Мокрый, затоптанный грязью резиновый пол; когда-то окрашенные деревянные сиденья; испещрённые мелкими каплями дождя стёкла; уныло считавший мелочь кондуктор; её лицо. Трамвай катиться сквозь пропитанный дождём город, а мы с ней сидим и нам хорошо вдвоём. Даже уютно не смотря на холодный дождь и угрюмую осень.
Мы сидим с ней обнявшись и полушепотом разговариваем. Нам тепло и весело, а рядом стоит её большая чёрная сумка. Но для нас её нет, и трамвая и дождя - ничего нет, только мы. Иногда я замечаю как за мокрым стеклом проносятся огни фонарей. Тогда я сильнее прижимаюсь к ней и целую. Целую без страсти, без вожделения, а с безмерной нежностью и ангельской любовью.
Вот наша остановка, я беру большую чёрную сумку и мы выходим в мокрую мглу улицы. Вокзал. Мелкий холодный дождь обдаёт лицо, руки, покрывает водяной плёнкой одежду. Ветер треплет волосы и кажется вместе с фонарями пытается разорвать сгустившиеся сумерки. Мы быстрым шагом направляемся в зал ожидания. До поезда ещё час двадцать. На левом плече весит всё та же большая чёрная сумка - я уже начинаю её ненавидеть - в правой руке её рука. Мы семеним перепрыгивая лужи, спешим под крышу. Надо как можно скорее спрятаться от этой неуютной погоды. Зайдя в огромные двери мы попадаем в здание вокзала. Обширное помещение, залитое светом бесчисленных люминесцентных ламп. Возле касс толпиться народ, кругом множество ларьков бистро и газетных лавочек, дальше, в зале ожидания сидят люди. На электронном табло часы, зелёными символами, отсчитывают мгновения. Всё здание наполнено суетой, здесь то же не уютно, но по крайней мере нет дождя и ветра.
Затем мы с ней идём в глубь здания. Бесчисленные торгаши, шныряющий народ, наряды милиции, гудящие норы подземных переходов, колонны - всё как серенький еле заметный фон. Я вижу только её, чувствую запах её духов и слышу её голос. Она мне говорит что не плохо было бы немножко выпить и перекусить. Мы подходим к не большому кафе, находящемуся на втором этаже здания. Садимся за столик, и я запихиваю под стол эту чёртову сумку. Мы заказываем пиво и пиццу. Затем сидим на против друг друга и тихо разговариваем.
Время пролетело как-то совершенно незаметно, через двадцать минут поезд отправляется. Она записывает на клочок бумажки свой телефон там, и даёт мне. Я прячу его в карман и не говоря ни слова целую её. Мы встаём и направляемся на мокрую платформу.
Вот мы на платформе с которой отправляется её поезд. Вот он, длинной железной анакондой стоит на путях. Рядом снуют люди, таскают какие-то сумки, тюки. Степенно стоят проводники. Мы с ней заходим в вагон, проходим в купе и я оставляю там чёрную сумку. Странно, но недавняя ненависть к сумке прошла и я даже сожалею о том что расстался с ней. Потом мы опять выходим в полную дождя и суеты ночь. Мы стоим обнявшись возле вагона и смотрим друг другу в глаза. Потом она меня целует и говорит, что ей очень жаль уезжать. Ещё она сожалеет что дождь всё испортил, что не дал насладиться романтикой вокзала. А поезд готов двинуться в путь. Мы крепко обнимаемся, затем сливаемся в поцелуе. И моментально всё растворилось и мы остались одни. Но нас возвращает в мир голос проводника. Я вижу её мокрые волосы, потёкшую тушь и слёзы на глазах. Может быть это дождь, но и на моих глазах выступили слёзы. Она вскакивает в тамбур и кондуктор перекрывает путь опущенным порогом-шлагмаумом, и это рубикон, который не преодолеть. Потом её лицо за стеклом , в купе. Поезд дёргается и начинает набирать ход. Я ещё некоторое время иду за поездом, а потом останавливаюсь. Мимо меня один за одним мелькаю вагоны с горящими окнами, в них кое где видны лица пытающиеся что-то увидеть здесь, в сырой ночи. Потом остаётся лишь полотно железной дороги и дождь.
Cмотрю на мокрые пути уходящие куда-то, и въедающееся в ночь зелёное пятно симофора, и медленно бреду вдоль платформы, взрывая ботинками дрожащие от дождя зеркала луж. Затем поднимаюсь по лестнице перехода и прохожу над мокрыми путями железной дороги. Иду, поднимаюсь на холм. Впереди открывается город декорированный ночными огнями и накрытой дождливой ночью, дорога. Я иду по тротуару. Иду домой.
Куртка набухла от воды и стала наверное на пару килограммов тяжелее. Вода холодными ручейками льётся по лицу и за шиворот. Я утираю лицо и лезу в карман за сигаретой. Достаю сигарету и какой-то клочок бумаги. Подкуриваю и смотрю на клочок. Там семь размашистых цифр. Скомканный, клочок летит вниз и уносится назад, вместе с другим мусором, подхваченный бурным течением ручья. Интересно, зачем она мне дала свой номер? Наверное так принято... А быть может она действительно думала что я позвоню,.. или даже напишу,.. а может быть и что мы ещё когда-нибудь увидимся? Но кончено же нет! Ведь она всё знала, знала не хуже меня, что эта точка будет. Не важно её отъезд или другая причина... Ну а я, я зачем, ведь потом всё время такая дикая душевная боль. Пытаюсь вытащить изо рта сигарету, но намокшая от дождя она ломается и я замечаю что нет никакой боли. Нет не только боли и разочарования, а вообще ничего нет, кроме холодных ручейков воды за шиворотом.
Какой это уже по счёту раз? Какая по счёту причина? И ведь всегда это была "любовь до гроба". Да вообще вся моя жизнь вокзал, а вся моя судьба встречать обогреть и отправлять, навсегда... А на всегда лишь этот дождь. Ну иногда снег, иногда солнце... Но сейчас дождь. И мне вдруг стало так хорошо и даже уютно.