Аннотация: Поток сознания зоолога, которому приходиться работать в городе. Очерк с некоторыми сокращениями напечатан в газете "Луч" за сентябрь и октябрь 2003 года.
Алексей Рыбкин
Человек с лестницей.
Этим летом в Балатово прохожие часто встречали странного человека: в камуфляжном костюме, в резиновых сапогах, с рюкзаком за спиной и складной дюралевой лестницей на плече. Одни прохожие думали, что это турист или рыбак, раз он в камуфляже. Но зачем тогда ему лестница? Другие считали его маляром или штукатурщиком, идущим на работу (они часто теперь носят камуфляжные спецовки). Но почему он с рюкзаком, а на одежде нет пятен краски и белил? И те, и другие ошибались, ибо это был всего на всего я, ваш покорный слуга, автор этих строк. Я аспирант кафедры зоологии позвоночных Пермского госуниверситета и тема моей диссертации (как определил ее мой научный руководитель): "Формирование городского сообщества птиц путем искусственного увеличения гнездового фонда". Если выражаться более ясным языком, то я изучаю птиц заселяющих искусственные гнездовья (синичники и скворечники) в условиях города. Места моей работы - это сады, скверы и лесопарки города, поэтому я одет в полевую одежду, а лестница мне нужна, чтобы лазить по деревьям. Как видите, ларчик моей противоречивой внешности открывается довольно просто. Каждое утро я еду на квартиру к родителям, где у меня хранится лестница, а потом, с лестницей на плече, отправляюсь на свои линии дуплянок. Линий у меня много: Балатовский лес, Сосновый бор в Закамске, сад Миндовского в Балатово, Егошихинское кладбище, парк Горького, Ботанический сад при госуниверситете. В каждой линии по пятьдесят дуплянок, на проверку одной линии обычно уходит полдня, а то и весь день, если местность тяжелая, как, например, в Балатовском лесу. Проверять лучше всего втроем: один работает на лестнице, другой эту лестницу держит и помогает перетаскивать, а третий записывает. Иногда можно обойтись без второго номера, а работать в одиночку просто невозможно, да к тому же небезопасно. Отсюда и постоянная проблема с помощниками (я их обычно называю компаньонами). Нужно не меньше двух человек, реже только один. Хорошо работать в условиях экспедиции или полевого стационара, все ваши компаньоны живут вместе с вами, у вас общий быт, общие заботы, общее свободное время. Ваши помощники привязаны к вам, у них просто не может быть других занятий, кроме вашей совместной работы. Город же разобщает людей. Если вы договорились с кем-нибудь вечером, что вместе поработаете, то это не избавляет вас от возможности того, что утром компаньон не позвонит и не скажет: "У меня изменились планы, извини, но сегодня прийти не смогу". А вам надо работать, кровь из носу, а работать один вы не можете, потому что это невозможно. К счастью, совсем без помощников я не оставался еще ни разу.
Сегодня самая легкая проверка - в саду Миндовского, это всего в квартале от дома моих родителей. Лестница привычно оттягивает плечо, болят язык и губы, обоженные слишком горячим кофе, а от кофеина сердце бьется так, словно хочет выскочить из груди. Я подрабатываю охранником, и за это мне приходится расплачиваться бессонными ночами. Этой ночью я прикрывал своего коллегу, а сегодня моя смена, так что еще одна "ночь без сна" мне обеспечена. Хроническое недосыпание имеет некоторые преимущества - вы начинаете очень трепетно относится к своему времени. Как только выдается свободная минутка и есть возможность расслабиться - в транспорте, в очереди, в любом удобном месте - вы закрываете глаза и погружаетесь в сон. Пусть несколько минут, но это время вы спите, а значит, оно не пропало даром. Но чтобы сбить себя проклятую сонливость днем, приходится оглушать свой организм лошадиными дозами кофе.
