Аннотация: Почти нет фантастики. То что было на самом деле историческая повесть, о судьбе реального сына Стеньки Разина Гришки, пережившего жестокие пытки и суровые испытания.
МУЖЕСТВО СЫНА СТЕНЬКИ РАЗИНА
Мальчишка лет тринадцати был арестован вместе с отцом. Батька понятно известный бунтарь, проливший потоки крови. Но сын еще совсем ребенок. Какой с него спроси.
Но помощник Корнила бывшего войскового атамана расценил иначе. И предложил мальчишку допросить с пристрастием - а вдруг знает, где находятся клады отца.
Сына Стеньки Разина привели в пыточный подвал. Мальчишка старался смотреть прямо и держаться гордо. Хотя внутри был страшно. Развешаны пыточный инструменты, пылает камин. Палачи в красных касках.
Самоса подошел к мальчишке, протянул руку, тряхнул за воротник и грозно спросил:
- Расскажешь, где тятька прятал клады, отпустим на волю. Нет - будем пытать!
Сын Стеньки Разина Гришка отважно ответил:
- Я вам ничего не скажу! И тебе тем более!
Самоса рявкнул:
- Пытать сорванца!
И лично потянул за ворот, срывая кафтан с мальчишки. Гришку раздели, и поволокли на дыбу. Мальчишка отчаянно пытался отбрыкиваться. Но опытные палачи ударом по шее обездвижили Гришку. Потом закрепили его руки сзади и стали поднимать за веревку. Мальчишка заскрежетал зубами. Палач схватил пацана за туловище и тряхнул, провернув в суставах. Гришка тяжело задышал, но сдержал крик.
Дьяк, диктующий писцам, прогнусавил:
- Говори вор, где твой тятька прятал клады.
Мальчишка с презрением в голосе ответил:
- Даже если бы и знал, то не сказал бы!
Самоса приказал палачу:
- Бей! Десять ударов с бережением!
Палач размерено наносил удары. Тело Гришки содрогалось. На десятом ударам истязатель замер. И посмотрел на Самосу. Во время экзекуции мальчишка молчал, закусив губу.
Дьяк, прогнусавил:
- Говори вор, где тятька припрятывал клады?
Гришка крикнул:
- Не скажу!
Самоса рыкнул:
- Пять ударов без сбережения!
Палач обрушил на мальчика удар с размаха, сотрясая все тело. Гришка вскрикнул, но прикусил губу. Последовал второй удар. Тоже размашистый и сильный. Гришка продолжал молчать. И снова третий удар, закапала кровь с рассеченной кожи.
Самоса хмуро смотрел на то, как порют мальчишку. Конечно, сынок мог и не знать, где Стенька спрятал клад. И даже, пожалуй, настоящие сокровища. Но следует допросить мальчишку. И вырвать с него тайны.
После пятого удара кровь закапала активно.
Дьяк повторил вопрос. Гришка молчал.
Самоса приказал:
- Прижги ему пятку.
Палач достал кусок раскаленного железа, и поднес его к босой подошве мальчишки. Тот содрогнулся, перекосился, и.... потерял сознание.
Адала подумала, что Питера неплохо было бы пропустить, через это, чтобы он не убивал безоружных и старых. Нехорошо поступил Питер. А каков бы он был бы в реальном, контактном бою? Не оробел бы?
Сын Стеньки Разина Гришка, кстати, знал, где спрятан один из кладов отца, но молчал. Его привели в себя, вылив ведро ледяной воды. Потом Самоса приказал:
- Прижгите железом и вторую пятку!
На сей раз мальчишка не отключился, пробовал дергаться, но босые ноги Гришки зажаты в колодке.
Самоса прошипел:
- Еще пять плетей, без бережения!
После пятого удара, светлая голова мальчишки мотнулась, и Гришка потерял сознание.
Опытный в пыточном деле дьяк посоветовал:
- Дай ему отойти! Ребенок все-таки, еще откинется!
Самоса сурово произнес:
- Снять щенка! Обтереть водкой, и положить на кровать... Пусть отойдет! Назавтра продолжим пытку!
Гришку сняли с дыбы и протерли рассечения, смесью спирта и воды. Мальчик дергался: водка жжет. Потом Гришке дали горячего бульона, заперли в натопленной камере. Но на всякий случай приковали пацана за шею цепью и дали уснуть. Мальчишка спал на животе, кровать была мягкой. На пытке у палачей жертвы часто умирают, а Самоса хотел знать, где Стенька припрятал свои сокровища.
