Сафина Нина : другие произведения.

Новый Господин темноты

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Нины не было дома больше года. Вот она вернулась, но ничего не помнит. Где она была, что с ней произошло? Во снах кто-то ищет ее, кто-то страшный и одержимый... Она боится его и одновременно хочет увидеть. Каково же ее удивление, когда она узнает, что он - Господин темноты, и в Каруде запрещено даже произносить его имя. Ей удается встретиться с ним несмотря на запреты и опасности, и он оказывается не бездушным чудовищем, а человеком, чье сердце можно спасти... Хватит ли у нее сил бороться с темнотой?
   Роман я начала писать еще в детстве. Сначала это была сказочная история о русалках. По мере взросления герои стали людьми. В окончательном варианте книга была написана в пору моего студенчества. Потом я забросила ее на многие годы и только сейчас взялась за редактуру. Глядя на нее глазами бета-ридера, которым я стала, хочу перечеркнуть в ней многое. Но текст неплохой, я оставлю его таким, подвергнув лишь косметическому ремонту. Буду рада любым комментариям.

   Глава 1

  Девушка из воды
  
  Окна подрагивали от свистящего ветра, слышался бисерный звон стёкол. Хотелось спрятать голову под одеяло и зажмуриться, но Кристина нависла над кроватью, точно коршун, и трясла за плечо. Пенелопа замычала и отвернулась к стене. Пальцы сестры, вцепившиеся в неё, жалили пауками. Белое пятно досады поднималось у неё из груди к голове, накалялось злостью, пока не замерло пульсирующим комом в центре лба. Пенелопа с криком отдернула руку Кристины и поднялась.
  Они вышли из дома. Стоял июнь, но было темно и холодно, как и всегда по утрам в Каруде. Они шли по безлюдной Аллее Мастеров. Завесы тумана висели между деревьями, отнимали у предметов резкость, манили взгляды. Ночные тени тихо пятились.
  Собирался дождь. Пенелопа сунула продрогшую руку в карман, в другой она несла пакет с рабочими папками Кристины. А в постели было так тепло... хотя она уже наверняка остыла. Она смотрела в спину сестры. Окликнуть её, бросить пакет, развернуться и уйти домой? Странно, как Кристина не чувствовала буравящий взор, не чувствовала раскалённый шар гнева между лопаток? Пенелопа скрипела зубами и вертела в руке пакет, готовясь бросить его прямо в голову сестры. Послышался раскат грома. Кристина окинула нависшее, тяжёлое небо брезгливым взглядом и прижала к ушам голубую форменную фуражку.
  Ливень разразился в считаные секунды. Ветер заревел в макушках деревьев. Дрожа и ёжась, Кристина побежала вперед. Пенелопа прикрылась пакетом и зашлёпала следом. Дождь стоял водяной стеной, барабанил по спинам, по головам. Небо раскололось на части от тяжёлых раскатов грома, точно от ударов гигантского кнута. Совсем рядом с ними сверкнула молния. Сквозь гул дождя и грома Пенелопа не услышала собственного крика. Кристина обернулась, схватила её за руку и поволокла за собой. Непереносимый грохот стоял повсюду. Молнии сверкали разящими небо шрамами. От грома заложило уши. Кристина ухватилась за столб - единственное, что позволяло ей устоять на ногах. Пенелопа вцепилась в её колышущийся, как знамя, пиджак. Раздался скрип. Похоже, снесло дерево. Пенелопа пугливо оглянулась. Это было не дерево!
  Гигантская трещина шла через воздух, от неба до земли, в клочья разрывая у основания брусчатку аллеи. Пространство разламывалось с пронизывающим визгом, от которого леденела кровь и сводило зубы. Оно будто сопротивлялось разлому, а скрежет становился громче, яростнее. Слепящие всполохи колотили по ней, щель увеличивалась. Огромные куски отламывались от воздуха и с хрустом падали на землю. Рядом с Пенелопой тоже упал обломок, будто алмаз, собравший все цвета радуги, будто осколок самой радуги. Пенелопа прищурилась и заглянула внутрь гигантской бездны. Там, в холодной ночи бушевал грозовой океан, чёрное небо полыхало, лил дождь. Можно было почти ощутить ледяной ветер, поднимающий исполинские волны. Там был корабль, захлёбывающийся в шторме, и была громадная, чёрная воронка, необузданная дыра между небом и водой, пожирающая мир вокруг. Корабль несло к ней. Она проглотит его, она проглотит океан, дождь, бурю... Она росла и росла. У Пенелопы перехватило дыхание: она проберётся через щель сюда и уничтожит Каруд! Она вращалась совсем рядом! Бешеный ветер тянул к ней. Руки Пенелопы соскользнули с пиджака сестры. Она завопила и вцепилась в бордюр. Кончики пальцев пронзили жгучие иглы боли. Не было сил сопротивляться. Она сдалась и зажмурилась, когда её ударила по спине плеть волны. Пенелопа завертелась в воде, ударилась о каменный выступ, вынырнула и громко вдохнула. Она оглянулась. Щель с треском захлопнулась. Несколько деревьев вокруг действительно рухнули. Над их головами по аллее поплыла чёрная туча. При виде её Пенелопа замерла. Она вгляделась. Это был громадный водный кокон, колеблющийся в воздухе, расширяясь, булькая и брызгая.
  Вода из облака хлынула на них, да с таким напором, что они распластались на земле и закрыли головы руками. Вода лилась и лилась. Пенелопа хотела вдохнуть, но лишь судорожно дёргала головой. Холодный пар поднимался над ними. Прежде чем они захлебнулись, Кристина схватила Пенелопу и утащила в сторону. Едва волоча ноги, они спрятались под кустами. Водопад, струившийся из жуткой водной тучи, заливал аллею. Быстрые волны хлестали по дорожкам и выливались в клумбы. Пенелопа торопливо отпрянула от потока, бегущего к ним, и прошлёпала под другие кусты.
  Воздух взорвался вспышкой слепящего света, и всё остановилось. Наступило молчание. Слышалось мягкое движение воды, растекающейся во все стороны. Слышался звон струек, бегущих по деревьям. Пахло рыбой, морем.
  Пенелопа выползла из укрытия и повернулась к сестре. Кристина тряслась, как котёнок, и крепко обнимала руками плечи, лицо было белое, даже веснушки поблёкли, по фуражке и одежде ручьями стекала вода. Пенелопа облизнула солёные губы.
  - Что это? - прохрипела она. - Что это?.. Крис, что это было? Это неестественно, надо... надо... уходить.
  Кристина стучала зубами и смотрела в одну точку. Было ясно, что с ней: она хотела перестать трястись, потому что грудь ныла от колотящей дрожи.
  - Я... домой, они сейчас явятся, - пролепетала Пенелопа, стянула с запястья впившуюся в кожу ручку пакета и бросила его в лужу. - Сама... сама неси.
  Она съёжилась, стиснула зубы, вылезла на дорожку и встала. Ветер тотчас продул её насквозь. Пенелопа сделала несколько угловатых шагов и увидела белое застывшее лицо перед собой. На аллее стояла девушка и смотрела на неё. Девушка мотала головой, тянула руки к Пенелопе. Вокруг неё кружилась вода, она была внутри этой воды. Она что-то кричала, била руками по воде, задыхалась, вода стискивала её. Она была словно жуткое морское создание из мифов.
  - Да что с тобой! Ей нужно помочь!
  Кристина пробежала мимо и бросила в водный цилиндр пакет. Вода тяжёлым пластом спала и волной прошла по дорожке, омыв щиколотки обессиливших Пенелопы и Кристины, отчего они обе повалились на землю. Они увидели слепящий синий свет, как пламя, полыхнувший на руке девушки. Пенелопа пролепетала что-то невразумительное. Ей не приходилось воочию видеть неестественное, столько неестественного сразу - тем более! В Каруде такого не бывало. Она предпочла бы не видеть!
  Свет погас. Зловещая девушка закрыла глаза, пригнулась, нащупала пальцами землю и легла. Когда Кристина добежала до неё, она была уже без сознания.
  - Не трогай её! - взвизгнула Пенелопа.
  Кристина вздрогнула, рука, потянувшаяся к запястью девушки, остановилась.
  - Нужно вызвать врача, - Кристина сняла сумку с плеча и вывалила промокшие вещи на землю, принялась отыскивать старый механический голубь уличной связи, который ей вручили на работе.
  - Нужно вызвать хакалов! - прокричала Пенелопа, хотя стояла рядом.
  Кристина всхлипнула и застыла на несколько секунд.
  - Хакалы заберут её к себе, - проговорила она. - Ей нужно в больницу. Посмотри, она синяя, как покойник. Я поеду с ней. А ты, - сестра взглянула на Пенелопу испуганно и пронзительно, поморщилась и процедила через силу: - Беги домой. Будто тебя тут не было.
  Она проговорила эти слова, и Пенелопа похолодела. Ей нужно бежать, ей действительно нужно бежать! Молнии, вихри, пространственные разломы, водные тучи - они находились за пределами её храбрости и точно так же находились за пределами законов Каруда. Что подумают в полиции, в других структурах Аэксета? О ужас, её внесут в базы, будут допрашивать...
  - Я была здесь одна, - сказала Кристина, - зачем нам двойные проблемы? Через полчаса принеси в больницу сухую одежду. Я буду ждать. Потом мне нужно в офис.
  Времени на соображения, благодарности или споры не было. После иллюминации с молниями и грохотом раскалывающегося пространства все ближайшие кварталы наверняка стояли на ушах, и скоро здесь соберётся толпа зевак. Пенелопа ринулась по аллее обратно домой. Она бежала так быстро, что за десять минут добралась до калитки, перемахнула крыльцо и влетела в дом.
  - Пип, почему вернулась? - тотчас высунула голову из кухни бабушка. - Да что ты творишь, девочка! Я только вымыла полы! Где ты так измазалась? Стой, да куда же ты!
  - Бабушка, бросай всё дела и вымой пол ещё раз! И мою обувь тоже, это важно!
  Пенелопа скинула ботинки и промчалась мимо. Нужно успеть, успеть уничтожить следы! Она ворвалась в ванную, сняла одежду и чавкающей грязной кучей засунула в ведро, залила водой и бросила сверху мыло, вытолкала в коридор.
  - Бабушка, мою одежду срочно постирай! Крис вечером объяснит!
  Она приняла душ, надела чистый комбинезон и села у окна, под солнцем, чтобы волосы быстрее высохли. Она теребила их, расчёсывала. По времени Кристина уже ждала её в больнице. Странно, стоило старшей сестре защитить её от надзора Аэксета, стоило высказать такое намерение, как сразу внутри Пенелопы самобытным образом выстроилась искренняя обязанность выручить её в такой мелочи, как принести одежду. Словно это было очень важное поручение. Пенелопа остановилась. Незачем ей так стараться. Можно выпить чай, согреться, передохнуть. У неё болело тело, особенно правая лопатка, куда пришёлся удар о бордюр, когда её завертело в воде. Вся кожа в ссадинах и красных пятнах. Да, определённо нужно передохнуть.
  Пенелопа спустилась на кухню, продолжая ерошить волосы, и села за стол. Бабушки не было ни видно, ни слышно. Наверное, стирала вещи в ванной. Пенелопа нашла тарелку со свежевыпеченными пирожками и кастрюлю с молоком. Она взглянула на часы. Пять минут на подкрепление не вызовут укоризну её совести. Но стоило откусить от пирожка, как аппетит разом сняло. Перед глазами стояло бледное лицо девушки, явившееся словно из мира склизких покойников.
  Пенелопа насилу дожевала кусок, собрала сумку для Кристины и, не попрощавшись с бабушкой, побежала на улицу. Пока она шла, волосы совсем высохли, она натянула на голову соломенную шляпу и затолкала под неё скрученный моток, теперь никто не догадался бы, что утром она попала под дождь. Она не оставила следов. Разве что синяк на лопатке, но кто его увидит?
  Кристина ждала в приёмной. Медсестры дали ей потрёпанный махровый халат. Она сидела, закутавшись в него, и походила на уличного бродягу с трущобных кварталов. Она схватила сумку и с негодованием достала из неё два пирожка.
  - Нельзя было больше принести, коль приносишь? Да ещё и остывшие! - возмутилась она.
  - Что тут? - Пенелопа воровато огляделась по сторонам.
  - Я не сказала про неестественное, - прошептала Кристина. - Её бы не приняли. Она очнулась, ей было очень плохо. Вся приёмная стояла на ушах. Мы её не сразу успокоили. Её перевезли в одиночную палату и дали снотворное.
  - Она рассказала что-нибудь? - у Пенелопы по спине мурашки побежали.
  - Она была напугана, - сказала Кристина. - Сказала, что её зовут Нина, что перстень ей нужен, бормотала про какого-то человека, она не могла вспомнить, как его зовут. Больше ничего. Повторяла одни и те же слова.
  Нина. Красивое имя.
  - Мне нужно на работу, Пен, - Кристина принялась за пирожок, - я пропустила полдня и до сих пор не уведомила шефа. В полицию я позвонила как раз перед твоим приходом. Они вот-вот приедут. Иди. Я тоже пойду.
  
  Когда Пенелопа пришла домой, они были уже там - люди из структур Аэксета. В Каруде Аэксет - это закон, это контроль, это суд, всё было подчинено Аэксету. Пенелопа его ненавидела и в той же степени боялась. Сейчас она его боялась. Она боялась, что бабушка рассказала им что-нибудь лишнее про сегодняшнее утро. Надо было всё-таки объяснить ей перед уходом!.. Пенелопе не дали увидеться ни с ней, ни с дедушкой.
  Пока одни обыскивали дом, тыча во все углы своими измерительными приборами, другие отвели её в одну из спален и устроили допрос. Пенелопа старалась изо всех сил, но голос дрожал... глаза её бегали, руки тряслись. Они заметили? Она сказала, что утром была дома. Если бабушка не сообщила то же самое, всё пропало, ложь всплывёт, точно утопленник. Но они не делали замечаний, только принимали ответы. Что они записали в своих бумагах? Может быть, её поставили на учёт? Они не проронили ни одного замечания. Затем собрались и так же, без пояснений, покинули дом.
  Пенелопа тотчас влетела в спальню дедушки. Конечно, бабушка там. Она с горестным видом гладила разволновавшегося деда по голове и шептала ему что-то.
  - Они спрашивали про меня? - тихо проговорила Пенелопа.
  - Да, - прошептала бабушка, протирая лицо мужа мокрой салфеткой.
  Пен вздохнула. Она знала, она знала, что так будет!
  - Ты сказала, что я пошла с Кристиной? - спросила она.
  Бабушка повернулась к ней, в глазах её собиралась сердитость.
  - Твоему деду плохо, его тоже допрашивали, а ты донимаешь меня! - рявкнула она. - Если не помогаешь, хотя бы не мешай!
  Пенелопа вышла, с треском хлопнув дверью, поднялась в свою комнату и запрыгнула под одеяло. Злость улеглась вместе с ней. Наконец-то, наконец-то можно поспать.
  

   Глава 2

  Пропавшая
  
  Утром старшая сестра опять разбудила Пенелопу, на этот раз она позвонила с работы. В её невнятном, быстром бормотании Пенелопа с трудом разобрала просьбу навестить Нину.
  - Мне больше нечем заняться? Я не сиделка! - рявкнула она и отключилась.
  Ладно, ей действительно нечем заняться, но это не значит, что она должна стать кристиновой негласной пешкой! Пенелопа встала. Второе утро подряд эта заноза портит ей настроение.
  С тех пор как начались летние каникулы и отец отправил её к бабушке и сводным сёстрам, дни стали липкими, тягучими, едва отделимыми один от другого, однородными, как мёд. Но мёд сладок и полезен, и Пенелопа придумала другое сравнение: как второсортная жвачка, постепенно становящаяся горькой, вязкой, мерзкой.
  Бабушка жила в старом доме рядом с кладбищем. А дедушка в последнее время болел, денег на лечение не было, врачи говорили, что ему осталось недолго. Пенелопа избегала посещений спальни, где дедушка проводил дни и ночи, лёжа в постели и безобразно кашляя. Заходила только в те редкие случаи, когда некому было отнести ему обед.
  Раньше она проводила время со средней сестрой, Сарой. Сара с детства занималась боксом. Весной она получила приглашение из другого города учиться в хорошей спортивной школе и уехала. Пенелопа осталась одна. Она возненавидела кашляющего и плохо пахнущего дедушку, полную и бестактную бабушку, суетливую умницу Кристину, этот вонючий дом, дурацкое кладбище, и бессердечного отца. Она не говорила о своей ненависти, чтобы они не догадались о грусти. Они и не догадывались. Кристина торчала на работе с утра до вечера. Бабушка возилась в своём хозяйстве. Дед лежал в постели. Отец пропадал в командировке. Соседей поблизости не было. Будь они, она всё равно не стала бы с ними общаться. Вокруг не было ни одного человека, с которым можно поговорить: одни старики, больные и кретины.
  - Нина, - произнесла Пенелопа вслух.
  Нина... она проблеск. Как если бы шёл дождь, всё время шёл дождь, вот уже несколько недель шёл дождь, земля превратилась в болото, воздух стал сырым, грязно-зелёным, пах какими-то вонючими рыбами и туман паутиной липнул ко всему, а потом появилась радуга, - вот, что была Нина. Она ведь и вправду появилась вместе с дождём.
  
  Больница была очень старая. Такие в Каруде давно не строили. Некоторые отделения отремонтировали, но не корпус неврологии. Выглядел он на тысячу лет, если не на миллион.
  Коридоры были длинные и узкие, в них едва втискивались каталки. В огромных палатах размещали по восемь-десять человек, так что и развернуться негде. Отовсюду несло лекарствами и каким-то затхлым, удушающим человеческим запахом, запахом человеческих болезней.
  Казалось, делая каждый шаг, рискуешь подхватить новую порцию болезней, испачкаться о кровь, гной и чего похуже. Пенелопа зажала нос и рот кулаком и влетела в палату Нины. Какое счастье, здесь нет больных с какими-то космическими станциями на голове и распахнуто окно!
  Нина сидела на койке. Пенелопа закрыла дверь и замерла. Вновь эта девушка пробудила у неё зловещие образы русалок и нимф. Что за мистика? Наверное, дело в её внешности и эффектном появлении. Она таинственная, романтичная, сплошная загадка. Пенелопа как неудачно вытесанная марионетка по сравнению с ней. Она враждебно скрестила руки на груди.
  У Нины были чёрные глаза с блеском, точно неугомонные, пляшущие огоньки искрились в них. Лицо у неё было живое и в то же время тихое. Смуглая кожа поражала завидно ровным тоном. Маленький нос, маленькие губы умиляли, а родинка на правой щеке и чёрные короткие кудри, подпрыгивающие при каждом движении, словно подмигивали и подсказывали, что их хозяйка вовсе не милый ребёнок, что лукавость прячется в детском лице.
  - Ты не встречала мою медсестру? - спросила она.
  Пенелопа невольно расслабила руки, услышав её сахарный голос.
    Она обещала принести яблоки, я пропустила завтрак, - добавила она. - Очень хочется есть и очень сильно хочется яблок.
   Пенелопа как будто услышала урчание в её животе. Она и сама захотела что-нибудь съесть.
  - Я как бы не в курсе, как выглядит твоя медсестра, - буркнула она.
  - Ты на первой странице альбома.
  - Рисуешь? - Пенелопа осмотрелась в поисках набросков.
  - Нет. В моей голове, - ответила она. - Альбом с лицами людей в моей голове. Ты первый человек.
  - До меня никого нет? - Пенелопа села возле кровати и оглядела её с ног до головы.
  Нина выглядела лучше, но что-то зыбкое и хилое ещё не покинуло её тело, словно её раздавили и она так и не оправилась. Она напоминала угнетённого, притихшего котёнка. Но Пенелопа так и ждала от неё чего-то необычного, чего-то... неестественного? Раз попробовала, захотелось ещё? Она ли это?
  - Только во сне, - сказала Нина.
  Пенелопа не удержала кислую мину. Регистраторша в приёмной сказала, что вчера Нина бормотала о грозе, о море, о голосе, который звал её из темноты. Кроме имени она не сумела ничего вспомнить, а при себе у неё был лишь старинный перстень. Ночью ей приснился голос, произносящий её имя из темноты. Он так напугал Нину, что она выбежала в коридор и бросилась к дежурной сестре с криком 'Защитите!'. Остальную часть ночи она спала при включённом свете.
  - Моя сестра постарается помочь тебе, - сказала Пенелопа. - Кристина. Она... невыносима, жутко болтлива и всё делает ужасно правильно, но... она работает в Аэксете, всего лишь секретарем или помощником, но... радости у неё было выше крыше, когда её приняли.
  - Я ничего не знаю про Аэксет, - проговорила Нина.
  - Наша бессменная правящая партия, Виль Одиноко, - Пенелопа не удержалась и сгримасничала, - управляет Карудом.
  - Каруд? - Нина подвинулась к краю кровати, согнула ноги и положила подбородок на колени. - Похоже на название города. Или государства?
  Похоже, она и вправду ничего не помнила. Жаль. Радуга рассеивалась. А может, её и не было. Пенелопа усмехнулась.
  - Впервые встречаю человека, не знающего про Каруд. Это самый большой город Секрета, северная столица.
  - Тебе повезло, - лучезарно улыбнулась Нина. - Я эксклюзив. Который скоро умрёт от голода.
  Пенелопа вышла в коридор, отыскала санитарку и попросила принести завтрак. Первый завтрак давно закончился, и Нине пришлось довольствоваться вторым - стаканом молока и двумя печеньями, одно из которых она дала Пенелопе.
  Они разговаривали до прихода Кристины. Нина больше задавала вопросы, чем сама отвечала, задумчиво прислушивалась к каждому объяснению, улыбалась, смеялась. В её глазах Пенелопа замечала отрешение, половина её внимания была сосредоточена на том, чтобы слушать Пенелопу, но вторая... где она витала? К кому она прислушивалась? Ко звукам в её голове, мыслях? Она будто одной ногой крепко стояла на земле, тогда как другой - оторвалась от неё навсегда.
  В обед пришла Кристина. Запыхавшись, она ворвалась в палату и постаралась тотчас выровнять дыхание и держать себя достойно. В руках её была толстенная папка. Пенелопа заёрзала на стуле. Её сестра хотела казаться деловитой, но в свои двадцать пять ей всё ещё не хватало солидности и вкуса.
  - Добрый день, - она села на стул и поправила нелепую фуражку. - Похоже, вы нашли общий язык. Нина, как тебе удалось? Пен не имеет склонности общаться с людьми больше, чем этого требует крайняя необходимость.
  - Это какой-то принцип? - Нина посмотрела на Пенелопу, затем, не дождавшись ответа, на Кристину.
  - Полагаю, дело в характере, - отозвалась Кристина.
  - Дело в злобном, жёлчном характере, - пробурчала Пенелопа.
  - Неважно, какой характер, Пен.
  - Принять или не принять - вот, где вопрос, - промолвила Нина.
  - Да, - Кристина несколько секунд с удивлением и одобрением смотрела на неё. - Верно, - она кашлянула и заговорила холодным, спокойным голосом: - Нина, вчера я привезла тебя в больницу. Я нашла тебя по пути на работу. Похоже, открылось пространственное окно, которое вынесло тебя к нам из какого-то места, где много воды, - она бросила взгляд на Пенелопу, - очень много воды.
  - Я помню грозу, - сказала Нина, - то есть... я не помню, но у меня в голове будто обрывок сна - палуба и гроза.
  - Что бы там ни было, ты оказалась здесь, - Кристина раскрыла свою толстую папку, - и сегодня утром меня назначили твоим опекуном от Аэксета до выяснения обстоятельств. Аэксет уже направил сотрудников на место портала. Территорию вокруг разлома отцепили. Я не смогла и близко подойти. Возможно, там больше никогда не будут ходить, очень большие разрушения. Основные результаты исследования будут в ближайшее время.
    Нам их сообщат? - не поверила Пенелопа.
  Кристина зашелестела бумагами и замычала. Она суетилась точно школьник, смущённый сложным вопросом учителя.
  - Некоторую часть должны сообщить... хотя бы общие выводы, - наконец произнесла она.
  Она прекратила копаться в своей дурацкой папке, резко ударила по ней ладонями с отстриженными под корень ногтями и выпрямилась. Пенелопа сдержала мысленную тошноту. Как её вообще взяли в Аэксет, у неё там жуки под одеждой не дают ей спокойно сидеть?
  - Вчера я запросила информацию по имени 'Нина'. У нас гигантский архив. Я решила искать в пределах года. Я нашла, - она вынула из папки несколько бумаг и помятую газету, последнюю она с важным видом развернула, пролистала и, отыскав нужную страницу, завещала: - Газета 'События', дата - июль, семнадцатое число, прошлый год. Заголовок заметки: 'Пропавшие', здесь объявление об исчезновении Нины Сафиной пятнадцати лет и её отца Нила. Пишут, что девушка была больна с детства, она не выходила из дома и почти всегда лежала. Заявление написала родная сестра Нила - Наталия Мишель...
  - Нина, Нил, Наталия, - пробормотала Нина.
  - Что?
  - Все на 'Н', - сказала Пенелопа.
  - Вы не хотите послушать дальше? - насупилась Кристина и нетерпеливо отложила газету и, прежде чем кто-нибудь успел открыть рот, сказала: - Осенью поиски свернули. Мишель хотела добиться разрешения на неестественную помощь. Боевая женщина. Я много слышала о ней, когда училась. Она преподавала в нашем университете. В общем, она наняла сыщиков. Но что было дальше, я не знаю, не нашла информацию.
  - А мама? - спросила Нина.
  - Умерла почти десять лет назад, - быстро сказала Кристина, вынула из папки листок и протянула девочкам, - фотография Нины Сафиной. Она была в объявлении.
  Нина и Пен склонились над фотографией. Девочка с длинными чёрными кудрями уныло смотрела на них со снимка, лёжа на подушке. Её болезненное лицо выцвело, лишилось красок, от худобы глаза и рот казались большими, щёки впали, долгий отсутствующий взгляд угнетал безжизненностью.
  - Более подходящего момента для снимка не нашлось? - спросила Пенелопа. - Решили сфотографировать перед смертью?
  Нина усмехнулась - то ли от нервов, то ли от грусти.
  - Что это такое? - спросила Пенелопа.
  - Странная болезнь, - Кристина достала из кипы новый листок и пробежала глазами по нему. - Потеря сознания с последующим переходом обморока в долгий сон. Пациентка приходила в себя обычно по ночам на краткое время, была крайне слаба. В целом она большую часть жизни провела без сознания, была даже в коме.
  Сёстры одновременно посмотрели на Нину.
  - Интересно, что с тобой случилось, - Пен сощурила глаза, - где твой отец, как ты выздоровела? Может быть, ты не выздоровела? Крис, что думаешь?
  Кристина вынула ещё несколько ненавистных листков. Пенелопа едва не протянула руку, чтобы вырвать эту бесконечную папку у неё.
  - Нет, сейчас Нина не больна, - сказала она. - Я показала врачу историю твоей болезни, никаких прежних заболеваний нет. Он считает, ты упала в воду с большой высоты и ударилась головой. Кстати, не беспокойся об оплате. Поскольку я твой официальный опекун от Аэксета, я предъявила больнице твой жетон, по нему у тебя льготное лечение в больницах Каруда из-за этой непонятной сонливости. Ты не числишься в списках умерших, так что жетон действует. Твои права я не нарушила, - она вынула из папки конверт и положила на кровать.
  Нина с интересом раскрыла его. Внутри лежал медный жетон из четвертинок, которые при нажатии крутились в разные стороны. Она взяла его и повертела в пальцах. На нём были большими буквами выбиты слова 'Каруд', 'Северный Секрет' и несколько дат. На обороте сверкал, как догадалась Нина, герб Каруда: пятиугольник, от каждого его угла линии тянулись к центру и соединялись в звезде с буквой 'А'.
  - Им ты можешь оплачивать свои дела, - сказала Кристина. - Только ты знаешь, как открыть его, - она вынула из кармана свой жетон, перекрутила четвертинки и приложила к жетону Нины: - Так я могу дать тебе немного денег, не больше ста монет. Для крупного расчёта есть монетные машины, они стоят почти во всех магазинах и рынках, - она сунула жетон обратно в карман. - Это новая система в Каруде, Аэксет установил.
  - У меня нет жетона, - вставила Пенелопа. - Хожу с кошельком.
  - Скоро у всех будут, - отозвалась Кристина. - Аэксет планирует уходить от наличности в целях безопасности.
  Пенелопа фыркнула.
  - Коварная вещь, - Нина бросила попытки открыть его и сунула в конверт.
  - Сейчас придёт агент из сверхъестественного департамента с результатами экспертизы разлома, - пробормотала Кристина, взглянув на часы, - и твоего перстня.
  Нина посмотрела на свою руку. Она в раз побледнела. Пенелопа отвернулась. Ещё не хватало попасть на новую истерику.
  - Никто не обвиняет тебя, разумеется, - сказала Кристина почти жалобно, будто прося прощения. - Моя работа включает соблюдение правил безопасного режима. Вчера врачи поверхностно проверили тебя. Они ничего не обнаружили, но твой перстень светился на аллее.
  - Даже если бы не светился, - подала голос Пенелопа, разглядывая унылый потолок неприятного серо-лилового цвета, - Аэксет не оставил бы без внимания человека, который внезапно появился, чуть не разорвав кусок города.
  Она покосилась на Кристину и сказала:
  - Перстень и врачи - это мелочи. Рано ли, поздно ли, придут хакалы с проверкой.
  - Незачем устрашать, - осадила её Кристина.
  В дверь постучали. В дверь постучали. В палату вошёл тощий парень. На его лице ужасными выпирающими буграми светились белые и красные прыщи. Пенелопу передёрнуло. Ну и зрелище, с такой рожей из дома не выходить, а не работать в самой престижной структуре города. Куда бы деть глаза?
  - Это Оскар, из сверхъестественного департамента, - Кристина вскочила на ноги. - Принёс?
  Он вынул из папки конверт, такой же, как конверт с жетоном, - с большой красной буквой 'А'. Кристина торопливо отдала его Нине. Нина достала перстень и сжала в ладони.
  Оскар, несмотря на уродливый вид, профессионально доложил всё, что знал. Исследование участка подтвердило догадку о пространственном окне, оно необратимо запечаталось, открыть его снова не удалось, отследить другой конец невозможно. Само окно оказалось огромным, слишком большим для одного человека, оно могло бы перенести и целую гору. Впрочем, в Аэксет не поступило ни одного сообщения о необычных людях или происшествиях за последние сутки, так что, может быть, Нина и вправду единственный человек, переместившийся в Каруд. Случай был более чем странный, сверхпортация в городе не фиксировалась давно, и Аэксет непременно продолжит изучение участка, но в рамках закрытого расследования. А что касается перстня, то он стар, разрушен временем и безопасен.
  - Нам не удалось открыть его, - сказал он. - За время оценки он ни разу не сверкнул, какими бы методами мы на него ни воздействовали. Вполне может быть, его свечение вызвало поле пространственной воронки. По сути, это обычное кольцо-фонарь.
  - Запрета нет? - спросила Кристина.
  - Пока нет. Если снова будет светиться, необходимо сдать в Аэксет, - сказал он.
  Нина спрятала перстень под одеяло.
  Когда Оскар ушёл, Кристина снова залезла в папку и вынула новые листы.
  - Я поехала к вам домой, - протараторила она. - Никто не открыл. На двери замок Аэксета. Дверь могут открыть только те, кого включили в систему ключа. Ещё я была в университете. Там мне сказали, что Мишель месяц как уехала в экспедицию, в Финийские Очи, это древний город в глубине Нинебесных лесов, в Полютандисе.
  - Оскара бы туда отправить с билетом в один конец, - вставила Пенелопа.
  - Связаться с ней невозможно, - сказала Нина с улыбкой, - и вернётся она не скоро.
  - Она вернётся через две недели, - сообщила Кристина, просматривая бумаги. - До тех пор поживёшь у нас. Тебя выпишут через три-четыре дня.
  

