-- Математичка заболела! -- крикнул он прямо с порога.
Класс моментально взорвался. От поднявшегося гвалта едва не обрушился потолок. Все сорок Димкиных одноклассников, казалось, только и ждали, чтобы принять участие в этом всеобщем веселье. К примеру, близнецы Абрамовы, обхватив друг друга руками, вопили. Витя Савельев с размаху бил учебником по крышке стола. Что же до неугомонного Васьки Орлова, то тот, вскарабкавшись на парту, отплясывал почище самого Майкла Джексона.
Запущенные чей-то дерзкой рукой, в воздух взлетели белые листы бумаги, рассыпавшиеся по всему классу. Пролетел самолётик.
Что же до Димы Антонова, то тот, собравшись выкрикнуть тоже что-нибудь несусветное, вдруг заметил, что его сосед по парте Слава Васильев, веснушчатый светловолосый мальчик, не принимая участия во всеобщем веселье, быстро собирает тетради и учебник в портфель.
-- Ты куда? -- спросил его Дима с удивлением.
Не говоря ни слова, Слава бросился к двери.
Тут Диму словно бы что-то толкнуло. Говорят, в жизни бывают некие ключевые моменты, определяющие её дальнейший ход. Что один из таких моментов наступил именно сейчас, ни Слава, ни Дима, конечно, не подозревали. Да и откуда им было об этом знать, ведь судьба не дама, приходящая с плакатом в руках -- такого, к примеру, содержания:
ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ! СЕЙЧАС НАЧНЁТСЯ ВАЖНЫЙ В ВАШЕЙ ЖИЗНИ МОМЕНТ! НЕ СМЕЯТЬСЯ! НЕ ПЕТЬ! СДЕЛАТЬ ЛИЦА ЗНАЧИТЕЛЬНЫМИ!
Ничего такого, конечно же, не произошло. Просто, повторяю, Диму словно бы что-то толкнуло. Почувствовав вдруг, будто в странном поведении Славы заключена некая тайна, он мгновенно загорелся её разгадать. Собрав портфель, он кинулся за другом следом и догнал его уже у двери.
-- А физкультура? -- крикнул он, схватив Славу за рукав.
-- Дела, -- ответил тот коротко.
-- А мне с тобой можно?
Слава окинул Диму испытующим взглядом.
-- Ладно, -- сказал он через секунду. -- Я вообще-то и сам хотел тебе рассказать.... Только... потом. Когда сам разберусь.
-- А что такое?
-- Не сейчас. Дома.
-- Может, лучше всё-таки после физкультуры?
-- Да ну её! Идём.
-- Ох, и влетит же нам.
Не говоря больше ни слова, они решительно вышли за дверь.
-- А я Наталье Витальевне расскажу, -- вредным голосом крикнула им вслед Нинка Шарипова.
Но они её уже не слышали.
В коридоре было пусто. Во всех классах уже давно шли занятия. Сквозь высокие окна на начищенный до зеркального блеска паркет падали солнечные квадраты. Откуда-то из распахнутой двери доносился монотонный голос Глеб-Глебыча:
-- ...Таким образом, означенная теорема, являясь частным случаем теоремы более общей, входит в неё составной частью и не требует отдельного доказательства. Далее...
Озираясь, словно заговорщики, по сторонам, друзья двинулись к лестнице, как вдруг им навстречу вышел из-за угла человек. От неожиданности все трое остановились. Странный это был человек. Очень уж необычно он выглядел на фоне школьного коридора. Середина мая, многие уже в футболках и шортах давно ходят, а этот затянут в чёрный глухой костюм с галстуком, на голове цилиндр, какие носили лет сто пятьдесят назад, если не больше, а в руках тонкая чёрная тросточка, которой он эдак небрежно перед собою помахивал. Самым же странным у этого человека было лицо. Словно бы какое-то застывшее, неживое, как у стоящего в магазине манекена. Да ещё глаза -- пустые и как бы пластмассовые. Чем-то неприятно-холодным повеяло от него. В себя человек пришёл первым.
Брови его приподнялись, губы раздвинулись в резиновой улыбке.
-- О, мальчики, -- произнёс он странным скрипучим голосом. -- Весьма рад видель вас.
Это "видель" словно бы вывело друзей из ступора.
-- Бежим! -- крикнул Слава, и они, повернувшись, что было сил кинулись прочь. -- По другой лестнице спустимся.