Подхожу к первой дуплянке, раскладываю лестницу и приставляю ее к дереву. Моих компаньонов пока не видно, поэтому, чтобы не терять время, достаю из рюкзака страховку и начинаю ее надевать. "Страховка" (в моей терминологии "комплект эротического белья") состоит из альпинистской обвязки, двухметрового обрезка репшнура и карабина. Все это в принципе выполняет функцию третьей руки или монтажного пояса, позволяя мне работать на дереве двумя руками. Ну и, конечно же, предохраняет от нежелательной инвалидности. В прошлом году, в октябре, во время чистки дуплянок в Балатовском лесу я уже летал с этой лестницы, с трех с половиной метров, больше не хочется. Кончилось все тогда, к счастью, благополучно - задницей в лужу, что и смягчило падение. Так что я отделался помимо легкого испуга, только сырыми штанами и отбитыми ладонями. Пока я в третий раз пытаюсь ровно без перехлестов завязать "восьмерку", которой меня научил один мой знакомый альпинист, приходят мои компаньоны. Это Саша и Антон, ученики 132 школы, по совместительству они еще и участники кружка "Основы экспедиционно-исследовательской работы" который я веду в этой школе. Ребята никуда не поехали на лето и чтобы не страдать от безделья в городе, предложили мне свою помощь. Я был только рад, студенты мои сейчас выходят на сессию, им совсем не до птиц, так что помогать мне некому.
- У кого почерк лучше? - спрашиваю у ребят.
Санек показывает на Антона.
- Вот тебе "писулька", будешь записывать все, что я тебе продиктую, - протягиваю ему планшет с бумагой. Коротко объясняю, как записывать размеры яиц, длину и диаметр.
- А ты, - обращаюсь к Саше, - Будешь таскать мой рюкзак и держать лестницу.
Саша согласно кивает.
Ну, с Богом. Залезаю до половины высоты лестницы, к верхней ступени привязан отрезок репшнура, его я обвязываю вокруг дерева, чтобы лестница не съехала в бок. Пытаюсь приподнять крышку дуплянки руками, но дерево набухло от дождя и у меня ничего не получается. Достаю из набедренного кармана припасенную специально для этого стамеску и поддеваю крышку. Крышка отходит туго, это хорошо, значит, она не упадет от ветра или от брошенного камня. Внутри синичника почти пусто, белеют свежим деревом стенки, только на дне лежит несколько травинок и корешков. Судя по материалу, это пыталась строить гнездо горихвостка. В следующую проверку посмотрим, как это у нее получилось.
- Антон, записывай, - кричу вниз, - Немного травы и корешков на дне. Предположительно строится гнездо горихвостки.
- Ага, - отвечает Антон и пишет.
Водворяю крышку на место, бью по ней кулаком, чтобы прочней сидела. До следующего раза.
Последующие пятнадцать дуплянок поражают унылой пустотой. Только в нескольких лежат отдельные травинки и корешки, похоже горихвостка никак не могла выбрать, в каком из домиков начать строить гнездо.
Между делом заглядываю в планшет, что там пишет Антон. Пишет он все правильно, но почерк! Почерк как у первоклассника, огромные корявые буквы, мы прошли всего 15 штук, а он уже весь лист исписал. К тому же Тоха, оказывается левша, жутко смотреть, как он пишет. Моя студентка Настя, тоже левша, но почерк у нее загляденье, аккуратные убористые буквы, словно отпечатанные на машинке. А вот это придется сегодня дома еще и расшифровывать, перед тем как занести в журнал. Ладно, дареному коню, как известно, куда не надо не смотрят, спасибо хоть такие помощники есть.
Наконец, Фортуна повернулась к нам лицом - в 17-й дуплянке обнаружилось готовое гнездо горихвостки. Основа его сделана из кусочков луба и коры тополя, лоток выстлан тонкими травинками и корешками. В гнезде одиноко лежит маленькое голубое яичко. Левой рукой я обхватываю ствол, правой достаю из кармана штангенциркуль - мое основное на данный момент орудие труда. Дерево здесь тонкое, можно обойтись и без страховки, правда, от постоянного контакта с корой деревьев, мои предплечья теперь всегда покрыты синяками и мелкими царапинами. Это все от дурной привычки работать с закатанными рукавами. Что поделать - жарко мне по лестнице лазить, такой уж я горячий парень. Быстро обмеряю яйцо: длина, диаметр. Говорю Антону:
- Гнездо горихвостки. Одно яйцо. Восемнадцать и шесть на тринадцать и девять.
