Саяпин Николай Алексеевич : другие произведения.

Выбор

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

ВЫБОР

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

I

  
   Кто ж он, народный смиритель ?
   Темен, и зол, и свиреп :
   Инок у входа в обитель
   Видел его и ослеп.
   Он к неизведанным безднам
   Гонит людей как стада, ...
   Посохом гонит железным ...
   Боже ! Бежим от Суда !
  
   Природа одарила его потрясающей фантазией, и, выводя эти строки в своей видавшей уже виды тетрадке по литературе, он ясно представил себе ... Гору, огромную вершину, теряющуюся в клочьях облаков, несущихся по небосводу.
   - Интересно, как бы я чувствовал себя там, в облаках ? - возникло у него ни с того, ни с сего мысль. И, как по мановению той самой палочки, он не в классе уже, а пред огромным горным массивом в потертых джинсах и футболке. Порыв ветра следует за порывом, словно тот ведет некую борьбу с этим непрошеным наглецом, вторгшимся в его владения.
   - Кто ты ? Как посмел ?, - шептал в его воображении ветер. - Кто разрешил ... - окончание фразы Саша не услышал, так как к игре воображения примешалось что-то иное.
   Щелчок ! И вот он уже перед пещерой, нет, не просто пещерой, а неким апофеозом, воплощающим в себе весь страх и всю темноту подземелья. Душу парализовал страх, именно парализовал - ибо это был самый настоящий паралич, сковывающий нас в самые страшные минуты жизни. Но самое отвратительное состояло в том, что к подземелью тянуло, да, тянуло, как ни пытался он сам переубедить себя в этом. Впрочем, времени на переубежденья не было. Шаг, следом другой, и вот ноги против его воли несут его во тьму, в погибель ... там, где мрак и холод.
   - Он скроет тебя от тьмы ! И не получит она тебя ! - вывел из страшного и гибельного оцепенения этот голос. Гром среди ясного неба обрел свое конкретное воплощение в небольшом седовласом старичке, стоявшим немного поодаль от него. Старик был монахом, на вид ему можно было дать лет семьдесят, но глубина глаз говорила совсем об ином. Опирался он на посох обеими руками, глаза же пристально смотрели в душу. В душу Александра, молодого человека двадцати лет, который должен был по всем законам сидеть на лекции по всемирной литературе, в действительности же находящегося здесь. Хотя, что есть действительность ? Наши ощущения, либо нечто иное, чего мы до сих пор не знаем.
   - Инок у входа в обитель, - всплыло в сознании, - видел его...
   - Кого ? - переспросил некто внутри.
   - Его, - словно эхо произнесло устами монаха в ответ. - И ты увидишь и многим поможешь обратиться в свое время к свету.
   Свет. Теперь он был повсюду, источники же его были весьма искусственными. Аудитория за время его отсутствия ничуть не изменилась. Взгляд упал на тетрадь, глаза расширились от ужаса. Наброски пещеры, сделанные, видимо, его авторучкой красовались на месте предполагаемой контрольной работы.
   - Все ! Конец ! Отъезжаю ! - пронеслось в голове со скоростью проносящегося мимо поезда. - Сколько же я к ней готовился ? Это должно было быть мини-исследование, а не какая-то тривиальная контрольная. Из тягостных размышлений по безвозвратно покинувшей его всероссийской премии по литературе (на худой конец, естественно, пятерке за контрольную) вывел звонок.
   - Все ! Дописываем и сдаем ! - произнесла как обычно твердо Светлана Ивановна, преподаватель, но в свои тридцать пять для мужской половины группы, прежде всего женщина с прекрасной фигурой. Она встала, солнечные блики красовались у нее на блузке, волосы цвета ночи были распущены. Он всегда любил, когда она их распускала. - Богиня, правда ?! - раздался голос справа. Это была, как обычно, в своем амплуа Люда. - Видимо перехватила взгляд, - верно оценил ситуацию Саша.
   Светлана приближалась как неотвратимый рок по рядам, собирая тетради, и нужно было принимать какое-то решение.
   - Юра ! Света ! - Наверное, опять полночи без сна. Сколько раз говорила, не утруждайте себя ночными занятиями !
   - А с чего вы взяли, что это были занятия по литературе ? - кто бы мог сомневаться, кому принадлежал этот голос.
   - Алексей, если бы у вас также остро работал язычок в вопросах литературы, вы бы могли стать известным критиком, - парировала Светлана Ивановна
   - А вас Леша, я попрошу остаться, - попытался кто-то пошутить с задних парт.
   - Ваша тетрадь, Александр, - произнесла преподаватель литературы.
   - Забыл дома. В первый раз.
   - Простите, что ?! - переспросила она, еще не веря вышесказанному. Поверить в то, что лучший студент в группе мог забыть дома тетрадь, она не могла. Мог бы он, в конце концов, написать на паре - тройке листов !
   - Извините, в последний раз. Обещаю. Можно идти ? - скороговоркой выпалил он эту тираду.
   - Идите. Все, кто сдал работы могут идти !
   - Ну а Вы, Саша, больше меня не разочаровывайте ! Хорошо ?
   - Конечно, - ответил "лучший студент", выходя из аудитории.
   - Все ! Домой ! Последняя пара была, наконец, завершена, на улице стоял конец апреля, и, понять, что творилось на душе студента поздней весной, мог только другой студент. Буквально слетев по лестнице с третьего этажа, он распахнул двери...
   Яркий свет ударил прямо в глаза, ослепив его на мгновенье. Запах весны с потоком воздуха ворвался во все его существо.
   - Это просто сказка, - пронеслось в голове.
   В парке, перед главным корпусом университета, как обычно, в это время было немало студентов. Большинство читало, несколько человек играли в карты, ничуть не обращая внимания на читающих. Несколько юных мамаш, видимо, решили воспользоваться прекрасной погодой, и вывести своих чад на прогулку. Один из карапузов вырвался вперед и, раскинув руки, словно крылья, бежал, отдаленно напоминая марафонца на финише.
   - Уже четыре. Не припомню, чтобы он опаздывал.
   - Что заждался ? - послышался знакомый голос справа. - Нет, никогда ты от меня не дождешься опоздания, зараза ты этакая !
   - Да, доброта твое второе имя, - абсолютно искренне (ну может быть, чуть-чуть подтрунивая) сказал Саша.
   Их было два друга - двое верных друзей, самых близких людей на свете. Все считали, что они братья, да они и не пытались кого-либо в этом разуверить.
   - Саша и Никита - лучшие друзья ! - сквозь годы он все еще отчетливо видел эту надпись на заборе, написанную в пятом классе школы. После одиннадцатилетки их пути разошлись : Саша с детства мечтал стать писателем, так как верил в необычайную силу слова и поступил на литфак. Никита же со школьной скамьи имел склонность к экономике, мир рынка влек его с необычайной силой, цифры и формулы были для него поэзией, и, потому, еще в школе он нисколько не сомневался, чему посвятит свою жизнь. Факультет экономики, отличные оценки и прекрасные отзывы преподавателей (в том числе и столичных) являли собой пример не самого плохого начала карьеры для молодого человека двадцати лет. Но "лед и пламя" сходились, и будут сходиться всегда. Не смотря на абсолютно разную, если можно так выразится, душевную структуру, они были друзьями. И этим было все сказано.
   - Слушай, брат, у меня для тебя новость, думаю не самая лучшая, - вывел своего друга из продолжительного размышления Никита.
   - Только не говори, что женишься !
   - Не хочешь, не скажу. Послушай, я серьезно. Никита замедлил шаг, затем встал. Сосредоточенное выражение его лица говорило о многом.
   - Слушаю, брат.
   - Ты помнишь, у меня было несколько встреч со столичными преподами - они ведут некоторые дисциплины у нас на потоке. Так вот, они мне предложили переводиться в Москву. Никита выдохнул, ждал ответа лучшего друга. Рядом было припарковано несколько машин (видимо студентов), магнитолы сообщали о том, что через две минуты выйдет в эфир экстренный выпуск новостей.
   - Согласился ?
   - Да, я согласился.
   - Ну что ж, думаю, ты покажешь этим столичным снобам, кто такие южане. Глаза Саши говорили о том, что он действительно рад за друга.
   - Я знал, что ты всегда меня поддержишь. Спасибо тебе. Это было очень непростое решение. Кстати, по этому поводу закатываю сегодня сейшн. В семь жду.
   Конечно, сейчас ему было больно. Несмотря на разные факультеты, они нисколько не отдалялись друг от друга. А чего стоили их пивные выходные ? Но было и понимание того, что у его товарища впереди прекрасная карьера. А это дорогого стоит. Может быть и дружбы. Кто знает ?
   А магнитола не обманула, - как и было обещано, дамы и господа, экстренный выпуск новостей !
   Друзья обернулись, услышав первые слова диктора :
   - Несколько минут назад в Китае ...
   Да, тысячи километров от этого места, в далекой стране происходили странные вещи. Несколько месяцев назад события стали принимать эффект раскручивающейся спирали. А ведь еще совсем не давно никто и представить себе не мог того, что на политической арене станут звучать голоса в диссонанс руководящей партии. Сначала робко, критикуя отдельные недостатки партийной работы, затем, постепенно упирая на оторванность от цивилизованного мира. Естественно они пресекались, можно сказать жестоко, но, что странно, эту "лебединую песнь" подхватывали другие. Само собой разумеется, все важнейшие решения в стране, касающиеся внутренней или внешней политики, принимались коллегиально (несмотря на огромные полномочия первого лица государства) - будь то военная операция или создание определенных налоговых послаблений для некоего предприятия, пытающегося выйти на мировой рынок. И эти немногие, несущие колоссальную ответственность за возможные промахи, прекрасно отдавали себе отчет в том, что на самом деле стоит за словами "оторванность от цивилизованного мира". Какая страна, и какой военно-экономический блок. Блок, подмявший под себя практически все и вся, за исключением самой населенной страны мира и тех стран, которые для него не имели ни малейшего значения. Блок, все больше наполнявшийся идеологией, да это было весьма странно.
   Спираль пошла ввысь двадцать четвертого февраля. Метро жило своей обычной жизнью, народ ехал с работы, многие, как обычно, читали газеты. Заголовки газет кричали о новых антиправительственных митингах, но взгляды читающих проскальзывали дальше, к другим новостям. Двери вагонов открылись на одной из узловых станций столицы, как открывались они уже тысячи раз. Люди покинули вагоны (многие так и не отрывались от газет и журналов). Идущие пожилые и подростки, мужчины и женщины толпились у эскалатора, ведущего к выходу в город. Кто-то строил планы на сегодняшний вечер, а кто-то лишь мечтал выбраться наружу и глотнуть немного воздуха. Страшный грохот взрыва перечеркнул эти планы черной траурной лентой. Выход завалило грудой камней вперемежку с останками человеческих тел, какое же это страшное слово : останки. То бессознательное, что находится в душе у каждого из нас, и подчас дремлет до поры до времени, вырвалось наружу. Люди превратились в животных, управляемые лишь страхом женщины и дети падали и гибли под ногами толпы. Не в силах подняться. В глазах читался животный страх и безумие. А затем с потоком воздуха пришел и газ, неся смерть.
   Через несколько часов, пробившись таки к входу к метро, спасатели увидели то, что не дай Бог, увидеть кому-нибудь из живущих на Земле.
   Далее спираль событий проявила себя в никому не виданных и не слыханных до сего дня в этой стране демонстрациях. Крупнейшая из них произошла третьего апреля. Несмотря на то, что дождь буквально стоял стеной, народ заполнил основные магистрали Пекина. Словно вода в часы прибоя, он все прибывал и прибывал к главной площади, в центре которой, как некий символ протеста, была выстроена многометровая сцена. Несколько метров перед ней были свободными; вдоль забора, окружавшего сцену, стояли десятки крепко сложенных парней. Сколько же сотрудников спецслужб находились в толпе, было никому не известно, да и неинтересно, так как ощущение разрушающегося режима для большинства становилось реальностью. Годы и годы система сдавала свои позиции на экономическом уровне : западные корпорации проникали на рынки Китая, неся с собой многомиллионные вливания в экономику. Естественно, это пришествие было обусловлено целым рядом причин, но было ли предусмотрено дальнейшее, сперва чуть заметное, но чем дальше, тем все более явственное сращивание бизнеса и власти... Разумеется, виновные в предательстве несли суровое наказание (а именно песчаный карьер), но это было лишь верхушкой айсберга. А затем пришла пора и оппозиции. Конечно, она существовала всегда и была абсолютно подконтрольной. Но за последний год Западом были выделены такие деньги на ее развитие, что многие знающие люди в тех же корпорациях, творящие здесь экономическое чудо, схватились за голову. Проработка властных и силовых структур велась с каждым месяцем все эффективней, так как на благодатную почву ложились эти семена. Очень многие были недовольны, и требовалась лишь искра.