-- А вдруг там закрыто?
-- Тогда по третьему этажу.
-- А если он перекроет?
-- Тогда через окно.
-- А если он и там?
На это Слава не сказал ничего. Добежав до лестницы, они оглянулись. Странный манекенообразный господин бежал следом. Причём бежал он тоже как-то необычно. Высоко поднимая ноги, словно бы на цыпочках, и расставив в стороны руки, как это делают девчонки-кривляки. Если бы он бежал, как и все прочие люди, без этих идиотских жестов, ребята бы не испугались. Но очень уж всё было необычно -- и внешность, и одежда, а теперь ещё и этот странный, ни на что не похожий бег. Ужас накатил на друзей с головой.
-- Бежим! -- крикнул Слава.
Не помня себя от страха, они бросились вниз по лестнице.
-- Мальчики, мальчики, -- каркнул им вслед мужчина. -- А физкультура?
Дверь внизу, к счастью, оказалась незапертой. Они вихрем промчались через вестибюль, миновали дремавшую на стуле уборщицу и выбежали, наконец, на улицу, но не остановились и там, а только на трамвайной остановке, метрах в двухстах от школы.
Сердца у них колотились, как электромоторы.
-- Фух! -- выдохнул Дима, оглядываясь назад.
Странного незнакомца видно пока что не было.
-- Кто это был? -- Дима требовательно посмотрел на Славу.
Тот с недоумением пожал плечами.
-- Не знаю. Может, новый директор?
-- Скажи ещё, учитель физкультуры.
-- Скорее уж, бальных танцев, -- хохотнул Слава.
Нервное напряжение их как-то разом оставило, и они расхохотались.
-- Бальных танцев, -- смеялся Дима, упав на скамейку.
Наконец они замолчали.
-- Идём ко мне, -- сказал Слава. -- Покажу тебе что-то. Кстати, трамвай.
Глава 2
КЛИНОК
Жили мальчики в одном доме, только в разных подъездах. Слава на первом, а Дима на третьем этажах. Но к себе в квартиру Слава товарища почему-то не повёл. Они миновали двор, по которому с визгом носилась всякая мелюзга, и зашли за сараи. Там было тихо. Дяди Харитона, который обычно в любое время суток копался в своём гараже, сейчас не было видно. Должно быть, ушёл на обед.
Слева до самого забора тянулись здоровенные лопухи, а ещё дальше -- красная кирпичная стена, за которой располагалась воинская часть. Стена была совсем старая. Камень в ней повыветрился, местами едва держался, и ходить под стеной было небезопасно.
Слава, впрочем, потянул товарища именно туда.
Кот Тишка, спрыгнув с крыши сарая, вздумал было к ним ластиться, но Дима его отогнал.
-- Не до тебя сейчас, -- сказал он, залезая вслед за Славкой в лопухи.
Место это было им известное. И от хулиганистого Петьки тут можно было спрятаться, и против вторгшихся с Альдебарана пришельцев разработать хитроумные планы.
У самой стены Слава остановился и, озираясь по сторонам, присел на корточки.
-- Здесь, -- сказал он тихо.
Он осторожно вынул из стены кирпич и, ещё раз поглядев по сторонам, засунул в отверстие руку. Кот Тишка, который всё-таки увязался следом за ними, мурлыкал и мягко тёрся о голое колено Димы. Сам Дима, не обращая на него внимания, с любопытством следил за действиями товарища.
Тот, наконец, вытащил из тайника руку, и Дима увидел узкий продолговатый свёрток из тёмной материи. Томить приятеля Слава не стал. Он сразу же развернул свёрток, в котором оказался длинный узкий нож с тонким лезвием и набранной из разноцветных камней ручкой.
Глаза у Димы расширись.
-- Ух ты! -- только и смог сказать он.
Он невольно протянул к ножу руку, и Слава, довольный произведённым эффектом, отдал клинок товарищу.
-- На кортик похож, -- сказал Дима авторитетно. -- Как у морских офицеров.
-- Может, и на кортик.
-- Точно, точно. Помнишь, мы про такой у Анатолия Рыбакова читали? Прошлым летом. Откуда он у тебя?
-- Так, нашёл.
-- Ну да, -- не поверил Дима. -- Разве такие штуки на улице валяются?
-- А я и не говорил, что на улице нашёл.
Дима посмотрел на товарища с интересом.
