Аннотация: Повесть в 27 глав с прологом. Из триплекса "Перевертыши" ("Пьяница" "Джокер" "Погоня")
"Дорогой мой Володя!
Помнишь историю о золотом ключике? И у тебя есть ключик. Он тоже золотой. Пошарь на кухне позади газовой плиты, он должен быть там на проволочке. Если все-таки случайно не найдешь, не беда. Главное не ключик, а дверка, которую он отворяет. А дверку, вернее точный адрес, где ее искать, ты сможешь найти в любой из этих книжек: Чехов. Остров Сахалин; Некрасов. Русские женщины; Гайдар. Тимур и его команда; Лобату. Орден желтого дятла; Горький. Жизнь Матвея Кожемякина; Чапек. Война с саламандрами. Три из них - у меня на квартире, три на даче. Я выбирал не самые популярные и не самые малоценные. Из тех, которые вряд ли кто в ближайшее время кинется читать и перечитывать, но и не из таких, которые с легкой душой выбросят. Думаю, что, несмотря на все передряги, они уцелеют.
Но предупреждаю, запись зашифрована. Мало ли кому попадется она на глаза! Некоторые пояснения, как вскрыть шифр, я дал в предыдущем письме. Там есть несколько невнятных строчек под видом цитаты. Взято в кавычки. Но ты, я думаю, поймешь. Тем более, что будешь знать, какой из них надо выцарапать смысл.
А дальше, как знаешь. Поедешь или нет, решать тебе. Но там спрятано всё, что я имел и чем владел в этой жизни. А это немало. Во всяком случае, перетянет квартиру с дачей. Надеюсь, всё достанется тебе.
Твой настоящий папа. "
1.
--А эта белиберда зачем?
--Трудно сказать... - Павел замялся. - Выбрасывал всё из тумбочки, попалось на глаза. А прочитал, вообще удивился. Конечно, все остальные бумажки просмотрел - ничего похожего. Почерк-то, видишь, какой приметный!
--Всё я вижу. Послала тебя с серьезным делом, а ты бумажки перебирал. И еще с собой сюда притащил.
--Что ты, в самом деле?! Я и так целую сумку припер. Еще и узел в ванной. Куда только тебе это барахло?
--Ничего, сгодится. А то, как сдадим, тут тебе и точка! Потом ничего не спрашивай.
Павел попытался свернуть на менее воинственные рассуждения:
--И ладно. Зато хоть что-то будет идти с тети Клариной квартиры!
--Да, деваться некуда. Сам знаешь, нам с тобой ее не продать. К тому же в области. Мне сейчас некогда, тебе... Про тебя вообще говорить бесполезно. И тетка еще сколько лет будет висеть на шее!?
--Тетка твоя, - на всякий случай уточил он.
--Естественно! - повела носом Полина. - У тебя-то когда были тетки с квартирами? Может, и были, только другим племянникам достались.
Павел уныло затих. Но потом все-таки не удержался:
--Поль! - окликнул он потихоньку. - А у нее точно никакого Володи не было?
--У тети Клары? Да сроду не было. Она как жила весь век одна, курицей... - Полина презрительно стиснула зубы. - Хорошо, однокомнатную свою не профукала!
--Ну, а просто знакомых каких-нибудь? Пусть не Володя.
--Да что ты заладил! Письмо неизвестно кому, неизвестно от кого. Ни конверта, ни фамилий! У тетки же теперь не спросишь. Мычит только, да глазами хлопает. Она ведь последнее время тепленькая была. Может на дороге его подобрала, или даже на помойке! Говорю тебе, надо было сразу порвать - и в ведро. А ты, небось, и ключик за плитой искал?
Павел опустил глаза, изо всех сил стараясь не покраснеть.
--И как? Нету ключика?
--Нету! - резко, с вызовом ответил он. И, не слушая злорадного посмеивания жены, пошел в ванную. Злополучное письмо трепетало, зажатое уголком в левой руке.
Закрывшись, Павел аккуратно сложил чуть замявшийся лист и пошарил в тюке, брошенном сюда им самим меньше часа тому назад. Какой он вернулся радостный и довольный! Думал: вот Полька обрадуется. По крайней мере, удивится. Не каждый день попадают людям в руки такие странные письма! Лучше сказать: вообще не попадают. А если и случается... Это уж один раз в жизни, не чаще!