   Сцена из тьмы была выхвачена лучами прожекторов. Она походила на небольшой островок среди бушующего моря. Несмотря на то, что дождь так и не собирался сдавать свои позиции, народ все прибывал. К микрофонам подошел невысокий человек в черной кожаной куртке.
   - Товарищи ! - начал он.
   - Юн Фат ! Юн Фат ! - подхватила толпа. Все прекрасно знали этого человека. Уже полтора года с последних выборов он официально возглавлял оппозиционное течение партии.
   - Вы все знаете, что настало время перемен ! - продолжил оратор, - и мы с вами олицетворяем их !
   Слова врывались в души собравшихся, и уверенность выступающего подстегивала их собственную уверенность. Несколько раз его речь прерывалась овациями (особенно бурными были они, когда лидер оппозиции заявил об ответственности властей за чудовищный теракт в метро).
   - И, конечно, я хотел бы сказать о важнейшем событии, которое, я уверен, ожидает нас в будущем. Это - референдум о присоединении Китая к всемирной экономической конфедерации.
   Толпа неиствовала, людское море пришло в движение, и возникла реальная опасность обрушения забора, огораживающего сцену.
   - К сожалению, наше предложение осталось не услышанным правительством ! В ответ на это мы решили бойкотировать внеочередной съезд. Я же, обещаю вам всем - референдуму быть !
   Лицо оратора светилось от счастья перед вспышками фотокамер. Трансляция митинга осуществлялась на сотни стран, и миллиарды следили за тем, как менялась история. Никем не уловимая спираль дождалась таки конца апреля.
   На повестке внеочередного съезда партии стоял единственный вопрос : введение чрезвычайного положения в стране. Два монитора огромных размеров показывали дату : двадцать девятое апреля. Не смотря на отсутствие двух десятков человек (Юн Фат сдержал свое слово), кворум был, и несколько сотен людей планировали переломить ситуацию в свою (и, соответственно, режима) пользу. В эти же минуты два микроавтобуса с интервалом в несколько минут выдвинулись по намеченному маршруту. Экипаж каждой машины состоял из двух человек.
   - Через пять минут расходимся ! Прощай брат !
   - Понял, - произнес после недолгого молчания на том конце человек, - Прощай !
   Как он, еще совсем недавно мальчишка, живший только футболом и подающий очень даже неплохие надежды, вляпался в это ? Да, брат оказывал на него с раннего детства огромное влияние. Именно он привел его в медресе. Перед мысленным взором тридцатилетнего парня проносилось штудирование Корана, физподготовка, десятки лиц преподавателей, среди которых один очень известный в этой стране политический и духовный деятель (эти понятия были синонимичны для того народа) обратил внимание на подающего надежды парня. И постепенно, год за годом, началась подготовка к важнейшей миссии.
   - Мы избрали тебя как достойнейшего из достойных, - слышал он все еще голос этого странного человека. Их встреча произошла в Японии, в небольшом, но уютном ресторанчике.
   - Всегда любил эту страну ! А еда - это ведь выше всяких похвал !
   Он и раньше слышал, что на последнем этапе важнейших операций подключались совсем иные люди. "Совсем иные" - это те, кто выражал совсем иные ценности и мировоззрение, нежели его народ. Но, так или иначе, каким-то причудливым образом, на нынешнем отрезке пути их задачи совпали.
   - Простите, как Вас зовут ?
   - Зови меня Джон Смит, - ответил собеседник, - Имя - это всего лишь звук, ну да ладно, теперь к делу.
   Небольшого роста, крепко сложенный человек, сорока - пятидесяти лет ставил задачу перед молодым парнем, которому в недалеком будущем предстояло стать смертником.
   Воспоминания исчезли также быстро, как и появились.
   Машины разошлись в разные стороны, как и планировалось, для того, чтобы через несколько минут превратится в груду металла.
   - Итак, в результате протестов ...
   Докладчик договорить не успел, так как послышались крики внизу, да грохот автоматных очередей. Через несколько секунд дождь из стекла накрыл сидящих рядом с окнами. Десятки людей схватились за лица, кто-то корчился от страшных болей в проходе. Помочь никто не пытался, так как сейчас основная задача для каждого состояла в спасении своей собственной жизни. Толпа устремилась к проходам, упавший подняться уже не мог.
   К тому, что некогда было машиной, приблизилось несколько десятков человек внешней и внутренней охраны. Некоторые судорожно сжимали автоматы, кто-то орал по рации, требуя помощи. Густой черный дым закрывал многое из того, что осталось от людей и пока, слава Богу, было невидимо. Спешащие телеоператоры были жестко остановлены, их бейджики кричали, что они Джоны, Кэтрин, но это сейчас не имело ни малейшего значения. Маневр отвлечения сработал великолепно, и лишь несколько операторов успели повернуться в противоположную сторону, чтобы увидеть и дать картинку последним секундам в своей, да и не только, жизни.
   Сидящий в это время в презентабельном номере отеля средних лет мужчина набрал номер на своем сотовом.
   - Ты это уже видишь ?
   - Да, CNN, как всегда первые. К сожалению, это их последний репортаж. Ладно, хватит лирики, нужно возвращаться.
   - Понял. Завтра встречайте !
   Короткий разговор, можно было подумать, что разговор ведут два приятеля, если бы не знать, что за сила стояла за ними. Приказа не обсуждались - это было естественно. Но было ли естественно то, что организация, которую они представляли, ставило раньше перед собой совсем иные цели, нежели те, которыми руководствовалась она ныне. Подмена следовала за подменой, лишь для достижения определенной, абсолютно конкретной цели - объединения человечества под эгидой всемирной конфедерации.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

II

   Нравится ли вам дождь ? Сильный дождь ?
   Вероятно, бессмысленно уверять, кого бы то ни было, что это не самый лучший подарок для людей (особенно тех, кто на выходные запланировал вылазку за город). Хотя, может быть, найдется не мало и таких, кто, сидя дома в тепле и уюте, любит вслушиваться в эти неповторимые звуки природы. Вот он, монотонный, и, внезапно, меняющий свое направление под натиском своего друга или, быть может, противника ветра, барабанит уже по стеклам. И чувство полноты бытия захватывает все твое существо.
   Да, в этот вечер лил не просто дождь, а нечто большее. За окнами бушевала стихия, вобравшая в себя, казалось, всю силу и злость девятого вала. Однако разговора о прелестях небесной канцелярии хватило на минут пять - десять. Уезжал друг.
   Стол ломился от еды; спиртное, рассредоточенное по различным емкостям заводами-изготовителями, радовало уже не только глаз.
   - Никита, вздрогнем !- смог выдавить из себя (прилагая не дюжие усилия) Алексей, хороший знакомый виновника торжества.
   - С таким успехом мог бы выпить просто без слов, - послышалось слева.
   - Да ! Хорошо ! - прокомментировал очередную порцию коньяка Леша. Интересно, чей ?!
   Рука потянулась к бутылке.
   - А тебе не параллельно ? - тот же голос слева.
   Это был острослов и, по совместительству, староста Никитиной группы, Юра. Сам он, естественно, тоже был тепленький, но держался получше Леши.
   Четверо парней сидели за столом, девушкам же, судя по всему, наскучило такое времяпровождение, и двое из них решили пробежаться по каналам кабельного телевидения, двое других хозяйничали на кухне. Женская половина была собрана из студенток-экономисток, как говорится, до кучи, чтобы было повеселее.
   - Вопрос на засыпку, - прошептал, доверительно глядя в глаза Юре, Леша, - Кто из них будет лучшей женой ? Та, что орудует на кухне, или смотрит телек ?
   - Вопрос риторический, дружище ! - улыбнулся голливудской улыбкой в ответ староста группы.
   Каналы сменяли друг друга, на одних клонированные менеджеры с улыбкой "человека, который смеется" уверяли о преимуществе их банка, на других - молодые люди, уровня неполного начального образования, обсуждали - кто же должен получить супер-приз в очередном "супер-реалити-шоу".
   - Никита, тебе иногда не кажется, что мы живем в какое-то странное время, - заполнил образовавшуюся пустоту в разговоре Саша. За этот вечер он позволил себе лишь чуть-чуть вина. В последнее время его стало как-то гораздо меньше интересовать спиртное (разумеется, он не был раньше алкоголиком, но к хорошему коньяку или вину относился положительно).
   - Что ты имеешь в виду ?
   - Мне часто кажется, что в последнее время создается нечто (не знаю, как это назвать), во что погружается все и вся, только для чего не ясно.
   - Маятник разговора качнуло не понятно куда, - проговорил, перебирая струны на старенькой гитаре, Юра
   - Не знаю, брат, как насчет "нечто", но экономические подвижки после присоединения к Конфедерации, дай-то каждому, - вот, что я скажу. И, честно говоря, мне это по душе.
   - Ты опять за экономику, но, послушай, у тебя никогда не возникало ощущения, что и за пресловутыми экономическими успехами кроется какой-то капкан ?
   - Я думаю, кроется паранойя, - выразил свое весомое мнение Юра. Ребята, не знаю как вы, а я пошел к девчонкам и кабельной сеточке. Лады ?
   На небольшом столике у телевизора красовалось несколько холодных бутылочек пива - их достал из холодильника, еще раньше присоединившись к девушкам, Леша.
   Через некоторое время их содержимое перекочевало в стаканы, понеслись шутки, затрагивающие взаимоотношения полов. В общем, по сценарию.
   А дождь, словно некий мистический зверь, вырвавшийся наконец-то на свободу и упивающийся своей силой, так и не собирался сдавать свои позиции. Быть может, это был действительно зверь, и при желании он мог бы подслушать разговоры, ведущиеся на втором этаже отличного загородного особнячка. Его бы, вероятно, заинтересовал, прежде всего, спор двух лучших друзей (точнее не спор, а столкновение двух диаметрально противоположных концепций о современном миропорядке и его истоках).
   - Послушай, мы уже достаточно обсудили и североатлантический блок, и всемирную торговую организацию, хватит.
   - Да, согласен, но ты же помнишь, что именно они, каким-то причудливым образом объединившись, создали Конфедерацию, - не унимался будущий литератор.
   И тут, как некий гонг, дающий возможность соперникам разойтись по углам, прозвучала мелодия сотового телефона.
   - Entschuldigen Sie bitte, - блеснул знанием немецкого Никита, подходя к трубке, лежащей на подоконнике.
   - Да. Понял. Через два часа будете ? Хорошо.
   Повеяло жутким разочарованием окончания банкета.
   - Мужики, прошу прощения, вышла небольшая неувязочка - родители будут часа через два, - попытался объяснить хозяин.
   -Да ладно, все понятно, - послышалось из кухни, куда в итоге переместилась вся шестерка приглашенных (видимо от насущного разговора двух друзей могла спасти лишь эта комната).
   - Если хочешь, можешь остаться, нам нужно еще о многом поговорить, - почти прошептал (чтобы не слышала кухня) Никита.
   - Да нет, друг, спасибо, но мне на самом деле нужно домой, - ответил Саша.
   В действительности же, он хотел остаться и трепаться до утра о разных ни к чему не обязывающих вещах с лучшим другом. И пусть дрожат стены от их повышенного тона !
   Плевать, выдержат ! Причина состояла в ином - у него не очень хорошо сложились отношения с матерью друга. Видимо, она считала, что друг каким-то образом влияет на любимого сына. Вероятно, сын тоже был в курсе их не слишком теплых отношений.
   Прощание в холле с "кухонной шестеркой" заняло минут пять, затем настала очередь и Саши. О чем можно говорить, когда уезжает твой друг, с кем провел всю свою жизнь. Нет, слова здесь ни к чему, и, зачастую, лишь крепкое мужское рукопожатие может значить больше всяких слов.
   - Завтра в аэропорту обязательно буду, - пообещал Саша.
   - Слушай, езжай осторожно, не видно ни хрена, дождь стеной.
   - Постараюсь.
   Никита услышал, как взревел мотор, через мгновение машина тронулась с места.