   Глава 3

  Служба ССА
  
  Когда Кристина и Пенелопа ушли, Нина вздохнула с облегчением. Она опустилась на подушку и закрыла глаза. Живот сжался от голода. Надо бы встать и поискать медсестру. Может, потом? Если удастся быстро заснуть, она забудет о еде. Нина натянула одеяло до подбородка. Тело падало в тенёта покоя, знакомая волна начинающегося сна пробежала под глазами.
  В палату с шумом вошли новые посетители. Нина с трудом разлепила веки, приподнялась и прижалась к спинке койки. Если бы с вошедшими не было врача и медсестры, она уже визжала бы во всю глотку.
  Господи, кто эти двое? Перед ней стояли высокие, широкоплечие люди в форменной чёрно-белой одежде, закрывающей всё тело, в том числе кисти рук, голову. На груди резали глаз большие красные буквы 'ССА'. Лица укрывали из той же ткани остроконечные маски, как у палачей, поверх масок блестели огромные красные очки, похожие на задние автомобильные фары.
  - Нина, это сотрудники из Специальной Службы Аэксета. Они прибыли для беседы с тобой, - тихо сказал врач.
  - Только для беседы? - ещё тише произнесла Нина и покосилась на пугающие чемоданы в руках палачей.
  - Пациентка слаба, не стоит чрезмерно волновать и утомлять её, - сказал он, не глядя на пришельцев.
  Врач жалостливо похлопал её по щиколотке поверх одеяла и вышел. Медсестра Тана, ходячая булочка с доброй улыбкой, похоже, пришла из любопытства и стушевалась вместе с врачом, так и не промолвив ни слова.
  Дверь закрылась.
  - Я уже волнуюсь, - не скрывая испуга, выпалила Нина, когда к ней подошли с двух сторон от койки.
  Как себя вести, остаться в постели, встать? На ней была больничная пижама. Не стоять же перед этими жуткими типами в пижаме и тапках! Хотя сидеть, укрывшись одеялом, тоже неловко. Она беззащитна в обоих случаях.
  Она не успела опомниться, как её привязали по рукам и ногам к кровати ремнями, надели на голову шлем с проводами, от которого длинные иглы упирались в виски, и казалось, они вот-вот пробуравят в черепе дыры. Широкий ремень лёг на шею и намертво приковал её к кровати, так что она не могла повернуться.
  Нина оцепенела. Всё будет хорошо, они не настоящие палачи, ей нечего бояться, она не делала ничего плохого. Почти то же самое, что сидеть у стоматолога без анестезии: теряешь сознание при виде каждого инструмента, а на деле пустяки. Кстати, об инструментах... Что это у них в руках, лезвия?.. Сердце заколотилось, страх собрался комком в солнечном сплетении, и стало больно дышать. Они взяли кровь из её пальца, из вены, отрезали локон волос, кусочек ногтя, закапали что-то жгучее в глаза, так что слёзы заструились ручьями и невозможно было разомкнуть веки. Один из них открыл ей рот и несколько минут шарил там пальцами. Его вонючие тканевые перчатки передавили ей обе ноздри. В горле запершило. Желание кашлянуть в один миг затмило всё прочее. Она не вынесет этого, её вывернет наизнанку! Она затряслась от отчаяния, забарабанила кулаком по корпусу кровати. Мерзкие пальцы убрались и тут же проверили её нос, затем в оба глаза ей вставили то ли линзы, то ли стёкла и больше минуты водили ими по глазам, сдавливая их так сильно, что взор затуманился. Слёзы текли и текли. Когда жуткие линзы убрали, Нина будто ослепла, глаза болели и слезились, ресницы слиплись, колючая соринка осталась внутри и нестерпимо царапала, в голове пульсировало.
  Они включили шлем на её голове. Нина услышала механическое тиканье. В ожидании трепанации она закричала, задыхаясь от ужаса. Иглы на висках двигались назад и вперёд, на волосах шевелились провода и металлические спицы. Сверху на лицо упал яркий свет, от скрежета и гудения уши заныли острой болью. Почему она не теряет сознание, этот шлем не сломается или остановится, или какие-то важные дела не заставят палачей бросить её, или врач не придёт на помощь!
  Через долгое время, больше часа, а может, и двух, дурнота, страх, колющие иглы и яркий свет казались нереальными. Разве это происходит с ней? А сама она реальна? Кто она, плоть, кровь, кости или маленькая невидимая крупица в воздухе?.. А воздух существует? Жизнь существует? За что зацепиться?.. Её тело исчезло, и сама она превратилась в точку, а затем и эта точка растворилась в гигантском пространстве и времени.
  
  - Ты запомнила, для чего ты идёшь туда?
  - Да.
  - Там ты можешь забыть, кто ты и зачем пришла. Там будут препятствия. Он всё продумал. Я оставлю подсказку на твоей руке. Ты выбрала маяк?
  - Да, моё кольцо.
  
  Нина дёрнулась. У неё на руке знак! Господи, нужно его отыскать! А что, если палачи найдут его раньше?! Она замерла, кромкой сознания цепляясь за внезапную вспышку, но боль съела её. Глаза пульсировали и слезились, соринка всё ещё царапала. Она не скоро сумеет их раскрыть. Наверное, они похожи на два красных пухлых пятна на лице, болели щёки, нос, шея от перетянутого ремня, запястья пылали, пальцы онемели. Она не выдержит, не дождётся конца, нет, конца не будет. И самое страшное - к этому нельзя привыкнуть, смириться, в каждое мгновение боль и ужас как будто причинялись впервые или поверх незаживших ран.
  - Специальная Служба Аэксета занимается профилактикой неестественных преступлений, - прозвучал над ней высокий механический голос палача, - и наказанием преступников. На данном этапе присутствие неестественного не выявлено. Мы исследуем все взятые образцы и данные. Если Служба обнаружит отклонения, вызывающие подозрение, сотрудники найдут вас и проведут повторное исследование. Если Служба обнаружит, что вы скрываете неестественные силы и нарушаете режим безопасности, вы будете признаны преступником, сотрудники найдут вас и отвезут в Службу. Испытанное вами сегодня это одна сотая того, чему подвергаются преступники. У вас есть возможность признаться сейчас. Вы скрываете от нас что-либо?
  В висках сверлили иглы, над головой гудели дьявольские спицы. Мозг разошёлся по швам, и мысли вытекли и растеклись во все стороны, ничего цельного в голове не осталось, неразличимая бесформенность.
  Они выключили шлем. Свет померк, иглы и спицы замерли.
  - Вы скрываете от нас что-либо?
  Они отвязали ремни на руках и ногах, освободили шею, осторожно сняли шлем, и голова Нины безвольно упала в мягкую подушку.
  - Вы скрываете от нас что-либо?
  Она приоткрыла зудящие глаза, сощурилась, на секунду различила стрелки на часах. Прошло шесть часов. Шесть часов её выворачивали наизнанку, в ней ничего не осталось, как она могла что-нибудь скрыть? Они взяли чемоданы и ушли.
  Знак... Руки весили по тонне, невозможно поднять. Ни один мускул в теле не желал шевелиться. Ладно, чуть позже...
  Ночью она не спала. В любой момент они могут вернуться, образцы вызовут сомнения и придётся вновь пережить эту проверку. Утром Тана, оценив её состояние и вид, вколола в руку снотворное, и Нина на весь день шагнула в другой мир.
  Вечером у неё не было сил приподняться и позвать кого-нибудь, пришлось ждать, когда Тана сама явится. Медсестра застала её в слезах. Нина верещала, что очень страшно быть беспомощным и она ничтожный человек, потому что не способна с этим справиться. Если бы с ней случилось несчастье, которое сделало бы её бессильной, она бы быстро сдалась.
  Тана принесла ей больничный ужин. У Нины скакала температура, аппетит пропал, тошнило, но, не съешь она что-нибудь, упала бы в обморок, потому что даже взять вилку и ткнуть в тарелку не могла. Тане пришлось поднять её, подложить за спину подушки и кормить. На ночь она вколола ей обезболивающее, но лучше бы снова дала сильное снотворное, чтобы без снов и намертво.
  
  Он звал её. Нина. Нина. Нина, Нина, Нина! В кромешной тьме она лежала под весом всего мира, одеяло стало громадным, она тонула в нём , как в море, проваливалась в матрас, она истончалась, истлевала, она была прозрачна и бесплотна. Стены палаты были огромны, больница была огромна, и она ощущала вес всего мира, на ней лежал весь мир, гигантский, тяжёлый, он давил, давил, словно комната, в которой опускался потолок. Издалека, через страшный мир она слышала голос. Нина. Нина. Ей хотелось верить, что это голос спасителя, он там, в свете и просторе, он ищет её, он доберётся до неё и вытащит, но... Это был голос не спасителя, потому что она не боялась бы спасителя, а этого голоса она боялась так сильно, что предпочитала оставаться тут и задохнуться под тяжестью мира, чем встретиться с ним, с тем, кто звал её. Он звал так, что было страшно. Она не шевелилась, только бы он не заметил её, не услышал, не нашёл. Нина! Он приблизился, рыл землю и продирался сквозь мир к ней. Она слышала его иступленное отрывистое дыхание, его рыдание. Нина, Нина, Нина. Скоро он доберётся и... Она бежала во мгле, а голос следовал за ней. Сколько бы она ни убегала, он настигал её, находил, дыхание и рыдание пронизывали. Как спастись от него, как выбраться на свет?! Тонкий луч от перстня указывал вперёд, но впереди была бескрайняя тьма. Ей придётся бежать всю жизнь, до самой смерти, он не оставит её в покое. Остановиться и поддаться ему? Нет, лучше бежать без конца. Он ненасытен, он захочет большего. Нельзя останавливаться. Бежать, бежать.
  
  Завтрак она сумела съесть самостоятельно. Температура спала. Нина немного походила по палате, держась за стену. Она пыталась разглядеть свои руки со всех сторон, но шаталась, как былинка на ветру.
  Она вышла в коридор, едва волоча ноги, не разгибала спину и цеплялась за стену. В глазах начало темнеть, колени подсеклись, она вернулась в палату и тяжело доползла до постели. Позже Тана принесла ей зеркало и дала жирный заживляющий крем. Нина с опаской взглянула на себя и сразу отвернулась. Господи, она выглядела хуже, чем на той фотографии. Подавив тихую жалость к себе, к своему лицу, она вновь посмотрела в зеркало. Глаза были красные, влажные, под ними кожу украшала сыпь, покрывшая и щёки. Она вспомнила жгучие капли, ручьи слёз и злосчастную соринку. Уроды. Нина открыла тюбик и толстым слоем намазала крем. Она заметила тёмные линии у себя на запястьях, закатала рукав и увидела бесформенное лиловое пятно на руке, у вены, вновь схватила зеркало - на шее была красная полоса от ремня. Нина помазала крем на руки, ноги, шею. Она держала зеркало и так, и эдак, но не нашла знак. Может, он стёрся?
  В обед она съела всё, что медсестра принесла, насильно запихивая в себя безвкусную больничную еду. Нужно встать на ноги и успеть выйти из больницы, пока не вернулась тётя.
  Виниан Гарл, лечащий врач, не спешил отпускать её. Он день изо дня откладывал выписку, будто нарочно перекрывал выход. Нина только и делала, что уверяла его в своём хорошем самочувствии. Даже Кристина и Пенелопа, навестившие её на третий день после проверки, не заметили ничего, кроме красноты глаз. Виниан Гарл же лишь пристально смотрел в её карточку и велел больше отдыхать.
  - 'Ждёт указания сверху', - подумала Нина.
  Девочки принесли ей книги. Кристина - потрёпанное собрание основ законодательства, Пенелопа - не менее потрёпанный сборник детективных рассказов. Разумеется, последний вызвал у Нины больший интерес, чем кошмарное издание от Кристины с темно-серыми страницами и нечётким рассыпающимся шрифтом. Но и банальные преступления с глупыми следами вскоре наскучили ей. Приходилось читать, чтобы совсем не зачахнуть.
  Спустя шесть дней Нину выписали.
  

   Глава 4

  Зеркало
  
  В домике на кладбище унылость и тоска разливались ручьями, стекающими в полноводное озеро хандры в общей гостевой комнате, центральном месте дома. Нина словно слышала крадущийся шум этой воды и её несвежий запах. Даже в воздухе будто плавали зеленоватые удушающие испарения. Безобразного оранжево-зелёного цвета обои и жёлтое освещение лампочек вполне объясняли это впечатление. Но не облегчали. Здесь каждая вещь жаловалась на старость, бесцветность, негодность. Больничная палата и та была просторная, светлая, а милое окошко во двор! А Тана, добрый Виниан Гарл.
  Кристина велела не выходить на улицу, поскольку до встречи с тётей Нина находилась под опекой Аэксета. Бред полнейший, но спорить с ней - обречь себя на мозговые атаки.
  Нина пробовала подружиться с Пенелопой. Дома она была совсем не та, что за его пределами. Похоже, этот дом давил на неё куда больше, чем на Нину, - она каждый день ссорилась со своей бабушкой, грозилась уехать на квартиру отца в городе и жить одна. Кстати, после таких угроз она надолго выбегала на улицу, но вечером всё равно возвращалась.
  Нина сжимала зубы, чтобы не комментировать эти сцены и припадки. Однажды она не удержалась и попыталась увещевать Пенелопу, когда та грубо отвечала бабушке. Пенелопа не обратила внимание на её замечание и лишь окатила презренным взглядом, снова хлопнула дверью и убежала.
  - Припадочная, - нахмурившись, прошептала Нина.
  А на самом деле её жаль. В её голосе, в этом её взгляде чувствовались беспомощность и одиночество. Но как подступить к этой колючке?
  С бабушкой девочек ей тоже не удавалось найти общий язык. Женщина явно подозревала в ней преступное прошлое и дурные намерения. Она могла минутами неотрывно следить за ней, когда они находились в одной комнате. Немного она смягчилась и стала менее брезгливой, когда Нина несколько раз выразила желание помочь ей по хозяйству да ещё и действительно помогла.
  Просто дурдом. Им бы пройти проверку в ССА, сразу очухались бы от своих странностей. Единственная радость в этот период - скорый приезд тёти. Каждый раз перед сном в воображении Нины складывалась новая картина их встречи. Как это будет? Трогательно, нежно, с бурей сантиментов? Будет ли между ними молчание, большее, чем часы, проведённые за беседами, или будут слова, слова, слова без края? Вспомнит ли она? Дрогнет ли в ней что-нибудь? Испытает ли она то светлое чувство, когда видишь близкого человека, видишь его приближающуюся фигуру, узнаёшь его походку и улыбаешься, потому что узнаёшь, потому что помнишь, потому что любишь? Она засыпала с этими мыслями. Нина невольно начала играть в загадку, а правильный ответ предстояло узнать через несколько дней. Будет ли он похож на один из её вариантов?
  
