеку от поместья расположились табором цыгане и есть информация (к сожалению, с трудом поддающаяся проверке, так как главный и единственный свидетель в ключевой момент времени был ... м-м-м... недостаточно трезв и испытывает некоторые затруднения с вербализацией смутных образов, нечетко отпечатавшихся в его всегда очень ясном, рациональном сознании), что в ночь убийства сэра Чарлза в окрестностях замка видели малочисленное цыганское полувоенное формирование... И если каким-нибудь способом отыскать еще одного свидетеля или же, с другого конца, с помощью достаточно убедительных аргументов изыскать возможность разговорить представителей кочевого племени, то... -- частный сыщик многозначительно умолк.
   -- О, к огромному сожалению, этот вариант невозможен, -- без колебаний отрицательно покачал головой седоусый суперинтендант. -- С этими мусульманскими иммигрантами лучше не связываться -- правительство, леволиберальная пресса, всегда озабоченные феминистки, все грудью встанут на защиту темно-смуглокожих переселенцев. Готов поспорить на десять шиллингов против одного, что если утвердить на роль основных кандидатов в козлы отпущения цыган-мусульман, то дело окончится моей добровольно-вынужденной отставкой. Легче посадить десяток англиков плюс столько же шотландцев с ирландцами, чем одного сомалийца или марокканца.
   -- Что ж, такова суровая британская национально-историческая реальность, и нам следует соразмерять наши скромные силы с непознанными тектоническими подвижками массового сознания, -- констатировал старый профессор, недовольно поморщившись.
   В помещении повисла тяжелая пауза.
   -- Где-е-е взять кооозла, вот в чччем вопрооос!? -- с трагически-аффектированной серьезностью произнес Арбенин.
  
  
   Глава 6.
  

