Рыскин Александр Владимирович : другие произведения.

Любопытство

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:


  

"ЛЮБОПЫТСТВО"

  
   Капитан Ордынцев, командир специальной группы при РУБОПе, никак не мог взять в толк - чего хочет от него его школьный друг Сенька Лисовский? Впрочем, полагал Ордынцев, у художников - свои причуды...
   - Понимаешь, Стас - я знаю, чувствую, что что-то не так с этой картиной. Я охотился за нею много лет. А теперь, когда получил, я чувствую...что кто-то охотится за мной.
  
   ***
   Он спустился в подвал, взял пиво и устроился с кружкой в самом темном углу. Медленно потягивая янтарный напиток, исподволь наблюдал за сидящими в зале людьми. Если б только знали эти уроды, кто находится сейчас с ними рядом! Впрочем, это даже лучше, что они не знают. В этом - его преимущество. Недалёк тот день, когда он откроет карты. Но пока ему лучше находиться в тени.
  
   Голос у Сеньки был взволнованный. Да еще к тому же он явно "принял на грудь". Поэтому слушать его Стасу было непросто - смысл речей приятеля доходил с трудом.
   - Я говорил тебе... Я говорил! А ты не поверил. Ну и хрен с тобой! Без толку с ментами откровенничать! И всегда ты был таким!
   - Ладно, Сень, не галди. Ты давай по делу. Что там у тебя стряслось?
   - А то стряслось, что Эдика убили! Вчера, на даче!
   - Какого Эдика? - не понял Ордынцев.
   - Эдика Чёрного, моего сокурсника по факультету живописи! Он же делал копию с "Любопытства"! Теперь понимаешь?
   - Нет, Сень, извини... Ты вот что. Сейчас у нас пять часов, так? Я через часок закругляюсь, а ты подъезжай к нашему месту минут пятнадцать седьмого. Там и потолкуем, лады?
  
   "Нашим местом" Ордынцев назвал летнее кафе "Студенческое", где они с Семеном часто заседали, отмечая какое-нибудь значительное (или не очень) событие в жизни. Подрулив к обочине на своей видавшей виды "шестерке", Ордынцев через стекло увидел, что его друг уже расположился за столиком и нервно курит, оглядываясь по сторонам.
   - Привет,- нарочито беззаботным тоном сказал Ордынцев, подходя к столику художника.
   Семен буркнул в ответ что-то нечленораздельное, загасил сигарету и, достав платок, принялся протирать очки.
   - Так в чем дело, Сеня? В понедельник ты заявился и "грузил" меня насчёт какой-то картины. Прошло три дня - и ты опять трезвонишь мне на работу, панику порешь. Или думаешь, у меня времени свободного много? Нет, брат, мне бандюки отдыхать не дают. Вчера только разборка за городом была. Восемь "жмуриков"... Так кого, говоришь, убили?
   - Эдика Шаболтаева. Прозвище у него - Чёрный. Ну, он такой жгучий брюнет... Я тебе про него рассказывал - он очень талантливый...был. Выставки в Москве и всё такое.
   - Да, что-то припоминаю, - нахмурил брови Ордынцев. Хотя на самом деле никакого Эдика Черного в недрах своей памяти не обнаружил. - Продолжай.
   - Ну вот. Сидим мы вчера у него на даче. Бухаем, конечно - у Эдика недавно племянник родился. Да и опять же, конкурс он выиграл региональный. Грант получил от губернатора, туда-сюда... И тут вдруг я себя как-то хреново почувствовал. Извинился перед ребятами и двинул на электричку. Домой пришел и заснул как убитый. А под утро - звонок. Голос такой странный. Говорит: "Один-ноль в мою пользу. Это тебе первое предупреждение". Да, так и сказал. И трубку, гад, повесил. А через три часа по новостям передали, что известный в городе художник Эдуард Шаболтаев найден мертвым на своей даче в Светилове. Вот такие пироги, Стас.
   Ордынцев достал из внутреннего кармана мобильник и позвонил дежурному по Управлению.
   - Лёня, ты? Ордынцев беспокоит. Не в службу, а в дружбу - глянь-ка сегодняшнюю сводочку. Меня интересует этот художник, Шаболтаев. Да, жду. Только недолго - денежки-то капают. Так, понял. Ах, вот оно что... Спасибо, Лёнь, пиво с меня.
   - Ну что? - обеспокоенно спросил Семен, когда Ордынцев закончил разговор.
   - Действительно убийство. Соседи по участку труп нашли. Ему перерезали горло, предположительно бритвой. Бессмыслица какая-то...
   - Как раз наоборот. Я просто убежден, что это связано с картиной.
   - Так, погоди, - поднял ладонь Ордынцев. -Сколько вчера народу было на даче у Шаболтаева?
   Лисовский принялся загибать пальцы и шевелить губами.
   - Шестеро нас было. Да, точно - шестеро. Так ты думаешь, что...
   - Пока я ничего не думаю, Сень. Ты просто назови всех, кто там был, ладно?
  
