Лучшее время дня - это вечер, когда все собираются в чуме. Огонь потрескивает сухими ветками в чувале, там варится пахучая рыбная похлебка. Как стемнело, ветер перестал дуть с реки, видно уснул на еще зеленых островках Малой Сосьвы. Зацепившись за гривы, прилег вдоль долины реки белым лебяжьим шарфом туман. И тайга не шумит, стоит синим частоколом, притихшая, покойная.
В такие тихие вечера старый охотник Эдиге любит возиться с сетями. Вечно он их штопал, а если кяшка в порядке, то начнет вырезать из корня ольхи чашку или ложку. А то ружьишко своё старое возьмется чистить. В общем, без работы старика никто не видел. Тут же и малышня под ногами крутится. Старый охотник Эдиге, ворчит, но детей не гонит. Те егозят, толкаются, чтобы подсесть к дедушке поближе, и канючат: расскажи, да расскажи про великого охотника Югорку. Про Югорку старый охотник знает историй много. Вот некоторые из них.
В краю серебряных озер
- Был тогда Югорка, молодым, но добычливым охотником.
Старик Эдиге замолкает, не спеша заскорузлыми, негнущимися пальцами он достаёт из расшитого кисета табачок и раскуривает трубочку. Попыхивая дымком, он чуть покашливает, глаза его узкие ещё больше сужаются, он будто силится вспомнить эту историю. И когда дети начинают в нетерпении ёрзать, он продолжает.
- Было это поздней осенью в сороковых, а может в пятидесятых годах, я уже точно и не помню. Пришли как-то на становище Югорки двое проплутавших маленько самоходов. Из большого города, хоть и в малицах, но сразу видно: не здешние они, перховник их потрепал, болота им ноги намочили, а гнус попортил их городскую внешность. Были они с ружьями, при бородах и с собаками. Покормив собак и испробовав урашницы, гости расположились на шкурах. Охотник Югорка не спрашивает, кто они, откуда. Люди устали, им надо отдохнуть. Захотят - сами расскажут, какая нужда их заставила по лесам, да по болотам бродить, какие тропки привели к стойбищу охотника Югорки.
Попив чай, гости чуть повеселели, стали расспрашивать охотника, про жизнь его, рассказывать, что они геологи и что ищут они Мув-вуй, нефть значит. И просят они охотника Югорку показать им дорогу на Нум-То.
- Не ходите туда, - забеспокоился Югорка, - нельзя туда. Священное это место.
Смеялись на это пришельцы. Говорили:
- Раз дорогу не покажешь, сами найдем.
Костер разводили у чума, песни свои пели. А поутру случилось невиданное: собаки их куда-то задевались. Звали они их, звали, нет и всё! Сгинули четвероногие, будто и не было их. Чудно это, чтобы собаки пропали.
Вот беда какая! Югорка опять отговаривает их идти на озеро Нум-То. А те и слушать не хотят. Чай вскипятили, попили быстренько, собрались и пошли. Солнце из-за синего леса вышло, прямо им в лицо светит. Тут и заметил охотник, глаз то у Югорки острый, что тени от удалявшихся фигур путников зацепились за корягу и повисли беспомощно.
- Ай-е! Ай-е! - только и смог воскликнуть Югорка.
Люди ушли, а тени их остались. Это духи мешают им идти на Нум-То. Куда же людям без собственных теней! Беда будет! Хотел их окликнуть, да те уже скрылись за пригорком.
- Эх! - кручинится охотник.
Тени-то без людей скукоживаются, скукоживаются, да в злых комаров превращаются
- Ох! Беда будет. Ох! Беда.
Взял он туесок, отцепил тени от коряги, да заячьей лапкой, что дети играются, смел тени туда. Крышкой то и прикрыл. Шевелятся тени в туеске, кособочатся, видно тесновато им там вдвоем. Но ничего.
- Потерпите, пока хозяев ваших сыщем.
Пошел Югорка по следу охотников, а тех и след простыл.
