S. Yana : другие произведения.

Рожденные сгореть

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Не такие как все, не чтящие никаких правил "невежды", живущие как вздумается. Что за царь-ветер властвует у них в головах? Их пути не должны сойтись, из-за слишком сильной энергии образующейся между ними. Не рассчитывая быть вместе, доверив поводья жизни судьбе, они никогда не надеются на счастливую жизнь. Наперекор традициям и легендам, летящие через весь мир, рожденные горящими, уголек и искра нашей Земли
'She is benediction'-'Dancing barefoot';Patti Smith С такими, как Эми Савэйн, никогда ничего не происходит. А если и происходит, то они этого просто не замечают. Да таких людей и не существует даже. Они - набор случайных фактов, звуки запомнившейся музыки, пролистанные журналы с пестрыми картинками. Все время ищут что-то, ищут, а когда находят, теряют всякий интерес. Эми не любит когда холодно и не переносит вида змей. Ей тяжело общаться с незнакомцами, а когда просят совета, делает вид, что ей плевать, но на самом деле переживает. Ест лимоны, словно это яблоки. Закалывает длинные, светлые волосы на затылке черной заколкой. Не в восторге от этой прически, но каждый день ее заплетает. Разве до этого есть кому-нибудь дело? Неужели это все интересно? Скорей всего, нет. Но Эми не знает ничего модного, не пишет статьи для "Times" и не водит дружбу со знаменитостями. Дом - маленькая съемная квартирка, а не особняк на Манхэттене. Там все устроено в ее стиле, и если бы девушка давала интервью, то непременно назвала бы квартирку своим главным достижением. Учится в колледже искусств, умеет видеть мир через призму других миров, некоторые называют эту способность особым взглядом. Поэтому, ее считают художницей. На самом деле, в отражение на бумаге искаженной реальности нет ничего особенного. Но никто не делает это так, как Савэйн. Все творцы уникальны в своем роде. Она часто прогуливает занятия, остается дома, слушает музыку и много курит. Не ставит себя этим выше других. Эми просто устала от людей.
  Почему-то, после знакомства со столь неординарной и непостоянной личностью как Эми, у обывателей возникает чувство грусти и пустоты. Она не требует никаких эмоциональных затрат, но само ее присутствие вызывает приступ меланхолии. Возможно, люди видят в ней отражение своих судеб, тихих неуклюжих и невзрачных, сродним морским гаваням. Ни оживленным портам, где каждый день происходит уйма незаметных вещей, пахнет солью и рыбой, стоит ругань и палит солнце, а маленьким, одиноким гаваням, с разбитыми кораблями, бархатными закатами и пожилыми рыбаками. Эми не любит любопытных взглядов, ненавидит те три секунды, за которые человек успевает составить свое первое мнение о ней, словно о какой-то мрачной вещице. А может быть, ей все это кажется, ведь, в последнее время, Савэйн совсем разучилась узнавать реальность. По понятным причинам, все те, кто пытается описать Эми, не могут уловить в ней изящный намек романтизма пронизанного нитью скорби, иначе называемого ее характером. Эта непосильная задача могла тягаться лишь с подсчетом отблесков в алмазе, столь многогранным, обжигающим почерком Эми ведет дневник под названием жизнь. Свет и тьма еще никогда не достигали такой идеальной квинтэссенции в одном человеке. Кто она? Зачем ей быть в этом мире? Эти длинные белые волосы, идеальные миндалевидные глаза, с опущенными уголками. Такие горячие и такие холодные. Что в них? Хочется верить в то, что они не пусты, подобно хрустальным вазам в музеях, а в них скрыты тайны деторождения, смерти и будущего. Замысловатые черты лица и мимика, меняющаяся подобно тонкой акварельной линии. Как много эмоций они могут передать! Взять лишь две пухлые линии губ, дрожащих, словно от майского ветерка! Нет, нет, подобное творение не может быть пусто. Не должно быть пусто.