   - Неужели время и расстояние действительно разрушают отношения ? - промелькнула у него мысль
   Дорога действительно была, ни дай Бог никому. Ветер гнал дождь в угодном лишь ему направлении, не обращая ни малейшего внимания на мольбы и призывы людей, подвергшихся стихии. Глаза устало смотрели в беспросветную даль, словно пытались выхватить лучик надежды, который бы указал выход из этой пелены. И постепенно, видимо сказалась усталость от недосыпания по ночам, (сессия как никак), глаза стали тяжелеть. Ему бы дать по тормозам и не геройствовать ! Но мальчишке было лишь двадцать, и переоценка своих реальных сил для этого возраста глубоко уходила своими корнями в возрастную психологию. Глаза сомкнулись лишь на мгновение, но этого хватило, чтобы пропустить поворот. Машина на секунду обернулась, будто некой птицей, обретя способность к полету. Лишь за мгновение до того как провалиться в темноту, Саша увидел перед собой дерево. Страшный удар пришелся на правую часть автомобиля, стекло окрасилось в красный цвет. Цвет крови.
   Темнота охватила его и понесла на своих крыльях, и он не увидел уже ни ярких искр, окрашивающих лица спасателей, пытающихся пробиться к узнику искореженного металла, ни скорой, которая несла его для срочной операции. Но дождь оставался свидетелем этих страшных событий, он все не унимался, и казалось, что он оплакивает того, кто мог, но теперь был не в силах воспеть всю его безудержную красу.
   В квартире Никиты вместе с телефонным звонком привычный мир дал трещину. После первых фраз матери Саши, которые сложно было разобрать среди рыданий, у него подкосились ноги, и он буквально рухнул на рядом стоящее кресло. На том конце провода рыдание усилилось.
   - Тетя Надя ! Постарайтесь успокоиться, я сейчас же выезжаю. В каком корпусе ? В пятом ? Все, лечу !
   Рука схватила ключи, лежащие неподалеку, еще через несколько минут он уже выезжал из гаража на недавно приобретенной "Ауди". В эти страшные мгновения казалось, что мир приобрел некую невиданную ранее яркость и насыщенность. Сознание выхватывало такие детали, на которые раньше он не обратил бы ни малейшего внимания.
   - Уже восемь, - пронеслось в голове. А ведь каких-то десять - двенадцать часов назад я его еще видел. Вскоре взгляд выхватил корпуса областной больницы, которая находилась в нескольких километрах от города и славилась очень хорошим медперсоналом. Стекла зданий отражали восходящее солнце.
   - Дай Бог, чтобы ребята не подкачали !
   Лишь только он открыл дверь, на шею к нему кинулась рыдающая женщина. Всегда следившая за собой, сейчас она была еле узнаваема. Волосы спутаны, под глазами черные круги, по одежде было видно, что она накинула первое, что попалось под руку.
   - Они говорят, что операция закончилась. Он был без сознания, когда его привезли. Как мне страшно, Никита !
   - Тетя Надя, давайте успокоимся. Операция прошла удачно, ведь так ?! Теперь нужно лишь ждать.
   - Ты ведь знаешь, чего я боюсь, не дай Бог...
   Договорить она не смогла, но он ее прекрасно понял. Один крест уже был неподалеку - ее муж и отец Саши умер несколько лет назад. Терзавшие его боли в сердце вылились однажды в обширный инфаркт. Второго креста неподалеку она бы не перенесла.
   - Ты говоришь, что необходимо ждать, что ж, придется, - сомкнув губы, произнесла мать. Смертельно уставшая, но не сломленная - сейчас она являла собой пример женщины в самом чистом и прекрасном смысле этого слова. Это была та, о которой великие гении человечества слагали легенды и кому посвящали стихи.
   Ожидание, какое все-таки это страшное слово, особенно для родных того, кто никак к ним не вернется. Сердце его бьется - но сам он для окружающих (ни в коем случае не близких) что-то вроде растения. Если бы он мог видеть своего друга, проводящего у больничной койки многие дни (естественно, переезд в Москву был отменен на неопределенное время, в результате чего произошел страшный скандал с родителями). И, конечно же, мать, проводившую все свое свободное время у родного сына. Но прошли недели, затем месяцы, минул год... друг появлялся все реже и, в итоге, время действительно оказалось сильнее. Теперь, сидя в первом классе набирающего высоту авиалайнера, он внезапно, с такой силой осознал связующую их нить, и сердце, так страшно запылало в груди, но было уже поздно. На глаза навернулись слезы, но он не смахнул их.
   - Прощай, брат, - прошептал он в пустоту.
   - Прощай, - эхом повторил за друга покидаемый город.
   Годы летели, а Саша все лежал, только теперь уже не в общей, а в отдельной палате с персональной сиделкой. Денег, переведенных матерью на счет больницы, хватило бы, конечно, на многие десятилетия нынешнего состояния ее сына, но сама она все еще не впускала в сердце эту возможность.
   Картинки за окном сменяли друг друга как в некоем калейдоскопе : вот первая зелень покрывает деревца и лужайки, но приходящая со временем жара иссушит листья и, спустя некоторое время, порывистый осенний ветер оборвет их, еще совсем недавно только набирающих силу, и они закружатся в бушующем и бескрайнем хороводе дней.
   Наташа с Мариной сменяли друг друга на так называемом "боевом посту". Попеременно, в порядке, установленном заведующим отделением, дежурили они у постели больного. Начали они еще двадцатитрехлетними девушками. Обе были подругами и учились в одной группе, затем по настоянию Наташи, как самой пробивной, решили попробовать, как сложится их судьба в этой больнице. Сейчас же обе были давно замужем, у каждой по ребенку. По прошествии лет, под влиянием разных факторов и, вероятно, разности в мироощущении, стало бросаться в глаза и разное исполнение возложенных на них обязанностей. Прежний Наташин пыл со временем стал угасать, оставляя лишь желание поскорее освободиться от этой повинности (работка, ничего не скажешь, следить за "живым трупом"). Марина же, напротив, всегда тихая и добрая, относилась к своему пациенту с особой заботой и годы, казалось, не охлаждали ее, а, скорее наоборот. Каждое дежурство она взяла себе за правило читать ему какие-нибудь газетные статьи или главы из особенно любимых ею книг (она как-то слышала, что больной - а для нее он был именно больной, а не некий, неодушевленный предмет, раньше мечтал стать литератором). Так пусть же хоть она доставит ему удовольствие чтением вслух ! Окружающие, часто видя это, недоумевали : в наше время, и такие человеческие качества, когда погоня за материальным благополучием возведена во главу угла ! Но глупые насмешки, а, подчас и колкости, она старалась не замечать, игнорировать их. Самый же важный для нее вопрос оставался до сих пор неразрешенным : что и как воспринимает он?
   При чтении книг или при разговорах, когда ее ладонь зачастую ложится ему на плечо?
   - Да, осень в этом году ранняя, - произнесла она, отрываясь от прочтения очередной газеты...
   А листья были этому лишь рады - они кружились и пели в прекрасном хороводе веселья.
   Что же на самом деле он видел ? Годы и годы лишь неясные силуэты, лишенные каких бы то ни было очертаний. Он блуждал во тьме, отрезанный не только от внешнего, но, к огромному сожалению, и от внутреннего мира. И в этот, казалось ничем непримечательный день, Марина, осмотрев, как обычно, больного (и не найдя, разумеется, в его состоянии никаких изменений) достала из пакета содержимое : свежие газеты и еду, состоящую из нескольких бутербродов, да вареной картошки. Дома она не успела перекусить, так как опаздывала, и решила исправить это досадное недоразумение немедленно.
   В этот же момент, сила, копившаяся в подсознании молодого человека, лежащего долгие годы в коме, вырвалась, наконец, наружу, осветив собой весь его доселе спавший душевный мир. Он увидел себя на вершине огромного холма, с высоты которого открывалась потрясающая панорама. Прекрасное в своем великолепии заходящее солнце освещало собой, казалось все и вся : каждую травинку, камень, играющий всевозможными цветами и, конечно же, людей, собравшихся здесь в этот час.
   - Кто они? - пронеслось в голове у Саши, но ответа не нашлось, и лишь ком застрял в горле, когда он повернул голову чуть вправо.
   В начале он решил, что людей сотни, так как солнечный свет скрывал их большую часть, но, повернувшись правее, и, прикрыв рукой глаза от света, он узрел человеческий океан, уходящий к горизонту. Он был огромен и воплощал в себе, как казалось, все человечество. Здесь были молодые и старики, мужчины и женщины, но, что поразительно, в поведении людей чувствовалась некая душевная высота и благородство. Тут его взгляд случайно упал на людей, находящихся у подножия холма (их лица были хорошо видны), и сердце охватила тихая радость от увиденной картины : заходящий солнечный свет освещал их не столько внешне, сколько внутренне. Освещалось все их душевное существо.
   - Мы могли быть такими, - произнес он вслух, но не узнал своего голоса.
   Наверное, на каком-то отрезке пути нам представилась такая возможность, но мы отвергли ее.
   - Ты прав. Голос раздался позади него и принадлежал седовласому старичку, уже навещавшему его ранее. На этот раз глаза были чем-то глубоко опечалены.
   - Это то, о чем писали великие гении человечества, что им виделось в перспективе. Но, к сожалению, люди выбрали иной путь.
   В памяти всплыл "Город Солнца" и свое собственное, чуть снисходительное, отношение к этому произведению. А солнце, тем временем, почти зашло за горизонт, и восхищение человечеством сменилось каким-то жутким предощущением. То было предощущение неизбежности.
   - А теперь не бойся ничего, - произнес старец и крепко обнял за плечо молодого человека, - Смотри !
   Солнце исчезло из вида, как исчезли из вида и люди, но, присмотревшись повнимательнее, Саша увидел огни - сначала несколько, затем все больше и больше. И вот уже не люди, но море огня колыхалось у подножия холма.
   - Это люди ! Ведь так ?
   - Да, - ответил старец, - это человеческие души в последние времена.
   Саша непонимающе посмотрел на своего собеседника, но поднявшийся ветер заставил посмотреть туда, где раньше солнечный свет озарял собой просторы земли.
   В начале ощущался лишь легкий озноб, но со временем, вместе с усилением ветра в сердце стал проникать и страх. Волосы на голове растрепало, стало трудно стоять под нараставшей его силой. Ужас заставил Сашу оцепенеть, и лишь одна мысль не покидала его : "Что же это за ветер?"
   - Смотри ! - повелительно произнес старец.
   И он узрел. Море огня стало гаснуть под порывами стихии. Языки пламени... один, второй, десять... Доселе бескрайнее море огня превращалось во тьму, тьму, которая приводила в трепет всякого, кто посмел заглянуть в ее всепожирающее глаза.
   - Нет ! Это же люди ! - хотел произнести Саша, но не смог, так как ветер и наступающая тьма хотели заткнуть ему рот. Море черноты наступало от горизонта вместе с угасанием света и двигалось к холму. Огни сдавали свои позиции, одну за другой. Жизни, человеческие жизни, такие разные, но всегда прекрасные в своей неповторимости.
   - Это конец ! - смог все же произнести Саша и приготовился к смерти, так как чувствовал себя сопричастным людям, находившимся внизу.
   Но слово "нет", вначале не услышанное им, но затем произнесенное еще раз старцем (он же был все время здесь) заставило сознание воспринять дальнейшее.
   В это же самое время в дверь одной из небольших гостиниц далекой страны раздался стук. Задремавший парень вскочил, рука непроизвольно снесла небольшую стопку журнальчиков, как всегда припасенных для ночного дежурства. Глаза первые секунды выражали абсолютное непонимание происходящего (еще бы - часть сознания все еще была во сне, а вторая пыталась понять, что от нее хотят).
   - Слушаю Вас, - смог он все же произнести, совладав, наконец, с собой и сбросив остатки сна.
   - Я бы хотела взять одноместный номер на несколько дней, - сообщила женщина. Платье скрывало ее фигуру, но все же недостаточно для того, чтобы не догадаться о ее положении.
   - Скажите, сколько стоит номер в сутки ?
   Слова парня застряли в горле после того, как он, наконец, оторвался от поиска своих журналов и посмотрел в ее глаза. Океан серых глаз словно поглотил его, не давая возможности выплыть и спастись. Необычная, ранее не виданная женская красота, мешала сосредоточиться, логично мыслить.