   Дверь открылась, и в комнате бесшумно появился девятнадцатый дворецкий Хаксвелл-холла.
   -- Очередной удар в противоход, сэр, -- сказал мистер Мэллоун.
   -- В-в-в про-о-отиво-хо-од? -- с вялым удивлением переспросил Арбенин.
   -- Совершенно верно, сэр, -- бесстрастно подтвердил мистер Мэллоун. -- Мистер Гальвани найден мертвым в своей комнате.
   -- Вот как?! -- сказал Дешапель. -- Если вас это не затруднит, расскажите подробнее, пожалуйста.
   -- Мистер Гальвани не вышел к пятичасовому чаю, и я зашел к нему узнать в чем дело. Когда я вошел в комнату, -- невозмутимо сообщил девятнадцатый дворецкий, -- на доске уже стоял эндшпиль: итальянец был еще жив, но уже совершенно неподвижен и...
   "Тридцать пять! -- сразу вспомнил выдающийся криминалист А. Дешапель. -- В каком смысле -- тридцать пять?! -- удивился профессор. -- При чем тут "тридцать пять"?? -- раздраженно подумал опытный руководитель частного детективного бюро. -- Черт знает что шевелится в подсознании... хотя... -- печально, со смирением подумал старый сыщик, -- ассоциативные цепочки обычно откуда-то все-таки тянутся, но откуда?!.."
   -- Ясные признаки отравления ядом "мбаоге-кушаре", -- резюмировал дворецкий, -- подарком, сделанным сэру Чарлзу африканским вождем Аннаном XXXV...
   "Вот оно!! -- содрогнулся от творческого восторга великий детектив профессор Александр Дешапель. -- О, святое искусство криминалистики! Пока я творю, я молод!!"
   -- Гм... -- спокойно хмыкнул Дешапель. -- У нас нет оснований жаловаться, что события развиваются недостаточно динамично.
   -- О-о-оппять т-т-труп... -- упавшим голосом констатировал русский ассистент.
   -- Благодарю вас, Мэллоун, -- сказал профессор, -- можете быть свободны. Нам надо снова проанализировать вновь поменявшуюся позицию.
   -- Желаю успеха, сэр, -- с непроницаемым лицом произнес девятнадцатый дворецкий и покинул помещение.
   -- Черт возьми! -- воскликнул суперинтендант Скотланд-Ярда. -- Что тут у вас происходит? Получается, что уже третий труп менее чем за неделю?
   -- Имме-енно ттак, -- со сдержанным достоинством подтвердил Арбенин. -- Нникто нее смооожет ска-а-а-зать, что мммы мммало ра-а-аботаем...
   -- Мда... -- чуть приподнял брови полицейский чиновник в ответ на несколько двусмысленное заявление ассистента Дешапеля. -- Я готов согласиться с вами, мистер Арбенин. Ваше бюро частных детективов-консультантов, в отличие от многих других подобных агентств, никак не упрекнешь в специализации на бракоразводных процессах...
   -- Бра-акорва... Бравораква... -- начал нетвердым голосом младший компаньон лондонского бюро частных детективов-консультантов "Дешапель и партнеры" Борис Арбенин. -- Фу-у-у, ка-а-акккая га-а-адость... Что-о-бб мы-ы-ы да ста-а-али...
   -- Как вы считаете, мсье Дешапель, -- сказал суперинтендант Спилмен, -- фигура этого поразительно-невозмутимого перед лицом смерти дворецкого -- вне подозрений!?
   -- Скорее всего -- да. Смерть мистера Гальвани, по всей видимости, прямое следствие смерти леди Элизабет -- покойный секретарь покойного сэра Чарлза был ее тайным, безнадежным воздыхателем и, судя по всему, не смог пережить предмет страсти и на сутки, -- бесстрастно высказался опытный профессор.
   -- Ну и ну... -- покачал головой полицейский. -- Бульварный роман, да и только... А кстати!? -- вдруг оборвал себя суперинтендант. -- Не подойдет ли нам последний по счету покойник в качестве...
   -- Козла отпущения!?/!! -- мгновенно уловил мысль собеседника старый и опытный детектив, просветлев лицом от неожиданного подарка судьбы. -- Черт возьми! Это великолепная мысль!!
   -- По-о-о-окойник -- эттто суппперкозззел!! -- с воодушевлением, как китайский болванчик, закивал головой Арбенин.
   -- И леди Элизабет и мистер Гальвани отравлены (-лись) одним и тем же ядом, -- развернул высказывание суперинтендант Спилмен. -- Стало быть, возможность у секретаря бедного Чарлза была, плюс, как вы только что рассказали, мсье Дешапель, у него был и мотив: например, отвергнутая любовь -- после смерти Чарлза его секретарь с новой силой стал лелеять надежды добиться-таки взаимности у безутешной вдовы, но, получив в очередной раз отказ, в порыве неутоленной страсти отравил жестокосердную владычицу своих помыслов; а на следующий день, проведя бессонную ночь и потеряв аппетит, из-за раскаяния или потери ценностно-мотивационного узла своего стиля жизни последовал вслед за холодно-неприступным объектом нереализовавшихся надежд. Ну и Чарлза по черепу, конечно же, -- с нарастающим оптимизмом закончил полицейский, -- грохнул тоже мистер Гальвани из-за непереносимых мук ревности.
   -- Превосходно! -- сказал Дешапель. -- С вами приятно сотрудничать, мистер Спилмен!
   -- Что делать -- такова наша суровая профессия, -- скромно потупил на минуту глаза суперинтендант Скотланд-Ярда. -- Ну, так как же, мсье Дешапель, мы пришли к соглашению?! Дело закрывается, всех собак вешаем на итальянца, вы, со своей стороны, предпримите необходимые шаги к обеспечению неразглашения крайне нежелательной для представляемого мною ведомства информации. Договорились!?
   -- Договорились! -- солидно произнес руководитель лондонского бюро частных детективов-консультантов "Дешапель и партнеры" профессор Александр Дешапель.
   И собеседники пожали друг другу руки.
   -- Ннна-а-адо ззза-а-афффиксировать сдееелку! -- по-детски радостно улыбаясь, сказал молодой ассистент профессора.
   -- Очень удачная мысль, -- согласился высокопоставленный полицейский визитер из Лондона.
   И собеседники разлили по стаканам.
   -- За тесное сотрудничество всех здравосмыслящих людей во благо западноевропейской цивилизации!
   И емкости были осушены, после чего суперинтендант Скотланд-Ярда мистер Джонатан Спилмен покинул помещение.
   -- Дорогой Борис, -- мягко произнес старый профессор сразу после ухода полицейского, -- мне кажется, вам было бы небесполезно вздремнуть часок-другой.
   Ответа не последовало -- молодой ассистент знаменитого детектива уже спал, положив кудлатую голову на кулак.
   Старый сыщик грустно и нежно усмехнулся и, бодро поднявшись из кресла, отправился на первый этаж замка, где нашел (на прежнем месте) спецагента-стажера Б. О'Хару.
   -- Доложите обстановку, Билл, -- сдержанно сказал руководитель агентства.
   -- Оперативно-тактическая ситуация не претерпела существенных изменений, -- бодро доложил юный ирландец. -- Все то же самое: прерывисто-всхлипывающие рыдания и исполняемые фальцетом благодарственные гимны.
   -- Великолепно, Билл, -- сказал Дешапель, -- продолжайте пасти мистера Ш. Керри.
   -- Есть пасти мистера Ш. Керри! -- с клокочущей энергией в голосе ответил спецагент-стажер.
   Удовлетворенно кивнув, Дешапель отправился на поиски девятнадцатого дворецкого в занимаемом им крыле здания...
   Мистер Джордж Мэллоун полулежал в кресле, созерцая хрустальный фужер с играющим шампанским.
   -- У меня хорошие новости, мистер Мэллоун, -- сказал Дешапель, с симпатией взглянув на, как всегда, частично отсутствующий, подобно традиционному фамильному привидению, не вполне трехмерный облик потомственного верного слуги виконтов Хаксвеллов. -- Сэр Эдуард и мадемуазель Эдвардс завтра выйдут на свободу -- нам удалось развалить следствие, поймав инспектора Усаму Арафата Ливингстона на мужеложстве, и, по угрозой публичного скандала, суперинтендант Спилмен пошел на сделку. Особенно кстати, я бы сказал, просто на редкость во время... -- с играющими огоньками веселья в усталых глазах проговорил опытный профессор, -- пришлась внезапно-своевременная смерть мистера Гальвани, на которого, как на козла отпущения, очень удачно получается повесить и убийства сэра Чарлза, и смерть леди Элизабет...
   -- Рад это слышать, сэр, -- бестрепетно ответил девятнадцатый дворецкий виконтов Хаксвеллов с не вполне земным спокойствием.
   -- И теперь, -- продолжил Дешапель, -- остались, в моем понимании, только две проблемы: одна небольшая, другая... в общем-то, на мой взгляд, то же вполне решаемая...
   -- Буду рад, сэр, помочь в решении любой из них либо обеих, -- немедленно откликнулся мистер Мэллоун.
   "Потомственные английские слуги -- одни из наиболее ценностно-значимых краеугольных камней британской цивилизации, -- растроганно подумал усталый детектив, -- кто еще способен вот так, без колебаний и мутно-гнилостной рефлексии, протянуть руку помощи?.."
   -- Небольшая проблема, -- пояснил профессор, -- это: настал, по-видимому, наконец, момент выбросить из состава акционеров "Хаксвелл Inc." двух искателей и ловцов удачи из Ирландии.
   -- С удовольствием помогу вам в решении этого вопроса, -- ровно и спокойно сказал мистер Мэллоун.
   "-- Браво, старина! -- подумал Дешапель".
   -- Немедленно сейчас в этом пока нет необходимости, -- предостерегающе поднял руку Дешапель. -- Я собираюсь сначала воспользоваться методом шантажа и морального террора и только потом, если, паче чаяния, это не приведет к желаемой цели, надо будет рассмотреть возможность применения иных методов достижения поставленной цели.
   -- Хорошо, сэр, -- по-прежнему бесстрастно сказал дворецкий.
   -- И вторая проблема, где ваша помощь, мистер Мэллоун, наверное, и в самом деле необходима, -- продолжил руководитель частного детективного бюро, -- это: по условиям сделки со Скотланд-Ярдом они закрывают дело, а мы, со своей стороны, обеспечиваем неразглашение информации об интимной связи инспектора Ливингстона со швейцаром замка мистером Шакилом Керри...
   -- Примите мои поздравления, сэр, -- голос потомственного дворецкого, кажется, чуть-чуть дрогнул от волнения. -- Просто суперкласс, сэр: какое чистое выключение из игры мусорпектора Ливингстона! Что же касается второй проблемы -- можете считать, сэр, что мы уже выполнили свою часть обязательств по заключенной сделке: этот жирный негр каждый вечер ходит на морские купания, пытаясь стать хоть чуть менее похожим на хряка... -- и девятнадцатый дворецкий замолчал, поджав тонкие губы и немного отведя в сторону глаза стального цвета.
   Знаменитый лондонский сыщик немного помолчал, затем решительно произнес:
   -- Что ж, Мэллоун -- да здравствует старая добрая Англия и да хранит ее Бог!
   -- Воистину так, сэр! -- с чувством ответил мистер Мэллоун.
   Профессор простился с преданным слугой виконтов Хаксвеллов и отправился на второй этаж.
  

   Глава 7.
  

