Неожиданно для себя и в полнейшем неведении окружающих я открыл чувство полета. Совершенное ощущение чистоты, ведомой пустотой под ногами, пустотой в душе и сердце, вызываемой скоростью и четкостью движения. Я с детства любил летать, но лишь в юности вдруг осознал, как мне нравится ощущать под собой несметную толщу воздуха, а не земли. Осознание это пришло ко мне вместе с осознанием непреложности, непримиримости и нестрашности смерти как таковой. С пониманием того, что ничто меня здесь не держит, пришло ощущение легкого полета, будто невесомости под ногами, чувства освобождения, а влетающий самолет, уносящий меня на несколько часов вверх, где ничего и ничто, кроме пилота и самого самолета не значит, давал ощущение не нависшей гибели и не тяжести, а легкости и отрешенности, позволявшей с улыбкой смотреть на окружающих, всё ещё трясущих телесами в такт вибрации разбегавшегося по полосе самолета. И как страшно мне было подойти к краю бетонной пропасти, так же и легко, мне казалось, я буду чувствовать себя в минуту, когда осознаю себя в эту пропасть сорвавшимся. Так или иначе, высота с опорой под ногами пугала меня, в то время как парение и полет лишь вдохновляли, заставляя мечтать о разворачивающемся за спиной невидимом крыле, дававшем мне возможность парить на миром, с нежностью наблюдая за разворачивающимися перед взглядом улицами, проспектами, дворами, крышами, полями, темными морями леса и режущими воздух пиками гор. Об этом ощущении свободы я неожиданно вспомнил, стоя на многолюдной улице посреди города. Оно невдруг подхватило меня и старалось унести, поднимаясь от пяток по позвоночнику вверх. Но, на сей раз, я старался ему сопротивляться, пытался удержаться на земле, норовя прильнуть к ней телом, лишь бы эта волна свободной мысли не унесла, не помешала мне осознать действительность. А действительность была такова, что я был бесплоден. Само это слово претило, резало мне нёбо, кололо внутренности, но было данностью, как клеймо, запечатленное с обратной стороны моего легкого. Все так. Я был бесплоден. Я догадывался об этом несколько последних лет, когда все мои доходившие до абсурда пренебрежения контрацепцией не несли за собой результата, плода, возмездия. Белоснежный доктор оповестил меня нехотя, не скрывая своей легкой неприязни. Я смотрел на его усталое ухоженное лицо и думал над тем, как его нос все-таки похож на взлетную площадку авианосца или трамплин для прыжков на мотоцикле. Он так нелепо был вздернут на его, в общем-то, красивом немного восковом лице, что хотелось протянуть руку и двумя пальцами аккуратно согнуть кончик его носа чуть ниже. Когда я переключился на его слова, то было уже поздно - я пропустил его вступление и услышал лишь вердикт. Вы бесплодны от рождения. Сказать, что был оглушен, сказать, что в ту же минуту почувствовал опустошённость, начал переживать или радоваться - значит соврать. Я не почувствовал ничего, кроме легкой досады с оттенком некоего торжества. Торжество, оттененное некоторым равнодушием, заключалось в мысли о том, что я, придя домой, не дожидаясь ни секунды, выброшу все эти надоевшие до смерти резинки, смущавшие меня каждый раз. Смущавшие до того, что партнерши обижались и молча уходили, в душившей их ярости и с невысказанным вопросом "Это со мной что-то не так?", оставляя меня с блаженно улыбкой на лице от радости разорванных или несостоявшихся отношений.
На слова доктора я пожал плечами, поблагодарил и, спустя необходимые формальности, вышел из клиники. Как только я вдохнул свежий воздух знакомой пешеходной улицы, обрушившейся на меня мощным гитарным соло, то сразу ощутил это знакомое до мурашек чувство полета, отрыва от земли, с которым сейчас и боролся. В этот раз я хотел остаться на земле, осознать, догнать ту мысль, что ускользала, хотел что-то почувствовать, но не мог - бессердечная гравитация совершенно индифферентно относилась к моему сознанию. Справку о своей непригодности я сунул в карман куртки, иначе давно уже выпустил из онемевших пальцев, готовых расправиться крыльями, стоило оттолкнуться ногами от земли. Но я уже отталкивался раньше. И знал, что ничего хорошего из этого не получится, кроме полного разочарования. И не полетел. Сделал на пробу два шага, затем ещё и ещё. И пошел домой - выбрасывать резинки.