Аннотация: сатирическая притча, участвовала в конкурсе "Беля скрижаль" 2010. В финал не прошла.
Когда русский гражданин, а по совместительству поэт, Николай Алексеевич Некрасов писал в трогательном стихотворении "Горе горькое по свету шлялось", он знал, о чем говорил. Недаром на эти слова написали музыку, и многие считали и считают песню народной, а как же иначе? Ведь только народ всегда подбирает самые точные слова и безошибочно выражает мысли да думы тяжкие, так что лучше и не скажешь.
Горе именно "шлялось" - не шло куда-то целенаправленно, по какому-то важному делу. По словарю Владимира Даля "шляться" - означает "слоняться без дела". То есть никакого дела у этого самого Горя не было, заняться ему было нечем, вот оно и бродило от безделья, ища себе приключений. А, заодно уж, вовлекало в эти приключения и всех тех, кому приспичило попасться ему на пути.
Вообще-то в нашем фольклоре образ Горя возникает постоянно, хотя нигде не описываются его приметы, облик, а также какие-либо особенности его поведения, по которым встречные могли бы опознать его и бежать как можно быстрее и дальше. О Горе никто ничего не знает до того момента, пока не столкнется с ним лицом к лицу, а тогда уж поздно что-либо предпринимать, ибо соскучившееся по работе это самое нечто тут же принимается за дело и честно выполняет то, за что, собственно, его все боятся, не любят и пытаются от него избавиться всеми возможными способами.
При этом те, кто сталкивался в своей жизни с этим трудягой, понимает, что встреча, вероятно, неизбежна, и любой человек рано или поздно вынужден будет познакомиться с ним, и весьма близко. Оно неотвратимо, как стихийное бедствие, но значительно более разрушительно, потому что наносит ущерб не только столь оберегаемому нами материальному благополучию, но иссушает душу, терзает сердце и стремиться к тому, чтобы погубить несчастного окончательно. А между тем с Горем можно бороться, не поддаваться на все его уловки и свести на нет все его старания, даже противостоять его профессиональным навыкам и многовековому опыту. Способы есть, надо только внимательно оглянуться, тихонько подумать и сделать выводы из всего, что мы видим, слышим и осязаем.
***
Итак, Горе, как обычно, шлялось по свету. Нельзя сказать, чтобы это было самым его любимым занятием, скорее, вынужденный перерыв в работе, хотя иногда от затраченных усилий Горе даже уставало, и тогда отдых был необходим, как и любому труженику, долго и честно выполнявшему свою работу. Но безделье быстро прискучивало Горю, и оно бросалось на поиски новой жертвы, над которой можно было бы покуражиться. К тому же даже вездесущее Горе не могло находиться сразу во всех местах, значит, размышляло оно, где-то народ живет себе распрекрасно, не бедствует, только найти бы такое местечко, куда оно давно не забредало, и там уж пуститься во все тяжкие. Горе даже потирало руки, предвкушая, как в таком месте можно будет развернуться.
А так случилось, что Горе Горькое на какое-то время вынуждено было взять отпуск, потому что очень уж перетрудилось в свое время, столько всего наворотило, что самому стало как-то не по себе. Пришлось отправиться на покой, для таких случаев горе держало втайне несколько славных, тихих мест, о которых никто во всем мире не знал. Ну, отсиделось немного в тиши и покое, но как подлинный трудоголик, долго не выдержало. Выбралось из своего убежища, потянулось, размяло немного старые кости и задумалось - в какую сторону идти? Горе отоспалось, поправило здоровье, поэтому хотело с головой окунуться в самую что ни на есть трудную работу. Оно любило, когда вокруг царили запустенье, бедность, когда все плакали или, по крайней мере, печалились. Тогда оно даже полнело, молодело и вообще, для него наступали самые лучшие времена. Горе не хотело вспоминать о тех неудачах, которые случались в его практике: попадались такие упрямые люди - ничего их не брало. И так и сяк крутило-вертело Горе, заваливало бунтарей проблемами, крупными и мелкими неприятностями, заботами, а с них как с гуся вода! Но такие проколы происходили редко, по большей части люди терялись и давали Горю возможность отыграться на них за тех смельчаков, которые посмели протестовать.