   Некоторое время поплутав по длинным, извилистым и неровным коридорам замка "Носорог", Дешапель все-таки не без труда, но сумел отыскать комнаты, занимаемые двумя ирландцами. Постучав в одну из них и не получив ответа, сыщик осторожно приоткрыл дверь и заглянул вовнутрь.
   Насколько можно было судить по поверхностному впечатлению, в комнате никого не было. "Интересно -- чья эта комната: Хейгена либо Джойса? -- задал сам себе вопрос детектив, осторожно продвигаясь вглубь помещения".
   Повнимательнее углубившись в изучение обстановки, Дешапель заметил ряд деталей: на кровати небрежно валялась набедренная лента с патронами и армейский кольт, на столе стояла раскрытая коробка с гаванскими сигарами и початая бутылка виски "Дикая кобыла "Калифорния".
   -- Скорее всего, эту комнату занимает Хейген,-- неожиданно для самого себя вполголоса (вслух!) произнес Дешапель и тут же рассердился. "Что это со мной?! -- слегка ужаснулся знаменитый детектив. -- Начал уже вслух произносить мысли... Кошмар какой.. Что это: невроз или симптомы старческого склеротического слабоумия, или и то и другое?.. Нет, может быть, дело всего лишь в некотором утомлении, вызванном несколькими днями сверхнапряженного рабочего графика -- силы человеческие не беспредельны; или, другая версия, дело в ремобилизации психофизиологических ресурсов, вызванной долгожданной близостью желаемой победы!?. Все это вполне возможно и даже наиболее вероятно..." И повеселев, от поставленного, вполне удовлетворительного, самодиагноза, опытный сыщик достал из кармана небольшую плоскую флягу с коньяком и немного отхлебнул из горлышка. "Моя порода крепка и я вполне в состоянии демонстрировать достаточно приличные физические и интеллектуальные кондиции еще лет двадцать-тридцать, а то и вообще где-нибудь до середины ХХ столетия... Интересно, каким оно будет? Станет ли этот мир добрее, гуманнее, лучше?.. Или же..." -- тут старый профессор скептически покачал головой и, огорченный неприятной футурологической картинкой, быстро промелькнувшей перед его внутренним взором, отхлебнул из фляги еще. "-- Я все понимаю, все предвижу, но совершенно ничего не могу сделать... Быть может, и сам Творец всего сущего испытал нечто подобное уже на восьмой день творения, когда грубо и зримо прочувствовал, что процесс пошел (самостоятельно) не туда, куда задумывалось, а изменить ничего нельзя... Тьфру..." -- и Дешапель мрачно прикончил емкость.
   -- Однако, так или этак, но как-то надо закончить! -- опять, на этот раз громко, произнес вслух прославленный и усталый криминалист и, круто развернувшись на каблуках, вышел из комнаты, предположительно занимаемой мистером Хейгеном, и решительно постучал в следующую дверь.
   -- Да, войдите! -- раздался высокий и звонкий возглас, прерываемый раскатами густого, как звук из прокопченной бочки, хохота.
   Профессор вошел в комнату и увидел двух ирландских гостей замка, которые сидели за шахматным столиком. Только что переставший смеяться, Рональд Хейген комически-скорбно рассматривал гинею у себя в руках, судя по всему, навсегда прощаясь с нею.
   -- Опять, мсье Дешапель, Билл обыграл меня в эти чертовы деревяшки, -- сказал Хейген, жестом отчаяния смешав стоявшие на доске фигуры, и выложив монету на доску. -- Что за игра такая?! Сколько ни стараюсь -- никак смухлевать не получается! И лишнего коня пробовал незаметно на доску поставить, и ладью, и ферзя -- Билл все замечает! Может, это оттого, что доска такая маленькая -- всего шестьдесят четыре клетки, вот если б сделать хотя бы сто сорок четыре -- тогда бы у опытных мастеров с Дикого Запада появились бы шансы, а так... -- и толстый ирландец безнадежно-уныло умолк.
   -- Это все оттого, Ронни, что ты так сильно любишь деньги, -- по-мальчишески задорно рассмеявшись, сказал Уильям Джойс, засовывая гинею в карман. -- А шахматы -- это, в первую очередь, высокое искусство, которое не терпит меркантильной суеты. Лучше бы вместо того, чтобы понезаметнее засовывать ферзя или ладью в рукав, ты бы заучил наизусть, как стихи Лонгфелло, по сто-двести партий Морфи и Пильсберри.
   -- Стихи... -- с отвращением искривившись повторил Рональд Хейген. -- Давай лучше, Билл, в буру рубанемся, а? Надо же мне сбросить груз поражения...
   -- К сожалению, джентльмены, вынужден прервать ваш матч, -- вмешался в разговор двух ирландских авантюристов руководитель частного детективного агентства, холодно и неодобрительно выслушавший сетования толстого ирландца на неудачный мухлеж. -- И, сразу беря проблему за рог: десять процентов от текущей рыночной стоимости ваших пакетов акций "Хаксвелл Inc." вас вполне устроит, джентльмены?
   В комнате повисла пауза.
   -- Как прикажете вас понимать, мсье Дешапель? -- первым отреагировал на вопрос Билл Джойс, неприятно поменявшись в лице.
   -- Очень просто, мистер Джойс, -- спокойно и немного устало ответил выдающийся криминалист. -- Первое: вы не могли читать ваш журнал с отчетом о супертурнире в Санкт-Петербурге в вечер, когда в замке произошло первое убийство... Не могли по той простой причине, что шахматный журнал "Адамс Мэгэзин" вышел в свет только в понедельник (я сам читал его, в Лондоне, именно в понедельник) и попасть сюда, в глухую, почти таежную, юго-западную часть Англии, день в день с попаданием в почтовые ящики лондонских подписчиков никак не мог... Удивляюсь на себя самого -- как мне такое очевидное умозаключение не пришло в голову сразу... Вы проявили легкомыслие, мистер Джойс, использовать такую ненадежную отмазку... Ergo -- если вы не были у себя в комнате, то где же? Если без сантиментов -- то, по-видимому, там, где вам было выгодно быть: то есть, узнав от своего приятеля мистера Хейгена (являвшегося постоянным участником групповых оргий в покоях леди Элизабет и менее регулярным, но участником забав наследника титула Эдуарда Хаксвелла), что сэр Чарлз (обладатель пятидесятипроцентного пакета акций "Хаксвелл Inc." -- компании, в состав акционеров которой вы смогли проникнуть благодаря обладанию компрометирующей информацией на леди Элизабет: пока ее муж проводил все свое время в непрерывных экспедициях по неизведанным просторам Юго-Западной Африки, пытаясь "с нуля" основать горнорудную компанию и спасти свою династию от многочисленных финансовых проблем, которые начали сгущаться над прославленным родом со времени прапрадеда сэра Чарлза -- пресловутого строителя левой башни замка, промотавшего в бездонной топке рискованных научных исследований большую часть семейного состояния; так вот, дочь потомственных торговцев сукном не теряла времени даром во время продолжительных и регулярных отлучек своего супруга и развлекалась как умела -- и, постепенно, открыла для себя, что все эти черные обезьяны, сутками-неделями-месяцами лежащие под пальмами, с одной стороны, конечно еще не люди, но, с другой, если им заплатить совсем смешные деньги, способны доставить массу удовольствия качественно иного уровня, чем родовитый супруг, забывший о существовании терминов "выходной" и "восьмичасовой сон"... Дальше -- больше: дочь потомственных торговцев в какой-то счастливый для себя момент сделала еще одно открытие: если заплатить не одной обезьяне, а сразу трем-четырем-пяти обезьянам -- то получается совсем удивительно хорошо... Женщины вообще, в целом, как биологические существа, находятся на существенно более низкой ступени биологической лестницы (это заметно и в повседневной жизни в тесных ограничительных рамках, налагаемых современной сложноструктурированной цивилизацией), а под влиянием резко изменившихся условий среды обитания -- этот имманентно присущий порок-уродство представительниц слабой половины рода человеческого расцветает насыщенным экваториальным цветом... К тому же надо учитывать и то обстоятельство, что групповой секс, не смотря на как бы грубо-самоочевидную мерзостность явления с нравственной точки зрения, представляет собой недостаточно-изученное явление с медицинско-физиологической точки зрения (лично я, во всяком случае, вспоминая цветущий облик леди Элизабет, матери двух взрослых дочерей, склонен предположить значительную пользительность подобной формы проведения своего досуга), это раз, и, во-вторых, секс с несколькими партнерами не такое уж редкое явление и в современной Англии конца XIX столетия: имеются в виду, разумеется, не добропорядочные обыватели из числа викторианского среднего класса, а весь многочисленный слой фабричных и сельскохозяйственных рабочих, где он до сих пор повсеместно распространен, и, если добавить к только что изложенному тот самоочевидный для меня постулат, что родовая память -- объективно наличествующая данность длительностью примерно пятнадцать поколений, то стоит ли особенно удивляться, что у дочери суконщика (чьи предки только лишь пять-шесть поколений назад вырвались из фабричных гетто) под влиянием предрасполагающих условий жизни в дикой Африке (вне внешнего контроля за ее действиями и поступками; жаркий климат; легкая одежда; острая, накаченная афрозидиаками пища; постоянная близость всех этих полуголых масаев, зулусов, бушменов и т.п. на дистанции непосредственного физического контакта) активировалась еще не стершаяся в глубинах родовой памяти предрасположенность к сугубо определенной стилистике интимных взаимоотношений?.. И, учитывая вышеизложенное, вам, мистер Джойс, оставалось только в счастливый для себя момент случайно наткнуться на информацию, что супруга председателя совета директоров динамично развивающейся горнорудной корпорации погрязла в групповухе с неграми и... Дело в шляпе -- то есть по пятипроцентному пакету акций в зубы... Так вот: узнав от своего приятеля, что сэр Чарлз мертв (то есть свободно кресло председателя совета директоров), вы мистер Джойс, подобно опытному блицисту, мгновенно оценили ситуацию и учли внезапно открывшиеся перед вами стратегические шансы: с целью получить в фактическое управление контрольный пакет акций (так как после гибели сэра Эдуарда на виселице отдаленным родственникам Хаксвеллом неким Десмондам перейдет только титул и замок, считающийся родовым, но состояние в виде двадцатипятипроцентного пакета акций сэра Эдуарда перешло бы к леди Элизабет, которая не интересуется бизнесом, это раз; и недолюбливала мистера Роберта Хаксвелла, следовательно, с удовольствием сделала бы ему мелкую пакость в виде назначения на пост председателя совета директоров лично неприятного тому человека, то есть вас, мистер Джойс, это два; таким образом, организовав юному наследнику титула, замка и части состояния билет на тот свет, вы, мистер Джойс, выстраивали блестящую, по открывающимся карьерным перспективам, комбинацию: двадцать пять процентов леди Элизабет плюс двадцать пять сэра Эдуарда да еще десять ваши с мистером Хейгеном -- итоговый баланс: кресло председателя совета директоров, это три) вы произвели два разящих кинжальных выпада -- подбросили на месте преступления булавку Эдуарда Хаксвелла и произвели изъятие /вложение рубашки наследника двадцатипятипроцентного пакета акций, выпачкав ту в крови сэра Чарлза (правда, тут вы допустили мелкую помарку -- не зная о стойких нумерологических фобиях племянника сэра Чарлза <о чем прекрасно знали все окружающие>, вы невольно навели на след). В общем, ваш замысел, мистер Джойс, базировался на -- здоровом позиционном фундаменте (полном контроле над женой-вдовой двенадцатого виконта -- в состав акционеров "Хаксвелл Inc." вам удалось прокрасться только и исключительно благодаря этой ахиллесовой пяте виконта) и быстром и точном расчете вариантов развития событий. Единственное, что вы, мистер Джойс, не могли предусмотреть, так это то, что швейцар "Носорога", самолюбивый иммигрант из Юго-Западной Африки мистер Шакил Керри, одержимый манией сексуального всемогущества, тоже решит воспользоваться убийством сэра Чарлза с мелкой целью мести третьей горничной Хаксвелл-холла мадам Сьюзен Буниковской за то, что та посмела устоять перед сексуальными домогательствами самого Шакила Керри.
   -- Ах вот в чем дело! -- пораженно вскричал Уильям Джойс, широко распахнув незамутненно-голубые глаза.-- А я-то гадал, кто начал играть в шахматы с помощью бильярдного кия...