   - Ну да, без проблем. Рома Ардов был, он шашлыки делал,- задумчиво, будто что-то напряженно вспоминая, начал Лисовский. - Измайлов Кирилл. Он ещё опоздал чуток - в пробке застрял. Жорик Мехоношин... Ящик "Посольской" он притаранил. Ну и Михалыч тоже был - его дача по соседству. А ты что, правда думаешь, что кто-то из них?..
   - Из вас, -уточнил Ордынцев. - Когда все разошлись, один из вас вернулся, и... Если конечно, это не убийство из хулиганских побуждений.
   - Что-о?! - Семен вскочил. - Так ты и меня в подозреваемые записал?!
   - Сядь, - спокойно сказал Ордынцев. - Сядь и успокойся. Ты ко мне обратился за помощью - так дай мне нормально работать. Теперь скажи - почему ты думаешь, что тут есть связь с картиной...как её?..
   - "Любопытство", - напомнил Лисовский. - Понимаешь, Стас - это необычная картина. Крови за ней много... Для неспециалистов ее название ничего не говорит. А вот искусствоведы могут кое-что рассказать. Многие мечтали ее иметь. И я тоже. Долго искал ее следы. А тут вдруг - представляешь?- нахожу её в списке Интернет-аукциона. Я сначала подумал - копия. Но оказалось - подлинник. Я и купил.
   Ордынцев помассировал подбородок.
   - А кто продавал картину?
   - Я не знаю, Стас. На аукцион ее выставила фирма-посредник.
   - И за сколько ты ее приобрел?
   - За тридцать тысяч,- ответил Стас.
   - Рублей?
   Лисовский хмыкнул.
   - Баксов, Стас.
   - Откуда ж ты их взял?
   Лисовский потупился. Потянулся к пачке сигарет, нервно закурил.
   - Чего молчишь, как рыба об лёд? - поторопил его Ордынцев.
   - Ну, снес я в ломбард кое-что из семейного золотишка. А остальное занял.
   - У Эдика Шаболтаева? - догадался капитан.
   Семен угрюмо кивнул.
   - Ты же сам сказал, что он получил губернаторский грант. А говорить мне не хотел, потому что думаешь, будто я расценю это как мотив: кому ж охота долги возвращать? Что, не так?
   - Всё так, - сказал Лисовский. - Я теперь для тебя подозреваемый номер один?
   - Не обольщайся,- Ордынцев встал. - Поехали. Покажешь это своё "Любопытство".
  
   ***
   Возвращаясь от Семена, Ордынцев заехал к своему давнему знакомому, университетскому профессору Давиду Львовичу Файнштоку. Капитан уже понял, что дело, в которое он ввязался по милости Лисовского - гораздо серьезнее, чем казалось на первый взгляд.
   По дороге к дому Семена Ордынцев обратил внимание на голубую "копейку", мелькавшую в зеркалах заднего обзора. Ошибки быть не могло - за ними следили. Правда, на подъезде к улице, на которой жил Лисовский, "хвост" исчез.
   Картина действительно была довольно необычной. Во всяком случае, Ордынцеву ничего похожего раньше видеть не приходилось (правда, он не причислял себя к заядлым любителям живописи).
   Холст размерами примерно метр на полметра был заключен в деревянную раму. Картина написана была в тёмных тонах и явно не в реалистической манере.
   Ордынцев внимательно разглядывал холст, думая при этом, кому мог прийти в голову такой сюжет. В левой части картины изображен был карлик (или ребенок) с неправдоподобно длинным носом и круглыми глазами. Сквозь приоткрытую дверь он наблюдал за мужчиной и женщиной, лежащими в постели в недвусмысленной позе. Тела были прикрыты одеялом, что не позволяло расценивать сюжет как порнографию. И всё это было выдержано в сине-зеленых тонах, и даже кожа у людей на картине была какого-то зеленоватого оттенка...
   - Кто это нарисовал? - спросил Ордынцев.
   - Написал, - поправил Семен. - В том-то и дело, что история автора полотна - как раз самое интересное из всего. Фамилия его- Палатник. Игорь Петрович Палатник. Коренной москвич, родился в 43-ем году. В наш город переехал уже где-то в конце семидесятых. Удивительно другое - художником-то он не был.
   - А кем же он был?
   - Военным моряком. Капитаном 2-го ранга. И за всю жизнь написал только одну эту картину. Впервые она появилась на выставке в Питере, уже в перестроечные времена. Спецы сразу всколыхнулись. Кто-то увидел сходство с Кандинским, кто-то даже болтал о новом Сальвадоре Дали...
   - И что дальше?
   - А дальше - ничего, Стас. Автор исчез. Вместе с картиной.
   - То есть как исчез? - не понял Ордынцев.
   - А вот так. Ни слуху, ни духу. На службу не явился. Был человек - нет человека. Будто в воду канул.
  
