Аннотация: Результат долгого сидения в онлайн-игре.
Ксенорассказ Четвертый. Безнадежность.
День Последний.
Безмолвный судья Слутгельмир не любил свою работу. Раньше он был более принципиален по отношению к закону и даэвам, его нарушающим, но с возрастом что-то изменилось. Теперь Слутгельмир раздражался, когда приходилось возиться с браконьерами, охотниками на пустотелых, студентами-сектантами культа Темного Мессии и торговцами краденым эфиром. Особенно Слутгельмир не любил, когда его поднимали по ночам.
Вот и сейчас он шагал по ночному Пандемониуму по срочному вызову старшего судьи в сопровождении верного соратника Рамфеста, безмолвного исполнителя. Было холодно и одиноко, и единственная мысль, которая его согревала, касалась дела, грозившего стать самым важным за весь этот год.
Разбудивший его Рамфест успел зачитать свиток с хроникой предварительного расследования, пока Слутгельмир одевался. Акан Фиоргин, целитель 45 ступени силы, всем отлично известная хранительница кибелиска Храма Пандемониума, неожиданно одним прикосновением ладони разнесла свой кибелиск вдребезги, поставив под угрозу жизни зарегистрированных даэвов. Хвала Айону, что это случилось именно в Пандемониуме, где мало кто оставляет эфирный слепок души. В итоге, никто не погиб, но поступило около дюжины жалоб от даэвов, работавших в мастерских. Эти лентяи регистрируются в храме, чтоб не бегать через полгорода из мастерских к привратнику.
Прибыв в Храм Правосудия и увидев нарушительницу, Слутгельмир изрядно сник. Все его хитроумные планы по допросу разбились вдребезги по самой банальной причине.
- И что совсем не говорит? - уныло спросил он конвоиров.
Фиоргин была бледна, как смерть, она послушно шла, куда вели, садилась, если надавить ей на плечо, но ни с кем не разговаривала и ни на что не реагировала. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что целительница повредилась рассудком, и извлечь из нее информацию в данный период времени невозможно.
- Есть еще какие-нибудь обстоятельства дела, которые могут быть полезны? - спросил Слутгельмир, наклонившись к арестантке и отмечая застывший взгляд.
- Один из прибежавших на ее крик служителей видел даэва, уходящего в поток эфира, - ответил Рамфест, - Даэв неопознан. Свидетель утверждает, что он был в крайней степени истощения и вообще выглядел... жутко.
- Что же с тобой случилось? - вполголоса пробормотал безмолвный судья, глядя на аутичную девушку, - И главное, что мне с тобой делать?
Фиоргин продолжала стоять, словно проклятое изваяние из мертвого города Ру.
День Первый.
Есть в столице Асмодеи одно место, которое бесит обывателей не меньше, чем отсутствие прямой и короткой дороги к складам в Храме Золота. Это воздушный порт Пандемониума, место сплошь состоящее из лесенок и перил, через которые нельзя перепрыгнуть. Всему виной древний магический камень, которым отделан этот участок города. Он излучает странную энергию, которую эфирокинетики зовут "эфирным полем". Преодолеть такие поля можно только с помощью осадных орудий. Задумка архитектора состояла в том, чтобы оградить шиго и смертных от случайных падений в глубокие ущелья за пределами жилой зоны столицы. Однако они не учли, что эти поля продолжаются вдоль всех лестниц, и для того, чтобы добраться из района Крайнделла к транспортировочной шлюпке "Стального Плавника" - нужно сделать тридцать три зигзага, и это при том, что нужный шиго маячит совсем рядом. Казалось бы, просто перепрыгни через помост, расправь крылья и спикируй ему прямо на голову, но не тут-то было, - к заветному шиго можно пройти двумя лестницами, и ни одна из них не прямая...
Эфирные поля встречаются по всей Атрее. Эти природные конструкторы возводят удивительные ледяные дуги в ущельях Морхейма, заставляют двигаться массивные блоки из белусланского льда в окрестностях Красной Гривы, возносят в небо целые острова в Брустхонине и, конечно же, держат в вечном хороводе осколки Бездны.
Эти непреодолимые преграды досаждают не только любителям попинать шураков-воздухоплавателей. Тут же, в порту расположен портал в Келькмарос, при выходе из которого в первый раз ты с непривычки рискуешь запутаться в хитросплетениях лестниц, так как видишь весь порт с места, на котором ранее никогда не бывал. Этот портал ежедневно пропускает через себя тысячи даэвов, иногда здесь возникает настоящая пробка. Но именно в этот день в порту не было ни души. Никого, кто мог стать случайным свидетелем необычного события.