"Неправильно у вас скворечники висят! Низко, а вход должен быть на восток", слышится вдруг снизу гнусавый старческий голос. "Ну, начинается!" мысленно восклицаю я вслед за дружком Масяни Хрюнделем. Смотрю вниз. Так и есть, внизу на тропинке, прямо напротив нас стоит какой-то древний дед-пенсионер с болонкой на поводке и брюзжит: "В ваших скворечниках никто жить не будет, потому что дырка маленькая. Я уж это знаю, я в свое время этих скворечников сотнями наделал и навесил..."
К вниманию со стороны прохожих в парке я уже почти привык. Обычно это либо собачатники, гуляющие со своими собаками, либо молодые мамаши со своими детьми. Разговор всегда начинается с вопроса, селиться ли кто в наших дуплянках. Это хорошо, что людей не оставляет равнодушными наша работа, я всегда подробно объясняю, какие птицы гнездятся в моих синичниках, почему их нужно привлекать и что нужно делать, чтобы не мешать птицам спокойно выводить птенцов. В конце концов, таким образом я осуществляю экологическое просвещение среди населения и участвую в экологическом воспитании детей, пусть и косвенно. Помню, двое работяг из ЦТП узнав, что я изучаю птиц, прошли со мной штук пять дуплянок. Им очень хотелось посмотреть, какие гнезда строят птицы в дуплах, как выглядят кладки. Жаль, но все дуплянки поблизости тогда оказались пустыми. Но у этих мужиков на лицах был написан живейший, искренний интерес! Просто бальзам на душу.
Но есть и другая категория прохожих, внимание которых к моей работе вызывает у меня тихое бешенство. Это пенсионеры. То ли от сенсорного голода (не с кем поговорить), то ли от желания поучать молодежь, или еще из-за каких-то причин, но все эти бабушки и дедушки, эти смирные божьи одуванчики при виде моих дуплянок словно срываются с цепи. Им почему то кажется, что если они дожили до семидесяти-восьмидесяти лет, то они понимают в привлечение птиц путем развески искусственных гнездовий больше меня. И вот встает такой божий одуванчик за вашей спиной и начинает зудеть, как комар. И леток ему мал, и дуплянки висят низко, и повешены неправильно, и селиться в них никто не будет и так далее. Слушать все это очень неприятно. Хочется нахамить и заявить, что если вы так много знаете о скворечниках и скворцах, то дайте своему внуку доски, гвозди и молоток и объясните, что надо делать. Пользы будет гораздо больше, чем от вашего брюзжания в спину занятым делом людям. Но я молчу и на ребят своих цыкаю, чтобы молчали, хотя им только дай повод позубоскалить. В конце концов, внимание со стороны пенсионеров, даже в такой форме, значительно приятней, чем внимание молодых людей в спортивных костюмах с короткими стрижками, которые приходят в этот сквер во второй половине дня "культурно провести время" (посидеть на скамейке, попить водки-пива, покурить, поплевать под ноги, поматериться, помочиться в кустах). Чтобы избежать встречи с этими "добрыми молодцами" я всегда стараюсь начать работу в сквере ранним утром и завершить часам к двенадцати.
Старикан с болонкой еще некоторое время что-то неразборчиво бормочет, тыча искривленным пальцем в нашу сторону, но, видя, что его полностью игнорируют, удаляется. Тоха с Саней дружно показывают ему вслед средний палец. Я разделяю их чувства.
22-я дуплянка, здесь в прошлый раз сидела на кладке большая синица. Поддеваю крышку стамеской и осторожно приподнимаю. Так и есть - наседка на гнезде. Смотрит на меня и удивленно мигает, ей явно не по себе от того, что потолок ее домика исчез непонятно куда и теперь внутрь заглядывает огромная страшная рожа. Но синица оказалась не из робкого десятка, она вдруг раскрывает клюв и издает резкое шипение, одновременно разворачивая веером хвост и приподнимая крылья, чтобы казаться больше. Защитный прием, на неподготовленного человека действует почти безотказно.