Он выудил из тюка тоненькую, неяркую книжечку, к тому же заметно потускневшую от времени. "Русские женщины", Некрасов. Нет, не случайно оказалось это письмо в теткиной квартирушке! Но фигушки теперь Полина чего от него услышит! Павел медленно прогнал о подушечку большого пальца половину страниц. Прижал нужную. Потом вдруг спохватился и пустил воду, наполнять ванную.
Вот оно! Буковки, составленные в квадратик. Шесть в ряду и рядов тоже шесть. А чуть в стороне: строчка каких-то значков: кружочки, треугольнички, птички, крестики...
Павел еще раз приложил письмо к исписанной странице. Он уже делал это в однокомнатной, но не мог удержаться. Почерк один! Особенно это видно по буквам с петлями и верхними хвостиками: р, б, д, в. И снова Павел ощутил беспричинную теплую радость. Как тогда, когда нашел эту книжку в диване среди древних туфель, кусков линолеума, каких-то дощечек. В том же диване ему попались еще две завалявшиеся книжки: "Цветоводство" и какая-то повесть о Гражданской войне. Но они ничего таинственного в себе не несли.
Конечно плохо, что Полина отнеслась к этому письму так наплевательски. Но Павел, к сожалению, ее знает. Не переменит она теперь своего отношения. Из принципа. А лучше сказать из дикого нелепого упрямства! А с ней было бы легче. Хваткая, практичная. Как говорят - пробивная женщина. В жизни всего добивалась сама. И вот теперь, как-никак, у нее, можно сказать, есть реальный "капитал" - их квартира, комната в московской коммуналке, теткина однокомнатная. Это уже без сомнения: года не пройдет, займется Полина какими-нибудь комбинациями. Поэтому и слышать не хочет ни о чем постороннем.
Пусть так и будет! А он тем временем примется за эти бумаги. Сам. Тем более, что он-то не занят, его помощи Полина в своих делах никогда не требует. Даже, если говорить откровенно, совсем наоборот.
2.
Поэму Некрасова Павел запрятал поглубже, после того как украдкой переписал шифровку в отдельную тетрадку. Время для уединенных размышлений у него теперь было: Полина регулярно бегала в свою коммуналку, куда они переселили немощную тетю Клару. Но приходилось держать ухо востро и вовремя прятать тетрадку, Полька, как правило, возвращалась усталая и раздраженная. Увидит его упражнения, тарарам поднимет!
Размышления же Павла пока мало что дали. Он не был простодушным новичком, читал в молодости и "Золотого жука", и "Пляшущих человечков". Романы Жюля Верна, начинающиеся с хитрых шифровок, тоже в общих чертах помнил. Поэтому буквы в шесть столбиков были поняты им однозначно: адрес зашифрован четырьмя поворотами решетки. И таким образом на расшифровке сразу можно было поставить жирный крест. Сразу, сходу.
Павел хорошо помнил, что на простой перебор вариантов ему потребуются долгие годы. Никакого способа сократить перебор целенаправленным поиском он не знает. И вряд ли что придумает сам. Что и говорить, в специальных центрах, где сидят профессиональные расшифровщики, эту записку закатали бы в вычислительную машину. Машина работает быстро. Слепит все возможные комбинации, профильтрует их через словарь и выберет те, где попадаются осмысленные слова. Их будет десяток-другой, а то и меньше.
Думать об этом - и то тоска. Есть же у людей возможности! А тут... Ни техники, ни связей. Но если бы даже и был у Павла такой всемогущий знакомый с гигантскими возможностями. Разве можно доверить ему расшифровку записки, сулящей ни много, ни мало - клад таинственного "папы"? Нет. Все-таки лучше попробовать попотеть самому. Тем более, что ключ - вот он, рядом: ΔOVO+Δ++V.
