 |
Отчего больна ты, кукла
Отчего больна ты, кукла, знаю я теперь.
По ночам ты открывала потихоньку дверь.
По ночам ты убегала от меня на бал,
И с тобою до рассвета мишка танцевал...
Стих Алексея Крылова
"...И бродили в по вересковым пустошам белоснежные поющие единороги. Могучие драконы летали на лазоревых крыльях по безлунному небу. В лесах шагающие деревья-великаны приходили вечерами к зеркальной глади синих озер, чтобы послушать дивные песни и увидеть свадебные танцы грозных ящеров. Однажды явился туда юноша из страны фей, узколицый, с огромными глазами и светлой душой. И сказал он: "Вы не видели мою маму?" Ничего не ответили ему единороги. И промолчали драконы в небе. Деревья-великаны прикинулись глухими, шепот их вечнозеленой листвы был ему горькой насмешкой. Но сказительница, великая колдунья из рода людей, придумала историю - указала путь к Серебряной долине. Ушел отважный юноша, чтобы вернуть мать и обрести свободу от проклятия каменного сердца для всех фей его страны..."
- Она заснула? - тучная пожилая соседка, бывший детский врач, тихонько заглянула в бедно обставленную комнату, где на кровати лежала маленькая больная девочка.
- Да, - шепотом сказала измученная мама, на цыпочках крадучись навстречу к двери. - Третьи сутки температура за сорок градусов, ничем не сбивается. Я уже малышку чем только не обтирала! Что ей только из жаропонижающих не давала! Все без толку. Может, все-таки вызвать скорую? Или плюнуть и дать антибиотик посильнее?
Врач задумчиво почесала кончик носа.
- Я бы вам этого не советовала. Понимаете... они на "скорой" поступят как обычно - положат в инфекционное отделение. А моя многолетняя врачебная практика говорит: здесь что-то не так! Видите, как у нее глаза закатываются? Вроде бы похоже на менингит, но и не менингит это, по опыту знаю! Боюсь, если станут девочку лечить по стандартной схеме - угробят! Буду до утра справочники ворошить и думать.
- За что ж это? Вроде только вычухались, летом ездили на Южный Буг к родственникам, она там, как Маугли, бегала, купалась, ныряла так, что из воды за уши не вытащишь. А уже в августе, перед садиком, все жаловалась: головка болит, головка болит... Я ее на улицу, на свежий воздух гнала, - мама всхлипнула, - а она продолжала жаловаться - голова болит!
- Голова болит... месяц... Что же там с ней такое? - врач пожевала губами в растерянности. - Лейкоцитоз высокий... Надо подумать.
Плюшевый мишка лежал рядом со своей хозяйкой, девочкой с печальными медово-карими глазами и светлыми кудряшками, и терпеливо ждал. Больная металась, стонала, взмокшие прядки шелковистых волос прилипли к ее покрытому липкой испариной высокому лбу. Потом расслабилась и затихла. Свернулась плотным клубочком, прижимая к себе большую мягкую игрушку.
Когда пробило полночь, и мать, падая от усталости, поплелась спать в соседнюю комнату, мишка встал, беззвучно спрыгнул с кровати и отправился к шкафу, набитому всевозможной одеждой настолько, что расхлябанные створки не закрывались. Медведь пробирался через завалы упавших с вешалок платьев, обломков старых машинок и частей детского конструктора - остаткам забав старшего брата малышки. Наконец, он добрался до задней стенки шкафа.
- Уфф! - игрушечный Михайло Потапыч провел лапой по стенке шкафа. В ней появилась сияющая арка, провал. За спиной зверя послышались торопливые шаги. Вслед за ним бежала по частям поломанных игрушек и обвалившимся тряпкам красавица Аннушка, роскошная немецкая кукла, недавний подарок на День Рождения. Еще одна любимица маленькой девочки.
- Постой! Погоди, я с тобой... - кукла догнала мишку. - Пойдем домой вместе.