  Кэйл. Как и черный бриллиант в короне лунного короля, одинок в своей роскоши и величии, поэтому сияет ярче всех. Не может жить без роящихся подданных вокруг его персоны. Привыкший восхищать и поражать, бежит от себя, подобно робкой ряби на воде. И путь его лежит через небольшую квартирку, служившую убежищем. Однажды в детстве, он, наследник идей, которые принято считать вульгарными, встретил Савэйн, которая в то время, была воспитанницей приюта. Она еще не знала уникального всепоглощающего огня заточенного в ее сердце, но Кэйл чувствовал его, как будто, это было его судьбой. Их судьбой.
  Эми и Кэйл, не были дружны поначалу, но их пути пересекались, как пересекаются молнии на громовом небе в порыве своего тайного экстаза, их встречи не похожи друг на друга, что бывает не часто у обычных представителей венца творений природы. И вот, они учатся в месте в колледже искусств. Если Эми пишет картины о потусторонних мирах маслом, то Кэйл рассказывает о них в графике. Каждое субботнее утро он врывается к ней, не зная зачем, может быть просто, потому что так легче переживать тоску, но в тот же вечер- уходит, гонимый прочь чем-то далеким и чужим. Невыносимо существовать по отдельности и находиться вместе, возможно, люди тоже когда-нибудь научаться чувствовать высшую форму страсти во вселенной.
  Эми называет Кэйла "черным вороном, несущим ей вести", а он только и может, что поражаться ее наблюдательности. Как еще можно было описать его, такого непостоянного, взбалмошного и вечно носившего черное? Тяга к этому цвету просто неодолимая, правдивый и прогнивший, он волнует Кэйла, подобно морской сирене. Вроде бы и свобода рядом, лети, куда захочешь, но птица с остывшим желанием чего-то нового, не в силах сдвинуться с места. Невидимые оковы то оплетают его коварными ядовитыми шипами и тянут ко дну, словно водоросли , то отпускают глотнуть вина под названием воля, а затем, все повторяется сначала. Возможно, Кэйл и мог бы что-то с этим сделать, но северный ветер давно убил в нем всякую надежду обрести свободу. Единственное свое чистилище он видел в Эми, но стесняется ее при своей свите. Она знает, но прощает свою единственную почтовую пташку, дарующую ей связь с внешним миром.
  Каждое субботнее утро, да, в то самое, когда город исходя сладкой истомой, только начинает свое шествие в новый день, высокий парень, напоминающий своей гордой походкой возрождающегося феникса, который еще не успел стряхнуть черный пепел, идет по узкой дороге к одной не менее величественной персоне. В эти часы дверь квартиры Эми всегда открыта. Никогда еще Кэйл ни зашел к ней просто со стуком. Порой он влетает к ней, переворачивая вмиг ее сознание, то медленно, словно охотник выслеживающий дичь, бесшумно проникает внутрь, то празднично снисходит открыть дверь. Но каждый раз Эми впускает его.
  Их разговоры, всегда на грани, а порою просто сумасшедшие, но разве не в этом их прелесть? Как они любят лечь на пол, и, любуясь нарисованным небом с подписанными созвездиями, болтать обо всем на свете:
  -Я подумываю о том, чтобы стать режиссером.
  -Эми, но ты же в жизни не посмотрела ни одного фильма!
  -Почему ты так думаешь? Ведь я каждый день смотрю в окно, там разворачиваются драмы и комедии, чем тебе не кинотеатр...
