Я взял щенка и придирчиво осмотрел. Старший псарь залебезил:
- Не извольте сомневаться, господин Собуэль, всё, как любит Госпожа: черненький, большеглазенький.
Я молча развернулся и вышел из провонявшей псиной постройки на свежий воздух. Щенок, действительно, был подходящий. Госпожа любит после ужина поиграть с таким, а потом отрезает ему уши, лапы, выдавливает глаза или обливает смолой и поджигает. У нее как у истинной представительницы Великой Династии, Наследницы Черного Трона, в сердце нет места жалости.
Проходя через двор, я бросил взгляд в сторону часовых, несущих пост на высоких зубчатых стенах. Лица стражников (как и, уверен, мысли всех придворных) были устремлены на юг, туда, где решалась судьба мира, куда Властелин повел свои непобедимые легионы против орд Света. Все напряженно ждали вестей.
Я поднялся по винтовой лестнице и через галерею прошел в залу, в которой изволила пребывать Госпожа. Света, проникавшего сквозь узкие стрельчатые окна, было недостаточно, поэтому горели факелы, и в их пляшущем свете я увидел Госпожу, одетую в черное платье с серебряными узорами из цветов и драконов. Черные косы были уложены на голове в виде высокой тиары. Госпожа в окружении фрейлин развлекалась стрельбой из арбалета. Мишенью служила насаженная на шест человеческая голова.
- А, Собуэль! - заметила меня Госпожа. - Лови!
Она выстрелила в меня, целясь в пах, но я успел подставить руку, и стрела, скользнув по стальному наручу, отлетела в сторону. По счастью, арбалет у Госпожи был полудетский (с настоящим боевым в тринадцать лет ей еще трудно сладить), иначе я бы так легко не защитился.
- У меня хорошая новость, Собуэль. Завтра тебя оскопят, - сказала Госпожа, улыбаясь.
С этой шутки начиналось мое дежурство всякий раз, когда Госпожа была в хорошем настроении. Впрочем, в любой момент это могло оказаться не шуткой, а приказом. Моего старшего брата, так же служившего телохранителем Госпожи, велено было оскопить, ибо Властелин решил, что негоже полноценному мужчине быть рядом с отроковицей. Однако у лекаря с перепою тряслись руки, он задел важную жилу, и брат истек кровью. Потом этого лекаря я четвертовал.
- Ты принес щенка, Собуэль? Отлично. Будем стрелять в него из арбалета. Только, чур, стрелять так, чтобы он умирал долго. Я первая.
Я посадил щенка на стол, Госпожа выстрелила, но не попала.
- Теперь ты, Элоиза.
Любимая фрейлина Госпожи рыжая Элоиза взяла арбалет и начала целиться, как вдруг в залу вбежал толстый желтолицый человек, Распорядитель двора евнух Ставракий.
- Ваше Высочество! Гонец с юга!
Следом двое стражников втащили смертельно усталого человека, серого от дорожной пыли. Как только его отпустили, гонец рухнул на колени.
- Говори!
- Ваше... Ваше Величество... - с трудом произнес гонец.
По этому обращению я понял, что произошла катастрофа.
- Мы... мы разгромлены... Ваш отец... пал... на поле битвы...
Госпожа, не проронив ни звука, опустилась в кресло. На её лице застыла маска из цинского фарфора. Пальцы сжали подлокотники так, что побелели костяшки. Глядя мимо всех, Госпожа произнесла сдавленным голосом:
- Вестников, приносящих плохие новости, положено предавать смерти. Собуэль, отруби ему голову.
- Но... моя королева...- залепетал гонец.
Я взял одну из секир, крест на крест закрепленных у меня на спине, и смахнул гонцу голову.
- Все вон, - молвила Госпожа.
Все поспешили удалиться. Я вышел последним и закрыл дверь. Через некоторое время Госпожа велела войти Элоизе и мне. Она стояла у окна, еще более бледная, чем обычно. Губы были обкусаны до крови, глаза влажно блестели. У ног Госпожи черным комочком валялся дохлый щенок.
- Скоро враги будут здесь, - сказала она. - В любой момент меня могут предать. Я верю только вам двоим. Сегодня ночью мы тайно покинем дворец и поскачем на север, в самый дальний замок, Ментид. Укроемся там, а дальше будет видно. Собуэль, подготовь коней и все, что нужно в дорогу. Элоиза, помоги мне собраться.
Это было мудрое решение. Я поклонился и поспешил выполнять приказание. На кухне я взял хлеба, копченого мяса, фруктов и воды, на конюшне выбрал и оседлал шестерых лучших скакунов, приторочив припасы к седлам. Затем я направился в покои Госпожи. Я застал ее облаченной в боевые доспехи, сделанные специально по ее мерке, украшенные самоцветами и орнаментальным чернением. В руках она держала шлем с высоким плюмажем из черных перьев.
- Это не подходит, - сказал я. - Для нас важнее всего скорость, а в доспехах будет тяжело и вам, и коню, моя Госпожа.
Наверное, впервые в жизни я осмелился перечить Госпоже. Но она не разгневалась, а лишь на секунду задумалась и сказала:
- Ты прав. Элоиза, помоги мне снять.
И Госпожа стала снимать доспех и переодеваться, не замечая моего присутствия. Я стоял каменным истуканом. Однажды мне уже довелось видеть Госпожу без одежды: она вышла обнаженной из купальни и прошла мимо, а я потом неделю не мог нормально спать: перед глазами стояли, не исчезая, то спелые земляничины сосков, то вороные волосы, сбегающие водопадом по молочно-белой спине...
Переодевшись, Госпожа протянула мне сверток.