Дав Гришке отойти и поспать, на следующий день мальчика снова приволокли в пыточную. Опять вздернули на дыбу. Уже растянутым суставам Гришки стало больнее. К ногам мальчишки повесили гирьки. Чтобы сильнее растянуть мышцы. Потом палач, улыбаясь, поднес раскаленное железо и приложил к груди Гришки. Мальчишка заскрежетал зубами от дикой боли.
Самоса проревел:
- Говори вор!
Пахло паленым. Запах жареного мяса усиливался. Глаза у Гришки от болевого шока перекосились, и мальчик опять потерял сознание. Палач отнял железо от груди и произнес:
- Крепкий отрок...
Самоса рыкнул:
- Надо его расколоть... Жаровню к ногам!
Палач смазал подошвы мальчишки маслом, и на расстоянии распалил жаровню. Уже подпаленным пяткам было очень больно. Мальчишка тяжело дышал. Ронял смесь пота и крови, скрежетал зубами, но молчал. Хотя это ему дорого стоило. Усилия были отчаянные.
Самоса свирепо рычал:
- Будешь говорить! Эй, заплечный бей!
Палач обрушил удары на Гришку. На десятом ударе голова мальчика вяло мотнулась и завалилась. Пришел в себя мальчишка не сразу, даже после того как на него вылили ведро воды. Самоса ударили Гришку по лицу и приказал:
- Еще бей!
Дьяк заметил:
- Подохнет оголец....
Самоса прорычал:
- Черт! Снимите его с дыбы! Завтра продолжим!
Гришку снова сняли с пыточного приспособления и отнесли в комнату. Мальчик бился и дергался. Погрузился в тяжелый, бредовый сон. Потом очнулся и заплакал. Но как только появился тюремщик, смолк и зло посмотрел на него. Тот швырнул пацану хлеба с квасом. Шансов убежать у мальчишки не было, тем более его приковали за шею.
На следующий день Гришку пытали немного по-другому. Подняли в потолку, вздернув руки на дыбе, а потом отпустили. Такая дикая боль, что
прерывает дыхание. Мальчишку поднимали трижды, пока он не потерял сознание.
После чего палач снова бил кнутом, и прижег живот раскаленным железом. Хорошенько помучив мальчишку, его отпустили и отвели в камеру. Ничего добиться палачам не удалось.
На следующий день, Гришку вздернули на дыбу, под босыми ногами разожгли жаровню, а по спине и ягодицам были раскаленной проволокой. Мальчишка несколько раз на протяжении пытки терял сознание, но приходил в себя. Пока палачи сами не устали, прекратив истязания.
На следующий день мальчика растянули, и палач стали ломать пальцы ног раскаленными щипцами, а также давить ребра. Гришка несколько раз вскрикивал, но требования что-либо сказать - отвечал мычанием.
И снова получал кнутом.
Прошло две недели. Детское тело Гришки уже измучено пытками. Боль везде. Ни осталось, ни кровинки, ни жилки не тронутой болью. Поначалу когда его били, и жгли, хотелось кинуться и приглушить взрывы в теле. Но когда боль охватило всю сущность, она притупилась.
Самоса и сам видел, что шансы выбить что-либо у Гришки тают на глазах. Палачи попробовали новое средство. Нашли муку. Волосы у Гришки сбрили, и стали капать на темя холодную воду. Пытка жестокая и эффективная. Через несколько часов кажется, что в мозгу взрываются бомбы. Гришка почти ослеп и оглох. Он уже не слышал слов произносимых палачом и Самосой.
Те сдались, снова потащили на дыбу. Не понимая, что любая боль для мальчишки была лишь отрадой - отвлекая от более страшной язвы в мозгу.
От огня и ударов плетью посветлело в глазах.
Гришка пришел в себя и смог разглядеть палачей. Вот истязатель подкладывает гирьки к колодке, в которой зажали мальчишке ноги. Боль в руках и плечах становится сильнее, но она отвлекает от ада в мозгах.
Самоса ревет во всю глотку. Он сам рыжий, с бородой:
- Говори щенок, где отец прятал клады!
Гришка мотает головой. В ответ следует удар сотрясающий тело, лупят сильно. Другой палач под босыми ногами мальчишки нагребает жар под дыбой. Жутко, но не так уже страшно.