Вышло Горе на большую дорогу и пошло себе прямо, надеясь, что рано или поздно попадется ему какой-нибудь населенный пункт, где люди уже подзабыли о том, как оно выглядит. Когда вдали показалось большое село, Горе сразу встрепенулось - оно любило работать среди простых людей, потому что их жизнь всегда была достаточно уязвима и представляла для Горя Горького достойную, но легкую добычу.
В селе было тихо. "Полевые работы, что ли?" - подумало Горе. Оглянувшись вокруг, оно заметило, что дома в этом селе выглядят ветхими и неухоженными, сады подле домов - запущенными, дороги - разбитыми. Пошлявшись по окрестностям, Горе вдруг заметило, как на центральной улице открылась дверь небольшого дома, больше похожего на сарай, и на крыльцо вышла полная тетка в несвежем фартуке. В близлежащих домах послышалось какое-то шевеление, на улицу стали выходить люди. Горе оживилось и быстренько подошло поближе. К дому с высоким крыльцом потянулись жители, и тут Горе заметило, что жители эти - в основном старики и старухи, молодых-то и не видать. Тетка на крыльце, подбоченись, спокойно стояла и ждала односельчан. Когда они, наконец, подобрались поближе, она зычно крикнула:
- Хлеба сегодня не привезли, в районе машина сломалась, обещали послезавтра подкинуть. Есть черствый. Будете брать - откроюсь, нет - лучше сразу скажите, без вас дел полно.
- Ох, красавица, погоди, - прошамкала одна из старушек, - возьмем, что ж делать-то?
- А как вы его есть будете, вы ж все беззубые? - весело гаркнула продавщица.
- А мы его, касатушка, в водичке размочим, полежит немного, а там и кушать можно, - проговорил старичок с палочкой, опередивший своих сверстников на несколько корпусов.
- А-а-а, ну дело ваше, - продавщица открыла дверь шире, - только все сразу не заходите, а то жарища - сил нет.
Горе озиралось с недоумением. Пришло смутное ощущение, что за время отпуска оно что-то упустило, это было и понятно - газет Горе не читало, телевидения и прочих достижений научно-технического прогресса в его убежище не водилось. Собравшись под магазином, старики довольно шумно обсуждали события в селе.
- Електричество сегодня отключать будут, али нет? - все спрашивала бойкая старушка, то ли помоложе остальных, то ли просто неплохого здоровья.
- А то как же! В семь вечера в аккурат и отключат, - со знанием дела ответил ей старичок с палочкой.
- От беда-то, я все никак не узнаю, женился ли Армандо на Хуаните. Вроде собирался, так то ж восемь серий назад было. А как отключать стали, так я чтой-то запуталась.
- А ты, Лександровна, лучше бы, чем на чужую жизнь любоваться, свою бы устраивала, - старичок явно на что-то намекал. Все вокруг замолчали, предчувствуя интересный поворот событий.
- О чем это ты, Иваныч? - не поняла бойкая старушка.
- А как мы раньше без електричества-то жили, а? Помнишь, вскоре после коллективизации, как ты меня на задний двор зазывала, говорила темно там, так ты пораньше приди, мне, мол, стршно-о-о-о! Вот и вспомнила бы молодость!
Старики и старушки засмеялись так, что некоторые даже закашлялись.
- Так вот, чем ты Лександровна, промышляла!
- Ирод ты колченогий! - возмутилась героиня давней истории, - И что это ты выдумываешь? Когда я тебя зазывала, больно нужный ты мне был, беднота голоштанная!