   Если бы ему сказали о том, что женщина в самом прямом смысле слова сможет свести его с ума, он рассмеялся бы в ответ. В лучшем случае. Тридцатилетний парень, повидавший достаточно много для своего возраста, сменивший целый ряд профессий - от чернорабочего до ди-джея в местном клубе и, само собой, повидавший немало женщин на своем пути, и вдруг такое ? "Да, халтурка в виде ночных дежурств в отеле на полставки иногда преподносит сюрпризы" - пронеслось у него в голове.
   - Так сколько ? - повторила свой вопрос женщина.
   - Сорок, - прохрипел он в ответ.
   - Хорошо. Это вам за три дня, если мне понадобится пробыть здесь дольше, я дам вам знать.
   Слова были сказаны вежливо, но одновременно с такой внутренней силой и властью, что услышать их от женщины он явно не ожидал. Через несколько минут были соблюдены все формальности, необходимые бумаги подписаны и необычная посетительница отправилась в свой номер на второй этаж.
   Волна экстаза и ужаса, абсолютно реального потустороннего ужаса (уже позднее им осознанного) спадала постепенно, как и способность адекватно мыслить. Дрожащая рука потянулась за стоящей неподалеку одинокой бутылкой (еще один атрибут ночных дежурств), и желание выпить с каждым вздохом перерастало в необходимость. Уснуть больше он не смог : то ли духота, стоявшая уже неделю, то ли впечатления от необычной посетительницы были тому виной - он не знал. Наутро парень понял, что не спал в эту ночь не только он - красные, не выспавшиеся глаза постояльцев отеля, говорили сами за себя.
   Спустя пару изнуряющих, душных дней пришло, наконец, спасение в виде благодатной прохлады. Приморский городок ожил, в нем стало ощутимо какое-то ранее не уловимое движение. Пустовавшие из-за сумасшедшей жары прилавки на местных базарчиках заполнялись, в приморских кафешках теперь также был аншлаг. Что ж, жара отступила ! Но если днем морской бриз позволил людям сделать глоток давно не ощущаемого свежего воздуха, то к вечеру ситуация стала меняться кардинально. Доселе приятный ветерок стал менять свое направление, попутно усиливаясь, а еще через пару часов порывы ветра достигли такой силы, что синоптики по местным каналам усиленно просили людей не покидать свои дома без всяких на то оснований. Температура упала на добрый десяток градусов.
   Стопка журналов лежала, как обычно, на своем месте, то есть играла роль подушки. Что ж, ночное дежурство, как никак !
   Ветер пытался проникнуть внутрь, прилагая для достижения своей цели неимоверные усилия. Благо дверь была заперта на все замки. По телевизору, работающему и никак не осознающему, что он лишен какой бы то ни было аудитории, местные синоптики пытались разрешить щекотливую ситуацию : как они могли так ошибиться - прогноз тридцати пяти градусной жары и юго-восточного ветра (а точнее безветрия) прозвучал накануне вечером. И такая погода должна была простоять как минимум дня три. Что ж, синоптики ошибаются один раз, но мы все знаем как часто.
   Парень этого не видел, ему снился сон, каких он уже не видел, вероятно, с детства. Луч, огромный, освещенный ярким солнечным светом луч, и он, находящийся там.
   - Как много здесь света, - проносится в голове.
   Всевозможные цвета и краски, какие, кажется, невозможно отыскать в реальном мире, радуют глаз.
   - За что же мне все это ? Чем заслужил ? Душа радуется и поет, словно это не он, тридцатилетний и далекий от совершенства человек, стоит в этом прекрасном месте, а кто-то другой, гораздо более достойный. Поначалу создалось ощущение, что это ему лишь кажется, но теперь, с каждым мгновением все более отчетливо слышится то, что никак не вяжется с этим светлым местом : плач. Детский плач !
   И тут уже реальный страшный порыв ветра ударил парню в лицо, и снова возникло ощущение некоей нереальности. Распахнутое окно и кружащиеся документы вперемешку с давно прочитанными газетами создали для мозга, только переключившегося на реальность, жестокое испытание. Но это плач ! Он был абсолютно реален и несся со второго этажа, так мог кричать только что появившийся на свет ребенок.
   - Это она, - словно обухом ударило по голове, и вместе с этим осознанием в душу вполз страшный, разлагающий и все собой закрывающий животный страх. Ноги подкосились, сознание стало давать сбои, словно каждый крик новорожденного забирал, всасывал все его душевные силы.
   Газеты и различные формуляры, кружащиеся под порывами ветра, показали свое истинное лицо - это на самом деле были демоны, ворвавшиеся сюда и радующиеся непонятно чему. Глаза парня расширились и уставились в одну точку, подняться он больше так и не смог.
   В эту странную ветреную ночь многие горожане так и не смогли уснуть, и наутро было немало свидетельств тех, кто уверял, что видел несколько огненных шаров, парящих над городом. Но были и такие, кто молчал, и лишь черные круги под глазами давали их близким понять, что пережитое ими в ночные часы оказало на них существенное воздействие. Хоть слово "существенное" не может передать и малой толики того, что открылось этим людям. Однако по прошествии многих лет никто из них так и не обмолвился ни с кем даже словом о происшедшем, так как для них самих пережитое будет вытеснено глубоко в подсознание, и там, внутри, под страшными оковами будет храниться память о той тьме, что была явлена несчастным лишь на несколько секунд и далеко не во всей мощи, но достаточной для того, чтобы надломить сознание многих. К счастью, некоторые, устояв под ее мощью, осознали, что в те страшные часы свершилось воистину нечто жуткое и неотвратимое. Пожалуй, "неотвратимость" охарактеризовала и все то дальнейшее, что мы связываем с таким понятием, как "всемирная история". О неотвратимости перемен говорили все : от рядовых политических демагогов до уважаемых всеми деятелей науки и искусства. На кончике языка застыло слово : "объединение", и оно однажды должно было быть произнесено, что, естественно, и случилось... на, как казалось, рядовом и ничем не примечательном заседании общеевропейского парламента.
   На повестке дня стояло несколько вопросов, в том числе и о положении дел в сфере высоких технологий. Знающие люди прекрасно понимали, что речь идет об обычном лоббировании ведущей мировой компании в данной сфере. Проект закона, что был разработан специально под нее, уже давно согласован, но, по устоявшейся традиции, перед вынесением проектов устраивались образцово-показательные слушания о положении дел в отрасли, которая непосредственно соотносилась с предполагаемым принятием данного закона.
   И вот речь, наконец, зашла о высоких технологиях. На трибуну поднялся молодой человек лет двадцати восьми, но, не смотря на свой возраст, уже являвшийся заместителем председателя комитета, отвечавшего за вышеозначенную отрасль. Его живой ум и острое слово успели снискать ему уважение в разных фракциях, так что слушали оратора внимательно. Опираясь лишь на свою память, он начал доклад. Первая часть его была задумана как подборка цифр, анализ тенденций, которые сложились к данному времени. Вторая же имела своей целью осторожно, ненавязчиво показать преимущество крупных компаний, ну а дальней шее развитие его речи легко угадывалось всеми сидящими в зале.
   Некоторые лидеры фракций размышляли о предстоящих встречах с журналистами, иные вопросы которых ставили многих из них в тупик. Да, воистину Цезарь мог отдыхать, ибо только истинные слуги народа могли одновременно слушать выступающего, планировать пресс-конференции и попутно раздумывать, как начать свой телефонный разговор с господином Шмидтом - Кларком - де Голлем (нужное подставить), чтобы тот не забыл заскочить к нему на чашечку кофе, так как сей господин был очень важен (естественно не в плане выдающихся личностных характеристик, а в плане значимости финансовой подпитки им той или иной фракции).
   Вот в таких размышлениях народных избранников и пролетела первая часть выступления. Немного откашлявшись и сделав пару глотков, молодой человек плавно перешел ко второй части. Некоторые поглядывали на часы, прикидывая, сколько остается до конца доклада, не подозревая о том, что же произойдет. Никто, включая самых опытных депутатов, и предположить не мог, что скажет отвлекшийся, как сперва показалось, чтобы еще раз откашляться, держащий слово заместитель председателя комитета.
   - Господа депутаты ! Прошу прощения, что немного отхожу от своего основного выступления, но сейчас мне бы хотелось произнести несколько слов об ином.
   Глаза многих оживились, включились ране выключенные камеры телеканалов, освещающих парламентские заседания. Возникла уверенность, что сегодняшнее событие будет преподнесено на лентах информо-новостей в ином ракурсе. И они оказались правы ! Уже спустя каких-то несколько минут, сидящие в Сети, находящиеся дома и от нечего делать смотрящие в голубые экраны, или несущиеся по магистралям водители, стали свидетелями того, как в общеевропейском парламенте была принята инициатива о возможно скорейшей политико-экономической интеграции ! А тем временем, парламент бушевал, выступающего не отпускали с трибуны нескончаемые аплодисменты. И, даже в самых циничных сердцах, возникла надежда. Слово, наконец то, вырвалось, и было произнесено : "Объединение Земли!" На глазах многих, включая старожилов и умудренных политической жизнью депутатов, выступили слезы. "Да неужели мы будем тому свидетели?" - спрашивали люди друг у друга.
   "Неужели" - этот хор голосов потонул во все набирающей силе реке времени, которая неслась лишь к одной ей ведомой цели. Этот бурный поток вбирал в себя все и вся, и многие с удивлением обнаруживали, что еще вчерашние прагматики, находящиеся в лоне той или иной партии, стали выступать с различного рода инициативами, которые сводились к одной очень простой и незатейливой мысли : раз уж было озвучено это предложение (которое, между прочим, как часто вспоминали потом, задолго до памятного всем выступления оратора и без того носилось в воздухе), так необходимо что-то предпринять и на практике, то есть создать, к примеру, некую объединяющую силу.
   Но, не смотря на зачастую громогласные политические заявления различных, так называемых, инициативных групп, в действительности все обстояло гораздо сложнее. Да, действительно, экономический уровень в подавляющем большинстве стран в результате глобальных реформ был примерно одинаков, а страны - изгои, в терминологии двадцатого века, перестали существовать. Сложность, же, и, вероятно, лукавство состояло в ином (и думающие люди осознавали это в полной мере) - не существовало реальной объединяющей идеи планетарного значения. Предпосылки для создания конфедерации в виде террористической угрозы давно канули в небытие, ничего другого же пока создано не было.
   Однако отдаленные и едва уловимые тени грядущего объединения замаячили с совсем неожиданной стороны. Постепенно, с подачи широких кругов общественности, стала зарождаться идея о, так называемом, новом золотом веке человечества. И этот век должен был, по их мнению, ознаменоваться колоссальным движением человечества вперед.
   В памяти стали всплывать давно подзабытые "Город Солнца" и "Остров Утопия", имена их создателей снова были возведены на пьедестал, и лишь немногие, очень немногие, вспоминали почему-то Оруэлла и Замятина. Движение вперед, так называемый прогресс, с каждым новым восходом солнца, и биением сердца начинал осознаваться и восприниматься не только как возможность, а скорее как необходимость. Да, эта необходимость вызревала долгие годы, вероятно десятилетия для того, чтобы прорваться небывалыми научно-техническими достижениями, сулящими действительно революции во многих научных областях. Но технические достижения являлись лишь продуктом необычайно возросшей мыслительной деятельности человека, сам же человек, со своим внутренним миром, отходил, как бы, на второй план, что было абсолютно не допустимо в сфере предполагаемых изменений. И за дело взялись психологи, вкупе с педагогами. Незаметно, но с каждым годом все отчетливее стала выделяться основная психолого-педагогическая идея, к которой склонялись ведущие психологические школы. Эта тенденция была давно и хорошо известна, отчасти была наделена некоторыми новыми чертами. "Создание гармоничного и высокоразвитого человека" брало свое начало в глубокой античности, но современность требовала определенной корректировки, и она была найдена.
   "Избавление от комплексов - реальных и мнимых" - зазвучало с кафедр различных психологических школ.
   "Раз уж мы и создаем новый мир, то должны подготовиться к нему уничтожением всего старого и ненужного" - подчас доносилось с экранов. Причем слова эти принадлежали не доморощенным демагогам, а очень известным людям, в чьей искренности мало кто сомневался. И, коли в области литературы всплывали пообветрившиеся временем имена Мора и Кампанеллы, то сфера психологии вернула известность Зигмунду Фрейду.
   Итак, предпосылки для объединения создавались, но, вероятно, самые важные вопросы оставались до сих пор без ответа.
   В чьи руки перейдет в итоге власть над миром ? Кто же способен взвалить себе на плечи такую колоссальную ношу ? Кому это под силу ?