  Или следующий диалог:
  -Знаешь, Кэйл, у меня порой не выходят из головы сады. Да сады, но не все, какие попало, а роскошные, мрачные, которые скрывают множество тайн и секретов, слыхавшие сотни сплетен, где прячутся любовники и дети, играет музыка плакучих ив, есть лабиринты, а зелень темная, выглядит дорого. А как они прекрасны во время ливня и по вечерам! Вот дождь: Нещадно бьет темно-изумрудные листья, не слышится больше смеха, гром вводит в какое-то гипнотическое состояние сознание каждого живого существа. А вечер? Закат, превращающий скульптуры горгулий в живых порождений тьмы, черные силуэты деревьев, окрашенные звездами! Я могу вечно об этом говорить!
  -Наверное, ты видела много красивых садов
  -Я ни разу не была ни в одном.
  И вот совсем недавно, Кэйл сказал Эми следующее:
  -Почему ты такая?
  -Какая?
  -Напоминаешь мне мою седьмую реинкарнацию
  -Разве ты можешь ее помнить?
  -Я постоянно натыкаюсь на тебя, как забыть
  -Почему именно седьмую?
  -Она самая последняя. В ней заключено все самое лучшее, что я видел за шесть предыдущих столетий, красота прекрасных женщин, храбрость благороднейших мужчин, только что отстроенные города и первозданные чувства. Но и грехи человечества нашли пристанище в твоей натуре.
  -Но если во мне две души, то, что внутри тебя?
  -Ничего. Я всего лишь тень, находящаяся здесь только для того, чтобы познать величие той, что выдумала и прокляла меня.
  -Я не могла проклясть тебя
  -Я говорил о вселенной. Но, ведь ты же ее любимица, как знать, что вы не заодно,
  Чуть только солнце начинало готовиться нырнуть за горизонт, Кэйл поднимается и уходит. Иногда он прощается, а иногда нет. И целую неделю, он не заходит за невидимую, но такую прочную стену, отгораживающую Эми от окружающих.
  Эта суббота начинается, как и все предыдущее. Кэйл опаздывает на полчаса, плавно, будто в первый раз приоткрывает дверь, и, бесшумно войдя, ложится на пол. Эми сидит спиной к нему, но все равно видит через маленькое зеркальце своего ворона. Сегодня это самый настоящий ворон, один из тех, что приносят вести о смерти и живут в гнилых местах, а не безобидная пташка. Ей не нужно было никаких отражений, чтобы уловить тонкий запах тоски, тяжелой и беспросветной, может быть, именно она тянет его на пол? Она повернулась. Кэйл лежал подобно сорванной засохшей розе, которая мечтает о том, чтобы ее черные, тусклые лепестки слова налились кровью, но все, что у нее осталось это острые, высыхающие шипы, озлобленные на весь мир. Казалось, если дотронуться - на пальцах останется лишь пепел, а все его птичье существо развеется, порождая сладкую скорбь по неумирающим надеждам.
  Эми устраивается рядом с ним. Проходит несколько часов, перед тем как Кэйл произносит слегка дрожащим голосом:
  -Ты знаешь, сегодня вечером я умру.
  Но ничего не поменялось. Ветер все также тихонько подувает в окно, запутывая волосы девушки, а сама она не изменила ни одной эмоции на лице. Выдерживая долгую паузу, она отворачивается:
  -Мне сегодня приснился занятный сон. Не странный, не пугающий, а именно занятный. Вроде бы, и узнать о нем интересно, но если ни узнаешь, ничего не изменится. Стояла редкая ночь, та самая, где небо с россыпью бирюзово-бриллиантовых звезд, особая тишина и песок, хрустящий под ногами. Я не сказала, что все происходило в пустыне; гигантской пустоши с бордовыми скалами, ущельями и огромными странными корягами. Мои длинные волосы превратились в короткие, примерно такие, как у тебя, Кэйл, только каштановые. Длинное, легкое, платье, светло-синего цвета, свободно развивалось на теле, напоминая морские волны, несущие с собой свободу и новые возможности. Вроде бы ничего такого не происходило, я просто бежала куда-то вдаль, желая достичь горизонта, но все, что было вокруг, давало ощущение чего-то непостижимого, тайного, конца и начала вместе, возможно, я прикоснулась к вечности. Рано утром, мне все это показалось странным, ведь мы видим во сне, только то, что испытали наяву. Только сейчас мне все стало ясно. Если хочешь, приходи в полночь к колледжу искусств, и мы пойдем с тобой вместе.