- Так ты, Иваныч, нам со всей ответственностью скажи, ходил ты к ней на задний двор, иль нет? - строго спросил самый старый из селян мужичок в старенькой кепочке.
- Я-то - нет. А вот Колька - пошел. Ну и что? Через два месяца всем селом свадьбу играли, забыли что ли, склеротики вы этакие?
- Спас тебя, стало быть, друган твой, - констатировал старик в кепке.
Все опять рассмеялись. "А чему, собственно, они смеются?" - Подумало Горе. Изобилия вокруг не наблюдалось, богатое когда-то село явно приходило в упадок, даже продукты поставлялись нерегулярно, а эти старики смеются, вспоминая события, которые по возрасту своему уж давно должны были позабыть.
- Ой, а где Нюрка-то, степановская? - вдруг спросила тихонькая бабуля, скромно стоявшая возле лестницы, - Я ее чего-то уже неделю не видала.
- Спохватилась! - закивал головой старик в кепке, - За ней уж когда приехали из города дети и забрали, сын у нее какой-то высокий пост получил, вот и вспомнил о матери, хороший сын оказался у Нюрки. Повезло ей, будет к ней теперь доктор прям на дом ходить, и вода прям в квартире - жить будет, как королева аглицкая.
- Да-а-а, повезло, - дружно согласились селяне, - хоть на старости лет поживет в хорошем месте, и телевизор там круглые сутки работает.
- А нам тут век свой доживать без света, без хлеба, помрет кто, так даже никто и знать не будет, - покачала головой Александровна, - от горе-то горькое!
"Ага, меня помянули! - обрадовалось Горе. - Только как же это? Меня здесь и в помине не было, а тут уж все сделано! Ничего не понимаю!".
- Да если бы свет не выключали, то все ничего, жить можно, - негромко сказала бабулечка возле лестницы, - чтоб, значит, сериалы смотреть целиком.
Все женщины согласились с ней, что да, тогда все было бы хорошо.
- А если бы еще вы, девки, самогон исправно гнали, то и вовсе жизнь была бы чистый мед! - Весело вставил Иваныч. Тут уж его все мужики как один поддержали, упрекая старушек в невнимании к мужскому полу и забвении старых добрых традиций.
- А ты продукты для самогонки добудь, тогда и требуй! - возмутилась Александровна.
На небольшой площади перед магазином стало как-то оживленно, селяне общались, и те, кто уже купил черствый хлебушек, оставшийся с прошлого завоза, не спешил в свои хатки, а тоже вступал в общение со своими знакомыми и обсуждали все свои дела, болезни и проблемы, коих было видимо-невидимо.
"И что мне тут делать? Неужто, этих стариков до последнего рубежа доводить? Как-то несолидно и для такой важной персоны мелковато". У Горя Горького даже руки опустились. У этих несчастных стариков и так жизнь - сплошное бедствие. "Кто-то тут за меня поработал, - решило Горе, - так выходит, что у меня объявился конкурент. Да еще какой конкурент - чисто сработано, чувствуется и любовь к делу, и высокий уровень профессионализма". Горе подумало, что неплохо бы конкурента поймать, да задать ему такую взбучку, чтобы навеки пропала охота на чужой территории хозяйничать.
С тоской Горе смотрело, как старики и старушки, наговорившись вволю, разбредались по своим домишкам, собираясь заняться неотложными делами, коих, судя по окружающему пейзажу, накопилось у них немало. Надо, стало быть, куда-то в другое место идти, решило Горе, да и побрело себе.
По дороге вспомнило оно, как жители бедного села отзывались о жизни в городе, как о сытой и спокойной. "А и правда, не пойти ли мне в город какой? Там и людей побольше, и жизнь повеселее, есть к кому прицепиться". Горе обычно приступало к действиям сразу, не тратя время на пустые раздумья, а то работать некогда будет. Вот и пошло себе по дороге, читая все встречные указатели, надеясь дойти до изобильного и счастливого города.