  В день приезда Наталии Мишель Кристина связалась с ней и сообщила наконец новость о племяннице. Условились встретиться. Кристина прибежала домой, чтобы ошарашить Нину радостной вестью, и не нашла. Бабушка сказала, что девочки вышли прогуляться.
  Тем днём всё началось. Нина называла его первым звеном.
  Пенелопа предложила пройтись, ведь это безопасно настолько, насколько вообще может быть безопасна обыкновенная прогулка, - лишь наполовину.
  - Что бы Крис ни бубнила об осторожности, наши шансы на выживание стремятся к нулю, - пожала плечами она.
  Пенелопа хотела отвести Нину в единственную приличную кондитерскую в округе и угостить 'умопомрачительным отменным пломбиром с орехами и шоколадной крошкой', который бывал там каждый третий вторник месяца. В остальное время приходилось довольствоваться второсортным жирным или водянистым подобием мороженого.
  Они проходили мимо башни зыбкого, невзрачного и древнего вида. Перстень Нины загорелся, и слабый синий луч указал на башню. Возле входа стояла самодельная конструкция из флагштока и прикреплённой к нему деревянной доски. Старая вывеска отрывисто раскачивалась, так что и не сразу можно было прочитать приглашение посетить знаменитое зеркало Мирры.
  Нину невозможно было остановить, она рвалась в башню, хотя Пенелопа висела у неё на плече и тянула в другую сторону. Эта борьба продолжалась несколько минут. Пен жужжала ей в самое ухо о длинной лестнице, о своей ненависти к лестницам, о своих больных ногах, даже о своей лени, об отменном мороженом с кусочками шоколада и ледяной крошкой. Нина безмолвно мотала головой и вырывалась из её цепких рук, но её сил не хватало, чтобы одолеть высокую и ловкую Пенелопу. Та сердито дёрнула её за плечо и зашипела о зловещих историях, связанных с зеркалом Мирры.
  - Меня это не пугает! - воскликнула Нина и стряхнула руки Пенелопы. Ну почему она такая слабачка?
  Обе пыхтели и, хмурясь, смотрели друг на друга.
  - Нас могут не пустить к зеркалу, - сказала Пен, - я читала в газетах. Точно. Городские власти признали его небезопасным и собираются перевезти в другое место.
  Нина успокоилась, хотя щёки ещё пылали от жара.
  - Мы идём наверх.
  - Мы не идём наверх, - приказным тоном ответила Пенелопа.
  Нина усмехнулась. Сварливая Пенелопа. Её внешность гармонировала с самыми сильными свойствами её характера. Чёрные гладкие волосы, такие блестящие и прямые, что казались искусственными. Бледная кожа, тонкие черты белого лица, тонкие руки, тонкие ноги, тонкий стан, во всём витала скупость плоти, теплоты, великодушия, неаккуратность, угловатость. Узкие бурые глаза, как будто приоткрытые, а не распахнутые полностью, тонкие губы, тонкий нос, впалые щёки, сама её одежда, всегда похожая на рабочую робу, - всё упрочивало чёрствый, колючий облик, намертво заколачивало в него то, что было внутри, что бы там ни было. Но иногда она смеялась, роняла драгоценные капли цветных красок, в такие моменты она была мила и приятна.
  - Я иду наверх, - сказала Нина.
  - Зачем? - раздражённо спросила она.
  Нина вынула из кармана перстень и надела на палец. Едва различимый при дневном свете голубоватый луч заструился из крупного топаза и указал на башню. Она накрыла перстень ладонью и затем осторожно сняла его.
  - Впервые с того дня что-то происходит, - сказала она. - Перед тобой человек, с которым случилось то, что случилось. У меня нет ни одного сомнения, что этот луч направляет, - она вновь посмотрела на вывеску, - будь ты на моём месте, ты не прошла бы мимо. Пенелопа опустила руки. Они поднялись в башню.
  Зеркало стояло на высокой платформе в нише вроде алькова, отгороженной толстым решетчатым стеклом. Увидев его в первую секунду, Нина не сумела оторвать взгляд от блестящей хрустальной глади, сумрачно мерцающей при неровном свете из окон. Зеркало было огромное, в кованой оправе и с массивными резными ножками.
  Нина снова надела перстень. Полупрозрачный синий луч пробежал по каменному полу, по платформе, преломляясь в толстом стекле, устремился неровной линией к серебристой поверхности зеркала. Нина затаила дыхание, спрятала руку в карман. Близились перемены, близилась тайна, близилось раскрытие этой тайны. К ней шагало событие, которое оставит глубокий след в её памяти, а может, повлияет и на жизненный путь, изменит жизнь. Ей оставалось лишь сделать выбор - шаг вперёд либо шаг назад.
  - Если собираетесь заглянуть в зеркало, ознакомьтесь с 'Предупреждениями' и оставьте подписи, - сказала маленькая женщина в грязно-сером форменном костюме и протянула листок и ручку. Она раздражённо сжала губы, отчего её пухлые щёчки стали как будто ещё больше и в ней обнаружилось сходство с рыбой фугу, только иголок не хватало.
  - А если не собираемся? - осведомилась Пенелопа.
  - Тогда зачем вы сюда пришли? - помрачнела женщина.
  - Вот именно, - с язвительно-вежливой улыбкой кивнула Пенелопа.
  Нина похлопала её по спине и подписала листок.
  - Я не собираюсь ничего разглядывать, - торопливо сказала Пенелопа, когда 'Предупреждения' были протянуты ей.
  Женщина метнула в неё угрюмый взор, открыла ключом стеклянную дверь и отошла в сторону.
  - Так просто, без последствий? - спросила Пенелопа. - Где хакалы или хотя бы сотрудники местного сверхъестественного отделения?
  - Они осуществляют периодическую проверку, - пробубнила женщина. - Просмотр в зеркало - без последствий. Нужно быть осторожным после, не натворить дел под впечатлением.
  Нина вскочила на платформу, вошла внутрь.
  - Постой! - Пенелопа прильнула к стеклу, двинуться дальше она не решалась. - Ты ничего не прочитала.
  - Это для зануд, - проговорила Нина, заворожённая, далёкая. Она будто оказалась в другом пространстве, отдельном от Пенелопы, в пространстве под куполом грёз, где были она, зеркало и дивная тайна.
  - Зеркало называют Роковым, - сказала Пенелопа. - Оно показывает нечто такое, что лишает людей ума, лишает их покоя, меняет до неузнаваемости! - в её голосе появилась знакомая раздражённость. - По-моему, ты не понимаешь серьёзность происходящего, это может перевернуть твою жизнь, потом будет поздно жалеть!
  - Я не пожалею, - улыбнулась Нина и шёпотом добавила: - Я чувствую.
  - Остановись хотя бы на минуту и подумай, - зарычала Пенелопа, едва сдерживая гнев. - Ты ничего не знаешь и не помнишь о Каруде. Не будь дебилом. У нас не принято вести себя как псих. Таких быстренько забирают в желтые дома и сажают в кружочки, где они весело получают электротоком по мозгам.
  Если остановиться, остановиться всего на мгновение, этого может быть достаточно, чтобы передумать. Хотелось именно 'перевернуть свою жизнь', свою маленькую и коротенькую жизнь.
  Она смотрела на тёмную, сверкающую серебром гладь и не видела в зеркале своего отражения, её фигура растворилась в тёмной пустоте, в пыльном тумане. Пыль плыла безмятежными клубами, будто укачиваемая тихим ветром. За тьмой был свет. Иначе как она различила бы пыль? Что там спрятано? Нина шагнула вперёд. Ветер касался её, качал в своих тёплых волнах. Она слышала его завораживающую колыбельную. Нежный и лукавый, он незаметно, тихо отнимал у неё внимание, и лишь тонкий синий лучик не позволял ей погрузиться в забвение. Она бежала за ним, оставляя заботливый ветер и тёплую пыль позади. Когда стихла колыбельная, Нина точно освободилась от наваждения, ум вновь прояснился.
  Она видела громадный двор, окружённый каменными домами, большей частью разрушенными временем. Среди обломков росли деревья, лианы оплетали пустые тёмные окна. Заходящее огненное солнце заливало двор и здания завораживающим алым светом, словно накрывая их полупрозрачной розовой вуалью. Тени собирали густые чернила мрака.
  Сверкающий синий свет снова не дал ей потеряться среди образов и мыслей. Он вёл в сумрак одной из улиц. Нина словно смотрела сон. Всё происходящее казалось очевидным, невозмутимым, чётким в текущее мгновение, но стоило ему пройти, как его смывала туманная тёплая волна, уносила, как уносит следы на песке - с каждой волной след становится размытее, бесформеннее, пока совсем не пропадёт. Всё это был коварный мираж коварного зеркала, настолько правдоподобный и безумный, настолько замаскированный, что Нина безоглядно верила в него и шла за ним.
  Синий луч, эта хрупкая нить, пронзающая пространство, тонул во мгле большой чёрной арки, к которой спускались высеченные в камне и стёртые временем ступени.
  - Я не пойду туда, - сказала Нина, вздрогнув. Лестница, тонувшая в темноте и ледяном холоде, будто звала её. - Я не пойду туда!
  Луч переменил направление. Теперь он бил в противоположную сторону. Нина вновь была во дворе. Свет повёл её к самому большому из домов. Внутри было темно. Сквозь окна слабыми розоватыми полосами на полу лежали последние дары солнца. Запах пыли, трухи, древности исходил от стен. Впереди был проход. Синий луч замер возле него. Нина остановилась на пороге.
  В центре круглой каменной комнаты стоял деревянный стол, накрытый белой скатертью. Свечи мерцали медными огоньками по углам, на краю стола большие красные яблоки лежали в хрустальной вазе. Нина видела всё, не заходя в комнату. Зеркало не скрывало от неё детали. Со страхом она взглянула в глухую тьму другого проёма, противоположного тому, у которого застыла. Из мрака веяло пугающей тишиной.
  Нина посмотрела на вазу с яблоками. С ними что-то не так... их запах, горький, душный, ядовитый. Одно из яблок было разрезано пополам. Белую мякоть испещрила паутина тонких, пульсирующих кровеносных сосудов. Кровь стекала по прозрачной стенке вазы на дно, на стол, капала багряными густыми каплями, собиралась в маленькую лужицу. В этот момент уши Нины наполнило бешеное пульсирование из каждого яблока, перед глазами поплыли красные пятна. Господи, надо уходить, возвращаться к Пен.
  Во втором проёме появились высокие фигуры в красных балахонах с капюшонами, в тени которых лица казались чёрными. Они тихо разговаривали, но в их шёпоте было тревоги больше, чем он мог уместить. Нина не различала их слова, но различала их чувства, их страх, беспокойство. У неё сильно забилось сердце. Они заходили и заходили. Четверо были одеты в обычную одежду, остальные шесть скрывались под алыми балахонами. Девять. Нет, десять. Десять.
  Они передвинули стол и поставили в центр комнаты вазу с яблоками. В мерцающем свете сверкнули шесть кинжалов. Каждый из прячущихся под красным одеянием взял яблоко и сделал глубокие надрезы на нём , держа над хрустальной вазой. Пульсирование остановилось. Багровый сок капал на дно, стекал с краёв тонкими струйками. Шёпот витал по комнате, словно неуловимый холодный сквозняк. Нина не чувствовала этого явно, но, как бывает во сне, знала, что ей очень страшно, страшнее, чем может быть на самом деле. Все чувства в ней превратились в одну дрожащую струнку. Струнка могла порваться от любого звука, от любого движения, и тогда Нина лишилась бы сознания.
  - Сердце украденное, - тихо проговорил хриплый голос из-под алой ткани, - и сердце отданное, вместе они возьмут вверх над шестью гениями Эламина. Жизнь.
  Один воткнул кинжал себе в грудь и тотчас повалился на пол. Никто не смотрел на него. Никто не ждал, пока он испустит дух.
  - Смерть, - вновь сказал хриплый голос.
  Второй пронзил сердце и упал рядом с первым. Нина слышала своё судорожное, невероятно шумное дыхание, будто оно заполнило её сознание с одного края до другого, разлилось по вселенной её мировосприятия. Бился её пульс - так глухо, так громко, так тяжело, он звучал в ушах рокотом. Кровь текла по жилам, кислород струился в крови. Все ощущения возросли многократно, жизнь дышала в ней, а рядом кружилась страшная угроза. То, что она видела, было против природы, против живых созданий, против мира, и она ещё не разобралась, что видела, что происходило, но знала точно: это чудовищное преступление против жизни.
  За Смертью последовала Любовь. Земля. Воздух. Вода. Шесть тел, облачённых в багровый бархат, лежали на полу, и багровая кровь растекалась во все стороны, замирала вокруг вазы, касалась хрусталя её стенок и окрашивала их.
  Оставшиеся четыре человека ходили вокруг с застывшими, молчаливыми лицами. Кроме одного. Нине запомнились его колючие, смятенные зелёные глаза. В них не было страха, но была безысходная решимость.
  - Конец? - спросил он.
  - Больше крови, сильнее проклятие, - ответили ему.
  Ещё два тела повалились на пол, успев испустить предсмертные шумные вздохи.
  Остались зеленоглазый мужчина и старик с седой бородой и седыми длинными волосами.
  - Ты дал слово, - сказал зеленоглазый.
  Старик держал в руке кинжал.
  - Ты получишь то, за чем пришёл, - проговорил он. - Как взять знание, которое тебе не принадлежит? Как достать знание, которое спрятано в сердце? Забрать силой. Его нужно забрать силой. Я не могу дать его добровольно, я вынужден прятать, - он коснулся груди дрожащей костлявой рукой, - и ты не сможешь взять его из моего сердца, потому что моё сердце выбрали для другого, для этого, - голос его остановился как раз вовремя, чтобы не дрогнуть. Старик махнул кинжалом на заполненную кровью вазу. - Этому нельзя сопротивляться. Я продал свою волю.
  Зеленоглазый мужчина смотрел на него с холодной яростью.
  - Ты дал слово, - повторил он.
  - Я его исполню. Дай.
  Зеленоглазый быстро взял со стола яблоко и сунул в руку старика.
  - Украденное сердце, - медленно проговорил тот, рассматривая яблоко. - Пусть знание будет в нём . Пусть перейдёт из моего сердца в него. Пронзи его и узнаешь правду.
  Он вернул яблоко зеленоглазому мужчине, отвернулся, один удар, и он последовал за товарищами. Слёзы, ненастоящие, но самые горькие и самые искренние в этой грёзе, наполнили глаза Нины.
  Мужчина вертел яблоко в руках, гладил, вслушивался в него. Едва справляясь с волнением, он достал из кармана нож.
  Вспыхнул неистовый синий свет. Луч пылал, горел, как солнце в небе, и указывал на яблоко. Мужчина уронил его, закрыл лицо руками и отпрянул. Яблоко покатилось по полу, и луч следовал за ним, пока оно не остановилось на пороге, возле Нины. Нина застыла, не смея шевельнуться. Перстень сильно нагрелся, ей стало больно, он обжигал кожу, чуть не плавил её. Нина уступила и быстро подняла яблоко. Оно пульсировало, оно было живое, оно билось, как бьётся сердце. Брось его, брось! Свет из перстня превратился в костёр. Колющая боль в пальцах лезвием прошла по руке, в голову, в грудь, в колотящееся сердце, разрезая нутро. Свет погас. Нина медленно выдохнула. Она всё ещё здесь. Ладонь покрывали кровавые куски яблока. Нина встряхнула рукой и, едва сдерживая визг ужаса, вытерла её о платье. Она подняла голову. Зеленоглазый стоял напротив и смотрел на неё: кто она, откуда появилась, что она тут делала, почему помешала ему. В его взоре были вопросы. Всё стало слишком реальным, это больше не походило на сон.
  - Знание теперь в твоём сердце? - спросил зеленоглазый.
  Зеркало вновь стало гладким и серебристым, и Нина видела в нём себя и поймала мгновение, то редкое мгновение, когда внезапно видишь своё отражение, не узнаёшь себя несколько секунд и можешь получить представление, какой ты в глазах других людей. У Нины остекленели глаза. Она осмелилась шевельнуться, тело затекло, руки дрожали.
  Нина развернулась и увидела Пенелопу, с любопытством разглядывающую её. Нина вышла из алькова и спустилась с платформы.
  - Я просто смотрела в зеркало? - прошептала она и, услышав себя, сделала быстрый вздох, чтобы дальше говорить спокойно.
  - Неотрывно и долго, - сказала Пенелопа.
  Нина замерла.
  - Мороженое упущено? - спросила она.
  - Я буду возмущаться по этому поводу на протяжении ближайших суток.
  Нина не расстроилась. В горле будто застряла деревяшка.
  Она оглянулась на недовольную пухлую женщину, пролепетала благодарность и поволокла Пенелопу вниз.
  
  Пенелопа посоветовала никому не рассказывать о том, что Нина увидела.
  - Особенно это относится к моей бабушке, - сказала она. - Она суеверная. И Крис тоже не надо говорить. Она поднимет на уши сверхъестественный департамент и учинит ещё несколько экспертиз. Ты от неё век не отвертишься, - Пен посмотрела на Нину и добавила уже серьёзным тоном: - Решай. Если рассказывать, то сейчас и моей сестре. Она действительно сможет что-то выяснить. С другой стороны, в Каруде второй режим безопасности. Ты и так под прицелом из-за разлома. Если не рассказывать, то никому не рассказывать. Никогда.
  Нина туго соображала, не могла зацепиться за суть. У неё как будто мышление временно расфокусировалось.
  - Второй режим безопасности? - спросила она.
  - Каждый год определяют... э... ну, степень проникновения неестественного, - сказала Пенелопа. - Их шесть. Начиная от нулевого и до пятого. У нас стабильно второй режим. Неестественные создания могут жить в Каруде только по специальному разрешению. На втором режиме запрещёны любые незаконные сверхдействия и даже косвенная причастность к ним. Смертную казнь никто не отменял, - Пенелопа с помощью пантомимы изобразила раскачивающуюся петлю.
  Нина несколько секунд бездумно следила за ней.
  - Из-за зеркала? - не поверила она.
  - Брось, оно Роковое.
  Нина невольно выдохнула с долгим 'уф' и провела руками по лицу. Она нервничала.
  - Зеркала Мирры показывают странные вещи, - сказала Пенелопа. - Кто-то говорит, что это сны или воспоминания других людей. Другие говорят, это отражение наших желаний или страхов. Третьи - реальные события из прошлого, будущего и настоящего.
  Первое мнение. Да, это то, что надо. Этого маньяка, страшного зеленоглазого мужчины, не существовало в материальном мире, и он не видел ее. Его нет. Зеркало показало грёзу.
  - Я не буду никому рассказывать, - решила Нина.
  Кристина ждала их на крыльце. Она протараторила на одном дыхании, что Нине нужно немедленно собраться, потому что они идут на долгожданную встречу с её тётей.
  