Начиналось все вполне прозаично. Из портала вышел совсем молодой даэв. Это был целитель по имени Рэнди и от него изрядно пахло листьями древа Каспар. Он вертелся и оглядывал новые стальные набедренники, тонкие, но достаточно красивые, чтобы переклепать их затейливый орнамент на свои мощные волшебные доспехи. Мастер Изменений с легкостью справлялся с такими задачами.
Наглядевшись на себя вдоволь, Рэнди подошел к краю попасти, под которой виднелась бесплодное ущелье, где уже много сотен лет не ступала нога даэва. Зрелище было достойно пера мастера, жаль только слетать туда было невозможно. Эфирное поле тщательно хранило смертных и даэвов от безрассудных поступков. Рэнди прислонился к незримому барьеру спиной, украдкой огляделся и быстро стащил с себя нижнюю часть доспеха, выставив напоказ голые мускулистые ноги, собираясь одеть старые набедренники. И вдруг невидимая стена исчезла.
Старый торговец шиго, прикорнувший за колонной, услышал чей-то приглушенный вопль, разлепил заспанные глаза и выглянул из своего убежища. Порт был тих и безлюден. Торгаш снова положил голову на плечо и тихонько засопел.
День Второй.
Рэнди пришел в себя оттого, что его зубы клацали, а все тело дрожало и подпрыгивало, словно он лежал верхом на огромном дэбре, бегущем мелкой рысцою. В следующую секунду пришло ощущение падения, и Рэнди попытался расправить крылья. Не получилось. И не просто не получилось: мальчишка не мог пошевелить ни одной мышцей. Казалось, он крепко связан, или даже превращен в кокон, наподобие тех, что он видел внутри древа Каспара. Но Каспар остался в Келькмаросе, а Рэнди прилетел в Пандемониум, потом оступился, крепко ударился затылком, но все же успел раскрыть свои крылья... Что же было дальше?
Рэнди огляделся и просто обалдел от увиденного. Перед ним простиралось мертвое белесое ущелье, каменные стены которого уходили вверх, насколько хватало глаз. Ущелье было очень узкое, на дне его не было ни единого отколовшегося камешка, ни одной мусоринки, и продолжалось оно бесконечно. Ничего подобного Рэнди никогда не видел.
Фантасмагорический пейзаж даже заставил его некоторое время забыть о своем бедственном положении, но вскоре тряска снова дала о себе знать, и Рэнди вернулся к собственным ощущениям, которые попытался проанализировать.
Итак он висел в воздухе. В маленькой ложбинке межу двумя острыми пиками. Вернее, не висел, а бесконечно скользил вниз, продолжая оставаться на месте. Он не мог пошевелиться и даже открыть рот. У него болел затылок. А самое обидное, он был без штанов.
Что-то знакомое заворочалось в воспоминаниях. Нет, не про штаны. Про это странное ощущение ложного скольжения. Что-то подобное описывал алхимик Кистиг, один из основателей Культа Темного Мессии Атреи. Безмолвные судьи всячески пресекали распространение запрещенной литературы, но мода есть мода, и у такого молодого парня, как Рэнди, конечно же, была припрятана одна книжонка Кистига о пустотелых. Там говорилось, что иногда их эфирные тела случайно сливаются с эфирными телами окружающих предметов. Со стороны это выглядит так, словно пустотелый вдруг провалился в яму или завяз в стене. И помочь ему может только толковый заклинатель, который способен телепортировать такого неудачника из ловушки на ровное место.
- "Застрять в текстурах", вот как это называется на их языке, - задумчиво произнес Рэнди, насколько позволяли плотно сжатые зубы.
Но ведь такое бывает только с пустотелыми! Возможно ли, чтобы подобное случилось с даэвом? Или может быть, Рэнди стал пустотелым? Теперь ему прямая дорога в Темные Мессии. Но сначала, как всем пустотелым, ему придется выполнять глупые задания и миссии других настоящих даэвов, которые теперь станут для него... Какое же там в книжке было словечко?... "НПС", кажется.
Рэнди разобрал смех. Ко всем прелестям ситуации он попытался представить себя со стороны, бесконечно скользящего, с растопыренными руками и без штанов. Он зашелся от хохота, что продолжалось довольно долго.