   -- Хороший образ, мистер Джойс, -- холодно кивнул профессор. -- Сообразительный негр сфабриковал улику против мужа третьей горничной мистера Вольдемара Буниковского, подговорил другую свою наложницу мадемуазель Джейн Скарбору развалить алиби поляка, и чуть-чуть, в самом деле, не отправил садовника "Носорога" на тот свет, поломав бы при этом ваш блестящий и далеко рассчитанный замысел. Но, к счастью, в следствие вмешались мы, частные детективы-консультанты из бюро "Дешапель и партнеры", вынули мистера Буниковского буквально из петли, и вынудили тем самым местную полицию обратиться за помощью к Скотланд-Ярду. И уж приехавший в замок инспектор столичного угрозыска нашел-таки, наконец, подброшенную вами улику... Это был момент вашего наивысшего торжества, мистер Джойс, когда и обитатели родового замка виконтов Хаксвеллов, и приезжие сыщики, одним словом все, казалось, как послушные вашей воле шахматные фигуры в строгом соответствии с вашими замыслами передвигались по предначертанным для них полям. Но дальше, увы, наступил крах -- небеса не всегда стараются реализовывать наши самые сокровенные, самые тщательно-подготовленные и горячо лелеянные мечтания: леди Элизабет убита и кресло председателя совета директоров уплыло из-под ваших ног (до совершеннолетия дочерей покойного виконта распоряжаться их состоянием будут Роберт Хаксвелл и Кевин Беренджер -- ваши явные недоброжелатели). Так что... -- устало вздохнул Дешапель, -- я не думаю, что вам мистер Джойс, будет так уж тяжело расстаться с пакетом акций "Хаксвелл Inc." в отблесках зарева сгоревших фантастически прекрасных надежд... И кроме этого... -- жестко усмехнулся выдающийся криминалист, -- у вас, джентльмены, строго говоря, нет другого положительного выхода... С удовольствием хочу вас уведомить, что завтра и сэр Эдуард, и мадемуазель Эдвард выйдут на свободу -- Скотланд-Ярд, отказался ото всех выдвинутых против них обвинений... Не вижу смысла входить в подробности и информировать вас, джентльмены, в результате какого комплекса оперативно-розыскных и специальных мероприятий удалось достигнуть поставленной перед нашим агентством цели, ибо суть дела в другом -- после освобождения из-под стражи сэра Эдуарда и мадемуазель Эдвардс перед доблестным английским уголовным розыском встала до предела актуальная (для угрозыска), задача -- кого же сделать козлом (-ами) отпущения?
   -- Билл, мне это не нравится! -- испуганно-обеспокоенно выдохнул Хейген, как-то странно озираясь по сторонам, словно в поисках резервного коридора для отступления.
   -- Не паникуй, Ронни! -- холодно-беспечально сказал Джойс.
   -- Как я полагаю, -- продолжил Дешапель, -- вы сами хорошо понимаете, джентльмены, я сообщил вам то, что сообщил, не затем, чтобы попытаться воспользоваться нравственно гнилыми технологиями морального террора и шантажа -- это было бы все равно бесполезно в отношении таких опытно-бестрепетных ловцов удачи и искателей приключений, а единственно с целью более рельефно подчеркнуть все достоинства своего предложения о продаже принадлежащих вам пакетов акций по цене десять процентов от текущей курсовой стоимости.
   В комнате повисла гнетущая пауза.
   -- Но... хоть по... семь-десять процентов от текущей стоимости, -- немного запинаясь, предложил Рональд Хейген, несколько подергивая откормленным животом и робко переводя глаза с Дешапеля на Джойса и обратно.
   -- Хватит, Ронни, -- резко произнес Уильям Джойс с холодным смешком. -- мы не в детской, надо уметь проигрывать.
   -- Но Билл, Билл... -- нерешительно-озабоченно забормотал Хейен, шевеля толстыми губами и искательно заглядывая в глаза своему младшему приятелю. -- Жалко же так без борьбы бросать такую комфортную жизнь, может все-таки как-нибудь можно передернуть карты и объехать этих англичан по кривой?.. А, Билл?..
   -- Нет, Ронни, не получится передернуть, -- решительно и жестко мотнул головой Джойс, -- я сам виноват -- решил выжать из позиции больше, чем в ней было, хотя... Ведь дело почти у нас выгорело, еще бы чуть-чуть и мы перехватили бы управление в "Хаксвелл Inc."... Если б только нам пришлось иметь своим противником только сыщиков из полиции, то мой замысел удался бы... Беда была в том, что я не владел информацией о контакте мистера Роберта Хаксвелла с мсье Дешапелем -- будь это так, я бы понял, что риски неоправданно велики... Ну что ж, -- мистер Джойс взглянул на профессора безмятежно-ясным взглядом своих прозрачно-голубых глаз, -- надо уметь проигрывать. Мы принимаем ваши условия, мсье Дешапель.
   -- Вот и прекрасно, джентльмены, -- сказал, поднимаясь, старый и усталый детектив, -- приятно иметь дело с трезвомыслящими людьми.
-- Один вопрос, мсье Дешапель, если позволите,-- нейтрально-любезно сказал Уильям Джойс.-- В какой момент расследования (если открутить уже сыгранную партию назад) вы подобрали ключ к замку позиции?
-- Пожалуй, в этом нет секрета,-- сдержанно кивнул профессор.-- В первый же день нашего пребывания в замке, при осмотре обсерватории, я обратил внимание, что двенадцатый виконт вместо вечернего коктейля использовал абсент.
-- Ну и?..-- подумав, все равно не понял Ульям Джойс.
-- Дело в том,-- спокойно пояснил Дешапель,-- что одним из неизбежных следствий регулярного употребления абсента (сверхконцентрированного настоя полыни) является угасание половой функции, а свято место (леди Элизабет вполне обоснованно сравнивали с богиней) пусто быть не может... Единственное, что, в самом деле, не пришло мне в голову сразу -- так это возможность группового секса...И второе, это невольная оговорка миссис Хаксвелл во время проведения бесед в среду, когда она упомянула о двух носителях зла (имея в виду католиков, оказавшихся в замке), именно двух...Методом несложного умозаключения от противного (и учитывая то любопытное обстоятельство, что вас, мистер Джойс, немолодая, но и не старая бывшая актриса, как-то уж слишком экспансивно обозвала "дураком") можно было прийти к выводу-наблюдению о наличии неких неформально-дружеских отношений между держательницей десятипроцентного пакета акций Р.Хаксвелл и "первой строчкой хит-парада замка" (оценка мадемуазель Рейнолдс). Все вместе взятое арифметически давало такую конструкцию: десять процентов (Хейген плюс Джойс), десять процентов (Р.Хаксвелл) плюс двадцать пять процентов (леди Элизабет) равно сорок пять процентов. То есть не хватает всего...немного...И тем больший соблазн для людей с отчетливо выраженной авантюрной жилкой в характере обострить ситуацию, стараясь в мутной воде взять недостающие очки...
   -- Один вопрос на прощание, -- нерешительно проговорил Джойс, -- кто же отправил на тот свет эту исступленную тигрицу Элизабет?
   -- В силу ряда причин, связанных с моими обязательствами, как лица, представляющего интересы семейства Хаксвеллов, я не имею возможности удовлетворить вашу любознательность, -- сухо ответил Дешапель, сдержанно-нейтрально кивнул и покинул помещение.
  