Медведь и кукла взялись за руки и шагнули в проход. Ветер понес их вниз сквозь туманную белесую мглу. Тысячи видений и духов шептали им тихими голосами песню печали и забвения. Вокруг вспыхивали огоньки ярких слепящих молний, словно в грозу. В ушах завывал разбуженный посторонним вторжением океан тьмы. Мишка стойко несся вперед, увлекая за собой перепуганную куклу. Шелест прибоя перешел, наконец, в мерный рокот нового мира, а заунывные жалобы бесплотных голосов - в отдаленное нежное звучание флейты. Путешественники прибыли.
На опушке леса из врат Иномирья выпрыгнул огромный темно-бурый медведь. Его шкура была в некоторых местах вытерта, он прихрамывал, из рваного уха сочилась кровь.
- Как же я не люблю переходы...
Прекрасная длинноногая блондинка рядом с пострадавшим зверем смотрелась почти хорошо. У нее всего лишь были прогрызены атласные туфельки, что превращало ее из прекрасной дамы в бальном наряде в комичную нищенку, самозванку, бесстыдно укравшую дорогое хозяйское платье. За спиной белесыми лоскутами испятнанной черной тушью бумаги трепыхались невзрачные крылышки бабочки-капустницы.
Вокруг путешественников бурлила жизнь: в высокой серебристой траве резвились пушистые розовые кролики, с места на место на лужайках перепархивали непуганые сиреневые куропатки. Синие птицы с роскошными хвостами и забавными изумрудными хохолками, похожие на фазанов, летали с ветки на ветку, роняя вниз голубые искры волшебного света.
Поляны цветущих ландышей сменялись россыпями алой земляники. Под ногами мягко стлалась шелковистая трава. Медвяный воздух звенел в высоких кронах вековечных деревьев.
Рай. Вечный рай таинственной страны фей.
На темно-зеленых холмах вдали мирно паслись табуны быстроногих скакунов с платиновыми гривами, мохнатыми облачками по изумрудной траве бродили отары златорунных овец.
Над зеленой шкурой заповедного леса, который отмечал границу пастбищ, упираясь острым шпилем в бесконечное небо высился величественный замок. Солнечные лучи отражались в его узорчатых окнах-витражах, щедро разбрасывая вокруг разноцветные искры. Тысяча симпатичных домиков с островерхими черепичными крышами робкой стайкой пестрых рыбешек теснилась у подножия его стен, словно у брюха гигантской рыбы-луны.
Бывшая кукла неуверенно прихрамывала по тропинке, обличительно поднимая кверху покусанный пальчик, из которого капала кровь.
- Противная-противная-противная девчонка! Ненавижу! Она меня расчесывает по десять раз на день, а потом тянет в свой грязный рот мои нежные руки!
Медведь перегородил ей дорогу и бережно вылизал раненый палец. Мягкое, переливающееся сияние - и пальчик моментально зажил. Ранка затянулась, кровь не текла более. А девушка, благодарно взглянув на могучего соседа, продолжила:
- Я так рада! Так рада... не могу передать словами! Неужели свершится?! Неужели мы избавимся от этой маленькой мучительницы? Ко мне вчера приходил фей - ну, ты его знаешь, на серванте стоит. Пегий песик, Барн из соседнего королевства. Так вот, он сказал, что девочка умирает. Бедняжка чуть не заплакал. Не понимаю, чего ее жалеть? Без нее нам всем станет легче.
Медведь от ее болтовни посуровел, отпрянул и резво потрусил вперед, не оглядываясь на дивное белокурое создание.
При входе в замок, по обеим сторонам ворот стояли грубо исполненные каменные изваяния - гротескные фигурки трубачей. Внезапно статуи ожили и прозвучали фанфары. Ворота распахнулись, разряженная толпа придворных выбежала приветствовать бурого медведя. Мощный зверь, не вставая на две лапы, обычным четвероногим манером двинулся сквозь толпу к мужчине, стоявшему на ступеньках дворца.
Граф холодно улыбался, уверенный в себе надменный старик с белыми волосами, облеченный волшебным могуществом.
- Сын! Наконец-то! Пойдем, нам нужно поговорить.
