Старый мужчина в потертом, лоснящемся на локтях пиджаке и мятых брюках сидел под мигающей красными и зелеными цветами гирляндой за стойкой бара и пил маленькими глотками белое вино из высокого бокала. Бармен на другом конце стойки беседовал с миловидной официанткой, не обращая на старика никакого внимания.
На старом лице, освещаемом гирляндой попеременно то красным, то зеленым светом, резко выделялись черные брови на фоне почти полностью седых волос. Мешки под глазами и прожилки на носу выдавали в нем большого любителя выпивки.
Я подошел к стойке, заказал бокал пива. Чувствовал я себя в тот момент неважно, вечерня попойка с друзьями не прошла даром. Заьрав заказ, я сел за столик у стены и с удовольствием сделал большой глоток из запотевшего бокала. Под ножки столика были подсунуты стопки салфеток, не дававшие ему качаться. Бетонный пол в ржавых разводах напоминал пирс.
Кроме меня и старика, в баре сидели молодой человек и девушка. Они разговаривали словно заговорщики, в полголоса, и пока сидели, его рука покоилась на её бедре, открытом вызывающе коротким свободным платьем.
В баре было сумрачно и довольно жарко, но холодный бокал приятно действовал на мои расшатанные нервы. Я наблюдал за парочкой в тот момент, когда официантка принесла высокие рюмки с выпивкой и поставила перед ними. Молодой человек тихо что-то сказал ей, и она, кивнув, достала из кармана черного передника зажигалку и передала ему.
Только когда официантка протянула зажигалку, его рука покинула упругое бедро и взяла зажигалку кончиками пальцев. Затем той же рукой он попытался зажечь то, что было налито в рюмку, стоявшую перед девушкой. Он обжигал пальцы, а выпивка не загоралась. Бармен глядел на это с легкой улыбкой, а девушка что-то сказала своему спутнику укоризненно-просительным тоном.
Вскоре он оставил попытки и вернул зажигалку подошедшей официантке. Затем пара подняла рюмки, она легко коснулась его рюмки своей. Когда они выпили, молодой человек попросил счет, а когда доставал бумажник, чтобы расплатиться, девушка положила ладонь левой руки на внутреннюю часть своего бедра, рисуя небольшие круги на коже безымянным пальцем.
Расплатившись, они ушли. Я заказал ещё бокал пива и стал уже, не торопясь, смаковать его. Пиво было не лучшим из того, что можно было заказать в этом баре, но оно было холодным и недорогим.
Когда пара вышла, поднявшись наверх по щербатым ступеням, бармен нажал невидимую кнопку под стойкой, тихо заиграл джаз. Через пару минут в бар вошел щеголевато одетый парень. На вид ему можно было дать 16-17 лет. Худой, среднего роста, с жесткими темно-русыми волосами, в пиджаке из вельвета и белой рубашке с тонким черным галстуком, в брюках со слегка растаявшей стрелкой и чуть запыленных черных ботинках.
Он брезгливо глянул на старика, оценил мои кеды с дырой в резиновой подошве. Поймав его взгляд, я ответил ему самой радушной улыбкой, на которую был способен. Он отвернулся, сделал пару решительных шагов и сел, закинув ногу на ногу в ожидании официантки, за столик рядом с тем, на котором ещё стояли рюмки с остатками не желавшей загораться выпивки.
Спустя минуту из комнаты за стойкой появилась официантка, неся в руках салфетки и пульверизатор с дезинфицирующей жидкостью. Она сдвинула рюмки на край и стала обрызгивать стол жидкостью.
-Вы могли бы не брызгать этим рядом со мной!- требовательно вскликнул юноша.- Примите мой заказ!
- Я должна вытереть стол. Я вернусь через минуту,- ответила официантка. Юноша фыркнул, резко поднялся и, толкнув стоящий рядом стул, вышел из бара. Бармен безучастно посмотрел ему вслед. Старик у стойки вдруг зашевелился и, неловко спустившись со стула, взял свой бокал и приблизился ко мне. я привык к тому, что на меня часто обращают внимание подобные личности. Видимо, во мне есть что-то роднящее меня с ними и они это чувствуют.
-Могу ли я присесть?- спросил он. Его голос оказался неожиданно низким и чистым, как голос радиоведущего. Он совершенно не вязался с его помятой внешностью отставного торговца пуговицами и булавками.
-Пожалуйста, - ответил я, хотя собирался сказать совсем не это.
-Я - Автор.- Он сел и представился.
-Иван,- ответил я машинально. Я не хотел с ним говорить, но что-то внутри меня, казалось, выталкивало слова на поверхность.
-Дайте угадаю, Вы хотите спросить, почему я - Автор.
-Именно
-Ну, так спросите
-Почему вы так странно представились, Автор? Вы пишите?
-Именно так. Я пишу. Я -Автор. Просто Автор.
-Удивительно. Что это может значить?
-Если выразиться иначе, то я литературный призрак. Но я пишу не вместо известного человека, а вместо лица скорее несуществующего или скрывающегося под личиной высших сил, нам недоступных.
-Право слово, я вас не совсем понимаю.
-Это объяснимо. Я говорю загадками. Как говорил бы любой человек на страницах вашей или моей книги. Он говорит так, чтобы потянуть время, заинтересовать читателя, сохранить интригу максимально долго. Ведь интригой, возможно, она является для читателя, но отнюдь не для того, кто пишет. Хотя и он, бывает, не знает всего наперед.
-Вы сказали, "Автор". Что это значит? - в голове у меня промелькнула мысль о том, что беседа эта действительно похожа на диалог или интервью, выверенное, с подобранными словами, нежели на беседу двух забулдыг.
