- В обмен на что? - удивлённо переспросила Кэти, трясясь от гнева.
- Да, - подтвердила её догадку Ноазис. - Я пошла на это. Но пошла сознательно.
Подобие довольной улыбки мелькнуло на лице Ноазис. Кэти этого не заметила, или не хотела замечать. Однако от вольного упрёка, который мог ей многого стоить, не удержалась.
- Ещё бы, - Кэти сделала паузу, собирая силу на случай внезапной атаки. - Ведь Ты, богиня знаний.
Атаки не последовало. Кэти медленно выдохнула эфир из своих мешотчатых лёгких.
Медленно, точно также как она выдыхала секунду-другую назад, в неё вошло осознание того, что случилось на самом деле.
- Не может быть! - воскликнула Кэти. - Ты...?
- Да, я - подтвердила Ноазис.
- Как ты попалась на это, это.... Это невозможно! Ты... как ...
Кэти одолевали смутные предчувствия, она хотела метать и рвать. В её голове роем кружились стаи мыслей, одна хуже другой.
- Но ты же знаешь, что это в принципе невозможно. - Спокойно возразила Ноазис.
Некуда мне бежать. Да и незачем.
- Тогда скажи мне, на кой ляд ты ... сшакалилась с этим...человеком.
- Но ведь люди такие милые. А он самый милый среди всех, кто мне встречался до него.
- Как же ты пошла на ...
- Ты не поверишь, - перебила она Кэти, - он сам нашёл меня. Я не пойму до сих пор, каким образом. Может быть, судьба - предположила Ноазис.
Кэти от ярости увеличилась в размерах. Ноазис быстро сообразила, что к чему.
- Не нужно этого делать!
- Я убью его тихо, никто даже не заметит, как он погибнет
- Ему будет больно...
- С каких это пор богиню заботит боль. Если только - Кэти с опаской взглянула прямо в глаза демону знаний,- ты не продалась.
- Я не такая дура, чтобы продаться. Но ты не знаешь, что я теперь чу...узнала.
- Что же, будь добра, объясни мне.
- Когда он заключил сделку, я потребовала, чтобы он никогда...
Ноазис замолчала. У Кэти нервно дёрнулась левая бровь, напоминая серп, поднятый для удара наотмашь.
- Почему ты замолчала
- Я не хочу говорить с тобой об этом, - сказала Ноазис поникшим голосом
- Раз так, тогда тебе придётся всё рассказать...Мне - вопль ужаса потряс хрустальную залу................
- А теперь рассказывай, - повелел мощный баритон, исходящий от непонятного вида существа.
Ноазис подёргивалась на полу и плакала. Бриллианты её и без того драгоценных слёз скатывались на пол, мгновенно инициируясь в хрусталь, из которого состояла вся зала. Недаром эту залу прозвали залой плача.
- Почему ты не сказала - сказал сразу, что ты Эхневметон? - рыдая, задала вопрос Ноазис. - Другим ни к чему этого знать. И тебе в том числе. Если бы все знали, кто я есть, меня бы не звали вездесущей Шиамой, грозной как ... Впрочем не важно. Итак, ближе к делу
- Что ты потребовала взамен доставшихся ему знаний?
- Он не должен любить... - Ноазис испуганно смотрела на Второе Я Кэти.
- Но ведь это невозможно в принципе, люди всё равно будут любить. Так что он тебя обманул, вернее ты обманулась.
- О, нет - подобие улыбки вновь заиграло на её лице.- Он не должен любить только противоположный людской пол, вернее вступать с ними в какую либо связь.
- Ты хочешь сказать, что тот человек лишён радости взаимоотношений. Но ведь нам запрещено это делать.
- Ты ошибаешься. Ведь богиня знаний я, а не ты. Я всё предусмотрела. Зифаб будет ухаживать за ним. К тому же у него есть шанс и немалый влюбиться в нелюдь.
- Ты почти не оставила бедному человеку шанса на любовь. Зифаб очень стара для него и сведёт его в могилу, а нелюдь встретить затруднительно.
- Тем выгоднее для меня соглашение.
- Но ты обмолвилась о боли.
- Да, я чувствую...
- Чувствуешь? - перебил её Шиама, задумчиво осмысливая услышанное.
- Да, подобие боли. Отдав в дар знаниеполучатель, я отдала ему частичку себя. А принцип обмена вернул мне недостачу в виде частицы его чувств.
- К ЧЕМУ ТЕБЕ ВСЁ ЭТО? - Спросил Эхневметон.
- Я Полюбила,- голос Ноазис, казалось, совсем поник.
- Ты что?
- Знаешь, богам тоже даны чувства. Я люблю, и потому не отпускаю его
- Его? Он Мужчина?
- Да, он мужчина. Великий в будущем. И ещё он обессмерчен и обречён.
- Что-то я не пойму. Объясни мне всё по-порядку!
- Что же тут непонятного. Он отныне бессмертен и в этом равен нам. А раз так, то я имею право его любить, не говоря уже о том, что он по договору может любить только нелюдь.
-Здесь что-то нечисто. Кто позаботился о его бессмертии?
- А ты сам не догадываешься?! Обессмертить его по силам Смерти, а зачем понятно. Ведь она в отличие от нас никогда не была лишена чувств.
- Неужели ты думаешь...?
- Да, я так и думаю. Смерть не может любить смертного. Поэтому она обессмертила его.