-- А где?
-- Так, в одном месте, -- ответил Слава туманно.
-- Стащил, наверное, у кого-то.
-- Ну вот ещё! -- рассердился Слава. -- Ладно, посмотрел и хватит. Давай назад.
-- Погоди, погоди. Я ещё не всё рассмотрел.
Мальчики замолчали и, разглядывая клинок, склонили над ним головы, совсем не замечая, что кот Тишка, также, должно быть, заинтересовавшись находкой, опёрся на предплечье Димы передними лапами и всем своим существом тянулся к клинку. Усы и нос у него при этом шевелились, будто Тишка учуял что-то очень вкусное.
Клинок был изящный и очень красивый. Тонкое узкое лезвие, отливавшее мягким голубоватым светом, покрывали едва заметные узоры, а посередине тянулась выгравированная на неизвестном языке надпись. Крохотные изящные буковки, как шаловливые паучки, тянулись вдоль лезвия весёлой шеренгой. Что же до набранных на рукоятку разноцветных камней, было видно, что это не какие-нибудь там безделушки, а самые настоящие драгоценности.
Дима с видимой неохотой отдал клинок Славе.
-- Тут вот ещё что, -- сказал тот после секундного молчания. -- Смотри!
Он взял клинок как-то по-особенному, положив рукоятку параллельно ладони лезвием от себя, и, надавив большим пальцем на один из камней, спросил:
-- Ну как, видишь?
Тут Дима с удивлением заметил, что кончик лезвия слабо так светится.
-- Вот это да! -- пробормотал он.
-- Это ещё что. Вот, смотри.
Слава принялся водить клинком из стороны в сторону, и свечение на кончике лезвия стало то разгораться, то угасать.
-- Всё время куда-то в ту сторону указывает, -- пояснил Слава, махнув рукой за спину Димы.
-- Как компас, что ли?
-- Нет, компас всё время на север указывает, а этот куда-то на восток.
-- А почему?
Слава пожал плечами.
-- Понятия не имею, -- сказал он. -- Я над этим вчера весь день размышлял.
-- А что у нас там?
Мальчики одновременно посмотрели на лопухи, которые, закрывая всякую видимость, стояли перед ними сплошной стеной. Слава пожал плечами снова.
-- Речка, причалы.
-- И всё?
-- Ну, дальше поля всякие. Посадки. Помнишь, мы когда-то туда за кукурузой ходили?
Дима энергично кивнул.
-- Вот что я думаю, -- сказал он. -- А не пойти ли нам в ту сторону?
Слава внимательно посмотрел на друга.
-- Думаешь, этот клинок на что-то указывает?
-- А почему бы и нет?
Слава скептически улыбнулся.
-- Может, там клад какой-нибудь зарыт, -- не унимался Дима. -- Турки какие-нибудь закопали в стародавние времена. Или сарматы. У нас постоянно археологи что-нибудь раскапывают. Танаис... и этот... как его? В общем, и Танаиса одного хватит.
-- Танаис в другой стороне.
-- Это не важно. Клад может быть где угодно зарыт.
-- Ну да, так и будет он тебя дожидаться. Впрочем.... Как говорит дядя Харитон, всякие мысли требуют сурьёзной проверки.
-- Ура! -- воскликнул Дима громко.
-- Тише! -- одёрнул товарища Слава. -- Услышит ещё кто.
-- Хорошо, хорошо, -- зашептал Дима быстро. -- Представляешь, если мы и вправду клад найдём? По закону, говорят, двадцать пять процентов принадлежат нам. Я сразу же новый компьютер себе куплю. Четвёртый пентиум. -- Дима мечтательно зажмурил глаза. -- Дисков с играми ещё всяких.
-- Размечтался.
-- За границу поеду. В Бразилию, на Амазонку.
-- Ну да, кто тебя туда пустит?
-- Я же не один, с родителями. Ещё лыжи себе куплю. Я давно хотел биатлоном заняться.
-- Снег для лыж тоже будешь покупать? -- съехидничал Слава.
-- На Домбае всегда достаточно снега. А что бы ты себе купил?
-- Не знаю. Не думал ещё. Да и не верю я в эти клады.
-- Ну а вдруг?
-- Говорю же, не знаю.
-- Тут под землёй, говорят, такие ходы прокопаны. Целый лабиринт, без карты только так можно заблудиться.
-- Слышал я про эти ходы. Только все они под замком.