Долго ли коротко ли шло Горе Горькое, по дороге пробавлялось всякими мелкими гадостями, в основном, портило жизнь автолюбителям, потому как попадались по пути все больше представители этого весьма нервного сообщества. Несчастные автолюбители, оказавшись вдали от автосервисов, мастерских и прочих необходимых им учреждений, ругались страшно, а от этого у Горя Горького немного повышалась самооценка.
В конце концов, занесла нелегкая Горе в прекрасный приморский город, славящийся своими здравницами, домами отдыха, природой и чрезвычайно полезным для здоровья воздухом. Повертело Горе головой, а вокруг - красота несказанная! Небо и море отливают такой синевой, что аж глазам больно, под легким ветерком колышутся ветви всяких экзотических растений, названия которым знают только несколько человек во всем мире, отдыхающие гуляют по набережной, тянущейся вдоль прибрежной полосы моря, лица у всех загорелые, довольные. "Вот оно - поле для деятельности!" - Обрадовалось Горе и метнулось искать клиента.
Горе знало, что чем человек моложе, тем легче его обработать. Молодость весьма уязвима, люди постарше уже научились противостоять невзгодам, закалились в борьбе со всякого рода внештатными ситуациями. Поэтому Горе тут же стало искать молодых людей, что в курортном городе большого труда не составило. Несколько парней сидели на лавочке, смотрели на море, отхлебывали из бутылки пиво, передавая его друг другу по очереди. Беседа текла неторопливо, а обсуждали они свои планы на ближайшее будущее.
- Не, ребята, пора отсюда сваливать, надоело мне дома торчать, сил нет.
"Ага, - сообразило Горе, - это не курортники, а местные, ну, что ж, мне-то какая разница!".
- А куда ты рванешь, Колян? - лениво поинтересовался парень в бейсболке.
- В столицу, куда еще? С работой у нас сами знаете - голяк, а там, говорят, устроиться всегда можно.
- Так ты знаешь, как там пахать надо, чтобы бабло забивать? - молодой человек в драных джинсах даже приподнялся немного.
- Ну и ладно, у меня от безделья уже крыша едет. - Колян сделал последний глоток и поставил пустую бутылку под скамейку, - Там хоть какой-то шанс есть, а здесь чего ловить? Ты, Дениска, доволен, что у дядьки шабашишь?
- А что делать? Он мне хоть платит, да работа-то не всегда есть, - буркнул парень в джинсах, - только я за пахотой не страдаю, мне и так неплохо. Вот сезон закончится, лохи свалят, и сядем мы на задницу до тепла.
- И работать - ломы, и так, как мы, дурковать - тоже ломы, - глядя в морскую даль, проговорил юноша в красной футболке с портретом Че Гевары.
- Хорошо бы "Джек Пот" сорвать, и всю жизнь жить на проценты с выигрыша, - размечтался парень в бейсболке.
- У тебя, Витек, одна забота, опять вечером пойдешь в автоматы играть? - спросил Денис.
- А что такого? По-твоему, горбатиться за копейки лучше? Нет, пацаны, я работать не хочу, я жить хочу, пока молодой! - Витек нагнулся и посмотрел на пустую бутылку под лавкой. - А ты, Денька, раз у тебя работенка есть, лучше пивка нам еще возьми, раз дядька капусты отвалил.
- Угу, сейчас, аж пупок рву! - хмыкнул Денис, - Знаешь же, что я на тачку собираю, Ахмет долго для меня держать не будет, увидит, что бабки не капают - скинет на сторону.
- Нашел из-за чего переживать! Тачка слова доброго не стоит, - вставил поклонник латиноамериканского революционера.
- Тебе, Санек, и на такую за всю жизнь не собрать, - огрызнулся Денис.
- И не надо, у меня другие интересы.