Вот стоит Корнила, крестный отец Стеньки Разина и бывший войсковой атаман. Постаревший, с седой бородой. В его взгляде есть даже подобие сочувствие истязаемому ребенку. Рядом стоит боярин в бобровой шапке. Ему явно жарко в пыточном помещении. И на лице явный интерес к истязанию мальчика. Пытка продолжается. Гришка вдруг ощутил в себе прилив сил и запел:
Ты Разин мне царь и отец,
Поднял в раз народ против ига...
Я верю, настанет страданьям конец,
Будет боярам, лишь плети и фига!
Крестьянин, рабочий сейчас под ярмом,
Задавлен боярством простой пролетарий...
Но верю, что всех кровососов сметем,
Споем нашей Родине тысячу арий!
Ведь в каждом дворе стонет жертва бояр,
Везде есть колья и дыба...
Они даже хуже считай басурман,
Пытают, в мучении дрыгай!
Но Разин в сраженьях прошел,
Все нужные длани и тропы...
С победой казак наш свободный пришел,
Чтобы рвать все боярские попы!
Нет, знайте, сомненья поверьте у нас,
Ведь мы за народ, без сомненья...
Теперь наступает прозрения час,
Во славу иных поколений...
Ты Разин свободы и чести - главарь,
Прошелся по нашей России...
Хочу, чтобы ты стал для нас государь,
А лучше вселенской мессией!
Да будет, тогда справедливость поверь,
Навечно настанет луч света...
И будет растерзанный деспота зверь,
Сумеем дождаться рассвета!
Сраженье идет под Симбирском - борьба,
Мы в ярости буйные воины знайте!
И стать победителем верю судьба,
Прошу по мозгам барам дайте!
Хоть Разин геройски в сраженье погиб,
Но в вечности лик его святый...
Он ведь без сомнения витязь, джигит,
И будет, ты верь Кремль в миг взятый!
Закончиться рабство и иго бояр,
И солнце взойдет над планетой...
Навеки исчезнут страданья, обман,
А Разин в поэмах воспетый!
Пока мальчик пел, все и палачи, и "публика" замерев, слушали. Но на последних словах Самоса взорвался и завопил во все горло:
- Бей! Забей его!
Палач обрушил на мальчишку яростные удары. Уже теряя сознание, Гришка прошептал:
- Будет народ России свободным!
Окровавленного мальчика сняли с дыбы и отнесли. Самоса вытер пот со лба и прошипел:
- Довольно! Хватит с нас! Четвертовать гаденыша и дело с концом!
Корнила неуверенно произнес:
- А правильно ли это ребенка четвертовать? Да еще публично? Может придушить его в камере?
Самоса прорычал, стукая по полу каблуками:
- Нет! Казнить! И публично - четвертованием!
Боярин подтвердил, сжимая кулак:
- Да будет так! Утверждаю смертный приговор!
Самоса злорадно усмехнулся:
- Четвертуют Гришку! Все разинское семя выведем!
Тут Адала отвлеклась. Она вынуждена отдавать команду стрелять. И по Торонто бьет ракета бомбомета весом в двадцать тонн. Несет себе смерть и ужас. Адала провожает огненный хвост своим растерянным взглядом.
Ох лучше бы она была летчицей. Как это здорово и романтично. Вот такая летчица-налетчица.
В небе очень здорово.. Девушка наклонила голову и стала вспоминать хоть что-то хорошее. Но в голову ничего не приходило. Кроме повести о сыне Стеньки Разина.
Мальчишка лежал на кровати, и покручиваясь во сне бредил. Тяжело спать, когда все твое тело израненное, а язвы еще и разъедены солью и водкой. Последние пятнадцать дней - сплошное мучение. Пытки ночами и тяжелый бред днем.
Мальчишке пригрезился его отец. Могучий и сильный Степан подбодрил сына:
- Держись малец! Народ будет помнить о тебе, как ты принял смерть!
Гришка в бреду ответил:
- А что меня ждет смерть?
Степан уверено заявил:
- Наше будущее туман. И не известно, что ждет впереди. Но твои последние минуты в жизни будут самыми важными. Не стушуйся! Сохрани мужество!
Гришка не совсем уверенно ответил:
- Я буду твердым... Но ты батя... Неужели наше правое дело погибло?