  -Куда?
  -Приходи и узнаешь.
  Кэйл, молча встает, и уходит. Эми томно прикрыла глаза. Сейчас, в сокровенной тьме она видит больше, чем при самом ярком свете.
  ***
  Ночь. Кэйл в ожидании уже час. Стоит и наслаждается мрачной радостью исходящей от каждого неживого существа в ночи. Кажется, что камни, кусты и фонари оживают ночью, им не терпится поведать легенды и сплетни, но никто не хочет их слушать. Кэйл мог бы составить неплохую компанию, но все его мысли занимала Эми, которая должна появиться с минуты на минуты. Темнота раскрепощает, ни единый порыв ветра не отвлекает от задумчивости. Душно. Полночь. Кэйл медленно погружается в сон.
  -Каждым, еще не отлетевшим атомом моей цыганской души, я ненавижу места, подобные этому; с вымощенным фасадом и с ядовитой плесенью внутри, выраженной в иступленных лицах.
  Голос Эми в мгновенье выводит Кэйла из апатии, он оборачивается и видит ее, смотрящую на колледж искусств. Она неспешно подходит к нему, скользит, словно белая змея по пеплу темноты. Ворон, считающий себя принцем ночи, быстро вспоминает свое истинное место. Кэйл никогда не видел ее такой. Эми сильно накрасила черным глаза, разоделась в такого же цвета короткое платье, а ярко красная помада украшала губы. Она напоминает заблудившуюся летучую мышь с выбеленной шерстью. Этакая бунтарка, "цыганская душа"; Кэйл так видит в ее глазах костер, а вокруг него танцующий табор детей мира. С каждым ее шагом гордыня хмурой птички разбивается об искры правды. Их взгляды сошлись. Что-то резко изменилось в прежде ясном лице Эми. Вместе они напоминают чокнутую парочку готов из какого-нибудь криминального триллера, явно намеривающуюся убить самого президента.
  -Ты не передумал идти?
  Кэйл отрицательно кивнул. Эми жестом показала "за мной" и начала свой размеренный бег. Кэйл следовал за ней, попутно любуясь их длинными тенями, так нежно сплетающимися друг с другом. Он уверен, что в эту ночь у всех и всего есть тайны, надежно скрытые под ларцом отчаяния. Как низко надо пасть душой, чтобы постичь их? Кэйл не мог отвести взгляда от силуэта Эми, который словно нарисован тушью какого-нибудь малоизвестного японского художника. Она бежит, в этом беге есть что-то обжигающе приятное, ее энергия передается ему. Их дорога лежит через опасный квартал, один из таких, где все стены разрисованы граффити, а асфальт содрогается не от грома, а от музыки, играющей из машин. Но ни один подозрительный человек даже не смотрит в сторону Эми, будто бы она заговоренная против бед этого мира. На тот момент, Кэйл свято в это верит.
  Эми забегает в какой-то заброшенный парк. Они прокрадываются в самый его центр. Девушка останавливается перед высокими кустами и смотрит на Кэйла, будто решает, стоит ли доверить ему свой хрупкий мир или нет. Бережно отодвинув бархатные листья, пробираются внутрь.
  Перед ними огромная поляна, растут одинокие деревья и кое-где навалены коробки. Это было бы мрачно и скучно, если бы не целое племя бродячих собак, смотрящих на них отовсюду. Крохотные, громадные, черные как глаза Кэйла, и белые как волосы Эми, все изгнанные псы этого города обретают здесь свой приют.