   Глава 5

  Дом
  
  Ну вот, на встрече с единственным близким человеком она будет выглядеть нервной, растерянной и испуганной! Неудивительно, если начнёт заикаться или вообще впадёт в ступор. Господи, только не это... позволь произвести хорошее впечатление, выразить симпатию. С первых минут подружиться с тётей, как будто не было месяцев разлуки, как будто Нина помнила её или как будто чувствовала их кровное родство в своём сердце.
  Она ходила вокруг скамейки, на которой сидела Кристина, похлопывая ладонями. Все картины-представления встречи, ворочаясь в голове, мешали взять себя в руки и спокойно ждать. Образы кровавых яблок, пурпурных балахонов, жуткого зеленоглазого мужчины назойливыми мухами летали перед глазами. Она словно смотрела в калейдоскоп и нервными, дрожащими пальцами крутила его, не успевая рассмотреть толком ни одно изображение, лишь напрягала и рассеивала внимание.
  Наталия Мишель сумела появиться неожиданно, хотя Нина каждую минуту озиралась по сторонам. Звонкие, уверенные шаги прорезали пространство. Нина повернулась и увидела ту, которой боялась и восхищалась в мыслях. Сердце пропустило один удар, замерла на мгновение мелодия жизни.
  Наталия Мишель, если описать её одним словом, была яркая. Её короткие рыжие волосы, карие глаза, пылающие багрянцем жизни, ухоженное уверенно-спокойное и суровое лицо, поддёрнутое лёгкой, кокетливой полуулыбкой в уголках губ, её осанистая, твёрдая фигура, эти полные непоколебимости шаги, движения размазали по стенке неокрепшую самооценку Нины. Тётя порывисто обняла её, продержала в объятиях добрую полминуты и затем, не отпуская её рук, посмотрела таким пристальным, строгим, но очаровательно чутким взглядом, будто хотела прочитать на её лице обо всём, что произошло за прошедшие месяцы.
  - Интересный наряд, - заключила она, разглядывая длинное зелёное платье Нины с хомутом и рукавами до кистей. Пенелопа предлагала ей свою одежду, но Нина не захотела расставаться с вещами, в которых её нашли. - Как ты себя чувствуешь? - у тёти был звонкий повелительный голос, голос человека, который давно научился приказывать, убеждать, заставлять прислушиваться к себе. Ах да, Наталия Мишель преподавала в университете.
  - Чувствую радость, - Нина невольно улыбнулась, очарованная неуёмными, пылающими живостью и умом глазами, которые и ей внушали бодрость духа.
  - Я хочу всё знать, - тётя повернулась к притихшей Кристине и села рядом с ней, усадив Нину по другую сторону от себя и не отпуская её руку.
  Пока Кристина, пытаясь сохранять спокойствие и деловитость (под давящим интеллектом и пристальным вниманием Наталии Мишель это было нелегко), отчитывалась и показывала необходимые разрешения, акты, справки, Нина молчала. Какое визуальное удовольствие - наблюдать за этой женщиной.
  Она держалась невозмутимо и уверенно, её манеры овивали властность, твёрдость, решительность, какая-то удивительная профессиональность, она владела необходимыми знаниями не только в своём предмете, но и во всём. Она вцепилась в Кристину железной хваткой и следила за её словами с завидной внимательностью, и она точно знала, какие вопросы задавать и даже знала ответы на них - её лицо было так невозмутимо. Но она непохожа на самодовольного и гордого человека, это обман зрения. Её уверенность, суровость, резкий, повелительный тон - результат работы и возраста. Гармония этих составляющих постепенно выковали из любознательности требовательность, из живого ума, подкреплённого знаниями, - незыблемость мнения, из пылкого нрава - резкость, из трудолюбия - строгость.
  Но вот что самое классное: сосредоточенное, взыскательное выражение лица вдруг сменялось красивой кокетливой улыбкой. Такой улыбкой, внезапной и тёплой, тётя наверняка смягчала впечатление от своей натуры, когда видела, что собеседник подавлен или смущён.
  Кристина ушла. Тетя отвела Нину к маленькой тёмно-синей электромашине. Они поехали домой. На протяжении пути тётя внимательно, с хладнокровием и этой своей особенной, как будто горделивой, строгой манерой следила за дорогой и временами бросала на Нину любопытные взгляды, делала короткие несущественные замечания, ухмылялась уголками губ. Она вела себя как ни в чём не бывало. Удивительно. Хотя сто процентов, душевный и серьёзный разговор не за горами, он ждал за поворотом сегодняшнего либо завтрашнего дня.
  Они подъехали к двухэтажному дому из белого кирпича с серой высокой крышей, с решётками на тёмных окнах, с широким крыльцом, с двустворчатыми чёрными дверями. У Нины сердце заколотилось, когда она вышла из машины и огляделась. Ничего не пронеслось в голове. Ничего знакомого не дразнило её память. Ни-че-го.
  Тётя усмехнулась и легонько щёлкнула её по подбородку. Нина покраснела. Боже, всё это время она озиралась с раскрытым ртом. Оленёнок.
  Тётя распахнула калитку, они прошли по тропе к дому, поднялись по ступеням. Пока тётя отпирала дверь, Нина рассматривала лужайку и живую изгородь, опять раскрыв рот по забывчивости.
  Дверь открылась. Нина заглянула в сумрачный коридор, улыбнулась и перешагнула порог. С этого первого шага она почувствовала, что, в отличие от домика на кладбище, здесь не знали нужды и печали.
  По дороге в спальню тётя показывала ей комнаты, мимо которых они проходили: сначала кухню и столовую, к ним вела первая дверь в коридоре, затем - большую гостиную с кожаными диванами и книжными полками, дальше - кабинет отца, где были лишь строгие письменный стол и кресло, уютную комнату для гостей. Потом они вернулись в гостиную и поднялись наверх, в ещё один длинный коридор. Здесь были спальни: спальня родителей, спальня тёти, студия мамы, которая была художницей, и, наконец, спальня Нины, в самом конце.
  Это была большая комната с высоким белым потолком и двумя огромными окнами, великодушно передающими море солнечного света внутрь. Светлый ковёр, множество подушек на полу, светлая мебель, гардины с серебристым узором, большая круглая люстра, сверкающая хрустальными кристаллами - всё было подобрано безупречно. В спальне друг против друга стояли две кровати. Кровать слева была застелена бархатным изумрудным покрывалом, на котором лежали пухлые красные подушки. Кровать справа казалась необитаемой, голый матрас когда-то давно накрыли белой простыней и с тех пор не приближались к ней.
  - Вторая кровать на всякий случай. Из-за болезни. Родители не хотели оставлять тебя ночью одну, особенно, когда ты была помладше, и иногда кто-нибудь ночевал с тобой, - сказала тётя. - Тебе нравится?
  - Нравится, - Нина жадно осматривалась вокруг себя. Она хотела объять взглядом все детали, уловить мельчайшие подробности, вспомнить, вспомнить что-нибудь, обрадовать тётю.
  Она подошла к первой кровати, села. - Моя?
  - Да. Можешь выбрать любую или обе сразу, - сказала тётя.
  Похоже, отец неплохо зарабатывал.
  - Что это такое? - Нина взяла с полки маленький гранённый металлический шар величиной с орех, на нём была выгравирована буква 'А'.
  - Твой голубь. Ты не видела голубей в городе? - тётя подошла к ней.
  - Мне не позволяли выходить. Возможно, опасались, что я ещё что-нибудь разрушу.
  А может, так и есть? Ах Кристина-лиса.
  - Этой системой Аэксет покорил Каруд. Система голубей, то есть почты, связи, понимаешь? Каждый житель есть в базе данных Аэксета. Голуби реагируют на голос и прикосновение. Есть домашние голуби, как этот. Есть уличные голуби, мы можем ими пользоваться, лишь приложив к ним жетоны. Уличные голуби не работают в помещении, даже в сумке или кармане, так что красть их бессмысленно.
  - У Кристины голубь везде работает, - сказала Нина.
  - Нет, не может быть. Аэксет предоставляет сотрудникам более мощные устройства, но не вездесущие.
  - Аэксет это вроде правительства? - поинтересовалась Нина, сжала голубя в ладони и прошептала своё имя, тотчас на нём зажглись кнопки.
  Тётя засмеялась.
  - Аэксет это всё! - воскликнула она. - Наша правящая партия. На протяжении всех этих лет она бессменно служит народу.
  - Империя под прикрытием республики? - Нина быстро разобралась в открывающихся блоках голубя и нашла несколько своих старых записей, высветившихся карточками, но ничего любопытного в них не было, какие-то непонятные бытовые заметки.
  - Не вздумай говорить так на улице, - посоветовала тётя.
  Нина вздрогнула. На мгновение, жуткое и леденящее, она подумала, что в доме есть прослушивающие устройства, и 'палачи' услышали её, записали в своих блокнотах её реплику и уже готовятся явиться, забрать в недра ССА.
  - Здесь так пыльно, - сказала тётя, потрогав тумбу. - Я давно не была дома.
  - Вы увлеклись работой, - сказала Нина, - и избегали всего, что напоминало обо мне и отце. Потому что вам было грустно, тётя Наталия, а вы прятали это.
  Тётя пристально посмотрела на неё. Неужели рассердилась?
  - Тётя Таша, - сказала она.
  - Что?
  - Так ты называла меня, - проговорила она.
  Почему она не помнит об этом, не только об этом, но сейчас, в эту минуту она хотела вспомнить, как говорила 'тётя Таша!'. Она огляделась.
  - Можно я проведу здесь уборку? - спросила она.
  Тётя оторвала глаза от пыльных полок и снова уставилась на неё.
  - Это мне нравится, - кивнула она, в её громком голосе звучала строгая и при этом искренняя похвала преподавателя, дождавшегося от студента энтузиазма. - Молодец. Два в одном. Нашла себе занятие и дом изучишь. Мне это очень нравится. Люблю смышлёных детей. Раньше ты была другая. Тихая, робкая.
  - Я была как желе, - протянула Нина. - Что-то такое вязкое, бесформенное, медленное. Не типа слизняка, конечно.
  - Ты вспоминала?
  - Нет. Я только что придумала. Мне кажется, так и было.
  Нина замолчала. Похоже, она ещё и была менее болтливая. Она улыбнулась. Все её старания понравиться оборачивались неловкими паузами! Просто заткнись хотя бы на пять минут!
  - Идём в ванную, - махнула рукой тётя, - там у нас швабры, тряпки. Так, на этом этаже - твоя комната, внизу - гостиная, больше ничего не трогай, не утомляй себя, хорошо? Пока ты будешь заниматься уборкой, я схожу за продуктами.
  Тётя ушла, и Нина вернулась в спальню, нашла свою старую одежду и сняла зелёное платье. В Каруде женщины не носили платья, сарафаны, юбки. Платье Нины было ещё и длинное, волочилось по полу, у него были длинные рукава и скромный ворот, - это не соответствовало здешней моде.
  Нина принялась за уборку. Она с интересом осматривала комнаты, проникала во все углы, шкафы, ящики. Пустота, отзыва нет.
  Добравшись до гостиной, Нина подошла к манящим роскошью книжным полкам. Она читала названия на корешках, доставала книги, заботливо протирала их, иногда листала. Это были старые, толстые фолианты. История, естествознание, история, естествознание. Без сомнения, книги тёти. Жаль, что нет ничего гуманитарного, например, по психологии, социологии. Или хотя бы толстого романчика-саги.
  Перед глазами сверкнуло. Нина отшатнулась. Перстень на руке сверкал завораживающим синим светом. Тонкий полупрозрачный луч, точно аккуратная линия, проведённая в воздухе, указывал на одну из книг. Нина вытащила энциклопедию о диких растениях. Пальцы сами собой раскрыли оглавление, луч бил по букве 'и'. Она открыла нужную страницу. Иманна. Кровавое яблоко.
  Нина бросила тряпку на пол и села в кресло. Энциклопедия легла на колени, голова склонилась над жёлтыми страницами. В Хищном лесу было дерево Иманна, пожирающее тех, кто попадал в его ловушку и оставляющее их сердца в своей листве. Дерево-хищник. Оно было ненасытно, уносило жизни одну за другой. Молва о нём стала ползти по деревням и добралась до Финии, светлейшего города. Мудрый Эламин отправился к Иманне и попросил дерево не убивать, а жить, как другие деревья. Иманна ответил, что другие деревья имеют плоды и цветы, у него же лишь скрюченные ветви и иссохшие листья, а красивые алые сердца украшают его, они его отрада. Тогда Эламин с согласия Иманны превратил его в яблоню, за что дерево дало слово не убивать больше. Кровавые яблоки заключают в себе силу Эламина, кровь жертв Иманны, смерть и убийства, за что их и ценят. Иманна является прославленным символом жертвоприношений, частью многих ритуалов.
  Едва Нина прочитала последнюю строчку, как луч вновь вспыхнул, ослепляя глаза, и указал на другую книгу. Нина бросилась к полке, вынула 'Историю Утраченного времени', пролистала и остановилась. Синяя точка светилась рядом со словами 'проклятие Алого Песка'. Нина пробежала взглядом по странице. Здесь рассказывалось об Алой Пустыни, рождённой проклятием Алого Песка. Проклятие Алого Песка... Чарующее и зловещее название.
  - О, тебе понравилась моя библиотека? - тётя вошла в гостиную с пакетами в обеих руках.
  Нина вскочила и метнулась на помощь. Они отнесли продукты на кухню.
  - Интересные книги, - сказала Нина, вытаскивая из пакетов содержимое. - О неестественном. Но там написано, что это колдовство.
  - Это старые книги, - кивнула тётя. - Раньше говорили 'колдовство', после войны люди изгнали выживших колдунов из Каруда и стали употреблять слово 'сверхъестественное', затем Аэксет ввёл в обиход 'неестественное', звучит, мол, проще, - тётя подняла глаза, уголок губ кокетливо приподнялся, - а суть-то не меняется, как ни называй.
  Нина кивнула.
  - А эти книги не запрещёны? Мне говорили о безопасном режиме Каруда.
  - Да, у нас второй режим, но я занимаюсь благородной научно-исследовательской деятельностью и мне можно держать дома книги о неестественном. Это тебе, детка, - тётя протянула ей плитку шоколада. - Отменный. Ты любила.
  Они принялись готовить обед. Нину терзала история, которую она прочитала, и она-таки не удержалась и начала сыпать вопросы на тётю. Ей хотелось узнать всё, что возможно. Тетя знала немного или не признавалась, что знала. Она рассказала ту же историю Эламина и яблони, добавив, что единственное дерево Иманны растёт в Хищном лесу, куда ни простым людям, ни сверхъестественным, ни даже сотрудникам Аэксета пробраться практически невозможно.
  Тётя не умела готовить. Ничего страшного, в принципе. Хотя от вкусного супчика, пахнущего материнской заботой, Нина точно пустила бы слюни. Они сварганили что-то похожее на запеканку с мясом и картофелем и, давясь не пропёкшимися пересоленными кусочками, быстро запили их соком.
  Весь остаток дня они доделывали уборку. Нина всё ждала начала душевного и серьёзного разговора. Вечером к ним зашли соседские женщины, Мар и Бат, чтобы своими глазами убедиться в возвращении Нины. Они удивлялись и удивлялись, глядя на неё, хотя видели из окон, как они с тётей приехали. Наконец, насытившим здоровым и бодрым видом Нины, услышав от неё несколько коротких 'Да', 'Нет', 'Всё хорошо', они переключились на тётю, расспросили о поездке, попутно рассказывая последние новости округи.
  Нина сидела на диване рядом с Бат, занявшей полтора сиденья и прихлёбывающей из такой же огромной, как она, кружки чай с печеньем, и молча тёрла между собой указательный и большой пальцы. На коже скатывались крошечные рулеты грязи и пота. Ерунда, но это не просто успокаивало, а ещё и здорово занимало. Какие громкие женщины. Неужели в 60 она будет такой же? Утратит женственность и расплывётся в бесформенном комке жировых складок и слоях одежды? Никому не нужная, ищущая отраду в местной болтовне. Без куража, без искры. Как некрасива и старость, и бежать от неё некуда.
  Соседки ушли. Нина ждала начала душевного и серьёзного разговора, но он так и не состоялся. Подготовив вопросы для завтрашних семинаров, тётя взяла своего голубя и на протяжении двух часов разбирала рабочие дела с коллегами, обсуждала научные проекты со студентами, назначала встречи, заказывала какие-то документы и книги, рассказывала о Нине, о результатах своего исследования в последней экспедиции.
  - Наш день на завтра расписан по минутам, - сказала она, отложив голубя. - Кристина мне сообщила, что тебя осмотрели врачи, но я договорилась со своими знакомыми. Завтра поедем в больницу. После этого встретимся с сыщиком, расскажем ему о тебе. Придётся ещё поговорить с участковым хакалом. Мне очень жаль, но я не могу отменить решение Аэксета. Кстати, - она пересела на диван к Нине, - потом поедем на работу, в университет, потому что я не хочу оставлять тебя одну дома, - она призадумалась на мгновение, лицо её стало особенно строгим, затем с кокетливой улыбкой взглянула на Нину. - Как тебе такой расклад?
  - Вроде ничего.
  - Мы будем друзьями, - сказала тётя. - Если тебя что-то не устраивает, если ты с чем-то несогласна, говори мне сразу. Между нами не будет недомолвок, - она коснулась руки Нины. - Я всегда высказываюсь прямо, ты поступай так же. Я хочу быть твоим другом, а не надзирателем.
  Нина улыбнулась.
  Ночью ей снилось дерево с подвешенными на ветвях сердцами. Она ходила вокруг него и уворачивалась от больших и тяжёлых кровавых капель, падающих с веток. Страшные жрецы шептали о проклятии Алого Песка и срывали с дерева сердца. Зеленоглазый мужчина бежал по лесной тропе и повторял, что ему нужно попасть в Каруд и пронзить сердце Нины. Он хочет узнать правду, а правда спрятана в её сердце. Пронзить сердце и узнать правду. Мрачные сны стянули Нину, точно саван, душили, давили, истончали проблески света.
  Наступила темнота, глухая, плотная. В ней слышался голос. Нина! Нина! Безудержно. Отчаянно. Он звал, звал во тьму. Она знала его прежде, ещё до кошмаров. Она знала этот жуткий шёпот и этот надрывный крик. Нина бежала. Прочь от него! К свету. Голос волной следовал за ней, вот-вот он накроет её, найдёт. Нина, Нина, Нина, Нина.
  Она проснулась, вскочила с кровати и сделала несколько шагов по комнате. Сумрак мягко обволакивал всё кругом, растворяя ночную тишь. Нина посмотрела на тумбу, перстень лежал на ней и безобидно поблескивал драгоценным камнем. Господи, что он от неё хотел?.. Недолго думая, она направилась в спальню тёти и тихонько легла рядом с ней.
  

   Глава 6

  Сверхзапрещённое
  
  Рано утром тишину разорвал громкий звон. Нина подлетела на месте, подбежала к комоду и ударила по кнопке большого красного будильника. Сердце тяжело бухало. В голове продолжало греметь. Тётя не проснулась, лишь повернулась набок. Нина оглядела комод, он был заставлен часами и будильниками. Коллекция? Возможно, тётя привозила их из поездок. Нина отключила красный будильник, его звук был слишком резким, такой нельзя ставить на утро. Она выбрала другой, в морском стиле, и завела его на восемь часов, надеясь, что он будит шумом волн и чаек.
  Она отправилась в свою комнату, улеглась на подушках и задремала, пока её не разбудила тётя.
  После завтрака из чая и бутербродов они быстро собрались. Тётя настояла на том, чтобы Нина надела 'нормальную одежду'. Но все её вещи в шкафу запылились и пахли трухой. Да и выглядела бы Нина в этом детском тряпье как пупс, только соски и погремушки не хватает. Пришлось вновь надеть зелёное платье, а тётя выделила в неделе день для покупки нового гардероба.
  Они вышли. Мар стояла на улице в фартуке, в косынке, вперив руки в бока, и смотрела за бегающими перед домом детьми. Увидев тётю и Нину, она улыбнулась и кивнула. Они ответили тем же. Тётя Таша пробормотала под нос что-то о совах и заперла входную дверь жетоном. Нине не удалось увидеть Каруд во всей красе, потому что тётя возила её на своём электромобиле, а частный транспорт перемещался только по подземному городу, построенному под Центральным районом. Хотя даже виды нижнего Каруда поражали грандиозностью. Огромное подземелье, освещённое миллионами гигантских фонарей и прожекторов, состояло из дорог, парковок, гаражей, мелких продуктовых палаток и ресторанов. Больше ничего. Гремящий, динамичный, пылающий искусственным освещением и паром, механический мир. Под каждым зданием наверху здесь были парковки, так что потеряться могли только те, кто плохо знал верхние улицы. Были и лифты для подъёма. По одному из таких лифтов они поднялись в больницу.
  Врачи, лечившие Нину раньше, были озадачены хорошим состоянием её здоровья, но подтвердили, что от прежней болезни не осталось и следа, а память, возможно, постепенно восстановится. Нина сдала анализы, взяла рецепты лекарств и поспешила с тётей к выходу.
  Они поехали на встречу с участковым полицейским, Торораком Ти, хакалом, и Нина впервые увидела это создание. Трепет и страх не давали ей покоя всю дорогу. Пенелопа говорила, что 'палачи' это тоже хакалы. Этот хакал не был сотрудником Специальной Службы, он работал в полиции. Но неужели она увидит его таким, какой он есть, без маски, без чёрно-белого комбинезона, без красных очков. Господи, а если это чудовище? Потом думать о тех, 'палачах', что и они такие же, и бояться ещё больше?
  Встреча прошла, на удивление, спокойно и мягко.
  Пенелопа говорила, что хакалы пришли из воды, что они произошли от акул и ещё каких-то рыб, постоянно пьют воду и чуют кровь на расстоянии. Их никто не любил, люди относились к ним с отвращением и позволили остаться в городах только для правоохранительной службы. Они жили в отдельных гетто и общались с людьми исключительно в рабочих рамках.
  Пожалуй, издалека хакала можно было принять за человека. Только издалека. зелёно-коричневая пятнистая кожа, узкие чёрные глаза, безгубый рот, несколько рядов зубов, липкие, скользкие руки с длинными тонкими пальцами ошеломили Нину так сильно, что она раскрыла рот. Тётя Таша тронула её за плечо, и Нина торопливо поздоровалась. Ответил ей глухой, утробный рык.
  Вопреки устрашающей внешности Торорак Ти оказался чрезвычайно рассудительным и вежливым, говорил Нине и тёте 'гиз' (на древнем финийском языке означало 'уважаемая женщина'). Когда Нина начала рассказывать, к ним присоединился Эки Сонный, частный детектив, нанятый тётей. Он уселся возле Нины и приготовился слушать. Вид у него и вправду был сонный.
  Нина, как сумела, рассказала о событиях в парке, о больнице и о домике на кладбище, отвечая на вопросы, сыпавшиеся с двух сторон. Ну сколько можно позорить её? Мало того, что она и на половину не ответила, так большую часть вопросов им пришлось разжёвывать ей, как оленёнку, ведь она ничего не помнила об окружающем мире. Ну где такт, вот ведь противные, зачем спрашивать её, беспомощную сироту, и без того натерпевшуюся, потерявшую память, о порталах, о сверхлюдях? Она в глаза их не видела.
  Наконец, Торорак сказал, что встретится с Кристиной, изучит результаты проведённых экспертиз и обстоятельства исчезновения Нины и её отца, затем он свяжется с ними. Эки Сонный повторил его слова. Ура, на выход.
  Остаток дня Нина провела в университете, в кабинете тёти. Когда они пришли, несколько её коллег зашли проведать Нину, обнимали её, рассказывали, каким чудным ребёнком она была в детстве, вспоминали забавные истории и, как один, отмечали разницу между Ниной сейчас и Ниной прежде. Некоторые из них даже сделали ей подарки типа торта и конфет. Подобная участливость льстила и грела, но как же неловко! Ведь она никого не узнала и не вспомнила и не могла ответить взаимной радостью.
  В то время, как тётя бегала с лекции на лекцию, с кафедры на кафедру, Нина осмотрела её кабинет, села за стол, поверхности которого не было видно за бумагами и книгами, и принялась раскладывать документы по папкам. Пока она наводила порядок, студенты то и дело заглядывали в кабинет. Слыша, что Наталии Мишель нет на месте, они покорно закрывали дверь. Кроме одного.
  Он подошёл к столу и уставил на Нину напряжённый, лихорадочный взор. Нина выжидающе покосилась на высокого, худого молодого человека с утомлённым бледным лицом, за прозрачными стёклышками очков смотрели на неё красные, затуманенные глаза.
  - Знакомы? - поинтересовалась она и выразительно вздёрнула брови: чего вылупился?
  - Отчасти, - он указал на детскую фотографию Нины, стоящую на полке с папками.
  Он всё видел. Или часто заходил в этот кабинет. Другие студенты не обращали внимания на фотографию. Наверное, тётя Таша была научным руководителем какого-то его проекта.
  - Ты Нина Сафина, знаю. Читал ту статью. И слышал о твоём возвращении. Агирон. Алан. Факультет истории. Пишу статью у профессора Мишель и заказываю для неё старые книги и журналы в нашей библиотеке.
  Он говорил нервно, быстро и одновременно вяло, будто на грани сна и яви. Не высыпался. Давно не высыпался.
  - Прости, - Нина едва сдержала накативший смех и скрестила руки на груди, так, серьёзный вид, иначе он решит, что она насмехается, - но я, правда, не поняла, Агирон это фамилия, Алан - имя, или наоборот?
  Он сжал губы. Это подобие улыбки?
  - Не наоборот, - ответил он.
  - Ясно. У вас своя библиотека? - спросила Нина.
  - Библиотеку основал мой дедушка после войны, - пробормотал он. - Ты не знаешь? чёрное девятиэтажное здание в Третьем районе, видно издалека.
  - Не помню, - Нина бросила оценивающий взгляд на него и, собрав храбрость в кулак, выпалила: - А книг о неестественном много?
  Он ответил не сразу, тоже оценивая её. Мурашки пробежали по спине Нины, не стоило, не стоило! Он заподозрит её, сообщит в ССА, в полицию, в ближайшее сверхъестественное отделение. У неё вмиг вспотели и замёрзли руки.
  - Приходи, я найду любую книгу, - наконец, проговорил он. - У Наталии Мишель есть разрешение на отделы о неестественном, сможешь посмотреть всё, что интересно.
  - Мы точно не были знакомы? - улыбнулась Нина.
  - Мой отец и твоя тётя знакомы давно, и я знаю о тебе с тех пор, - он рассеянно посмотрел на свою папку со статьёй. - Во-вторых, Наталия Мишель, на мой взгляд, лучший из наших преподавателей. В-третьих, ты милая.
  Он словно докладывал факты. Никаких эмоций. И его комплимент походил на затвердевшее пирожное, об которое сломаешь зубы, откусывая.
  - Тебе нужно отдохнуть, - сказала Нина.
  - Сразу после экзаменов, - он машинально пригладил волосы, поправил ворот рубашки, положил папку на стол и вышел.
  Нина взяла папку, пролистала и положила в лоток для документов, приклеила на корешок лист с подписью 'Принес Алан Агирон'.
  Долгое время никто не заходил, и глухая тишина несчётными щупальцами окольцовывала кабинет. Тишина переливалась в одиночество, одиночество подозвало страх. Кровавые яблоки. Волшебный синий луч. Жрецы. Проклятие. Зеленоглазый. Он ищет её, он найдет её. Страх ледяными шипами колол кожу.
  Тётя вернулась, прежде чем Нина бросилась искать её.
  Вечером она впервые спросила ее: 'Ты вспомнила что-нибудь?'. Спросила мягко, осторожно, даже сумела придать всегда громкому, повелительному голосу нежную участливость. Но ведь Нина ничего не вспомнила. С тех пор тётя задавала этот вопрос каждый вечер.
  Во сне было много красного, багрового. Эти цвета заливали ей глаза, затем горло, она кашляла, они заполняли лёгкие, растекались по нутру. Она задыхалась. Сновидения придавливали её, не давали проснуться, мучили, забирали силы. Она опять перебралась к тёте.
  Тётя брала её в город каждый день. Одним днём после обеда Нина поехала к Пенелопе. Пен обрадовалась ей как родной. Она сразу предложила прогуляться по парку, а не оставаться дома.
  Они поехали в Солнечный парк, видимость здорового общества, по язвительному замечанию Пенелопы. Нина впервые прокатилась на грохочущем троллейбусе, несущемся по рельсам высоко над землёй, и увидела некоторые места верхнего Каруда. От вида огромных зданий, скребущих, казалось, шпилями и крышами небо, дух захватывало.
  - Центральный Каруд это воздушный город, - сказала Пенелопа, вместе с Ниной высунувшись из окон троллейбуса. - Мы с папой живём в квартире на тридцатом этаже. Остальные районы - это трущобы. Кроме элитных районов во Втором районе, где ты живёшь. А в Центре жить - всё равно что под лупой, каждый шаг фиксируют. Зато красиво! Это всё Аэксет. Ещё я слышала о подвесных ресторанах и магазинах, но пока не встречала. Видела бы ты главный дом Аэксета! - она ткнула в далёкое длинное здание. - Отсюда не заметишь. Его верхушка где-то в облаках, а само оно висит над городом на цепях. Сто монет, что использовали строительные чары, сохранившиеся от императорского дворца. Обязательно в следующий раз покажу. Сейчас наша остановка.
  Бабочки-красотки, известная особенность Солнечного парка, кружились над зелёными волнами травы, шлейфы света разноцветными лентами вились за ними. Искромётные шутихи и фейерверки носились за детьми и, повинуясь покровителям-фокусникам, взлетали и взрывались на сотни и сотни сияющих капель. Уличные голуби маленькими шариками, выхватывающими солнечные лучи в металлическую ловушку, жужжали через каждые два шага, и любой мог воспользоваться ими, как и рассказывала тётя Таша.
  - Как память? - Пенелопа села на скамейку.
  Её тон был небрежен и сух. Она не хотела казаться участливой? Нина следила за её лицом, за глазами, блуждающими в пространстве.
  - Всё хорошо. Я запомнила, куда нужно класть тётины носки, - ответила Нина, - нашла свои тапочки, - она пожала плечами. - Тётя на меня не давит, хотя я вижу, как она иногда смотрит. С ожиданием. Она ждёт, что я помогу найти отца. Но я не помню. Ничего не могу вспомнить. Чувствую себя эмбрионом.
  - Эмбрионом?
  - Ни туда, ни сюда, повисла, - сгримасничала Нина.
  - Очень милое сравнение, - заметила Пенелопа с сарказмом. - Ты нашлась через полгода. Надежды было мало, верно? Но нашлась. Хотя нет. Ты просто появилась. Переместилась оттуда, где находилась. Может быть, и он просто появится. Но, может, и не появится.
  - Стакан наполовину полон.
  - Да.
  Нина повернулась к ней. Сейчас у Пен будет рвотный позыв.
  - Я хочу разузнать об этом ритуале, - сказала она.
  Пенелопа поморщилась, будто услышала что-то невразумительное, и приложила палец к губам.
  - Плохая идея, - прошептала она.
  - Идея всегда хороша, - Нина улыбнулась, - плохим бывает исполнение. Думаю, я справлюсь. Меня это гложет. Если не попробую, умру.
  - Конечно. Конечно, я не могу представить, что ты испытала и испытываешь теперь. Ты держишься молодцом, правда, - Пенелопа на удивление стала дружелюбной и понимающей, - но этот ритуал связан с неестественным, ясно же! Там что-то жуткое.
  - Ничего не изменилось, - сказала Нина. - Я хочу узнать.
  Пенелопа нахмурилась и, наклонившись к Нине, прошептала:
  - Фраза 'В Каруде причастность к тёмным неестественным делам входит в состав преступлений против народа' тебе ни о чём не говорит? За интерес к таким вещам у нас могут запросто арестовать! Вот вчера, например, у меня на глазах забрали молодого мужчину за то, что торговал довоенными вещами.
  - У тёти есть доступ в библиотеку Агирона, - обронила Нина.
  - Ладно, - Пен явно начинала нервничать, - пусть так. Всё равно это тебе навредит. В жизни бывают ужасные ситуации, ничего не поделаешь, их надо оставлять позади и жить дальше, ты не находишь?
  - Притворяться, - проговорила Нина, - что этого не было? Человек согласился участвовать в кровавом ритуале, чтобы получить информацию, которая, кажется, теперь у меня! Зеркало неспроста показало именно эту картину, верно? Одного этого для меня достаточно, чтобы искать ответы.
  - Ну почему! - взвыла Пен, хватаясь за голову. - Почему люди ищут себе приключения на зад, почему нельзя просто радоваться жизни. Почему нужно вести себя как психопат!
  - А вот это обидно, - сказала Нина, изменив тон. - Ладно. Я могу и одна разобраться с этим.
  - И расшибёшь себе голову, пока будешь лазить по книжным полкам, - съязвила Пенелопа.
  - Это уже моя проблема, - Нина взяла сумку. И зачем поделилась, только настроение себе испортила. Некоторые люди слово 'такт' только в книжках видели.
  - Это не единственная твоя проблема, - прошептала Пенелопа, нервно оглядываясь.
  Нина поморщилась. Не заразиться бы этой мнительностью.
  - Ну?
  - Если тот головорез действительно видел тебя и собирается получить свою бесценную информацию... тебе... э... надо быть готовой.
  Всё-таки у неё есть чувство такта! Спасибо и на том, что прямо не сказала: 'тебя скоро убьют, спасайся'. Она озвучила то, что Нина меньше всего хотела признавать. Она откладывала эту мысль в самый конец очереди и, когда достигала её, вновь отправляла в конец. Потому что она не находила решения. У неё не хватало сведений. Как открыть дверь, не имея ключа? Сначала нужно достать ключ. Нина подвинулась к Пенелопе.
  - Если нужна будет помощь, могу рассчитывать на тебя? - прошептала она. - Вопрос. Не просьба.
  Пенелопа кивнула, скрестив руки на груди, будто подавляя вопль рассудка. Да, решение далось ей нелегко. Нина крепко прижала Пенелопу к себе и чмокнула в макушку, несмотря на её возмущённые крики о личном пространстве. Теперь у неё есть поддерживающая подушечка.
  Вечером за ними приехала тётя. Высадив Пенелопу возле кладбища, они отправились домой через нижний Каруд, эту гигантскую пещеру под землёй. Пока они ехали, тётя молчала. Она была напряжена и задумчива. Нина терпеливо ждала объяснений.
  - Есть город на другом конце Секрета, - сказала тётя, наконец, - называется Налибо. Отвратительное место. Постоянно подвергается нападениям нечисти. Там есть заповедник, в котором хранится маленькое деревце Иманны. Ты спрашивала о нём, и вот совпадение, с ним связана одна трагедия.
  У Нины дыхание занялось. Неужели ребус сейчас разрешится?
  - Недавно плоды этого дерева украли, - продолжила тётя. - Похоже, на сотрудников воздействовали неестественными силами. Хакалы не смогли выяснить подробности. Воры совершили кражу накануне какого-то праздника этого заповедника и, чтобы скрыть следы, устроили взрыв на следующий день, на празднике. Там были все сотрудники с семьями.
  - Все погибли? Сколько их было?
  - Семь-восемь семей, - сказала тётя, - в Налибо похищают людей. В одиночестве там не выжить, приходиться работать кучками.
  - Зачем украли Иманну? - спросила Нина.
  - Это ещё выясняется, - покачала головой тётя Таша, её лицо приняло очень суровое выражение. - Спустя несколько дней после кражи, это было как раз в день, когда я приехала домой, в Нинебесном лесу, совсем рядом с тем местом, которое мы исследовали, устроили страшную бойню. В этом лесу постоянно бродят жрецы и частенько совершают кровавые жертвоприношения с животными и людьми, но на этот раз на месте обряда нашли остатки яблок Иманны. Не правда ли, подозрительно?
  Нина кивнула, едва справляясь с волнением.
  - Оставим эти загадки хакалам, - вдруг отрезала тётя. - Я хотела сказать другое. Взрыв в заповеднике. Среди погибших есть мои знакомые, - сказала она. - Я с коллегами была в Налибо по работе лет пять назад. Мы с местными учёными работали над книгами по естествознанию. В общем, - она вздохнула, - у одной из этих семей осталась дочь.
  Нина уставилась в окно. Под веками, между ресницами прошли микроскопические судороги. Не рыдать, не рыдать. Сколько детей, взрослых живут без родителей, без тепла, заботы, лишаются огромного куска любви.
  - Она ушла незадолго до взрыва, - тётя подъехала к дому и остановила машину. - Теперь она сирота. Я узнала только сегодня днём. С её родителями мы иногда вели переписку, обменивались книгами, журналами. Но с той поездки не виделись.
  - Ты помнишь её?
  - Да.
  - Она могла бы жить с нами, если у неё никого не осталось, - Нина стряхнула грустное наваждение, подняла голову и пытливо посмотрела на тётю. - С кем она там? Она теперь живёт одна? Её же могут убить. Тётя Таша...
  - Я пригласила. Она приедет в течение двух недель.
  Господи, это лучшее, что она могла услышать! Нина выдохнула.
  - Как её зовут? - она хотела обнять тётю Ташу, но между ними будто пролегла невидимая стенка, как будто они были магнитами. Со временем она должна исчезнуть, тогда Нина сможет обнять её, рассказать о сокровенном, обронить слёзы и заплакать вместе с ней. Это время обязательно придёт, и одним камнем на душе станет меньше.
  - Вита, - ответила тётя и похлопала Нину по плечу, впервые Нина видела его опечаленной и тихой.
  