- Да-а-а, интересы у тебя знатные, - вставил Колян, - как бы не работать, но не просто так, а по идейным соображениям.
- И что? - обидился Санек, - Все лучше, чем на автоматах последние гроши проигрывать, как Витька.
Весь разговор Горе топталось вокруг друзей, примериваясь, с чего бы начать. Но потом замялось. Как всякий профессионал высокого уровня, Горе обычно сразу улавливало, где у жертвы слабое место, куда можно ударить. А тут у молодых людей никаких слабых мест не просвечивалось, прислушиваясь к их разговору, оно уловило, что никакого счастья и радости эта клиентура не испытывает. Куда бить, что отнимать? "И это наша молодежь - никаких устремлений, высоких целей в жизни, ничего, чем бы они дорожили!". Что тут было делать? Горе топталось и хмурилось, сжимая от бессилия кулаки. Да парни даже и не почувствуют, что с ними приключилась какая-то беда, интереса для работы никакого нет. "Неужели опять кто-то перехватил у меня кусок?" - Горе покачнулось от неприятной мысли. Молодые люди, явно исчерпав темы для разговора на сегодня, сидели и просто смотрели на гладь моря. Их мысли Горе попыталось прочитать, но ничего мало-мальски интересного не вычитало. Все четверо находились не в лучшем состоянии, вокруг витала аура пессимизма и полного отсутствия надежд на лучшее будущее. Горе постояло-постояло, да и пошло.
"Нет, надо найти кого-нибудь из курортников, в этих-то жизнь бурлит, состояние эйфории, а я тут и подскачу". Оно стало рассматривать тех, кто, кто выглядел как отдыхающий.
Первой, на кого упал взор истосковавшегося по любимому делу Горя, оказалась роскошная красавица, сидящая на террасе симпатичного кафе. Выглядела она так, что Горе ни на секунду не усомнилось - это человек, у которого не жизнь, а просто сливки в шоколаде. Горе оглядело потенциальную жертву, заметила на пальчике колечко с дорогим камушком, а также одежду, явно не на барахолке приобретенную. Дамочка пила небольшими глотками из высокого бокала сок и смотрела на море задумчивыми глазами. "Небось, мечтает, как до какого-нибудь универмага добраться", - усмехнулось Горе, подбираясь поближе. Нельзя сказать, чтобы одиноко сидящая красавица не привлекала к себе внимания: к ее столику то и дело подходили мужчины, намереваясь осчастливить своим драгоценным обществом скучающую особу, но та никак не реагировала на них, и недоумевающие охотники отступали в растерянности. Горе обратило внимание, что у блондинки глаза были какие-то печальные, но все же попыталось проникнуть в ее, как оно полагало, незамысловатые мысли. Заглянув же в голову очаровательной дамочки, Горе в ужасе отпрянуло, там оказалось так мрачно, что творцу неприятных состояний даже показалось, что оно встретило свою старую клиентку. Присмотрелось - нет, красавицу оно видело в первый раз. А ведь такое душевное состояние у нее должно было возникнуть только после столкновения с горем. Горе взирало на нее в растерянности до тех пор, пока на краю террасы не послышался громкий мужской голос, больше похожий на рык. Выглядел он довольно угрожающе, Горе про себя подумало, что связываться с таким - себе дороже. Нет, отвращения его внешность не вызывала, но сочетание мощного торса, невысокого, но накаченного, и лица, смахивающего на физиономию английского бульдога, могло испугать не только детей, но и людей бывалых.
- Мне долго тебя ждать? Ты что, не видишь, я уже минуту тебе машу! - возмущался хозяин красотки.
Та встала и, демонстративно не торопясь, двинулась в сторону своего господина.
- Ты еще ползком ползи, ждут ведь нас, - злился мужчина, стоя на ступеньках кафе.
Горе двинулось за парочкой, терзаясь сомнениями.
- Чем ты тут занималась, с проходящими кобелями язык чесала да прелести свои выставляла? - Ехидно встретил даму сердца ее кавалер.