-- А вот и не все.
-- Откуда ты знаешь?
-- Петька рассказывал.
-- Петька! -- фыркнул Слава пренебрежительно. -- Нашёл, кому доверять. Все знают, что Петька известный враль. Соврёт и даже не покраснеет.
-- Только не в этот раз. Они вдвоём с Мишкой Суховеем ходили.
-- Ну?
-- Что "ну"? Обрыв возле источника в Александровке знаешь?
-- Ну?
-- Там они и нашли вход в подземелье.
-- Ерунда, -- сказал Слава уверенно. -- Там засыпало уже всё давно.
-- Это потом всё засыпало. Осенью, а они прошлым летом туда ходили.
-- Ну-у... -- В голосе Славы явно появилось сомнение. -- И что они там нашли? Скелет человека?
Дима смутился.
-- Не знаю, -- признался он. -- У них батарейка в фонарике села. Пришлось возвращаться.
-- Так и знал, что всё это ерунда, -- сказал Слава с удовлетворением. -- Вход засыпало, батарейка села. Поди теперь -- опровергни.
-- Ладно, мы идём или нет?
-- Идём. Только... -- Слава снова с подозрением огляделся по сторонам. -- Про этот кортик никому. Я ведь тебе, как другу, про него рассказал.
-- Что я, не понимаю, -- обиделся Дима. -- Мог бы и не говорить. Ну что, идём?
От нетерпения он уже тёр ладони одна о другую.
-- Идём, -- сказал, наконец, Слава, и они полезли обратно сквозь лопухи.
Кот Тишка, всё время этой беседы неприметно сидевший у их ног, побежал следом за ними.
Глава 3
СЛАВКИН РАССКАЗ
По дороге Слава коротко рассказал, как ему в руки попал этот кортик. История оказалась очень и очень странная. Нигде Слава этот кортик не находил. Его, оказывается, подарил ему какой-то незнакомый человек, вечером, когда Слава возвращался от Фердинанда (Фердинанд -- известный всему городу председатель яхт-клуба "Алые паруса"). На Плехановке, в том месте, где через местную речку-вонючку (такую мелкую, что до сих пор никто даже названия для нее не придумал) перекинут ветхий деревянный мосток, все и произошло. Причем быстро и неожиданно. Слава даже и опомниться не успел.
Но обо всем по порядку.
Всегда, сколько Слава себя помнил, возвращаясь от Фердинанда, он останавливался на этом мостке и подолгу глядел в быстро бегущую мутноватую воду. А если там случался какой-нибудь рыбак, то с азартом следил и за ловлей. Казалось бы, ширины той речушки и двух метров не будет, однако ж, особенно когда дула низовка, нагнетая в притоки воду, приходила сюда и приличная рыба: шамайка, таранька, гибрид.
Вчера, впрочем, мосток был пуст.
Не успел Слава опереться о перила, как слева зашуршали располагавшиеся под обрывом камыши, и на берег выбрался человек. Мужчина лет тридцати пяти, высокий, темноволосый, одетый в легкую светлую майку и такие же легкие светлые брюки. Вид у него был какой-то... ну, если и не нервный, то уж, по крайней мере, встревоженный. Он остановился, озираясь по сторонам и в особенности назад, откуда пришел, и решительно двинулся к Славе.
-- Привет! -- сказал он издали.
-- Здравствуйте, -- откликнулся Слава осторожно. Место здесь было безлюдное. Дебелую загорелую тетку, копавшуюся метрах в пятидесяти в огороде, в расчет можно было не брать. Вряд ли она видит сейчас что-нибудь дальше своего носа. Справа же было и того хуже -- сплошными непролазными дебрями там тянулись кусты, переходившие в запущенный парк.
Мужчина между тем подошел. Выглядел он, прямо скажем, неважно. Бледное усталое лицо, под глазами круги.
-- Привет! -- сказал он опять и улыбнулся. А вот улыбка у него оказалась хорошая -- открытая, дружелюбная.
У Славы сразу же отлегло от сердца. Такой улыбкой маньяки вряд ли могут улыбаться. И хотя ему еще ни разу не приходилось сталкиваться с маньяками вживую (только в многочисленных телепередачах), он знал, что не ошибся.
-- Вот, -- сказал он, -- на воду смотрю.
Мужчина улыбнулся опять, потом облокотился о перила и тоже стал смотреть на воду.