  
   - Очень рад тебя видеть, Стасик!- профессор приобнял Ордынцева за плечи и слегка отклонился назад, будто бы для того, чтобы получше рассмотреть. -Ничего не скажешь, порадовал старика! Тамарочка, внученька, сделай нам чаю.
   Тома Файншток, высокая зеленоглазая шатенка двадцати трех лет, была первой (и пока последней) любовью Ордынцева. Они познакомились на вечеринке в доме у одного из друзей Стаса. С тех пор прошло уже пять лет. Ордынцев окончил высшую милицейскую школу, побывал в спецкомандировке в Чечне. Тома вышла замуж, но неудачно - почти тут же развелась. Пыталась устроиться в Израиле, но меньше чем через год вернулась домой, к деду. Родителей у нее, как и у Ордынцева, не было: сын Давида Львовича вместе с женой погиб в автокатастрофе, когда Тамаре только исполнилось семь.
   Ордынцев уже не раз собирался поговорить с Томой на предмет возобновления прежних отношений, но всякий раз что-то мешало: то срочная командировка, то неприятности с младшим братом (Иван Ордынцев здорово пил), то полная неспособность найти нужные слова...
   После традиционного обмена житейскими новостями Ордынцев задал вопрос, ради которого и приехал к профессору.
   - Давид Львович, вы ведь хорошо знаете всех, кто вращается в сфере искусства. Ну там литераторов, музыкантов, художников наших местных? Как-никак, всю жизнь здесь прожили.
   - Да уж, - вздохнул Файншток. - Скоро восьмой десяток разменяю. Это не шутки... А кто конкретно тебя интересует?
   - Какие замечательные пирожные! - сказал Ордынцев. Ему не хотелось, чтобы его собеседник догадался о природе его интереса к местным деятелям искусства.
   - Тамарочка сама пекла,- похвастался Давид Львович.
   - Вот как? - Ордынцев с улыбкой взглянул на девушку. - Ну ты меня просто потрясла!
   - Так кто из нашей богемы тебе понадобился, Стасик? - мягко напомнил профессор. Несмотря на годы, он сохранил ясность ума и никогда не терял нить разговора.
   - Вам знакомо такое имя - Игорь Петрович Палатник?
   Профессор нахмурился. Поскреб указательным пальцем левую бровь.
   - Палатник... Палатник... Ну конечно же! Это ведь тот морской офицер... Тот, который пропал без вести. Он написал одну-единственную картину. Она называлась "Любопытство". И сразу же он привлек к себе внимание экспертов-искусствоведов. Но больше он ничего не выставлял. Лично я с ним не контактировал... Хотя нет, вру - однажды мы встречались на Художественной конференции, году в девяностом или в девяносто первом. Незадолго до того, как он... А почему ты о нем спросил? Он что, отыскался?
   - Да пока нет. Скажите, Давид Львович - а родственники у него были? Семья?
   - Ты знаешь, Стасик - я вот сейчас смутно припоминаю, что мне рассказывали о нём. Темная довольно история... Жена его умерла еще до того, как он сюда переехал. А вот сын... Нет, не вспомню. Одним словом, была какая-то загадка, тайна. Сейчас мне трудно помочь тебе чем-то конкретным. Может, я сумею расспросить кое-кого...
   - Нет-нет, Давид Львович, не стоит,- поспешно сказал Ордынцев. И подумал: "Не хватало еще, чтобы старик с головой влез в эту бодягу".
   - Ну как знаешь,- немного обиженным тоном отреагировал Файншток.
   - Вы мне здорово помогли,- улыбнулся Ордынцев.
   Уже прощаясь, он чмокнул Тамару в щечку и пообещал ей позвонить в ближайшие дни.
  
   ***
   Дома, за ужином и потом, лежа на кушетке, Ордынцев попытался систематизировать имеющиеся у него данные по делу и провести первичный анализ фактов.
   "Если Шаболтаев действительно погиб из-за картины и если за Сенькой действительно следят - значит, убийства могут продолжиться. Нужно исходить из предположения, что убийца - один из тех четверых, которые были на даче у Эдика. Если, конечно, сам Сенька чист... А он чист - трусит неподдельно, да и не смог бы он - бритвой по горлу... Значит, Ардов, или Измайлов, или Мехоношин. Или этот, как его?.. Михалыч. Вопрос - зачем? Ограбление отпадает, на даче брать было нечего. Месть? За что? "Один-ноль в мою пользу..." Предупреждение... Мало данных. Вызывать их всех по одному и прессовать? Глупо. Убийца только насторожится. Надо встретиться с ними в неформальной обстановке. Посмотреть, кто чего стоит, и уж потом выводы делать. Кстати, а причем тут эта история десятилетней давности с исчезновением Палатника? Пока это никуда не пристегнешь..."
  
   Повод для встречи с участниками злополучного дачного пикника отыскался легко. Вся компания собралась у Лисовского, чтобы помянуть Эдика Шаболтаева. Ордынцев слышал, конечно, и до этого, что художники сильно пьют. Но такого и он не мог предположить. Довольно скоро пространство под столом и вокруг него было усеяно пустыми водочными и пивными бутылками. Ордынцев пил мало, пытаясь незаметно наблюдать за присутствующими.
   - Судьба...,- тяжело вздохнул Кирилл Измайлов, худощавый блондин лет тридцати. - Только-только обмывали победу Эдика на конкурсе - и вот на тебе.
   - С каждым может случиться, - заметил Михалыч (Ордынцев уже знал, что его полное имя - Олег Михайлович Зубарев). - Все под Богом ходим.
   - Интересно знать - какая тварь на Эдика руку подняла,- зло сказал Роман Ардов, откупоривая очередную бутылку. - Хотел бы я в глаза поглядеть этому уроду!
   Георгий Мехоношин больше молчал; Ордынцев отметил про себя, что этот молодой человек очень мрачен и тоже, как и он сам, пытается следить за реакцией собравшихся.
   "Кто же из них?" - думал Стас. Никого из этих людей не мог он представить с бритвой в руках, перерезающим кому-то глотку...
   - Эдик был стоящий мужик, - сказал Лисовский. - На него можно было положиться. Сейчас таких почти не делают.
   Ордынцев решил, что наступил момент для изменения плавного течения разговора. Он взглянул в тот угол комнаты, где стояла на специальной подставке, прикрытая куском ткани, картина "Любопытство".
   - Скажи, Сеня, когда ты упомянул, что на этой картине много крови - что ты имел в виду?
   Лисовский уставился на Ордынцева мутным взглядом. Захрустел огурцом.
   - Понимаешь,- чавкая, начал Семен. - Эта картина за последние десять лет всплывала трижды. И все три раза владелец погибал. Я читал статью об этом в Интернете. Картина возникала в разных городах бывшего Союза. Ее приобретали художники. Дилетантам, как я уже говорил, она неинтересна.
   - Картина? Что за картина? - встрял Ардов.
   - "Любопытство",- пояснил Семен. - С которой Эдик делал себе копию.
   - Вот что, мужики,- сказал Ордынцев. - Не знаю, говорил ли вам Сеня, чем я занимаюсь. Я работаю в милиции. И очень хочу разобраться, почему погиб ваш приятель Шаболтаев. Сейчас я раздам вам визитки. Тут мои телефоны - рабочий, домашний и мобильный. Если кто-то вспомнит что-нибудь важное, что могло бы помочь в расследовании - пожалуйста, звоните в любое время дня и ночи.
   Застольная беседа стихла. Пять пар глаз внимательно разглядывали Ордынцева. А он тщетно пытался поймать в этих глазах хоть какой-нибудь проблеск, который выдал бы виновника трагедии. Через полчаса все разошлись. Семен с Ордынцевым остались вдвоем. Лисовский ухватился за горлышко одной из бутылок, потряс ее над своим стаканом. Потом с досадой отбросил, и она закатилась под диван. Разговаривать сейчас с приятелем было бесполезно, и Ордынцев, пожелав Семену скорейшего протрезвления, попрощался и ушел.
  