-Это значит, что я пишу. Но пишу о том, что вы все видите вокруг в данный момент. Когда я говорю вы, я имею ввиду всех вас, людей, живших и живущих на этом свете. Вы не замечаете меня, потому что я не бросаюсь в глаза, не веду светских бесед, не желаю вам доброго утра или спокойной ночи. Я невидим и лишь иногда выписываю себя на нескольких страницах, чтобы выпить стаканчик доброго вина или поговорить с интересным человеком.
-Это звучит очень странно. - Я старался говорить спокойно и дружелюбно, но этот пьяница с полубезумным нарциссизмом и комплексом бога меня беспокоил. Я бросил взгляд за стойку, но бармена я там не увидел.
-Я понимаю, что это звучит странно, но мне понадобилось очень много времени для того, чтобы выписать только Вашу жизнь во всех деталях, чтобы невинно подвести к этой встрече. Я так долго корпел над вашим то уступчивым, то непокорным характером, и мягко проводил через весь тот опыт, что лежит у Вас за плечами во многом для того, чтобы, услышав то, что вы услышали сейчас, вы смогли в глубине души поверить мне. Хотя сейчас я и кажусь вам... как же это было?... " пьяница с полубезумным нарциссизмом и комплексом бога ", верно? Неудачная фраза, переписать её мне уже не удастся. Вымарать что-то вообще не в моих силах. Если сцена написана неудачно, она сразу вступает в силу, нисколько не изменяясь. Поэтому приходится очень тщательно выбирать слова, играя ими как покерными фишками или игральными костями - каждый раз они все те же, но немного другие.
Я был почти испуган тем, что старик процитировал мои мысли. Я начинал думать, что мне это снится, что это какая-то извращенно реальная галлюцинация.
-Я бы посоветовал Вам больше не пить сегодня. Это того не стоит, - старик глотнул ещё вина. Его бокал не наполнялся с того момента, как я вошел, однако в нем все ещё было достаточно вина.
-Оставлю Вам небольшую заметку об этом вечере, а вы, если вас это заинтересует, прочтите и догоните меня на улице. Я человек пожилой, хожу медленно, а Вы, я знаю, ходите широким быстрым шагом. Нагнать меня Вам не составит труда. Но только если это вас заинтересует. -, он помолчал,-"Ты должен быть полон иронии, как только встанешь с постели. Ты должен с раннего утра задыхаться от жалости." Как точно это сказано. Это мне и нужно.
Он встал, вынув из внутреннего кармана пиджака сложенную пополам ученическую тетрадь в зеленой обложке, положил её на стол и придавил запотевшим бокалом вина. Затем он молча повернулся и вразвалку пошел к выходу.
Я следил за ним до тех пор, пока он не скрылся на улице. Я понимал, что разговаривая с ним, я будто начинал говорить его голосом, подстраиваясь под его манеру расставлять ударения, делать паузы. Я вдыхал, чтобы начать говорить, ровно так же, с легкой хрипотцой, как это делал и он.
Спустя минуты я взял в руки тетрадь, подвинув холодный бокал, и расправил её. Открыв, на первой странице я прочел неразборчивые каракули, какие-то фразы, будто обрывки мыслей. "Вагоны метро, потная, пахнущая коровой, женщина... Лесопарки и осенние окна, хлопающие на ветру..." и так далее.
На следующей странице неровный почерк перешел в легко читаемую почти каллиграфическую рукопись: "Старый мужчина в потертом, лоснящемся на локтях пиджаке и мятых брюках сидел под мигающей красными и зелеными цветами гирляндой за стойкой бара и пил маленькими глотками белое вино из высокого бокала. Бармен..." Я чуть не выронил тетрадь. "Это невозможно! Какой-то обман!". Я прочитал все, что было написано в тетради. Слово в слово, каждое движение, каждая мысль были безжалостно запечатлены на страницах. Я будто читал подробную стенограмму, включавшую мысли и описания столь точные, что мне не нужно было отрываться от чтения, чтобы понять и узнать себя, молодую пару, щеголя, старика, бар, ступени, столы вокруг. В смятении я дотронулся до его бокала. Он все ещё был холодным и запотевшим. Я подвинул его к себе, поднял и, подержав немного в руке, сделал глоток. Вино было совершенно теплым и отдавало на вкус металлом.
Сложив тетрадь пополам и сунув её в карман, я встал и почти бегом выскочил из бара. На улицу уже спустился осенний вечер, фонари освещали влажные тротуары, здания с темными окнами, изредка освещенными стыдливыми огоньками, возвышались надо мной. Я огляделся, но старика не увидел. Я стоял там, озираясь. Улица была пуста. Вдруг вдалеке, в темноте сквера мелькнула сутулая спина в пиджаке. Я бросился через сквер, не разбирая дороги, по газону с собранными в кучу листьями, под деревьями, хлещущими меня по лицу и осыпающим меня дождем капель голыми ветвями. Я скользил по мокрой траве, перепрыгивая через низкие оградки, как вдруг моя нога зацепилась за что-то и я упал прямо в кучу подгнивших листьев. Подняв голову, я увидел старика, стоящего на другой стороне улицы, отделявшей сквер от ряда домой в желтой в разводах штукатуркой стен, и безучастно на меня смотрящего. Я пытался подняться на ноги, но меня будто придавило какой-то немыслимой, душившей меня тяжестью.
Автор качнул головой, и, повернувшись к дому, толкнул рукой деревянную дверь с облупившейся краской и старым, забитым мусором замком. Он скрылся в темноте дверного проема, и пока я пытался встать, дверь мягко закрылась за ним. Я оставил попытки подняться и смотрел, как дверь постепенно сливается со стеной, становясь всё менее различимой.
-Похоже, что ещё не готов, - решил я, проваливаясь в вязкое забытье.