- Антон, тут синица на гнезде, смотреть будешь?
Конечно будет, куда он денется, интересно ведь посмотреть, как птицы насиживают яйца. Тоха отдает "писульку" мне и ловко лезет вверх.
- Только не грохнись, - напутствую я его снизу. - Она пугать будет.
Он медленно приподнимет крышку и боязливо заглядывает туда, словно там сидит гремучая змея. Шипения синицы я не слышу, но по тому как, Тоха вздрогнул и на мгновение потеряв равновесие, повис на руке, я понял, что знакомство состоялось. Видимо, не перенеся повторного вторжения, синица вылетела и, сердито стрекоча, уселась на соседнюю ветку. Пользуясь случаем, раз уж Антон согнал наседку, я лезу промерять кладку. В кладке оказывается 10 яиц, не так уж много, но и не мало, большая синица может откладывать до 13 яиц. Достаю маркер и засовываю его под браслет часов. Теперь можно метить яйца параллельно с их измерением. Метки нужны для того, чтобы отличать промерянные яйца от непромерянных, если вдруг синице вздумается продолжить кладку. Насиженные яйца теплые, они хранят тепло насиживающей птицы, почти машинально прикладываю их к губам, чтобы острее почувствовать это тепло. Как только мы убрали лестницу и отошли немного в строну, синица тут же ныряет в дуплянку. Материнский инстинкт сильней страха. С улыбкой представляю, как синица с ворчанием поправляет потревоженное мною гнездо и укладывает по новой яйца, так чтобы они равномерно обогревались.
Вновь длинная череда пустых дуплянок. Только в сорок второй я обнаруживаю гнездо мухоловки-пеструшки и в нем начатая кладка из трех светло-голубых яиц. Гнездо сделано из травинок, тонких полосок березовой коры и сухих листиков. Там, где есть сосна, мухоловка добавляет в гнездо пластинки ее коры. Здесь же в лоток среди травинок искусно вплетена ниточка елочного украшения "дождик", а сверху лежит кусочек целлофановой упаковки от сигарет. Чувствуется техногенное воздействие. В городе это не удивительно, птицы активно используют искусственные материалы. Синицы, помимо собачей шерсти, частенько выстилают лоток текстильным волокном выпавшим из выбиваемых ковров или шерстинками из вязаных вещей, гнезда тогда пестрят яркими цветами. Как-то я нашел гнездо зяблика, которое было инкрустировано снаружи шариками пенопласта, вместо кусочков березовой коры или лишайника, которыми эти птицы обычно маскируют гнезда. Дерево здесь довольно толстое, обхватить его рукой не получается. Отцепляю карабин от погона и захлестываю репшнур вокруг ствола, фиксирую карабин на петле восьмерки. Осторожно откидываюсь назад, проверяя, держит ли страховка. Кстати, сложный психологический момент - отпустить ствол и откинуться назад, кажется, что вот-вот упадешь. Но, разумеется, страховка надежно удерживает меня на весу. Теперь можно работать. Достаю штангет, извлекаю из гнезда яйцо, начинаю измерять. Открываю рот, чтобы продиктовать Тохе длину яйца, как вдруг раздается слабый треск "липучки" на страховке и веревка чуть подается. Я испуганно хватаюсь за веревку, тонкая скорлупа яйца лопается в пальцах, содержимое течет по руке. Черт! Проверяю рукой пояс - пряжка на месте, это подалась "липучка", которая фиксирует пояс. Мой секундный страх стоил жизни одной мухоловке пеструшке. Обидно. Мучимый слабыми угрызениями совести по поводу загубленной жизни (так и не начавшейся), доделываю промеры. Все-таки самый страшный враг природы - это специалист. Ведь если бы я не полез в гнездо, яйцо осталось бы целым, и из него вылупился бы птенец. Хотя, с другой стороны, если бы не я и не мои дуплянки, эта пара не загнездилась бы в этом году совсем, успокаиваю я себя. Так что вред, наносимый моей исследовательской деятельностью птицам неизмеримо меньше, чем приносимая польза.