   ***
  
   Стасу не спалось. Сидя на кухне, он пил крепкий кофе и делал записи в своем блокноте. Благо, теперь у него уже было, пусть и мимолетное, представление о каждом из подозреваемых.
   "Ардов Роман. Эксцентричен. Максималист. Болтлив. Любит деньги. Умён. Наверное, нравится женщинам.
   Измайлов Кирилл. Стандартный тип. Скрытен. Немного заносчив. Вряд ли когда-нибудь добьётся серьезного успеха.
   Мехоношин..."
   Ордынцев поймал себя на том, что не может коротко и четко сформулировать свое впечатление о Георгии. Тот за весь вечер едва ли произнес полдюжины фраз; пил со всеми наравне, а к Ордынцеву обратился лишь однажды, сказав: "А ты, я вижу, беленькую не слишком жалуешь".
   Поразмыслив, Ордынцев поставил против фамилии Жорика жирный вопросительный знак, спустился на строчку ниже и записал:
   "Михалыч. Дельный мужик. Спокойный. Себе на уме."
   Далее перед Ордынцевым встал вопрос - включать ли Семена Лисовского в круг подозреваемых. После некоторых колебаний Стас сделал запись:
   "Сеня Лисовский. Добряк. Безалаберный. Талантлив. На убийство вряд ли способен."
   - Ну хорошо, а кто из них способен? Жорик Мехоношин? Рома? Бред...,- вслух размышлял капитан.
   Этой ночью ему так и не удалось сомкнуть глаз. А наутро он позвонил в Управление и попросил предоставить недельный отпуск по личным обстоятельствам.
  
   ***
  
   Зайдя в небольшое кафе в центре, Стас сразу же заметил Романа Ардова, который сидел один на один с бутылкой "Столичной".
   Ордынцев подсел к нему.
   - С утра - и в бой? - капитан указал на полупустую бутылку.
   - Ты кто? - заплетающимся языком пробормотал художник.
   - Я Стас. Мы с тобой вчера у Сени Лисовского познакомились. Эдика поминали.
   - А!..- Ардов постучал себя по лбу. - Вспомнил! Милиционер... Чего тебе, сыщик? Разнюхал уже что-нибудь?
   - Ты мне вот что, Рома, скажи - тебе переходилось пересекаться с неким господином Палатником Игорем Петровичем, капитаном второго ранга?
   - С кем-с кем? - переспросил Ардов.
   Ордынцев терпеливо повторил имя и фамилию.
   - Нет, не знаю такого. Хотя постой... Это не тот тип, который написал "Любопытство"?
   - Он самый.
   - Нет, лично я с ним не был знаком.
   - Ну спасибо. Бывай.
   Ордынцев встал и пошел к выходу, купив по пути баночное пиво. Несколько часов он бродил по городу, выстраивая в уме различные версии. Основное, что его беспокоило - он никак не мог увязать для себя убийство Шаболтаева с гибелью прежних владельцев картины и исчезновением Палатника. В том, что некая связь между этими событиями существует, Ордынцев почти не сомневался.
   "Картина приносит несчастье,- думал он. - Хорошее обьяснение, если бы я верил в мистику. В таком случае, Палатник - первая жертва картины? А остальные - те, кто ее покупал в разное время? Одни вопросы, черт возьми. И никаких ответов. Надо бы, конечно, взглянуть на материалы дела по убийству Шаболтаева. Но мне кажется почему-то, что тут поработал опытный волк. Вряд ли он наследил. "Любопытство"... Сюжет какой-то странный. Почему он пришел в голову капитану второго ранга?"
   Звонок мобильного телефона заставил Ордынцева невольно вздрогнуть.
   - Да?
   - Это Георгий,- представился человек на том конце. - Мне нужно с вами встретиться.
   Через час Ордынцев и Мехоношин уже прогуливались по центральному парку.
   - Итак, я вас слушаю.
   - Стас, ты извини, я по-простому. Эдика я считал своим учителем - неважно, что он был всего на три года старше. И я не хуже тебя понимаю, что убийца - один из нас. Из тех, что вчера поминали Шаболтаева.
   - Ну, допустим. И что дальше? Ты можешь мне назвать его прямо сейчас?
   - Не могу, - вздохнул Мехоношин. - Но помочь тебе готов. Я понимаю - ты и меня подозреваешь, в числе прочих. Так что тебе решать, примешь ты мою помощь или нет.
   - Ладно, считай, что принял. Выкладывай, что думаешь о каждом. Начни, к примеру, с Романа.
   - Рома - завистник,- сразу сказал Мехоношин. - Он завидовал Эдику так, что не приведи Господь. А уж когда тот конкурс выиграл...
   - Значит, мотив у Ардова был? - уточнил Стас.
   - Это ещё не говорит о том, что Рома взял и перерезал Шаболтаеву горло,- сухо заметил молодой человек. - Если покопаться, мотивы были у всех. И, в частности, у меня.
   - Ну-ка, ну-ка, это уже интересно. Давай-ка присядем. Поподробнее можешь про свой мотив?
   - Эдик отбил у меня девушку. Вернее, он-то для этого ничего не сделал. Она сама... Одним словом, они познакомились у меня на дне рождении, а потом... Но я на Эдика зла не держал, поверь.
   - Хорошо, а какой мотив мог быть у Измайлова?
   - У Кирилла? - Мехоношин закинул ногу на ногу и сцепил тонкие пальцы на колене. - Кроме того, что он занял на конкурсе второе место, вслед за Шаболтаевым? Пожалуй, никакого.
   - И кто у нас остается в итоге? Михалыч с Лисовским? Они ведь тоже были на даче в день убийства.
   - Сенька - убийца? Ну нет! - улыбнулся художник. - А Михалыча этого я вообще плохо знаю. Он купил недавно дачу по соседству с участком Шаболтаева.
   - Тупик какой-то у нас получается, - заметил Ордынцев.
   - М-да...,- угрюмо согласился Георгий.
   - Слушай, а почему Сенька упорно твердит, что убийство связано с этой самой картиной, которую он купил?
  -- "Любопытство"? Да хрен его знает. Мне лично никогда не нравилась эта пачкотня. Я ее и тогда крыл на всех углах. Да кто слушал сопливого первокурсника Художественного училища? Хотя я считался юным дарованием...,- Мехоношин мечтательно прикрыл глаза.
  -- А как вы познакомились? Я говорю про тебя, Эдика, Романа и остальных. Учились вместе, что ли?
  -- Не все. Эдик с Сеней - с одной группы. А мы с Кириллом были на два курса младше. Рома вообще самоучка.
  -- Ясно. Ты что-нибудь слыхал об авторе этой картины? Его фамилия была Палатник.
  -- Я знаю то же, что и все. Этот Палатник пропал. Вместе с картиной. Той самой, которая сейчас у Сеньки дома стоит.
  -- Как думаешь, он жив еще? Я имею в виду - Палатник.
  -- Понятия не имею. К чему ты об этом спросил?
  -- Я думаю, что Семену грозит опасность,- без особой связи с предыдущей репликой сказал Ордынцев. - Ведь все прежние владельцы картины уже мертвы.
  