   И мало кто догадывался, что выбор был уже давно сделан.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

III

   Ветер перемен. Что мы имеем в виду, произнося эти слова, и часто совсем не задумываемся над их смыслом. Многим приходит на ум название популярной песни, некоторые начинают перебирать в памяти известные лишь им события, и наряду с риторическим вопросом "как давно это было?" начинает невольно щемить сердце. А если абстрагироваться от личностных переживаний и постараться представить себе этот ветер почти буквально ? К примеру, прекрасный весенний денек, который до того манил свежей, еще не выгоревшей листвой, и нежным солнцем вдруг внезапно начинал показывать другое свое лицо. И, невесть откуда взявшийся, стремительно набирающий свою силу ветер, гонит уже темные грозовые тучи в ведомом лишь ему направлении, которые через несколько мгновений обрушивали такую водную мощь на нашу грешную землю, что порой возникало ощущение второго всемирного потопа, и от чувства абсолютной обреченности сковывало сердце.
   - Такого не может быть ! Из ниоткуда грозовые тучи не появляются ! - возразите Вы тогда.
   На что резонно прозвучал бы ответ о тех, кто указывали на приближающуюся невзгоду на протяжении столетий, но большинство отмахивалось от них как от надоедливых мух.
   И лишь когда темнота покроет собой все и вся, тогда немногие, в ком останется искра самосознания и волеизъявления, вспомнят, наконец, о них. Пока же грядущие перспективы виделись в светлых тонах и сплачивали людей так, как не могла до этого объединить ни одна идея. Это было поразительно : с одной стороны человечество в своей основной массе превратилось в общество потребления, с другой же грезило о новом веке. Хотя, при ближайшем рассмотрении, никакого противоречия не было, так как в абсолютном большинстве человеческих сознаний идея нового всечеловеческого объединения означала иной виток научно-технической революции, что, естественно, вело к невиданным ранее перспективам, в частности в той же области потребления.
   И они оказались правы. За несколько лет произошли действительно революционные изменения в отдельных научных областях. Например, генетика переживала свое второе рождение. И за обширной коалицией ученых, стоявших за этими грандиозными открытиями, постепенно начинала вырисовываться фигура, которая, по слухам, и являлась катализатором вышеупомянутых открытий. Это был молодой человек, двадцати с небольшим лет, но к своим годам успевший экстерном закончить два престижнейших европейских университета, издать несколько весомых трудов по литературе и искусству, и, в довершении всего, влиться в коалицию, став за несколько месяцев ее общепризнанным лидером.
   А годы, тем временем, все летели и изменения, принимающие воистину планетарный размах, оставались по-прежнему неведомыми для сознания человека, скованного долгие десятилетия комой. Он так и не смог увидеть грандиозную человеческую фигуру, набирающую силу буквально с каждым днем и приковывающую к себе пристальнейшее внимание. Оказалось, что его неординарные способности не ограничивались только научной деятельностью, а включали в себя, как позже выяснилось, широчайший диапазон различных дарований. В частности, коалиция, некогда созданная исключительно для объединения ведущих университетов и научно-исследовательских институтов для вполне конкретных задач, начинала преобразовываться в огромный союз всевозможных общественных кругов под непосредственным руководством своего лидера. Но сердцевиной все же оставалась ученая элита, которая через несколько лет смогла, наконец, во всеуслышание объявить о величайшем и доселе не виданном прорыве в истории медицины. Под прицелом сотен видеокамер лидер коалиции заявил о полной и окончательной победе над неизлечимыми ранее болезнями. Молодой человек говорил негромко, но некая внутренняя сила заставляла всех ловить каждое его слово.
   - Это лишь первый шаг в нашем великом деле и признаться честно, иногда от этой мысли просто захватывает дух, но, думаю, что эта победа даст нам необходимый стимул для ускорения интеграционных процессов.
   Его слова для абсолютного большинства живущих на нашей грешной земле означали одно : объединение не за горами. Но, пожалуй, наряду с этим ощущением возникало и еще одно - то была уверенность в том, кто же именно способен взвалить на себя эту ношу. Нет, слово "герой" совершенно не подходило для того, кем он становился с каждым новым днем. Уместнее было бы сравнение с флагом, на который равнялись тьмы и тьмы землян.
   Пока же все это было скрыто для его сознания темной пеленой, которая покрывала собой все и вся, включая и два небольших креста, стоявших рядом и, словно прислонившись, друг к другу. Мать, так и не дождавшись своего сына, отошла к отцу.
   Тем временем, счет в больнице таял с каждым днем, и Марина, когда-то еще совсем молодая и неопытная, а теперь убеленная сединами женщина, начинала понимать, что судьба ее любимого пациента предрешена. Так как все, что касалось финансирования медицины, в последнее время каким-то образом начинало перекраиваться, это касалось также и иных областей. Иногда создавалось ощущение, что просто-напросто происходило перераспределение средств. Только оставался вопрос : "Для чего ?" И лишь спустя год с небольшим появился на него ответ : был дан старт к всемирному референдуму. И в этот момент порвались те невидимые нити, что столетиями удерживали разные и непохожие друг на друга страны, которые отвечали за самосознание и принадлежность к определенной нации или этносу. Конечно, в период конфедерации они предельно истончились, но все же были еще ощутимы и продолжали играть свою роль. Теперь стремление к общечеловеческому единству должно было перешагнуть через узко национальные условности.
   Голос согласия и единения звучал сейчас отовсюду, нельзя было, проснувшись или отходя ко сну не услышать или не увидеть его. Создавалась иллюзия всемирной рекламы, не просто говорящей, а орущей о преимуществах единого федеративного государства. Правила всемирной сети были теперь довольно жестко регламентированы (после принятия пакета документов в этой сфере) и от былой свободы, переходящей зачастую во вседозволенность, мало что осталось. Что же до оппозиции, то она к этому времени стала крайне малочисленна и лишена единства. Небольшие и малозначимые демонстрации разгонялись в считанные часы, а если им и уделялось внимание в средствах информации, то на последних полосах.
   Слово "да" за время подготовки к всемирному опросу стало самым распространенным, оно было повсюду, и если кто-то еще сомневался, то, подвергаясь денно и нощно такой обработке, рано или поздно приходил к выводу о неизбежности принимаемого решения. Кто со смехом, а кто и сквозь слезы вспоминал наивную уверенность предыдущего поколения о безмерной значимости отдельно взятого голоса. Да, воистину, масштаб принимаемого решения заставлял дрожать голос даже самых отъявленных скептиков.
   Так человечество, подталкиваемое потрясающей по своей мощности пропагандисткой машиной, подошло к намеченному рубежу, чтобы выразить свое согласие документально. С этого момента все существовавшее ранее отошло в историю и, окрашиваясь отсветами вечерних фейерверков, кануло в небытие.
   Марина устало опустилась на диван, ноги просто подкашивались - еще бы, выстоять с утра такую очередь и лишь с одной целью : отдать свой голос за великое дело объединения.
   - Да стоит ли оно того ? - возник внезапно вопрос, и тут же плоды воспитания оформились во внутреннее согласие : "да, стоит".
   Она во многом была человеком, сотканным из установок и ценностей, привитых еще своею матерью, и, можно сказать, что уже давно выросшая и сформировавшаяся женщина продолжала до сих пор хранить ее заветы. В частности, такие чувства, как сострадание и любовь мирно сосуществовали в ее душе с чувством долга, которое, в свою очередь, распространялось как на личную, так и на общественную сферу. Ну а то, что выборы, а тем паче, всемирный референдум считались апофеозом этой самой общественной сферы, являлось для нее аксиомой.
   Толком не поспав за ночь, она решила исправить сей неприятный момент в предстоящее дежурство.
   - Как же здесь все-таки душно, - произнесла про себя Марина, наливая прихваченный с собой сок. Открыв окно и вздохнув полной грудью свежего майского воздуха, она почему-то обратила внимание на городскую окраину, тысячи раз до этого не бросавшуюся в глаза, которая в последнее время начинала застраиваться всевозможными высотками.
   - Как, вы еще не купили себе рай в престижнейшем уголке нашего города ? Двести метров на десятом этаже нового тридцатиэтажного здания, входящего в ультрасовременный жилой комплекс, который, кстати, выдвинут сразу по нескольким номинациям городской градостроительной премии. Как ? Еще думаете ?
   Ее практически физически тошнило от подобной назойливой рекламы и казалось, что если ты вдруг заикнешься о неких других предпочтениях в области жилья, то следующим вопросом, вероятно, будет : " А не вызвать ли Вам скорую ? Пару укольчиков - и вы созреете до необходимого решения".
   Сейчас же смотря на новостройки, она почему-то подумала совсем об ином, и от этой мысли чаще забилось сердце. То была мысль о других человеческих творениях из стекла и бетона, вернее тех, что находились сейчас не на этом континенте. Ей показалось, что, то были, так сказать, "старшие братья", и потрясающий цвет солнечного заката, отражающийся в их стеклах, словно неких гигантских глазницах, вливал в них какую-то силу, для продвижения за океан.
   - Да, пару укольчиков тебе и в правду не повредили бы...
   И тут она услышала шорох. Нет, если бы это был звук внезапно открывающейся двери или крик врача на нерадивую сестру, то он не испугал бы ее так. Их она за свою жизнь наслушалась немало. Сейчас же дело было в том, что в палате кроме нее и ее молчаливого собеседника, не подающего никаких признаков активности на протяжении долгих десятилетий, никого не было. Усилием воли, заставив себя повернуться, она увидела...
   - Что это за шум в палате ? В какой ? Как обычно строго и с непроницаемым выражением лица спросил Александр Николаевич, совершая очередной обход.
   - Вы не поверите ! - Скорее в восьмую ! - слышались голоса в коридоре, и вот уже шум бегущих наполнил до того тихую обстановку восточного крыла больницы. Ворвавшись, они увидели несколько своих коллег, пытающихся вернуть в сознание медсестру Марину, да молодого человека, открывшего, наконец, глаза, спустя долгие десятилетия.
   Чудо. Как, часто произнося это слово в обыденной жизни, мы мало задумываемся над его смыслом. И когда в редчайших случаях, оно действительно случается, то человеческое сознание просто блокирует его, словно ненужную информацию, мешающую жить.
   Уникальнейший случай, произошедший накануне в местной больнице, должен был по идее стать неким толчком для дальнейших исследований в различных отраслях медицины. Пресса и телевидение просто обязаны были посвятить, как казалось, этому событию первые полосы новостей. Но нет. На текущий момент не этим жило человечество. Это же мелочь, по сравнению с действительно потрясающими перспективами мирового масштаба !
   И лишь некоторые известные врачи, в том числе и европейские светила, поспешили в южно-российский город, для того, чтобы привлечь весь свой потенциал и свои знания для разрешения участи необычного пациента.
   Постепенно, месяц за месяцем, сознание начинало проясняться. Это было похоже на подъем человека с огромной глубины - вверх и вверх. Обратного пути уже не было. Полугодовалый путь от элементарных движений пальцами до самостоятельного перемещения на коляске врачи без стеснения называли чудом. Не смотря на новейшие достижения в медицине, такой прорыв, объясняемый лишь усилием воли конкретного человека вкупе с современными методами, мало кого убеждал.
   Не убежденной осталась и Марина, которая долгие десятилетия являлась, по сути, единственной опорой того, кто ныне пришел в сознание. При воспоминании о происшедшем полгода назад, у нее до сих пор невольно учащалось сердцебиение, и, подчас, смотря на огромные успехи своего недавнего, молчаливого собеседника она до конца не могла поверить в то, что это он. И лишь мечта оставалась в ее сердце - поговорить с ним. Она отдавала себе отчет в том, что это будет чрезвычайно трудно из-за мер безопасности, предпринятых для охраны известных ученых, работающих с Сашей. Но мечта на то и есть мечта, чтобы грезить.
   Но подчас мечты имеют свойство сбываться, что однажды и случилось холодным ноябрьским вечером.
   Несколько видных ученых, работавших в больнице долгие месяцы, объявили о своем отъезде еще накануне (хотя и до этого было понятно, что их миссия была выполнена), в результате чего был тут же ослаблен контроль за режимом посещения, чем не смогла не воспользоваться Марина. Мысли путались, сбивались, но решение созрело уже давно, и отступать было поздно.
   - Что же я скажу ему ? - вопрос нависал, как Дамоклов меч и требовал своего неминуемого разрешения.
   - Я хочу лишь поговорить, - попыталась ответить она сама себе, открывая дверь.
