Озерная гладь зеркалом отражала ночное небо. Ни одна травинка не шелохнется, только звезды смотрят на Чурилу, жалеючи любовь его последнюю. Никого больше не суждено полюбить ему, сирому.
Разбег, толчок, прыжок, смертоносный оскал и первый падает с рваной раной в горле. Фу, горечь на губах, этим сумашедшим, пытающимся противостоять ему, было выпито много , очень много эля. Для храбрости.
Она улыбалась, когда епископ зачитывал приговор; смеялась, когда поджигали хворост. Зачем показывать слабости, ведь сейчас её спасут, Библия никогда не лжет.