- Здесь символы верховной власти. Платиновая диадема с адамантами, священные меч и зеркало. Сбереги их любой ценой.
Мы вышли во двор, вскочили на коней и, покинув дворец через северные ворота, отправились в путь.
Дорога была тяжелой. Мы скакали в таком темпе, чтобы за день преодолеть максимальное расстояние, но не загнать коней. В день делали не больше трех привалов. Любые селенья мы объезжали стороной, а ночевали в лесу, в шалаше. Через несколько дней припасы кончились, и нам пришлось завернуть на одинокий хутор. В убогой курной избе обитала большая семья, такая нищая, что для Госпожи они не смогли сыскать никакой другой еды, кроме грубой овсянки и кислого молока. Но Госпожа с достоинством приняла такую низкую пищу и даже соизволила взять на колени и поговорить с пятилетней дочкой хуторянина, которая единственная из всей семьи без ужаса смотрела на Госпожу своими голубыми глазенками. Утром засветло Госпожа проснулась и знаком велела мне собираться. Мы беззвучно покинули дом, никого не разбудив. На улице Госпожа сказала:
- Они могут рассказать о нас. Этого не должно быть.
- Мне зарезать их всех, Госпожа?
- Некогда возиться. Просто подожги дом.
Я достал кресало, пару раз чиркнул и кинул вспыхнувший трут на соломенную крышу. Затем я взял полено покрупнее и припер им дверь. Мне показалось, что я это уже делал недавно.
К вечеру мы достигли Ментида. Он был построен на клочке суши посреди глубокого озера, и высокие башни словно служили продолжением острых скал острова. Лодка ткнулась носом в причал, на котором встречал нас, стоя навытяжку, командир гарнизона. Госпожа, не успев выйти из лодки, распорядилась, чтобы шесть человек отправились на тот берег, взяли наших коней и поскакали на разведку, собирать для нее сведения о том, что происходит в стране.
Затем Госпожа изволила отужинать и отправилась в лучшую комнату замка отдыхать. Я встал на стражу у двери ее опочивальни. Где-то около полуночи из соседней комнаты вышла Элоиза. Ее рыжая грива была распущена, из одежды на ней была лишь ночная рубашка. Кошачьей походкой Элоиза подошла ко мне и промурлыкала:
- Пропусти-ка меня, Собуэль.
- Не велено.
- А ну пропусти, пес!
- Пусти ее, - послышался голос Госпожи.
Я посторонился. Элоиза, смерив меня с ног до головы распутным взглядом зеленых глаз, шепнула: "А с тобой я бы поиграла с гораздо большим удовольствием" и скользнула за дверь. Она приходила к Госпоже три ночи подряд, а на четвертую спустя пару минут, как она вошла, послышались крики, дверь распахнулась, и в коридор выскочила голая Элоиза с расцарапанной левой щекой. Что-то злобно прошипев, она скрылась в своей комнате. Через час в коридор выглянула Госпожа и поманила меня в спальню. Я вошел. При свете одинокой свечи я прочитал на лице Госпожи борьбу волнения, страха и возбуждения.
- Собуэль, ты ведь любишь меня? Ты никогда не предашь меня?
- Никогда, Госпожа.
- Иди ко мне.
Госпожа обняла меня и потянула под полог кровати. Всем управляла она. Она действовала неумело, но решительно, и, хотя она была не совсем готова к некоторым расхождениям между детским размером и моим, свершилось все, что должно было свершиться. Потом она лежала у меня на груди, плакала и шептала:
- Еще ничего не пропало. Мы соберем всех, кто мне верен. Ты будешь моим главнокомандующим. Мы отомстим за отца, мы восстановим империю...
-Да... конечно... несомненно... - отвечал я. Это была счастливейшая ночь в моей жизни.
Утром, когда Госпожа завтракала, наконец вернулся один из лазутчиков.
- Всё плохо, - сказал он. - Враг торжествует, его повсюду встречают цветами и песнями.
Я увидел, как глаза Госпожи наполняются отчаянием. Она выхватила висевший на поясе священный меч и зарубила лазутчика. Потом она принялась крушить все подряд - посуду, стол, стулья, гобелены на стенах.
- Успокойтесь, Ваше Величество, - попыталась унять ее Элоиза, но сама еле увернулась от клинка. Кончик меча рассек ей спереди платье так, что обнажилась грудь. Госпожа захохотала, как безумная.
- Она тебе нравится, Собуэль? - спросила она. - Ведь нравится? Так возьми эту девку! Что ты стоишь? Давай, свяжи и отымей ее, а я полюбуюсь! Я приказываю!
Я подошел к Элоизе, перехватил руки и связал их концом своего ремня, второй конец накинул ей на горло и затянул петлей. Одним ударом я повалил Элоизу на пол, задрал подол и вошел в нее. В отличие от Госпожи, она оказалась не девственницей. Она не привлекала меня как женщина, но меня возбуждало то, что это происходит на глазах Госпожи, которая сначала внимательно наблюдала, а потом вдруг подошла и молниеносным движением меча перерезала Элоизе горло.
- Можешь не продолжать, - сказала она мне и вновь захохотала, а потом разрыдалась. Внезапно слезы остановились, и Госпожа ровным голосом сказала:
- Идем.
Мы поднялись на замковую стену. Госпожа встала между двумя зубцами, посмотрела вниз и спросила:
- Если броситься отсюда на скалы, сразу погибнешь, или сломаешь кости и будешь мучительно умирать?
- Сразу.
- Я хочу проверить. Прыгай, Собуэль!
Я опустился перед ней на левое колено и сказал:
- Желание моей Госпожи - закон.