  -Вот это и есть моя тайна. Моя маленькая пустыня, где вместо песка, полчище несчастных, невинных душ,- произносит Эми, любовно приветствуя зверей - Наверное, ты надеялся на что-то грандиозное, но, поверь, эти собаки добрые и ласковые, в них столько необузданной любви. Ты опасаешься, но если ты не понимаешь их, не понимаешь меня. Я одна из этих псов. Люди прогнали, выбросили своих питомцев как ненужную вещь. То же самое они делают и со мной. Для них я пустота, нечто чужое, страшное. Ты не представляешь, как это больно существовать, чувствовать себя человеком, но при этом, быть абсолютно одному.
  Первые капли дождя упали на ее лицо.
  -Даже ты не знаешь обо мне все.
  -Так расскажи мне,
  -Но сможешь ли ты вынести всю мою сущность?
  Дождь льет все сильнее и сильнее, обрушивается, подобно летней депрессии, превращается в ливень, размывает все радостные чувства, оставляя после себя лишь вечное умиротворение. Лай собак превращается в один истошный крик, который сливается со звуками бури, рождается дикий рев, напоминающий зов льва. Эми не страшится дождя, разводит руки, в стороны смиренно принимая яростные капли, напоминающие крохотные воспламененные кометы.
  Кэйл промок за несколько секунд, плащ стал похож на мирно сложенные крылья ворона, а сам он в растерянности. Ему хочется сказать Эми, как она прекрасна, что эта ночь самая необычная в его жизни, он никогда не стоял под таким дождем, а главное, сейчас, он чувствует себя особенным и значимым. Этот момент может войти в историю, превратиться в слезу вечности, которую она пустит, глядя на свое любимое творение. Но вместо всех слов, которые только существуют в мире, Кэйл подходит к Эми, и, бережно взяв ее за талию, поднимает вверх на несколько дюймов от земли. Они счастливы. Наверное, даже собаки и ливень хотят, чтобы эти секунды длились вечно. Все псы ради этого не раздумывая принесли бы свои жизни в жертву.
  Вдруг, Эми ловко прыгает вниз, поворачивается и смотрит прямо в глаза своему вестнику:
  -Ты все еще хочешь умереть, Кэйл? Ответь мне, и я стану той самой королевой с короткими волосами, а ты моим черным вороном или конем с махровой гривой. Мы будем вместе нестись через пустыню, с небес запоют ангелы и звезды, а если захочешь, то я призову бесов из недр земли искушать нас, и наше движение в никуда никогда не закончится, мы будем абсолютно свободны, сможем призывать ливни, пробегать чудесные сады. Все вокруг будет только нашим, мы сами создадим свою вселенную, где будут только молчаливые ночи и черные закаты, северное сияние и бесцветные радуги. Только скажи мне, Кэйл, ты хочешь умереть?
  Не минуты не колеблясь, он отвечает:
  -Нет, потому что даже после смерти я останусь всего лишь твоим слугой. Почему я не могу быть королем рядом с моей королевой пустыни?
  - Король не может быть безволен, - сказала она одними лишь губами, но для Кэйла эти слова прозвучали как выстрел. Эми ускользывает от него подобно черному сахарному песку в лапах обветренного сфинкса, среди псов и ливня она напоминает египетскую мау-священную кошку, вершащую судьбу одинокого ворона.
  После этой странной, неловкой ночи, Кэйл чувствует какой-то дискомфорт, вызванный толи неудавшейся попыткой покончить со своим заточением, толи абсурдностью вещей окружающих его. Что-то изменилось в его сознании, возможно, ядовитый спрут стал чахнуть и его щупальцы медленно сползают с глаз, открывая Кэйлу окружающий мир. Он ходит словно в тумане, то абстрагируется от людей, то упивается их недалекостью, иногда мнит себя их королем, а иногда их подобием. Как грустно, когда разница между реальностью и меланхолией окончательно забыта.
