Технология исторического шулерства

Против Кантора

Статья В. Кантора "Кризис имперского сознания в России на рубеже веков" (чч. 1 и 2) начинается бодро: "Россия после долгой послетатарской и московской изоляции возвращалась в Европу при Петре Великом как империя". Что означает (по автору) следующее: "Империя в отличие от деспотии предполагает исполнение тех законов, которые принимает император и которым он сам подчиняется. В деспотии правитель находится даже над теми законами, которые он сам принимает, не подчиняется им".

Стоп, здесь остановимся.

Не будем долго спорить, можно ли московский период истории России назвать "изоляцией" и вписываются ли в эту "изоляцию" женитьба Ивана Третьего на византийской принцессе при посредничестве римского папы или желание Ивана Грозного стать по совместительству польским королём. Куда важнее другое.

Традицией Московского государства было избрание царя на Соборе. Традиция эта была нарушена в послегрозненское время, отчего преемники Грозного вопринимались народом как узурпаторы-самозванцы, несмотря даже на коронацию. И только соборное избрание Михаила первым демократическим царём пресекло Смуту и укоренило династию.

Традиция соборного избрания постепенно слабла и уходила в песок, но формально все цари влоть до Ивана с Петром считались избранными народными депутатами (в последнем случае собор был фиктивным). Но это нисколько не мешает считать форму правления Московского государства конституционной монархией (факт, к сожалению, из историков понятный лишь Янову). Михаил при вступлени на трон так и обязался ничего не предпринимать без совета с "лучшими людьми" (Котошихин: "А отец его блаженныя памяти царь Михайло Федоровичь, хотя "самодержцем" писался, однако без боярского совету не мог делати ничего".). Если автор клонит к тому, что "московское государство" было-де "типичной деспотией", то опереться он может разве что на некритически воспринятые слова того же Котошихина: "государство свое правит по своей воли", от чего до деспотии - дистанция приличного размера (возможно, что индусам британский монарх тоже казался деспотом).

Но, прояснив чуточку ситуацию с Московией, сравним положение дел с последующим. Мало того, что Пётр I официально приравнял самодержавие к абсолютизму, надолго вытравив из народного сознания представление об ограниченности прав монарха; мало того, что он установил правило выбирать наследника, как левая нога самодержца пожелает, - он ещё заставил население присягать неизвестному будущему (!) наследнику! (Нетрудно догадаться, кого понимали под неизвестным наследником массы, часто находившиеся под влиянием апокалиптического старообрядчества.)

Или Екатерина, единолично отдавшая под суд за какую-то книжонку диссидента Радищева, которого послушный Верховный Суд (Сенат) тут же приговорил к смерти! (К такому не прибегали даже власти брежневского СССР!) И это разлюбезная автору империя, "соблюдающая законы"? И если да, то, спрашивается, достойна ли она хоть одного доброго слова?

Если же говорить о заявленном В. Кантором принципе подчинённости монарха Своду Законов, то здесь пример подал император Павел, установивший, в частности, знаменитый закон о престолонаследии, обязывавший всех последующих царей его соблюдать. А также сделавшего ещё много интересного; например, распространил телесные наказания на дворян, а присягу - на крепостных. (Поскольку последнее время монархисты активно ссылались на павловский закон о престолонаследии как на нечто нерушимое, было бы неплохо, если бы они так же рьяно последовали и остальному. Например, представим - в Благородном собрании каждую субботу проводятся профилактические порки!)

Увы, автор в своём обширном труде почему-то совершенно обходит сторонной эту колоритную (и, судя по всему, вполне "имперскую") фигуру, даже не удостаивая её упоминанием.

"У Петра видна постоянная опора на христианского Бога во всех делах, в том числе в утверждении европейской ценности личности". Наверное, это проявилось в создании рабской, рекрутской, армии (в противовес европейской контрактной), но особенно - когда "христианнейший" самодержец и основатель "империи", растроганный преподнесённой ему Янтарной Комнатой, подарил Фридриху... дюжину рослых солдат! (Предлагаю попытаться вспомнить что-то подобное в "деспотическом" Московском государстве. Не припоминается? Мне тоже.)