Когда они вместе вошли в хозяйские покои, повелитель замка неодобрительно заметил:
- И сними, наконец, эту проклятую шкуру! Я знаю, что ты у нас страшный гордец, но никто тебя не осудит, если ты побудешь со мной дома в подобающем облике, - мужчина неуловимым жестом провел за ушами животного, и огромная бурая шкура меховым ковриком легла у ног молодого человека.
Тревожно раздутые ноздри, уверенная линия крупного рта, хрупкость и сила грациозного тела, стрекозиные зеленоватые крылья за плечами - молодой фей был по-своему прекрасен.
Его отец, если отнять царственную горделивую осанку и ауру власти, был обычным статным мужчиной с упрямым подбородком, глубоко посаженными голубыми глазами, тяжелой челюстью и длинным носом. Профиль, самой природой созданный для монет и медалей.
Так вот, если вельможа-отец имел внешность обычного земного человека, то сын... Ну, не бывает у людей таких удивительных раскосых глаз, совершенных линий точеного носа и алебастрово-белого лба! От оборотня-медведя волнами исходила глубокая грусть, граф, напротив, был исполнен бодрости и веселья.
- Скажи, сын, правда ли, что ребенок, которому тебя отдали, тяжело заболел?
- Да. Правда, - юноша стоял, опустив глаза в землю.
- Можем ли мы надеяться, что ты скоро вернешься к нам? - граф, казалось, настолько восторгался развитием печальных событий, что не трудился скрыть жестокое предвкушение чужой гибели. - Что скажешь, Алан?
Тот молчал.
Отец с тревогой подошел к нему и изо всей силы пнул медвежью шкуру под ногами:
- Ты что, не рад избавиться от рабства??!
Сын неуверенно отвечал:
- Рад, конечно... - потом добавил с тоской и отчаянием. - Но не такой ценой!
Граф пожал плечами:
- Но ведь это не твоя вина... И потом, ты разве забыл, почему сейчас в шкуре медведя? Или мне тебе напомнить?
Парень стиснул зубы и ничего не ответил.
- Ты должен избавиться от неправильной и гибельной идеи, заложенной в каждом из народа фей с рождения: мол, люди добры и нуждаются в помощи и защите. Ты посмотри на Алиси - в роли куклы она за каких-нибудь полгода избавилась от подобных глупостей и радостно приветствует любую возможность, уводящую прочь из грубого человеческого мира.
Если ты и дальше будешь неразумно следовать своей природе, боюсь, тебе придется служить детям еще и еще до тех пор, пока старейшины не убедятся, что ты полностью потерял веру в человеческих существ.
Иначе быть не может! Я мог бы закрыть глаза на некоторую симпатию к людям у садовника или фея на побегушках, но наследник графа из Аметистовой страны фей, будущий властелин Облачного замка, обладающий к тому же высшей магией, не может находиться в плену человеколюбивых иллюзий! Не может - и все!
Юноша кивнул, не поднимая глаз.
- Ну вот, я рад, что ты меня понял! А теперь иди, приведи себя в порядок. Этой ночью в твою честь я устрою бал.
Графский сын поклонился и вышел. В комнате его дожидался огромный пес, которого Алан тут же превратил в юношу уверенным магическим пассом. За спиной гостя нервно складывались и раскладывались огромные крылья бабочки-махаона. Небрежным взмахом руки Алан зажег волшебный камин, источающий тонкие ароматы волшебных курений, от чего оборотень-пес недовольно чихнул.
- Спасибо, что зашел. Какие новости тебе удалось узнать, Барн? Еще никто не прознал, что я тебя нанял? - фей наполнил тяжелый кованый кубок и протянул гостю.
Тот уселся в кресло.
- Не торопись, еда на столе, угощайся.
Барн хихикнул:
- С таким именем, это я должен стать медведем! Ладно, к делу не относится,- улыбка растворилась в глубокой озабоченности. - Слушайте, Ваша Светлость: из самого неприятного - Провал разрастается. Наши земли продолжают неумолимо сжиматься, - на лице фея появился злой оскал.
- Давай на "ты" и без "светлостей", - оборвал собеседник.- А что говорят старейшины?