  Он находит Эми на четвертом этаже школы искусств , через неделю после их ночной прогулки. Она стоит напротив раскрытого окна, из-за яркого света ее кожа выглядит бледнее фарфора и невозможно угадать ее настроение. Тонкая сигарета в ее руке испускает ниточку дыма, который ожерельем ложится на ее груди. Кэйл подходит к своей королеве, но, как только она поворачивает к нему голову, впадает в оцепенение. Огромный кровоподтек и множество царапин являются ее бижутерией на сегодня. Взгляд лазурно-голубых глаз напоминает осколки венецианской люстры, еще пару дней назад сверкал и поражал свой красотой, а сейчас разбит. Эми излучала непередаваемую тоску и холодное разочарование, а ее вид таил в себе трагедию.
  -Что случилось? - голос Кэйла дрожит больше обычного
  -Меня всегда интересовало, почему мы так жестоки к тому, чего не понимаем. Взять хотя бы моих духовных братьев, собак. Как много боли нам еще предстоит вытерпеть!? Я так устала от консерваторов, не признающих чужого мнения.
  -Только глупцы верят, что страдания -плата, за то, что ты другой.
  Пауза. Эми смотрит вдаль и произносит:
  -Где же ты был, Кэйл, когда я так в тебе нуждалась? Мой вестник, проводник и спутник. Мечтаешь быть кем-то большим, но для чего? Не хочу, не могу верить в то, что все твои слова лживы. Моя душа пуста, а эмоции исчерпаны. Я та самая серая роза, мертвая летучая мышь, запертая золотая статуя, которая рассыпается в прах. Ты заставляешь меня забывать о том кто я. Каждый раз ловлюсь на твои нехитрые уловки, проявляю снисхождение, а вся благодарность выражается в субботних визитах. Пойми, невозможно спасти кого-либо, пока не спасешь себя самого. Не впадай в небытие. Ты ведь не так плох, как кажется.
  -Но как мне исцелится?
  -Твоя почти загубленная душа знает способ, попробуй обращаться к ней чаще и она поделиться с тобой секретом. Но спасение, это не прощение, Кэйл. Помни это, - Еще один горячий взгляд ледяных глаз и она уходит.
  Ворон забыл, что играя с огнем, можно обжечься. Упустил мысль о том, что у Эми есть вторая, темная сторона, до сих пор надежно скрытая за засовами равноденствия. Ее гнев, пусть сухой и усталый, заставляет трепетать сердце пташки, стряхивает первый слой пепла. Кто бы мог подумать, что одно из самых лучших существ на земле может испытывать такое сильное, низкое чувство. Кэйл не может пошевелиться, так и стоит, будто охваченный горьким огнем непризнанного таланта и ненужной доброты. Сознание медленно покидает его, видимо, отправляется на поиск тайн души. Он теряет связь с собой, чувствует боль, выжигающую все внутри. Она не проходит, даже когда ворон смерчем врывается в класс и со всей силы бьет ненавистников Эми. Кэйл не знает, виновны они или нет, но темной энергии нужен выход. Боль только усиливается, когда он мрачно смотрит с моста вниз и крутит в руке нож. Единственное противоядие в искуплении
  ***
  Проходят дни и недели. Эми абсолютно пуста. Закрылась в своем маленьком мирке от всего мира и лечит раны, несколько физические, столько моральные. Она сочетает задумчивость со смирением, выпивает этот коктейль каждое утро, надеясь, что он не даст ей озлобиться. Уже около двух месяцев она ни с кем не встречалась. Скорей всего, ее отчислили из колледжа, но она все равно не собиралась туда возвращаться. В искрящемся сердце зарождается луч тоски, медленно разрастающийся до размеров солнца. Ей не хватает черного цвета.
  Как это часто бывает, когда мы уже не ждем изменений и уже хотим начать плыть по течению или просто держаться на поверхности воды, принимая жизнь, какой она есть, случаются перемены. Изменения не бывают хорошими или плохими, они лишь означают начало чего-то нового. Поэтому, когда Эми увидела Кэйла у себя на пороге в пятницу, она не стала удивляться.