Сомнений быть не может. Это не дополнительная запись, а именно ключ. В принципе, он так решил сразу, сходу, в тот самый момент, когда нашел в книге страничку с шифром. Какой должен быть ключ к решетке? Набор цифр, разбитый на шесть групп (по числу строчек). В каждой группе - цифирки от 1 до 6, совпадающие с активными клеточками. Похоже, в том и состоит единственная заковыка, что ряд этих значков не разбит на группы. Но зато значков этих девять, как раз столько, сколько и должно быть.
Павел с этого и начал. Значки обозначают цифры! Какие - неизвестно. Значит, могут быть варианты: если какой-нибудь значок - единица, другие соответственно 2, 3 и т. д. а потом наоборот... Да-а! Не так уж мало выйдет вариантов. И тут на Павла нашло первое недоумение. Почему не шесть разных значков, а всего четыре? "Папа" что ли так выпендрился? Не задействовал полностью два столбца. Ну, да пёс с ним. Значит, ему так захотелось.
Вторая чехарда - разбиение на группы. Тут есть ограничение - два значка в одну группу никак не должны попасть. Это немного облегчает. Но все равно. Варианты плодятся и множатся!
Сначала Павел начал их выписывать. Но скоро надоело. Попробовал подсчитать, а сколько же их всего, какова вообще цифра? Помучался, плюнул. Так и так - работы непочатый край. Ай да "папа", закрутил головоломку.
Павлу вдруг мысленно представилось лицо пожилого лысоватого человека, сморщившееся в довольной насмешке. Неизвестный беззвучно хохотнул, потер руки с толстыми пальцами в жестких волосках. Потом весело подмигнул и исчез. Павел даже покрутил головой, так живо представилось ему это видение.
По странному совпадению, жизнь самого Павла сложилась так, что отца своего он тоже помнил очень смутно. Павлика растила мать, разговоры о "папе" повергали ее в суетливую раздражительность, и мальчик скоро перестал их заводить. Но в его воображении всегда существовал некий отвлеченный образ деятельного мужчины. Павел рос, взрослел, соответственно менялся и воображаемый отец, становясь похожим то на персонаж какого-нибудь кинофильма, то на кого-либо из необычных случайных знакомых. Во всяком случае мальчик, а затем молодой человек наделял его чертами, которых не хватало ему самому.
И вот теперь Павел мысленно разразился упреками. Как-то забылось, что не ему, не Павлу Скорошеву, было адресовано письмо без конверта. Важно другое, неизвестный "папаша" решил посмеяться. Сочинил такой громоздкий ключ, что неизвестно, какой путь короче. Перебор самой зарешеченной записки, или поиск правильного варианта ключа? Придумал задачку, старый идол!
Обругав "папашу", Павел немного остыл. Что он, в самом деле, на него напустился? Ведь ясно написано, что есть еще одно письмо, в котором все пояснения. Да, будь у него оба письма!
Павел закрыл тетрадку с переписанной шифровкой, в которой он начал, было, выписывать варианты ключа. Сунул тетрадь в укромное место, лениво опустился на диван и задумался. Хитер все-таки этот самый "папа". Закодировал так, что нахрапом не взять. Хотя, если разобраться, он конечно прав! Кому нужен шифр, который за пару вечеров расколет любой желающий?
3.
Время утекало незаметно. Уже больше полумесяца, а то и месяц без малого, не заглядывал Павел в свою потаенную тетрадку. Но "папу" не забывал. В транспорте; во время пеших хождений по делу и без дела; в паузах на службе, когда текучка вдруг прерывалась и наваливалась маета безделья - он вел с ним неторопливые, с подковыркою, беседы. Никто не слышал этих пререканий, но Павел окунался в них так, что потом настойчиво понукал себя помнить об их нереальности.
"Папа" в их разговорах держался самодовольно, говорил свысока, иронизировал. Павел пытался подловить его на просчетах, оговорках, вынудить проговориться. Но амбиционная самоуверенность "папы" защищала его, как каменная стена.
"Что, сынок, не дается задачка? - усмехался "папа". - Как видно не для среднего ума!"
"Какого еще ума! - сердился Павел. - Золушкина работа. В один мешок белую фасоль, в другой - черную. И так всю кучу!"
"А если головой не работать, так любая работа тупая! В мешки тоже по разному можно раскладывать."
"Ага, ага! Особенно если кидать в четыре мешка. А рук только две!"