- Да ничего они не говорят. Потрясают в воздухе магическими книгами, ругаются между собой, несут какую-то наукообразную тарабарщину. Скрывают за ней свою слабость и беспомощность. И каждую неделю бросают в провал фея. Якобы останавливают эту страшную напасть, - Барн зло рыкнул. - Тогда, действительно, неделю-другую провал не разрастается. Потом все сначала... Что поразительно - все дворяне вполне счастливы, им хорошо. Власть по-прежнему в руках старейшин, подданные напуганы. Чтобы приструнить недовольных, хватает легкого намека о том, кто следующий отправится в Провал...
Зато в древних замках устраивают балы, шьют роскошные наряды, гордятся призрачной властью на истаивающих, как льдинка весной, землях... Люди бы сказали: "Пир во время чумы"!
Алан застонал.
- Они настолько свыклись с этим, что перестали замечать признаки своего безумия. Что-нибудь о нашей маленькой приятельнице известно? Сдается мне, болезнь ее выглядит... гм, несколько подозрительно. Очень уж странно она заболела, вокруг девочки прямо-таки витает едкий дух злого волшебства.
- Все верно. Малышка очень плоха. По дороге я встретил пожилого темного фея из Черного Королевства. Он тоже возвращался от нее. Довольный!
- Да? - напрягся зеленокрылый.
Барн продолжил:
- Сказал, что нарочно затуманил головы взрослым, чтоб они не могли понять причины болезни ребенка. Хвастался, послезавтра человеческое дитя умрет, а графский сын получит звание магистра, если ускорит её смерть. У фей темного царства часто налагают такое испытание - украсть чужую силу. Или хомячком у земного ребенка, много раз. Из жизни в жизнь. Сам знаешь, для темных власть и сила превыше всего. А у девочки много волшебной силы, можно хорошенько поживиться.
Крылья графского сына затрепетали, глаза потемнели от гнева.
- Но ведь она талантлива! Очень талантлива! Девочка - будущая сказочница, он не мог об этом не знать! Как можно убивать такой источник добра и света?! Вдруг она и есть возможный путь к нашему спасению и возрождению?
Барн гулко вздохнул, забавно наморщив нос:
- Что ты хочешь от темного?
- Ты как знаешь, а я ее убить не дам! - уверенно сказал Алан. - Вот что: Алиси хвасталась - последний раз на балу она много танцевала с наследником темного графа. Приглашай её почаще, и она быстро выболтает тебе все, что знает. Со мной она откровенничать не станет, а ты посторонний, тебе можно. А я буду готовиться к бою. Чтобы девочка осталась жить, возможно, придется убить этого волшебника.
- Убить волшебника? А тебе по силам? - Барн ужаснулся. - Даже если так - ты знаешь, как тебя за это накажут?
Фей еле слышно вздохнул:
- Знаю, Барн, знаю... Не сомневайся. Просто иного выхода не вижу, - Алан замолчал.
Некоторое время они потратили на скромную трапезу. Барн ел неторопливо, обстоятельно подчищая накрытый стол. Алан поглощал еду рассеянно, перехватывая пищу крошечными кусочками, больше пил, словно томимый иссушающей жаждой.
Когда заговорщики поужинали, Алан сказал:
- А теперь иди. Мне надо побыть одному.
Барн тихонько вышел. Графский сын рассеянно ходил по комнате, перебирая в руках бусины драгоценного янтарного ожерелья. Через окна доносились звуки праздничных приготовлений: вскрики музыкальных интрументов, громкие распоряжения мажордома, веселые возглася поварят. Прошло немного времени - и дверь с натужным скрипом распахнулась, впуская маленькую девчушку. Каштановые локоны растрепались, угольно-черные глазищи на худеньком личике полны счастья и восторга. За ее спиной подрагивали муаровые темно-синие крылышки, с рисунком, похожим на изысканную шелкографию.
- Алан! Как же я рада, что ты пришел!
- Сестренка! Как поживаешь? - старший брат подхватил маленькую фею на руки и закружил по комнате, потом отпустил и нежно расправил крылышки.
- Папа хочет меня отослать ко двору короля фей. Наш дядя его очень о том просил: говорит, я напоминаю ему маму.