  Неделя прошла в беготне с подготовкой документов для Виты, новыми медицинскими обследованиями, встречами с Торораком Ти, с Кристиной, постоянной болтовнёй Мар и Бат.
  Нина старалась помогать тёте во всём: сориентировалась в её бумагах и встречах, составила более-менее внятное расписание, чтобы отныне знать наперёд о предстоящих рабочих делах. Тётя Таша, несмотря на свою дисциплинированность и независимость, совершенно не умела заниматься мелочами. Нина научила её вести блокнот неожиданных идей и составлять список каждодневных задач, не относящихся к работе, вроде покупок продуктов и ремонта кухонной плиты. Тётя была довольна и становилась всё более и более ласковой с ней.
  Их отношения сейчас явно были теснее и теплее, чем прежде, год назад. Правда, в одном пункте у них существовало категорическое разногласие. Тётя не сумела выкроить время для похода по магазинам и отправила Нину за новой одеждой одну. Нина добросовестно обошла все рынки, купила бордовые башмаки и коричневые ботинки, вязаные шапочки и береты разных цветов, купила накидку с капюшоном и заказала у портнихи два длинных платья и две длинные юбки. Тётя рассердилась, Нина впервые столкнулась с её гневом. Она долго осуждала племянницу за её выбор, ведь карудское общество относится с раздражением и недовольством к необычному виду. Тетя не стала возвращать купленные вещи Нины, но на следующий день привезла ей три брючных костюма, которые Нина, впрочем, ни разу не надела. И каждый день тётя холодно разглядывала 'балахоны' Нины и отпускала замечания по поводу её вкуса.
  В субботу Нина заговорила с тётей о библиотеке, постаралась мягко объяснить свой интерес к Иманне и дала слово, что не сделает ничего противозаконного.
  - Не предполагала, что это произвело на тебя такое сильное впечатление. Ты думаешь об этом с тех пор, как я рассказала про Виту? - спросила тётя строго.
  - Не совсем.
  Лгать не хочется. Увернуться не получится. Ладно. Она рассказала о видении в зеркале. Но её сухое повествование свелось к чистому наблюдению со стороны, никто её не видел, и перстень не светился. Тетя Таша так нахмурилась, что её брови едва не срослись в одну. Ледяное неодобрение холодным паром исходило от неё, как от зимней воды. Нина поспешно объяснила, что надеялась увидеть прошлое, надеялась узнать что-нибудь о провалившихся вместе с отцом в небытие двенадцати месяцах, но, увы, вместо этого увидела кровавый ритуал и с тех пор не может прийти в себя, унять навязчивые мысли и забыть увиденное.
  Нина рассказала о видении, опустив момент, когда зеленоглазый маньяк увидел её за зеркалом. Её повествование свелось к чистому наблюдению со стороны. Тётя так нахмурилась, что её брови едва не срослись в одну. Ледяное неодобрение исходило от неё, как от зимней воды. Нина поспешно объяснила, что надеялась увидеть своё прошлое в зеркале, надеялась узнать что-нибудь о провалившихся вместе с отцом в небытие двенадцати месяцах, но, увы, вместо этого увидела кровавый ритуал и с тех пор не может прийти в себя, унять навязчивые мысли и забыть показанное.
  - Никто не знает, что показывает зеркало Мирры, но надо признать его гениальность, - сказала тётя строго. - Позволь дать тебе добрый совет, детка. Впредь, когда захочешь прикоснуться к неизведанному, узнай о нём как можно больше. Взвесь доводы, подумай о последствиях, оцени ситуацию, а потом, после всего этого, принимай решение. Нельзя связываться с неестественным, ничего о нём не зная!
  Нина промолчала.
  - Я не собираюсь осуждать тебя, - несколько мягче продолжила тётя, хоть и по-прежнему громко, - это бессмысленно. Это не в моём стиле. Я только хочу научить тебя умному поведению, - она сделала паузу. - Я рада, что ты поделилась со мной. Жаль, не сразу! Больше никто об этом не должен знать. Думаю, ты понимаешь. Нина, никто, - повторила тётя громко и чётко. - Нам не нужно внимание контрольно-надзорных организаций Аэксета, а этот случай их непременно заинтересует. Было бы замечательно вообще сделать вид, что ничего не было.
  - Это пока трудно для меня, - проговорила Нина.
  Тётя несколько секунд смотрела на неё непроницаемым холодным взглядом, собираясь с мыслями. Она походила на человека, который рассыпал бусы и одним движением хотел вновь собрать их, хотя они катились прочь от него в разные стороны.
  - Я могу связаться со своими знакомыми хакалами, - сказала она, - они будут докладывать о продвижении следствия по эту делу в рамках, скажем, косвенной связи - место рядом с нашей экспедиционной группой. Ничего больше не могу предложить. Тебя устроит подобный вариант? Вспомни о втором режиме Каруда перед тем, как ответить.
  - Тётя Таша, у меня внутри костёр! - чуть не закричала Нина. - Помоги погасить. Я только прочитаю книгу о проклятиях. И успокоюсь.
  Тётя Таша разрешила. Лицо у неё было хмурое, настороженное, но рука ласково похлопала Нину по плечу. Тетя-друг победила тётю-тётю? Впервые с того злосчастного дня, когда она заглянула в зеркало, Нине показалось, что страшные тенёта вскоре отпустят её.
  - Я тебе доверяю, - проговорила тётя медленно, точно для себя, - и верю. Верю, что ты справишься. Ты знаешь, как устроена транспортная система Каруда, так? Библиотека находится в Третьем районе. Из всех районов Каруда это худший, криминальные кварталы, дно. И как ещё библиотеку не перенесли в другое место? В Каруде мало тихих и спокойных мест, как, например, наш, но там собрался весь сброд. Хакалы пытались утихомирить, потом бросили. Это не шутки. Туда и обратно. Попросишь Алана заказать тебе такси. Он славный малый. Если будет поздно, свяжись со мной, я приеду. Договорились?
  - Только ты поедешь со мной, чтобы я воспользовалась твоим разрешением.
  - Детка, собирайся. Поедем прямо сейчас.
  Глава 7
  Третий район
  Тётя прямиком направилась к стойке приёма, а Нина замешкалась, разглядывая мраморный холл со стеклянным потолком, отчего всё вокруг было проникнуто солнечным светом и теплом. Диковинные растения с крупными белыми цветами плелись по колоннам, разрастаясь кружевными сетями и цепями. В фонтане плавали лилии и рыбы.
  Нина улыбнулась. Да, современные здания, возводимые Аэксетом, вроде тех высоток в Центре, отличались размахом, но в них не было уюта, а в этой старой постройке он окутывал со всех сторон.
  Когда она догнала тётю, та живо объясняла Алану мелкие недочёты его статьи и обсуждала бы их ещё долго, если бы Нина не напомнила, что у неё через час лекция. Тётя попросила доступ к книгам о неестественных ритуалах.
  - Я на связи, - крикнула она, убегая.
  Тётя будто приказывала помнить о себе. У Нины её манеры вызывали улыбку и смех.
  Алан повел её к лифту.
  - Книги о ритуалах на девятом этаже, - сообщил он и ткнул кнопку, когда они вошли в лифт. - Там никого нет, тебе не будут мешать. Этот этаж считается закрытым, его редко посещают.
  Они вышли. Ослепляющий синий свет мелькнул перед глазами Нины. Она прикрыла перстень ладонью и поторопилась за Аланом. Тот на мгновение обернулся, будто заметил что-то, затем быстро зашагал между высокими стеллажами, оглядывая полки.
  - Здесь столько старых книг, - проговорила она с улыбкой. - Что в них запретного? Почему бы не выпускать новые издания?
  Алан удивленно уставился на неё.
  - Запрещено, - сказал он.
  - Но здесь есть обычные книги, вот, - Нина ткнула в ряд на уровне глаз. - Это книги по истории?
  - Аэксет считает, мы должны довольствоваться нашим миром, - пробормотал он быстро, торопясь уйти, - и не мечтать о другом. В сущности, всё, что было до войны, желательно не вспоминать, а лучше забыть.
  Он двинулся дальше по проходу. Он явно считал слова необходимостью, а не возможностью. Нина пошла за ним, едва успевая читать надписи на табличках секций.
  Алан резко остановился, и Нина невольно ударилась об него.
  - Извини, - сказал он. - Я сегодня не вписываюсь в повороты.
  - Так можно и в окно выпасть или споткнуться на лестнице и сломать шею, - проговорила Нина. - Я скажу тёте, чтобы дала тебе новое задание - выспаться.
  - У меня бессонница, - он махнул рукой. - Вот этот стеллаж. Всё, что у нас есть о ритуалах. После войны книги о таких явлениях сжигали без разбору, наша библиотека немногое сберегла. Я буду внизу.
  Как только раздался звук закрывающейся двери лифта, Нина выдохнула. Последние пять минут выдались очень напряженными. Она убрала ладонь с перстня. На коже образовался болезненный ожог. Десятки лучей стремительно разлетелись в разные стороны, точно освобожденные пленники. Нина поднесла руку к глазам. Такой стройной красоты она не видела - в гранях голубого топаза, в его глубине будто сиял космос. Нина перевела взгляд на тонкие вибрирующие лучи. Она не пыталась уследить за ними, это было за гранью её способностей. Она просто наблюдала за светом. Что там творилось внутри этого перстня? Что за механизм зажигал в нём лучи? Доберется ли она до конечной цели? Нина опустила руку и огляделась. Странно, ни один из синих указателей не обратил внимания на стеллаж с ритуалами. Ей пришлось снять перстень и сунуть в карман, чтобы не отвлекаться.
  Нина посмотрела на ряды ветхих, пахнущих пылью и старостью томов со стертыми, толстыми корешками и наугад взяла книгу. Она раскрыла оглавление, пробежалась по нему и вернула книгу на место. В её голове бились несколько слов. 'Проклятие', 'кровь', 'Иманна', 'Алый песок', 'жертвы'. Она искала их в названиях книг, в разделах, параграфах, просмотрела по алфавиту, даже попыталась разобраться в сложной системе картотеки, составленной то ли по темам, то ли по годам. Почти отчаявшись, она брала в руки фолианты и нетерпеливо листала их. Так продолжалось до тех пор, пока перед глазами не оказалась тяжёлая книга в обесцветившемся переплете с надписью 'Проклятия в истории'. Нина открыла оглавление. В десятом параграфе, посвященном древнейшим временам, она отыскала проклятие Алого Песка. С замиранием сердца она нашла нужную страницу и села в кресло.
  Проклятие Алого Песка. Единственный известный случай его действия зафиксирован в Рукаве Эламина. Там был город, но его названия никто не знает, ибо не осталось живых, могущих рассказать о нем. Всё погрузилось в красный песок, утонуло навеки в его объятиях. Есть там и красное озеро, и красные реки. Кто наслал проклятие, зачем и когда, определить невозможно, поскольку пустыню обнаружили и смогли описать лишь во времена Эламина. Пустыня проклята. Живым нельзя ступать по ней, мертвые не могут покинуть её. Жуткая юдоль их необратима. Эламин не смог снять проклятие. Иные мудрецы и подавно не сумеют. Ритуал этого зла требует сердец и крови. Чем больше крови, тем сильнее проклятие. Необходимо кровавое яблоко. Много кровавых яблок. Ритуал сложный. Нет ни одного его письменного описания. Вероятно, поэтому проклятие Алого Песка удалось наслать лишь раз. Остальные попытки не удались.
  Нина подняла голову. Одну фразу она узнала. 'Чем больше крови, тем сильнее проклятие'. Жрецы проводили тогда ритуал проклятия Алого Песка. Откуда они узнали, как это сделать? У них был тайный источник? Нина открыла следующую страницу, взгляд приковала чёрно-белая иллюстрация ритуала. Круг. Люди в балахонах. Нина быстро встала с кресла и подошла к окну, глубоко вдохнула. Страх сжал сердце. Руки превратились в ледышки. Кровавые воспоминания заполнили голову.
  - Что за бред, блин, - прошептала она. - Господи, зачем я в это ввязалась? Дура, надо было слушать Пен и не лезть к этому тупому зеркалу.
  Она со злостью вновь окунулась в противную книгу. Там что-то рассказывалось про Эламина, про Даифа. Нина перечитывала строчки, но смысла не улавливала. Её разрывало между желанием сжечь фолиант и ударить им себя по голове. Глаза зацепились за фразу 'Господин пятого мира'. Только Господин пятого мира в силах остановить проклятие.
  Щекочущая мысль шевельнулась у неё в голове, будто... воспоминание. Воспоминание? Она прижала руки к вискам и зажмурилась, но лукавая мысль мелькнула и спряталась в закоулках сознания. Нина с яростью бросила книгу в кресло. Поднялось облако пыли. Господи, тут когда-нибудь делали уборку? Она схватила вонючую книгу и стала бить ею по несчастному креслу, пока она не вылетела из пальцев. Неудачница. Во всём.
  Она подбежала к лифту и ткнула в кнопку.
  Алан сидел в мраморном кресле и с напряженным лицом что-то записывал в тетрадь.
  Нина подошла к нему.
  Нашла? - спросил он, глянув на неё поверх очков.
  - Немного полистала пару томиков, - промямлила Нина. - У вас там картошку можно сажать. Я чуть не утонула в пыли.
  Он оторвался от тетради и удивлённо воззрился на неё.
  - Что с тобой? - спросил он.
  - Я не такая милая, как всегда? - едва сдерживая язвительность, буркнула она.
  - Да, - без тени улыбки и обиды ответил он.
  Нина вздохнула. Ну хватит уже злобствовать. В нескольких метрах от них в таком же мраморном кресле сидел мужчина и смотрел на неё. Он отвёл взгляд, когда она увидела его.
  - Вызови мне такси, пожалуйста, - попросила она.
  Алан медленно кивнул и пошел исполнять её просьбу. Нина хотела пойти за ним, но он направился как раз в сторону подозрительного незнакомца.
  Мужчина встал с кресла. Он смотрел на неё. Пронзал её колючими зелёными глазами. Он сделал шаг к ней, затем ещё шаг. Рядом никого не было, хотя она слышала голоса за книжными стеллажами. Нина покосилась на выход. Он приближался. Он почти дошел до неё. Она бросилась на улицу. Спрятаться. Не дать преследовать себя. Она бежала, не помня себя, прочь от библиотеки. Сойти с главной улицы. Она повернула за ближайший угол и помчалась дальше. Сердце неслось галопом быстрее неё. Она не останавливалась, хотя не видела преследователя. Сумерки начали сгущаться над Карудом, выйдя на охоту за последними солнечными лучами. Серебристое небо меркло, укутывалось в чёрное полотно. Темнота медленно заполняла воздух. Нина замерла. Дыхание сбилось. Сердце болезненно колотилось в груди. Руки и ноги тряслись. Она стояла в узком тёмном переулке. Уличных фонарей не было. Она поспешила к повороту и ступила на более широкую улицу, местами освещённую оранжевым светом. Нина попыталась отыскать рельсы, которые привели бы её к остановке, но ничего такого не было. Вокруг царило безлюдье. Тишина оглушала.
  Нина брела в поисках какого-нибудь магазинчика, откуда можно позвонить. Чёрными пустыми окнами на неё смотрели дома. В дремучих переулках виднелись силуэты людей. Господи, что, если это бандиты, о которых говорила тётя Таша? Что за тупой день! Новая волна страха накрыла её. Нужно найти кого-нибудь. Нужно поскорее попасть домой.
  - Не паникуй, - проговорила она и выдохнула.
  Она тихо пошла дальше по узкой дороге.
  
  Он бросил букет на скамейку, уселся на тротуар и склонил голову. Капли крови падали на асфальт рядом друг с другом, образуя цветок с размытыми красными лепестками. Всё его лицо и руки пульсировали и пылали, как в огне. Прохладный вечерний воздух остужал. Спокойствие неторопливо наполняло его, как чашу, струилось по жилам, добиралось до сердца мелкими волнами. Он прикрыл глаза.
  Темнота лилась по воздуху, подобно морю, и вскоре объяла улицу. Это ему помогало. Во мраке многое можно спрятать. Непоколебимая тишина воцарилась рядом с ним. Или нет? Он услышал шаги. Они приближались. Он не поднял голову, не открыл глаза. Шаги остановились как раз около него. Человек некоторое время безмолвно стоял, а затем внезапно сел на землю возле него.
  - Вы в порядке?
  Девушка.
  - Да, - сказал он, наклонив голову ещё ниже, чтобы она не увидела его лица.
  - Извините, вам не нужна помощь?
  - Незачем извиняться. Не нужна.
  Она тяжело и часто дышала, словно после бега.
  - Я извинилась, потому что собираюсь отвлечь вас, - проговорила она быстро, у неё был кроткий голос, точно щебет пташки, - вы можете помочь мне? Какого рожна она к нему лезет? В этом городе есть хоть одна долбанная щель, в которую не суют нос люди? Он собрался встать и уйти.
  - Кажется, у вас случилась беда, - промолвила она, - мне жаль, что вам приходится слушать меня. Позвольте заметить кое-что.
  Он открыл рот, но она снова его опередила:
  - Вы сидите тут один, в темноте, - продолжила она, - и вряд ли это исправит ситуацию. Иногда нужно переждать неприятный момент, но, мне кажется, и это следует делать с наименьшим ущербом для себя. Без действия время работает не так эффективно, как хотелось бы. Хотя, конечно, если вы мазохист, мои слова ничего не значат, - добавила она быстро, - и тогда мне лучше заткнуться.
  Она и вправду замолчала. Минуту назад он собирался назвать её дурой и отправить восвояси. Но теперь... Нет, ему не хотелось казаться мазохистом. Не хотелось казаться убитым горем страдальцем или изнывающим в депрессии бездельником.
  - Чем вам помочь? - он поднял голову и повернулся к ней, в темноте были видны её крупные кудри. Ему хотелось, чтобы она была красивой.
  - Проводите меня к остановке, - выпалила она.
  Он встал и огляделся. Вокруг ни души. Когда нужны, эти тупорылые людишки испаряются. Он посмотрел на тёмную фигуру, сидящую на бордюре. Какой маленькой и несчастной она ему показалась.
  - Заблудилась? - спросил он.
  Она вздохнула.
  - Куда надо провести? - он взял букет со скамейки.
  Она мигом поднялась. Обрадовалась. Она действительно была маленькая, едва ли доставала ему до середины плеча.
  - Второй район.
  - Далеко. Поедешь на такси. Надёжнее. Отсюда до Второго района пешком пойдем. Межрайонная граница совсем рядом, там и найдем таксистов.
  Она больше ничего не говорила, пока они шли. Значит, не такая болтливая, какой показалась вначале.
  Впереди замаячили яркие огни белых фонарей Четвертого района. Несколько хакалов стояли на границе и холодно озирались. Слышался скрежет и грохот трамваев. Голоса людей неслись на воздушных подносах ветра.
  Они перешли дорогу, записались в пограничные списки. Он быстро зашагал к таксистам. Девушка поспешила за ним, как будто действительно боялась хоть на миг остаться одна.
  Он повернулся. Милое детское лицо. Неожиданно! Она говорила и вела себя как взрослая. На ней были синее длинное платье и красные башмаки, голову покрывала вязанная синяя шапочка, из-под которой выбились чёрные кудри. Она скрестила руки на груди и съёжилась, словно замёрзла. И он злился на этого котёнка?
  - Что с вашим лицом! - воскликнула она.
  - А что с ним? - он коснулся щеки, очков.
  - Пол-лица в крови, рассекли всё, что можно. По вам бегемоты пробежались? - она достала из сумки пачку бумажных платков и сунула ему в свободную руку.
  - Я в порядке.
  - Посмотрели бы на свою руку, - проговорила она, вздрогнув. - Она похожа на раздувшуюся подушку. Я в медицине не знаток, но вам бы не мешало заглянуть в травматологию.
  Он засмеялся. Забавная малышка. Он подошел к ряду такси на парковке. Водители стояли невдалеке и сотрясали воздух болтовней. Выбрав машину получше, он открыл заднюю дверь и пригласил котёнка внутрь. Она тотчас села.
  - Куда? - спросил он.
  - Я сама назову адрес, - робко пробормотала она.
  - Это ни к чему, птенчик, - улыбнулся он. - Если я захочу узнать, где ты живешь, я просто поеду с тобой.
  - Я не птенчик, - она залилась краской и отвернулась.
  - Ты маленькая пташка, - бархатным голосом проговорил он. Забавно смотреть, как такие девчушки смущаются.
  - Знаете, моя тётя не любит незнакомцев, - все ещё не поворачиваясь, взволнованно ответила она.
  - Я как раз хочу познакомиться, - он сделал вид, что собирается сесть рядом.
  - Вы маньяк? - она наконец повернула к нему детское личико и машинально выставила руки вперед, не пуская его.
  Он рассмеялся и захлопнул дверь. Ну разве можно так просто уйти от этого тёплого комочка? Что бы такого еще сказать? У него же этот дурацкий веник. Он посмотрел на букет, вроде ещё свежий, просунул в окно, положил на сидение рядом с ней.
  - О нет, не надо, - она отодвинулась, будто цветы могли её ужалить. - Вы его купили для другой.
  - Поверь, я купил его для тебя.
  Она не ответила. Он тоже промолчал. Хватит заниматься ерундой. Он подозвал водителя.
  - Слушай, доставишь в целости и сохранности, будешь получать заказы от всей моей семьи, - он показал ему жетон с семейным гербом.
  - Нет проблем, сиз, - таксист выпрямился, поправил фуражку и сделал большой глоток из бумажного стакана, который принёс с собой.
  Электротакси двинулось с места и за секунды исчезло среди других машин. Птичка упорхнула. Он запомнил номер машины. Он отпустил её, но оставил ниточку, чтобы найти, если захочет, если соскучится по солнцу.
  