   ***
   "Не были, не привлекались, не состояли..." Биографии всех четверых молодых художников, что гуляли в тот злополучный вечер на даче у Шаболтаева, были на удивление схожи. Ордынцев потратил три дня, чтобы "нарыть" на них максимум материала. Для этого он воспользовался своим служебным положением, а также личной дружбой с начальником компьютерного отдела УВД Юрием Садовским.
   Узнав у Семена координаты фирмы, продавшей ему через Интернет картину, Ордынцев заявился туда в форме и с удостоверением. Но его ждало разочарование: хозяин офиса, флегматичный прибалт, говорящий с характерным (не раз осмеянным в анекдотах) акцентом, терпеливо разъяснил "предстафителю фласти", что тот не имеет права без санкции прокурора требовать какую-либо информацию о клиентах фирмы. Так провалилась попытка Стаса узнать, кто был владельцем полотна "Любопытство" до того, как его приобрел Сенька Лисовский.
   Следующим шагом Ордынцева был звонок на базу ВМФ, в отдел кадров.
  -- Здравствуйте, вас беспокоит капитан Ордынцев, спецотдел РУБОП. Мне бы хотелось получить сведения об одном из офицеров, который служил у вас десять лет назад. Я говорю о капитане второго ранга Палатнике.
  -- К сожалению, это невозможно,- ответил бесстрастый голос. - Вся информация такого рода засекречена. Ваше ведомство должно направить официальный запрос командующему флотом, и если будет получена соответствующая резолюция...
  -- Понятно, - перебил Ордынцев. - На иное я и не расчитывал.
   Дав отбой, он какое-то время сидел неподвижно с трубкой в руках. Затем пробурчал себе под нос:
  -- Что ж, будем действовать испытанным способом, - и принялся набирать хорошо знакомый номер...
  
   ***
   В электричке Ордынцев купил газету "Культурное обозрение". На второй полосе он наткнулся на интервью Кирилла Измайлова, чьи работы выдвигались для участия в Европейском конкурсе молодых художников. Корреспондент задал Кириллу вопрос о том, как представители художественного цеха восприняли трагическую смерть своего коллеги Эдуарда Шаболтаева.
   "Это был удар,- ответил Кирилл. - Для всех, кто знал Эдуарда, это явилось потрясением. Зря говорят иногда, что незаменимых нет. Они есть, и Эдуард Шаболтаев был одним из таких".
  
   Сойдя на станции Светилово, Ордынцев прошел примерно полкилометра лесом и очутился перед дачным поселком. Пользуясь схемой, которую набросал для него Семен, он без особого труда отыскал дом, принадлежавший покойному художнику. На соседнем участке копошился Михалыч.
  -- Бог в помощь! - окликнул его Ордынцев.
   Михалыч выпрямился, улыбаясь, стащил с рук грубые, засаленные рукавицы.
  -- А, товарищ следователь!
  -- Он самый. Как вы тут?
  -- Да ничего, как обычно. Решил вот смородиной заняться. Заходите, я вас кваском домашним угощу.
  -- Что ж, не откажусь.
   Обстановка в доме у Михалыча была простая и уютная, ничего лишнего.
  -- Скажите, Олег Михайлович - вы Эдуарда, соседа вашего, хорошо знали?
  -- Шалтая-болтая, что ли? Да так, неплохо.
  -- Как вы его назвали? - удивился Ордынцев.
  -- Шалтай-болтай. Да это он сам себя так называл. Производное от фамилии - Шаболтаев.
  -- А в тот день вы ничего такого не заметили?
  -- В день убийства? Так ваши коллеги уже спрашивали. Нет, ничего такого. Я спать сразу завалился - уж больно много мы выпили.
  -- Хороший у вас квас,- похвалил Ордынцев.
  -- Так может, чего покрепче желаете? - с надеждой в голосе спросил Зубарев.
  -- Нет, благодарю, - отказался капитан. - Я, пожалуй, пойду. А вообще у Эдуарда часто бывали гости?
  -- Да как сказать... Бывали люди, конечно. Он компанейский был парень. А что, тех, кто его убил, так и не нашли?
  -- Найдут, - сказал Ордынцев. - Непременно найдут.
  