"Две, две! По-твоему этого мало? Вон у обезьян - четыре, а они до сих пор по деревьям скачут."
Четыре... Почему-то это число последнее время не выходило у Павла из головы. Четыре колеса, четыре угла комнаты, четыре стороны света. Конечностей, в конце концов, тоже четыре. Что еще? Четыре темперамента, четыре стихии, четыре мушкетера...
Павел посмотрел по сторонам комнаты, в которой располагалась часть их отдела. Комната почти квадратная. И сидит их тут опять же четыре человека! Вот только столы стоят не равномерно. Не по числу четыре! Три скучились в одной стороне, четвертый на отшибе. Покосившись на часы, Павел пододвинул к себе испорченный лист бумаги. Перевернул его на чистую сторону, задумчиво начертил квадрат. Ладно, до конца дня всего полчаса, работа подождет до завтра. А в голове Павла Скорошева уже мелькнул какой-то размытый отблеск новой идеи! Его надо додумать.
Что там было? Неравномерно стоят столы. И пёс бы с ними! Что его вдруг насторожило? А! Вот оно! Столы можно поставить на равном расстоянии (Павел нарисовал это), но все равно это не будет равномерно. Прямоугольники в квадрате требуется расположить по спирали, по пропеллеру, по мельничному колесу - ну как еще назвать? "Не знаю, в общем вот так!"
Павел нарисовал новый квадрат, в нем четыре прямоугольничка, составленные "колодцем". Другой кто-нибудь, вроде "папы", возможно, увидел бы в таком рисунке намек на свастику. Ну да наплевать! Важно, что только в таком виде рисунок приобрел строгую законченность. Его можно даже повернуть вокруг самого себя. Вот так! Павел потихоньку крутанул листок несколько раз, пока он, обернувшись, не занял снова исходного положения.
А ведь совсем как решетка! Ой, что-то здесь не спроста. Уж не зашифровал ли "папа" ключ по совсем другой системе? Чем-то связанным с поворотами? Павлу вообразилась странная движущаяся картинка. Один значок ( Какой? Допустим, галочка!) - одно положение квадрата. Другой (треугольник) - и квадрат повернулся. Крестик - еще повернулся, птичка - вернулся в исходное положение.
Так, так, так! Четыре значка - это четыре положения, четыре стороны света. Юг, север, запад, восток. Сейчас не важно: какой значок куда, надо додумать саму идею! Как же перейти к буквам, к тексту? И что там были за значки? Павел напряг память. Поставил по одной стороне квадрата галочку, по второй - крестик, затем треугольник и кружок. А еще? Дальше-то? Значков было девять, это он помнит наверняка. А вот каких сколько - это напрочь вылетело из головы! По два? Не пойдет, тогда их будет восемь... А не девять. И как ни крути, девять на четыре не разделится! Девять на четыре, четыре на девять...
Павел глянул на часы, встал. Повертел листок, скомкал и кинул в корзину. Такую картинку он дома нарисует еще раз! Быстрее домой, к тетрадке. Каких все-таки значков два, каких три, а каких один?
...Полины дома не оказалось - это удача. Павел не разуваясь кинулся к шкафчику, извлек тетрадку, открыл. Уже на ходу, скидывая ботинки и куртку, уставился в заветную строчку. Три креста, два треугольника, два овала, две птички. И что эта раскладка означает, позвольте узнать? Похоже, ничего кроме того, что девять на четыре не делится. Как говорили в школе - один в остатке. Вот и получился третий крестик. Ничего-то у тебя, Паша, не придумалось!
Он небрежно бросил тетрадку на диван, прошелся взад-вперед по комнате, машинально бормоча под нос:
--Девять на четыре, девять на четыре... Ну и что? - возразил он самому себе. - Тридцать шесть будет девять на четыре.
Стоило Павлу произнести "тридцать шесть", как что-то знакомое остановило его посреди комнаты.
--Тридцать шесть, - медленно повторил он, прислушиваясь к собственному голосу. - А, тридцать шесть букв, - успокоено ответил Павел, но не успокоился. Он сообразил, что его свербило какое-то другое соображение. Наконец он процитировал когда-то давным-давно слышанную фразу:
--Тридцать шесть картей! Четырех мастей, - и удивленно поднял брови.