   Легко подавшись, она отворилась, обнажив обычную, и ничем вроде неприметную картину : на больничной койке лежал пациент, читая газету и не обращая ни малейшего внимания на шум, доносившийся из коридора. Но приоткрывшаяся дверь заставила его оторваться от чтения.
   - Здравствуй, Марина, я очень ждал тебя, чтобы поговорить - произнес он.
   Слова отозвались в ее голове набатом, дыхание перехватило, и лишь рядом стоящая стена не позволила ей упасть. Но, пожалуй, не столько слова произвели на нее такое колоссальное впечатление, сколько глаза, которые, казалось, не могли принадлежать молодому человеку. В них ощущалась какая-то сила и власть, способная увести далеко, кого бы то ни было.
   Во время их разговора он так ни разу не оторвал взгляд от своей собеседницы, и ей часто казалось, что это говорило о его страхе пропустить что-либо. Основной ход событий, произошедших за время его отсутствия, был им уже схвачен, теперь же его интересовало повествование именно этой женщины. Видимо он ощущал некоторое родство их душ. Подчас переспрашивал, пытаясь для себя уяснить некоторые моменты, он каким-то образом подводил и ее к определенным выводам.
   Когда же повествование достигло референдума, она практически физически ощутила напряжение, передавшееся ему.
   - Продолжай, пожалуйста.
   - Да продолжать в принципе больше нечего. Сейчас идет подготовка к всемирным парламентским выборам. Если не ошибаюсь, разработан уже проект конституции, и, наряду с этими выборами, мы должны будем проголосовать и за нее.
   - Должны ? - переспросил он. Ты хочешь сказать, что за нас давно все уже решили ?! Молчание в ответ заставило и его самого задуматься на мгновение.
   - Ладно, оставим это. Если тебе не трудно, не могла бы ты мне побольше рассказать об инициаторах объединения. Для меня это очень важно.
   И она рассказала то, что знала. А что может знать немолодая женщина, находящаяся под постоянным огнем всевозможных средств массовой информации, от чьих ранее разнообразных мнений ныне не осталось практически ничего. Рассказывая ему все то, что было ей известно, она не подозревала, что тот для себя отсеивает и извлекает лишь наиболее ценное и значимое.
   Между тем, солнце снова скрылось за налетевшими тучами, и город погрузился в серость и неопределенность.
   - Отец Иоанн ! Проснитесь !
   Голова резко дернулась, глаза открылись, хотя первые секунды перед ними еще ясно стояли картины сновидений.
   - Сейчас, одну минуту.
   С трудом, встав с постели (давал о себе знать обострившийся в последнее время радикулит), он вдруг почувствовал накатившее волнение.
   - К чему бы это ? - прошептал отец Иоанн, открывая дверь.
   Через мгновение, ворвавшийся вовнутрь морозный воздух, окончательно выбил остатки сна. За порогом стоял Сергей - церковный сторож, и весь его вид говорил о том, что случилось нечто непредвиденное.
   - Отец Иоанн, храмовые иконы...
   По отдышке можно было понять, что весь путь протяженностью в пару километров, тот пролетел, не останавливаясь, несмотря на морозную погоду, и свой уже немолодой возраст.
   - Пойдем скорее.
   Снег усиливался, буквально с каждой минутой, но ни на секунду священник не сомневался в правильности принятого им решения, и, не обращая внимания на сильную боль и разгулявшуюся стихию, с каждой секундой и каждым шагом лишь крепла эта уверенность.
   Пару раз снег, как казалось, стоявший стеной, начинал скрывать идущего впереди человека, и лишь крик отца Иоанна заставлял того замедлять шаг.
   - Последний поворот, - произнес про себя чуть слышно священник. Почти пришли.
   И, действительно, из-за поворота выплыл небольшой деревянный храм, по виду которого нельзя было даже примерно догадаться о его возрасте.
   Чуть покосившийся, но стараниями немногочисленных прихожан все же поддерживаемый, и в меру их сил обновляемый, он действительно являлся неким центром притяжения, куда шли от великого горя и великой радости, да и просто все те, чье сердце нуждалось в поддержке и успокоении.
   Ключ щелкнул в замке, и дверь храма, скрипя, отворилась. Перекрестившись, и проверенным движением руки (сколько же раз он проделывал это) включив свет, отец Иоанн замер. Первое мгновение возникло ощущение нереальности и своеобразного продолжения сна, но ворвавшийся ветер все расставил по своим местам.
   - Нет, - только и сумел выдавить из себя настоятель прихода. Взгляд метнулся в поисках какой-либо опоры, но не нашел ее.
   - Отец Иоанн, все иконы почернели. Что же это ? - раздался сзади хриплый голос Сергея.
   - Если бы я знал, - смог через некоторое время все же выдавить из себя настоятель...
   Страшная боль от удара при падении на пол на мгновение затмила собой все - он не увидел ни врачей, кинувшихся ему на помощь, ни единственно дорогого и близкого ему человека - Марину, которая пыталась не дать ему упасть.
   - Саша что же ты делаешь ? - только и смог услышать он сквозь пелену темноты, перед тем как вновь лишиться сознания.
   Врачи были поражены тем, как этот юноша поднимает себя на ноги : ежедневные многочасовые тренировки должны были либо сломать его окончательно, либо поднять - третьего было не дано. Их запреты на такой режим он оставлял без внимания, так как видел перед собой одну единственную цель - подняться в кратчайшие сроки. Но зачем ? Для чего же он гробил себя ежедневно, да порой так, что на его приглушенные крики сбегался почти весь дежурный медперсонал. Ответа не знал никто, кроме него, он прятал его глубоко в своем сердце, и даже Марина была не в курсе той точки отсчета, которую он сам себе начертал. А начертана она была одним, казалось, ничем неприметным вечером, когда все каналы (включая кабельные) были прерваны экстренным выпуском новостей. Отложив книгу (телевидение работало, создавая лишь фон для чтения), Саша стал внимательно наблюдать за картиной, транслируемой из Москвы. Появившийся, вскоре, ведущий, с трудом сдерживая волнение, сообщил об итогах всемирных парламентских выборов. Сашино сердце учащенно забилось, и лишь одна мысль : "как же все-таки быстро" вертелась в голове.
   - Более девяносто трех процентов, таких итогов...
   Окончание фразы он не дослушал и убавил звук. Отложенная им книга лежала рядом, не вызывая сейчас никакого желания к дальнейшему чтению
   - Да, сейчас не до тебя, - произнес он и кинул ее на стоявший неподалеку столик, где к тому времени скопился уже с добрый десяток книг.
   Его внимание вновь приковало к себе телевидение. Закончились сюжеты, рассказывающие о голосовании за рубежом : ликующие Берлин и Лондон, Вашингтон и Мадрид, - у него порой возникало ощущение "дежа вю", - так раньше транслировали репортажи о праздновании Нового года.
   - Теперь к Российским новостям (голос ведущего стал заметно спокойнее), президент подписал указ о снятии с должностей министров...
   - Чего и следовало ожидать, - произнес в ответ то ли ведущему, а может и себе самому, Саша. Как же быстро убирают неблагонадежных.
   - Были подписаны указы о назначении министра обороны. На экране появилась фотография человека, лет шестидесяти (в глазах горела уверенность, и непоколебимость в исполнении каких бы то ни было приказов). Министра образования...
   - Господи, как они все похожи. Интересно, их выращивают, что ли для этой работы ?
   - Министра финансов. Очередная фотография уже немолодого человека, но в этот раз глаза говорили о большой усталости, а может быть и обреченности.
   И тут случилось непредвиденное. В памяти произошел какой-то сдвиг, и он увидел его.
   Из глубины времен на него с телеэкрана смотрели глаза друга детства - того, кто так и не смог дождаться, казалось, безнадежного пациента. Дыхание перехватило, но сил все же хватило на то, чтобы нажать кнопку вызова медсестры.
   Так начался отсчет.
   А между тем человечество ликовало. Радость единения проникла в самые удаленные и темные уголки Земли (благо средства коммуникации, а, соответственно, и набирающая свою силу система проникли и туда). Постепенно, день за днем, месяц за месяцем в человечестве начинала выкристолизовываться мысль о новой идее, которая сможет, наконец, объединить людей, стать понятной для всех. Так их взоры обратились на того, кто был для этого избран. Они же не знали, что уже годы и годы шла над этим упорная и кропотливая работа.
   - Помоги мне, Марина, - начал давно намечавшийся разговор Саша.
   - В чем ? - спросила она, хотя в глубине души знала, о чем попросит самый близкий ее человек.
   Июльское солнце медленно уходило за горизонт, освещая своим прекрасным светом урбанистический ландшафт. Сквозь открытое окно доносилось щебетание птиц.
   - Ты знаешь, мне пора. Я уезжаю.
   - Саша, ты же...
   - Послушай, Марина. Меня здесь никто не сможет удержать, потому что речь идет об очень серьезных вещах, и тебе о них я обязательно расскажу. Но пока не об этом.
   Щебетание усилилось. Ласточки, носящиеся у самой земли, пророчили дожди, но пока, глядя на такой прекрасный и ничем не омраченный вечер, в это верилось с трудом.
   А разговор продолжался. Вернее, то был уже не разговор как таковой, а монолог молодого человека. Его лицо, окрасившееся лучами заходившего солнца, было предельно сосредоточено. Да по-иному и не могло быть, так как то, чем в данный момент делился со своей слушательницей Саша, требовало максимальной концентрации внимания.
   Часы летели, время их расставания неумолимо приближалось, и впереди замаячил еще совсем неясный путь, который надлежало пройти.
   - Спасибо, родная, - только и смог выдавить из себя Саша. Будь осторожна.
   В ответ он услышал лишь негромкий плач, и это оказалось для него гораздо важнее всяких слов.
   Спустя несколько часов, сидя в уходящем поезде под проливным дождем, ему в первый раз стало по настоящему жутко. Неужели он и в самом деле решил, что сможет что-нибудь изменить ? Он, непостижимым образом оставшийся мальчишкой, и уносящийся сейчас в столицу с одной единственной целью - отыскать Никиту.
   - Будь осторожна, - прошептал он вслед покидаемому городу и той единственной, которая помогала ему, как сестра, не жалея себя.
   Поезд все набирал ход. Монитор, находящийся в противоположном углу одноместного купе, выдавал информацию о погоде. Саша поймал себя на мысли, что не знает, как его выключить.
   - Придется многому подучиться. Интересно, сколько еще таких сюрпризов меня ожидает в дальнейшем ?
   В этот вечер Никита Анатольевич вынужден был задержаться допоздна. Что ж, понятно, новое место работы, и связанные с этим хлопоты. На столе стояла чашечка горячего кофе, которая могла подбодрить в разных жизненных ситуациях - и эта не была исключением.
   Сделав глоток, он словно услышал слова успокоения : "Ты на верном пути. Карьера на пике. Что же тебе еще нужно ?"
   Но в том то и была штука, что в сердце не было радости, а скорее некая смутная тревога и ожидание. В очередной раз в памяти всплыл путь движения наверх : от рядового сотрудника министерства до зама. Никогда не ступая по головам, он всегда считал, что движение вперед определялось лишь его профессиональными качествами.
   - Почти, - вновь прошептал внутренний голосок, и ему потребовалось усилие, чтобы заставить его замолчать. Но зрительные образы уже встали перед глазами, как невольные свидетели правоты внутреннего "я" : вступление в партию, дальнейшее внутрипартийное продвижение, и, как апофеоз политических успехов, желанная должность министра.
   - Что же я мог сделать, - решил все же продолжить этот неприятный диалог с самим собой Никита. Оставаться дальше в роли зама, хоть и первого, не смотря на то, что все вокруг знали о моем реальном опыте и амбициях ? Никогда !
   Голос звучал властно, как и положено звучать голосу того, кто добился таких успехов.
   Но этого еще не знал Саша. Первые солнечные лучи заставили его открыть глаза. Не смотря на то, что полностью выспавшимся себя он так и не чувствовал.
   - Простите, завтрак, - послышалось из-за двери купе.
   - Да, заходите, - произнес он в ответ. Вчера вечером он уже узнал, что в стоимость билета были включены ужин и завтрак (и это, не говоря о таких услугах, как доступ в сеть и трансляция телепрограмм).
   - К приятному привыкаешь быстро, - помнится, поймал он тогда себя на мысли. Некоторые технические вопросы были ему разъяснены еще накануне, так что сейчас он мог более-менее свободно наслаждаться благами цивилизации.