- Слушай, а это забавно. Две богини влюбились в одного человека. Такого не было очень давно.
- Ничего здесь нет забавного.
- Кто же этот "счастливчик"?
- Вот это не твоё дело!
Снова по зале прокатился вопль ужаса, на этот раз сильнее предыдущего раза в два.
- Хорошо я скажу.
Ноазис воспроизвела картинку.
Капельные миры! Ну тебя и занесло.
- Это тебя занесло.
С этими словами Эхневметон переместился в пространство капельных миров, а Ноазис отправилась следом, но чуть в другом направлении.
Эпизод 1.
Приход Иллактрикса.
Он упал аки звезда с неба на землю - увещевал старец во всё горло, отчего лёгкие, пропитанные песчанно-землянной пылью, пылали жаром, во рту пересохло, глаза поддёрнулись дымкой. Не мало способствовала этому и жара, от которой реки стояли пересохшими третий сезон Викария (третий сезон Викария - три самых жарких месяцев в Земле Эмбрейской, Катафалийской и Бренгской). Редкий ветер поднимал мелкую пыль и забрасывал ею сидящего с причудливо переплетёнными ногами старца, отчего и без того выцветшая на жариле (жарило - солнце) серая пожухлая ткань, накинутая наподобие плаща, делала старца частью пустынных земель Мардиса. Песок без резких границ переходил в сидячую фигуру изведённого ветрами и жарой старца - живого напоминания культа Осоки (культ Осоки - богини разрушений в вероисповедании Ситхов, преданных её служителей, кои всюду и везде должны непременно возвестить о её скорейшем прибытии, дабы стало больше приверженцев тех, кто исповедовал убийство и смерть ради достижения одним им понятной цели).
- И разгорелось пламя, и взвилась земля, и ушла из под ног, раскрывая тайны свои...
- Он почитай целый кутис (кутис - неделя, срок, в течение которого обновляется целиком поверхностный слой кожи, о чём ведают только посвящённые жрецы Ээриха - далёкого храма к югу от земел Катафалийских и Валейских) здесь верещает.
Копыта пятилоктевого (один локоть - примерно тридцать сантиметров) в холке гнедого едва ли не топтали мастерски замаскирававшиеся среди песка полы плаща старца. Натянувшиеся поводья заставили гнедого повернуть голову налево, в сторону копии точно такого же гнедого, отличавшегося единственным белым пятном на шее спереди. Наездник, что сидел на гнедом, в точь-точь скопировал манеру копытного зверя, повернув голову с накинутым поверх неё капюшоном влево. Плотная коренастая фигура справа, скрывавшаяся за близнецом-накидкой с капюшоном, сидела прямо, едва ли удостоив старца мимолётным взглядом цепких глаз. Впрочем, не удосужив вниманием и спутника.
- О чём он толкует? - Всадник, согласно пришедшими одному ему мыслями, внезапно натянул уздцы на четырёхногом товарище. Лошадь всхрапнула, и остановилась. Цепкие глаза, как бы это ни казалось невероятным, ещё более пристально зыркнули на служителя культа Осоки. На миг он уловил, как старец вздрогнул под оказанным ему вниманием. Затем, положа ладонь на буйную голову гнедого, направил его вперёд, к внушающим уважение стальным воротам, начинавшимся в пятидесяти сятей (одна сять - один метр) от места, близ которого устроился прислужник культа богини смерти. Старец был единственным, расположившимся на далёком расстоянии от врат. Не потому, что он мог испугаться набегов, о которых в здешних краях периодически напоминали стаи грифов, выискивающих снедь. А потому, что ближе ему не давали подступиться стража, сгонявшая его подалее от глаз и ушей правителя города, и путники с прочими проповедниками, занявшие, а то и обжившие, всё в радиусе пятидесяти сятей от главных ворот. Город постепенно рос, росла с ним и площадь. Всяко безопаснее под сенью правителя, войска близко, стража не дремлет, да и соседи помогут, а там, глядишь, и ворота перенесут, как было это сделано десяток лет назад. И окажутся тогда они не в пригороде, а в городе, а в пригороде уже окажутся другие, менее удачливые, такой мыслью тешили себя обыватели этого края.
- На заре прошлого кутиса вспыхнула новая звезда. В земле Валейской, говаривали, видели всполохи на горе Ситанийской (Ситанийская гора - священная, почитаемая большинством культов гора, на которой расположен храм Викария Первородного). Отсюда корни изречений старца зреть надобно.
Фигура в накидке-близнеце безмолвно кивнула, ничуть не замедляя, а даже подгоняя услужливого боевого четырёхногого собрата. Если память не изменяла, ворота закроют в одиннадцать вечерних ра (один ра - один час).
Сидел себе, сидел, и, не дай Осока, разгневал стражей Угра (стражи Угра - верные мужи, преданные сызмальства воинскому делу, состоявшие на тайной страже его Великолепия халига земель Икстрафийских, собственно на которой он сейчас и находился) - пронеслась расстроившая старца мысль. - Пора подыскать себе место понадёжнее. Пусть только скроются из глаз. "Из глаз долой, из сердца - вон" - пошутил про себя старец, вставая с полюбившегося и насиженного места. Покидая Галихарнах - небольшой, но величественный город, основанный среди пустоши, от которой до ближайших плодородных равнин скакать восемь дней и ночей, старец окинул его взглядом, словно прощаясь. Но дал себе обещание вернуться, когда придёт подходящее время.