  Глава 8
  
  Она рывком открыла дверь и влетела в дом, пока стоявшая на улице с детьми Бат, похожая на утку с кучей утят, не привязалась с расспросами. Дверь с грохотом захлопнулась за ней. Она тотчас заперла её и включила свет в коридоре. Наконец-то она дома, в безопасности. Она шумно и деланно выдохнула и закрыла глаза.
  - Я собиралась волноваться, - тётя Таша вышла из столовой с сахарной ухмылкой на лице и прислонилась плечом к стене. - Только не говори, что обманула меня и на самом деле встречалась с каким-то красавчиком да ещё и в этой рясе.
  - Нет, - рассмеялась Нина, снимая башмаки, - ты угадала только про красавчика. А букет, кажется, достался мне после жуткой драки, - она поморщилась и поставила цветы в вазу перед зеркалом.
  - Ладно. А у нас гостья! - объявила тётя Таша и прошагала в столовую.
  Нина бросила сумку на пол и с любопытством последовала за ней. Гостья стояла перед столом и разливала чай по чашкам. Она выпрямилась, увидев Нину, и замерла в смущении. Белокурые густые волосы обрамляли белое и чистое, как снежинка, лицо с пухлыми румяными щечками, большими голубыми глазами-озерами, малиновыми губами в форме сердечка и веснушками. Боже, как с открытки.
  Нина подошла ближе.
  - Я - Нина, - сказала она. - Вита?
  - Да, верно, - тихо ответила она.
  - Вита приехала недавно, около часа назад, - тётя бодро села за стол и жестом пригласила девочек.
  - Я хотела бы прилечь, - Нина насилу оторвала глаза от сладостей. - Голова разболелась.
  Кокетливая ухмылка мгновенно исчезла с губ тёти.
  - Немного утомилась в библиотеке, - сказала Нина. - Ты была права, зачем я туда потащилась? Выпью лекарство и лягу спать. Простите. Обязательно разделю с вами сладкий стол в следующий раз. И оставьте мне вон то пирожное, - она указала на тарелку с отменными заварными, затем посмотрела на Виту и заставила себя просиять улыбкой, - Ви, у меня в спальне есть отличное местечко для тебя. Будем как родные сестры? Тётя Таша, как считаешь?
  - Великолепная мысль, - кивнула тётя. - Мы немного поболтаем тут, а потом Вита переедет к тебе, если только не против?
  Ага, 'поболтаем'. Как бы голос тёти не слышался у соседей. Нина невольно засмеялась и подмигнула Вите.
  - Я согласна, - робко сказала она.
  Нина кивнула. Она набрала воды в большую кружку, вышла в коридор и наполнила вазу с цветами. Грудь наполнилась тёплой волной. Красавчик в очках... Она ему понравилась? Нина посмотрела в стоящее рядом зеркало и помрачнела. Её едва не убили, а она о чём думает? Ладно, может быть, её не собирались убивать, но как он нашёл её?! Знает ли он, где она живёт? Сидеть дома и ждать смерти? А если он не придёт или вообще померещился ей? Состариться от страха? Господи, помоги выбраться из этой ямы.
  Разминая шею пальцами, она побрела наверх. Нина умылась и, едва ковыляя, доползла до кровати, плюхнулась на подушки. Сон сковал её, как только веки сомкнулись.
  Среди тяжёлых грез о кровавом дереве, жрецах, зелёных глазах, грозе, молниях, красном песке, смешивающихся друг с другом в отвратительную нарезку расплывчатых, шумных образов, появилась новая картинка. Нина видела себя, себя другую, болезненную, истощенную, мертвенно-бледную, заплаканную и трясущуюся, как лист, в углу тёмной каменной комнаты.
  - Что случилось? - спросила Нина.
  Другая Нина всхлипнула, сильнее прижалась к стене и уткнулась лицом в колени, словно пытаясь спрятаться.
  - Я боюсь, - прошептала она судорожно. - Господин смотрел сегодня на меня со злостью.
  - Господин пятого мира? - Нина опустилась на колени и осторожно подползла к ней. - Почему он злится? Что ты сделала?
  - Боюсь, боюсь, - она замычала, отворачиваясь. - Я узнала его секрет, он очень зол на нас... Я хотела помочь! Зачем он злится? Он рассердился на папу, и я боюсь за него!
  Нина затаила дыхание. В груди стало холодно и пусто, судорога сдавила горло.
  - Что произошло с папой? - прохрипела она. - Где он?
  - Он здесь, здесь! - она снова заплакала и принялась скрести пальцами стену. - Уйди. Не приходи сюда!
  - Он у Господина? - Нина сглотнула и схватила её за плечо. - Отвечай!
  Другая Нина отдернула её руку. Она всхлипывала и царапала стену. Скрежет становился громче, резал слух, сам мозг, заставляя жмуриться от боли.
  Нина проснулась со стоном и прижала руки к вискам. Сон, это был сон. Успокойся. Она смотрела на бледный потолок. Сон, только и всего. Сердце продолжало громыхать, дрожь не унималась. Впервые ей приснилось про отца. Господи, как же она себя раздражает! Ведь она знает, что с отцом, но не может вспомнить!
  Она взглянула на часы. Седьмой час утра. Даже будильники тёти стояли на восьмом. Значит, никто ещё не проснулся. Она посмотрела на противоположную кровать - Вита спала, свернувшись клубком. Рядом на ковре стояли её дорожные сумки.
  Нина поднялась и на дрожащих, налившихся свинцом ногах направилась в коридор, спустилась в гостиную, бросилась на диван и включила своего голубя. С механическим скрипом он открылся. Она отыскала Пенелопу в карте и нажала на её имя.
  - Какого хакала, - пробубнил сонный недовольный голос, - ты это сделала?
  Странно, как эта аэксетоненавистница пользуется голубиной связью?
  - Прости, что разбудила! Я вчера была в библиотеке, - прошептала Нина, нервно поглаживая живот, - нашла ритуал. Это именно тот ритуал, слышишь?
  - Наверное, не любовный приворот? - придушенно спросила Пенелопа.
  - Проклятие Алого Песка. Можно в Аэксете как-нибудь засечь такие вещи? Как тот парень из сверхъестественного отдела проверил мой перстень, помнишь?
  - Не знаю, - промычала Пенелопа. - Они там вроде пользуются какими-то техническими наворотами. У нас же запрещено неестественное.
  Нина с досады пнула диванную подушку.
  - А Кристина не может как-нибудь это точно узнать? - спросила она.
  - Она уехала на семинары в Тоиди.
  - Это вроде повышения квалификации? - какое Нине дело до кристиновых семинаров, но из приличия надо же поддержать разговор!
  - Повышение заносчивикации, - проворчала Пенелопа, - вот увидишь, приедет, целый месяц будет умничать и хвастаться, как много нового она узнала.
  Нина немного помолчала, раздумывая.
  - Пен, давай встретимся? - бодро сказала она. - Хочу смотреть в твои хитрые глаза, когда разговариваю.
  Пенелопа фыркнула.
  - Позвони завтра. После одиннадцати.
  Нина положила голубя на журнальный стол. Она обняла подушку и снова заснула. На этот раз без кошмаров.
  Её разбудила Вита.
  - У меня всё хорошо, - проговорила Нина, пытаясь сосредоточить взгляд на ней.
  Вита промолчала.
  - Который час? - Нина сползла с дивана на ковер и медленно села.
  Тело было тяжёлое, размякшее, вялое, голова снова болела. Нина потерла затёкшую шею. Надо бы заняться зарядкой, гулять по утрам, наладить сон.
  - Одиннадцать, - Вита с робкой улыбкой наблюдала за ней.
  - Я приму душ, - Нина встала, - мы позавтракаем и подумаем, как развлечёмся сегодня, да?
  - Я могу приготовить завтрак.
  Нина круто повернулась к ней.
  - Справишься?
  - Я собиралась учиться на кулинара, - сказала Вита, - после школы. Думаю, попробую здесь.
  Отлично, эре сухомятки и недоваренных супов пришёл конец. Нина пристально посмотрела на неё. Она себя считала ребёнком, но по сравнению с ней Вита - младенец.
  - Ви, сколько тебе лет?
  - Скоро будет четырнадцать, - Вита смотрела под ноги.
  - Жаль такие красивые волосы, - проговорила Нина, - придётся подстричь.
  Вита коснулась толстой косы пшеничного цвета, переброшенной через плечо и свисающей до пояса.
  - Зачем? - встревожилась она.
  - В Каруде для женщин предел длины до лопаток, - сказала Нина со стыдом, - оптимальный вариант это короткая стрижка, как у меня и тёти.
  На несколько секунд лицо Виты приняло выражение острейшего сомнения. Она будто пожалела, что приехала.
  - Если оставить, арестуют?
  - Скорее, наложат штраф и подстригут сами.
  - Будут до лопаток, - прошептала Вита испуганно.
  Ещё бы, стрижка от хакалов - вряд ли это приятно.
  Вита готовила замечательно. Её завтрак, состоящий из оладий с медом, бутербродов с овощами и карамельного чая, надолго запомнился Нине приятной неожиданностью.
  После обеда они поехали в Центр и провели там весь день, любовались огромными фонтанами Аэксета с цветными струями, поднимались на высокие здания, с восторгом рассматривали проплывающие аэростаты и вглядывались в далекую линию горизонта. Ближе к вечеру они сели в открытый троллейбус и молча смотрели, как солнечный свет прощался с небесами. Зажигались огни города, одно время суток сменялось другим.
  Дома их ждала тётя с некоторыми новостями.
  - Детка, поздравляю, ты абсолютно здорова, - с улыбкой сказала она и похлопала Нину по спине. - Ещё я дорвалась до следователей, занимающихся делом в Полютандисе. Пока ничего.
  Перед сном Нина впервые заглянула к тёте в спальню. Она сидела на полу на подушках и смотрела на красный язычок, танцующий на фитильке свечи.
  - Иди сюда, - тихо позвала тётя.
  Она может говорить тихо? Нина села рядом.
  - Закрой глаза, детка, - прошептала она, - устремись в космос. Ты переходишь из одной сферы в другую, представляешь? С каждым переходом сияние внутри тебя становится сильнее. Земля дальше и дальше, ты забываешь о ней. Ты летишь из неба в небо, из одного пояса в другой.
  - Что я ищу? - Нина живо вообразила сверкание тысяч звезд, планет, свободный полет, свободный дух и улыбнулась.
  - Истину, конечно, - ответила тётя. - Она освещает Вселенную, и мы ищем её. Мы не сможем найти её сейчас, но путь к ней окрыляет, не так ли? Весь смысл в этом.
  Нина осторожно открыла глаза. Тётя сидела напротив, улетая в космос.
  - Мне кажется, Вселенной кто-то управляет, - сказала Нина осторожно, - и истина у него.
  - Кто же это? - тётя строго посмотрела на неё.
  - Тот, кто создал мир, - Нина улыбнулась, - Бог.
  Тётя нахмурилась. В Каруде о Боге редко говорили. Но Нина всего лишь высказала своё мнение, что тут такого? Тётя словно прочитала её мысли и не стала спорить.
  - Ты в порядке, детка? - спросила она. - Ты посмотрела книги. Врачи не нашли в тебе ничего неестественного. Хакалы занимаются расследованием. Скажи, ты по-прежнему переживаешь?
  - Нет, - невозмутимо ответила Нина. - Теперь ты переживаешь.
  - Ты запомнила мой совет? Никогда не приближайся к мистическим предметам, не подумав, - привычным звонким тоном произнесла тётя, - сначала нужно разобраться, что это. Мы законопослушные граждане. Если ты перейдёшь границу, я не смогу тебя защитить. Придут специальные люди и заберут тебя, и я ничего не сделаю с этим.
  - Всё будет в порядке, - сказала Нина и бодро огляделась, - тётя Таша, я хотела взять один из будильников. Завтра постараюсь встать на прогулку. Спорт, здоровый сон, всё такое.
  Тётя кивнула. Нина метнулась к полке и, не раздумывая, взяла увесистый круглый будильник яркого оранжевого цвета.
  - Спасибо, - она подошла к тёте сзади и, наклонившись, чмокнула её в макушку. - Доброй ночи.
  - Добрых снов, детка.
  
  В семь утра Нина подскочила в кровати, выключила будильник, пока от его звона не проснулись все обитатели дома, и, одевшись, отправилась на прогулку. К одиннадцати часам она, завтракая изумительными сливочными булочками от Виты, созвонилась с Пенелопой, договорилась о встрече. Не мешало бы пригласить её в гости, познакомить с Витой... но тогда не удастся открыто поговорить.
  Они встретились в кондитерской недалеко от Аллеи Мастеров. Нина заказала им мороженое и предложила сесть в уголке, подальше от всех. Она выложила ей всё, что произошло за последние дни. Пенелопа слушала, сморщив лоб, будто каждое слово причиняло ей боль.
  - Я думала, у меня дурацкая жизнь, - подытожила она.
  Ну как обычно - поддержки не дождёшься.
  - Значит, мы скоро умрём, - протянула Пенелопа скептически. - А чтобы спастись, надо упасть в ноги Господину. Почему зеркало показало тебе этот тупой ритуал? И твой перстень...
  Она с подозрением взглянула на руку Нины, открыла было рот. Хотела озвучить напрашивающуюся мысль.
  - Из пятого мира невозможно выбраться, - сказала Пенелопа и помотала головой. - Ты не была там. Даже не думай. Не знаю, где тебя с отцом носило этот год, но точно не там. Но вообще какая-то связь есть... чем занимался твой отец?
  - Он был учёным, как и тётя.
  Пенелопа задумчиво уставилась в окно.
  - Что ты знаешь о Господине пятого мира? - спросила Нина шёпотом.
  - Немного, - пожала плечами Пенелопа. - Ну, для начала с ним запрещено связываться. По-моему, двести вторая статья уголовного кодекса, - она ненадолго задумалась. - Да, вроде она... Мы проходили его в школе мельком по истории вместе с Эламином. Наша учительница всё время повторяла эту статью. Что за ненормальная? Господин - брат Эламина. Его зовут Даиф. Он продал душу Мраку, чтобы обрести знания, силы, и стал править пятым миром, миром Мрака. Стал Господином пятого мира.
  - Когда это было? Он что, до сих пор жив?
  - Эламин и Даиф жили миллион лет назад, - Пенелопа взяла ложку и принялась за мороженое, - но у них же были потомки.
  Нина кивнула и нахмурилась, она туго соображала сегодня.
  - Какие уроды делают эту дрянь, - фыркнула Пенелопа.
  - У нас есть отменное мороженое, - сказала Нина.
  - У вас элитный район, - Пенелопа зло бросила ложку, - и цена в пять раз выше, десять монет за мороженое не для простых смертных вроде меня.
  Она продолжала бурчать, а Нина больше не проронила ни слова. Язык не ворочался, поражённый печалью, как и всё тело. После кондитерской они разошлись.
  Нина шла по улицу, наполненной людьми. Светило солнце, над головой летали голуби. Она проходила мимо большого грязного фонтана с позеленевшими каменными лилиями и водорослями в центре, когда перстень загорелся. Яркий луч пронесся через фонтан. Нина, едва сдержав вопль, спрятала перстень под одежду. Холод пронял её и вся она покрылась ледяным потом, когда два хакала, патрулировавшие площадь, направились к ней. Нина сунула руки в карманы и без раздумий побежала через дорогу, влетела на рынок и через зловонный мясной павильон выскочила с другой стороны, рванулась в отдел специй. Сердце у неё выпрыгивало из груди и стучало будто в голове, будто сам мозг стучал.
  Она шла и шла, не смея переходить на бег, хотя хотелось убежать на край света. Они увидели её! Они видели луч из перстня! Они шли к ней, они отвели бы её в полицию? Нет, прямиком в ССА, причем навсегда. Они забрали бы перстень. Нина судорожно задышала. Она была на волоске. Не гонятся ли за ней? Вокруг проходили люди, шумели машины, в этой суматохе сложно сориентироваться и заметить преследование. Хакалы обладали мощным обонянием! Они, как собаки, идут по следу и, в конце концов, настигают беглеца. Нет! Перед глазами уже виделись красные очки палачей Специальной Службы, их влажные, смрадные тканевые перчатки, механические голоса за масками, ремни и шлем с иглами.
  Нина заскочила в парфюмерную лавку, надушилась десятком образцов и кашляя, вышла, осмотрелась. Никого нет. Сделала из мухи слона. Нервы совсем сдают. Ей просто нужно быть осторожной. Нина уняла дрожь в теле, стиснула зубы. Она спрятала перстень в карман и вновь огляделась. Страшно идти, но стоять на месте ещё страшнее. Добраться бы до библиотеки, оказаться бы с Аланом... Нина приняла спокойный, беззаботный вид и зашагала по улице.
  Она вбежала по чёрным ступеням и вспорхнула в светлый холл, увитый зеленью. Глаза машинально прошлись по мраморным креслам. Разумеется, зеленоглазого маньяка здесь не было. Пф, кролик она, а не искатель судьбы.
  Она подошла к Алану, который сидел за широким столом и сонно листал журнал. Он здесь и ночует? Может, у них тут и жилые комнаты есть и вся семья Агиронов живет в библиотеке?
  - Здравствуй! - Нина вытащила из сумки небольшой пакетик и помахала им. - Я увидела это по дороге и сразу подумала о тебе, - она достала из пакета футляр, - маска для сна!
  Он взял футляр в руки.
  - И вот это, - она вытащила картонную коробку, - здесь фундук, миндаль, арахис, грецкие орешки. Чтобы... э... лучше соображал.
  - Это взятка? - он поднял брови, и уголки губ его тоже приподнялись.
  - Извинение, - отозвалась Нина, - за то, что убежала, не попрощавшись.
  Он уставился на неё засыпающими, затуманенными глазами.
  - У тебя тревожный вид. Я бы сказал - нервный. Ты в порядке?
  Нина выдавила сияющую улыбку и кивнула.
  - Куда отвести? - спросил он.
  Нина замешкалась с ответом. Как ему сказать? Двести вторая статья проплыла перед глазами. Придумать что-нибудь?
  - Никуда, - задумчиво произнесла она. - Я только что прикинула: ты сможешь рассказать мне об Эламине и Даифе? Часто слышу эти имена и толком не знаю, кто они. Ты не занят?
  Он пригласил её сесть на кожаный диван рядом.
  - В Милодоре жил-был Константин, - начал он, и Нина тотчас забыла о хакалах и маньяке, - у него было трое детей. Мирра, потом сыновья, Эламин и Даиф. Повзрослев, Мирра уехала из Милодора на север, чтобы изучать тайны зеркал. Эламин и Даиф остались в родном городе. Эламин учился у мастера Лавра и стал изобретателем и учёным. Он приложил руку к строительству Каруда, ты знала? Шесть пятиугольных районов - это его идея. Он уверял, что такая структура защитит город от зла.
  - А Даиф? - спросила Нина, нетерпеливо ёрзая на месте.
  От перемешавшихся запахов духов её мутило, и было жутко неловко перед Аланом. Как он терпел эту вонь? Она отодвигалась от него всякий раз, когда он отвлекался, и постепенно увеличивала расстояние между ними в надежде, что так он наконец вдохнет чистый воздух.
  - О нём мало что известно. Эпоха Эламина и Даифа относится к Утраченному Времени. Знаю, что в юности Даиф увлекался тёмными силами, - сказал Алан. - Он изучал Мрак. Это... неизвестное вещество... мы ничего не знаем о нём.
  - Может, кто-то и знает, - иронично вставила Нина и кивнула в сторону большого герба Аэксета, висящего возле парадного входа.
  Алан покосился на герб и незаметно мотнул головой Нине.
  - Похоже, весь Мрак Даиф забрал с собой в пятый мир, - продолжил он, - потому что в Секрете его за последние пятьсот лет не обнаружили. Словом, между братьями произошла схватка. Возможно, из-за Мрака. Даиф скрылся в пятом мире, а Эламин запечатал дверь, чтобы брат не смог вернуться.
  - Он был так опасен? - Нина вздрогнула.
  - Это знал только Эламин, - равнодушно пожал плечами Алан. - Он запечатал дверь пятого мира, построил знаменитый Рукав, гарантирующий почти стопроцентную безопасность Финии. Он утверждал, что неестественное нужно изолировать. Некоторые исследователи считают, что он боялся возвращения брата и хотел оградить мир от него. Как бы там ни было, на протяжении четырех веков Секрет закрывали его последователи. Последнюю щель запечатывал Тит Соловей. Он пропал без вести, отправившись на поиски этой последней лазейки во внешний мир. Похоже, что он закрыл её с той стороны.
  - Я не понимаю, - произнесла Нина, - как можно закрыть мир от мира? Что это значит?
  - Секрет раньше не был обособлен, - терпеливо сказал Алан, открыл коробку с орешками и положил между собой и Ниной. - Отсюда можно было отправиться в любое место, хотя это и требовало определённых глубокомысленных знаний, потому что Секрет постоянно дрейфует. Сейчас никто не может ни войти, ни выйти за установленные пределы. Попробуешь - и затеряешься в пустоте навеки. Эламин запустил как бы механизм поворота, понимаешь? Повернуть Секрет так, чтобы он был параллелен другим землям. Параллельные линии не пересекаются. Его идея состояла в этом. Собственно, всё удалось. Секрет один, совсем один в маленьком, закрытом мире. Мы называем его вторым миром.
    Остальная земля это первый мир, - догадалась Нина.
  Алан кивнул.
  - А пятый мир? Где это место?
  - Хороший вопрос, - он развёл руками. - После войны установился Аэксет, гарант согласия и безопасности, и было безоговорочно решено, что мир Мрака и Господина, человека, которого опасался сам Эламин, должен быть под запретом. Слушай, прости, я отлучусь.
  Он встал и быстро зашагал к выходу. Бедолага. Пошёл подышать свежим воздухом.
  
  Глава 9
  Господин приходит к тем, кому нужна его помощь
  
  Нина вернулась домой и с треском захлопнула дверь, заперла её. Итак, она всё ещё жива и на свободе. Неплохое достижение на фоне всего происходящего.
  Перед сном она поболтала с Витой. Здорово вот так просто разговаривать, без напряжения, без колкостей. В мягком сумраке спальни, глядя друг на друга с противоположных стен. А в окнах - небо, усеянное звёздами. Ветерок гладит занавески медленными нежными колыханиями.
  - Надо бы поспать, - протянула Нина. - Знаешь, я плохо сплю в последнее время. Мне постоянно снятся кошмары.
  - Правда? - удивилась Вита. - По тебе не скажешь. Ты всегда такая... жизнерадостная, будто у тебя нет проблем.
  Нина засмеялась. Это был смех боли и иронии.
  - Ты тоже держишься молодцом, - тихо сказала она.
  Вита шумно вздохнула.
  - Мои родители работали в заповеднике, - неуверенно проговорила она, - они рассказывали, что Иманна наконец-то дало первые плоды.
  Нина села в постели. Трепетный холодок прошил ей спину, и она невольно вздрогнула.
  - Чтобы дерево не смогли украсть, - продолжила Вита, - отец и его коллеги разделили ключ от хранилища на части, только все вместе могли открыть его. Похитители узнали об этом, но, похоже, не знали, у кого именно из сотрудников кусочки ключа, и просто взорвали проход в хранилище вместе с остальным зданием. У нас там часто такое бывает, убийства, беспорядки, разбои, - она помолчала, словно проглатывая угрюмую мысль. - Потом они пришли в Нинебесный лес и убили себя ради нелепого ритуала.
  Нина не шевелилась. Бедная Вита не представляла, для каких целей эти люди убили её родителей.
  - Время поможет, - хрипло проговорила Нина.
  - Некоторые чувства не проходят, - сказала Вита, - просто притупляются.
  - Это тоже неплохо, - хмыкнула Нина. - Представь, если бы было одинаково больно всегда?
  Чувства притупляются, но никуда не деваются. Иначе не было бы психологии, иначе не было бы людей, у которых психологи в валежнике ненависти, неуверенности, чёрствости откапывают одно и то же - боль, обиду, страх.
  - Где справедливость? - прошептала Вита.
  - Справедливость невозможна, - улыбнулась Нина, - её нельзя добиться. Может быть, её вообще не существует, ну, пока мы живы. Она существует там, - прошептала она и показала пальцем вверх, - и я боюсь её. Всем нужно её бояться.
  - Почти убедила, - улыбнулась Вита. - Спокойной ночи.
  Нина завела будильник на семь часов и легла в постель. Она заснула удивительно быстро.
  