Последний номер нашей программы в сквере - это старая дуплянка на лиственнице. Условно: "номер пятьдесят один". Висит она высоко, и наша трехметровая лестница до нее не достает. Сколько я себя помню, эта дуплянка висела там всегда. Она уже треснула по летку, половина дна отпала. Но, заметив, что вокруг этой дуплянки вертится самец белой трясогузки, я во время развески дуплянок попросил Сашу залезть на дерево и повернуть дуплянку боком, чтобы боковая стенка стала дном, а выпавшее дно - входом. Теперь надо проверить, сработала ли моя затея. Так как в прошлое свое восхождение Санек обломал большую часть пригодных для подъема веток, да еще умудрился порвать себе джинсы, теперь я отдаю ему свою страховку. Снаряжаем Сашу как для выхода в открытый космос: я затягиваю на нем пояс, еще раз проверяю узел на обвязке и на карабине. Саша парень ловкий, во всех смыслах, но и на старуху бывает проруха. А мне вовсе не хочется потом объяснять сашиным родителям, почему он упал с дерева. Поэтому я подробно инструктирую его на земле:
- Когда поднимаешься, у тебя постоянно должно быть три точки опоры. Либо две руки и одна нога, либо две ноги и одна рука. Ногу ставь как можно ближе к стволу, там ветки прочнее. Тонких и сухих веток вообще избегай.
Потом показываю, как пользоваться штангенциркулем, как считывать десятые доли миллиметра. Наконец, после всех приготовлений, Саша лезет на лестницу. Высота, в общем-то небольшая, где-то третий этаж, но все равно мне неспокойно.
- Саня, только не грохнись. Это только Бэтмэн может себе позволить, потому что у него примочек до фига, типа там трусы-парашюты и все такое.
Это решил подбодрить своего друга Антон.
Саша взбирается по стволу, иногда он обламывает сухие ветки и сбрасывает их вниз, чтобы при спуске на них не наступить. Вот он заглядывает в дуплянку:
- Кладка, шесть яиц! - радостно кричит он.
Понятно, значит самчик вертелся вокруг старой дуплянки не зря. Место здесь как специально для трясогузок, много открытого пространства, асфальтированные дорожки, по которым удобно бегать и ловить насекомых. А вот мест для гнезд мало, почти нет. В сквере нет ни беседок, ни навесов, ни сараев, ни гаражей поблизости. Только вагончик дворников. А трясогузки в городе гнездятся в основном на строениях, под крышами, в нишах стен, в распределительных шкафах электросети и в сотнях других мест, которые они изобретательно выбирают для строительства гнезд. Кстати, гнездовье для трясогузки сделать гораздо проще, чем обычный синичник - это просто плоский ящичек с узким входом и маленьким крылечком. Именно такой и получился из старой дуплянки.
Следующая остановка - Егошихинское кладбище. Это вотчина Галины Матвеевой, аспирантки пединститута, моей старшей коллеги. Кладбище старое, существует с начала девятнадцатого века, сейчас сильно заросло и превратилось в настоящий птичий рай. Этакий микрозаповедник, рефугиум в центре города. Народу здесь мало, а если кто и ходит, то придерживается в основном асфальтированных дорожек. У Галины здесь мониторинговая площадка, где она регулярно проводит учеты птиц. Ее же силами здесь в марте были развешаны двадцать дуплянок. Их то нам и предстоит проверить.
Отправляю своих несовершеннолетних компаньонов по домам обедать, лестницу возвращаю обратно родителям. В пединституте у Галины в кабинете хранится другая лестница, моей собственной конструкции. Правда, непривычному человеку от одного взгляда на эту "конструкцию" становится плохо. Представьте два деревянных бруска длиной три метра, они соединены тремя перекладинами из стальных прутков, остальные перекладины веревочные. Не смотря на кажущуюся хрупкость лестница получилась довольно легкой и надежной, просто к ней надо привыкнуть.
От пединститута до кладбища несколько минут ходьбы. Мы с Галиной идем впереди, сзади Саша с Антоном несут лестницу. Так как это территория Гали, она берется поверять синичники сама. У входа на кладбище, возле церкви нам встречается бородатый мужичок в синей спецовке, видимо рабочий кладбища.
