Закрыты ставни. Муза в гамаке.
И время начинать повествованье...
Но вспомнил я о пришлом дураке,
Который разместился на диване.
Он не вписался в жизни алфавит —
С портфелем красным — белая ворона,
Которая лишь в глупости парит,
Но эта глупость — самооборона.
* * *
Не отмыться, братцы, не отмыться,
То под треск гнилого камыша
Рухнула замызганная птица —
Не твоя ль погибшая душа?..
* * *
А сегодня поутру
Снились мне синицы.
Может, вскоре я помру
Где-нибудь в больнице.
И ни жертвой палача —
А в провисшей койке.
В ней и слезы, и моча —
Все в одной настойке.
Буду биться за стеной,
Будто шарик белый,
Возвышая мир цветной
Песней неумелой.
* * *
Замело дорогу,
И в тепле коты,
Но на той дороге
Догораешь ты.
И луна как студень,
Охлаждает лик,
И сойдутся судьи,
Влив за воротник.
И погонным метром
Твой умерят пыл,
Одеяньем светлым
Перекроя тыл.
Соберут в дорогу
И закроют дом,
Не сказав о многом,
В небо ткнутся лбом.
* * *
Хворь такая, что свербит горло мне.
Наливай же снова — мы не гордые.
Наливай, как водится, до каемочки,
Чесночком закусывай... палы-елочки.
Может, отодвинется грусть брюхатая
И в угаре пьяном убежит из хаты.
.........
А потом замучает трезвого бессонница.
Полоснет, так, нехотя, граблями по совести.
И припомнит женщину в уделах брюхатую:
Разродилась в поле мол, не пустили в хату.
Не такая сука я, чтобы не поверить.
Открываю настежь запертые двери...
* * *
Сквозь дым порочной сигареты
До преисподней, не спеша,
Бредет от ночи до рассвета
Моя заблудшая душа.
Судьбой дарованные блага
Беспечностью осквернены...
Но дай мне, Боже, у оврага
Минуту здравой тишины.
* * *
Друзей мотает по стране,
Иные — сгинули в дороге:
Они являются во сне
И застывают на пороге.
Я переехал в новый дом,
В нем — в изобилие чахотка.
И перекошенным бортом
Цепляет грязь глухая лодка.
Вот, одурев от гематом,
Я вырываюсь из потока,
Колдую над седым листом,
Не претендуя на пророка.
* * *
Закинули с неба петлю.
В доме моем зима.
Я вырос надломленной ветвью —
Мне б не сойти с ума.
Безумие — вещь обычная,
Избыток ума — зло.
И били меня публично,
Смеялся — не повезло.
Поезд сопит в колеса,
Попробуй тут удержись:
Медленно сходит с откоса
Моя непутевая жизнь.
* * *
Жаль, что не сумею многое —
На земле. И ты меня прости.
Видно, никудышная подмога я
На твоем заоблачном пути.
Магнитогорску
Колдует небесный художник,
Лобзая искрящий магнит,
А в городе мелкий дождик
Обшаривает гранит.
И обнимая глобус,
Трепетно, чуть спеша,
Мчится ночной автобус
За грифелем карандаша.
Вот, длинноногий флюгер —
Ветра стального магнат,
Вечность вменяя округе,
Крылом охватил комбинат...
* * *
Ты меня не привечай, ночь прохладная.
Зацвела во мне печаль конокрада...
На Руси так повелось — в горе тешиться.
А идти, так лучше врозь — легче брешешь.
Чьи-то пьяные слова месят глину.
Обернешься: враз забьют, как скотину.
У Вечного огня
Он закурил. У Вечного огня
Поправил в горловине гимнастерку.
И трепетно нависшая броня
Вдыхала обожженную махорку.
* * *
Суши, подруга, сухари...
Не потому, что есть причина.
А оттого что, черт возьми,
Вся жизнь — сплошная чертовщина.
Не потому, что плоть больна, —
Всяк от рождения увечен...
А привкус терпкого вина
Сводит на нет слепую печень.
Но предвкушая летний зной,
Чуть поднимаясь из трясины,
Ты скажешь: «Не грусти, родной,
Я нам купила апельсины».