  Он сел напротив нее и опустил взгляд в пол, дав ей спокойно себя осмотреть. На нем белая майка и коричневые брюки, черные, непослушные волосы по- старому торчат в разные стороны. Его дыхание размерено, руки не дрожат как прежде и сам он выражает полнейшие умиротворение. Создавалось невольное ощущение, что Эми и Кэйл поменялись местами.
  -Зачем ты пришел?
  -Лучше спросить, почему я не приходил. Ты завещала мне найти путь спасения, не терять рассудок. Все это время, я пытался зацепиться за ниточку просветления, выбраться на свободу. Прежние мечты и желания погибли, уступив место непреодолимой жажде новой жизни. Я искал умиротворение в воде, в дикой природе, в толпе и на небоскребе. За драку меня исключили из колледжа, фамильные драгоценности, которые я привык хранить у самого сердца, нашли свое пристанище в огне. Огонь. Вот имея моей добродетели. Все очищающий и честный, он был со мной с самого начала, ты - его олицетворение в жизни. Бессмысленно драться с пламенем, остается принять и постичь неизбежную связь, ключи моего сердца хранятся в твоей искристой душе. Перья сгорели с остатками желчи прошлого, и только ты можешь сказать, кто я теперь; раб или король, спаситель или убийца. Мне нет прощения, ответь, и уйду навсегда.
  -Я больше не властна не над чьими жизнями. Ты изменился, постиг себя, возможно, обрел подобие счастья. Стал еще большим похожим на исток тихой горной речки, задорно бурлящий, тонкий, словно вот-вот иссякнешь. Вечная попытка остаться в этом мире. Вода спокойнее огня, но является равной ему. Возможно, и ты...
  Эми не заканчивает фразу, да в этом и нет необходимости. Кэйл вздрагивает. Равный. Впервые они равны. Как луна и звезды, любовь и ненависть. В этом есть своя особая непонятная посторонним прелесть. Почему-то Кэйл все равно чувствует свою зависимость, или же это горький привкус желанной свободы!?
  -Значит, теперь я могу позвать тебя с собой.
  -Куда?
  -Например, в какой-нибудь темный сад, или в заброшенный парк, в пустыню с каньоном, да, куда угодно. Это неважно. Хочу быть вместе с тобой, ощущать неподдельную радость. Этот город не стал нашим домом, нашим другом, он такой же чужой, как и его жители. Но во мне живет вера, что где-нибудь на земле найдется место таким как мы. Ты отправишься со мной на его поиски?
  Эми слегка улыбается. Легонько дотрагивается до руки Кэйла, приглашает за собой на улицу и, в секунду забыв, что это он должен вести ее, шагает впереди. Все вокруг играет яркими цветами, кажется приветливым и знакомым. Кто знает, какой окажется дорога, но так хочется верить, что после падений и неудач, путь будет гладким. Кэйл, как и когда-то в ночи, наслаждается силуэтом Эми, и из роя мыслей, выделяет следующие: "Я люблю ее. И люди любят ее. Но сливаясь воедино, вселенская любовь совершает обратный круг по линии жизни и перетекает, подобно черной желчи, в ненависть и лютую неприязнь в объятиях зависти и злобы. Как понять ей, что я люблю ее? Как не сгореть ей, лучшей песчинке галактики? Я болен ее хрустальным очертанием, горящим контуром блистающей души, дающей мне дорогу в рай. Но сколько боли предстоит вытерпеть, приняв ее такой, какой создала ее высшая власть!? Кто может вынести такое совершенство!? И я не слушаю слов неверующих. Я лишь вижу ее тонкие кисти, хрупкие ключицы, чувствую и робею перед скрытой силой, и мне хочется гореть вместе с ней"
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"