Та только плечами пожала и ничего не ответила.
- Ну, конечно, разговаривать мы не желаем, - недовольно прогнусил мужчина.
- После вчерашнего - нет, - все-таки не выдержала его спутница.
Горе, широко открыв глаза, наблюдало за происходящим. "Надо же, такая красавица, да он должен с нее пылинки сдувать, а не гадости ей говорить", - ведь Горе во всех ситуациях могло иметь собственное мнение о том, что вокруг происходит.
- Сама виновата, нечего было выпендриваться, - уже нормальным голосом проговорил мужчина.
- Слушай, - оживилась женщина, - раз я такая плохая, давай разойдемся. - Она подошла к роскошной машине, но дверцу открыть не спешила.
- Сейчас! Только попробуй, я тебе ни копейки не дам, а детей ты вообще никогда не увидишь, ты меня знаешь, мое слово - кремень.
Женщина побледнела, что было заметно даже на ярком солнце, отвернулась и резко дернула ручку машина. Перед тем, как счастливые супруги умчались в светлую даль, Горе успело прочитать их мысли друг о друге, которые вслух повторить в приличном обществе было бы несколько затруднительно. "Странно, они ведь люди вполне состоятельные, выглядят так прилично, на больных не похожи. Какого же рожна им надо? Почему они так несчастливы?" - Горе не переставало задавать себе вопросы, ответы на которые найти не могло, как ни старалось. "Да что же это такое? Куда же подевались все те, кто ни на что не жалуется и ни от чего не страдает? Куда мне идти, кого терзать и мучить, если все кругом уже сами себя так истерзали, что больше тут и делать нечего? Теряю клиентуру!", - Горе начало впадать в ипохондрию, чего с ним не случалось уже лет восемьдесят, и оно стало подзабывать об этом неприятном состоянии. Впасть в депрессию - только этого не хватало тому, кто привык вызывать ее у других.
Погуляв по курортному городу, Горе пыталось проникнуть в мысли проходящих мимо людей, уже не особенно разбираясь, кто есть кто, лишь бы найти хоть одну радостную мысль. Но как назло все думали о чем-то грустном. Одна женщина средних лет размышляла о своем муже, который ее бросил, вот совсем еще молодой мужчина (такому бы к девушкам подкатываться) углубился в размышления о том, что на работе возникла сложная ситуация, и его сильно беспокоило, как там все сложится после отпуска. Вот семейная пара, не разговаривая друг с другом, прошла вся в мыслях о том, что денег ни на что не хватает, и не надо было ехать отдыхать, тогда можно было бы начать ремонт. А те, кто веселился в барах и кафе, в многообразии разбросанных по набережной, тоже не смогли представить горю сколько-нибудь связных мыслей об источнике своей радости. И вообще, у многих этот источник был не ниже сорока градусов. Сколько ни искало оно среди отдыхающих подходящую кандидатуру, ничего не получалось. Молодые девицы, хоть и казались веселыми, при ближайшем рассмотрении оказывались озабоченными поисками подходящего мужчины, причем в определение "подходящий" вкладывался вполне определенный смысл - с деньгами, а еще лучше - с большими деньгами. А мужчины, в свою очередь, нервно оглядывались кругом, беспокоясь, не хуже ли их партнерша, чем у других, да лихорадочно подсчитывали, хватит ли средств для дальнейшего развития отношений. Так до позднего вечера и проболталось Горе, вдыхая бодрящий морской воздух, но не находя иных причин для оптимизма.