- Ладно... - устало улыбнулся он, когда затяжное веселье отпустило его, - Пора колдовать "Возвращение" и валить к кибелиску, обратно в Пандемониум.
И тут обнаружилось настораживающее обстоятельство. Для колдовства нужно было стоять ровно на твердой поверхности и концентрировать свою волю на укрощение эфира. Болтаясь в мелкой тряске, в подвешенном состоянии, что-либо колдовать было технически невозможно. Кроме того, Рэнди, по-прежнему, не мог шевелиться.
- Интересно, не свалиться ли следом за мной из порта какой-нибудь местный заклинатель... - растерянно подумал он.
Остаток дня он провел в тщетных попытках пошевелить хотя бы пальцем. Ощущение тревоги нарастало.
День Третий.
Рэнди проснулся до рассвета от дикой боли. Каким-то образом во сне он умудрился склонить голову к плечу. Плюс был в том, что все-таки можно время от времени двигать какой-нибудь частью тела. Минус же состоял в том, что теперь он не мог вернуть голову в прежнее положение. Жесткий наплечник уперся в шею, которую тут же свело судорогой, отчего болела вся левая половина спины. Болела жестоко. Рэнди застонал и попытался дернуться, но добился лишь новой волны обжигающей боли.
- Эй, помогите мне кто-нибудь!
Но из сдавленных челюстей вырвалось что-то нечленораздельное.
- Ау, мне нужна помощь!
Через время Рэнди понял, что достаточно просто громко стонать. На большее не хватало возможностей. Так, завывая, он провел несколько мучительных часов, пока вышедшие из-под контроля мышцы не перестали чувствовать что-либо. Стало полегче, но возникло неприятное ощущение клаустрофобии и безысходности.
- Другого выхода нет, - напряженно думал Рэнди, - Чтобы выбраться, мне придется убить себя. Слава Айону, кибелиск задействован, иначе пришлось бы совсем туго, вернее...
Что может быть вернее, Рэнди даже боялся помыслить. Что было бы, если бы он не был зарегистрирован у кибелиска? Мучительная смерть. Мальчик-даэв и сам не знал до этого момента, насколько, оказывается, он дорожит своей бессмертной жизнью.
Что ж, дело за малым. Достать какой-нибудь острый предмет, хотя бы обломок драны в кубе... Рэнди застонал. О, Маркутан, какой, к балаурам, обломок, если он не может пошевелить даже пальцами?!! Он не может даже перегрызть себе запястье, чтобы истечь кровью! Он вообще ничего не может, кроме как болтаться здесь, словно перезрелый плод мелонэ, и ждать собственной смерти от обезвоживания.
Рэнди зарычал и забился в конвульсиях, изрыгая проклятья и заливая подбородок пеной. Наверное, впервые в жизни у него была такая лютая истерика. Он чувствовал себя маленьким ребенком, которого жестоко обидели. Ему дико хотелось, чтобы сейчас кто-нибудь умер. Лучше всего, он сам.
День Четвертый.
Этот день застал Рэнди, болтающегося в своем силке, словно кукла, апатичного и раздавленного. Голову удалось вернуть в прежнее положение, но теперь ему хотелось есть и пить, очень хотелось справить свои естественные нужды. Хотелось, чтобы эта вечная тряска закончилась. Хотелось исчезнуть из этого проклятого места и никогда его более не встречать на своем пути.
Его собственное сознание тоже играло с Рэнди странные злые шутки. Ему казалось, что он двигается во времени не плавно, а так же, как в пространстве, мелкими рывками. Вот только что он бился в истерике, потом вспоминал Каспар и балауров портал из Келькмароса (неужели нельзя было дождаться отката "Возвращения"?!!), теперь он совершенно трезво анализирует способы самоубийства - и все это рывками, без каких-либо переходов, словно он разбился на несколько целителей Рэнди, по-разному анализирующих одинаково жуткую безвыходную ситуацию.
Одному из Рэнди пришла-таки вполне рациональная мысль. Можно попытаться просунуть язык между зубами и откусить его, чтобы захлебнуться собственной кровью. Это будет, наверно, невыносимо больно, но это единственный выход из ситуации. Рэнди долго готовился. Вспоминал все, что читал в целительских книгах о кровотечении и посттравматическом шоке. Пытался выровнять дыхание и унять бешеный пульс. Прежняя тряска сильно мешала, но момент истины, который Рэнди и без того оттягивал, в конце концов, наступил.