4.
--Действительно, - кивнул Павел самому себе, - в игральной колоде тридцать шесть карт.
Кто же этого не знает? В карты, как их не осуждают и проклинают, играть приходилось всем. Кому больше, кому меньше. Во всяком случае, поискать еще такого человека, который посмотрел бы на карты с недоумением и спросил, а что это такое?
Глаза Павла машинально пробежали по шкафам, по полкам. А у них-то дома есть карты? Где-то валялись, но не искать же их теперь! И Павел поторопился успокоить сам себя: он не будет нигде рыскать, и даже Полину не станет расспрашивать. Просто завтра, по дороге, заглянет в какой-нибудь киоск и купит. Не разорится! Дело, в общем-то, копеечное. Можно себе позволить.
Но что это он вдруг вспомнил про карты? Взяв в руки тетрадь, Павел внимательно уставился в значки. Что ж, если не придираться, они довольно легко и однозначно соотносятся с мастями. Крестик, треугольник, птичка - эти вообще споров не вызывают. Вот кружок - тут конечно бабушка надвое сказала. Кружок вместо ромбика? Общие черты, конечно, есть! И тот, и другой равномерно расходятся во все стороны, симметричны, не имеют ни верха, ни низа...
Павел вздохнул, потер затылок и шею. Очень большая натяжка! Хочется, конечно хочется, верить в собственную догадку. Только вот мало этого "хочется"! Он не кроссворд разгадывает. Он пытается прочитать записку, в которой скрыто какое-то важное содержание...
Есть маленькая логическая поддержка в пользу кружка и ромбика. Крестик, галочка, треугольник рисуются быстро, одним махом. А вот ромб - фигура покапризнее. Во-первых не две, не три - целых четыре палочки. Во-вторых - не так он легко рисуется - ромбик. Попробуй, черкни одним движением, не отрывая карандаша! Такая получится раскоряка!! Павел попробовал нарисовать несколько ромбиков. И тихо засмеялся. Действительно, быстро не получается, так и тянет повернуть на бок; чертить не ромб, а квадрат. А если продолжить рассуждение, то кружок или овальчик еще легче. Так что, если кто-то использовал подобные значки для каких-то протяженных записей, от ромбов избавился бы очень скоро.
И еще. Чепуха, может быть, но тоже соображение. Если записка тайная, если карты - действительно ключ к решетке, то ромб слишком прозрачно указывает на предмет. Он был бы слабым местом, путем, который привел бы к догадке любого внимательного расшифровщика. Разве не так?
И перед глазами Павла возникло недовольное лицо "папы". Вопрос был, конечно, к нему. Но "папа" ушел от ответа. Не кивнул с одобрением, но и не высмеял, как обычно. Он смотрел пристально, исподлобья, с удивлением и молча ждал: а ну-ка, дружок, всё это хорошо, но что же дальше?
Входная дверь зашуршала, открываясь, и Павел тут же закрыл тетрадь. Пусть пока полежит в тумбочке.
Карты он все-таки купил на следующий день. Полина была дома, поэтому пришлось отложить розыски. Попытки прикинуть что-то "в темную", в уме, не рассматривая, как оно получается, быстро наскучили. Всё, что он сумел пока сделать - уяснить задачу. Карты естественным образом, раскладываются в четыре ряда, по девять штук в каждом. А надо сделать другую фигуру: вместо четырех длинных рядов, шесть покороче. И при этом найти несомненный порядок в их расположении.
Все, что пока возникало в голове Павла, выглядело неубедительно: много произвола, мало логики. Мозг лениво пытался перебирать варианты, а руки так и чесались. Зачем выдумывать - проще и веселее пробовать. Вот только не при Полине. Она подумает, что на муженька нашла очередная дурь, и придумает какую-нибудь работу. Ну ее к богу в рай!
На следующий день Павел захватил карты на работу, но не решился их вытащить даже в обеденный перерыв. Однако время от времени выдвигал ящик стола, глядел на пеструю кучку и перекладывал несколько карточек. Наконец не выдержал, взял лист бумаги. Снова, как и накануне изобразил квадрат. Не зная, что делать дальше, воспроизвел свою симметричную схему расположения столов пропеллером.