   ***
   На следующий день убили Георгия Мехоношина. Лисовский позвонил Ордынцеву и сбивчиво поведал о том, что ему опять угрожали.
  -- Он сказал: "Два- ноль в мою пользу. И ты следующий". Что делать, Стас?
  -- Не пори горячку. Надо сначала выяснить, не блефует ли он. Я сейчас обзвоню всех. А ты сиди дома и никому дверь не открывай, даже мне. Ты понял?
   Измайлов и Ардов были в порядке (если не считать того, что Роман был снова нетрезв). А у Мехоношина трубку снял человек, назвавшийся сотрудником УВД Сухаревым.
  -- Говорит Ордынцев, спецотдел РУБОП. Что случилось?
  -- Убийство, товарищ Ордынцев. Хозяин квартиры Георгий Мехоношин убит.
  -- Кто обнаружил тело? - деловито спросил Ордынцев, с трудом сдерживая эмоции.
  -- Соседка. Она вышла, чтобы вынести ведро, и увидела, что дверь приоткрыта.
  -- Хорошо, я сейчас приеду.
   Но Ордынцев опоздал - тело Мехоношина уже увезли. Шеф следственной группы, неприятный толстяк по фамилии Борткевич, встретил капитана не особенно приветливо.
  -- Ты ж вроде в отпуске, Стас. Или тебе кто частное расследование поручил?
  -- Ладно, не умничай. Что тут за дела?
  -- Дела скверные. Бритвой по горлу, как давеча того бородатого, на даче. Видишь, кровищи сколько?
  -- Именно бритвой?
  -- Почти уверен, - кивнул Борткевич. - Разрез аккуратный. Это точно не нож.
  
   Настроение у Ордынцева было отвратное. Он вернулся домой и, сев за стол, вычеркнул из блокнота фамилию Мехоношина.
   "Георгий что-то нащупал. Поэтому его и убрали. По-дурацки все получилось"...
   Ордынцев достал из холодильника початую бутылку водки. Налил стакан и выпил залпом, не закусывая.
   Тишину распорол телефонный звонок.
  -- Стас, это ты? Павел говорит. Ты меня просил навести справочки об одном человеке, помнишь? Так вот слушай. Капитан 2-го ранга Игорь Палатник возглавлял отдел Р-5 при Управлении разведки флота. Когда он пропал, уголовное дело не заводили, потому что никто не обращался с заявлением о розыске. Флотские не хотели подключать ментуру, пробовали вести поиск своими силами, но безрезультатно.
  -- Спасибо, Паш. А что такое это Р-5?
  -- Контрдиверсионные операции. Одно из самых закрытых подразделений ВМФ. К сожалению, подробности мне неизвестны.
   Ордынцев еще раз поблагодарил приятеля и повесил трубку.
   "Хорошо иметь друзей в Конторе",- подумал он.
   Его рука снова потянулась к бутылке, но телефон опять зазвонил. На этот раз Ордынцев услыхал на том конце голос Тамары.
  -- Привет, Стас. Я просто хотела спросить, как ты. Ты обещал позвонить...
  -- Да, прости. Я замотался.
  -- Тебе плохо? - сочувственно спросила она.
  -- Да, как-то не очень хорошо.
  -- Я приеду?
   Повисла пауза. От последних слов Томы Ордынцев мгновенно протрезвел.
  -- Я был бы очень рад, - наконец выдавил он.
  
   ...И была ночь любви, которая позволила Ордынцеву отвлечься ненадолго от тех кровавых событий, в которые он был втянут.
  -- Как много времени мы с тобой потеряли, - сказал Стас Томе под утро. - Это моя вина.
  -- Нет,- улыбнулась она. - Ничья это не вина. А мы с тобой все наверстаем.
  
   ***
   Семен подошел к двери и заглянул в "глазок".
   "Интересно, чего это он приперся?" - подумалось художнику. И, несмотря на предупреждение Ордынцева, Лисовский стал открывать замки...
  