   Глава 8.
  

   -- Признаюсь, смерть Элизабет -- полная загадка для меня, -- сказал Роберт Хаксвелл, вручая руководителю лондонского бюро частных детективов-консультантов "Дешапель и партнеры" профессору Александру Дешапелю чек на пять тысяч фунтов. -- Хотя, в силу открывшихся сведений об ее крайне непривлекательном моральном облике я не очень-то озабочен этой проблемой, но... Главное, что меня беспокоит, это отсутствие уверенности, что ее непойманный, хотя и благородный убийца остановится на достигнутом, а не, войдя во вкус непосредственного правосудия, не стесненного нередко чрезмерно-тесными рамками юридической казуистики, не начнет творить свой правый суд налево и направо.
   -- Да, такая опасность всегда есть, -- согласился Дешапель, с удовольствием разглядывая три ноля и первую цифру на чеке. -- Аппетит приходит во время еды, как говорим мы, французы.
   -- И, что самое сложное, как я понимаю, -- продолжил Роберт Хаксвелл, -- убить Элизабет мог почти кто угодно: подбросить мбаоге-кушаре в коктейль -- задача, нетрудная для любого хладнокровного человека, склонного к садизму...
   -- Все-таки если начать проверять наличие возможности, то есть отсутствие алиби, -- благодушно поправил собеседника знаменитый детектив, -- то ряд кандидатов на роль убийцы не пройдут кастинг -- убийство при свете дня, что ни говори, всегда создает ряд проблем для убийцы, в том числе и связанных с тем, что в замкнутом пространстве круг подозреваемых будет арифметически меньше. Преступление, совершенное ночью, по определению, всегда успешнее. И это, кстати (если исходить из посыла, что убийца -- человек здравосмыслящий), свидетельствует о крайней степени накала страстей и сверхмотивированности мотива убийства... Затем, у нас имеются точные данные, что как минимум два человека не имели мотива для убийства: это мистер Уильям Джойс и мистер Хейген -- для них было выгодно (и очень выгодно), чтобы леди Элизабет оставалась в живых и распоряжалась своими двадцатью пятью процентами акций (и плюс надежда, что под ее контроль перейдет и пакет акций, доставшийся сэру Эдуарду) "Хаксвелл Inc.". Теперь зададимся вопросом: какой мотив мог быть у предполагаемого убийцы? Деньги? Если исходить из имеющейся на настоящий момент у нас информации, то такого рода мотива не могло быть ни у кого: леди Элизабет была источником выгоды или денег для двух ирландцев-авантюристов и возможно, для доктора Спока, но для всех троих вдова двенадцатого виконта нужна была не в виде трупа. Месть? Если исходить из подлинности данного мотива, то наиболее вероятной кандидаткой на роль убийцы является, конечно, вторая горничная "Носорога" мадемуазель Джейн Скарбору; правда, несмотря на свою алколоидную зависимость от могучего негра, она, в остальном, производит впечатление очень неглупой трезвомыслящей особы и если только ее в какой-то момент времени внезапно не замкнуло в пароксизме ревности, помноженной на какие-нибудь настроения социального реванша или что-либо подобное, что мне трудно представить, что она реальный убийца леди Элизабет. Но, тем не менее, с точки зрения мотива "месть", мадемуазель Скарбору, несомненно, кандидат номер один. Но кто же кандидаты номер два, три и так далее?.. -- опытный профессор задумался. -- И обслуживающего персонала Хаксвелл-холла я, признаться, не вижу больше лиц, имеющих хоть какие-нибудь мотивы для убийства леди Элизабет...
   -- То есть... мсье Дешапель... -- смешался Роберт Хаксвелл. -- Что вы хотите этим сказать? Кто же в таком случае остается? Если убийца -- не из обслуживающего персонала, то... получается -- это, в самом деле, мистер Гальвани?
   -- Или он, или одна из молодых барышень Хаксвелл, -- спокойно кивнул опытный профессор. -- Притом второе намного вероятнее, чем первое.
   -- Почему?? -- прерывающимся голосом спросил названный брат убитого сэра Чарлза, в адрес дочерей которого (сэра Чарлза) только что было озвучено подозрение в матереубийстве.
   -- Потому что, -- бесстрастно объяснил Дешапель, -- мистеру Гальвани не имело никакого смысла подбрасывать брошь мадемуазель Эдвардс на место убийства... Покойному секретарю покойного сэра Чарлза нельзя было отказать в благородных чертах характера, и уж, во всяком случае, если бы он с какой-то целью хотел избавиться от мадемуазель Эдвардс, то ему просто не надо было предлагать ей помолвку с целью спасти очаровательную компаньонку от изгнания из "Носорога" после обнаружения поддельности предоставленных его рекомендаций, то есть, в общем-то, просто психологически недостоверно, что человек будет идти сложным путем (убийство плюс подброс ложной улики), когда у него был простой (ничего не делать, не шевелить пальцем, и мадемуазель Эдвардс с позором выгоняют на улицу). Так что, брошь мадемуазель Эдвардс на место убийства леди Элизабет подбросила, скорее всего, одна из дочерей сэра Чарлза, притом, по-видимому, и даже просто-точно, это -- леди Флоранс.
   -- Флоранс? -- упавшим голосом, потерянно переспросил Роберт Хаксвелл. -- Почему?
   -- Потому что... -- старый сыщик несколько, досадливо поморщился. -- Потому что, темнокожий иммигрант из колоний ростом семь футов и весом более четырехсот фунтов -- плохой телохранитель для юных барышень, если уж говорить начистоту.
   -- Вы хотите сказать... -- побледнел Роберт Хаксвелл.
   -- Именно так! -- пожал плечом старый детектив. -- Согласно полученной нами информации, во время прогулок по Вэрской пустоши, леди Флоранс и мадемуазель Эдвардс вместе с этим негроидным слоном не только дышали свежим воздухом... и при том, что в данном случае, и имеет только значение -- имел место быть конфликт интересов: леди Флоранс хотела иметь, так сказать, права преимущественного использования ценной секс-игрушки...
   -- Боже мой... -- с трудом, потрясенно выговорил брат убитого сэра Чарлза. -- Это конец всего, гибель мироздания...
   -- Ну, ну, -- снисходительно подбодрил исполняющего обязанности главы древнего феодального клана франко-британский частный детектив. -- Жизнь такова, какова она есть (как говорим мы, французы), это во-первых; и во-вторых, все не так уж плохо: я не сказал еще о младшей дочери сэра Чарлза -- леди Мэри...
   -- И?? -- опять побледнел, теряясь в жутких догадках, Роберт Хаксвелл.
   -- Ваш милый симпатяга Мэллоун XIX охарактеризовал леди Мэри, как наследницу по прямой лучших фамильных черт виконтов Хаксвеллов, и, хотя бы отчасти, это, несомненно, пока что верно -- на негров, во всяком случае, младшую барышню Хаксвелл не тянет, что есть -- то есть... И, кстати, если уж мы заговорили на эту тему, то она (леди Мэри) и мадам Буниковская (в девичестве -- Мэллоун) -- две единственные представительницы слабой половины рода человеческого, из проживающих в старых стенах Хаксвелл-холла, которые нашли в себе нравственные силы отказать негроидному суперсамцу в его сексуальных домогательствах.
   -- О, Господи... -- еле слышно выдохнул Роберт Хаксвелл. -- Всего две...
   -- Не так уж мало, -- цинично пожал плечом старый и мудрый детектив. -- Лично в меня подобная статистика вселила, наоборот, некоторый оптимизм, так как в какой-то момент нашего расследования я всерьез склонялся к оценке, что счет будет "сухим".
   -- Так значит Элизабет отравила Флоранс?! -- с неживыми интонациями в голосе произнес Роберт Хаксвелл.
   -- Не обязательно: брошь мадемуазель Эдвардс на место убийства подбросила несомненно она -- мотив очевиден, драка за самца; а вот с убийством все сложнее... Леди Флоранс совершала свои физиологически-полезные прогулки в одиннадцать утра, а ее мать имела мистера Керри в одиннадцать вечера и позже; стало быть, леди Элизабет и леди Флоранс не пересекались во времени и ergo: Англия -- страна глубоко укоренившихся традиций, и, поскольку временной график, использования африканского любовника был разведен с двенадцатичасовым интервалом, то насколько я понимаю культурно-бытовые и морально-психологические особенности британок, такая схема эксплуатации объекта могла без сучка и задоринки функционировать десятилетиями с абсолютным нолем проблем... Это не так?!
   -- Гм... -- через силу немного усмехнулся брат покойного двенадцатого виконта. -- Похоже на правду... Так что же получается в итоге?
   -- Убила мать -- леди Мэри, -- твердо сказал знаменитый детектив. -- А леди Флоранс, обнаружив бездыханный труп (или еще живой, но неподвижный), решила воспользоваться благоприятной возможностью убрать конкурентку...
   -- Перестаньте, мсье Дешапель... -- в ужасе закрыл лицо руками Роберт Хаксвелл. -- Этого просто не может быть! Мне нечего возразить против ваших аргументов, но этого просто не может быть!
   -- Спусковым механизмом решения, принятого младшей дочерью сэра Чарлза, по-видимому, послужили действия мистера Керри -- самолюбивый негр постарался с максимумом тактического эффекта использовать внезапную гибель двенадцатого виконта (быстро врубается в текст: что есть -- то есть!) -- сфабриковал ложную улику против Вольдемара Буниковского с целью, отправив того на виселицу, расчистить себе дорогу к сердцу дочери Мэллоуна, и, скорее всего, интенсифицировал попытки морально подавить сопротивление младшей дочери только что погибшего владельца замка (используя теперь в качестве ударного маркетингового хода, ссылку на высокую оценку его мужских достоинств ежевечерне даваемую матерью леди Мэри), пытаясь с максимумом тактического эффекта навариться на чувстве глубокой скорби, охватившему юную девушку. И, в общем-то... -- задумчиво произнес старый сыщик -- надо заметить, что этот цепкий и хорошо приспособленный к жизни иммигрант из африканских колоний Великобритании только случайно удачно не обляпал свои дельца. Мужа мадам Буниковской, не без помощи везения, кое-как вынули из петли мы, а что касается леди Мэри... -- Дешапель мягко и нежно улыбнулся, -- ведь и в самом деле -- знаток человеческих душ и сердец Мэллоун XIX прав! В жилах этой крошки с бледным личиком и огромными, как океан, глазами, течет кровь не иначе, как самого второго виконта Хаксвелла...
   -- О, сэр Хьюго... -- лицо Роберта Хаксвелла посветлело при упоминании прославленного сподвижника сэра Фрэнсиса Дрейка. -- Сколько испанцев вместе с португальцами отправил он на корм рыбам... -- благоговейно добавил почтенный джентльмен.
   -- Да, да, -- согласился профессор, -- и младшая дочь сэра Чарлза повела себя в критической ситуации так, как и полагается представительнице столь славной династии, имеющей такие неоспоримо-огромные заслуги в деле формирования имиджа Британии, как "владычицы морей" -- она отсекла прогнивший, больной член с фамильного древа...
   В комнате повисла пауза.
   -- И что же теперь делать?! -- наконец, потерянно выговорил исполняющий обязанности главы клана Хаксвеллов.
   -- С леди Флоранс, на мой взгляд, ничего, -- бесстрастно сказал старый сыщик. -- Ну, а что касается леди Мэри... мой рецепт -- кругосветное путешествие.
   -- Да!! -- обрадовано кивнул Роберт Хаксвелл. -- Длительная морская поездка -- это именно то, что необходимо в такой ситуации. В конце конов, Мэри поступила именно так, как и должна была поступить. Вот только, что теперь делать с мистером Керри... -- побледнел названый брат злодейски умерщвленного двенадцатого виконта.
   -- По этому направлению уже имеются соответствующие наработки, -- спокойно взглянул в глаза собеседнику старый и мудрый Дешапель.
   -- Ну что ж... -- после небольшой паузы, совершенно успокоившись, сказал Роберт Хаксвелл. -- Примите мои самые искренние слова признательности, мсье Дешапель, за столь успешное выполнение вашей на редкость непростой миссии: если бы не решительные и дальновидные действия руководимого вами бюро частных детективов-консультантов, то просто и не знаю, как наш древний род смог бы перевернуть эту непростую страницу своей геральдической хроники...
  