- Да, радость моя, так будет лучше... - кивнул головой Алан. - Возможно, дядя-король захочет тебя освободить от испытания... Мне бы этого хотелось.
- Но... Алан! Это ведь так прекрасно - жить среди детей, играть с ними, дружить...
- Тс-с-с... - палец Алана прикоснулся к губам девочки. - Тихо. Не приведи Мэб, отец или еще кто услышит. Ты не должна так думать. Вспомни, что случилось с нашей мамой! Ты же не хочешь лишиться крыльев и уйти в изгнание? Вот и хорошо. Молчи.
- Алан! А правда, что твоя девочка умирает?
- Нет, она не умрет, слышишь! - в отчаянии Алан сжал кулаки. - Никогда больше не говори так! Она похожа на тебя - такая же веселая выдумщица, ей так же хочется помогать людям. Если с атаками Хаоса нам кто-то и может помочь, так только она. Представь, вдруг придет день - и в провал полетит фей, которого ты любишь...
"...Или одна маленькая черноглазая фея с синими крылышками..." - с горечью подумал он... Мрачно произнес:
- Никто не должен умирать: ни маленькие девочки, ни маленькие феечки!
- Ладно. Я не буду так говорить, - поникла малышка. - И, пожалуйста, не сердись на папу: с тех пор, как он отдал Старейшинам свои крылья, чтобы они не казнили маму за помощь людям, он страшно боится нас потерять. Ведь ему больше отдавать нечего. Потому и такой сердитый. И еще волнуется за маму - как она там... - сестричка пригладила голубое платьице и печально встряхнула кудряшками. - Ладно, я пойду, меня уже наверно няня ищет.
- Да, солнышко. Конечно. Иди и помни - я люблю тебя!
- Да, братик. Я знаю, - девочка выскользнула из комнаты.
- Алан! Все тебя заждались! Без тебя нельзя начинать бал! - на пороге стояла ослепительно красивая Алис. Ее наряд - полупрозрачный, струящийся, полный тайны и очарования, заставил бы и древнего старца сплясать джигу и вспомнить те времена, когда он бойко ухаживал за девушками.
Алан взглянул на нее отстраненно и холодно, потом, опомнившись, вернул на лицо любезное дежурное выражение и кивнул:
- Через несколько минут, Алис. Ты же не хочешь, чтобы я явился на бал в дорожном платье?
Алис смерила взглядом простой наряд цвета корицы, нашла теперешнюю одежду наследника крайне неприличной, подняла брови, фыркнула и вышла.
- Свет, - сказал сам себе фей, глядя в старинное зеркало. - Неужели только я помню, что давал клятву служить свету в этой забытой силами добра стране? Мама! Поддержи меня, где бы ты ни была!
Алан и Алис открывали бал. Словно две грациозных птицы на гладкой поверхности озера, скользили они в танце по мраморному полу бальной залы. Почтенные дамы громко перешептывались, глядя на молодую пару. Крылатые барышни на выданье и благородные матроны не столь почтенного возраста завистливо хихикали, поглядывая на красавца Алана. Казалось, весь замок фей - от глубоких подвалов до острия флагштока на самой высокой башне, был объят восторженным ликованием. После длительного отсутствия вернулся сын графа, повелителя этих земель! Особенно эту радость подогревали утешительные слухи о скорой смерти маленькой хозяйки плюшевого медведя. Значит, испытание закончено. Значит, будущему графу не придется годы и годы страдать в плюшевом рабстве. Благородные феи искренне радовались.
Веселились все гости. Кроме него самого. Алан перетанцевал с дочерьми баронов, герцогов, маркизов и графов, никого не обделяя своим вниманием. Вконец раздосадованная Алис полностью переключила всё внимание на Барна - нового приятеля Алана в надежде пробудить в женихе чувство обиды и жгучей ревности. Ночь уже заканчивалась, когда Алан нарочито взял под руку высокую зеленоглазую брюнетку с крыльями "павлиньего глаза" и удалился прочь. В темном саду он изысканно рассыпался в извинениях перед изумленной девушкой и обходным путем вернулся в свои комнаты, где его уже давно дожидался злой Барн, целеустремленно заливавший свое огорчение крепким нектаром.