   "Где-то я допускаю ошибку. Недокручиваю. В упор не вижу каких-то важных деталей, - рассуждал Ордынцев. - Интересно, все ли мне искренне рассказал Давид Львович? А Сенька? Возможно, кто-то из них о чем-то и умолчал, но не по злому умыслу, а просто потому, что не счел это существенным. Только в кино у сыщиков бывают внезапные озарения. Думай, Ордынцев, думай!"
   Стас даже зажмурился и постучал себя кулаком по лбу, чтобы стимулировать мыслительный процесс.
   "Допустим, я имею дело с маньяком. Предположим, это Ардов. Хотя он вечно пьян и вряд ли может хладнокровно зарезать кого-то бритвой. Или Измайлов. Субтильный, интеллигентный. Тоже нет. Михалыч? Пенсионер-огородник. Глаза добрые. Балагур. Нет. А Сенька? Что, собственно, я знаю о Сеньке Лисовском?.."
   Раздалась веселая трель мобильника.
  -- Да? - отрывисто произнес Ордынцев.
   Ответом было молчание.
  -- Я слушаю! - уже почти прокричал он.
  -- Три-ноль в мою пользу,-проговорил хриплый, незнакомый голос. -Игра окончена.
   Ордынцев с полминуты стоял посередине комнаты с телефоном в опущенной руке. Затем сорвался с места и бросился в спальню - одеваться...
   ***
   На этот раз он был первым. Дверь Сенькиной квартиры была полуоткрыта. Ордынцев аккуратно, через носовой платок взялся за ручку...
   Лисовский лежал лицом вниз в своем рабочем кабинете. Голова его была вывернута вправо и покоилась в луже крови. Очки валялись тут же. Ордынцев наклонился и пощупал у приятеля пульс...
   Через час, когда группа Борткевича уже суетилась в Сенькиной квартире, Ордынцев отвел следователя в сторону на пару слов.
  -- Слушай, я на работе сейчас не появляюсь, не в курсе... Что там думают обо всех этих убийствах?
   Толстяк Борткевич пожал плечами.
  -- Да шут его знает... Кто-то решил прикончит всех художников в нашем городе.
  -- Понятно. А ты лично что считаешь?
  -- Знал бы прикуп - жил бы в Сочи! - осклабился Борткевич. - А вообще, мой тебе совет: пореже появляйся на местах преступлений.
   "Балбес",- беззлобно подумал Ордынцев и покинул квартиру Лисовского.
  
   Заморосил дождь. Ордынцев включил "дворники". Ведя машину, он продолжал размышлять.
   "Что общего между всеми этими ребятами-художниками? Всем по 28 - 30 лет. Значит, десять лет назад, когда исчез Палатник, им было по 18 - 20. Ну и что мне это дает? Кто-то из них мог убить тогда Палатника и завладеть его картиной. А теперь они мочат друг друга, чтобы... Стоп! Какой же я растяпа!"
   Ордынцев резко затормозил. Вытащил мобильный и быстро набрал номер Сенькиной квартиры. Ответил Борткевич.
  -- Извини, что отвлекаю. Вы уже опись составили?
  -- Ну?
  -- Есть там картина - ну такая, в сине-зеленых тонах, и парень на ней с длинным носом? Она в кабинете стояла, в углу, на подставке.
  -- Да фиг его знает, Стас - тут картин немерено!
  -- Я тебя прошу, взгляни. Я подожду.
  -- Ладно,- нехотя отозвался Борткевич. Через пару минут он проинформировал:
  -- Не, такой нету. Другие есть, а этой нет.
   Ордынцев поблагодарил Борткевича и снова задумался. И даже не заметил, как к машине подошел гаишник и постучал в окно. Ордынцев опустил стекло.
   - В чем дело?
  -- Тут вообще-то стоять не положено, гражданин.
   Ордынцев просунул в щель свое служебное удостоверение. Сержант бегло просмотрел его, козырнул и убрался.
   "А если они все вместе сговорились тогда? Если они все виновны? И раз все дело в картине, значит..."
   Ордынцев резко ударил ладонями по рулю.
  -- Выходит, озарения бывают не только в кино,- сказал он. И - рванул с места свой "жигуленок"...
  