Степан заявил громовым голосом:
- Ну, уж нет! Меня могут казнить, но придет другой Разин, а за ним еще Разин и ничего с этим наши враги не сумеют сделать! Будут новые века, будет смена поколений... Но за Разиным придет, повелитель бури Ленин!
Гришка, тоже обретя уверенность, заявил:
- Верю, ты еще вернешься!
Мальчишка очнулся. Тело тупо ныло и кожа саднила. Послышался скрежет в двери и в камеру зашел палач.
Крупный истязатель ласковым тоном произнес:
- Здорово Гришка!
Мальчишка, вдруг ощутив в себе силы, ответил:
- Палача не здравствуют, чтоб ты сдох!
Истязатель добродушно кивнул:
- А ты смелый щенок. Разных я видал и перемучил... Но такого как ты не видел! Такой маленький, а настоящий кремень!
Гришка скромно ответил:
- Во мне дух моего отца!
Палач с ухмылкой предложил:
- Давай заключим сделку...
Мальчишка звякнул цепью, и нашел в себе силы подняться с кровати и сесть. Гришка с интересом спросил:
- А какую сделку?
Палач шепотом предложил:
- Давай ты мне расскажешь, где находится клад твоего отца, а я... Я сниму ошейник и вынесу тебя в мешке на волю.
Гришка на мгновение заколебался. Действительно, что если обмануть палача. Сказать ему ложное место, а самому воспользоваться моментом и сбежать. Сохранить себе жизнь и оставить врагов с носом? Соблазн был велик. Но вспомнился мальчишке отец. Хитростью и обманом купить себе жизнь? Нет, он должен достойно умереть на эшафоте!
Гришка тряхнул свой бритой, в ссадинах и шишках головой:
- Нет!
Истязатель усмехнулся и заметил:
- Завтра тебя казнят! Это точно... Пыток уже не будет, а других к казни нет готовых!
Гришка вздрогнул, но отважно ответил:
- Ну, казнят... Все мы смертные!
Палач с ухмылкой добавил:
- Тебя не просто обезглавят! А бросят на колесо! Отрубят сначала руки, потом ноги, и только затем голову. Ты этого хочешь?
Мальчишка вздрогнул, стал бледнее, и пробормотал:
- Раз судьба такая... Постараюсь только принять смерть достойно!
Палач усмехнулся и заметил:
- Твоего отца уже отвезли в Москву. Там еще истязают покруче тем тебя. А далее ждет тоже колесо с четвертованием. А тебя... Жаль что казнят! Ты крепкий мальчик, и неплохо было бы еще помучить тебя!
Гришка жестко ответил:
- На том свете, тебя помучают!
Палач покинул камеру. А Гришка повернулся, стукнул кулаком себя в подбородок. Отдалось болью в растянутых на дыбе жилах. Может зря он так? Следовало проявить благоразумие, и обмануть палача. А впереди, его ждет...
Мальчишка с трудом поднял и посмотрел на свою покрытую писугами и ожогами руку? Неужели ее отсекут? Гришка посмотрел на свою ногу. Тоже вся избитая, подошвы спаленные, пальцы сломанные. Но взойти на эшафот все равно он, наверное, сможет. И ему отсекут и ноги и руки и наконец голову. А потом душа улетит на небо...
Он еще ребенок, и не успел нагрешить. Прошел испытание огнем и плетью. Скорее всего впереди ожидает заслуженный рай, или в худшем случае краткое пребывание в чистилище. Интересно, пригласят ли ему священника для исповеди? Впрочем, это уже не важно. Гришка не чувствовал за собой грехов и не боялся теперь неизбежной встречи с Богом. А в раю хорошо, дивный сад, где вечное лето, а ангелы играют на арфах. Чем не место, заслуженное для мальчика перенесшего жесточайшие истязания?
Это лучше, чем висеть на дыбе, когда тебе кожу разрывает кнут и ломают пальцы раскаленным железом. Там ты уже навсегда останешься мальчиком, и будешь вечно юным и здоровым.
Послышалось звяканье двери. Появилась девушка с подносом, и два стража, а также Самоса. Изверг усмехнувшись, сообщил:
- Последний раз в жизни поешь хорошенько щенок! Корнила щедрый! А там тебе руки и ноги обрубят!
Гришка жестко ответил:
- И тебе будет наказание... Не на Земле, так на небе!
Самоса рыкнул:
- Щенок! Посмотрим, как ты заорешь на колесе!