- Эге-гей! Пришельцы! - кричит охотник.
А лес молчит, только верхушки сосен тревожно шевелятся. Будто не ветер их по макушкам гладит, а чья-то огромная рука.
- Отзовитесь! - кричит он опять.
А в ответ кто-то ухает из чащобы, может Вор-Хум, может Выскорь, может Комполэн - из ближайшего болота. Только этим Югорку не напугать, он храбрый охотник!
Тут дождик заморосил, смотрит он, вот они, следы, по зеленой травушке-муравушке обозначились. Прямо к заветному озеру ведут.
Не послушались люди - беда будет, кручинится Югорка. Птицей бы стать, чтобы догнать пришельцев: человек, не оставляющий тени, много бед натворить может. Бредет Югорка, день, второй по следу и видит, след уж и не со всем такой, как прежде, не человеческий какой-то.
- Плохой след, - хмурится охотник.
И видит, будто след всё шире и шире, вроде люди на бег переходят. Тут встречается на пути охотника озерцо не озерцо, болотце не болотце, лужа не лужа. Весь берег истоптан, кто-то пытался здесь водицы испить. Наклонился Югорка над водной гладью, провел правой рукой.
- Водица, водица, пред тем как мне напиться - покажи, кто раньше испил тебя.
Покрылось озерцо мелкой рябью и тут же успокоилось, покрылось морщинками волн, и тут же волны пропали, а водное зеркало, отражавшее небесные легкие тучки, проплывавшие по небосклону, вдруг потемнело, потом посветлело, и на охотника глянуло два чудища рогатых. Откачнулся Югорка от такого видения, а потом вновь глянул на водную гладь.
- Э-э, нет! - замотал головой охотник, - это не злые духи!
На него смотрели люди с лосинными рогами. Изможденные, испуганные, не понимающие, что с ними происходит.
Беда! Вот какая беда подстерегала людей. Догнать, обязательно догнать этих несчастных пока они совсем не превратятся в лесных великанов. Идет Югорка вперед, устал уже, а не останавливается, торопится. Видит на тропинке на тоненьких ножках птенчик стоит, еле-еле стоит, из стороны в сторону качается.
- Что же ты, Кулик-куличек, лису дожидаешься? Где же твоё гнездышко?
Огляделся по сторонам, нет, не видно.
- Что же с тобой делать. Пропадешь ты тут. Ну да ладно.
Достал Югорка кисет, высыпал остатки табака в карман.
- Ну-ка полезайте, тени, в кисет, тут еще маленькая беда кое с кем приключилась.
Высыпал тени из туеска в кисет. А туесок приладил на болотной кочке, посадил туда куличка-несмышленыша. А сам побежал дальше. Бежит, а из кисета раздается: апчхи, да апчхи.
Тут солнце опять устало, да сгинуло за ближайший урман отоспаться. Ночи-то холодные, нарубил жердей, соорудил заспинник, запалил костер охотник. Вскипятил чайку в чайнике, сидит, попивает из плошки, взопрел так, аж малица взмокла. Рядом кисет лежит, а оттуда слышится: чих, да чих. Что-то шевелятся тени, все никак не угомонятся.
Похлопал он ладонью легонько по расшитому бисером кисету.
- Спите уже, не переживайте, не быть мне Югоркой, если ваших хозяев не найду.
А сам думает, а вдруг не догоню, превратятся тени в комаров зудистых, а хозяева в лосей голенастых, по болотам, да по гарям блуждающих. Размышляет так, а сам крошки хлеба, кусочки вяленого мяса, оставшиеся после ужина, в костер подбрасывает. Нашептывает:
- Мать огня, вот еда тебе и твоим семерым детям.
Вдруг смотрит Югорка, чьи-то глаза горят в темноте зеленым недобрым светом.
- Ты самый лучший охотник, которого я знал. Говорят звери, что у тебя есть тень человека. Отдай мне ее, и я буду такой же хитрый, как человек!