"Надо пойти в большой город, где много людей, где жизнь предоставляет больше возможностей, там наверняка есть счастливцы, которые понимают это и дорожат всем тем, что приносит радость" - такая мысль взбодрила Горе и придала ему новый стимул для деятельности. Видимо даже в отпуске люди перестали радоваться жизни и отбрасывать от себя все проблемы, заботы и беспокойные мысли. Что ж, придется нырять в самое что ни на есть пекло, но ведь Горе трудностей не боялось. Одно только его сильно беспокоило - за время своих скитаний ему так и не удалось найти себе никого даже для простой тренировки, не говоря уж о полновесном серьезном деле. Так и добралось до большого города, сильно исхудав в дороге, озлившись на весь мир, но не растеряв запала и желания добиться своего.
На первый взгляд большой город действительно обещал массу возможностей, и Горе размечталось, что ходят по городу люди, взывающие к нему своим благоденствием и полным довольством. Горе даже зажмурилось от предвкушения удачной охоты. Оно решило не мелочиться и сразу зайти в какое-нибудь солидное учреждение, которое пользуется доброй славой и где служащие, получая большие зарплаты, не беспокоятся о своем будущем. Горе решило послушать разговоры людей, чтобы узнать, какие организации таковыми среди сограждан считаются. На лавочке в небольшом скверике сидели два пенсионера и, провожая глазами бегущих мимо людей, вели неспешную беседу.
- Нет, нет, Сергей Сергеевич, поверьте, этот банк абсолютно надежен, вклады там в такой же безопасности, как где-нибудь в Швейцарии. Я вот очень доволен, и процент для пенсионеров большой.
- Ну, не знаю, Андрей Иванович, все-таки страшно, денег-то мы больших не скопили, а эти крохи потерять - просто катастрофа.
- А что они так лежат, инфляция-то какая! И то, что мы скопили, просто через пару лет растает без следа. А там каждый год инфляционный процент идет! Вы как хотите, а мы с женой туда все, что было у нас - на специальный счет положили. И потом, они там к нашему брату очень хорошо относятся, носом не крутят, что старики свои гробовые деньги принесли, нет, все такие вежливые, улыбаются.
- А как банк-то этот называется? - наконец заинтересовался Сергей Сергеевич.
- А я вот вам напишу на бумажке - Банк "Илья Муромец", и адрес у них, значит, такой... - Андрей Иванович дрожащей рукой в коричневых веснушках писал на каком-то конверте шариковой ручкой, которую извлек из недр своего старенького пальто.
"Значит, Банк "Илья Муромец", персонал там улыбчивый да вежливый, стало быть, на жизнь не жалуются. Что ж, посетим сие заведение", - обрадовалось Горе Горькое. Адрес оно прочитало на конверте, и пошло к банку по улицам города, в котором очень быстро стало ориентироваться. А и то верно, Горе должно быстро бегать и быстро соображать, как еще оно будет себе новые жертвы находить. До банка оно дошло быстро и с полминуты любовалось красивым зданием, излучавшим уверенность, которая читалась и в богатой отделке фасада, и в блестящих новеньких стеклах, и даже в навороченной, со всякой хитрой аппаратурой, входной двери, к которой Горе и направилось, плотоядно улыбаясь. К его удивлению дверь была закрыта, хотя время было рабочее. Конечно, для Горя, не имеющего материально выраженную форму, запертая дверь не являлась препятствием, но сначала неплохо было бы понять, что происходит. Возле банка топтались люди, которые переговаривались между собой и чего-то ждали.
- Может, откроются через пару часов. Может, просто проверка какая, - жалобно вопрошала в пространство немолодая женщина в вязаной шапочке.
- Да нет, слухи давно ходили, зря я не верил, деньги не снял, - мрачно сжимал кулаки мужчина средних лет.
- А меня вот они отговорили на той неделе, - прижав руки к воротнику курточки, прошелестела аккуратная старушка, - мне сказали, что они скоро разорятся, вот я и решила счет закрыть. Но меня так убедили, что все это происки конкурентов...
- Надо требовать, чтобы руководство вышло и все объяснило, - почти выкрикнул плотный дядечка.
Сразу несколько человек сказали, что толку от этого никакого не будет, все и так ясно, вряд ли стоит ждать чего-либо хорошего.
