А демон все пил, выпуская кислоту Делал он это медленно, словно цедил. Другой бес стал сверлить ногти, загоняя под них острейшие иголки. Девушка пробовало отвести свои босые ноженьки, но пламя жарила нежные пятки все сильнее Казалось что это оркестр набирает темп в адском марше Оркестр управляемый дирижером столь же извращенным, столь и сладострастным!
Мирабела кричит, соблазнительный девичий ротик раскрывается, сам собой.
- Не надо, не фотоньте меня пожалуйста!
Ее хватают за язычок, раскаленным с изуверскими зубками щипцами и тянут, медленно отрывая его от неба.
Тоже боль, но чуть по-другому, и уже нет криков только всхлипы и вой.
Под ноготочки изящных пальчиков босых, девичьих ножек и ручек стали вползать омерзительные глисты, которые враз обратились в потоки пылающей кислоты. Черти продолжают куражится, вслед за ногтями, стали ломать костяшки, причем делают это медленно, смакуя страдания.
- Вот так "вакуумная соска" безмозглая получай свою порцию гиперплазменной каши с приправой сверхпространственного ультралазера . - Верещит один: вероятно старший по званию бес.
уже дошла до состояния невменяемости, ее затопила невыносимая волна или точнее океан мучений. А черти не отступают, вот уже начали вырывать жемчужные зубки, безжалостно порча, красу. Дробили зубы достойные античной богини, затем сверлили их, вонзаясь острием в десну. Само острие при этом распадалось на крошечные нити, которые вертелись как пропеллер подбитого вертолета.
- Как можно опуститься, до подобной жестокости, неужели у них нет матери. - Подумала Мирабела. - Кто вас родила женщина или гиена! Видимо прочтя ее отчаянные мысли, черти завопили, голосами стаи грифовых шакалов соединенных с выводком гадюк.
- Матери нет - отец Сатана!
Потом нашли новую муку, раскалили сверло, допилили последние зубы причудливо изуродованным резаком. Далее дошла очередь до костей. Их ломали красными искрящимися, от высокой температуры щипцами. Каждое девичье ребрышко по отдельности. Раскаленные щипцы выкручивали рубиновые соски девушки, отрывали ее нежные ушки, выдергивали волосок за волоском. К многострадальным, босым пяткам девушки подносилось, жгучее гиперпламя, и каждый раз температура была все выше и выше! Менялись цвета неведомого огня и порой жара менял еще более мучительный холод. Дымилась кожа, горели кости. Казалось что три сердца вот-вот лопнут, взорвутся как секстильон бомб.
Тут Мирабела неожиданно почувствовала, что ее изящный язычок отрос, и может снова, что-то говорить:
- Помилосердствуйте ради Христа.
Неожиданно всплыла заполненная отчаянием, как улей пчелами, мольба. В ответ бесы вонзили в воительницу вилы, по новому отрывая и плюща девичью грудь, ломая ноздри, выкалывая волшебно прекрасные глаза!