И вот теперь его действительно осенило! Скомканный листок полетел в корзину. Чистый занял место на столе. На нем снова возник квадрат. Но теперь Павел раскроил его на четыре одинаковые четвертушки. Сверху-вниз - пополам! Слева-направо - пополам! Готово. Разбит квадрат на четыре маленьких квадратика. В каждом (три на три) девять клеточек. Для девяти карт одной масти. А всего в четырех - тридцать шесть.
Уж действительно - идея так идея. Каждая масть расставится в одном и том же порядке, но с поворотом на девяносто градусов. Найдется такой порядок - решена задача. Строка значков в книге Некрасова сразу обретает долгожданный смысл: шесть виней, семь бубей, восемь червей, девять бубей, десять крестей, и так далее до туза. Вот и разгадка решетки. Указанные карты, каждая на своем законном месте, в углу, занятом ее родной мастью, и обозначат те клеточки, которые следует превратить в окошки.
Торжествующий Павел попытался представить лицо "папы", чтобы мысленно показать ему язык. Но старик, похоже, не любил чужие радости. Выглядел он мелко, тускловато и, как бы задернулся дымкой. И не разобрать: одобряет он своего "сынка", или дуется на его расторопность.
Но дело еще не закончено, спохватился Павел. Как расположить масть в квадратике три на три? В три строки, в три столбца, или по кругу с тузом в центре?
Туз в центре - это, пожалуй, похоже. А вот остальное - нет. Квадратики входят в большой общий квадрат - то есть ведущая ось - диагональ. На ней туз, вероятно и король. Что еще? По всему выходит - десятка. Да, она увесистая! Ее не просто на диагональ, а в самый центр общего, большого квадрата. Здесь в центре сойдутся в кучку все четыре десятки. Как ось вращения. А короли разойдутся по четырем углам, тоже неплохо. Карта видная, самое подходящее для нее место.
Что осталось? Валет да дама, и четыре младшие. Картинки, конечно, при короле. Тогда мелочь, само собой, возле десятки. Какую куда - поглядим, покомбинируем позже. Лучше сейчас определиться с мастями.
Итак, где какая масть? Что после чего?
Павел минут десять созерцал нарисованную табличку с наспех заполненной четвертушкой. Потом решил, что, по крайней мере, масти должны чередоваться по цвету. Одна диагональ черная, другая - красная.
Он, уже не торопясь, расчертил клеточками весь квадрат. Заполнил по образцу одной три остальные четвертушки. Затем наугад пометил значками из записки предполагаемые масти. И медленными, ленивыми движениями зачернил карты, соответствующие строчке ключа. Ее-то он давно помнил наизусть.
Ну вот, нате вам, полюбуйтесь - решетка. Остается пойти домой и попробовать.
5.
Неверно сказать, что у Павла сразу получилась та самая, нужная решетка. Важнее оказалось другое, он правильно угадал принцип ключа. И не только угадал, а твердо поверил в верность своей догадки. Перебирать различные возможности ему стало не в тягость, а в охотку. Какие-то куски текста начали проявляться, уточнить осталось немного, взыграл азарт, и через неделю, не веря собственной удаче, Павел Скорошев выписал крупными буквами: "Быстрореченск, Майская двенадцать, четыре".
Он сидел и разглядывал адрес телячьими глазами. Хотелось вскочить, заорать, перекувырнуться через голову. Еще больше подмывало рассказать все Полине. Похвалиться, увидеть ее удивление и радость. Что ни говори, а радостной, и даже просто довольной, он не видел ее уже давно! Увы. Только подумалось о Полине, как радость Павла медленно заволоклась грустью. Ничему-то она не поверит. Ну, сложились буковки в слова... Надо пройти его путь собственным потом, чтобы оценить значимость сделанного! Эх, рано умерла мать. Вот с кем Павел поделился бы в первую очередь. Ее не волновал бы не ни клад в далеком городке, ни таинственный отправитель письма. Гораздо значимее и важнее, что Паша все-таки сумел прочитать хитро закрученное послание. И даже без второго письма!
А Полька - другая. Первое, что она скаже