  Она лежала на кровати в своей спальне. Звездная ночь плыла за окном, ветер скользил по шторам. Стало холодно. Холод тихо пробрался в спальню, разлился в воздухе ледяными струями. Вместе с холодом пришла темнота. Она была гуще и тяжелее обычного ночного сумрака. Время будто застыло, остановив вместе с собой привычные звуки. Хриплое дыхание наполнило спальню. Нина испуганно поднялась и огляделась. Темнота чёрными полосами закрашивала пространство, хрипела, клокотала, тянула тяжёлое дыхание к ней.
  - Кто это? - спросила она, судорожно оглядывая темнеющий пол.
  Холод добрался до нее, просквозил между пальцами рук. Нина с трепетом отодвинулась к другому краю кровати.
  - Господин пятого мира? - она затаила дыхание.
  - Да, - был ответ.
  Сердце у ней упало. Тьма приближалась к ней, вилась чернильными разводами по воздуху. Нина прижалась к стене.
  - Я вас не звала, - выпалила она.
  - Господин приходит к тем, кому нужна его помощь, - ответил голос.
  На мгновение она увидела среди липких чёрных витков, круживших перед её лицом, тёмные глаза. В следующую секунду их накрыла волна мрака.
  - Вы хотите помочь? - спросила Нина.
  - Нет. Вы ждёте помощи.
  - Вы можете остановить проклятие?
  - Да.
  - Вы заточены в пятом мире.
  - Не препятствие.
  Господи, неужели это происходит с ней? Может, она бредит? Сердце болезненно стучало, кровь дико пульсировала во всём теле, казалось, сам мозг пульсировал, разбухал от пережитого шока.
  - Проклятие действует? - спросила она.
  - Вскоре его невозможно будет обратить.
  - Значит, я правильно догадалась... оно движется к Каруду! - грудь сдавило волной ужаса.
  - Да.
  В глазах темнело. Она приложила холодную ладонь ко лбу, пытаясь успокоиться. Будильник расколол гнетущую тишину взрывом звона. Нина вскочила с кровати, отключила будильник и резко огляделась. Утро. Первые лучи солнца. Нежная тишина. Явь. Сознание только-только выходило из тягучих волн сна. Сердце постепенно успокаивалось, тепло возвращалось в тело.
  Она вышла на прогулку. Каждый раз Нина избирала новый маршрут и потихоньку изучала ближайшие кварталы. Они жили на окраине Второго района, здесь всегда было тихо, спокойно, как за городом. А по утрам - сонные дома, золото солнечных лучей, от которых убегали сумерки, раскрывая долы, прохлада, покой.
  Но сегодня внутрь неё ничего не проникало, не питало. Она шла быстрее и быстрее. От быстрой ходьбы у неё сбилось дыхание, в боку закололо, в горле першило. Она не останавливалась, неслась дальше, пока не столкнулась на повороте длинного кирпичного забора с прохожим, повернувшим в ту же секунду, что и она. Нина вскрикнула и упала на газон.
  - Вы в порядке? - раздался голос над её головой. - Отскочили, как мячик.
  Она поднялась, потирая поясницу, и взглянула на прохожего. Среди скудных страниц воспоминаний мелькнул тёплый лист, пахнущий пряной прелестью прохладного вечера и жёлтых цветов. Это был тот красавчик! Она узнала его непроглядные очки, песочные волосы. И его рука была в гипсе.
  - Птенчик, - его губы озарились довольной ухмылкой.
  Ухмылка, которой он проводил её, заглянув в окно такси, - добрая, но лукавая. Обворожительная. Она снова, как и тогда, залилась краской и потупила взгляд.
  - Что вы здесь делаете? - пробормотала она растерянно. Господи, неужели он не шутил тогда?
  Он усмехнулся. Лицо Нины запылало новой порцией багрянца. Что за ересь она произнесла?
  - Здесь вроде общественная территория, - сказал он. - Или ты выкупила этот квартал?
  У него был громкий, мужественный голос, звучащий точно корабельный гудок. Рядом с обладателем такого голоса чувствуешь себя в безопасности.
  - Нет, - Нина рассматривала плитку под ногами. - Не выкупила.
  - Скажи, - произнес он, - только серьёзно: сколько тебе лет?
  Нина скрестила руки на груди. Брови сами собой поползли вверх.
  - Пятнадцать, - сказала она. - Или... шестнадцать.
  - Ты точно не знаешь?
  Он сделал шаг назад и рассмеялся.
  - Какое это имеет значение? - Нина насупилась. Надо бы идти дальше, но ноги будто приклеились к тротуару.
  - Выглядишь на двенадцать, а ведёшь себя на двадцать, - ответил он. - Вот мне и стало интересно.
  Он казался знакомым, будто тёплое видение прошлого. Она оглядела его с ног до головы быстрым взглядом. На нём были свободные укороченные штаны тёмно-синего цвета и просторная чёрная рубашка с длинными рукавами. На ногах сандалии, на руке - часы. Всё это было странно, непривычно, не по-карудски. Здесь мужчины одевались в узкую цветную одежду либо строгие костюмы. Волосы у него были длиннее, чем принято, да еще растрепанные, словно он только что вылез из клумбы. Щетину, редкую и светлую, он неприлично забросил, она уже начала завиваться и превращаться в усы и бороду. Весь его вид - небрежный, свободолюбивый, противоречил принятому в Каруде облику аккуратного молодого человека. И, несмотря на рассеянность, во всём этом была какая-то цель, всё это было неспроста.
  - Может, вы тоже будете вести себя на двадцать? - улыбнулась Нина.
  - Мне двадцать два, птенчик, - усмехнулся он.
  - Я не... - Нина замялась. - Ладно, я пойду.
  - Я шёл к тебе, - внезапно сказал он.
  О нет, так это правда... Что теперь с ним делать?
  - Зачем? - тихо спросила Нина, мечтая, чтобы появилась Мар и сменила тему их разговора.
  - Захотел узнать имя самой необычной девчушки, что я встречал.
  - Вы тоже выглядите необычно, - сказала она, бросив взгляд на его одежду.
  - Если хочешь узнать моё имя, пташка, можешь спросить прямо, - он опёрся рукой о стену.
  - Нет, я не это имела в виду, - Нина смотрела в проём, образовавшийся у него под рукой. Она как раз там прошмыгнет. Лишь бы убежать от этого человека, который заставлял краснеть её до корней волос.
  - Как тебя зовут? - сменив насмешливый тон на серьёзный, спросил он.
  Нина посмотрела прямо в черную блестящую гладь очков. Он не походил на плохого человека, скорее, на бунтаря с добрым сердцем... Если скажет имя, она пойдёт у него на поводу. С другой стороны, не говорить тоже глупо! Может, они случайно столкнулись, разойдутся и больше не встретятся. Незачем придумывать что-то. Наверное, он ведёт себя так со всеми.
  - Нина, - сказала она.
  - Откуда ты? - спросил он так же серьёзно.
  - Что?
  - Ты не из Каруда.
  Неужели её одежда так выделяется? Или он говорит о чём-то другом? Почему ей кажется, что там, за очками, проницательный и пристальный взгляд сканирует каждую линию в её внешности? А может... он из ССА? Что за странный тип, чего ему надо?
  - Я живу здесь с рождения, - сухо сказала она. - Извините, у меня масса дел, а отчитываться перед неизвестным человеком я не обязана.
  Она успела увидеть его очередную улыбку, быстро развернулась и зашагала домой. Сзади послышались шаги. Нина едва удержалась от того, чтобы вздрогнуть и побежать. Он догнал её и пошёл рядом.
  - Не надо меня провожать, - сказала она.
  - У тебя такой хрупкий и беззащитный вид, я боюсь за тебя, птенчик.
  - Что вам от меня надо? - рассвирепела Нина и остановилась. - Вы меня пугаете!
  - Я сам не знаю, - он развёл руками и отошёл. - Прости, я не хочу тебя пугать. Я вижу, что ты... другая, не такая, как все. Не могу удержаться, мне интересно.
  - Я ничего не помню! - слёзы готовились сорваться с глаз и разлиться ручьями по щекам. - У меня отшибло память, ясно? Так что ничего интересного во мне нет! Пустота.
  Она пошла дальше. Он за ней не последовал. А именно сейчас это было бы кстати - чтобы он снова догнал и сказал, что она не пустая, что в ней целый мир.
  
  Нина вбежала на кухню, где Вита вовсю готовила завтрак, и надела ей на голову венец из ярко-жёлтых одуванчиков, которые она нарвала, возвращаясь. Вита закружилась и вернулась к плите.
  - Ты упустила прощание с тётей Ташей, - сказала она.
  - Что?
  - Она уехала, как только встала, - Вита помешивала деревянной ложкой в кастрюле и нарезала овощи второй рукой, - по каким-то делам на Станцию Свободы. Сказала, что будет завтра вечером либо послезавтра утром.
  - У нас там загородный дом, - припомнила Нина, - тётя говорила, что новые жильцы жалуются на какие-то неудобства. Я поговорю с ней позже.
  За завтраком Вита огорошила её поразительной вестью - Нина разговаривала во сне. С тех пор, как Вита поселилась в спальне, ещё не было ночи, когда она не слышала бормотания Нины. Нина так и замерла с вилкой и ножиком в руках.
  - Что же я говорю? - поинтересовалась она.
  - Не разобрать, - Вита вздохнула, взяла у неё ножик и намазала масло на хлеб. - Это чуть пугает. Вчера ты ходила по комнате. Я закрыла окна и дверь.
  Нина разинула рот, не веря, что речь шла о ней. Тётя Таша такого не замечала. И правильно, ведь она перебиралась к тёте, когда та уже спала, и уходила до её пробуждения. Или Нина раньше не вытворяла такие вещи.
  Вита одарила её снисходительным взглядом и поморщилась, заглянув за спину Нины.
  - Кто-то стоит перед домом, - сообщила она.
  Нина обернулась. Через кружева полупрозрачной занавеси она разглядела высокую фигуру, застывшую на крыльце. У Нины сердце забилось сильнее, и алый цвет на мгновение застелил глаза, оставив в фокусе лишь чёрный силуэт. Она моргнула. Это был он? Она вскочила со стула, подбежала к окну и осторожно раздвинула занавесь. Это был он! Холодные зелёные глаза сверлили входную дверь.
  - Вита, - прошептала Нина, - поднимись наверх и вызови хакалов.
  Вита выбежала из столовой. Нина задёрнула занавеску, когда зелёные глаза поползли в сторону окна, и прижалась к стене. Он шагнул к двери и исчез из поля зрения. Она услышала ровный стук во входную дверь и бесшумно метнулась в коридор. Замерла. Вместе с ней замерли полки, ковер, вешалки, зеркало, воздух. Всё оцепенело. На двери стоял замок Аэксета. Он не может войти. Он ничего не сделает средь бела дня. Это было бы глупо, отчаянно глупо. Ей вспомнился его дикий, переполненный безнадёжностью взгляд. Она услышала звонкий щелчок и подпрыгнула от испуга. Входная дверь рывком распахнулась и ударилась об стену. Он перешагнул порог. Нина застыла в коридоре, пригвождённая его глазами. Несколько секунд никто не двигался. Дыхание её учащалось. Он вошёл. Как он сумел? Как он вошёл? Недоумение на миг потеснило безудержный страх.
  - Как вы это сделали? - спросила она.
  - Можно открыть любой замок, - ответил он и затворил за собой дверь, на руках у него были чёрные перчатки. - Не убегай! - вскричал он, заметив её движение, - я хочу поговорить.
  - Вы были в библиотеке тогда? - комок трепета поднимался из живота, между лёгкими, добрался до горла и сдавил его, заставляя голос дрожать. Нина медленно попятилась.
  - Да, - он смотрел точно ей в глаза и так же точно делал шаг вперед, когда она делала шаг назад, не позволяя расстоянию увеличиваться, - хотел поговорить.
  Как же, поговорить! В зеркало посмотрись.
  Нина коснулась спиной двери, толкнула её рукой, не оборачиваясь, и вошла в гостиную. Сбросив оцепенение, она отбежала, замерла за диваном, теперь между ними не было жуткой беспрепятственной пустоты. Он вошёл следом за ней.
  - Я помогу вам, - выпалила она.
  Его густые чёрные брови на секунду сдвинулись, на губах мелькнула жёсткая складка. Он быстро сунул руку в карман пиджака и бросил на диван небольшой снимок.
  - Ты видела её? - спросил он, скрестив руки на груди.
  Нина с опаской подняла снимок и уставилась на него. Со старой чёрно-белой фотографии на неё смотрела девушка, с искренней улыбкой прижимающая меховой капюшон шубки к щекам и лбу, чтобы укрыться от снега и ветра. Нина разглядывала её четверть минуты, судорожно копаясь в коридорах воспоминаний.
  - Нет, - сказала она и торопливо положила снимок обратно на диван.
  - Ни во сне, ни в видениях? - он взял снимок и спрятал. - Подумай.
  Невыносима была мысль, что, оправдай она его надежду, он оставил бы её в покое. Наверху послышались шаги. Он бросил дикий взгляд на лестницу. Нина замерла. В подзорной трубе воображения легко можно было различить, что будет дальше. Всё. Конец.
  - Вита, верно? - спросил он, лицо его было одето в возмущающую маску учтивости, интеллигентности и рассудительности. - Я почти забыл о вашей гостье.
  Он всё знал об их жизни. Следил за ними, мерзавец.
  Он рывком подошёл к ней, захлопнул руку-капкан на её предплечье и поволок к ступеням. Нина сначала попыталась вырваться, затем послушно пошла рядом. Ей не одолеть этого маньяка, надо придумать что-нибудь хитрое... Они поднялись по лестнице. В коридоре было тихо, светло, уютно. Из раскрытых окон ветер, вздувая гардины, кружил по всему верхнему этажу.
  Он, не ослабляя хватки, так что у Нины начала затекать рука, повел её по коридору, заглядывая в распахнутые двери. Они добрались до последней комнаты, спальни девочек. Вита испуганно обернулась и выронила на светлый ковер металлический шарик.
  - Ты успела, не так ли? - он, наконец, отпустил Нину и толкнул её в комнату. - Это меняет мой план.
  Нина прижалась к Вите и потянула её вглубь спальни.
  - Поскольку Вита вызвала хакалов, - сказал он вкрадчиво, переводя хладнокровный, несносно вежливый взгляд с одного бледного лица на другое, - у меня мало времени. Я не хотел, чтобы было так. Я собирался поговорить с Ниной, мы бы нашли способ извлечь информацию из твоего сердца нехирургическим путем, - он покачал головой, посуровев, - однако скоро здесь будут хакалы. Я могу уйти, тогда мне, вероятно, больше никогда не представится шанс приблизиться к тебе, Нина. Поэтому остаётся один вариант.
  Он вынул из внутреннего кармана пиджака кинжал в кожаных ножнах. Вита выдохнула и машинально ухватилась за руку Нины.
  - Не подходите! - не своим голосом закричала Нина и схватила первое, что попалось под руку, - лампу с тумбы. - Только троньте меня, я расшибу вам череп этой штукой!
  Ухмылка тронула его губы, зелёные глаза наконец-то наполнились чувством - тем самым страшным отчаянием.
  - Попробуй, - сказал он, надвигаясь.
  - Мы найдем другой способ, я помогу вам! - Нина размахивала несчастной лампой, глядя, как он вынимает кинжал из ножен.
  - Слишком поздно. Вита не пострадает. Хочешь, я выведу её в коридор, чтобы она не видела этого и не мешала.
  Сердце Нины билось всюду одновременно, везде в этой комнате. Она первой подскочила к нему и со всей силы ударила лампой его по голове, но крепкая рука больно отбила её выпад, и удар получился жалким. Нина замахнулась ещё раз и вбила искривившуюся лампу ему в бок. Он со злостью вырвал её и отшвырнул, схватил Нина за шею и поднял руку с кинжалом. Справа на него прыгнула Вита и оттолкнула, лезвие лишь прорезало Нине кожу от ключицы до плеча. Она судорожно прижала ладонь к ране. Боли не было. Он с рыком снова бросился к ней, целясь ножом в грудь. Нина увернулась, но холодная сталь прошлась по её предплечью. Брызнула кровь. Нина бросила в него гранитный подсвечник, стоявший на подоконнике, но промахнулась. За ним полетела шкатулка с украшениями, угодила ему в грудь и распахнулась. На пол со звоном посыпались бусы, кольца, серьги.
  - Я всё равно вырежу твоё сердце, - прохрипел он.
  Вита испустила такой пронзительный, переполненный необузданного гнева и страха крик, словно это она была жертвой, и с силой, которую Нина никогда ей не приписала бы, снова оттолкнула его. На её пальцах полыхнул жаркий свет, накаливший за доли секунды спальню так, что невозможно было дышать. Чудовищно яркое сияние разорвало ткань пространства с громоподобным ревом. Раздался звон разбиваемого стекла. Нина сжалась, закрыла лицо руками, чтобы не ослепнуть и не обжечься. Воздух, накалённый жаром, остро и больно лизал кожу.
  Нина схватила Виту за плечи и затрясла.
  - Стой! Стой! - кричала она.
  Пожар яростно сжигал воздух и шторы. Кольца пламени кружились по комнате бешеными змеями, переливаясь разными цветами. Нина прижалась к Вите. Господи, они сгорят заживо! Пламенные драконы в один миг замерли и, извиваясь, припали к земле и погасли у ног Виты.
  Нина осмелилась кашлянуть. Она огляделась. Вокруг клубился дым. На подоконники коптились чёрные осколки окна. пламя красно-золотыми языками догорало на обрывке занавеси, треща и шипя. Нина сорвала её и осторожно посмотрела вниз. На лужайке под окном, среди розовых кустов и абрикосовых и вишневых деревьев лежали закопчённые стекла и куски догорающих штор.
  - Он там? - дрожащим голосом спросила Вита.
  - Нет.
  Нина повернулась к ней.
  - Когда ты собиралась сказать?
  - Я надеялась, что говорить не придётся, - проговорила Вита, - здесь второй режим. Если...
  - Как ты могла! Мы бы относились к тебе так же! - воскликнула Нина.
  Она ударила руками по коленкам и снова посмотрела на окно. Гнев и страх омывали сердце. В голове билась мысль - Вита обладает неестественными силами, за ней придут, её проверят, проверят весь этот дом, будут следить, за Ниной, за тётей, их заподозрят в сговоре против режима, их не оставят в покое. Палачи, хакалы, они узнают о Господине, о перстне. Под ударом окажутся Пенелопа и Алан! Если же не узнают... придётся остановиться, не выходить за строгую линию дозволенного. Всё пропало. Вита. Нет, Вита не хотела, не знала, не надо на неё сердиться. Она спасла их. Если и злиться, то на зеленоглазого. Нина невольно зарычала.
  - Ты ранена, - всхлипнув, проговорила Вита. - Прости...
  Нина вздрогнула и опустила глаза на своё тело. В платье зияли дыры, из которых вытекала кровь. Она будто облилась красной краской. Вся в багровых пятнах и струях. Но боли не было. Наверное, адреналин бил ключом.
  - Ты спасла нас, - просипела Нина и машинально прижала ладонь к плечу. Не хватало ещё истечь кровью. - Я не злюсь на тебя. Спасибо.
  Явились хакалы, с причитаниями и бурей эмоций примчались Мар и Бат. По улице с громогласным ревом пронеслась машина медицинской помощи. К дому подтягивались другие соседи и прохожие.
  Через час приехала тётя Таша. Она ринулась домой, как только услышала о случившемся. Тётя ворвалась в дом с грохотом, отыскала Нину среди толпы полицейских, пожарных, медработников, соседей, крепко обняла и долго не отпускала, спрятав лицо в её кудрях и судорожно сжимая и разжимая объятия. Нина улыбнулась. Чужие капельки падали на её шею, чужое сердце стучало в чужих жилах, и вовсе это не чужое. Проглотив колючую боль растроганности, она обняла тётю в ответ, много раз повторила, что всё хорошо, всё обошлось, всё хорошо, всё хорошо. Нина не хотела в больницу. Ей наложили повязки, допросили и оставили в покое. Только вечером дом опустел.
  Ночью они втроём легли в спальне тёти и разговаривали обо всём, кроме утреннего случая, будто по сговору. Первой засопела тётя, так и не закончив рассказ о своём опрометчивом и недолгом замужестве в двадцатилетнем возрасте. Нина повернулась к Вите, взяла её руку в свою и упросила объяснить природу её способностей. Вита толком не сумела ничего рассказать, неоднократно проговорив фразу: 'Это как волна внутри тела'. Затем она тоже заснула.
  Нина лежала с краю кровати, обнимая подушку, и некоторое время разглядывала плафон потолка. Рана на плече трепыхалась как живая - бух-бух-бух, будто там билось отдельное маленькое сердце. Веки слипались, она нехотя закрыла глаза, достала из кармана перстень и мягко погладила шероховатую гравировку голубого камня. Вдруг между ладонями скользнул холодок, руки онемели. Нина приподнялась.
  - Как вас зовут? - прошептала она, следя за чернильными разводами, бегущими из тёмных углов комнаты к ней.
  - Хотите знать имя собеседника, чтобы больше доверять? - спросил он из темноты.
  - Чтобы знать, - Нина взволнованно опустила ноги на ковер и встала, подошла к густому мраку, курящемуся в воздухе.
  - Вы не боитесь, - его тихий, шелестящий, дребезжащий голос ломал тишину, ледяным дыханием касался кожи, раздражал, вызывал мурашки, учащал сердцебиение, делал слух невероятно чувствительным.
  - Боюсь, - она пытливо всматривалась в чёрную дымку и на мгновение различила там знакомые тёмные глаза.
  - Подавляете в себе страх, - прошептал он.
  - Принуждаю к смелости, - проговорила Нина, а сама дрожала и еле стояла на ногах.
  - Мое имя Виктор, - сказал он.
  Она протянула руку вперёд. Кончики пальцев тронули холодную чернильную темноту. Клубы мглы тонкими струйками обвили её запястье и поползли по коже, будто обнимая. Нина вздрогнула и провела рукой вверх, туда, где был самый плотный сгусток. Под ладонью в кромешной тьме забился пульс. Она испуганно отшагнула.
  - Мое...
  - Я знаю ваше имя.
  Мурашки покрыли её шею. Почему ей кажется, что она говорила с ним раньше?
  - Что вы можете сделать для Каруда? - собравшись, спросила она.
  - Всё, что я сделаю, будет для вас.
  Нина оглянулась. Тётя Таша... они только сблизились. Только породнились. Вита, светлый росток дружбы, будущая преданная подруга. А всё остальное?.. Завтра придут из ССА, без сомнений. Какое малодушие - просто сбежать. Оказаться в руках палачей - подвиг? А как же отец? Зеркало, Рок... Нина надела перстень. Мерцающий синеватый свет вплёлся в чернильные вихри и рассеялся сотней мельчайших частиц, словно звёзд на ночном небе.
  - Я хочу, чтобы проклятие исчезло, - прошептала Нина.
  Тишина восстановила разорванную прежде ткань на несколько секунд, затем его голос вновь сломал её:
  - Договор?
  
  Глава 10
  
  Новая душа в пятом мире
  
  Вита проснулась от глухого хлопка, раздавшегося в глубине дома и долетевшего до неё слабым стуком. Она прислушалась. Наверное, с улицы. Веки и ресницы слипались. Вита повернулась на другой бок. Нины рядом не было. Что? О нет, она снова ходит во сне? Кажется, недавно Вита сквозь сон слышала её бормотания. Ну вот, придётся выбраться из теплой пушистой постели.
  Вита села. Нины не было в комнате. Ну куда её унесло среди ночи? Нужно найти крепкий длинный ремень и пристёгивать этого лунатика к кровати, как младенца. Вита поднялась на ноги, проверила окно - закрыто. Она вышла в коридор, заглянула в ванную, затем в их спальню, где зияла чёрная дыра разбитого окна. Нина сидела за столом в темноте и быстро писала на белом листе.
  - Нина, - тихо позвала Вита и поёжилась от сквозняка, - ты в порядке? Что ты делаешь?
  - Я в порядке, - быстро сказала она, не оборачиваясь и не останавливаясь, - пишу договор. Не мешай мне.
  Вита секунду смотрела на неё, хмыкнула и вышла. Она спустилась на кухню, выпила стакан воды, убрала забытый на столе сыр и поднялась наверх. Она была у двери в тётину комнату. Сквозняк из их спальни беспокоил занавеси и цветы в коридоре.
  Что за договор Нина строчит? Как-то это всё странно. И жутковато. Вита снова заглянула в спальню. Разбитое окно опять встретило её пугающей чернотой. Но Нины в комнате уже не было. Вита вбежала к тёте Таше. Там тоже не нет. Она стремглав бросилась вниз в гостиную и внимательно огляделась. Лишь бы Нина не выскочила из угла и не напугала её до полусмерти! В потёмках тикали старинные напольные часы, зловеще мигая раскачивающимся маятником. Больше ничего здесь не двигалось.
  Вита с нарастающей тревогой вбежала в столовую, позвала Нину, посмотрела на кухне и в ванной. Да куда она провалилась! Тревога перетекала в страх, затягивала узел на шее. Вита, обшаривая каждый метр, где могла прятаться спящая Нина, добралась до входной двери, которая, к её громадному испугу, была приоткрыта.
  Она надела шлёпанцы, торопливо сунула руки в куртку и выбежала на улицу. Она пробежала квартал в одну сторону и, ничего не соображая, наполнила лёгкие и громко позвала её. Голова от бега тотчас загудела горькой, жгучей болью. У неё всегда болела голова при беге. Гул не пройдет ещё несколько часов, а если продолжить бежать, станет невыносимым, но разве она могла остановиться? Вернувшись к дому, она бросилась в другую сторону от него.
  Фонари слабо мерцали в безлунной темноте, и Вита попадала то в кромешную тьму, то в бледные пятна света. В нескольких домах от себя в чёрной тени деревьев она различила тонкую фигуру, медленно идущую навстречу яркому свету автомобильных фар. Вита судорожно вдохнула, крикнула: 'Нина! Нина, постой!' и со всех ног бросилась к ней. Машина остановилась возле тонкой фигурки, фигурка распахнула заднюю дверь и села, а машина развернулась и двинулась в обратную сторону. Вита бежала за ней почти минуту. Машина отдалялась и отдалялась. Нет, нет, не уезжай! Автомобиль становился меньше, превращался в крошечное черное пятно на дороге. Вита всхлипнула. Уехала. Колотящееся сердце осталось позади и нагнало её, когда она остановилась, загрохотало во всех жилах, отчего перед глазами потемнело, а лёгкие заполыхали. Вита долго и глубоко дышала. Что теперь делать? Не может быть! Она уехала! Буравы с двух сторон дробили её череп, уши заложило. Она прижала ладони к ноющим вискам, медленно повернулась и осторожными шажками двинулась домой.
  