Сконструированная Кантором не имеющая опоры в реальности "империя", естественно, прямым ходом вела к... правовому государству, благодаря "поиску компромиссов в многонациональных группах и разных социальных слоях". Правда, старобрядцам пришлось ждать этого компромисса до 1905 г., пока он не был найден под давлением сил, лишь отдалённо связанных с европейским Просвещением. До этого они были вне закона - по причинам, как позднее выяснилось, не стоящим и выеденного яйца.

"Антипетровскую контрреформу совершил Николай I". Далее в подтверждение идут эмоциональные цитаты историков... Но хватит лирики (мы же претендуем на научность), давайте разберёмся в основах. Поскольку основная характеристика империи - её правовой характер, то, наверное, "контрреформатор" Николай (начавший гигантский труд по составлению Свода Законов Российской империи, привлеча для этого симпатизировавшего некогда декабристам Сперанского), выбрав курс на "допетровский обскурантизм", должен был сразу же стать деспотом, не ограниченным ничем. Увы, ничего подобного за императором наблюсти не удаётся; по крайней мере, того, чтобы превосходило "имперских" предшественников.

Вряд ли можно говорить и об "изоляционизме" правителя, готового по первому требованию послать войска для борьбы с революциями хоть в самый далёкий уголок Европы. Правда, подозреваю, что такое (по-солонь) направление стрелок на штабных картах является в принципе "неимерским" и "неправовым", в отличие от противного (противу-солонь)...

"Европейскость сделала Россию победоносной (от войны со шведами до войны с Наполеоном), национализм привел к поражению в Крымской войне". Эвона как. Жаль только, что это вообще-то ложь. "Победоносная имперская" Россия продула войну с турками, а первый всероссийский император едва унёс ноги с поля боя. Шведская война началась с разгрома под Нарвой (аналог поражения под Севастополем), после которого были приняты известные меры в виде снятых колоколов, принёсшие через много лет плоды под Полтавой. Падение Севастополя тоже могло бы стать искрой, сплотившей российский народ вокруг руководства для священной войны, но... "руководство" померло при загадочных обстоятельствах, а новое вместо переливки пушек поспешило подписать позорную и предательскую капитуляцию. Не могу оспаривать мнение автора относительно победоносности войны с Наполеоном, но восторги В. Кантора (которому наверняка известна песня "Шумел, гудел пожар московский") по этому поводу оставлю на его совести.

" В Московской Руси армия (стрельцы) смела вмешиваться в управление страной, врываться к царям, хватать на расправу сановников, и царство разваливалось. Петр взял армию в свои руки. Возврат к допетровской Руси привел к тому же противостоянию войска правительству, царскому дому. Восстание на броненосце "Потемкин" - это не новое, это старое". Опять ложь. В Московии гвардия (а московские стрельцы, они же "надворная пехота", это более лейб-гвардия, чем армия) стала проявлять политическую активность только к самому концу московского режима, тогда как во вторую четверть следующего столетию гвардия, как в Риме, стала важнейшей политической силой. В связи с этим с этим хотелось бы получить от В. Кантора чёткий ответ на вопрос: является ли период "гвардейских императриц" - от Екатерины I до Екатерины II - возвратом к допетровщине?

Но, пожалуй, хватит. Я утверждаю, что все вместе замеченные мною исторические ляпы не могли быть случайными. Таким образом, мы имеем дело с передёргиванием, демонстрацией доставаемых из рукава любых нужных наперёд краплёных карт. Такие действия шулера делают, естественно, не столько перед товарищами, сколько перед лохами. За кого считает нас В. Кантор - судите сами.

Впрочем, весь представленный нам трактат в двух частях можно было бы свести к одному-единственному принципу: никакое формальное беззаконие не является таковым, если оно ориентировано на заимствование атрибутов правового государства; наоборот, самая строгая законность, отвергающая либерализм, по сути является беззаконием. Оно было бы короче, а главное - всем понятно. Благо именно по этому принципу нас заставляют жить уже как-никак полтора десятилетия.