- Ну, тебе удалось узнать?
- О, да! - Барн не находил себе места. - Темный фей заколдовал нашу девочку не просто так, от злости душевной. Ему хорошо заплатили. Он был нанят... кем ты думаешь? Твоим отцом и невестой, этой прекрасной бездушной марионеткой! Я слов найти не могу! - скрипнул зубами Барн. - Она убийца! Хуже убийцы! Я ее вот этой рукой сам в жабу заколдую!
- Не стоит она того, Барн, - негромко сказал наследник графа севшим голосом. - Раз это на моей совести, мне и решать. У меня будет к тебе только одна просьба - не ходи сейчас со мной. Ты же не хочешь лишиться крыльев, нет? Жизни?..
Барн отрицательно мотнул головой.
- Вот и не надо, не делай глупостей!
- Ваша све... Алан, может быть, мы поищем другую девочку? Тоже талантливую и одаренную? Мы не можем сейчас тебя потерять. Только вы со своей матерью не утратили способности любить и чувствовать на этом празднике смерти.
- Неужели ты не понимаешь, Барн? Это МОЯ девочка. Я ее фей. Она попала в страшную беду, маленькая симпатичная девочка со светлыми локонами, так похожая на мою сестренку. Я верю в нее, и сделаю все, чтобы спасти. Любой ценой.
Убитый горем Барн схватил собачью шкуру и вышел. Алан привесил на пояс тяжелый меч, набросил на плечо медвежью доху и быстрым шагом двинулся прочь из замка. Он торопился: пришло время, подходящее для работы наемного волшебника, и сейчас опоздание смерти подобно.
Вот и дверь в иной мир. Впереди сгустком слабого коричневатого свечения виднелся плащ темного фея. Подмастерье старого мага торопился закончить свою смертоносную работу, сдать последний экзамен на звание мастера колдовства.
- Стой! Стой!
Торопливо идущий фей удивленно обернулся.
- Я вызываю тебя на битву!
Темный не то удивленно, не то презрительно хмыкнул:
- Ты? За что?! Ведь я освобожу тебя! - он вынул из ножен вороненый меч, не переставая лихорадочно говорить:
- Ты должен быть мне еще и благодарен - в конце концов, какие-нибудь семь лет свободы на дороге не валяются!
- Я. Тебе. Не. Благодарен. Слышишь! НЕ БЛАГОДАРЕН! - отрезал Алан, отбрасывая в сторону свою шкуру и плавным движением опытного бойца доставая из ножен колдовской клинок, сиявший во тьме ярким белым светом. - Обещай, если я смогу тебя победить, ты отпустишь ее и не причинишь никакого вреда!
- А если ты проиграешь? - мягко поинтересовался темный фей, улыбаясь загадочно и жестоко. - Если проиграешь?
- Возьмешь в уплату мою силу, но девочку отпустишь!
- С чего бы это? - наигранно удивился фей.
- А с того! Тебе все равно, чья сила наполнит твой сосуд, - Алан кивнул на волшебный жезл у пояса чародея. - А мне не хочется, чтобы этот волшебный ребенок ушел долиной смерти.
- Ну ты и дуралей, - протянул темный фей, сплевывая сквозь зубы, - совсем глупый стал, последний рассудок в их ненормальном человеческом мире потерял!
- Дуралей, - согласился зеленокрылый фей, - но умный. - Он рявкнул на темного, замахиваясь необычным волнистым клинком. - Клянись, что не тронешь девочку!
Темный фей позаимствованным у людей жестом покрутил пальцем у виска. Потом махнул рукой и согласился:
- Клянусь королевой Мэб! - сверкнула молния.
- Вот и хороший парень, прямо молодец... - насмешливо приговаривал Алан-медведь, поигрывая оружием и делая пробные замахи. - Все равно магический запас у меня куда больший, нежели у девочки. Когда - и если! - ты получишь меня, то сильно выиграешь.