  
  ***
  
  Нина не открывала глаза. Боже, ей всё приснилось или она действительно заключила договор с Господином темноты, хозяином пятого мира? Что там, за дрожащими веками и ресницами? Мрак? Молнии, пронзающие воздух? Мистические существа?
  Господи, она бросила тётю Ташу, дом... и планы на университет разнесены тараном её неуправляемой решительности и тяги к пятому миру... его правителю.
  Она распахнула глаза. Нина лежала на большой кровати с роскошным балдахином из бархата с тяжелыми кисточками. Неплохо. Нет пауков, скорпионов, змей и вообще... вроде ничего страшного.
  Она присела. Вот это да... Такого убранства в Каруде точно нигде нет. Кровать из массивного дерева с резными узорами, словно огромный престол, возвышала ее над комнатой. Спинка была отделана каретной стяжкой из того же дорогого бархата с крупными камнями в ложбинках. Даже неловко её простой одеждой пачкать подобную роскошь.
  Нина спустилась на пол, устланный мягким ковром, и подошла к узкому остроконечному проходу на балкон. Она вышла и взглянула на громадные каменные башни, уносящиеся в неведомую высь, на гигантские стены, дворы, сады, площади дворца, раскинувшиеся на ступенчатых скалах, на город за мостом, похожий на разноцветную мозаику, и бесконечную тьму вдали, распростершую страшные объятия вдоль всего неба, если здесь было небо. Нина посмотрела наверх - небо было, хотя и не такое голубое и светлое, к какому она привыкла. Она вспомнила, что ночью, когда её вел по дворцовым дворам то ли караул, то ли специальный встречающий отряд, она смотрела на чёрное-чёрное небо и безуспешно искала в нём звезды. Наклонившись и повернувшись вправо, краем глаза она углядела скалистый обрыв, на кромке которого заканчивались стены дворца. В бездне курились белоснежные пары, громадные глыбы камня, отколовшиеся от скалы, висели в воздухе, точно на незримых сетях. Без этих сетей скала давно бы развалилась, и часть дворца рухнула бы в пропасть. Нина содрогнулась.
  Она обернулась к спальне. От резкого движения заныло раненное плечо. Нина прижала к нему ладонь и окинула комнату взглядом. Всё было в шелке, бархате, коврах, хрустале, цветах. Изысканная мебель, украшения, без намека на пошлый вкус. Было светло и просторно. Нина прошлась по другим комнатам - ей отвели небольшой будуар, отдельную гардеробную и шикарную ванную. Мечта сибарита. Только вот в ней сибарита столько же, сколько в Пенелопе беззаботности. Да и вообще... с чего такое внимание? Хотя, может быть, таким образом Господин демонстрирует богатство и власть?
  Нина вернулась в спальню и уставилась на кровать в стиле рококо. На её крае лежала рамка. Точно! Как она забыла! Вся эта ночка плыла в памяти, словно рябь на воде. Нина схватила рамку, и плечо в ответ жалобно заскулило. Нина отмахнулась от боли и впилась глазами в лист. Договор. Её почерком. Вместо заказчика и исполнителя здесь значились 'душа' и 'Господин'.
  - Душа, - проговорила Нина угрюмо. Ну вот и всё, рабство до смерти. Где галера? Либо она осознанно совершила самую страшную ошибку в жизни, либо спятила. Либо... она взглянула на перстень, безобидно сидящий на указательном пальце. Либо идёт навстречу своему Року.
  - Что за пафос, - нервно усмехнулась она собственным мыслям.
  Она подошла к высоким двустворчатым дверям и вышла наружу. Нина будто перешла из дня в ночь - так велик был контраст между светлыми уютными комнатами и отдающим холодным полумраком длинным коридором с бесконечной чередой дверей.
  К ней повернулся лакей.
  - Добрый день, гиз Сафина, - сказал он с дружелюбной улыбкой.
  - Здравствуйте, - протянула Нина, - это же вы... ночью встретили меня и тех воинов и провели сюда. Игорь?
  - Игорь, гиз Сафина, - кивнул он, улыбаясь светлыми добродушными глазами.
  Нина посмотрела в обе стороны длинного безлюдного коридора, концов которых не было видно, и снова уставилась на лакея. Надо же, какой добряк. Может, пятый мир не так страшен, как думают в Каруде?
  - Игорь, что обычно делают новички? - спросила Нина. - Мне нужно попасть... в администрацию или вроде того.
  - Гиз, вы не завтракали, а близится время обеда, - заметил он.
  - Да, - неуверенно согласилась Нина.
  - Подать в ваши комнаты или отобедаете в общем зале?
  Она удивленно замерла.
  - А кто обедает в общем зале?
  - Души Господина.
  Её передёрнуло от такого ответа. Души Господина. Очень мило.
  - А сам Господин? - спросила она.
  - Нет, гиз, - не сдержал усмешку Игорь.
  Нина покраснела. Она сморозила глупость. Эта беда преследовала её в Каруде и перекочевала сюда! Когда же она будет в своей тарелке?
  - Тогда я пообедаю в своих комнатах, - сказала она. - А пока будут накрывать, я хочу в администрацию.
  - Вы, наверное, имеете в виду сиз Ромена Дара, главного дворцового управляющего, - сказал лакей. - Каждая душа должна встретиться с ним в первые дни. Закройте двери и следуйте за мной, гиз, - он протянул ей ключ.
  Нина сжала в руке рамку с договором и быстро повернула в замке красивый длинный ключ с цепью из белых бусин.
  Они спустились в вестибюль, вымощенный белым мрамором и украшенный великолепным веерным сводом, огромными окнами из сотен розоватых треугольников, белоснежными лестницами, несущими ступени в неизвестную высь. Нина приостановилась, оглядываясь. Взгляд терялся среди благолепия и бегающих вокруг людей.
  Она отыскала глазами Игоря в белой ливрее и почти бегом догнала его. Через несколько коридоров и колоннад они, наконец, прошли по просторному пустому залу и оказались перед высокими дверями, которые охранял очередной лакей.
  О ней доложили, и Нина взволнованно прошла через приёмную, в которой скучал секретарь, и вошла в кабинет.
  В лицо ударил яркий свет. Нина усиленно заморгала и прикрыла глаза козырьком из ладони, но козырек не помогал. Она прищурилась, быстро прошагала к маячившему в рассеянном фокусе столу и села на стул в тени без приглашения.
  - У вас тут ослепнуть можно, - она с облегчением огляделась.
  Яркий свет притух с тихим звяканьем. Это хозяин кабинета спустил на огромном окне во всю стену гардину. Из его затылка торчал короткий хвост пегих волос. Он обернулся и плавно приземлился в большое бархатное кресло. Неторопливым взглядом он прошёлся по Нине с макушки до пяток, задержался на её лице и произнес с поддельной живостью:
  - Итак, я, Ромен Дар, приветствую вас, гиз Нина. Добро пожаловать во дворец Господина пятого мира.
  - Здравствуйте, - промямлила она и едва удержала непроизвольное желание обнять себя за плечи. От Ромена Дара тянуло неуютным сквозняком, будто в любой момент он достанет нож из-за пазухи и всадит ей в спину.
  - Могу я, пользуясь правами главного управляющего и помощника Господина, взглянуть на ваш договор? - спросил он.
  Нина неохотно протянула рамку. Пока он читал, она пристально рассматривала его лицо, сухую, морщинистую кожу, редкие, почти невидимые брови, мутные глаза, каштановые волосы с проседью, собранные в маленький хвост, тонкие белые сухие пальцы. Он будто весь иссох, побелел, наверняка кожа у него была дряблая и горячая. Нина поморщилась.
  - Гиз Сафина, - сказал он, выпрямившись, и пытливо посмотрел на неё, словно в чем-то подозревал, - что вы знаете о нашем мире, о наших законах и правилах?
  Нина уныло потупила взор. Опять это поганое чувство.
  - Ничего, - сказала она.
  Он вынул из ящика стола чистый лист плотной желтоватой бумаги, положил на стол, затем осторожно достал чернильницу и перо и всё подвинул к Нине.
  - Нужен ещё один экземпляр договора. Один будет у вас, другой - для Господина, - он переплел пальцы и приготовился наблюдать за её работой, - переписывайте, я буду объяснять.
  Нина склонилась над расчерченной на линии бумагой.
  - Вы будете жить во дворце в предоставленных комнатах, - сказал он, - в течение года. Это установленная практика. Затем вы переедете в город либо останетесь во дворце, если найдёте здесь работу для себя, что довольно часто и происходит, - он отвёл глаза от неё и откинулся в кресле. - Настоятельно советую вам не перемещаться по дворцу без сопровождения, поскольку у нас есть и запретные зоны, и Высокий дворец, куда доступ разрешён строго оговоренному кругу лиц, и опасные, действительно опасные места. Об этом подробнее узнаете у приставленного к вам прислужника.
  Нина кивнула.
  - Сегодня он отвезёт вас в город, чтобы вы смогли приобрести необходимые принадлежности. Первый год в пятом мире новая душа полностью содержится на средства дворца, так что берите всё, что нужно. Обязательно зайдите в ателье и закажите полный гардероб одежды. У нас суровый климат, учтите. Сегодня или завтра вам следует посетить нашего главного доктора, Арсена Абина.
  - Для чего?
  - Он определит состояние вашего здоровья, вашу готовность к участию в процессе, это необходимо для исполнения договора. Что произойдет через месяц, - добавил он, заметив, как встрепенулась Нина. - Месяц - это вроде испытательного срока - как для вас, так и для Господина. Если стороны не нарушат условия договора, он будет полностью исполнен.
  - Через месяц может быть поздно, сиз, - Нина остановилась и уставилась на него.
  - Нет, не беспокойтесь, - усмехнулся Ромен Дар, - всё учтено в договоре.
  Нина нахмурилась и продолжила переписывать.
  - Если стороны нарушат условия? - спросила она.
  - Вы читали договор? В случае нарушения обязательств Господин вправе не исполнять свою часть, но вы всё равно останетесь в пятом мире, - он снова положил сплетенные пальцы на стол и взглянул на выводимые Ниной строчки.
  - Коварный договор, - заметила она.
  - Никто, попав в пятый мир, не должен его покидать, - отчеканил он так строго и сурово, точно отдал бы жизнь ради соблюдения этого закона. - Никогда. Ни при каких условиях.
  У Нины мурашки пробежали по шее.
  - Были случаи нарушения? - спросила она.
  - Сбегал ли кто-либо из пятого мира? - он усмехнулся. - Гиз, запомните, этот закон установил Господин Даиф и проклял всех, кто покинет его мир. Тот, кто сбежит, обречён на терзания до конца жизни и наказание, если его удастся вернуть.
  Он предупреждал её, заклинал. Он не понял, почему она спросила, да и не ответил на сам вопрос.
  - Подробности исполнения договора с вами обсудит лично Господин Виктор, когда придёт время, - будничным тоном продолжил он.
  - Я с ним ещё не виделась, - проговорила Нина с тревогой.
  Ромен Дар рассмеялся, затем торопливо извинился и сказал:
  - Господин Виктор редко знакомится лично с новыми душами до истечения первого месяца, так что не удивляйтесь.
  - Почему? - Нина не сумела скрыть удивление и негодование. - Почему? Он сам приглашает во дворец нас, новых душ, верно?
  - Гиз, никто не рассуждает о поведении и поступках Господина, - пресёк он.
  Вот он - тот самый момент. Как она покажет себя, так и будут к ней относиться. Здесь она может начать всё с чистого листа. Давай, Нина, дерзай. От волнения у неё вспотели руки.
  - Я хочу с ним увидеться, - сказала она, но не очень настойчиво. - Наш договор касается очень серьёзного вопроса, сиз. Я не могу ждать месяц. Не сочтите за дерзость, прошу вас, - она на миг улыбнулась, вспомнила, как благотворно действует на человека звук его имени и добавила: - сиз Ромен Дар, сообщите Господину Виктору мою просьбу, если это не обременит вас.
  - Вы приглашаете Господина на встречу?! - взвился Ромен Дар.
  - Да, - тихо ответила она. - Я хочу встретиться с ним как можно скорее.
  - Гиз Нина, вы ещё не понимаете положения Господина. Он правитель всех земель, что здесь есть, укротитель Мрака, Хозяин Темноты. К тому же, - он немного успокоился, - Господин Виктор чрезвычайно занят. Управление пятым миром требует самоотверженности. Вы не можете его пригласить, он сам пригласит вас, если посчитает нужным. Запомните это. Нина несколько секунд вертела перо в пальцах, рассматривая бегающие по нему блики света.
  - Я лишь попросила передать моё желание, - проговорила она медленно и неотступно.
  Ромен Дар помрачнел.
  - Вы вправе отказаться, - добавила она, невинно хлопая ресницами. - Но тогда я буду искать других посредников...
  - Скажите, что хотите обсудить с ним только договор, - велел он.
  - Так и есть.
  - Я передам ваше желание Господину Виктору.
  Нина едва скрыла торжество и поспешно склонилась над листом, чтобы он не увидел её улыбки.
  - Не надейтесь на отзывчивость Господина Виктора, - услышала она сварливый голос над собой. - Он поручает общение с душами управляющим. Я не думаю, что вы встретитесь с ним раньше, чем через месяц.
  Нина подписалась под текстом, взглянула на место, отведенное для подписи Господина, машинально посмотрела на первый договор, там тоже не было ни буквы, ни черточки, выведенной Хозяином Темноты.
  - Сегодня же отдам Господину, - заметив её взгляд, сказал Ромен Дар, - завтра получите свой подписанный экземпляр. Можете идти. Благодарю за визит.
  - Всего хорошего.
  Нина вышла и с улыбкой взглянула на розовощекого Игоря - такого доброго, милого по сравнению со скользким и холодным главным управляющим.
  - Я словно знала вас прежде, - сказала Нина.
  Он робко усмехнулся и повел её обратно.
  Две маленькие девочки-двойняшки, Альда и Нилда, приставленные к комнатам Нине, принесли обед и ловко разложили блюда на столе в уютном будуаре. Нина силком затащила Игоря к себе и посадила за столик. Она напомнила, что он провёл утро в ожидании её выхода. Игорь сдался и живо принялся ухаживать за ней, подавать ей еду и напитки, одновременно рассказывая о каждом блюде с таким смаком, точно лично готовил. Наконец преодолев смущение, он и сам присоединился к обеду, а Альда и Нилда занялись обслуживанием стола. Нина и их пригласила, но девочки покраснели и замотали головами, а Игорь объяснил, что им запрещёно отвечать на подобные предложения.
  - Кстати, о запретах. Расскажите мне о них, - попросила она. - По-моему, Ромен Дар мечтает подловить меня за преступлением.
  - Главный управляющий очень строг, - согласился Игорь. - Наш дворец как отдельное государство. За его пределами всё проще. А здесь ошибки недопустимы. Иной раз можно оказаться на грани жизни и смерти из-за оплошности, поэтому слушайте внимательно, - он секунду помолчал, - во-первых, ни в коем случае нельзя пытаться сбежать или связаться с вашим бывшим домом.
  - Это возможно? - Нину охватило любопытство.
  - Если есть запрет, значит, его можно нарушить, - отозвался Игорь, - только вы не нарушайте. Кто оказался в пятом мире, тот не должен его покидать.
  - Господин не может покинуть.
  - Да, никак не может. Незыблемая печать Эламина. Для Господина пятого мира закрыта дверь во второй мир. Если бы Господин перестал быть Господином, он сумел бы пройти, но Господин - это не должность, не титул, не статус, это как для нас быть людьми. Мы не можем перестать быть ими. Поэтому заклятие невозможно обойти.
  Нина слушала, подперев голову ладонями. Игоря явно смущало подобное внимание, и он говорил с некоторым волнением.
  - Перемещение по дворцу желательно в сопровождении, поскольку вы, во-первых, можете заблудиться, во-вторых, попасть в запретные зоны. Их несколько. Высокий дворец, это несколько верхних этажей, где работают почти все важные службы. Никто, кроме работников, не имеет права посещать Высокий дворец. Это раз. Два: синий дворец. Вам нельзя туда заходить. Вы сразу узнаете его, если увидите. Эта зона только для Господина Виктора и лиц, лично им избранных. Опасная зона.
  - Почему?
  - Это место заколдовано, - прошептал Игорь, пропустив через себя волну мелкой дрожи. - Лабиринт с входом, но без выхода. Много, очень много толков вы услышите о тех беднягах, что потерялись в синих комнатах. Некоторые так и не вернулись. Возможно, они и сейчас там бродят, - его взгляд, уставившийся в одну точку, и тихий голос заставили и Нину поёжиться. - Простите, гиз. Далее. Никогда ни при каких обстоятельствах не входите в Мрачные коридоры. Вот это действительно равносильно смерти. Лишь Господин способен находиться среди Мрака, не опасаясь за свою жизнь. Эти коридоры предназначены только для него. Их вы тоже легко узнаете.
  - Ясно, - Нина погладила плечи, покрывшиеся мурашками.
  - Пока вы живёте во дворце, вам нельзя покидать пределы города без разрешения Господина или его помощника. За городом у нас расположены мелкие деревни, вам туда пока нельзя. Не буду говорить, что на дикие леса и за пределы ледяной стены вам и заглядываться не надо.
  - Что за ледяная стена?
  - Она опоясывает освещённые земли. За ней царит чистый Мрак, а во Мраке живут демоны такие, что и представить страшно. Стена оберегает нас. Из окон западной стороны дворца вы разглядите её, если будет угодно, - он махнул рукой на окно. - Приближаться к ней не стоит. Она отцеплена белыми демонами. Это особые воины Господина, - пояснил он, когда Нина открыла рот. - Раньше они были и во дворце, охраняли входы и выходы, были ещё личные охранники Господина, помощника, управляющих и других важных лиц, но, когда Господин Виктор принял правление, он удалил их из дворца. Это, право же, было непривычно, предыдущего Господина всегда сопровождала большая свита, а Господин Виктор удалил от себя всех... - он удивленно покачал головой, - с тех пор у нас во дворце лишь обычные воины, а небольшие караулы белых демонов есть в городе, но основная часть находится в лесных лагерях. Никому не пожелаю попасть в их руки. Беспощадные, хладнокровные, безмолвные, как звери. В городе есть школа, где из юнцов делают белых демонов, воинов. Сам Господин присутствует на их тренировках и выбирает лучших. Особо одарённые могут стать кай-герами, ледяными птицами.
  Нина сделала глоток чая и бесшумно опустила чашку на блюдце, чтобы не нарушить повисшую атмосферу таинственности и откровения.
  - Это абсолютные запреты, - подытожил Игорь, - остальное лишь предписания, правила, нормы.
  - Расскажите о Господине Викторе, - сказала Нина и вспыхнула: - Вы его видели?
  Его губы тронула скромная улыбка.
  - Издалека, гиз Нина, только издалека, - сказал он. - Господин почти всегда в поездках или в Высоком дворце, куда нам доступа нет. Очень редко его можно увидеть здесь. Вы хотите, чтобы я рассказал вам о нём? Но я ничего не знаю, кроме очевидного. Господин Виктор является третьим ребёнком Господина Нестера и Амелии, его супруги. Больше месяца назад Господин Нестер умер, что было большим ударом для всех, и Господином раньше срока стал его сын. Гиз Амелия с тех пор тяжело болеет. Доктор Абин считает, что она недолго проживет.
  - Она так любила мужа?
  - Я... - Игорь замялся, его глаза устремились вверх, отыскивая мысль, - не знаю. Господин Нестер выбрал её из Дома Невест, когда ей было семнадцать. Со дня их бракосочетания они не разлучались. Полагаю, что любила.
  - Господи, Дом Невест? - покривившись, повторила Нина.
  - Да, - усмехнулся Игорь, - он существует много веков. Ничего непристойного, гиз. Туда отбирают маленьких девочек из благородных семей и воспитывают для будущей жизни с правителем. Все семьи мечтают отдать дочерей в Дом Невест. Когда Господин желает продолжить род, он выбирает невесту и женится на ней.
  - А остальные девушки?
  - После двадцати лет девушек возвращают в семью, и, поверьте, на их руку претендуют лучшие женихи. А в Доме всегда остаются молодые воспитанницы, даже после женитьбы Господина. Он не пустует.
  - А что с первыми детьми Нестера? - пора бы остановиться, но вопросы будто подпирали Нине зубы и выпрыгивали наружу без её воли.
  - Это были девочки. Согласно закону Господина Даифа, их жизни отдали Мраку. Никаких девочек в роду, понимаете?
  Нина медленно кивнула и бросила взор на Альду и Нилду. Те стояли в коридоре напротив друг друга и смотрели в пол, хотя, разумеется, слушали их разговор. Нина молча допила чай и отодвинулась от стола. Прошло несколько минут.
  - Я хочу увидеться с Господином Виктором, - произнесла она тихо, чтобы они не услышали, - мне кажется... это как интуиция... если я увижусь с ним, то... - она запнулась.
  - Что, гиз?
  - Всё изменится, - проговорила она, - как вы думаете, у меня есть шансы?
  - Не ищите встречи с Господином Виктором, гиз, - посоветовал Игорь с заботой, - этот человек не выносит навязчивость. Когда придёт время, он сам пригласит вас, и тогда постарайтесь провести в его обществе как можно меньше времени.
  Нина в упор посмотрела на него, к горлу подкатил холодный комок.
  - Он плохой? - спросила она одними губами.
  - Он состоит из чистой темноты, - прошептал Игорь, испугался собственных слов, вскочил на ноги, позвал двойняшек, и они вместе принялись убирать со стола.
  Вечером они отправились в город в дворцовом экипаже.
  Столица, испещренная выложенными брусчаткой и каменной плиткой извилистыми улицами, славными небольшими зданиями, зелёными парками, ярмарками, маленькими, открытыми цирками, шумными обитателями, поражала и забавляла буйством жизни и красок. Среди маленьких деревянных домов вдруг возникало надменным исполином белоснежное каменное здание; между телегами, запряженными едва волочащимися кобылами, проносились с игривостью яркие механические кареты, издавая звонкие гудки; в сонме горожан, большей частью похожих на простых, работящих крестьян, порой вырисовывались на сером их фоне довольно необычные, почти удивительные фигуры в ярких одеждах или, напротив, неброских костюмах.
  Нина заметила, что тут женщины носили длинные платья и юбки, красивые головные уборы, в отличие от Каруда, где мужчины и женщины одевались одинаково, иногда - буквально одинаково, как Пенелопа, не расстающаяся с робами и комбинезонами. В Каруде женщины выглядели менее ухоженно, чем мужчины. Здесь люди не потеряли эту грань. Здесь чувствовалась естественность. Весь разношерстный, разноцветный, суетливый мирок столицы напоминал картинки калейдоскопа - простые и пленяющие.
  Нина заказала сапоги на меху, шерстяной кардиган и драповое пальто, ботинки с толстой подошвой и жесткими шнурками, шарфы, вязаные платья, перчатки всех видов и фасонов, вязанные шапочки и береты, туфли, теплый халат и тапки к нему, куртку, длинный сарафан из катона и белые сорочки, несколько юбок, платки, ещё одни сапоги, сумку, комплект канцелярских принадлежностей, керамическую шкатулку для украшений, целую корзину мыла, свечи, десяток книг, шахматный набор, будильник, лампу, маленькие подушки с вышитыми на них лунами и солнцами, спицы и нитки для вязания, завидный набор масел, источающих опьяняющие, сильные запахи, горшок с крохотным кактусом, шерстяные варежки и носки. На обратном пути они поехали по другой стороне города, где были другие магазины, и Нина заказала ещё много вещей.
  Ночью она видела хорошие сны.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"