   В купе зашла уже знакомая девушка, лет двадцати пяти (вчерашний гид в сфере технологий) с небольшим подносом. Оставив для себя лишь сок с фруктами, он уточнил время прибытия.
   - Будем на месте через два часа, - сказала она с улыбкой продавца - консультанта, готового прийти к Вам на помощь в любое время.
   - Спасибо, - абсолютно искренне ответил пассажир.
   Время пролетело незаметно, и точно по расписанию поезд подошел к пункту своего назначения. Накинув легкую ветровку, Саша направился к выходу.
   - Да, с утра здесь явно не жарит, - пронеслось в голове.
   - До свидания и спасибо за помощь, - попрощался он с дежурной по вагону (раньше, помниться, это были проводники).
   - До свидания, - повторила она и уже чуть более искренне улыбнулась ему в ответ.
   Весь поток прибывших направился к вокзалу, который поражал своим величием. Возвышаясь метров на пятьдесят, он напомнил Саше стиль тридцатых - пятидесятых годов двадцатого века.
   - "Сталинский", - всплыло из подсознания название. Или так было принято называть его в народе ? Ответа он не знал или подзабыл, да и важно ли это было теперь ?
   Метров за пятьдесят до входа, он увидел первый кордон проверки. Идущие с ним в потоке машинально потянулись за документами, и Саша, естественно, последовал их примеру.
   - Ваши документы, - спросил человек в униформе, лет тридцати пяти. Формализм и усталость сквозили в каждом звуке.
   Быстро пробежав глазами по недавно полученному паспорту, он готов было уже задать вопрос, но Саша опередил.
   - Потерял, пришлось восстанавливать.
   -Ясно. Всего доброго, - ответил страж порядка, возвращая документ владельцу.
   Внутренняя отделка вокзала заставила притормозить и внимательно осмотреться. Смешение нескольких стилей (так, во всяком случае, ему показалось), плюс современные технологии чуть было не заставили от удивления открыть рот.
   Мониторы всевозможных размеров наполняли собой, казалось, все пространство. Одни из них предназначались исключительно для ознакомления пассажиров : различные направления движения поездов, их номера, дата и время прибытия и отправления, бронирование, свободные места, кратчайшие пути до нужного пункта назначения - от всего этого изобилия рябило в глазах.
   Другие же имели своей целью нести информацию иного плана : от котировок интересующих акций до последних новостей, получаемых в режиме реального времени.
   Собравшись с мыслями, Саша заставил себя двигаться дальше - не для этого он приехал сюда. На выходе уже второй проверочный кордон ждал своих клиентов. Было видно невооруженным взглядом, что этот этап более серьезен и занимает гораздо дольше времени. Пристроившись в конец очереди, он поймал себя на мысли, что нигде не было видно газет : никто из находящихся на вокзале ничего не читал. Небольшие группки образовывались у определенных мониторов (видимо по интересам) и оттуда черпали нужную им информацию.
   - Новости последнего часа на тридцать первом, - прозвучало в десяти метрах от него.
   - Завершаются последние приготовления к приезду...
   Развернувшись на сорок пять градусов, он не поверил своим глазам, так как то, во что превращалась Москва, невозможно было поверить. Кремль, утопающий в небоскребах, - это смог бы, скрипя сердцем, принять его разум, но Спасская башня, играющая роль рекламы ?! Огромный плакат с изображением того, кто был избран на роль лидера человечества, покрывал ее почти полностью.
   - Как они посмели ? - только и смог на выдохе произнести Саша.
   - Как сообщают наши корреспонденты, в эти минуты происходит внеочередное расширенное заседание правительства. При поступлении новой информации мы ее сообщим, - прозвучало в завершении выпуска новостей.
   Тем временем подошла его очередь.
   - Боже мой, как же я устал. Это заседание, да еще и вчера засиделся. Ничего, сам виноват ! - мысли копошились в голове, наслаиваясь друг на друга.
   Министр финансов спускался к своей машине, спереди и сзади - охрана (что ж, положение обязывает), с одной единственной целью - поскорее выспаться. Не замечая практически ничего вокруг, он видел лишь комфортабельный салон своего служебного автомобиля.
   - А может быть прикорну, по дороге, - возникла довольно привлекательная мысль.
   Позади него образовалась небольшая группа студентов. Несколько парней что-то оживленно обсуждали. В принципе, это могло быть что угодно - от впечатлений о новом фильме до последних новостей с любовного фронта.
   В неподалеку стоящих магазинчиках шла бойкая торговля прохладительными напитками - недавно наступившая жара была их лучшей рекламой.
   А на противоположной стороне оживленной автострады кто-то пытался перейти дорогу в неположенном месте. И не просто перейти. Прилагая не дюжие усилия, молодой человек, который опирался на трость и сильно прихрамывал на правую ногу, пытался маневрировать между машинами. Некоторые водители, взбешенные таким поведением пешехода, орали ему вслед всем известные напутствия. А он все пробирался и пробирался сквозь этот поток.
   Но и этого не замечал министр, так как открытая перед ним дверь прекрасного немецкого автомобиля, уже давно ждала привычного посетителя. Кожаные сидения были готовы принять его в свои объятья.
   - Никита! - доносилось с автострады. Но слишком тихо для того, чтобы услышать, а тем более, если ты устал, и так хочешь спать.
   - Никита ! Никита Анатольевич ! - все неслось и неслось над шумом, который, казалось, невозможно было перекричать.
   - По-моему, это Вас, - произнес Денис (недавно прикрепленный к нему телохранитель), открывший дверь "Мерседеса".
   И тут он увидел. В начале он никак не мог понять, что за мальчишка кричит ему, все, перебираясь на эту сторону трассы. Лишь где-то в глубинной памяти начиналось перемещение каких-то пластов, которые должны были вызвать к жизни прорыв узнавания!
   Ноги помимо воли понесли его к странному молодому человеку, хотя сознание все никак не могло обработать зрительную информацию.
   И лишь когда парень, наконец, перебрался на эту сторону, Никита узнал. На секунду все словно застыло перед глазами : машины, люди, даже воздух, казалось, стал недвижим. Сквозь время и пространство он увидел его - своего друга детства, которого оставил умирать в одном южном городе.
   - Саша, - прохрипел Никита.
   - Да, друг, - ответил он.
   Пара новых поленьев полетела в камин, заставив пламя лишь на секунду угаснуть, чтобы затем оно смогло, наконец, приступить к своей очередной порции пищи.
   -Дань истории, - пояснил Никита, глядя на камин.
   - Понимаю, - ответил Саша.
   Оба сидели рядом на старинных креслах, возраст которых с трудом поддавался исчислению. Слева на столике стояла откупоренная бутылка коньяка (вероятно ровесница кресел), и ее содержимое уже успели оценить друзья детства. Иногда Саше казалось, что Никита смотрит на него, как на вернувшегося с того света, что, в принципе, было недалеко от истины. Волнение от их встречи на улице до сих пор полностью еще не улеглось, но коньяк делал свою работу добросовестно, создавая определенную атмосферу для разговора.
   - Ты знаешь, я ведь женат. Уже двое взрослых детей. Оба работают здесь, в Москве. Правда не пошли, сорванцы, по стопам отца, - прервал возникшую паузу Никита.
   - А жена то где?
   - Сейчас отдыхает на Мальте. Ну да ладно, хватит обо мне. Прошу, расскажи лучше о себе, у меня ведь до сих пор ощущение, что я будто во сне.
   - Да нет, это действительно я, - ответил Саша, наливая попутно своему другу в очередной раз коньяк.
   - А сам то что, больше не пьешь ? Неужели не нравится ?
   - Очень нравится, Никита. Поверь. Просто для того, чтобы рассказать тебе о некоторых вещах, я не должен больше пить.
   Никита очень внимательно посмотрел на Сашу, и по выражению его лица понял, что тот не шутит.
   - Я слушаю тебя, друг.
   Повернув кресло в пол-оборота, так, чтобы были видны глаза друга, Саша начал.
   - Я послан к тебе сюда, чтобы предупредить о наступающих событиях, и прошу, выслушай меня внимательно, не перебивая. Дело в том, что во время моего состояния мне была показана судьба одной человеческой души, и теперь, я понимаю, чьей. Она была показана, если можно так сказать, в двух, абсолютно разных вариантах, и, я полагаю, что ее дальнейшая судьба зависит от того, какую же в итоге сторону она примет.
   Первый - это принятие той системы, что сейчас выстраивается и крепнет с каждой минутой, в итоге - страшное посмертие.
   Глаза Никиты расширились, видимо, сознание никак не могло оценить сказанное.
   - Неужели он не совсем здоров ? - подсказывал рассудок.
   Второй - в отказе от нее, и благодаря этому поступку возможность посеять во многих сердцах сомнение, что будет означать важнейший рывок вперед.
   - Сомнение, в чем ? - переспросил, улыбаясь, Никита.
   - В правильности избранного пути, и непогрешимости того, кто приезжает в Москву через несколько дней.
   Я понимаю, ты не воспринимаешь меня сейчас серьезно. Пусть так. Но я вынужден тебе все рассказать до конца. Послушай меня внимательно - он тот. Кому надлежит прийти в последние времена, и от твоего выбора зависит очень многое.
   - Все. Я понял тебя, друг, - не прекращая улыбаться, произнес Никита. Думаю нам сейчас нужно...
   - Нет, друг, не все, - прервал Саша. И чтобы ты сейчас серьезней отнесся к моим словам, я поделюсь с тобой тем, чего я, в принципе, никак не могу знать. Ты уже раз пошел на сделку с совестью, вступив в партию, и в результате чего получил нынешний пост, поэтому прошу, не повтори еще раз свои ошибки.
   Улыбка сползла в мгновение ока. В глазах друга блеснул нехороший огонек, похожий на тот, что горел еще вчера поздно вечером, во время его тягостных раздумий.
   - Как я тебя понял, ты хочешь, чтобы я вышел из партии, и тем самым перечеркнул все свои планы на будущее ?
   - Это лучше, чем гореть в аду.
   - Бред. Полный бред. Ты даже не представляешь, как это воспринимается со стороны. - Хорошо, Никита. Я больше не буду ни на чем настаивать. Просто до сих пор чувствую ту борьбу, что происходит сейчас в тебе, и от того выбора, что ты сделаешь, будет зависеть все.
   За окном вскрикнула какая-то птица, словно подтверждая его правоту.
   Ночь прошла беспокойно. Вначале он более часа проворочался в постели, все прокручивая и прокручивая в памяти странные слова Саши.
   Затем природа все же взяла свое, и он погрузился в царство сновидений, но и они не дали ему долгожданного покоя. Образы сменяли друг друга, как в калейдоскопе. То ему снился полет над монастырями, в которых, судя по всему, царило какое-то смятение.
   - Иконы. Они все черные. Иконостас...- доносилось снизу крики монахов.
   То города, охваченные огнем, хотя и на города, в современном понимании, были не совсем похожи. Они казались гораздо больше крупнейших человеческих мегаполисов. Ему виделось, что небоскребы, горящие небоскребы, уходили далеко за горизонт, и возникало ощущение страшной и неповторимой беды, пришедшей на Землю. Глаза открылись, но первые несколько секунд он никак не мог понять, где же он все-таки находится. Учащенно билось сердце, а по спине, казалось, пропустили высокое напряжение.
   - Это сон. Всего лишь сон, - произнес он, стараясь тем самым успокоить себя.
   Взглянув на часы, он удивился. Было уже пятнадцать минут пятого, и за окнами начинал угадываться скорый рассвет.
   - Ладно, еще пару часиков и на работу, - решил он, устраиваясь поудобнее.
   Зная же, какие сновидения предстоят ему, то немедленно отказался бы от этой затеи, и посчитал бы для себя за благо, провести оставшееся время бодрствуя. Так как вскоре он очутился в небольшом холле, видимо какой-то гостиницы или мотеля. Порыв ветра распахнул окна, и, наслаждаясь своей силой, подхватывал все, что мог подхватить и понести, будь-то газеты, либо всевозможные документы. Ему было все равно. Некая безумная радость ощущалась в этом хороводе. Вскоре и это отошло на второй план, потому что сверху стал доноситься сначала тихий, но с каждым мгновением все набирающий силу детский плач. И он, казалось, не мог принадлежать обычному ребенку, потому что обладал какой-то страшной и одновременно притягательной силой. Это был зов, который требовал лишь подчинения, покорности и ни в коем случае - возражения.