Гришка мужественно произнес:
- Смерть порой дарит бессмертие, а предательство забвение!
Самоса сердито хлопнув дверью, ушел. Остался только палач. Гришка почти приветливо кивнул ему:
- Вот какие пиры справляем! И умирать не захочешь!
Палач с хитрым видом спросил у мальчонки:
- А о своей душе ты не думал?
Гришка честно ответил:
- Я не чувствую за собой грехов, чтобы каятся.
Палач на это кивнул:
- Ну, радуйся оголец. Заодно выпей чарку вина. Небось первую в своей жизни.
Гришка принялся, есть гуся. После тюремной баланды пища казалась на редкость вкусной. Мальчишке жевать было немного больно, но мясо казалось сладким. И проглатывалось активно.
Палач заметил:
- Если не твой крестный дед Корнила, ты бы не получил таких пиров.
Гришка с серьезным видом спросил:
- А чего он хочет?
Истязатель честно ответил:
- Получить сокровища Степана. Иначе бы он и не пошевелился бы.
Гришка равнодушным тоном ответил:
- Пускай сокровища лежат в земле. И послужат будущим восстаниям!
Палач восхищенно произнес:
- Ну, ты и орел! Настоящий воитель! Ну, что же желаю тебе успеха!
И истязатель покинул мальчишку. Гришка отяжелел после еды и чарки крепкого вина. Глаза сомкнулись, и мальчишка погрузился в сон. Ему снились бои, и различного рода происшествия. Словно он сказочный рыцарь, который рубит тысячи бойцов.
Махнет на право - улица, налево переулок!
И потом летает на драконе. Словно сказочный богатырь...
Наутро Грушку разбудили. Мальчишка впервые хорошенько выспался и почувствовал себя бодрее. Его подняли палачи. Надели на израненное тело, дерюгу. И подняли, повели на казнь. Гришка видел в рассвете краску, и острые копья.
Мальчишка шел в железах, что было неудобно. Его вывели на двор. Босыми, искалеченным ногам мальчика было трудно ступать на булыжники. Но Гришка стиснув зубы терпел, и старался держаться прямо. Хотя каждый шаг спаленных ступней давался с болью. Он так и вышел на площадь.
Люди увидели мальчика. Бритого, всего в ссадинах и кровоподтеках, с босыми спаленными ногами, исхудавшего.
Гришка скорее внушал жалость, чем ненависть. Многие, особенно женщины, сочувственно вздыхали.
Мальчишка подмигнул им и произнес:
- Мол, где наша, не пропадала!
И двинулся дальше. Особого страха не было. Гришка был уверен, что он не заслужил себе ада. А рай куда лучше земного, жестоко существования.
Место казни окружали отборные, московские стрельцы. Много охраны, и домовитых казаков. Казалось, что вовсе казнят не ребенка, а государственного преступника космических масштабов.
Мальчишка нетвердо, пошатываясь, забрался по лесенке, ступая обожженными ногами, по дубовым доскам.
На плахе блестел, огромный, заточенный топор. Прохаживался массивный палач в красно балахоне. Стояло и колесо, предназначенное для четвертования.
- Сей сын Стеньки Разин Гришка, виновен: в укрывательстве кладов, организации отрядов бунтарей, в казнях и грабежах бояр, в насилии женщины и прочем. Посему приговаривается к четвертованию на колесе и вечной анафеме. Да будет приведен приговор в исполнение.
Гришка вздрогнул, но остался стоять на месте и держаться прямо. Дьяк прошипел:
- Ну, что вор готов покаяться перед народом?
Гришка подумал. Да есть ему в чем каяться. Мальчишка поклонился и произнес:
- Простите донские казаки. Виновен перед вами, что не освободил вас от ига боярского.
Самоса отчаянно завопил:
- Казнить его скорее!
К мальчишке бросились помощники палача. Гришка, преодолевая боль в руках, сам сорвал себе дерюгу. Перед народом открылись язвы и раны причиненные палачами. Потом Гришке заломили руки и бросили на колесо.
Палач занес над мальчишкой топор. "Сейчас начнется": подумал Гришка.
Но в этот момент прозвучал горн и глашатай объявил:
- Царская милость! Виду малолетства Григория, смертная казнь заменяется продажей в рабство! Да будет так!
Мальчишку подняли с эшафота, и ответил в помещение. Для Гришки началась новая жизнь.