Тут мощная дверь отворилась, и на стилизованное под старину крыльцо вышел высокий молодой человек с постным выражением на лице. Все замолчали и повернулись к нему. За молодым человеком маячила девица, одетая в деловой костюм, но какая-то растрепанная и с очень злыми глазами.
- Уважаемые вкладчики, провозгласил молодой человек, - я - представитель организации, которая провела проверку банка. Должен заявить вам, что руководство банка мы найти не смогли, против них возбуждено уголовное дело. Сейчас мы приступаем к поиску денег. Есть версия, что вклады и уставной капитал были переведены в различные оффшорные зоны, по-видимому, на подставные счета.
По толпе прошел негромкий гул, суть которого выразил один из вкладчиков, выкрикнувший:
- То есть, плакали наши денежки?
Вперед вышла девица, глаза которой уже не метали молнии, а излучали какую-то подозрительную правдивость. К груди она прижимала черную кожаную папку.
- Я начальник отдела вкладов. Поверьте, для меня все случившееся явилось страшной неожиданностью. Все, что можно будет сделать, сотрудники банка сделают для своих вкладчиков. Но пока мы не можем выдать ничего, кроме того, деятельность банка приостановлена, идет выемка документов. Мы будем вывешивать сообщения на дверях. Все, что мы хотим - это найти и вернуть вам ваши деньги. Еще раз прошу всех вкладчиков верить нам, ждать результатов расследования и не предпринимать самостоятельных действий.
Девица повернулась на каблуках и вернулась в здание, вслед за ней зашел и молодой человек. Дверь тяжело захлопнулась за ними. Люди, тем не менее, не спешили расходиться, продолжая обсуждать утрату своих сбережений. Горе оторопело смотрело на здание банка и на тех, кто стоял перед его дверями. Некоторые женщины плакали, мужчины высказывались довольно агрессивно, в общем, всем было не до веселья. Горю сразу не понравилась вся эта ситуация. Опять работа из-под носа ускользнула. Не было больше никакого распрекрасного учреждения, где все были счастливы и довольны.
Плюнув, Горе побрело по городу уже бесцельно, просто надеясь на встречу с кем-нибудь, кто дал бы ему повод обратить на себя внимание. Но все, что ему удалось найти, это несколько человек в хорошем настроении, которое Горе им не преминуло испортить, но было это так мелко и жалко, что, кажется, и не стоило затраченных трудов.
Так и шлялось Горе, день ото дня тая, теряя в весе и скоро само впало в ипохондрию - впору к психотерапевту на прием записываться. Пошло оно по городам и весям, дивясь, что счастье как будто и забыло дорогу к людям, а те, в свою очередь, так давно его видели, что уж и из памяти у них выветрилось, что существует на земле такое состояние, при котором они не думают ни о чем ином, только об источнике этой чистой и светлой радости. Ходило так Горе, ходило, но ничего подходящего не нашло. Никого не встретило, кто чувствовал бы себя счастливым, и у кого можно было бы это ощущение отнять. Удивляло Горе и то, что даже в веселье народ не отбрасывал мыслей печальных и горьких раздумий, да и само веселье частенько казалось Горю каким-то нарочитым, напоказ, как будто люди хотели не столько себя потешить, сколько другим продемонстрировать, что у них все путем.
И стало Горе Горькое теперь тише воды, ниже травы, ходят слухи, что даже умом слегка тронулось. Встретились между собой Обида и Зависть, так Зависть сказала, что недавно Горе встретила - оно готовится к эмиграции, да, еще что-то лопотало о предоставлении политического убежища, что оно подаст жалобу в Страсбургский суд за издевательство над его сущностью и невозможностью самовыражения. Обида качала головой и сетовала, что без Горя Горького начнутся и для них трудные времена, а Зависть с ней, подумав немного, полностью согласилась.