- Дурень, ты дурень! Пустые разговоры, бестолковые желания! Зачем тебе быть хитрым, когда ты храбрый. Иди от меня и не позорь волчье племя.
Схватил Югорка пригоршню няши и бросил в серого. Оскалился волк и убежал.
Тут пришла росомаха.
- Охотник, подари мне тень человека, и я буду бесстрашная, как человек!
- Хватит тебе и того, что ты хитрая!
Взял охотник палку и бросил в росомаху - растворилась в ночи непрошенная гостья.
Тут слышит Югорка, в темноте чьи то крылья шумят. Смотрит, рядом на ель неясыть бородатая села, глазами-блюдцами хлопает.
- Уж мне надо, ой, как надо тень человека, - запричитала она. - Отдай мне тень и буду я умная, как человек.
Рассмеялся охотник.
- Глупая ты, глупая птица, зачем тебе еще что-то, когда у тебя есть крылья. И ты можешь лететь куда захочешь. Что же вы у меня просите то, что мне не принадлежит. Лети отсюда подобру-поздорову, пока я из этого ружья пулю не выпустил, да не оставил твоих детей сиротами.
Заухал неясыть, задергал бородой, зашумел крыльями, да делать нечего, полетел от охотника прочь, знал, что Югорка два раза не повторяет.
Тут откуда ни возьмись, птичка-невеличка из темноты прыг-скок на кочку, повернула голову и смотрит черными глазками-бусинками на Югорку.
- Ну что, Кулик-куличек, и ты прилетел просить у меня что-то. Не дам я тебе того, что другие звери просят. Ну, разве что угощу крошками с моего стола.
Собрал последние крошки охотник, протянул в ладони.
- Угощайся, Куличек-поклюйка! Да расскажи, зачем в гости пожаловал.
Подошла птичка, поклевала с протянутой ладошки, перевернулась и стала маленьким старичком в бархатной, нарядной зеленой малице, расшитой бисером да серебром.
- Спасибо за сыночка нашего желторотого, что от верной гибели ты спас, - старичок поклонился степенно в пояс и сел на кочку. - Вот ищешь ты этих несчастных людей, да не так быстро как хотелось. Пока догонишь их, превратятся они в лосей лесных угрюмых. Будут по болотам, да по гарям шастать, зверьё пугать. А неровен час, охотник какой подстрелит их. Вернуть им надо поскорее их тени, пока большой беды не случилось.
- Как же мне их быстро найти, ежели я три шага сделаю, их один шаг получается.
- А это им злой дух, что здесь обитает, силы придает, чтоб зашли далеко, да погибли. Это он их ведет по тропам лесным, да по топям болотным.
- Вот, вот, - закручинился Югорка.
- Не грусти. Помогу я тебе. Как солнце встанет из-за горизонта, встань к нему лицом и скажи:
- Кулики, свиристели, сойки!
Помогите охотнику Югорке!
Унесите меня в небо,
Там, где я никогда не был!
Сказал это старичок, перевернулся и превратился в куличка. Вспорхнул и улетел.
Вот пришло утро. Только первые лучики солнышка осветили верхушки деревьев, соскочил Югорка, выбрал полянку пошире, обернул лицо к рассвету, расправил руки как птица и зашептал.
Кулики, свиристели, сойки!
Помогите охотнику Югорке!
Унесите меня в небо,
Там, где я никогда не был.
Прилетели кулики серые, свиристели носатые, сойки хвостатые, облепили Югоркины руки, замахали крыльями и подняли охотника в синее небо. Летит Югорка как птица, глядит по сторонам и наглядеться не может. Под ним его родная земля - реки Обь, Казым, Васюган, блюдца серебряных озер разбросаны, как по покрывалу зеленому, бархатному. Березки, будто свечки на ветру, искорки листвы трепетно бросают, ели с кедрачами, соревнуясь между собой, кто из них выше, тянутся макушками к солнцу. Смотрит Югорка сверху, как соболя по верхушкам пихтовника скачут, как белки рыжими солнечными зайчиками догонялки на кедрачах устроили, как стада оленей мирно пасутся по тундре. Красота неописуемая.
- Вот она, моя родная земля! - закричал от избытка чувств Югорка.
Долго ли он летел или быстро, то неведомо, но тут увидел охотник на поляне двух выдохшихся полулюдей-полузверей. Сидели они и плакали. Помолчат, помолчат, а как взглянут друг на друга и опять заревут нечеловеческими голосами.
Спустился Югорка с небес, окликнул несчастных.
- Эй вы, люди-самоходы, не ревите вы как звери.
- А, это ты, Югорка, - отвечают они. - Знать, посмеяться пришел над нашим горем.
- Нет! - охотник достал свой кисет. - Помочь вам пришел. Говорил, не ходите вы на озеро Нум-То. Беда будет. Не послушались вы меня. Ещё немного, и превратились бы вы в лосей - лесных великанов, набрели бы на вас охотники, да постреляли бы вас из ружьишек.
- Как же так! - качали головой геологи.
- Видно, шли вы не за праведным делом к озеру, где вода, так чиста, что дно видно, а кто зачерпнет и выпьет её, то и хвороба пройдет, и исцеление наступит. Не гоже туда ходить с черными помыслами. Вот у меня в кисете ваши тени, которые вы потеряли, а кто теряет свою тень - тот теряет свою внешность, кто теряет свою внешность, тот становится зверем! Кто волком, кто медведем-шатуном, кто лосем рогатым - как вы.
Люди огляделись и обнаружили, что их фигуры не отбрасывают тень. И елочка отбрасывает, и пенек замшелый, и грибочек маленький, все от ласкового солнышка отбрасывали тень, а они нет. Испугались несчастные, заревели воем звериным.
- Не войте теперь-то, - улыбнулся Югорка, - нашел же я вас. Вовремя нашел. А тени ваши, вот они в кисете. Ещё немного, иссохли бы они вовсе, превратились бы в комаров зудящих, да и вас незавидная доля ожидала.
С этими словами развязал Югорка тесемки у кисета и вывалил тени под ноги дрожащих от испуга геологов.
- Ну-ка, ребятки, идите на волю, - обратился он к чихающим теням. - Быстренько ищите своих хозяев, чтобы они опять превратились в людей!
И только он это сказал, как тут же случилось чудо. Закрутило, замутило несчастных, покрыло испариной, облило потом, отвалились у них лосинные рога, отваливались копыта. Где стояли, там и упали в беспамятстве. И проспали целые сутки. А когда проснулись, удивленно оглядываются, не понимая, как они очутились здесь. Видят, сидит охотник Югорка, трубочку курит, щурит хитро глазки свои. Чай им душистый с травами налил. Попоил.
- Что с нами было, Югорка? - спрашивают удивленно геологи. - Будто пелена какая!
- Болели вы немножко, - улыбается Югорка.
- День сегодня какой?
- День среда, а может пятница. Я знаю! Просто хороший день. Вы вот нефть ищите, по тайге бродите, а вы у охотника Югорки спросите. Может он вам и покажет такие места. Бабушка моя знала одно небольшое болотце, где топнешь ногой, и жир земли в том месте выступает. Пойдемте, я вам покажу.
Долго ли шли, коротко, это неизвестно. Только не обманул охотник Югорка геологов, знатное это было месторождение. В честь охотника Югорским его и прозвали.
Как Югорка стал охотником и воином.
Послал отец Югорку в ближайший лес, за еловыми лапами, костер подкормить, чтобы гнус от стойбища отвадить. Хоть и было ему всего пять лет, но парень был уже самостоятельный.
Взял малец с собой лук, что отец ему смастерил, и колчан со стрелами. Идет мальчик, поглядывает то вправо, то влево, вдруг дичь какая в котел просится.
Смотрит, и вправду на полянке прохаживаются два глухаря. Толстые такие и важные, промеж собой говорят о чем-то, кланяются друг дружке. Изготовился Югорка, недаром он сын охотника, застлался по траве, будто хорь, остановил сердца стук, затаил дыханье. Подкрался так близко, что слышит, как лапы глухариные по земле топотят.
Натянул мальчик тетиву так, что та зазвенела. Только прицелился, а тетива, натянутая как струна, раз - и лопнула. Эка незадача для такого охотника как Югорка. Подполз маленький охотник поближе, затаился в ольховнике. Подточил острие стрелы о камушек. Размахнулся и метнул стрелу в глухаря. Полетела стрела так быстро, будто пущена была из лука и пронзила глухаря насквозь. Метнул маленький охотник вторую стрелу, полетела стрела со свистом, рассекая воздух, и второй глухарь упал бездыханно.
Нарезал Югорка еловых лап охотничьим ножом в урмане и идет в стойбище довольный, а на широком сыромятном ремне висит нож охотничий, отцом подаренный, да два глухаря приторочены. Рассказал Югорка в стойбище, как добыл глухарей, не поверили охотники мальчишке, на смех подняли. Неужели, говорят, рука у пятилетнего несмышленыша сильнее, чем у бывалого охотника.
Посмотрел Югорка на отца, а тот тоже глаза отводит, не верит сыну. Смеются охотники над Югоркой, потешаются. Ну-ка, говорят, кинь камень, а мы посмотрим, далеко ли ты его забросишь.
Нашел мальчик на берегу Югана приметный камень с белыми прожилками на боку, разбежался и бросил его со всей силы в сторону реки. Все смотрят, где камень упадет, а камень как полетел, так и нет его. Покачали головой охотники, развели руками, почесали затылки - неужели такой маленький так далеко камень забросил, что не видно и не слышно, где тот упал. Чудно это. А вечером в чум шамана камень упал, шкуры оленьи, что чум покрывали, пробил. Собрались люди, дивятся, камень Югорка утром бросил, а вечером он назад прилетел. Бросил камень в сторону реки, а прилетел со стороны леса. Не было еще в людской памяти такого чуда.
- Великий охотник вырастет из Югорки, - так всем шаман пророчил.
Прошло несколько дней, пошли все мужчины зверя добывать лесного. В стойбище мал-мала дети, да женщины со стариками и старухами остались. Югорка тоже просился на охоту, да не взяли его, просили за малышами присмотреть.
Только мужчины скрылись в лесу, мальчик взял морды. Пока все спят, решил на протоке их поставить, рыбы наловить. Только столкнул обласку в воду, смотрит, а с верховья Югана пять больших каюков с чужими людьми скользят по воде тихо, видно, хотят всех, кто в стойбище, врасплох застать. Все вооружены, и лица злые, видно, не с миром сюда пожаловали.
Затянул обласку в заросли шиповника Югорка, морды побросал, побежал к стойбищу. Бежит и думает, что же старики да женщины с детьми могут сделать против хорошо вооруженных воинов. Оглядывается, а каюки уже к излучине реки подплывают, вот-вот выйдут злые люди на берег и нападут на спящих.
Заскочил в один чум Югорка, бросил в чувал мокрые от росы еловые лапы - повалил дым. В другой, в третий чум заскочил, много дыма стало над стойбищем, далеко видно. Взял мальчик лук отцовский, колчан со стрелами, выбежал на топкий, заросший осокой берег Югана. Смотрит, а неприятельские каюки с воинами уже к берегу направляются. Натянул тетиву, направил стрелу в сторону подплывающих и как закричит:
- Доставайте свои копья, гости непрошенные, натягивайте свою тетиву, направляйте в сторону наших чумов стрелы, всё равно ни один из вас не вернется домой целым. Это я вам говорю - охотник Югорка.
Подивились такой храбрости мальчика неприятельские воины, подумали, если у жителей стойбища такие маленькие не боятся их, то какие же у них богатыри, с кем они хотели сразиться. Нет, не хотелось им умирать, хотелось им ещё к своим женам, да детям прижаться. Недолго думая, подняли разом весла, повернули каюки, да и поплыли обратно восвояси. Больше их никто ни когда не видел.
Охотники увидели, что над стойбищем дым тревожный поднимается и заспешили обратно. А женщины и старики им рассказывают, как напугал чужестранцев Югорка. Подивились охотники, отродясь у них не было, чтобы пятилетний мальчик обратил в бегство целое неприятельское войско. Чудно!
Быть тебе великим воином - решили они.
Стал шаман камлать, слушать свой звонкий бубен. А потом прошамкал, что духи ему сказали, что будет Югорка великим охотником и великим воином.
- Конечно, буду! - отвечает серьёзно Югорка. - Правда, папа. Вот только подрасту маленько!
Как Югорка оленей спас
Было это давно, очень давно, может тысячу лет назад, может и десять, а только у нашего народа тогда оленей было, что звезд на небе. Жили мы в мире и согласии, и не было врагов ни у нас, ни у оленей наших. И оленям не было нужды носить рога, так как не было у них врагов. Тучные оленьи стада паслись свободные и счастливые.
Не было в том краю болот, а были полноводные реки и серебряные озера, полные рыбы. И были на той земле леса, где росли великаны-кедрачи, душистая пихта и пушистая ель. А березы и рябины росли по поймам многоводных чистых рек. А морошки и черники хватало и людям, и птицам, и зверям. И дичи водилось столько, что глухарей ловили руками, а белку как рыбу сетями. И в каждом чуме стойбища в чувале теплился огонь, и варилась жирная похлебка. И звери знали человеческий язык, а ханты и манси звериный.
И так было хорошо много лет, пока на нашу землю с юга не пришли свирепые волки. Они стали нападать на оленьи стада. И был холод. И снег упал на землю, и был такой глубокий, что там, где был лес, торчали одни верхушки деревьев, а там, где были реки и озера, чистое поле на многие дни пути, только одно снежное поле. И настал голод. Олени, важенки, обезумев, мчались по кругу. Быки с бородами длинными и смерзшими били копытом, пытаясь достать ягель из-под снега. Детеныши падали, выбившись из сил, а тут со всех сторон волки оленье стадо рвали на части. И стал снег не белым, а красным от крови. И над тундрой стояли кроваво-красные закаты и кроваво-красные восходы. И солнце не грело, а равнодушно освещало опустевшую равнину.
И огонь в чуме еле теплился.
Пошли лучшие охотники защитить свои стада, да только на десять убитых серых разбойников сотня новых прибывала. В одном месте охотники их ждут, а они в другом перережут всё стадо. И поняли, что если они не уберегут оленье стадо, то и в их племя придет голод и смерть.
Собрались все мужчины стойбища совет держать. Как им оленей сберечь. Одни предлагали каслать дальше на север, к океану, авось волки туда не дойдут. Но все отвергли это предложение, так как волки были повсюду. Другие предлагали заручиться помощью самых лучших шаманов, чтобы добрые духи помогли спасти им поредевшие оленьи стада. Когда выступили все, молодой охотник Югорка попросил слова.
- Пусть шаманы просят духов помочь одолеть проклятое серое племя, и каслать нам надо, чтобы олени нашли себе много ягеля, и каждый воин пусть держит лук не через плечо переброшенным, а в руках. Но главное, - тут охотник обвел взглядом притихших соплеменников, - быкам бородатым в стаде оленьем надо дать оружие, чтобы они защищали своих важенок, да оленят-первогодков.
Рассмеялись все в стойбище. Закричали.
- Что же ты, Югорка, быкам по копью дашь, да по стреле? Видно, заболел ты малость. Иди в чум, отлежись чуть-чуть.
Не обиделся на такие слова молодой охотник.
- Дайте мне время, и не успеет солнце три раза закатится за горизонт, как я подарю оружие оленьему стаду.
Покрыл охотник нарты оленьими шкурами, взял хорей, тынзян - аркан для ловли оленей, топор острый, лук, колчан со стрелами, поверх малицы надел малахай, чтобы не замерзнуть, и уехал на двух оленях в дальний урман. Нашел в чаще старое засохшее столетнее рябиновое дерево, которое раскинуло свои острые ветки в разные стороны. Вырубил все ветки острым топором. Погрузил ветки на нарты и поехал в стадо.
Тынзяном он арканил самых сильных и быстрых быков, из шкур, что выстилали его нарты, нарезал сыромятные ремни и ими привязывал по две ветки ко лбу оленя. Быки хоркали широкими ноздрями, били копытами, глаза их наливались кровью, но потом поняли, какое грозное оружие у них на голове. Охотник Югорка всю ночь наделял оленей оружием, рогами. И перед тем, как отпустить, давал им немного юколы - сушеной рыбы.
Быки бегали по тундре и бились меж собой рогами, чтобы научится защищаться от волков. И в первом же бою все быки, опустив голову к земле, встретили серых разбойников так, что продырявили волчьи шкуры не одному десятку кровожадных хищников. Кто-то испробовал острых рогов, кто-то оленьего копыта, а тут и стрелы засвистели в воздухе. Это охотники пришли на помощь оленям. Не меньше сотни обидчиков оленей остались лежать на снегу. И в первый раз волки дрогнули и отступили. И в первый раз люди не потеряли ни одной важенки, ни одного олененка.
С тех пор на голове у каждого быка в оленьем стаде красуются великолепные ветвистые рога. Главное оружие оленя.
- Ай, да Югорка! Ай, да молодец! Славный богатырь у нашего народа. Спас оленье стадо. Спас наш народ. Потому, что ханты и манси без оленя сироты.
Так говорили во всех стойбищах. И олени верой и правдой служат людям, спасших их от истребления.
Арбузяка
Ночи были темные, звездные, ветреные. Вода в реке черная, тяжелая. Снежинки - поденки прилетят белым первоцветом, окунутся в реку, и нет их. А наутро молодой хрустящий ледок ломала ленивая, темная волна. Осень разукрасила берега Васюгана в золото, в оранжево-красное, выдула ветрами холодными сочную зелень, оставив чуть потемневшую синь подступающего к берегу безлиственного уже перховника.
Утром два рыбака, уходившие калданить, вытаскивали сеть, да вместе с язями вялыми, да окунями сердитыми вытащили невесть откуда приплывшие три арбуза. Что это такое полосатое, поблескивающее матовой зеленью, никто из рыбаков не знал. Мало ли что река с верховьев притаскивала. Но вместе с рыбой принесли в стойбище и этот улов, детям на игрушки.
Арбузы лежали у чума старого Югорки. Все подходили, качали головами, а что это такое, никто не знал. Тут в стойбище появился охотник Перко. Вечно сонный и грязный, он жил у протоки один, в небольшой лиственничной избушке и частенько наведывался к родным, когда становилось особенно голодно. На охоту он если и уходил, то возвращался с пустыми руками, а иногда смешно: пойдет в лес, а лук со стрелами, да ружьишко дома оставит.
Всю округу насмешит такой охотник.
Но зато Перко считал себя самым умным, так как два раза каслал в тех местах, где другие отродясь не бывали. Любил он рассказывать, что люди, которых он видел, живут в больших домах, таких больших, что выше горы, что у озера Пяку. То, что был он в таких урманах, где видел невиданных зверей с длинными носами и горбами. И люди там, за лесом, живут в таких больших стойбищах, что охотнику одному и не пройти, потому что запросто можно заблудиться. Едят те люди такую пищу, которую покупают в чумах - магазинах у женщин, которые одеты так, что и сказать-то стыдно, а не то что смотреть на них. Рассказывал Перко, что он чуть с голоду не умер от той пищи. И живот его долго болел и прирос к спине. Все, конечно, его слушали, может правду говорит, может, нет. Поди, проверь.
Увидев арбузы, что лежали у всех на виду, Перко собрал детвору и, хоть хотелось ему ужасно сула, запахи которой, струившиеся из чума, так аппетитно щекотали его ноздри, он стал рассказывать, что видел в большом городе точно такие же в магазине. Узнав, что выловили эти зеленые полосатые мячики из реки, он на секунду задумался, потом закивал глубокомысленно головой:
- Знаю, знаю, что это такое, - победоносно оглядел он собравшихся мальчишек, одетых уже в зимние малицы, расшитые бисером и позванивающие малюсенькими колокольчиками.
Так как взрослые обычно не очень-то любили его слушать, а если и слушали, то потом смеялись над ним, то Перко любил общаться с детворой.
- Это икра очень редкой рыбы, - покатывал он арбузы ногой, одетой в прохудившиеся нярки. - Рыба эта водится в верховьях Васюгана, я ее тоже видел. Огромная эта рыба, как баржи, которые я видел на Оби.
Мальчишки замерли в восхищении.
- А рыба эта называется, - тут Перко задумался, отдернул на животе малицу, поковырял в носу, посмотрел на небо. - А, вот вспомнил, рыба эта называется арбузяка. Вот весной она перегораживает своим пузом Васюган, бьет хвостом, лучше и не подходи, ломает лед, потом уходит в протоку какую, а вода, что за ней скопилась, к нам идет, у нас потом в низовье все и заливает. Пробовали люди арбузяку ловить, да куда там - в морду она не пролезет, сети рвет. Никто арбузяку никогда и не пробовал.
Перко помолчал, опять посмотрел на чум, откуда струился незабываемый запах каши. Хищно пораздував ноздри, протяжно вздохнул. Дети не расходились и ждали продолжения рассказа, дергая Перко за рукава. Тот еще повздыхал и стал говорить погромче.
- А осенью арбузяка нерестится, и икра у нее по речке плывет, как до моря доплывет, в рыбу превращается. Рыба та, еще невеличка, ныряет так глубоко, что к следующей весне в верховьях Васюгана выплывает, но уже огромная, как баржа. А люди-то, я видел в городе, икру арбузяки едят. Врать не буду, сам не ел.
Он вздохнул с присвистом и громче повторил:
- Сам не ел!
Он опять с надеждой посмотрел на полог, закрывающий вход в чум.
Тут из чума вышел ики Югорка. Он рассмеялся над глупым Перко. Охотничьим ножом он ловко разрезал арбуз на дольки. Ломти были ярко красные с черными блестящими косточками. Старик протянул их детям.
- Угощайтесь. И ты, Перко, ешь. Арбузяка, говоришь, - старик улыбнулся. - А мне люди, что из города приходили, сказывали, что арбуз этот на дереве растет, пальма прозывается. А, может, и нет.
-Там, далеко-далеко, где нет оленей, - старик махнул рукой, к лесу, их в город на барже привозят, а ты - рыба. Смешной ты, Перко!
Перко насупился, теребит малицу, но ломтик арбузный тоже взял.
Дети поели арбуз. На холодном осеннем ветру утираются рукавом, сплевывая косточки. Перко тоже ест, причмокивает.
- Ну, как, дети, нравится.
Дети качают головой.
- Ничего. Конечно, вкусно, но брусника лучше.
- Так, так - кивает головой старик.
- Так, так. А каша с рыбьими потрохами еще вкуснее, - добавляет вечно голодный Перко.
Тут с неба повалил белый-пребелый снег. Вот и осень прошла. Зима на Васюган пожаловала.
...В чувале трещали полешки, плясали маленькие огненные человечки. Дети уже клевали носом, и то, что им рассказывал дедушка, удивительнейшим образом превращалось в сон про охотника Югорку.
Старик Эдиге поднялся, уложив внуков, вышел из чума, покормил собак и долго-долго, стоя на осеннем ветру, всматривался в темноту. Моросило. Лицо старика покрылось мелкой водяной сеткой. Но он не уходил в тепло, в чум. А всё смотрел, туда за Васюган, где полыхали огни нового города.