-- Вообще-то я в детстве больше на небо любил смотреть, -- признался он чуть погодя. -- На облака, синь бездонную... Залезешь, бывало, на какую-нибудь крышу и смотришь, смотришь... Иной раз так задумаешься, что кажется, будто все наоборот... Ну, небо -- это низ, а земля -- верх. Понимаешь?.. И кажется в какой-то момент, будто ты начинаешь туда падать, на небо то есть... Страшно вдруг становится, хватаешься за черепицу, чтобы не улететь, по сторонам начинаешь озираться -- это чтобы сориентировать себя в пространстве... Сердце колотится... Это я только потом понял, что ничего страшного в таких ощущениях не было... Когда уже взрослым стал...
Мужчина замолчал. Слава искоса с интересом на него посмотрел -- а ничего вроде бы дядька. Странный вот только немного. Ну да все нормальные люди в наше время немного странные.
-- Все нормальные люди в наше время немного странные, -- сказал мужчина вдруг.
И не успел Слава удивиться такому неожиданному совпадению их мыслей, как незнакомец удивил его еще больше.
-- Знаешь... -- сказал он. -- Ведь Дима Антонов твой друг? Верно?
-- Верно. Вы его знаете?
-- Немного... Видел вас... Вместе...
Они помолчали. Причем мужчина то и дело оглядывался на камыши, из которых так неожиданно появился. Было видно, что он явно чем-то обеспокоен.
-- Ведь тебя Слава зовут, так? -- прервал он затянувшееся молчание.
Славе снова стало как-то неуютно.
-- Так, -- сказал он неохотно. -- Ярославом.
-- Когда ты был совсем маленьким, мама, наверное, называла тебя Яриком.
-- Откуда вы знаете?
-- Меня так в детстве называли. Я ведь тоже Ярослав.
Слава снова искоса посмотрел на мужчину. В этом раз ему почудилось в чертах его лица что-то знакомое. Он чем-то походил на его отца, чем-то едва уловимым, хотя... Как об этом можно говорить наверняка? Ведь столько времени уже прошло. Он был тогда совсем маленьким, когда видел его в последний раз. В памяти остались только большие сильные руки, подбрасывавшие его к самому потолку, смеющееся лицо и цветы, цветы, цветы... Красные, белые, фиолетовые... Почему-то особенно ярко ему запомнились именно цветы, быть может, потому, что их было много и они так одуряюще пахли... Только в прошлом году мама призналась, что папа погиб в авиакатастрофе, а до этого считалось, что он где-то на севере, участвует в экспедиции... С той поры, стоило ему увидеть цветы или хотя бы о них подумать, как в глубине его сердце начинало тихонько щемить... И почему у нас, на юге, так много цветов?..
-- Знаешь, -- сказал мужчина, -- у меня к тебе просьба. Маленькая такая. Ты не мог бы... В общем, вот.
Тут только Слава заметил, что в руках у мужчины маленький продолговатый сверток из темной материи.
-- Ты не подумай, тут ничего такого... -- Теперь улыбка у Ярослава была немного смущенной. -- Не мог бы ты сохранить это, пока...
-- Что это?
-- Так, одна вещь. Посмотришь потом.
-- Не бомба?
Вообще-то, про бомбу Слава ради шутки спросил -- ни в какие козни со стороны этого явно дружелюбного человека он уже не верил. Мужчина, однако, не улыбнулся.
-- Нет, это... Это такой... кортик... Он очень дорог мне, но... -- Он снова нервно оглянулся на камыши. -- Сейчас я не могу его у себя держать... Потому что... В общем, это долго рассказывать... Пусть он пока побудет у тебя, а потом... В общем, я тебя найду... Ну, мне пора. До свидания! -- закончил Ярослав неожиданно.
И не успел Слава ничего сообразить, как сверток из темной материи оказался у него в руках, а мужчина быстро зашагал в сторону парка. Еще несколько секунд между деревьями мелькала его светлая майка, потом и она исчезла.
Слава остался один.
И опять не надолго.
Снова слева зашуршали камыши. Но в этот раз из них выбрался не человек, а здоровенный ротвейлер. Был он какой-то невероятной иссиня-черной масти. На груди, прикрепленный желтой цепью к ошейнику, висел оправленный в желтое же кроваво-красный камень, от которого, казалось, исходило зловещее свечение. Зловещее свечение источали, казалось, и глаза этого невероятного пса. Выбравшись на открытое пространство, он остановился, потянул носом и неторопливо двинулся к Славе.