* * *
Отчего мне до боли знакома
Небом брошенная строка?
Оттого ль, что в дороге к дому
Я считаю свои облака.
Оттого ль, что в былой отваге,
Отходя от пивного ларька,
Я тянулся на запах браги
В лапы душного кабака.
И от этого вот раскроя,
Проклиная себя дурака,
Утром ставил к постели ведро я...,
Понимая, что жизнь коротка.
* * *
Я не раз сворачивал с дороги,
Ожидая легкого пути...
А попутчик, внешностью убогий,
Пальцем у виска крутил.
Надрывал спиртованные связки
И язвил, ущербностью искря:
Жизнь немыслима без встряски,
Только не тряси ее зазря.
Видишь, на заезженных ухабах
Брошены ножи и костыли.
Кто сумел — зациклился на бабах,
Остальных глупцами нарекли.
.........
И вжимаясь в барменскую стойку,
Отвечая только за себя,
Я провидел ледяную койку
И безмолвное дыхание дождя.
* * *
И влачилась вдаль от перрона —
Одинока и близорука,
Кем-то брошенная у вагона,
Онемевшая в горе сука.
И от каждого перегона,
Принимая крупинку разлуки,
До последнего в жизни стона
Вспоминала хозяйские руки.
* * *
По прогнозам синоптики — ранняя осень,
А в оконном проеме затаилась весна.
И вплетает черемуха белоснежную проседь
В непослушные кудри вчерашнего сна.
Что же, милая, ты пробужденью не рада,
Может, юность твою истрепала война?
И на плечи твои боевою наградой
В это майское утро легла тишина.
* * *
Я так устал от евромоды.
Мне не хватает тишины.
Пусть не дано мне от природы
Менять, как памперсы, штаны,
Но голосистая свобода
За деньги — каждому кума.
Наверно, русскому народу
Век не отмыться от дерьма.
* * *
В дороге запыхтел мусоровоз.
Весенний день шмеля обеспокоил.
К участку подвезен навоз:
Бери лопату, огородный воин.
А впрочем, для начала — закури,
Сними рубаху, ослабляя пояс.
О чем-нибудь с землей поговори —
Хотя бы за истрепанную совесть.
Ну, с богом, видимо пора,
Смотри — и рукавицы впору...
Затопим баню, чтобы до утра
Не видеть сумасшедший город.
* * *
Твоя поклажа тяжела.
Но стоит ли чесать затылок,
Коли судьба уберегла
От сбора брошенных бутылок.
* * *
Мой дед в рутине сорок третьего,
На минном поле — воздух и трава.
И небо поглотило след его,
Проговорив прощальные слова.
Он не предстанет в одеянье строгом,
Так свыше обозначились пути.
Могилы нет. А может быть, он с Богом?
Но мне к нему с цветами не дойти.
* * *
Ночью преставился старик —
Тихонько сгинул.
Пред тем он бороду обстриг —
Оставив легкую щетину.
Дремали внуки за стеной.
Старик прошел, ощупав стенку —
До фотографии родной
С земли оплавленной смоленской.
На ней знакомый батальон —
Вернее — пламенная рота.
Вот командир собой ядрен,
Но и его тревожит что-то.
А утром в бой. И ждет успех.
Отрадой встречные воронки, —
Ползком, но разве это грех
Ползти на встречу к похоронке?
Грубеет воздух, и земля
Глухое извергает пламя.
— Смотрите — танки, танки, бля...
Но ротный поднимает знамя.
— В атаку. Пристегнуть штыки.
Готовься к схватке рукопашной.
— Вы посмотрите, мужики,
Как плавятся на танках башни.
— Вперед, за линию огня!
Враг переходит к обороне.
— Добьем его к исходу дня.
И, улыбаясь, старик помер.
* * *
Я бреду по склонам гор —
Воздух колется.
Не бродяга я и не вор —
Что ж ты, мать, беспокоишься?
Но не скажешь ничего внятного.
На устах твоих укор — непонятный мне.
— Знаешь, а земля — пятнами...
Север.
Запад.
Юг.
Восток.
Небо — пятое.