Мальчик сделал несколько глубоких вздохов и просунул сквозь неплотно сжатые челюсти свой язык. И сжал что есть силы. Успел почувствовать солоноватый привкус. Потом пришла боль. Боль была такая, что Рэнди забыл обо всем на свете. Даже о своем бедственном положении.
Он ревел, словно раненый трирог, и дергался в конвульсиях, продолжая жевать собственную плоть, но добился лишь обильного потока слюны, которым вымочил себе всю грудь. Все было бесполезно. Рэнди не хватало силы воли, чтобы превозмочь эту боль. Он был обречен остаться здесь, в ущелье.
Рэнди плакал навзрыд. Он еще помнил тепло и вкус слез смертных, и жалел, что у даэвов их не бывает. Все, что остается крылатым от смертной жизни - это холостые сухие рыдания, которые не облегчают душу, а только умножают отчаяние и скорбь.
Даэвы бессмертны. Все это знают. Целители знают об этом немного больше. Даэвы могут долгое время обходиться без еды и питья. Их метаболизм несколько замедлен по сравнению с метаболизмом смертных и в большой степени основан на эфире. Иммунитет гораздо сильнее защитной системы любого другого существа, и поддерживается психически. Без внешних воздействий даэв заболеет и умрет только по причине глубокого психологического шока. Только когда наступит такой шок? Сколько еще может вынести Рэнди?
- Я тебя ненавижу! - закричал он что есть мочи, - То, что ты назвал своим даром, не более, чем проклятие. Я не хочу быть бессмертным, я не хочу быть бессмертным, я не хочу! Не хочу!!!
Жестокая ловушка снова сыграла с ним злую шутку. Силки, сдерживающие нижнюю челюсть, ослабли и позволили Рэнди орать в полный голос. Из-за своего поврежденного языка он не смог произнести ни одного внятного слова. Но, кажется, и слушателей не было...
День Пятый.
Весь день Рэнди болтал сам с собой. Язык распух и онемел, голос стал сиплым и трескучим, но Рэнди продолжал говорить.
- ...Каждая сущность в Атрее, - вещал Рэнди, - Имеет свое эфирное тело, полностью состоящее из энергии. Энергия распределена неравномерно и постоянно взаимодействует сама с собой, и с окружающим миром. Она как бы постоянно движется, создавая дугообразные поля, именуемые эфирными. Эти поля представляют собой жесткую структуру, способную сохранять форму любого размера и любой массы. Проще говоря, эфирное поле обладает безграничной мощью. Эфирные поля были силой Айона. Невидимые нити, коими скреплено само мироздание. Они держали Атрею вместе, а в центре ее хранили Башню Вечности. После катаклизма эфирная структура мира нарушилась, строгий порядок превратился в хаос. Например, это ущелье было создано катаклизмом, горы сложились, как гармошка и оплавились. Подобную ситуацию можно наблюдать в Белуслане. Там тоже есть такие ущелья. В подобном виде они просуществуют вечность, и ни одного оползня там не случится. Даже малейший камешек не отломится от такиъ скал, - настолько сильны здесь эфирные поля. А иногда некоторые простофили, вроде этого молодого даэва по имени Рэнди, попадают прямо в эфирное поле, где остаются гнить до собственной кончины. Не так ли, Рэнди?
- Ну почему же простофили? - обиделся Рэнди, - Я оказался здесь случайно! Я вообще был в Пандемониуме, где нет никаких природных аномалий. Я выпал наружу. Я просто жертва ошибки криворукого архитектора!
- Вот как? - притворно удивился Рэнди, - Надо же, какой бедняжка! Только посмотрите, птенчик выпал из своего гнезда, до того как научился пользоваться собственными крыльями...
- Это было неожиданно! Любой бы на моем месте растерялся! Эфирные поля, коллега, нестабильны! В силу этого свидетельствует тот факт, что я время от времени могу двигать некоторыми частями тела. И вообще, мне не нравится ваш тон. Умерьте свой пыл, пока я его не умерил!
- Ха-ха! - улыбнулся Рэнди с издевкой, - Для начала попробуйте выколупаться из своего уютного местечка...
- Я устал. О Айон, как я устал...
День Седьмой.
Рэнди приснился кошмар. Кто-то умер и посылал Рэнди куда подальше.
- Балаурьи крылья, как же ты меня достал...
Рэнди проснулся от собственного всхлипывания. Горло горело, словно его терли наждачкой. Глаза не сразу подчинились. Но все же он увидел шнурок. Он посмотрел вверх, насколько позволял наклон головы. Кажется, сверху раздался еле слышный смех, полный радости. Или это всего лишь галлюцинации?