Тот словно бы заледенел от страха. Он невольно попятился, инстинктивно пряча сверток за спиной, но пес не обратил на него ни малейшего внимания. Весь наполненный какой-то ленивой упругой силой, он продефилировал мимо, не удостоив мальчика даже взглядом, и вскоре скрылся между деревьями.
Славу слегка отпустило. Тут только он заметил, что его руки дрожат мелкой неуправляемой дрожью. И тут только он обратил внимание на то, что ротвейлер проследовал именно в ту сторону, куда несколькими минутами раньше ушел Ярослав. Не этого ли пса он так опасался, когда так нервно оглядывался на камыши?..
Особо размышлять об этом Слава не стал. Вернее, он не стал размышлять об этом на том месте, у реки. Прижимая сверток к груди, он припустил оттуда со всех ног и уже дома, закрывшись в своей комнате, дал волю фантазии, но сначала... Сначала он развернул сверток. В нем и впрямь оказался кортик. Что он еще и волшебный, он узнал чуть позже, когда случайно нажал на один из камней. Как кортик оказался в тайнике под стеной? Да очень просто. Когда утром Слава, собравшись в школу, вышел во двор, то первый, кого он там увидел, был Петька Голованов. Известный хулиган и задира был занят тем, что обшаривал у второклассника Яши Пономарева портфель на предмет уложенного туда заботливой мамой завтрака. Петька был еще к тому же и известным обжорой. Если бы он заметил Славу, то портфель последнего ожидала бы та же участь. А в нем... В общем, не в силах расстаться с кортиком ни на минуту, Слава взял его с собой. Понимая, что стоит Петьке его увидеть, как с сокровищем придется расстаться, Слава не нашел ничего лучшего, как спрятать кортик в тайнике, где он и пролежал до обеда, пока ребята не извлекли его оттуда снова.
Вот, собственно, и все.
Глава 4
ДРУЗЬЯ ОТПРАВЛЯЮТСЯ В ПУТЬ
Слава умолк.
На минуту-другую воцарилась пауза.
-- А откуда он меня знает? -- спросил Дима.
Слава пожал плечами. Было ясно, что Дима имеет в виду Ярослава.
-- Странно все это. Ты говоришь, что никогда его раньше не видел?
-- Вроде бы...
-- А если это и вправду твой отец?
-- Да ну...
-- Ну а если?..
-- Что же он тогда не сказал? Нет, ерунда все это. Мой отец... погиб. Я точно знаю. -- Последнюю фразу Слава произнес через силу.
-- Откуда ты знаешь?
-- Мама сказала.
-- А вдруг она ошиблась? Ведь бывают же случаи! Может, он и вправду куда-то уезжал. Куда-то по заданию...
-- Ага, партии и правительства.
-- Ну зачем ты! Я же серьезно...
Слава не ответил. Он отвернулся и глядел в сторону. Они уже минут десять шли по Баклановскому, довольно, между прочим, многолюдному. Чтобы не привлечь чьего-нибудь нежелательного внимания, Слава держал кортик под рубашкой, доставая его лишь изредка, когда вокруг никого не было и когда нужно было скорректировать направление. Ребятам казалось, будто лезвие с каждым пройденным метром разгорается сильнее.
Дима между тем не унимался. Переживая за друга, он явно хотел сделать ему приятное.
-- Ну а вдруг?! -- сказал он, забегая вперед и заглядывая Славе в лицо.
Слава наконец рассердился.
-- Слушай, я не хочу больше говорить об этом, -- сказал он резко.
Тут Дима и сам сообразил, что перебрал. Впрочем, насупиться это ему не помешало. Он тоже отвернулся и стал глядеть в сторону.
Какое-то время они шли молча.
А может, и вправду, думал Слава. Ведь и впрямь всякое бывает. Взять хотя бы передачу "Жди меня"... с этим... Игорем Квашой... Через десятки лет потерявшие друг друга люди встречаются... Да нет, ерунда все это! Не хочу больше об этом думать! Баста!
Дима же, идя рядом с другом, думал, что тот просто не хочет себя попусту обнадеживать. Дима на его месте тоже бы не хотел. Сначала поверить, а потом... Вот если бы с его отцом случилось что-то подобное... Бр-р-р! Даже думать про такое не хочется. Прочь, прочь, нехорошие мысли!