- Не понимаю одного: зачем тебе это, зачем??? - вопрошал темный волшебник, умелыми блоками отражая опасные атаки зеленокрылого и контратакуя. - Ты ведь гораздо моложе и слабее меня! У меня седьмой уровень постижения - у тебя третий, тут нечего и сравнивать! Ну, ладно, пусть ты победишь... - фей неверяще фыркнул. - Тогда тебе светит изгнание и потеря крыльев. Если проиграешь - я заберу твою магическую силу. Ты умрешь или чего похуже - бр-р-р! - навеки превратишься в куклу! Вот и поясни мне - зачем?
Алан смолчал.
Их битва затянулась... Близился рассвет, время, когда магия темного фея переставала действовать в том и этом мире. Темный забеспокоился - наиболее благоприятное время для магии смерти безвозвратно уходило. Выпады темного подмастерья участились.
- Так что: скажешь, зачем? - сказал темный фей, пронзая грудь Алана заговоренным оружием и выхватывая жезл, чтобы впитать силу умирающего светлого мага.
- Тебе не понять, - шепнул зеленокрылый фей. - Придет день, когда эта девочка воскресит меня, мою мать. Воскресит сотни фей, единорогов и драконов. Даже тебя. Потому что это не просто девочка. Она ска-зоч-ница. Созидатель... миров... - Он вздохнул и замолчал. В это время первые рассветные лучи осветили его бледное сосредоточенное лицо.
Растерянный подмастерье стоял у двери в иной мир и думал о том, что он непростительно и бездарно просчитался. Дверь закрыта, время упущено. Разумеется, темный фей честно держать данную клятву не собирался, но тут ничего не попишешь - раньше завтрашней ночи он к девочке не попадет. До тех пор главные нити колдовства учителя распадутся, рассеются. Девочка от заклятия не погибнет, а второй раз темный граф в Иномирье не пойдет - слишком он его ненавидит. Очень много, целый океан энергии требуется инородному злу, чтобы проникнуть в человеческий мир - у графа не хватит столько магической силы, чтобы расплатиться вновь ...
Когда темный волшебник удалился, Барн вышел из-за кустов. По его лицу текли слезы.
- Почему ты плачешь? Неужели из-за меня? - негромко спросил бархатный насмешливый голос.
От неожиданности Барн чуть не подпрыгнул. Он своими глазами видел только что, как его новый приятель и, вместе с тем, щедрый наниматель умер.
- Еще нет... - тихо сказал Алан. - И не умру... пока. Этот олух забыл про мою ипостась игрушки. Отнеси меня, пожалуйста, к Провалу. Если шагну в него - хаос на неделю успокоится, а в нашем мире на одного фея останется больше.
Утром невыспавшаяся, усталая, но безмерно довольная соседка пришла в комнату девочки. Ее сияющие глаза говорили сами за себя.
- А ну-ка, скажи: тебе больно? - врач нажала точки на лице девочки возле бровей, у переносицы, по обоим сторонам носа внизу, у основания ноздрей.
Девочка застонала.
- Ураа! Я поставила правильный диагноз! - врач торжествующе обернулась к почерневшей от горя матери. - У нее тяжелейший гайморит. Гайморовы пазухи за месяц переполнились гноем, вот видите? Это речной ил после ныряния, из-за него все, - врач вновь нажала на те же точки, и девочка опять застонала.
- Ей нужно сделать рентгеновский снимок, он подтвердит мой диагноз. И... прокол. Придется сделать эту операцию. Срочно. Но ты ведь храбрая девочка, выдержишь, верно? - врач обратилась к больной. И облегченно смеясь, сказала матери:
- И где были мои глаза столько дней? До сих пор удивляюсь!
"Вот я и нашел тебя, мама! - сказал юноша из страны фей хрупкой женщине с каштановыми косами. - Прости, я так долго, невыносимо долго искал тебя. Уже успел забыть, какие красивые у тебя крылья", - напечатала сказочница, сохранила текст и закрыла ноутбук.
- Такие дела, дружище, - сказала она, заканчивая читать своему cыну, мальчику с мечтательными зелеными глазами.
|  |