Рэнди несколько раз зажмурился. Но шнурок не исчез. А вот смех, как назло, не повторялся.
- Эээй... - сдавленно позвал Рэнди, с ужасом понимая, что челюсти снова плотно сжаты.
- Эййй, кт-нбудь... Пмгите...
Он снова перевел взгляд на шнурок. Это был просто обрывок шнура, сплетенного из эннасовых нитей. Такими штуковинами волшебники и заклинатели зашнуровывают свои одежды. То есть заклинательницы... Да, заклинательница. Молодая, совсем малышка, но уже профессионалка, отправившая к кибелиску сотню элийцев. Она зацепила орбом и порвала шнуровку на бедре, отчего ее одежды раскрылись, обнажая изящные ножки. Но она поняла, что так ей даже больше идет, и выбросила его.
Шнурок хранил тепло и запах ее тела. И хотя до него было около дюжины махов, Рэнди почувствовал это тепло и этот запах. Растертые листья дионаи в подогретом киршевом масле. Рэнди почувствовал нарастающее возбуждение.
Она придет домой и снимет свое платье. Сядет, скрестив ноги, и будет штопать его. Совершенно обнаженная. Нежные ключицы будут серебриться в свете фонарей Пандемониума. Легкий ветер будет ласкать короткие светлые волосы.
В паху Рэнди все пылало жаром Бездны. Он не отрывал глаз от эннасового шнурка.
Она будет внимательна с иглой и нитью. Она будет работать, закусив пухлую нижнюю губку, словно выточенную из рубина...
Словно в насмешку, эфирное поле отпустило его руку. Рэнди моментально вцепился в свой эрегированный член. Хотя он снова не мог пошевелиться, мелкой тряски было достаточно для того, чтобы он смог онанировать. Сладкая истома охватила его, глаза закрылись, а изо рта потекла слюна.
Кончая он потерял сознание.
День Восьмой.
Рэнди вспомнил, что однажды уже терял сознание во время секса. Это было лишь однажды, и это была его первая любовь.
Мальчику было всего 15, когда он стал даэвом. Естественно, наставники Тайного Храма Пандемониума взялись за него крепко. Они не пускали его ни к каким балаурам, зато заставляли ежедневно проверять многочисленные охранные сферы и посещать лекции. На лекциях она всегда сидела впереди и чуть-чуть наискосок от него, благодаря чему он всегда видел полупрофиль ее лица, затейливую прическу каштанового цвета и длинное острое ушко, похожее на кинжал ассасина. Она была единственным существом в этом новом, пока чужом, мире, которое ему нравилось. Все остальные вызывали скуку и раздражение.
Ее звали Иррациа. Она была старше и умнее. У нее был возлюбленный, взрослый даэв, который служил где-то в Бездне. Она боготворила его. Но она была сердобольна, как все женщины. И ей нравилось, когда в нее влюбляются молодые мальчики. Как всем женщинам.
Он очень старался. Это и было основной проблемой. Он стал ее другом и без стука входил в ее дом. Он ходил за ней по пятам. В Храме Знаний он откопал для нее какую-то редкую книгу. Написал для нее стихи. Приносил ей редкие нужные для работы снадобья, от которых она всегда отказывалась. Им было интересно вместе, но когда он начинал интересантничать, он становился скучным в своих романтических соплях.
Однажды он получил весть о смерти отца. Это не вызвало у него каких-то особых эмоций, так как родители сразу после посвящения отгородились от него, словно от чужого. В задумчивости он пришел к ней, но был выдворен из дома, так как к ней на побывку приехал ее любимый. Позже он устроил истерику, упирал на то, что ему просто нужно было с кем-нибудь поговорить, что ему было плохо. Она не знала, что делать, ей было его жаль. Смерть своих родителей в свое время она приняла близко к сердцу.
В тот вечер она вела себя как какая-нибудь самочка, которую привели на случку к домашнему питомцу. Она была тихая и покорная, смотрела на происходящее словно со стороны. Она села там, где он попросил. Она легла так, как он попросил. С холодным равнодушием она готова была позволить ему все, что могло прийти ему в голову.
Беда в том, что он не знал, что нужно делать. Он держал ее за руку. Он уложил ее в постель. Он боялся ее и одновременно благоговел перед ней. Уже проклиная себя за несвоевременную решительность, тыкался в нее полувставшим членом. Заискивающе оправдывался в процессе всего этого и был сам себе настолько смешон, насколько это возможно в мире, где не существует комедий.