   -Я иду, - произнес Никита, - сейчас. Воля была практически сломлена, оставалось лишь пройти по ступеням.
   - Проснись, - неслось откуда-то далеко сверху, но сейчас не играющее ни какой роли, так как зовущий его к себе младенец, уже впустил в свою добычу когти, и теперь в его планы не входило ее упустить.
   - Проснись же, - еще более требовательно звучало сверху, - ты должен.
   И где-то в неизведанных глубинах души призыв все-таки был услышан, образы стали таять, и возникло ощущение стремительного подъема с глубины.
  -- Нет ! - все еще кричал он, уже выплыв к реальности, - не надо !
   - Все уже позади, - раздался успокаивающий голос Саши, который сидел рядом с его кроватью, и его глаза говорили о том, что он знает о его ночных странствиях.
   - Это он ? - спросил Никита.
   - Да, - ответил друг.
   Рубикон перейден - всплыло в памяти древнее выражение, хотя по большому счету ничего еще не произошло.
   "Еще" - какой же подчас страшный смысл несет в себе это слово. Он ощущал обреченность буквально в каждой секунде, приближающей начало заседания съезда.
   - Надо же, руки взмокли - с удивлением обнаружил Никита, - а ведь раньше этого никогда не случалось, хотя, в принципе, положа руку на сердце, подобного испытания раньше у него никогда и не было. Чуть повернув голову направо, он посмотрел на своих коллег по президиуму. Практически все перешептывались, лишь некоторые сосредоточенно смотрели перед собой, и у него возникла робкая надежда, что может быть все не так уж и плохо, так как если есть те, кто сомневается и что-то ищет, то рано или поздно будет найден выход из любой, подчас кажущейся безвыходной ситуации.
   А происходящее в эти минуты на подступах к дворцу заседаний - просто не поддавалось объяснению. Тысячи журналистов буквально штурмовали всевозможные входы, и лишь благодаря предпринятым беспрецедентным мерам безопасности, их до сих пор удавалось сдерживать. Все более-менее пригодные точки для ведения репортажа были заняты еще накануне, так что большинство из них провели эту ночь практически под открытым небом.
   В принципе, в некотором роде, все они были солдатами, и, словно с передовой, готовились вести репортаж, благодаря чему миллиарды живущих могли бы получать картинку. Да, именно картинку, которая зачаровывала, приковывала к себе и не давала времени на никому не нужные размышления о смысле человеческого существования.
   Что же до трансляции непосредственно заседания, то, она была поручена уже сотни раз проверенному в подобных вещах ведущему российскому телеканалу. Отсутствие, каких бы то ни было накладок или срывов стало их визитной карточкой. Режиссер - немолодой, и уже подуставший от этой работы человек, мечтал лишь о скором выходе на долгожданную пенсию.
   - Третья и четвертая - президиум, пятая - общий, - раздавались его команды.
   Но все же, не смотря на всю свою усталость, он прекрасно отдавал себе отчет, что сегодняшняя трансляция станет важнейшим для него испытанием, а быть может и неким подведением итогов.
   Что же до делегатов, то глаза большинства не отрываясь, смотрели на табло, и порой складывалось ощущение, что отсчитываемые им оставшиеся минуты до начала заседания, значили для них нечто большее. Напряжение нарастало с каждой секундой. Оно ощущалось почти физически, и некоторые ловили себя на мысли, что это каким-то образом было похоже на предэкзаменационное волнение.
   - Уважаемые коллеги ! - прервал, наконец, затянувшееся волнение президент. Взоры всех присутствующих устремились в этот момент на него, словно тот являлся сейчас тем, кто сможет ответить на все интересующие их вопросы.
   - С глубочайшим уважением представляю Вам...
   - Вот оно, - пронеслось в сознании Никиты. Момент истины настает.
   И спустя пару секунд, под оглушительные аплодисменты и грянувший гимн, вошел он.
   Глаза сидящих в зале, как и миллиардов телезрителей, вонзились сейчас в того, кто по итогам последних выборов занял такой пост, о котором ранее никто не смел и мечтать.
   Подойдя спокойной походкой к отведенному для него месту, и выждав, пока стихнут аплодисменты, он начал речь.
   - Дорогие друзья ! Я безмерно рад тому, что могу, наконец, присутствовать здесь, в этом прекрасном, в веках воспетом городе.
   Бушующее море аплодисментов прервало оратора - все были поражены его чистейшим русским, и тем уважением, что сейчас им было высказано.
   - Да, мы достойны. Действительно достойны, - трепетали сердца абсолютного большинства присутствующих.
   Но это заседание смотрели сейчас и те, кто сомневался, искал некий выход из складывающейся системы - может быть, прежде всего, для самих себя. Среди них был и Саша, который, кроме трансляции с зала заседаний в эти минуты не замечал практически ничего. Слова - разумные слова оратора неслись по всему миру, для того, чтобы лишний раз показать, что не так давно человечеством был сделан единственно правильный выбор.
   Час его выступления пролетел незаметно, и Саша поймал себя на страшной мысли, что пару раз даже готов был согласится с доводами выступающего.
   - Как же он убедителен ! - возникали неутешительные мысли.
   Тем временем, далее по регламенту должны были состояться выступления президента, председателя правительства и некоторых ключевых министров. Он же чуть отвлекся и краем глаза заметил небольшой луч, пробивающийся сквозь пелену облаков. И на мгновение возникла иллюзия, от которой прошел мороз по коже - вот человечество, показанное ему ранее, и отвернувшееся от света, вновь находится на стыке выбора, и нужен ему лишь толчок.
   - Слово предоставляется министру финансов, - раздался негромкий голос президента.
   - Вот и все, - прошептал Никита, - вот и все.
   - Давай, друг, - произнес, глядя, на экран Саша.
   Неспешно подойдя к трибуне, он осознал, что просто-напросто ничего не сможет сказать, так как огромный груз сомнений и неуверенности, копившийся в нем, готов был сейчас его расплющить. Глаза тысяч его соратников, а за пределами зала и миллиардов, были сфокусированы на нем, ждали чего-то. А спину прожигал взгляд того, кто пару ночей до того готов был высосать из него жизнь. И в памяти, как вспышка, вновь возникла картина - небольшая гостиница и ветер, гуляющий по ней. Да нет уж, отступать было действительно поздно. И, собрав волю в кулак, он начал.
   - Уважаемые друзья ! Многие из вас прекрасно меня знают, так как мы вместе начинали карьеру в партии, и, в этой связи, мне хотелось бы сказать несколько слов.
   В горле пересохло, рука потянулась за стаканом, и, отпив глоток, он вдруг со всей ясностью осознал, что пора.
   - Итак, дорогие друзья. Пройдя бок о бок с вами этот нелегкий путь, я сделал выбор.
   Тишина, довлеющая тишина, оглушала его, требовала досказанности, и он продолжил.
   - Я сделал выбор о своем выходе из нее, и полагаю, что моему поступку последуют многие несогласные с той системой, что выстраивается и крепнет с каждой минутой.
   И в этот момент, весь прекрасный и отлаженный механизм системы, строящейся не один год, дал сбой. Искры полетели в разные стороны, осветив неуверенные, и ничего не понимающие лица миллиардов, живущих на нашей Земле. Но были среди них и те, кто все же смог увидеть выход. Трансляция, шедшая с двадцати секундной задержкой так и не была остановлена - внимание пожилого режиссера подвело. Что ж, неутешительный вышел для него итог как профессионалу.
   Саша рванулся с места, слезы заливали его глаза, и он до сих пор не мог поверить в случившееся. А Никита вышел из-за трибуны, сорвал значок партии на глазах у изумленных делегатов и выкинул его подальше, это, правда, не было уже показано по телевидению.
   - Вот теперь действительно все, - произнес он уже громко вслух, и, спустя мгновение, распахнул дверь, ведущую в иную жизнь.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Эпилог

   Спустя несколько дней, Никита умер в онкологической больнице. Ничего не понимая, врачи лишь разводили руками, так и не сумев поставить точный диагноз. Действительно, впервые в своей практике они столкнулись с ситуацией, когда опухоль распространялась с такой молниеносной быстротой. Уже на следующий день после съезда, он почувствовал страшный упадок сил, поднялась температура, а он все твердил : "Они меня убьют, недолго мне осталось".
   Все это время Саша практически не отходил от постели друга, хотя тот уже почти не приходил в сознание. Лишь за несколько часов до смерти он смог ненадолго прийти в себя, и, не говоря уже ничего, так как страшные боли в горле мешали ему это делать, попрощался взглядом со своим другом. В эти секунды они были кристально чисты - и Саша понимал, что Никита своим поступком искупил все.
   А спустя несколько десятилетий, подошел к своей последней черте и Александр, но с той лишь разницей, что расстаться со своей жизнью довелось на эшафоте. Вчерашний суд над еле передвигающимся стариком был скорым, и сегодня ему суждено было прожить свой последний день.
   - Поторапливайся, дедуля, - прикрикнул на него начальник охраны, заталкивая в машину, - часа через два будем на месте.
   Машина тронулась, за окном стали проноситься небоскребы, освещенные каким-то нездешним светом, голографические изображения призывали найти свое место в сети.
   - Как же трудно дышать, - подумал он. Буквально физически он ощущал всю отравленность и гнилость окружающей его атмосферы, словно из нее было высосано все живительное.
   В очередной раз прокручивая в памяти недавние события он так и не находил ответа. Неужели их действительно предали ? Да нет, в это он не сможет поверить никогда, потому что знал каждого, пришедшего в общину. Находясь в сотнях километрах от Москвы, она просуществовала не одно десятилетие, приютив у себя всех, кто отказался жить в предложенном страшном мире. Большинство из арестованных были к этому времени казнены, и теперь настала его очередь.
   Резкий поворот налево и за окнами возникло то, что его сознание никак не могло классифицировать. Вначале ему почудилось гигантского размера здание, он, присмотревшись внимательнее, он подумал, что огромное сооружение походит скорее на усеченную пирамиду. Освещающий ее свет выглядел лиловым, и порой возникало ощущение нереальности, какого-то иного мира.
   - Что же это ? - возник сам собой вопрос.
   Завершала картину безразмерная, утопающая в свете сцена, на которой творилось нечто невообразимое.
   Отвернув взгляд в противоположную сторону, он увидел не менее страшную и дикую картину. На возникшем голографическом изображении были изображены представители основных конфессий и среди них тот, кто объединял их усилия в деле дальнейшего развития.
   - Как, - только и смог на выдохе произнести Александр.
   Да, тьма сомкнулась над миром, превращая его в нечто, похожее на преисподнюю.
   Как и было обещано, через пару часов они были на месте. Подхватив приговоренного с двух сторон, охранники помогли ему выйти из машины, а он, подняв свои глаза наверх, увидел, где же закончит последние минуты своего жизненного пути. Собравшаяся немногочисленная толпа (к этому времени казни стали почти обыденностью) жаждала очередной порции зрелищ.
   - Давай, давай.
   - Эй, не робей, - неслось со всех сторон.
   - Что ж, час пробил, - произнес вслух Александр, и, примирившаяся со своей участью, душа ждала лишь освобождения.
   А в это время, в другой части света, зверь праздновал очередную годовщину своего пришествия во власть. К этому времени, давно была отброшена за ненадобностью мишура, в виде партии, в рамках которой он и добился победы, так что нынешняя его власть была не ограничена ничем.
   Восседая на троне, он осматривал их - своих рабов, которые пришли сюда по первому зову, чтобы насладиться его величием. По традиции, перед выступлением, он поднимал высоко вверх ребенка (как правило, одного из тех, чьи родители входили в круг особенно приближенных), и этот жест должен был значить некую преемственность поколений, как бы говоря : "Вот видите, и дети ваши последуют вслед за мной".
   В этот раз ему предстояло поднять вверх девочку, лет трех - дочь руководителя одного тайного ведомства. Но как ему показалось, что-то в ней было не так. И развернув ее к себе, так, чтобы посмотреть на нее повнимательнее, он опешил, заглянув в голубые глаза, которые словно отражали всю глубину и чистоту неба.
   -Недолго тебе осталось, - произнесла она, - час возмездия придет неминуемо, и будешь ты судим Судом Божьим.
   И в этот миг, невидимый меч был ясно осознан тем, кто посмел взять на себя ответственность быть судьей всех живущих на нашей Земле.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Весна - лето 2004 г. Николай
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Саяпин Николай Алексеевич
   г. Астрахань
   Е-mail :n -1107 @ yandex.ru
  
  
  
  
   31
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"