Они разом посмотрели друг на друга, улыбнулись, и легкая трещинка, образовавшаяся между ними, исчезла.
-- Как все-таки хочется клад какой-нибудь найти, -- сказал Дима мечтательно.
Слава в этот раз с ним согласился.
-- Ага, -- сказал он. -- Алмазы какие-нибудь. Или эти... изумруды...
-- А еще лучше золото.
-- Да ну его! Весит много, а цена так себе... Алмазы в тысячу раз дороже стоят.
-- Ладно, пусть будут алмазы, -- согласился Дима покладисто. -- Вон смотри, хорошая подворотня... И людей не видать...
Они свернули в подворотню.
-- Ой! А ты куда?! -- воскликнул вдруг Дима. Оказывается, за ними все это время бежал Тишка. -- Домой! Домой иди!
Кот с независимым видом уселся неподалеку и стал вылизывать лапу.
-- Вот навязался! -- сказал Дима.
Впрочем, было видно, что таким необычным проявлениям преданности со стороны своего любимца, свойственным больше собакам, а не котам, он рад.
-- Кис-кис-кис! -- позвал он.
Тишка, не обращая на зов хозяина ни малейшего внимания, продолжал старательно вылизывать себе лапу. Вид у Димы стал несколько разочарованным.
-- Хороший у тебя кот, -- сказал Слава.
-- Ага, только не послушный. Ну что, доставай, что ли.
Прошло полчаса. Постепенно людные улицы остались позади. Вокруг теперь были кварталы частного сектора. Людей почти не было видно. Только изредка попадалась какая-нибудь копающаяся в огороде тетка, да где-нибудь на скамеечке сидела старушка, опирающаяся на клюку.
Тишка, не выдержав такого длительного перехода, наконец отстал.
Улицы большей частью были тенистые. Роскошные тополя, каштаны и клены, которых тут было в избытке, частенько сплетались кронами над головой, образуя непроницаемый купол. У самых заборов, образуя заросли, теснились малина и плющ, иной раз такие густые, что и двора не было видно.
Потом это как-то разом закончилось. Пространство перед ними распахнулось, и друзьям открылся потрясающий вид. От самых их ног земля уходила крутыми склонами вниз. Улица, однако, здесь не кончалась. Слегка изгибаясь, она продолжалась дальше, так как дома покрывали и склоны.
Правее располагался гигантский овраг, даже от одного мимолетного взгляда на который замирало сердце -- именно такие, наверное, в горах пропасти. На самом дне его вдалеке виднелся крохотный, словно бы игрушечный, прямоугольник -- наполненная водой искусственная купальня, так называемый Александровский Источник. Вокруг него копошились мелкие, как букашки, человеческие фигурки.
Еще правее, сразу же за оврагом, образуя с его противоположным склоном единое целое, тянулась мощная стена старой крепости. Кое-где она была покрыта сизой травой и побегами проросших непонятно как между камнями тополей. Эта крепость и впрямь была очень старой. Говорят, построили ее еще в семнадцатом веке казаки, как защиту от набегов крымского хана. Послужила она и в Великую Отечественную, когда немцы пытались прорваться на катерах вверх по течению Дона.
Сам Дон -- темная мутно-серая лента воды, по которой медленно и натужно тащилась сейчас самоходная баржа -- располагался внизу. Еще дальше тянулись до самого горизонта квадраты полей, лишь кое-где отделенные друг от друга узкими лесопосадками.
Слева вид был попроще -- покрывающие береговые склоны домишки, сады, голубятни. Лишь вдалеке торчали желто-белые параллелепипеды новоиспеченных многоэтажек.
Чуть ближе на крохотном пятачке пятеро или шестеро мальчишек гоняли в футбол. Появление чужаков не осталось для них незамеченным. Некоторые остановились, повернув к незнакомцам любопытные лица. Приставать, однако, не стали: не захотели, должно быть, прерывать игру.
Друзья же, не желая искушать судьбу, поспешно прошли мимо. Путь их, как указывал кортик, лежал вниз и правее, как раз в сторону этого гигантского оврага. Но спуститься по его крутым склонам, не рискуя сломать себе шею, не представлялось возможным. Поэтому они двинулись дальше по улице, которая здесь из прямой превратилась в какую-то зигзаговидную.