Окончилось все тем, что ему стало дурно и он провалился в обморок, так и не выяснив для себя, остался ли он девственником или нет. Вырубился прямо на ней, одурев от самого факта происходящего. Когда он пришел в себя, первое, что он услышал это...
- Балаурьи крылья, как же ты меня достал...
Через два года ее не стало. Общие друзья рассказали, что ее любимый погиб. Спустя время ее отрубленную голову нашли во время рейда в крепость Адмы. Все понимали, почему она не зарегистрировалась у кибелиска.
День Десятый.
Рэнди все-таки не выдержал. Он проснулся посреди ночи и понял, что процесс дефекации в самом разгаре. Предыдущим вечером его тело ничего не чувствовало, даже холода. Теперь же ощущения навалились целым скопом, одно отвратительнее другого.
Дерьмо текло по ногам рекой, а предательски стиснутая невидимыми силками пятерня, в которой по-прежнему был зажат член, была вся в моче. Рэнди вдруг вспомнил, что в подобных ситуациях можно пить мочу, и тут же пожалел об этом: пустой желудок спазматически сжался и мальчика вырвало остатками желудочного сока, прямо сквозь стиснутые зубы.
Последующие часы Рэнди беззвучно плакал. За эти дни он уже как только не плакал. Так - впервые. Он ни о чем не думал, потому что не мог. Он не издавал ни звука, потому что не было сил. Только одну эмоцию он осознавал ясно - бесконечную жалость к себе. Ведь теперь он боялся даже умереть. В этом случае ему пришлось бы предстать в таком виде перед кибелиском, посреди Храма Пандемониума...
День Пятнадцатый.
Шнурок куда-то исчез. Сначала Рэнди долго звал его и скулил, как наказанный щенок. Потом догадался, что кто-то приходил и украл шнурок, а самого Рэнди оставил в таком положении в насмешку.
День Девятнадцатый.
Баю-баюшки баю,
Не ложися на краю.
Придёт адъютант Ивант
И утащит в свой инстант...
День Двадцатый.
- Рэнди вырастит большим и станет даэвом... - говорила бабушка, - Он станет сильным и будет защищать Атрею от всех врагов.
Бабушка была единственным любимым человеком, но Рэнди не всегда ее понимал.
- Бабушка, - спросил он, - а родители меня бросят, когда я стану даэвом?
- Ну что ты, они тебя никогда не оставят одного. Тебя все любят, и так будет всегда.
- Бабушка, но ведь они же меня бросили...
- Зато я никогда тебя не брошу.
Голова бабушки почему-то была насажена на кол. Она распахнула безглазые глазницы и устало добавила:
- Балаурьи крылья, как же ты меня достал...
День Двадцать Восьмой.
Кажется, Рэнди удалось кого-то обмануть или от чего-то спрятаться. Но он уже не помнил, чего конкретно он так опасался. И еще он не помнил, что он Рэнди. В общем, всё удалось, кто надо остался в дураках.
Тело, наконец, перестало чесаться. Запах исчез. Исчезли все запахи, а окружающие предметы смазались в единое серое полотно, состоящее из двух-трех оттенков. Мысли были отрывочны и не ощущались, как мысли. Они существовали сами по себе, истрепленные и бесформенные, как мятые лепескти кирша, плывущие по черной воде. Зато звуков было много, и они были самые разные. Иногда они приходили извне, иногда изнутри. Всегда шумною толпой. Звуки были очень злые, но их злость была какой-то абстрактной и не имела отношения к тому, что раньше было Рэнди.
Потому что мальчика Рэнди теперь было не найти. Вместо него было что-то и одновременно ничто. Какое-то нечто, созданное только для того, чтобы в нем плавали лепестки и ходили звуки. Внешняя часть этого нечто состояла из серого полотна двух-трех оттенков, а внутренняя - не имела цвета и не была видна глазу.
Рэнди был где-то глубоко под водой с лепестками и звуками. Иногда он пытался подняться к поверхности и колотил нечто изнутри. Тогда нечто трясло спутанными волосами и шептало:
- Смерть, смерть, смерть...
- Смерть, смерть, смерть...
- Смерть, смерть, смерть...
В этот день Рэнди не стало.
День Тридцать Первый.
В этот день неясная тревога не покидала Фиоргин, целителя душ Храма Пандемониума. