Рыбин Александр Степанович : другие произведения.

Урна

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

   Александр РЫБИН
  

УРНА

Трагикомедия с одним антрактом, с прологом и эпилогом

Действующие лица:

  

Вадим Петрович Полушепотов - актер, на полпути к шестидесяти.

Галина Николаевна Полушепотова - его супруга.

Игорь - их сын, бизнесмен, 32 года.

Валерий Обезяев - художник, 40 лет.

Сергей Сергеевич Недокушев - режиссер, друг семьи.

Сосед снизу - по совместительству Черт.

Сосед сверху - по совместительству Ангел.

ПРОЛОГ

   Театральная сцена. На постаменте установлен гроб. Декорации - стилизация подо что-то древнее. Приглушенный свет. Доносится еле слышимый монотонный вой плакальщиц. Звучит тихая прощальная мелодия, барабаны отбивают ритм. Вдруг актер, лежащий в гробу, начинает чихать.
   Недокушев. Стоп! Стоп! Вадим Петрович! Ну, что это такое! Это же генеральная репетиция! Вы опять чихнули. Вы что, издеваетесь? Вы издаете эти трубные звуки в третий раз!
   Полушепотов. Кажется у меня аллергия на что-то здесь. Что это? В гробу, эти кринолины, присыпки. Непроизвольно, понимаете.
   Недокушев. Вадим Петрович, вы хотите, чтобы все в зале рыдали от смеха, когда здесь море слез? Абстрагируйтесь от внешних факторов. Так, давайте на начало. С плакальщиц. Фонограмму! Убрали верхний свет! Тишина! Все спрятались в кулисы!
  
   Через некоторое время снова раздается чихание в гробу.
  
   Вадим! Стоп! Дайте пистолет. Застрелите его, чтобы он не чихал в гробу! Перерыв. Все свободны! Вадим Петрович, милейший, и как после этого вы просите роль Гимнеуса, если лежите в гробу не по Станиславскому? Ну что, что с вами?
   Полушепотов. Со мной все нормально. Только эта чертова присыпка.
   Недокушев. Нет, вы все-таки издеваетесь. Это же финальная ключевая сцена, и от того, как вы сыграете покойника, будут судить о режиссерском замысле. В этом вся квинтэссенция! Не в Бокаре, не в Гимнеусе, не в царе! В вас, в покойнике! Ну и что, что там всего пара слов, это же финал. Финал!
   Полушепотов. Что вы, что вы, Сергей Сергеевич, кто против?! Я все прекрасно понимаю. Наверное, я просто не достоин роли Гимнеуса, наверное, вам, как режиссеру, виднее, что на более, как полежать в финальном акте в гробу в белых тапочках, я не способен. И эти слова - "Живые, это вы придете к нам, не в гости" - эта роль для меня. Спасибо, Сережа!
   Недокушев. Стоп! Стоп! Я так и знал, ты мнишь! Мнительность, дружок, не лучшее качество.
   Полушепотов. Я тебе не дружок.
   Недокушев. Я тебе не дружок! Ага! А я тебе режиссер! Эти песни обиженных несостоявшихся однокурсников я слушал-переслушал. Они у меня во где сидят, эти ваши песни! Я тебе бы дал роль Гимнеуса, но ты же запорешь ее. И Гимнеусу тридцать пять, а тебе за пятьдесят. Или царя... Но какой ты царь, Полушепотов? Эх, Вадим, Вадим! А, ладно. Дуйся на меня, не дуйся, если ты еще раз чихнешь на прогоне... Трупа будет играть Трубочкин.
   Полушепотов. Может сразу уступить ложе?
   Недокушев. А ты подумай, может и сразу.
  
   Полушепотов встает в позу.
  
   Полушепотов. Живые! Это вы придете к нам. Не в гости! Ап-чхи!
  
   Ложится в гроб.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

  
   Комната. Женщина собирает вещи.
  
   Галина. Если бы я рассчитывала только на твою зарплату, я бы никуда не поехала. Но, слава Богу, нашелся спонсор, который оплатил всю поездку в санаторий. С моими проблемами, с моим букетом болезней. Только можно было надеяться на чудо, и когда это чудо произошло, ты начинаешь какие-то непонятные телодвижения, эта нечленораздельная речь... Скажи мне прямо!
   Полушепотов. Сказать тебе прямо? Ну, нет! Я начну издалека! Мне не дали роль Гимнеуса, а я так ее хотел. Знаю ее назубок. Этот режиссер, с позволенья сказать...
   Галина. Этот режиссер, с позволенья сказать, ставит кассовые спектакли.
   Полушепотов. Ладно, режиссер.
   Галина. Он же твой однокурсник, мы же вместе жили в общежитии, просто он...
   Полушепотов. А я неудачник.
   Галина. Нет, ты, конечно, талантлив, но ты не проявился. Ты не пробивной. Ну что, ты не мог его пригласить к нам в гости и показать своего Гимнеуса? Ты мне давеча так вдохновенно читал этот монолог, что даже кошка от мук душевных написала на ковер. Честно-честно, мне очень понравилось. Но ты же гордый.
   Полушепотов. Это я-то гордый? Я не гордый. Я понимаю, почему этот человек двадцать лет приходит к нам в гости, и я понимаю, что от этого никуда не деться. Я понимаю, что я прикован цепями к нему намертво. И то, что он мне говорит всё, что думает, ну, это по праву нашей старинной дружбы. И как он мне это говорит, с противным похахатыванием - это уже почти не важно! Да, наша так называемая дружба позволяет выливать ему на меня ушаты дерьма. Да, при определенных обстоятельствах я должен был это терпеть. Но доколе! Дорогая, а ты не задумывалась, почему на протяжении стольких лет наших дружеских объятий нас, да, да, нас, никогда не удосуживались пригласить к ним. Им к нам можно, нам к ним - нихт! Конечно, я опять захожу за запретную линию. Ну, может быть, ты когда-нибудь просветишь. И это моё положение в театре, я деградирую от его подачек. Я ему об этом говорил в начале сезона. Тогда он меня назвал рефлектирующей неблагодарной свиньей! Как всегда я не нашелся, что ему ответить.
   Галина. Ответить что?
   Полушепотов. Потом-то у меня в голове созревает железный аргумент, ответ хлесткий, зубодробительный. Но потом!
   Галина. Когда поезд ушел.
   Полушепотов. Да! Да! Этот рожденный опосля ответ крутится у меня в мозжечке, сверлит, зудит. Но, увы! Поздно! Я всегда завидовал людям, которые за словом в карман не лезут. Которые умеют так отбрить с лету! Или ударить в ответ на хамство. Ты знаешь, у меня уже иногда чешутся кулаки...
   Галина. Ладно, боксер, не смеши меня, угомонись. Ваши взаимоотношения я знаю. Ладно, ладно. Я-то тут причем?
   Полушепотов. Ты, как всегда, не при чем. Просто я отказался от роли трупа. Понимаешь, это унизительно. И притом я уже и сам чувствую, что от меня попахивает.
   Галина. Фу, Вадим, не говори гадости. Выпей успокоительного. Я уезжаю в санаторий. Как приеду, сразу позвоню.
   Полушепотов. Я прошу, останься! Не качай головой! Ты говоришь успокоительного выпить. Где тут успокоительное? Тут нет, здесь нет, так, здесь тоже пусто. Ага, вот оно, моё милое успокоительное в стеклянной таре.
   Галина. Фу! Как это мерзко. Кому ты доказываешь? Давай напейся как свинья. Я разрешаю.
   Полушепотов. Ты же видишь, у меня кризис.
   Галина. Извини, дорогой, у тебя этот кризис двадцать пять лет, ежедневно, ежечасно. Я устала, понимаешь, я устала от твоих проблем. У тебя проблемы - это действительно проблемы, а мои - это просто женские слабости. Ладно. Я же не собираюсь с тобой разводиться. Просто я иногда позволяю себе уйти от тебя на расстояние, чтобы ты понял, или я поняла, как ты нужен мне, а я нужна тебе.
   Полушепотов. Не уезжай хоть сейчас.
   Галина. Не мо-гу. Не хо-чу. Я не могу ждать.
   Полушепотов. Черт с тобой, уезжай, отдыхай. А я уеду на дачу.
   Галина. Во-во, полови рыбку, походи по грибочки, поешь картошечки с укропом. (Резко). Хватит пить!
   Полушепотов. Не мешай принимать успокоительное.
  
   Звонит сотовый телефон.
  
   Галина. Да! Я уже собралась. Голос? Голос нормальный. Как всегда спектакль при расставании. Да нет, пьет успокоительную водку, ему доктор прописал.
   Полушепотов. Ага! Спонсору привет.
   Галина. Угомонись, недотепушка. (В телефон). Через пять минут спущусь. Лучше не надо. Дотащусь сама. Я привычная. Так вот, если уедешь на дачу... Хватит пить! Повторяю, если уедешь на дачу, кошку пристрой Ассе Терентьевне, она Люсю обожает, с собой не бери, а то привезешь ее опять блохастую и беременную. Это раз. Второе, позвони Игорю, чтобы он присматривал за квартирой, и запрети ему водить сюда баб. И в кого он такой любвеобильный?
   Полушепотов. В тебя, Галочка, в тебя.
   Галина. Может быть, может быть.
   Полушепотов. Ты еще мне не наказала вынести мусор. А правда, почему ты меня не просишь не водить сюда женщин?
   Галина. Трус. Ты же трус. Какие женщины?
   Полушепотов. Ты считаешь, что позволено тебе - не моя дорога, не мой маршрут? Я тут, я здесь, никуда и ни с кем. Нет, ты ошибаешься.
   Галина. Меня это только позабавит. Я буду рада, если у тебя получится.
   Полушепотов. Ах, вот оно что!
   Галина. Не я затеяла этот разговор. Вадим, после пятидесяти нужно уже думать о вечном, а не о похоти. Ладно, Дон Жуан. Я поехала. Давай твои губы. И все-таки, пригласил бы ты его. Хочешь, я сама ему позвоню и попрошу?
   Полушепотов. Нет, не смей! Он меня топчет специально. Ты же знаешь, почему он меня уничтожает. Он все это время играет роль моего друга. Он специально давал мне такие роли, которые... Ладно, нет. Не будем об этом, это я плохой актеришка. Езжай. Прощай.
   Галина. Тьфу на тебя. Дурак! До свидания. Я как прилечу, сразу позвоню.
   Полушепотов. Целую, обнимаю.
   Галина. Ну, ладно, котик.
   Полушепотов. Милая.
   Галина. Вот и хорошо.
   Полушепотов. Вот и чудесно.
   Галина. Я позвоню.
   Полушепотов. Давай, мой ангел.
   Галина. Хватит издеваться. Улыбнись естественной улыбкой.
   Полушепотов. Вот так!
   Галина. Гад! Всю душу измотал. Я позвоню. Пока!
   Полушепотов. Ага!
  
   Галина уходит.
  
   Где эта долбанная кошка? Удавлю! Кис-кис! Спряталась мерзкая тварь. Так, Гимнеуса, говоришь, не дали. А кто ты такой Царя играть!
  
   Встает в позу, хватает покрывало и заворачивается в него.
  
   Гимнеус! Где вы? Здесь я, сударь, у клетки Мециофантры я сидел. Она стонала, ей не хватает храбрости признаться, что любовь, которую Вы, повелитель, ей дарили, она носила другу Вашему Бокару, которого казнили Вы вчера. Она клянется, будто невиновна. Откуда же чесночный запах, откуда же затмение луны, откуда дождь, который боги при чистом небе пролили на землю? Не это ли указывает на то, мой повелитель, что Боги затушили любовный жар костра своим дождем...
   Хватит! К черту театр! Может, написать заявление об уходе? Ты подожди, не спеши. Твои документы подали на заслуженного. Подожди.
   Чего ждать? Кого ждать? Заслуженный артист, играющий подайте, принесите - кушать подано! Теперь вот дожился - трупа полежать на сцене. Хихикаете.
   Повелеваю. Бокар! Ну как ты мог, ведь в детстве ты поранил ногу, носил тебя я на себе, как мул, и потом обливался, и ноги стер свои, и надорвался. Говоришь, ты помнишь. А ты скажи! Я знаю! Скажи, когда я был в походе, ты тело грел свое в моей постели. Скажи! Я знаю! Какая сладость поцелуй Мециофантры! Скажи, я знаю! Миг последний вздоха! Когда вас вместе молнией корежит. Спроси, и у меня так было. Да, Бокар, так было. И яд твоих речей о дружбе все эти годы отравлял мое сознанье. Прощай, Бокар!
  
   Входит Игорь.
  
   Игорь. Отец! Ты слышишь?
   Полушепотов. Ах! Дурацкая привычка.
   Игорь. Привет отец! Что тут у нас в холодильнике. Я ужасно голоден. Мама уже улетела? Чего ты смеешься?
   Полушепотов. Да, мама улетела лечить нервную систему. Ты что такой взъерошенный, что-то случилось? Ты чего молчишь.
   Игорь. Я ем. Ладно. У, как вкусно. Я вот что заскочил. У меня что-то случилось. Но об этом потом. Или сейчас. Или может попозже. У тебя-то как дела?
   Полушепотов. Дела дрянь.
   Игорь. Значит это у нас семейное.
   Полушепотов. Давай выкладывай!
   Игорь. Хорошо, хорошо. Сейчас прожую и всё расскажу. У, как вкусно-то! В общем-то, сплошные пустяки.
   Ты, батя, только маме не очень докладывай. Ну, в общем, я ушел от Марины. Ты понимаешь, она достала! Эти утренние истерики, эта, понимаешь, поминутная слежка, это теща разнузданная. Постоянно не в адеквате. Ты здесь никто, и все, что ты имеешь, это мы. Это мы. Это мы. Мы... Вот это мы! А это я. Это не я - это они. Я устал! В общем, я ушел. Только не надо про дочку. Дочку я не брошу, я буду помогать и все такое. Ты только маме пока не говори. Это хорошо, что она сейчас уехала. Вот такое получается кино.
   Полушепотов. Ну, а дальше что?
   Игорь. Давай просто пять минут помолчим, новости послушаем.
  
   Включает телевизор.
  
   Голос диктора. Наводнение в Чили, пожар в гостиничном комплексе, погибло шестьдесят человек, террорист-смертник подорвался, погибли двадцать восемь человек, забили десять тысяч свиней, в Курмутском районе африканская чума, до сих пор на свободе маньяк-убийца.
   Полушепотов. Выключи его, я тебя прошу! Ты что, не видишь, что он несет с экрана? Сплошной негатив. И так двадцать четыре часа в сутки! От этого можно рехнуться.
   Игорь. Папа, это наша жизнь.
   Полушепотов. Ах, жизнь наша пропащая.
   Игорь. Ладно, не начинай. Так вот, давай договоримся, маме ты пока ничего не сообщаешь. Я пока в подвешенном состоянии, самое главное, я уже не один. Что ты так смотришь? Меня подобрала одна длинноногая красотка, я же беспомощный, брюки погладить и так далее. Кто-то же должен нести за меня груз ответственности. Так что, может, я пока поживу на даче? Пока мы с птенчиком не найдем более удобный вариант гнездышка. Папа, если ты надумаешь на дачу поехать, ты звякни сначала, хорошо? Ты сильно-то не переживай. Я еще точно не определился.
   Полушепотов. Так не определился еще?
   Игорь. Она, конечно, супер, но вдруг она клюнула не на меня, а на мою империю. А то, что империи уже нет, я ей не сказал. Ты же знаешь, папа, женщины падки на деньги.
   Полушепотов Ты посмотри сюда.
   Достает с книжной полки альбом с фотографиями.
   Это кто?
   Игорь. Ну, Даша.
   Полушепотов. Это не "Ну, Даша", это твоя дочь! И моя внучка, между прочим. Ты скажи, что надо сделать такого, чтобы тебя не допускали к собственной дочери, а нас лишили возможности видится с внучкой? А это твой сын от второго неудавшегося брака. Ты смотри, смотри. Там тоже две рассвирепевшие стервы, готовые вцепится тебе в глотку. Там тоже не разделяют желания как-то договориться и ограничивают нам доступ к ребенку. Что происходит, черт возьми?
   Игорь Мне просто не везет с женщинами. Тебе-то вот повезло с мамой!
   Полушепотов. Не передергивай! Все эти приезды-отъезды, белые штаны, Мерседесы, бриллианты, сваровски. Все липовое! Всё! Пыль! Пыль в глаза! Не было тепла, не было семьи.... Одни деньги!
   Игорь. Ну что, полегчало?
   Полушепотов. И к тридцати годам уже надо бы перестать бегать по бабам.
   Игорь. Папа! Какие бабы, я взрослый человек, у меня жизнь расписана по минутам, по секундам. И если я что-то где-то сделал не так, получу по голове. Я родился в нестабильное время, я воспитывался в период депрессии, я продолжаю существовать, когда всё плохо. Папа, кончилось время, когда детей называли цветами жизни. Мы кактусы с иголками. Тронешь, глядишь, и укололся. Глядишь, и капелька крови выступила. А ты - бабы. Ты чего, папа, так смотришь?
   Полушепотов. А может, так и надо. Это я всё...
   Игорь. Ты только не обижайся, просто ты нарисовал свой мир, там и существуешь, а вышел из него, а там убийства, подставы, пирамиды, банкротства. Я понимаю, ты так заточен.
   Полушепотов. Да, может быть, нас не так обстругали, заточили не с того конца, но мы не женились по двадцать раз.
   Игорь. Всего лишь третий.
   Полушепотов. Не оставляли детей другим дядям на воспитание.
   Игорь. Слушай, хватит!
   Полушепотов. Нет, ты послушай. Ты знаешь, что дочку твою первую к родным бабушкам и дедушкам не допускают. Из-за тебя, между прочим. Со вторым внуком та же история, теперь и с третьей. Все козлы, все, ты один у нас хороший.
   Игорь. Слушай, отец, хватит!
   Полушепотов. Хватит, говоришь?
   Игорь. Я к тебе бежал, чтобы ты как-то меня...
   Полушепотов. Громоотвод. Да? Чтобы я тебе сказал: правильно, сынок?
   Игорь. Ладно! Ладно. Я не прав. Все овцы, а я козел! Я! Ты лучше себя чувствуешь?
   Полушепотов. Нет! Мне скверно!
   Игорь. Только не надо рядиться в тоги святого. Вот вы с мамой живете, как бы поделикатнее...
   Полушепотов. Ну-ну, продолжай.
   Игорь. Вас так воспитали, вас так обстругали врать друг другу? Ведь все же окружающие знают, как вы любите друг друга. Вы что, семья? Ты что, не знаешь, на какие деньги уехала мать? Знаешь, прекрасно знаешь! Ты что, не знаешь, что я...
   Полушепотов. Замолчи!
   Игорь. Ах! Как мы хорошо живем! Мама, папа и я. Только папа у меня другой. Тот, который отправляет маму на отдых и дает роли тебе. Ты это хотел от меня услышать? Так кто из нас более... Может быть, я? Может быть, ты? Может быть, мама? Кто? Что же ты молчишь?
   Полушепотов. Какой же ты подонок.
   Игорь. Заметь! Я, зная весь расклад, папой называю тебя. Потому что это ты и только ты сидел со мной за уроками. А не он! И я помню, как ты бегал за молоком, когда у меня болело горло. Я все помню. И мне безумно жалко, что ты у нас в роли проигравшего.
   Полушепотов. Кактусы, говоришь.
   Игорь. Отец, ты брось все. Помнишь, как ты меня утешал в детстве: зажмурься сильно-сильно, потом открой глаза, а мир уже другой. Пап, зажмурься, и всё пройдет! Хочешь, я с тобой зажмурюсь?
   Полушепотов. Да, да.... Где-то тут вот газета. Зачем она? Ах, да! Ты, кажется, просил узнать курсы валют.... Не просил. М-да! Так ты давно уже в курсе? В смысле того, кто тут...
   Игорь. Секрет Полишинеля.
   Полушепотов. И что, бываешь там, у него?
   Игорь. Нет! Нет же. Никаких, чувств.... И потом, мне же не десять лет. Понимаешь? И вообще, не надо было мне начинать этот разговор. Всё нервы. Прости, я виноват. Да, я запутался в этих бабах. Да и не в бабах дело. Не в бабах и не в бабках. Сначала была любовь. Лю-бовь! Потом одно и тоже. Те же тарелочки. Те же каемочки. Базар, вокзал, разъезд! Ты думаешь, я не устал? Как я устал! Ты думаешь, мне своих детей не жалко? Жалко. Что надо, я даю. Я реально понимаю, что еще один залет, и я буду разорен. Ничего не поможет, ничего. Буду ходить с протянутой рукой. Маме только не говори.
   Полушепотов. Да, конечно.
   Игорь. Сортиры принадлежат теперь Марине.
   Полушепотов. Ну вот, в городе и сходить-то в туалет будет негде.
   Игорь. Не смейся. Вся моя империя из биотуалетов переходит к Мариночке! Нет, врешь! Меня голыми руками не возьмешь. Я уже договорился о банковском кредите.
   Полушепотов. Как сказала твоя мама, пока я играл на сцене, другие зарабатывали деньги. А я, к большому сожалению, кроме бороды и язвы желудка ничего, собственно, не нажил. А ты вот молодец! Сначала как альтернативу баночкам из-под майонеза наладил производство пластиковой тары для анализов мочи, потом создал сеть городских биотуалетов и всё в одночасье полетело в тар-тарары! В этом есть, конечно, свой позитив. В конце концов, теперь твои купюры не будут пахнуть.
   Игорь. Да. Смешно. А что, эврика! Надо идти дальше. А что, если заняться городскими очистными сооружениями, тем более папа у птенчика в мэрии, как раз по коммуналке кресло занимает.
   Полушепотов. Так женился бы на папе!
   Игорь. Не смешно!
   Долго молча смотрят друг на друга.
   Слушай, не смотри ты на меня такими глазами. Это я сгоряча всё наговорил. Ну, живете вы так с мамой, и ладно. Другие и похуже живут. Вот я, например.
   Полушепотов. Ладно. Игорь, ты взрослый человек. Когда об этой ситуации знали мы вдвоем, я и твоя мама, это еще ничего. А теперь? Как я мог сразу не догадаться? Как я мог, зная его, получать эти крохи с его барского стола? Эти роли... Он же издевался надо мной всю жизнь.
   Игорь. Мне кажется, то, что ты не доиграл на сцене, доигрываешь в жизни. Сколько себя помню, вы с мамой вечно на нерве. Почему вы не разошлись?
   Полушепотов. Ты знаешь, как бы тебе это ни показалось странным, я любил, наверное, и сейчас люблю твою маму.
   Игорь. А мне кажется, только кажется, что ты ему все время доказываешь: вот, я увел от тебя, вот, я живу, вот, несмотря ни на что.... Эти ваши постоянные ссоры с мамой я помню, наверное, с трех лет. И разговор только об одном. Когда я был маленький, я не понимал, почему в нашем королевстве идет война. Почему дядя Сережа покупает мне велосипеды, сует деньги. Не знаю, меня это почему-то всегда смущало, у меня было всегда перед тобой чувство вины, что ты не можешь мне вот так же отвалить с барского плеча. Потому что у тебя не было денег. Но у тебя всегда было другое, ты мог меня слушать, ты не лез мне в душу, а всегда распахивал свою. Я всё, всё помню.... Почему, почему ты не ушел из его театра?
   Полушепотов. Я не буду тебе рассказывать, почему я не ушел.
   Игорь. Где ключи от дачи?
   Полушепотов. Кажется, в прихожей, на гвоздике, под моей шляпой. Ты хоть дорогу туда помнишь?
   Игорь. Помню. Ну ладно, отец. Собственно, все нормально. Ты на меня не обижайся. Я тебя и вправду люблю.
   Полушепотов. Я тебя тоже.
   Игорь. Маме только...
   Полушепотов. Могила!
  
   Игорь уходит.
  
   Я дважды был обманут! Простить ли мне ее? Чтоб жители Фереи смеялись надо мной? Чтоб женщины восприняли мое прощение как руководство к блуду? О! Мециофантра, твой нежный голосок подобен раскаленной струйке меди, что я вливаю в горло святотатцам! Руины города Любви моя кровать теперь напоминает. Послать Гимнеуса к Бокару, чтоб полководец жены моей спешил ко мне, как будто на свиданье. Гимнеус! Где ты, верный воин! Один остался в окружении моем вне подозрения.
  
   Входит художник.
  
   Обезяев. Репетируешь?
   Полушепотов. А ты как...
   Обезяев. Да дверь была открытой. Слушай, Петрович, одолжи...
   Полушепотов. Садись. Ты-то откуда?
   Обезяев. Я же говорю, дверь у тебя на распашку. Слышу, бормочешь что-то. Вот я, того, как бы по-соседски.
   Полушепотов. Ты вот что... Хорошо, Валера, что зашел вовремя. Я тут одно дело... В общем, подожди. Контрольный звонок.
  
   Звонит по телефону.
  
   Полушепотов. Катя, ты? Это Вадим Петрович. Алло! Театр! Что такое! Будто из преисподней. Сергей Сергеевич на месте? Нет его? Точно? Ну ладно. Валера! Так что ты говоришь?
   Обезяев. Слушай, Петрович, одолжи эдак...
   Полушепотов. Одолжи, одолжи. Валера.... Еще раз, только медленно.... Одолжи.... Я одолжу.... Сейчас.
   Набирает номер на мобильном телефоне.
   Сергей Сергеевич! Это я, Полушепотов. Надо бы встретиться в виду неожиданно вскрывшихся обстоятельств. Ах! Ты уже едешь ко мне. Галя попросила. Вот-вот. Какая оперативность! А, Гимнеуса мне уже не сыграть. Ладно, раз и Галя просила, приезжай. Будешь через сколько? Скоренько. Ну-ну, ждем-с! Валера! Как там в тюрьме?
   Обезяев. Не понял, Петрович.
   Полушепотов. Просто сейчас тут может случиться поножовщина, бытовуха, понимаешь. Могут быть трупы.
   Обезяев. Петрович! Ты меня пугаешь. Мне надо три сотни до завтра, и я пошел.
   Полушепотов. Валера! Сиди! Сто грамм, а?
   Обезяев. Чего ты, Петрович, не такой?
   Полушепотов. Такой, не такой! Немазаный и не сухой. Жизнь полна неожиданностей. В этом ее очарование.
   Обезяев. Так ты дашь триста рублей?
   Полушепотов. А как же! Ты вот что, если я буду что-то невпопад говорить, то это роль такая. Понимаешь? Репетиция.
   Обезяев. Это я понимаю.
   Полушепотов. Репетиция! Ну, ты посмотри, как они все тянутся. На расстоянии-то ведь хорошие же люди. А вблизи норовят в глотку вцепиться! А так все добряки! Ну, как ты там, живой, волнуешься? Не волнуйся, сейчас приедем и все разрулим. А ну, как по сто грамм? Коньяк, водка, шампанское?
   Обезяев. Завязал я. Мне бы...
   Полушепотов. Это потом. Ты для начала развяжись, на время. Хорошо? Сначала дело. Наливаем, чокаемся. Ты вот, Валера, скажи мне по секрету, вот эта твоя фирма по раздаче липовых дипломов, справок, паспортов, удостоверений еще существует?
   Обезяев. Не-не-не, Петрович! С этим покончено, я этим уже не занимаюсь.
   Полушепотов. Очень жаль.
   Обезяев. Я же художник.
   Полушепотов. Ну, это-то я знаю.
   Обезяев. Три года на зоне, это вам не плюшки трескать.
   Полушепотов. Печально, печально! У меня к тебе одна просьба была бы, сделать мне диплом официального дурака! Может, сделаешь, а? Ну, вроде шутки, понимаешь.
   Обезяев. Не, Петрович, ты сегодня странный.
   Полушепотов. Ладно, какой есть. Это юмор, ну, плоский, сам знаю, но соответствует определенному моменту.
  
   Звонок в дверь.
  
   Иди открой .
  
   Входит Недокушев.
  
   Недокушев. Я так и знал. Вадим Петрович, ты опять в загуле. А я к тебе.
   Полушепотов. Садись, дружище! Выпей с нами. Вот мой сосед Валера, он художник.
   Обезяев. Валерий Обезяев.
   Недокушев. Сергей Сергеевич.
   Полушепотов. Так ты ко мне, небось, по делу? Давай, коротенько так расскажи, вернее, расскажите, какой я бездарь. Ай-яй-яй, не слушаю Ваших советов ни на сцене, ни в жизни. И от того жизнь моя беспросветна, никчемна и бесцветна! Знаю, знаю! (Обезяеву). Он ко мне по делу!
   Недокушев. А ты не ёрничай. Правильно, угадал! По важному делу. Галя попросила. Только ради Гали. Вторым составом Гимнеуса, я подумал, а почему бы нет, взять и рискнуть. Но только условие...
   Полушепотов. Только без условий. Договорились! Спасибо, друг! Рогами я стучусь по полу.
   Недокушев. Ты опять нажрался.
   Полушепотов. Да нет. Я почти трезвый. Гениальные люди не нажираются, Сережа. У них, у гениальных, маленькие недостатки. Валера, наливай.
   Недокушев. Я это пить не буду.
   Полушепотов. Это ваше право, маэстро. Валера, наливай. А кто не пьет, как ты говаривал в ГИТИСе, тот какашка! Прозит!
   О! Граждане свободные Фереи! К вам обращаюсь я, Гимнеус! Теперь, когда ушел правитель наш туда, где правят Боги, я узурпирую всю власть по праву сильных! И лишь тогда, когда народ опять прозреет, и двинется для голосования к храму, я буду править всей Фереей - пока народ не выберет меня! Я все сказал.
  
   Недокушев. Неплохо, собственно! Но не гениально.
  
   Полушепотов. Так вот, Гимнеусом не буду, не способен. Во мне тех атомов подонства нету. И трупов я играть не буду. Делаю громкое заявление. Я развожусь, Сергей, с тобой. С твоим театром.
   Обезяев. Я, конечно, дико извиняюсь, что вклиниваюсь в ваш репет-, в ваш репети- ционный процесс, но выпить больше нету! Бутылка пуста!
   Недокушев. Будь другом, как там тебя? Вот деньги. Купи, что-нибудь поприличнее, ну вискаря, что ли, а не то я никак не встану на одну доску с этим гениальным человеком.
   Обезяев. С человеком с большой буквы.
  
   Уходит.
  
   Недокушев. Несомненно,
  
   После паузы.
   Так, что ты там по поводу заявления?
   Полушепотов. Так вот, я заявляю! Тебе мало твоей семьи, тебе мало своих детей, тебе, наконец, мало меня как актеришки, которого ты имеешь уже двадцать пять лет. Ты никак не можешь смириться, что Галя ушла от тебя ко мне. Тебе что надо? Скажи, Галю? Сына? Еще что? Скажи! Да, Игорь твой сын по крови. По крови. А по воспитанию он мой сын. Понимаешь, он мне говорит "папа". Это тебя заводит? Скажи, это? Ты же сам, ты помнишь, там, в общаге на Турмалиновской, валялся в ногах и говорил, не увозите сына. Ты, ты подло мстишь мне, и я... Я уже превратился в полное актерское ничтожество благодаря тебе. Знаешь, чем человек отличается от животного? Самец в борьбе за самку уничтожает соперника сразу или погибает сам, а у людей.... А у людей интеллигентно один пожирает другого на протяжении многих лет. По кусочку, по кусочку отгрызая. Так больнее.
   У меня же была возможность уехать из этого города в любой другой периферийный театр, но это связь Галя - ты - я и наш общий сын. Ты благородно помогаешь бывшей жене. Ты символ успеха. А я помогаю тебе самоутвердиться... Тебе!
   Недокушев. Ты все сказал? Так вот, послушай. Ну ладно, я такой подонок, по твоим словам, гнобил тебя, как мог. А Галя? Галя? Она-то!
   Полушепотов. Галя! А Галя поняла, что не на того поставила. Не того темперамента! Это мы тогда вместе были студентиками - поди разгляди, кто из нас кто. Кто художник, а кто кушать подано. Ну, согласись, в институте ты был замарашкой.
   Недокушев. А ты звездой!
   Полушепотов. Ах, Галя, Галя! Думаешь, я идиот?
   Недокушев. Думаю, что да.
   Полушепотов. Как хорошо. И дома молодая жена, и за вечным врагом пригляд. Чуть что, в задницу ему шило. Бывшей жене, чтобы поиграть мускулами - путевочку на Мальдивы. Чтобы всегда оценила, с каким дерьмом она существует. На кого променяла. И Игорю. Ой, папа, ты мне не папа. Кто из вас, она или ты, или вы вместе проинформировали сына?
   Недокушев. Ты или или. (Крутит пальцем у виска). Ему сколько лет, тебе сколько лет? Чего ты ешь-то себя поедом? Ну, алименты я платил? Платил. Ну, был момент, сказали. Ну, сказали! Это же не повлияло на его отношение к тебе. И послушай, старик, не лезь в бутылку. Гале я просто помогаю по дружбе, что бы там ты для себя не намыслил, а фантазия, я смотрю, у тебя бурная. Я и вправду отношусь к ней только по-дружески.
  
   Входит Обезяев.
  
   Обезяев. А вот и я!
   Недокушев. Пожалуй, я сделал одну глупость, что...
   Полушепотов. Ты сделал много глупостей. И ты за них ответишь!
   Недокушев. Ты мне угрожаешь?
   Полушепотов. Боже упаси. Господь! Там. На небе. Он все видит.
   Обезяев. Так я наливаю.
   Недокушев. Ну, вот это еще ничего, пить можно. Не чокаюсь.
   Обезяев. На улице дождь моросит. Жуткий холод, ветер, зонты рвет. А на углу Чехова и Станиславского сидит собака и воет.
   Недокушев. И что?
   Обезяев. А люди туда-сюда ходят под зонтами, спешат по своим человеческим делам. А она сидит под дождем и воет.
   Полушепотов. Там нигде не было траурной процессии? Собака воет! Это к покойнику!
   Недокушев. О, Господи!
   Полушепотов Не боись. Ты то долго проживешь!
   Обезяев. Не знаю, ничего печальнее на свете я не видел. Собака под дождем, и воет. Аж слезы наворачиваются.
   Полушепотов. А люди туда-сюда. Вы подождите, я сейчас.
  
   Берет со стола еду
   .
   Я ей пару бутербродов снесу. Я ей сейчас. Сейчас.
  
   Уходит.
  
   Обезяев. Лицо мне ваше знакомо! Вы...
   Недокушев. Вряд ли. Да и не имеет это большого значения. Вы художник?
   Обезяев. Как всякий художник я беден, потом, может быть, после.
   Недокушев. Вы все тут после.... А, впрочем, ладно. Были выставки?
   Обезяев. Так вот, выставки были, все, правда, неудачные. Так, продаю понемногу, не могу писать на заказ. Пробовал, не могу, срываюсь, обматерю заказчика. Или чего хуже, напишу какого-нибудь самодовольного, вроде вас, а в конце не утерплю, рожки пририсую чертика, или хвостик, рудиментарный, но обязательно с шерсткой такой, крысиной.
   Недокушев. Не пробовали лечится?
   Обезяев. Почему не пробовал, пробовал, господин хороший, но толку-то! Так вот и существуем помаленьку.
   Недокушев. В общем, не очень успешны?
   Обезяев. Правда, в одном деле преуспел. Но пришлось отсидеть три года
   Недокушев. В смысле?
   Обезяев. В смысле в колонии-поселении. Оценили мой талант художника-гравера в три года.
   Недокушев. Подделали Рембрандта?
   Обезяев. Если бы Рембрандта. В общем-то, все просто. Одни знакомые попросили изготовить печать. В холодильнике было пусто. В смысле, знал, что незаконно, но как-то махнул рукой, уж больно деньги хорошие предложили, а жрать было нечего. Затем еще попросили, и еще. А потом пришли, повязали, зачитали приговор, три года в колонии-поселении. В общем-то, жить можно и там. Я в тех местах много на пленэре писал, всё у местного начальства висит дома на стенах. Неплохие работы были, между прочим.
  
   Входит Полушепотов.
  
   Полушепотов. Она все съела! Она кушать хотела. Как она виляла хвостом! Вы видели, какие у нее сосцы. У нее наверняка щенки.
   Недокушев Собаку жалко!
   Полушепотов Собаку, говоришь, жалко. А меня? Я вот хожу вокруг тебя, виляю хвостом, скулю...
   Недокушев. Скулишь, хвостом виляешь, а сам зубы показываешь! Старик, давай еще по маленькой. Мне надо уже уходить. И завтра к десяти на сцену, будешь репетировать Гимнеуса.
   Полушепотов. Я Гимнеуса? Ты что, не понял? Подожди. Валера, разливай. Где-то тут.
   Ищет в буфете, находит лист, ручку, что-то пишет.
   Ты так ничего не понял.
   Недокушев. Ну, что ты там?
   Полушепотов. Сейчас!
   Обезяев. Давайте выпьем за собаку под дождем! Я вижу, как я напишу эту картину.
   Недокушев. Я думаю...
   Полушепотов. Вот!
   Недокушев. Заявление. Прошу меня уволить по собственному желанию. Какая ерунда.
   Рвет заявление.
  
   Полушепотов. Я на всякий случай заготовил два. Вот!
   Недокушев. Проспись. А завтра поговорим.
   Полушепотов. Поговорим - не поговорим. Все уже решено.
   Недокушев. Старик, не горячись, давай, ты всё-таки проспись. Утро вечера мудренее.
   Полушепотов. А хочешь, я напишу в заявлении истинный мотив. Даже если бы ты дал мне играть Гимнеуса, Царя, Бокара в первом составе... Я больше не могу! В твоем театре! Ничего играть! Понимаешь, не могу! Я не твой актер! Не твой. Спасибо. Но я ухожу.
   Обезяев. За собаку!
   Недокушев. За собаку! Прощай. Завтра жду как всегда к десяти на репетицию.
   Полушепотов. Пошел к черту!
   Недокушев. Гале позвони. Ты должен позвонить ей!
  
   Недокушев уходит.
  
   Полушепотов. (Вслед ему). Ну, что ты, дорогой! Позвони сам! Кому я еще тут должен?
   Обезяев. Мне тут было обещано три сотни рубликов.
   Полушепотов. Да, вот. Отдашь, когда будут. Ты вот что, Валера! Ах, Валера! Мы тут чуть повздорили. Но это ничего. Это все так, почти семейное, это все давнишнее, все из-за женщины, понимаешь, уже по полтиннику, а мы все как петухи чего-то.... Ну, в общем, неприятно всё это. Как всё это неприятно! Ты иди. Я тут роль прорепетирую последнюю перед уходом из театра. Слушай, постой. Деньги, деньги-то мне уже не нужны. На вот еще, я тебе даю так, возвращать не надо.
   Обезяев. Ой-ой, Вадим Петрович!
   Полушепотов. Нет, нет, я не пьяный. Ты иди. Напиши собаку под струями дождя, толпу прохожих, безразлично спешащих мимо. Вот это картина моего города, моего поколения. Напиши, Валера, такую картину, и ты прославишься. Заработаешь эти проклятые деньги! Ну, пока. Не обращай внимания. Ты знаешь, что мне сказала жена. Полушепотов, пока ты играл на сцене, люди зарабатывали деньги. Большие деньги. И еще сын меня просветил. Он мне сказал, если ты беден, значит, ты глуп! Вот так-то. А я, к сожалению беспросветно глуп...
  
   Обезяев уходит.
   Полушепотов сдергивает скатерть со стола. Тарелки, пустые бутылки летят на пол. Завернувшись в скатерть, он влезает на стол и читает монолог Царя.
  
   О, лежбище подонков, здесь воздух похоти и ветерок разврата. Мециофантра! Ты своим перстом мне указала на несчастного Бокара. Гимнеус! О, как смеялся он, кому позволено лишь наблюдать и ждать приказа. Мой друг Бокар расстался с головой за то, чтобы Гимнеус правил миром? Чтобы слуга умнее был Царя? Он мне сготовил гроб? Я должен умирать? Отравлен не вином, отравлен я словами, и в жилах нет, не яд струит, там льется ложь жены! Ограблен я слугой! Украл жену и друга! Украл мою любовь. А, тот, кто другом слыл, был мною умерщвлен.
  
   Долго смотрит в потолок.
  
   Сам виноват. Сам виноват. Обидно когда все заканчивается.
  
   Подвигает стол на середину комнаты, на стол ставит стул.
  
   Обидно, когда думаешь о завтрашнем. Обидно, обидно, когда все в прошлом.
  
   Влезает на стол и садится не стул.
  
   Вот оно, поле битвы. Вот оно, сражение, которое я проиграл.
  
   Раздается телефонный звонок, телефон звонит долго и тревожно. Полушепотов задумчиво смотрит в сторону телефона.
  
   Зачем? Зачем ты меня тревожишь.
  
   Вытаскивает ремень из брюк, делает петлю, обращается к телефону.
  
   Что ты хочешь? Что ты хочешь? Я тебя спрашиваю.
  
   Телефон на минуту замолкает, а потом начинает звонить опять. Нехотя Полушепотов спускается со стола, подходит к телефону и берет трубку.
  
   Да! Я. Ты, что не слышишь, это я. Голос? Голос нормальный. А я говорю нормальный! Ты прилетела? Я очень рад. Ах, он печется о моей судьбе, я тронут. Уже позвонил, наябедничал. Да! Я отказался. Я осел. Я козел. Я косолапый мишка. Что это меняет-то теперь. Да, я написал заявление об уходе. Тебе не надо было уезжать? Нет, тебе надо было уезжать, лечить свою нервную систему от меня, неумехи, недотепы, не... Ладно, хватит. Все хорошо. Все скоро будет очень хорошо. Ты поверь! Тебе будет легче. Только надо решиться на это. Я единственно, хочу тебя спросить. Ты еще помнишь наши горы, нашу речку. Как я тебе играл на гитаре, а ты пела у костра. И те мохнатые звезды. Ты помнишь наши звезды, которые мы наблюдали из нашей дырявой палатки. А ту звезду, что упала в речку и ты загадала желание, помнишь? Я тебе скажу, я был тогда, наверное, самым счастливым человеком! Ну, что ты молчишь? Ты помнишь? Скажи! Помнишь? Вот и хорошо. Давай отдыхай. Только иногда там вспомни, что когда-то любили мы друг друга. Что когда-то мы разговаривали друг с другом. Что когда-то всей семьей, по воскресеньям, мы собирались за большим обеденным столом в зале и общались, что когда-то мы, ты помнишь, смеялись и шутили. Галя! Все не так плохо, раз помнишь. Пока.
  
   Положил трубку, решительно подошел к столу, забрался на него, стал прилаживать ремень к люстре.
  
   А что! И вправду, не так уж это и плохо. Если подумать, ни болезней, ни униженности при беспомощной старости.
  
   Звонок в дверь.
  
   О, Господи! И уйти то по-тихому нельзя. Проходной двор просто. Господи, помоги! Уйти тихо! Без проблем.
  
   Сходит с табуретки, идет открывать дверь.
  
   Черт. Что Вы сразу у Господа просите! Господь - это последняя инстанция. Ты представь, на земле все тянут руки к небу. Господи, помоги! Господи, помоги! Как трассирующие пули по небосклону ваши просьбы. Ты, вернее Вы, у меня попросите, конечно, небескорыстно. А где у нас без корысти. И опять же, Господь может и не помочь. Вдруг Вы грешны настолько, что и просить стыдно. А мы вот всегда рядом. Готовы придти на помощь.
   Полушепотов. Кто это мы.
   Черт. Ну, мы. Соседи. Ой! Здравствуйте. Мы тут недавно, я сосед, понимаете, снизу, никого, как понимаете, не знаю. За помощью к Вам, к тебе... Соли у вас нет случайно, у тебя? Помогите! К вам пришел за помощью. И вы приходите, всегда помогу. Ой, а что это у вас с люстрой что-то? Что это вы ремешком ее крепите? Не надо ремешком. У вас штаны спадут, да и ремешок плохо и не эстетично. Вот веревочка-бечевочка, крепкая, капроновая, в кармане завалялась, килограммов сто выдержит, не то что.... Так нет ли соли, спрашиваю?
   Полушепотов. Соль была на кухне где-то. Как не быть. Странный вы какой-то, сосед снизу.
   Черт. Я- то? Есть, конечно. Кто сейчас без странностей. Жизнь такая. Я вам так скажу. Что задумываете, надо исполнять. Вы того, давайте быстренько. На самом деле муторно что-то. Слякотно, паршиво, зарплата маленькая. Никто не понимает, всем друг на друга начихать...(Чихает). Я и говорю, начихать друг на друга! Вы давайте быстренько-быстренько.
   Полушепотов. Что быстренько?
   Черт. Как что? Соль, конечно, пока сосед сверху не пришел.
   Полушепотов. Ну да. (Озадачено). А что, должен прийти?
   Черт. Конечно, если я пришел, теоретически он ведь тоже может.
   Полушепотов. Теоретически?
   Черт. По теории вероятности!
   Полушепотов. Вот вам соль. Хватит?
   Черт. Ну что ж, до встречи, очень рад, очень рад. Спасибо не говорю. Не буду мешать.
  
   Уходит.
  
   Полушепотов. Дурдом какой-то. И, правда, веревка ничего. Крепенькая.
  
   Входит Ангел.
  
   Ангел. (Запыхавшись). Здравствуйте, я сосед.
   Полушепотов. Сверху?
   Ангел. А как вы догадались?
   Полушепотов. Тоже за солью?
   Ангел. С просьбой. У нас сегодня именины, плясать будем, веселиться будем. Вы, это, не против? А что у вас со светом, я вот чуть-чуть электрик, могу починить ради предполагаемых неудобств. А?
   Полушепотов. И вы тоже странный.
   Ангел. Может быть, может быть, Ну, что я вам скажу? Люстра превосходная, но крюк, на котором она держится, ни к черту, это я вам как электрик скажу. Тут даже, на таком крючке, извините, повеситься не получится. Конфуз получится. Попомните мое слово. Смешная ситуация. Может случиться большой шмяк. Да улыбнитесь Вы. Это я так шучу. Так, что вы осторожнее. Я тут прикрепил люстру намертво, а крюк слабоват, если что, вы меня позовите, я тут наверху, рядом. Ну, так вы не возражаете, мы вечерком-то пошумим, повеселимся. А вы вот что, приходите к нам, просто по-соседски, а? Ведь...
   Полушепотов. Я подумаю.
   Ангел. Вы подумайте. И светит не только люстра, самое главное светит солнышко, вы шторы-то раскройте. Ветер тучи-то разогнал.
  
   Уходит.
  
   Полушепотов. О, Господи!
  
   Тут же появляется Ангел в проёме двери.
  
   Ангел. Я вот что, чтобы не надоедать! Под вами сосед живет, явный аферист. Вы с ним не очень-то, мрачная личность, и, как это помягче...
   Полушепотов. Да понял я, понял.
   Ангел. Вот и чудненько.
  
   Исчезает
  
   Полушепотов. Просто достали эти соседи, ни повеситься, ни напиться. Смешная, говоришь, ситуация, шмякнуться. И вправду солнышко. Как-то это.... И этот, с веревочкой. Этот, с приглашением. Нет, смешно, не эстетично всё это. А что, если посмотреть на все это со стороны. Прямо интересно. Собака-то выла к покойнику. Ну что ж, будет покойник. Валера! Художник. Вот кто нужен. Актер умер! Поможем с помпой похоронить бедного актера!
  
  
  

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

  
   Та же комната. На стене висит портрет Вадима Петровича Полушепотова с траурной лентой. Накрытый стол. У зеркала натягивает колготы, поправляет грудь и накладывает макияж сам Полушепотов, уже без бороды, в чем-то ярко-аляписто-женском, насвистывая мимоходом траурную мелодию. Завершив процесс переодевания, он подходит к своему портрету, долго всматривается в него. И начинает читать монолог Мециофантры
  
   Полушепотов. О, повелитель, когда мы здесь вдвоем.... Нет, на пол-октавы выше. О, повелитель, когда мы здесь вдвоем, позволь тебя спросить. Кому-то ведь ты веришь, кроме тех, кто там, на небе? Кому-то доверяешь? Тому, кто топчет эти каменные плиты, кто опускает взгляд, когда увидит лишь тень твою? Нет таких! А может статься так, ты уничтожишь всех! И взгляд, уткнувшись в пустоту, найдет по бликам солнечным медное зерцало. И там, в отражении своем, ты обнаружишь ненавистного врага! Которого искал в своем ты окружении. Я знаю, я уйду отсюда на закланье! И рев толпы поднимет пыль с дорог, и эта пыль падет на родники, не дав им жизнь. И родники умрут! Иссохнут дети родников - ручьи. А там и реки обмелеют, и под солнцем превратятся в страшные овраги. А жажда, будто мор, погубит прекрасные Фереи. Одна лишь смерть моя проложит путь к закату и погибели святого царства.
  
   Звонок в дверь, звонят долго и протяжно. Полушепотов открывает дверь.
  
   Черт. А где из конкурирующей организации? А впрочем, опаньки, я так думаю, что с таким набором проступков он не придет.
   Полушепотов. Кто не придет?
   Черт. Ну, этот, с крыльями.
   Полушепотов. С крыльями?
   Черт. Ну да, твой Ангел.
   Полушепотов. А вы, простите, собственно, кто? Сосед снизу, кажется, если мне не изменяет память.
   Черт. Я-то?
  
   Шепчет ему на ухо.
  
   Полушепотов. Иди ты!
   Черт. Иду! Только попозже. Я же снизу. Да, да, я точно снизу. Сразу с порога душу-то не продаете? А то куплю, плачу в валюте.
  
   Звонок в дверь.
  
   Не беспокойтесь, я открою. (Открывает дверь). Ну вот! Здрасьте! Чего это вы опоздамши? Или просто так, посмотреть. Я вас уверяю, ложный вызов. Знакомьтесь, Вадим Петрович! Слетемши к вам оттуда небесный, в некотором смысле, Ангел! Правда-правда. А то, что вы тут шутки шутите, с вас потом, когда представитесь не понарошку, с вас, повторяюсь, спросют. Так что вы зря с этим шутите-с!
   Ангел. Вадим Петрович! Вадим Петрович! Столько вызовов, столько работы, а вы отвлекаете. Присесть можно? Что-то я задыхаюсь.
   Черт. Это он намекает.
   Полушепотов. Черт возьми!
   Черт. Я то возьму, с превеликим удовольствием, вы только дайте.
   Полушепотов. Я в смысле, что это тут за спектакль? Черти, Ангелы.
   Черт. Это у вас тут, голубчик, спектакль с переодеванием, с урнами, с прахом, с портретами. Это вы или не вы, отвечайте прямо.
   Полушепотов. В некотором роде.
   Ангел. Да всё понятно тут. (Устало). Чайку бы.
   Полушепотов. А я вот сейчас вызову-ка милицию.
   Черт. И это правильно. Вызывайте. Хвост отстегивается, копыта в портфель. Вот паспорт - Мордула Виктор Сергеевич. Вот удостоверение. Читайте, читайте, сказать вслух не могу из каких я органов. А теперь его документики. Покажите ему. Да покажите, чего Вы. Ну вот! Глаза-то опустите, вот сюда. Видите. Сизокрылов Петр Никодимович. Психиатр, между прочим, по первому образованию, ну и электрик, на полставки. Вот телефон, вызывайте милицию.
   Полушепотов. Ну ладно, вы черт! Или как там еще. А вы-то? С виду приличный человек. А сами врали - сосед сверху.
   Ангел. Ангел, Ангел хранитель ваш! Как прочитал некролог в вечерке, спустился по вашу душу. Думал, не уберег. Расстроился очень. Ситуации бывают разные, это да! Эх, думаю, от петли вас спас, а тут некролог. Я уж ничему не удивляюсь. Можно, я крылья-то сниму, что-то жарко у вас? Ага! (Снимает пуховик).
   Полушепотов. Ну, раз такое дело. Значит, только один вопрос. Белая горячка бывает на фоне стресса?
   Черт. Это вы к чему? Думаете, бредите? А вы ущипните себя.
   Полушепотов. Ну! Это лишнее. А впрочем, ладно. Чайку, говорите?
   Ангел. Чайку.
   Черт. Лучше беленькой.
   Полушепотов. Так чаю или водки?
   Ангел. Чаю!
   Черт. Водки!
   Полушепотов. Вы только долго не засиживайтесь, если я того, еще жив, то нечего вам здесь ходить и кружиться.
   Ангел. Не переживай, начальник!
   Черт. Стол я Вам скажу, богато сервирован, только вилки бы убрали, это сразу же прокол. Я думаю, вы ждали, но не нас. Давайте здесь сиротски постоим. Наливай!
   Полушепотов. По одной.
   Черт. По первой! К чему это-то?
   Ангел. Смена костюма.
   Черт. С Адама на Еву. Уж, нет ли тут греха похлеще.?
   Ангел. Говорите, не стесняйтесь, нам можно.
   Полушепотов. Эх, закуски мало. А может быть к столу. Чего мы жмемся как в подъезде?
   Ангел. Нет, нет! Дождемся главных фигурантов.
   Черт. И стоя, думаю, побольше влезет.
   Полушепотов. Сейчас, всё по порядку! Вот колбаска. Давайте же, я еще чего подрежу.
   Черт. Пустое это. И излишне. Давай сначала по второй. А то язык не будет телепаться в заданном режиме.
   Ангел. Куда вы гоните, однако.
   Полушепотов. Ребята! В общем, я тут влип. Рассказывать всё вам, ну, не имеет смысла. Ну, в общем. Захотелось всех понять со стороны. Ну, что ли...
   Ангел. Узнать как все...
   Черт. (Перебивает). Я понял! Любят ли тебя на самом деле. Ребята! Это тост! По третьей наливай. Я вот что вам скажу. Да здесь цветущий рай!
   Полушепотов. Нет! Нет! Жизнь мне не задалась.
   Ангел. Ну, что вы право! Женаты, квартира, дача, профессия, ну, может быть, не очень, всё это фиглярство, но вам же нравится! Опять же сын, красавец и умен весь в папу
   Полушепотов. Ага, в отца, но только не в меня. Я ж не проходимо глуп!
   Черт. Чего, чего такое ты плетешь?
   Полушепотов. Не мой по крови он! А так он дорог мне!
   Ангел. Да как же так? Чего вы говорите, какая чепуха!
   Черт. Ну-ка, ну-ка посмотрите. И как давно вы пьете?
   Полушепотов. Пью давно. А с вами вот недавно.
   Ангел. Подождите. Что вы тут мололи насчет крови?
   Полушепотов. Да пасынок он мне.
   Ангел. Черт. (Вместе) Вы в своем уме?
   Ангел. Да это ваше чадо!
   Черт. Кто воду намутил, уж я в догадках не теряюсь.
   Полушепотов. Вы что, не верите?
   Ангел. Скажи-ка лучше: ошибаюсь. Вот запись. Мной помечена в апреле.
   Черт. Я помню эту встречу тоже! Как сейчас.
   Полушепотов. В апреле?
   Ангел. Ну да, в апреле семьдесят восьмого, на даче дело было. Ну, напрягитесь, вспомнили?
   Полушепотов. И что?
   Черт. Она клялась, что бросит мужа. Ну! Того, что друг вам по подмосткам.
   Ангел. Ну, вот и запись, с Божьей помощью, досрочно!
   Черт. Досрочно ваш пацан родился.
   Ангел. А вы еще...
   Черт. А вы еще в люблю играли. И мальчик был совсем не против чужого дядю папой звать. Но тут случилось представление. Супружница и вас водила за нос, и мужа бывшего, как понимаю, доила не за хрен собачий.
   Ангел. Давайте, только без...
   Черт. Давайте! Только без давайте.
   Ангел. Притом тут явно почерк Черта.
   Черт. Ага! Мне тут со своим бы разобраться, хотя я в канцелярии спрошу, кто так тут славно поработал.
   Полушепотов. Чегой-то я не соображаю.
   Черт. А что тут, милый, не понятно. Жена твоя не промах баба. Тебя держала за узду. Хотел бы я сказать тут в рифму.
   Ангел. Брала супруга Ваша мзду.
   Черт. А что! Вот женщина не промах!
   Полушепотов. Ах, как кружится голова.
   Черт. Как голова кружится. Только не надо входить в образ истеричной женщины
   Полушепотов. Хорошо, не буду. Жизнь просто колесо. Когда-то я наставил рога другу. И он мне мстил без малого все тридцать лет. За те рога, что я наставил.
   Черт. Скажу я так. Индийское кино тут отдыхает. Такие страсти, а вы скулите, что жизнь не удалась.
   Полушепотов. Таланта нет, увы!
   Ангел. Вы не плачьте!
   Черт. Тут после этих слов все зарыдают. Ну, не надо, не надо этих соплей.
   Полушепотов. Короче! Послал тут телеграмму жене, она уехала на отдых.
   Черт. Конечно же, с любовником.
   Полушепотов. Не знаю. Какая разница-то?
   Черт. Хотите, я сейчас через своих пробью?
   Ангел. Сиди уже.
   Черт. Ну да, расстраивать напрасно.
   Ангел. Ну-ну, давайте дальше облегчайтесь.
   Полушепотов. Давай еще по маленькой!
   Черт. Премного благодарен, печень. Хотя, ну если по чуть-чуть.
   Ангел. А я, наверное, пас.
   Черт. А ты, наверно, будешь, уж если я, больной красавец, пью. А ты, когда наш Полушепотов в такой беде, в сторонке
   Ангел. Все, все, не надо. Я тоже пью. Раз такое горе.
   Полушепотов. И сын. Театр этот! И с женой проблемы. Все эти напасти свалились на меня. И главное всё из-за денег, вернее из-за отсутствия оных. Главное мерило человека! Ни килограммы, ни сантиметры, ни талант, ни красота, ни доброта, а количество купюр.
   Черт. Да! Да! Тебя не интересуют деньги, тебе нужна слава! Только врешь! Слава тебе нужна, как инструмент для добывания грошей! Просто ты не знаешь других способов получения их. А хочешь, я научу, как добывать деньги! Не бесплатно конечно! На самом деле всё элементарно.
   Ангел. Прекрати немедленно!
   Черт. Да брось ты!
   Полушепотов. Пускай говорит.
   Черт. Проще не бывает. Про сооружения пирамид ты слышал. Главное, какие пирамиды! Не Хеопса, конечно! Ну, например, можно устроить пирамиду по продаже бывших царских владений, на Аляске. А.что. Продаем по одному метру утраченной земли Российской. И патриоты будут кричать ура, и демократы, и простой люд. Все клюнут, я вас уверяю. Вручаем сертификат на владение одного квадратного метра. Глядишь, все и возвернем назад. И слоган такой: Вернем Аляску России! Луну вот продают. Я, между прочим, подсказал. Я Вас уверяю, захлебнетесь в денежной реке. Детали я вам расскажу, как кое-что подпишите, просто пустячок.
   Полушепотов. А что, убедительно, но не моё!
   Черт. Да вы только с просьбой ко мне обратитесь, а я вам так предложение оформлю, что вы не сможете отказаться. А? (Что-то шепчет ему на ухо).
   Полушепотов. Да Вы с ума сошли!
   Черт. Давайте второй вариант: Был у нас один кудрявый, бил валютную маржу, сильно бил, я Вам скажу!
   Полушепотов. Нет, нет и еще раз нет. Ни черта я не понимаю в этой банковской колготне! Да и боязно.
   Черт. Понимаю. Страшно. Так это поначалу. Ладно, я вижу, с экономикой у вас не сложилось. Ничего! Зайдем с другого боку! Вот третий вариант. С вашего позволения я горло промочу.
   Полушепотов. Я тоже.
   Черт. Вы все-таки артист. Хотите роли? Главные, как я понимаю. Центральные! А ты... (Шепчет ему на ухо). Детали я расскажу. Если вы согласитесь...
   Полушепотов. Что, что?
   Ангел. Эй! Падший, вас уже заносит!
   Черт. Да бросьте Вы, у вас там добрая половина... (Шепчет на ухо). А я устрою.
   Полушепотов. Да Вы! Да я! Да я хотел бы Вас ударить.
   Черт. Во интеллигенция! Если хотел, ударил бы. Ой! Не надо! Что тут такого. За роль! Я вас умоляю. Но-но, только без насилия. Держите себя в руках. Теперь, коллега, можете констатировать отсутствие юмора у нашего подопечного. Он ему не понятен. Ладно, я зафиксировал. Пока не сработало. Щеки не надуваем. Медленно остываем. Спасибочки за разговор.
  
   Звонок в дверь.
  
   Полушепотов. Сидите тихо, я открою
   Черт. Шутить будем на другие темы.
   Полушепотов. Сидите тут печально за столом.
  
   Входят Недокушев и Галина. Оглядываются.
  
   Галина. Кто эта женщина? Я ничего не понимаю.
   Недокушев. Все это более чем странно, эта особа утверждает, что она проводила.... Прости, Галя, я не могу, собственно, говорить.
   Галина. А там, за столом?
   Ангел, Черт. (В один голос). Поклонники почившего таланта!
   Полушепотов. Вы, конечно, извините, это я дала телеграмму, чтобы вы приехали на похороны, но так как точно неизвестно было, где вы отдыхали... Вадим Петрович! Ой, я не могу говорить, простите, я сбиваюсь с мысли.... В общем, когда он умер, то просил, в общем, он попросил, в общем, вы не успели попрощаться...
   Недокушев. Сначала умер, а потом уж попросил?
   Полушепотов. Ну что вы, право, ведь я же так волнуюсь!
   Галина. А вы кто будете?
   Полушепотов. Я-то? Ну, как вам рассказать? Дайте, я вытру слезы. Где же мой платочек?
   Недокушев. Очень странная особа.
   Полушепотов. Да, да, я сейчас все расскажу. Вы только не удивляйтесь.
   Галина. Ну же!
   Полушепотов. Я первая жена Вадима, гражданская, разумеется.
   Недокушев. Меня сейчас разорвет на части. Я Полушепотова знаю с детства. Чтобы Вадюша где-то, с кем-то. Это блеф. Галина! Это аферистка.
   Галина. Жена, вы говорите?
   Полушепотов. Это кажется вам невероятным, но у нас с ним и после расставания была духовная связь, а до этого... Я же его первая любовь и, конечно же, конечно же... Ой, я не могу, где мой платочек.
   Недокушев. Давайте опустим частности, поконкретнее.
   Галина. Как вы здесь очутились?
   Полушепотов. Он прислал мне телеграмму, вот она, Чтобы я срочно приехала. Конечно, я прилетела, к моему ясному соколу. А за день до своей смерти, он мне сказал, что его предали, и что он должен поступить по справедливости. И что только я могу его утешить.
   Галина. Кто его предал? Вы - утешить?
   Полушепотов. Ой, я па-апрашу, давайте не будем скандалить, когда его дух еще здесь. Может быть, тихо по-семейному?
   Недокушев. По какому такому семейному?
   Галина. Продолжайте.
   Полушепотов. С какого места?
   Недокушев. Где-то я вас встречал.
   Полушепотов. Помните?
   Недокушев. Нет, не помню!
   Полушепотов. Помните, помните! По глазам вашим зовущим вижу, что узнали.
   Недокушев. Отойдите от меня!
   Полушепотов. Ух, вы, шалунишка!
   Недокушев. Что за балаган!
   Галина. Ну почему же, очень интересно.
   Недокушев. Клянусь, я в первый раз, хотя постойте...
   Полушепотов. А как же, вы с Вадимом в семьдесят четвертом году приезжали в его родную деревню, к нам в Шелепетовку! Мы еще вместе на танцы ходили. Ой, не могу, как хочется разрыдаться.
   Недокушев. Попозже порыдаете. И что дальше?
   Полушепотов. Ну, помните, мы еще вместе на танцы ходили. Вадим, я и вы. Ей-ей, буги-вуги! Извините. Вы, вы тогда еще худенький были. Ой, я не могу, сейчас разрыдаюсь.
   Недокушев. Ну, хватит! И что дальше?
   Полушепотов. Что Вы заладили, что дальше, что дальше. А дальше Вы, охальник, руки распускали. В темноте, на аллее, в кустах. А мне Вадик нравился!
   Галина. Давайте без подробностей.
   Полушепотов. Ну, как же, глядите, глядите, он и сейчас на меня как зырит, отойдите от меня на три шага.
   Недокушев. Тю, малохольная. Чего вы мелете?
   Полушепотов. А вспомните, как после танцев, пошли ко мне домой, пили самогонку и закусывали огурцами малосольными из бочки. Вы тогда их называли малохольными, как меня сейчас.
   Галина. Это на тебя похоже
   Полушепотов. Ну, Бог с вами, раз вы про это уже забыли. А мне Вадим всегда нравился, мы с ним еще в десятом классе целовались.
   Галина. Ну-ну, проехали.
   Полушепотов. Вам проехали, а мне память. А в семьдесят шестом году он ко мне приезжал, он тогда уже на артиста учился. В кримпленовом костюме, модный такой, с гитарой. Ой, я не могу. Где мой платочек?
   Недокушев. Ну-ну, не надо.
   Галина. А может, сумасшедшая?
   Недокушев. Да нет же, не похоже. И что-то я припоминаю смутно.
   Галина. Припоминаешь, кобелино!
   Недокушев. Галя, хватит! Нам было лет по двадцать.
   Галя. И что же дальше?
   Полушепотов. А дальше, раз вы не любите подробностей, подробности я опущу, понесла я от него.
   Недокушев. Кого понесла-то?
   Полушепотов. Ой, не могу, сейчас разревусь. Детишек разумеется. Мальчишек!
   Недокушев. Почему во множественном числе?
   Полушепотов. А потому что двойня. Один, правда, умер, вернее, утонул, сорванец.
   Недокушев. Чтоб Полушепотов? Меня сейчас разорвет от смеха! Нет! Она все-таки сумасшедшая.
   Галина. В каком, говорите, году?
   Полушепотов. Приезжал?
   Галина. Родила!
   Полушепотов. Родила, родила-то? Ну, знамо в каком. Раз мы с ним, без подробностей, в семьдесят шестом этим занимались, в семьдесят седьмом уже с большими подробностями я дочек и родила.
   Галина. Мальчиков?
   Полушепотов. Каких мальчиков? Нет, вы меня не путайте, родила я, как сейчас помню, всё-таки девочек.
   Недокушев. Да вы же только что сказали - мальчиков.
   Полушепотов. Правильно. Все в деревне думали, что будут мальчики. Когда мальчики, живот вот так. А когда девочки не так. Ну, вы же знаете. Я тоже думала, родятся мальчики, так и доктора говорили. А повылазили девчата, одна, правда, утонула, в кадушке, через год, недоглядела я.
   Недокушев. В кадушке с огурцами?
   Полушепотов. Без! Не смейтесь над бедной женщиной!
   Галина. Хватит! Этого не может быть. В семьдесят шестом он уже был на третьем курсе и ухаживал за мной.
   Полушепотов. А это он мне тоже рассказывал, перед тем как проститься с жизнью.
   Недокушев. Ну ладно. Это попозже. Раз вы были в последние часы с Вадимом...
   Полушепотов. Может, он чувствовал, что уйдет, он звонил - телефон сына не отвечал, вот вас он не хотел тревожить, он сказал, что все его предали. Что он узнал то, что должен был узнать с самого начала.
   Галина. Что? Что тут произошло.
   Полушепотов. Сын, который был им воспитан, но который...
   Недокушев. Ну-ну.
   Полушепотов. Я и не знаю. Он рыдал, говорил, зачем все это. Ну, в общем, вы должны, Галя, сами были ему сказать, что это его, Вадима, сын. Он был так счастлив и с улыбкой на челе ушел от нас.
   Галина. Бедный Вадим! Он всегда был идеалистом! И папа у него был идеалистом, и мама
   Недокушев. Позвольте, поподробнее. Вадима сын? Что за чушь.
   Галина. Как Вас звать?
   Полушепотов. Люсьена Михайловна!
   Галина. Люсьена Михайловна! Вы в своем уме?
   Полушепотов. А как же! Конечно в своём. Вот и он так же. Ой, я разрыдаюсь.
   Недокушев. Хватит!
   Полушепотов. Вы не кричите, он же все слышит. Вот, его кремировали. Вот урна с его прахом. Сердце, понимаете, не выдержало. Ему стало жалко, кстати, вас жалко, он тут кричал, рвал на себе волосы, причитал, что я скажу своему другу, что я скажу своему другу, то есть вам, что он платил, то есть вы платили, за чужого ребенка алименты.
   Недокушев. Какого ребенка?
   Полушепотов. Игорька! Его кровинушки! Он-то оказался не вашим. Ведь, правда, Галя?
   Галина. Ты откуда взялась, змея?
   Полушепотов. Из деревни. Вы тут потише, потише. Вот урна. Приехали на все готовенькое. Когда человека в печку засунуть некому было. Я тут, понимаешь, бегала с катафалками, с венками, а мне за это недоверие, неблагодарность. Да не нужна мне она, ваша благодарность. Вадюша, милый! Ой, я расплачусь. Для него старалась.
   Недокушев. Стоп! Стоп! Еще раз сначала. Вы кто?
   Полушепотов. Здрасьте. Приехали!
   Галина. А где свидетельство о его смерти?
   Полушепотов. Вот оно.
   Галина. Ой, что-то мне нехорошо. Ой, что-то мне плохо.
   Полушепотов. А ты приляг, голуба!
   Галина. Отползи от меня, змея.
   Черт. Во, значит, как. Эта, значит голуба, а наша, так змея. Обидно, как-то!
   Недокушев. Мадам, примите вправо.
   Черт. Граждане хорошие! Вы уж если драться думаете, так валтузьте друг дружку. А так понапрасну надуваться, это ни к чему, тут и в ящик сыграть можно от инсультика.
   Ангел. Не слушайте вы его, это все так суетное, жизнь, она проходящая! Вы о вечном думайте. Уважайте друг дружку!
   Недокушев. А вы, позвольте вас спросить.
   Черт. Я сосед снизу.
   Ангел. А я сверху. Ну, мы пойдем. Мы тут рядом, если что.
   Недокушев. Снизу, говоришь? С какого низу, ежели квартира на первом этаже?
   Черт. Снизу я, снизу, товарищ, хош, прямо сейчас и спустимся. Так, вот, эхе-хе, не сомневайся, приятель, ух я тебя!
   Недокушев. Типичный маргинал.
   Черт. А это вы зря.
   Ангел. Спешу откланяться.
   Черт. А я остался бы, тут весело.
   Недокушев. Что это за проходимцы?
   Полушепотов. Я смотрю, вы здесь один приличный человек.
  
   Входит Обезяев.
  
   Обезяев. С прискорбием! Вот эскиз, Вадим Петрович! Извините. Люсьена Михайловна, быть может! О! Галя! В каком-то роде я всему свидетель.
   Полушепотов. Ты не робей, художник. Галя плачет. Ой, я не могу. Так хочется на воздух.
   Недокушев. Ну вот, хоть один знакомый.
   Обезяев. Сразу вам скажу, ничего не знаю, только исполнитель. Ну, в смысле исполняю волю (показывает на портрет) бедного Вадима!
   Полушепотов. Так выпей за помин души артиста. (Недокушеву). Он так хотел сыграть у вас в спектакле, что я сейчас рыдаю.
   Галина. Зачем же кремировать. О, Боже!
   Полушепотов. А он просил. А это последняя просьба усопшего! Скажу, зачем я здесь. Он урну с прахом попросил забрать в деревню. Там где родился! И над просторами лугов, лесов, озер и рек развеять прах его.
   Галина. Сойду с ума.
   Полушепотов. Сам. Сама как третий день сижу на водке и валокордине! Когда же сын его родной придет?
   Обезяев. А можно, я пока вам памятник в эскизе покажу? Вот это терминал, вот это два софита, тут каменная сцена из гранита черного, тут лошадь
   Полушепотов. Давайте лучше выпьем за помин великого артиста! Ведь он велик был?
   Недокушев. Теперь могу сказать. Велик! Теперь могу сказать. Могуч! Давайте, не чокаясь.
   Обезяев. Так как же вам эскиз?
   Недокушев. Полный вздор.
   Обезяев. Ну, может быть, и вздор, а красиво. Особенно вот лошадь.
   Недокушев. Полный бред.
   Полушепотов. Но если имел он...
   Недокушев. Ранимым слишком был.
   Полушепотов. Вот-вот, вы говорите.
   Галина. Всё это рефлексии.
   Недокушев. Ох, Галя! Может, ты прокомментируешь, что тут плела деревенская пастушка.
   Галина. Сын не твой, и это правда. Теперь, когда его уж нет. Поверить не могу. Но как он мог узнать? Об этом знала только я.
   Недокушев. Ты штучка еще та. Если раньше я восторгался твоей красотой, теперь я восхищаюсь твоей наглостью.
   Галина. Угомонись теперь-то. Ты приложил руку, чтобы спровадить его на тот свет. Ты не давал ему играть в своем театре. Его депрессии.
   Недокушев. Вот ты как заговорила! Его депрессии - тебе была награда.
   Галина. Я ненавидела тебя за то, что ты не задержал меня. Вадима я жалела, он добрый и несчастный человек.
   Полушепотов. Ну, может быть, не так уж был несчастлив он.
   Галина. Ах, женщина! Он был без панциря! Как урна, кто хотел тот и плевал.
   Полушепотов. Как урна. Что ж, метафорично! Сергей Сергеевич, может быть, присели бы к столу!
   Недокушев. Ах! Вот досада, где же Игорь?!
   Галина. Я просто не могу. Его портрет, его глаза преследуют меня! Как будто он со мной тут говорит.
   Полушепотов. Как минимум сорок дней душа его витает здесь. Ой, что-то я совсем, простите, ради Бога!
   Обезяев. Вадим Петрович. Хороший друг Вадим! Ну, в смысле был. Он завещал мне тыщу двести долларов, нет евро. А впрочем, все равно.
   Полушепотов. Художник! Ты не пей. Ты просто посиди. Молчком. Получишь, но попозже. Гонорар. Да кстати тут еще один вот документ.
   Галина. Какой?
   Полушепотов. Хочу дождаться сына Вадима.
  
   Входит Игорь
  
   Игорь. А вот и я! Все в сборе. Давненько я не видел вас всех вместе.
   Полушепотов. Легок на помине..
   Галина. Сынок! Ты где же был?
   Игорь. Ах, мама!
   Галина. А что это под глазом?
   Игорь. Синяк. Спасибо, что в живых оставила Марина.
   Галина. Да в курсе я твоих перманентных проблем.
   Недокушев. Может быть потом?
   Полушепотов. Конечно же. Прошу к столу.
   Игорь. А это кто?
   Галина. Потом скажу.
   Полушепотов. Ну, если интересно, я скажу, присаживайтесь и наливайте.
   Игорь. Да кто же это? Где-то я её встречал.
   Полушепотов. Я наследница! Вадим Петрович мне все отписал.
  
   Появляются Черт и Ангел.
  
   Черт. Наверное, буду я здесь к месту! Так как Вадим Петрович есть ужасный плут. Ну, надо же удумать.
   Ангел. Я тоже посижу, вот здесь в сторонке, раз печаль постигла всех. И может быть спасу.
   Недокушев. Послушайте, сосед, вы случаем не из службы спасения, кого вы тут пытаетесь спасти.
   Галина. Ну что вы, раз пришли, садитесь. Хотя!
   Обезяев. (В сторону портрета в траурной рамке). Вадим! Не чокаюсь.
   Галина. Наследница, нельзя ли посмотреть бумаги? Что Вадим там мог отписать, если в собственности у него была одна борода! А ты, Сергей Сергеевич, позвони в милицию.
   Игорь. Да что тут происходит, черт возьми?
   Черт. Опять я повторяюсь, конечно, я бы взял. Вы главное мне дайте!
   Обезяев. Обычно, за помин, прости, Вадим.
   Полушепотов. Милицию, конечно, позовите. Артист же умер. Как много дураков!
   Игорь. Я где-то это слышал.
   Полушепотов. Ну вот, тут урна с прахом! Не молчите.
   Недокушев. Он был прекрасный семьянином.
   Галина. Он был хорошим человеком. Но несчастным.
   Черт. И это все? Живенько! Живенько расскажите, какой добрейшей души человек! Ай-я-яй! А то, что был он филуменистом, вы не сказали.
   Обезяев. О! Господи! Зачем же грязь ты льешь?
   Галина. Причем тут грязь, ну собирал он этикетки от спичечных коробок!
   Обезяев. И все равно, я попрошу быть осторожным.
   Ангел. Ох, господа! Я умоляю. В нем столько положительных моментов, он так по-детски непосредственен. В нем бьется сердце.
   Недокушев. Билось.
   Ангел. Бьется. Я уверен, он не умер.
   Недокушев. Ну да, останется в сердцах. Я вот подумал. Может быть учредить актерскую премию имени Полушепотова в нашем театре, так сказать, увековечить вклад Вадима в архитектуру роли современного театра. Как он играл!
   Галина. Ах, прекратите, я прошу вас!
   Полушепотов. Ну что теперь уж плакать.
   Недокушев. Хорошо, не буду.
   Игорь. Отец был очень интересным человеком. Не такой, как все! Странное у него было понятие о жизнеустройстве, главное мерило у всех у нас есть деньги, большие деньги, а ему всегда было на деньги наплевать, не знаю, я на него за это злился, а теперь понимаю, что без таких людей на нашем шарике трудно было бы выжить.
   Ангел. Ах, Господи! Как хорошо сказал!
   Игорь. И если бы.... Ну, в общем, я всегда считал его родным.
   Недокушев. И правильно, как оказалось, ты считал.
   Игорь. Ну да!
   Галина. Он был твоим отцом!
   Игорь. Не понял.
   Галина. Игорь! Давай попозже объяснимся. Без посторонних.
   Черт. Сергей Сергеевич, вы-то не молчите, ну, стукните-ка кулаком по столешнице, ну, рюмку об пол!
   Полушепотов. Посуду в моем доме бить не надо.
   Ангел. Давайте миром!
   Игорь. Да что это за тетка?
   Полушепотов. Это тетка, как вы изволили выразиться, артиста, вашего отца, в последние часы глядела.
   Черт. Ой, не могу!
   Недокушев. А может быть, вы его убили?
   Игорь. А ну-ка, дайте мне взглянуть в бумаги.
   Черт. Ой, не могу! А вы еще скажите - отравили.
   Полушепотов. Все отписал, квартиру, дом в деревне, дачу, машину и гараж. Все мне.
   Черт. Молодец!
   Ангел. Прошу не перестарайтесь.
   Галина. Ой! Что-то мне не хорошо. Как же я жить-то теперь буду!
   Черт. Денюшки промотала! Как котово сало.
   Игорь. Вы это к чему? Ну, с вами попозже. Что, что там отписал, говорите? Дайте, я взгляну!
   Полушепотов. Квартирку и... так далее... Да! Кстати, не только мне. Вот велосипед сынишке. Игорьку!
   Игорь. Спасибо!
   Полушепотов. Свитер еще, хороший, теплый и душевный - художнику! Носи, Валера!
   Обезяев. Все чин по чину! Вадим Петрович как отец родной. Одолжил мне денег.
   Полушепотов. Телевизор супруге, там всё один яд! А кошку вот, мне.
   Галина. Кошку? Люсю? Это что за бред?
   Полушепотов. Кошка подарена мне неспроста, она любила Вадика и названа была в честь меня Люсей. В ознаменование нашей любви космической и неземной. Кис-кис! Да, где эта гадина?
   Галина. Оставьте животное в покое!
   Полушепотов. А когда кошечка околеет, от старости, разумеется, я сделаю из неё чучело. Как напоминание нашей безумной страсти! И потом, долгими, зимними вечерами буду поглаживать её по дивной, шелковистой шерстке...
   Галина. Чудовище!
   Черт. Ну! Умора!
   Полушепотов. Молодой человек отдайте, наконец, докумЭнт!
   Черт. Верните! Верните даме!
   Игорь. Это все липа.
   Обезяев. Где, где липа? Не надо. Все прекрасно видно.
   Игорь. Да это проходимцы.
   Галина. Ну-ка подождите.
   Обезяев. Клянусь, все очень, очень! Комар носа не подточит!
   Недокушев. Я кажется... Люсьена Михайловна!
   Полушепотов. (Игриво). Сергей Сергеевич!
   Игорь. А вы, вы кто тут?
   Черт. (Шепотом). Я сосед под вами.
   Игорь. Чего Вы мне мигаете? А ну-ка, ближе. Кто вы?
   Черт. Ты мне правое ухо-то не подставляй, я в левое тебе все скажу. Меня вот эта тетка тоже сильно раздражает!
   Ангел. А я электрик. Просто. Все ведь как в жизни происходит. Даааа... А я живу над вами.
   Галина. Что тут происходит? Уехала на две недели.
   Полушепотов. Ну, посмотрели, дайте все обратно.
   Галина. Сыночек, не давай. Приехала тут лярва.
   Полушепотов. Я лярва?
   Недокушев. Люсьена Михайловна, ау! А я вас знаю.
   Галина. Держите всех. Все остаются на своих местах!
   Черт. Ну-ну! Как только надо что-то разделить, так сразу куча недовольных. Ну, отписал, ну не на вас. Чего тут злиться?
   Игорь. Отец! Я знаю. Он бы так не поступил. Последнее бы. Ну да, ну неудачник. Но не подлец.
   Полушепотов. Ну почему же неудачник?
   Галина. Все это мы оспорим в судебном порядке! Сергей Сергеевич, вы что смеетесь?
   Недокушев. Ой, право, не могу!
   Черт. А он сошел с ума. Он восемнадцать лет платил вам алименты за это.
   Полушепотов. Да не за это.
   Недокушев. Да, у меня был друг, потом его не стало. Как жалко, что мы души раскрываем тогда, когда нам больно. Я сожалею. Вадим Петрович, ты прости меня, однако! Ну, честно-честно. Я вот не лукавлю. Не знаю, право, что это за люди.
   Игорь. А это просто проходимцы.
   Недокушев. Не все.
   Игорь. Я наливаю.
   Полушепотов. Ладно.
   Черт. Ну, что это за свадьба и без драки, и что за похороны без песни. Ох, что-то я старею, братцы! Еще чуть-чуть, и я пойду в монахи.
   Игорь. Ты надоел, чернявый. Скройся!
   Черт. А что, уж глаз не дергает синяк. Давай подправим малость!
   Ангел. (Игорю). Прошу тебя, не надо. Это все нарочно.
   Игорь. Смотри, сосед, не посмотрю, что в.... Веди себя прилично.
   Черт. Опаньки. Нам кто-то уже угрожает.
   Обезяев. Так вот...
   Полушепотов. Спокойно! Хотелось бы спросить, а что ж молчит жена артиста.
   Галина. Давайте просто помолчим.
   Черт. Эх, помню, случай был. Там тоже дядьку хоронили, уж там я помню, веселились. Вдова.... А впрочем. Такое я узнал, однако.... Однако я смотрю... тут точно горе!
   Игорь. Мне кажется, что ты не понял.
   Недокушев. Люсьена Михайловна! Вас на минутку можно?
   Полушепотов. Не сейчас. Не время. Игорь! Как семья, как дети?
   Игорь. А я смотрю, вы очень информированы. Я вас определенно где-то видел. Вот только где. Да, кстати, я милицию-то вызвал.
   Полушепотов. О, Боже! Как мне страшно!
   Ангел. Не волнуйтесь.
   Игорь. А что мне волноваться. Вы волнуйтесь.
   Ангел. Берегите.
   Игорь. Эй, слушай, ты мне надоел, проваливай.
   Полушепотов. Осторожней.
   Черт. Ну, вот и началось. А, гады! Вы еще толкаться!
   Галина. Успокойтесь!
   Ангел. Улетаем. Простите, если что-то тут было невпопад.
   Недокушев. Держите всех! Я стану у дверей!
   Черт. Ретироваться? Уходим стройными рядами.
   Игорь. Чернявый! Стой!
   Черт. Молодой человек! Вам же посоветовали: держите себя в руках, или я вас ударю по темечку!
   Полушепотов. Я тебе ударю сына!
   Игорь. Люсьена Михайловна! Я как-нибудь без вас!
   Галина. Всех их задержать. Это шайка квартирных аферистов.
   Ангел. Ну что вы, мне же больно.
   Обезяев. Что вы тут творите?
   Черт. Ах! Как мне хорошо. Каков же тут финал?
   Недокушев. А я ж всем говорил, я всех предупреждал. Вот этого спасателя держите! Уж больно тих и благостен лицом!
   Обезяев. Вы что, с ума сошли!
   Игорь. Ну, женщина, прошу же, отойдите. Оттащите же её!
   Полушепотов. Не трогайте его, я вас прошу!
   Черт. Кого не трогайте? Его! Да трогайте скорей!
   Ангел. Ну что же это, люди, как не стыдно!
   Черт. Активно защищаюсь. Вот это вам подсечка. А я вам дам по роже.
   Ангел. Ну вот, порвали куртку.
   Полушепотов. Не прикасайтесь, это же мой ангел!
   Игорь. Смотри-ка, что это за пух и перья?
   Ангел. А это крылья, вы мне их сломали. Ну, ничего, я вам прощаю. Вы же сын Вадима, и вы, ну, в силу молодости, чуть просто агрессивны.
   Игорь. А, что ты там лепечешь, я не знаю. Я сказал, сидите тихо! Ангел! Приедут и со всеми разберутся, кто тут ангел, а кто есть кто.
   Полушепотов. Игорь!
   Галина. Люсьена Михайловна, а вы того, свой паричок надвиньте.
   Игорь. А ну-ка, ну-ка!
   Полушепотов. Игорь, я прошу!
   Недокушев. Не подходите близко
   Галина. Подождите-подождите!
   Игорь. Папа?
   Полушепотов. Папа, папа!
   Недокушев. Папа-гений!
   Галина. Ты подлец! К чему вся эта мерзость? Это представленье!
   Полушепотов. Ну, может, я вот так простился с театром. Артист ведь умер.
   Черт. Его мы хоронили, зато попили водки.
   Обезяев. Ну, больше, думаю, тут бить не будут, Зато как все тут было поэтично!
   Черт. Ага! Особенно концовка!
   Игорь. Отец, к чему весь этот маскарад?
   Полушепотов. А скучно! Вот что это за жизнь? Болото! Теперь я свободен. Простите все. Понимаете, очень мне хотелось, ну что ли, чтоб пожалели вы меня. Взаправду. Вот эти застарелые проблемы. И потом, как это глупо говорить хорошее вдогонку. Когда тебя уже не существует.
   Галя. Круглый дурак.
   Полушепотов. А ты не знала? Мир состоит из геометрических фигур. Любовных треугольников и круглых дураков. Понимаете, надоело! Все надоело.
   Игорь. Папа, что ты такое говоришь.
   Полушепотов. А что я такое говорю? А кто-то должен же что-то такое сказать, когда остальные только и делают вид, что говорят. Говорят, говорят, а на поверку говорят ни о чем! Так, о погоде, о пробках на дорогах, о том, о сём. И ни о чем! И при этом отворачивают глаза. Мы же не смотрим в глаза друг другу. Смотрим куда-то в сторону. И не прислушиваемся, что говорят тебе, самому бы высказаться. Свою точку зрения обозначить Я, понимаете, умер! Меня уже не волнует, что происходит в театре, что происходит в городе, государстве, в мире. Меня ещё одно волнует в этой жизни, это мои внуки, они почти не знают своего дедушку, и не узнают, если по каким-то причинам их не пускают к нам. Все, я кончил.
   Игорь. Папа, а давай, как в детстве, зажмурились и забыли, а?
   Полушепотов. Сейчас, я только мозг выключу!
   Галина. Дайте ему выговориться.
   Недокушев. Эй! Гений! На выбор Гимнеуса, Царя, Бокара. И, кстати, подписан указ на заслуженного.
   Полушепотов. Заслуженный артист, всем кушать подано! Премного благодарен. Все в прошлом. Я уже не артист.
   Галина. Он же ненормальный. Я приведу его в себя. Подойди! Подойди, я тебе говорю! Не бойся! Ой, дурак! (Плаксиво). Дурачок! Ой, дурачок. Ведь я поверила! Я, почему поверила? Помнишь, как мы поженились, свадебку актерскую сыграли, сначала в гримерке, потом в общежитии. Помнишь, какие счастливые мы были.... Идем, вернее, летим по улицам и солнце яркое-яркое! Сейчас такого солнца и нет уже! А нам навстречу, знакомые всё встречаются, спрашивают: чего это мы улыбаемся. А расписались мы! Ой-ой! А нам в ответ: Таньку помните? А как же, помним! Тоже замуж выскочила. А Ваньку знаете? Знаем! Ну, хроменький такой. Женился. Вика на сносях. Светка родила! Ух! Хорошо-то как! А сейчас что? Выйдешь по делам в город, встретишь кого, и спросить страшно. Этот умер, эта в реанимации. Как там Ванька - хроменький? А уже не Ванька он, а Иван Петрович, так снесли его на погост. Тоска, одним словом. Вот и поверила я, что не выдержал ты! Это я виновата. Подойди, чего ты пятишься. Подойди, говорю! Я кому сказала!
   Обезяев. (У окна). Ну вот! Приехали.
   Черт. Не спрашивая, исчезаем.
   Ангел. Вадим Петрович, Вы тут поосторожней.
   Недокушев. А кто приехал-то?
   Обезяев. Как кто? Кого вызывали. Милиция.
   Галина. Допрыгался, посмешище!
   Полушепотов. Допрыгался! Помнишь, я жалился тебе, что не могу сразу нанести контрудар такой силы, что мои аргументы окажутся сильнее аргументов моих оппонентов. Оппонентов у меня по жизни немного, это мой заклятый друг и по совместительству друг нашей семьи, бывший твой муж, бывший отец моего сына и далее, далее, далее.... Так вот, я, наконец, собрал все свои аргументы, всё, что у меня было, вот на эту ладонь и выложил Вам. Доказывая ему и особенно тебе, что вы оба не рассмотрели во мне гения!
   Недокушев. Диагноз ясен! Мания величия.
   Галина. Ты смешон, Полушепотов!
   Полушепотов. Я не боюсь уже быть смешным. Люди, не бойтесь быть смешными!
   Недокушев. Да, знаете, забавно. Сейчас на панихиду придет весь коллектив театра. Вот посмеемся от души.
   Полушепотов. Не знаю, дальше без меня гуляйте.
   Игорь. Папа! Беги отсюда, а то сейчас сюда заявятся все три мои бывшие. Чтобы проститься с тобой. Оказывается, они тоже любили тебя. А ты в таком виде.
   Недокушев. Постой! А как же праздник!
   Полушепотов. Я стол накрыл, гуляйте. А мне пора!
   Галина. Подожди!
   Полушепотов. Нет. Вы уж тут без меня. Поеду на родину, в деревню. В отчий дом.
   Недокушев. Исход Толстого из Ясной Поляны. А это же зачем?
   Полушепотов. Урна. Так там же прах артиста. Наказ я выполню. Развею его прах над родной землей. Ну ладно, всем пока. Засим я уезжаю.
  

ЭПИЛОГ

  
   Кто-то долго чихает в темноте, загорается свет, на постаменте тот же гроб, в декорациях древности.
  
   Недокушев. Стоп! Стоп! Вадим Петрович! Вы опять разваливаете финал. Ну что это такое? Этому будет конец?
   Полушепотов. (Появляется из гроба) Сергей Сергеевич! Это присыпка. Она лезет во все щели. В нос. В рот. Простите, ради Бога. Я больше не буду! Что-то, как-то. Отвлекся. Не сосредоточился! Подлая лезет... В рот, в нос. Ну не смотрите на меня так! В последний раз! Я сейчас сыграю, сыграю, будьте уверены! Ну, не ругайтесь. Ну, что это такое!
  
  
  
  

Занавес

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"