   Глава 9.
  
   Четвертый час утра... Родовой замок виконтов Хаксвеллов в Лайм-Риджисе... Старый и усталый (от всей этой сложной жизни) сыщик сидит и расслабленно вглядывается в розовое содержимое очередной емкости. "Вот и перевернута очередная страница моей профбиографии... Сколько их уже было... А сколько впереди?!/!?"
   Дверь в комнату приоткрылась и в образовавшийся проем вкатился небольшой пятидесятилитровый бочонок, а через некоторое время вслед за ним показалось и немного запыхавшееся красивое, смуглое лицо, а потом и остальные части тела жизнерадостного туриста-гастарбайтера из Германии.
   -- Вот -- дарью, дарагой! -- широким жестом указал тевтонец на бочонок. -- Для себя берег! Настоящее нэмэцкое "Киндзмараули"! Зтэсь такого нэ дастанэшь ни за какие дэньги!
   -- Это очень любезно с вашей стороны, мистер Лутц, -- польщено улыбнулся опытный профессор. -- Но чем я заслужил столь милый и своевременный знак дружеского внимания?!
   -- Заслюжиль, дарагой, заслюжиль, -- хитро прищурился мистер Лутц, -- я узналь, что ти допилься освабождения Лили...
   -- Вот как! -- добродушно-язвительно проговорил мудрый Дешапель. -- Стрелы Амура безжалостно-точны и к гостям нашего Туманного Альбиона, прибывшим и с берегов Рейна...
   -- Тачни, тачни. -- закивал мистер Лутц. -- Лили -- тэвюшка маей мэчти... Она так пахожва на маю прабапушку... Мой пратэт жэнилься на нэй, чтопи палючить вит на житэльство в Гэрмании и у них патом пыло дэвять дэтей, -- и растроганный немец поведал о своих овеянных пылью времени семейных преданиях эпохи начала колонизации тогдашних германских племен более продвинутыми народностями с предгорий Эльбруса. -- И главное, помни, дарагой, -- сказал в заключение взволнованный немец расслабленно внимавшему детективу, -- если у тэбя когда-нибудь появилься какой-нипуть праблэм, прихати к Гураму: твой праблэм -- бутэт мой праблэм, а это значит -- у тебя не путэт праблэм.
   После этих слов знаменитый сыщик и благородный тевтонец растроганно облобызались и вскрыли бочонок.
  