   ***
  
   Ордынцев переступил порог дома, где был до этого всего один раз - три дня назад. Все тут было по-прежнему.
   Хозяин, стоявший к двери спиной, резко обернулся. В руках у него была пустая чашка.
  -- Добрый вечер,- вполне дружелюбно проговорил он.
  -- Я хотел спросить у вас кое-что. Все элементы головоломки уже сложились. Остался один этот.
  -- Ну спрашивайте, раз надо.
  -- Что подтолкнуло вас к выбору сюжета вашей картины, Игорь Петрович?
   Чашка выпала из рук Михалыча и разбилась; Ордынцев отработанным движением выхватил пистолет.
  -- Да ладно тебе,- хозяин дачи грузно опустился на стул. -Что тут сказать, сыскарь ты хороший. Я это, между прочим, сразу понял. Вот ты про сюжет спросил. Из жизни все это, сынок. Из жизни... Все у меня было хорошо. Как у людей. Ну, если не считать того, что я мечтал стать художником, а папаша мой меня чуть ли не силой в Нахимовское определил. Блин... Ничего, пообвыкся. В Мурманске служил, в Питере. Потом - в Москве. Женился, как только погоны капитан-лейтенанта получил. Сын у меня родился, Виталик. А когда ему был годик, Лариса моя умерла. Сердце у ней слабое было. И так, понимаешь, я затосковал, что... Эх, чего сейчас ворошить! В общем, не мог я больше жить в столице. Стал писать рапорт за рапортом о переводе. Перевели в конце концов. Сюда, на секретную базу. Зажили мы с Виталиком вдвоем. Я-то долго на баб смотреть не мог. Но природа свое берет, вот я и... А сынок мой страшно меня ко всем моим...подругам ревновал - ну просто спасу не было! Странно даже, мамку он совсем почти не помнил - так, по рассказам. А вот поди ж ты... То одной моей пассии невзначай на платье кофе перевернет, то другую в сортире закроет. А уж по телефону-то он их таким трехэтажным приветствовал... И вот однажды привел я женщину в дом. Раей звали. Я с ней серьезно хотел, а не просто так. Ну, уложил я Виталика спать. А сам... Мы с ней в другой комнате были. И вдруг среди ночи... Я не выдержал. А ты бы как поступил, Стас, если б за тобой кто во время этого самого дела подглядывал? А рука у меня тяжелая. Шесть кирпичей разом в порошок крошил. Служба такая: спецподготовка и прочее. Короче, зашиб я его нешуточно, сынка моего. Двенадцать ему было. Что-то в мозгу у него замкнуло. Пришлось к психиатрам обращаться. Те настаивали на госпитализации. Так Виталик в психушке и оказался...
   Палатник замолчал. Ордынцев не торопил его. Тем более, что ответ на главный вопрос был уже им получен.
  -- А я купил холст, краски и... Долго ее у себя на чердаке хранил, никому не показывал. Потом решился, на выставку отнес. Все вокруг заохали-заахали. Статьи про меня пошли строчить. А мне какая радость? Виталик мой к тому времени в психушке уже умер. Правда, не здесь, не в этом городе, а соседнем - я позора избежать хотел. Вот и избежал...
  -- И решили исчезнуть вместе с картиной?
  -- Ну да. Понял я, что всю жизнь не своим делом занимался, по папашиной милости. Художник я, а не какой-то там суперагент хренов...
  -- А потом вы колесили по Союзу и даже сделали пластическую операцию?- догадался Ордынцев. - Сменили документы?
  -- Все правильно. Только на это деньги нужны были. Вот я свою картину-то и продал... Несколько раз.
  -- А покупателей, значит, в расход?
  -- Конечно, - легко согласился Палатник. - Картину продавал всегда через посредников, тайно. А потом назад забирал. И сам же статью в Интернете разместил об убийствах владельцев - чтоб разжечь интерес к полотну.
  -- Зачем же вы сюда вернулись, Игорь Петрович?
  -- Не поверишь - затосковал. Потянуло в город, где впервые меня признали как художника, как мастера.
  -- И купили дачу по соседству с Шаболтаевым? - продолжал допрос Ордынцев. - А затем решили, что хорошо бы еще разок "продать" свое полотно?
  -- Все-то ты знаешь, сыщик, - с металлом в голосе отозвался Палатник. - Продал я ее, голубушку, по Интернету, узнал имя нового владельца и стал его "пасти".
  -- Как же вы узнали имя покупателя? Это ведь не полагается.
  -- За "бабки" все полагается. Я хозяину конторы лишнюю "штучку" отстегнул, поверх гонорара - он адресочек мне Сенечкин и выложил. Жаль было мне твоего приятеля, поверь, капитан. Чистая душа... Потому и тянул так долго.
  -- А Шаболтаева-то за что? А Жорика Мехоношина? - в тоне Ордынцева против его воли зазвучали нотки ненависти.
  -- Шалтай-болтай сам виноват: нечего было копию с моей картинки малевать. Шедевр, Стас, может быть только один! И никаких копий! Потому я его мазню в печку и отправил. А его - к праотцам! А Жорик... Раскусил он меня. Приехал сюда, вошел без стука. Видать, сильно меня подозревал. А я в это время вот тут вот сидел и фотки свои разглядывал - где я в морской форме. Это ему окончательно глаза раскрыло. Шантажировать стал, сучонок. Я говорю - ладно. Завтра "бабки" привезу, все 30 "штук". Он-то знал, почем Лисовский за картину заплатил. Только не собирался я уступать сопляку. А картина... Вон она, родимая,- Палатник кивком указал куда-то в комнату. -Лежит себе на диванчике, отдыхает. До следующего раза...
  -- Пошли, - сказал Ордынцев, вставая.
  -- Нет, сынок, извини, - тихо и как-то очень буднично произнес бывший капитан 2-го ранга. - Живым я тебе не дамся. На старости лет на нары не сяду. Ты уж лучше пристрели меня, как в бою. А не то возни со мной много будет.
  -- Чтобы тебя взять, мне оружие ни к чему,- Ордынцев положил "макаров" на стол и полез в карман за наручниками...
   В этот момент что-то просвистело в воздухе, и капитан едва успел убрать голову. Опасная бритва глубоко вгрызлась в деревянную дверь за его спиной. Палатник с ревом рванулся, опрокинул стол и вцепился в Ордынцева своими могучими руками. Тот дважды ударил противника - правой и левой - а затем отпихнул от себя, толкнув ногой в грудь. Игорь Петрович зашатался, но устоял и сразу же схватил попавший под руку тяжелый стул. Когда он занес его для удара - Ордынцев нырнул вниз и головой угодил Палатнику в область солнечного сплетения. Противник завалился назад, коротко вскрикнул и - забился в конвульсиях. Причину этого Ордынцев понял, увидав длинную деревянную рукоять у себя под ногами: Палатник упал спиною на грабли. Кровавая пена выступила у него на губах, и через какие-то секунды все было кончено.
   Ордынцев подумал, что лет двадцать назад, когда Палатник был в хорошей форме, он бы с ним так легко не совладал. Спрятав пистолет в кобуру, капитан принялся названивать по мобильнику в Управление...
  
  
  
  
   ЭПИЛОГ
  
  -- Типичное расстройство психики на почве потери близкого человека. Плюс, конечно, мания величия, - подвел итог профессор Файншток. -Что ты на меня так смотришь, Стасик? Не веришь?
  -- Да нет, почему же... Только мне кажется, не все здесь так просто и прямолинейно. Человек понял, что много лет отдал делу, которое ему совсем не по нутру. Ему захотелось как-то это компенсировать.
  -- Ну, не знаю, не знаю..., - пожал плечами Давид Львович.
   Тамара легонько толкнула Ордынцева под столом ногой. Тот улыбнулся.
  -- Давид Львович, а мы ведь с Томой собираемся пожениться, - обьявил он.
  -- Давно пора, - сердито пробурчал старик. - Подарите мне правнуков.
  -- Обязательно,- пообещал Ордынцев. Он был почти счастлив в этот момент. Почти - ибо ему не давала покоя мысль, что он не уберег Сеню Лисовского и Жорика Мехоношина...
  
   19.03.2003
  
  
  
  
  
  
   - 8 -
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"