- Куда это вы с такой лестницей? Памятники что ли реставрируете?
- Нет, - смеемся мы, - Мы птиц изучаем - проверяем скворечники.
- А из какой вы организации? - не унимается мужичок.
- Из Пермского госуниверситета, биологический факультет, - опережаю Галину с ответом я.
- Давненько я живых биологов не видел, - прищуривается мужик.
Мы смеемся. Кладбищенский юморист, блин. Это значит, мертвых биологов он каждый день видит!
Галина быстро находит среди кустарников, памятников и оград деревья со своими дуплянками. Они у нее развешаны не в линию, как у меня, а вразброс. Поэтому мне приходится напрягать внимание и память, чтобы запомнить, где какая дуплянка висит, ибо потом мне предстоит работать по ним самостоятельно, без Галины.
Проверка, в принципе, не приносит ничего нового. Видовой состав тут такой же как и везде: мухоловка-пеструшка, большая синица, плюс одна горихвостка. Галина сама ищет дуплянки, сама лазит по деревьям, сама снимает промеры. Я только хожу за ней и записываю. Но вот, в синичнике на берегу Егошихи она обнаруживает гнездо синицы с птенцами:
- Алексей, у тебя кольца с собой есть?
- У меня есть все, кроме денег и совести, - отвечаю я своей обычной шуткой. Кольца для кольцевания птиц я бросил в рюкзак только сегодня утром, на тот случай если вдруг удастся поймать слетков дроздов, которые в это время попадаются в изобилии. Но на то, что сегодня нам может встретиться выводок синицы, я даже не рассчитывал. Рано вроде бы для них еще. А оказывается не рано. Вообще в городских популяциях птиц сроки размножения смещены недели на две раньше по сравнению с природными популяциями. Сказывается более мягкий климат в городах и обилие легкодоступной пищи.
Птенцы уже довольно большие, им дней десять. Уже раскрылись кисточки первостепенных маховых перьев, появились желтые перья на груди и животике. Лапы уже выросли и вполне пригодны для надевания кольца. В отличие от птенцов более раннего возраста, которые поднимают головы и открывают рты от любого раздражителя (сотрясение, яркий свет), эти уже научились затаиваться. Лежат, прижавшись друг к другу и делают вид что их тут нет. Снимаю с головы кепку, выворачиваю ее на изнанку, получается своеобразная корзинка. Беру кепку в зубы и перекладываю в нее птенцов. Птенцы теплые и копошатся. Некоторые из них выдавливаю мне на руку белую каплю фекальной капсулы. У дуплогнездников помет птенцов упакован в аккуратную капсулу из эпителиальных клеток, которую родители потом выносят. Таким образом, гнездо всегда остается чистым. На земле я достаю связку колец, блокнот отдаю Галине, чтобы она записывала номера. Для удобства я разгибаю кольцо заранее и беру его в зубы, в левую руку беру птенца, головой к мизинцу, большой и указательный палец держат лапку. Правой замыкаю кольцо на цевке. Операция не сложная, нужно действовать уверенно, но осторожно, всегда надо помнить, что держишь в руках живое существо. Всего птенцов оказывается двенадцать, один совсем маленький. Вылупление у синиц происходит не одновременно, поэтому младшие птенцы сильно отстают в развитии, нередко в тесноте гнезда их затаптывают старшие собратья. Из-за этого большая синица предпочитает занимать наиболее просторные гнездовья.
Возвращаем птенцов в гнездо. Это была последняя из наших дуплянок на кладбище. На сегодня моя научная работа завершена. Можно идти домой, ужинать, а потом на работу, в охрану. Где я опять буду бдеть перед мониторами камер внешнего наблюдения, ходить на обходы территории, докладывать по телефону в центральный офис и выслушивать остроты старшего охранника смены по поводу своей научной работы.
На фотографиях: (1) Гнездо мухоловки пеструшки. (2) Гнездо горихвостки.
![<img src= [Рыбкин Алексей Владимирович]](/img/r/rybkin_a_w/human/eggs.jpg)