   * * *
  
  
   Так (успешно) закончилось расследование, проведенное лондонским бюро частных детективов- консультантов "Дешапель и партнеры" в замке виконтов Хаксвеллов "Носорог"
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Эпилог
  
  
  
   --Интенсивная интеллектуальная деятельность, когда человеческий мозг в процессе безостановочной рефлексии, брызгая и пенясь, словно раскаленная солнечная магма, познает и анализирует окружающую изменчивую действительность -- вот единственный вполне надежный источник позитивных ощущений,-- назидательно произнес профессор Александр Дешапель, всматриваясь в красно-коричневое содержимое двенадцатой за ночь рюмки "Головы Максимилиана Робеспьера".
   -- Никогда, никогда не смогу с вами согласиться, уважаемый профессор, -- убежденно вскричал русский ассистент-политэмигрант Борис Арбенин и на одном дыхании опрокинул в себя двенадцатый за ночь стакан элитного самогона "Verhnie Ljagjushino".-- Только успешное революционное преобразование косной объективной реальности на началах свободы, равенства, братства всех белых народов -- вот вполне питательный резервуар эмоциональной подзарядки! -- выдвинул актуальный тезис талантливый русский политический мыслитель, вмазывая внутрь горбушки ржаного хлеба астраханскую икру.-- Устойчивое развитие в рамках отстоявшейся цивилизационно-генетической общности европейских народов -- вот и цель, и вожделенный идеал, к которому только и стоит стремиться, уповать и надеяться...
   Четвертый час утра...Промозглый апрель в Лондоне...Диагональный дождь бросает крупные капли в окна пустынного особняка на берегу Темзы; громадный четырехмиллионный город-чудовище за окном смутно виден за пеленой белесого тумана... Но жарко-ало тлеют березовые угли в камине...
  
  
  
  
   КОНЕЦ
  
  
   Тула, 2004 г.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Зимний Дворец -- резиденция русских монархов в тогдашней столице Российской Империи (Прим. изд.)
   Н.Алексеев ( ?-- 1919) -- известный в узких кругах западноориентированной творческой интеллигенции обеих столиц русский философ, культуролог и художник. Из-за чрезмерного пристрастия к зеленому змию не оставил серьезных работ фундаментального характера. По неподтвержденной информации был арестован в августе 1918 года зловещей русской спецслужбой ВЧК, но потом отпущен на свободу по личному распоряжению Ф.Дзержинского. Как рассказывает в своей рукописи некто В.Медельянский (сей манускрипт был приобретен за двадцать франков и пачку "Честерфильда" моим дедом, сержантом британской армии летом 1945 года в Париже и провалялся более полувека на чердаке его дома в Эксетере), свирепый организатор красного террора вызвал Н.Алексеева на допрос и после продлившегося всю ночь религиозно-философского диспута об исторической роли и дальнейших судьбах римско-католической церкви, сопровождавшегося развернутой дегустацией коллекционных вин из кремлевских подвалов, отпустил на свободу талантливого философа, взяв с него честное слово никогда не бороться с Советской властью. Дальнейшая судьба Н.Алексеева печальна -- весной 1919 года он умер в Москве от голода. Его многочисленные философские и искусствоведческие труды почти не сохранились и дошли до нас преимущественно в устных преданиях (Прим. Автора).
   К.Банников (? -- 1926 ) -- известный русский специалист по гендерной проблематике, философ и путешественник, один из основателей т. н. "географической философии". Кроме своих научных работ, был широко известен в определенных кругах петербургской интеллигенции своими дикими загулами, из-за одного из которых он опоздал (его не смогла отыскать даже всемогущая ВЧК) на печально знаменитый "корабль философов", на котором в 1922 году Ленин выслал из Советской России цвет немарксисткой философии.
   В 1926 году К.Банников был застрелен советским пограничником при попытке нелегального перехода советско-финляндской границы. (Прим. перев.)
   4Любопытная деталь: сами авторы оригинального философского трактата имели разные вкусы -- Н.Алексеев, с чувством глубокого огорчения, относил себя ко второму разряду ("Меня убивает мое патологически-низменное пристрастие к портвейну, но все духовные озарения и чудесные открытия о судьбах России и европейской цивилизации, которые всегда могут иметь мои коллеги по журналу "Новый иностранный культуролог", я готов отдать за бутылку старого винтеджа"); что, на мой взгляд, свидетельствует о замечательной интеллектуальной честности русского мыслителя; что же касается К.Банникова, то он с чувством законной гордости константировал ("Никакие вина любых урожаев, десятками лет созревавшие в подвалах овеянных древними преданиями замков Франции, Германии или Италии, несмотря на все их гастрономическое и поэтическое совершенство, не сравнятся в моих глазах со стаканом "зубровки": натощак, на одном дыхании, не отрываясь, затем кусочек селедочки с лучком и плюс отварная картошечка с паром... Вино идет в горло и желудок, а водка -- в душу!") (Прим. перев.)
  
  
  
   Довольно-таки эффективное средство для снятия последствий алкогольной интоксикации; к сожалению, мало известное в Западной Европе. (Прим. изд.)
   Tzar-pushka -- супер-оружие древних славян (некий ранний прообраз чудовищной Большой Берты, чудо-пушки немцев во время первой мировой войны), во время описываемых в романе событий была выставлена для всеобщего обозрения на Дворцовой площади Санкт-Петербурга, тогдашней столицы Российской империи. (Прим. изд.)
   Военно-Грузинская дорога -- основная стратегическая магистраль в русских колониях на Северном Кавказе; главный транспортный коридор, соединяющий метрополию (собственно Россию) с Грузинским царством, добровольно-вынужденно вошедшим в состав Российской империи с начале XIX века. Кроме этого, Военно-Грузинская дорога была и наиболее важной причиной непрерывных войн, которые с переменным успехом вела Российская империя со свободолюбивыми горскими племенами на протяжении долгих десятилетий. С тех пор Военно-Грузинская дорога стала одним из пунктиков (точек безумия) широких кругов русской государственнически-ориентированной творческой интеллигенции и, таким образом, образ, используемый русским ассистентом-политэмигрантом надо, по-видимому, интерпретировать как свидетельство крайней обеспокоенности мсье Арбенина из-за появления прямой улики, столь внезапно обнаруженной лихим инспектором Скотланд-Ярда. (Прим. изд.)
   Мысль, высказанная девятнадцатым дворецким (примерно за двадцать два года до Октябрьского переворота) поражает своей футурологической глубиной. (Прим. изд.)
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"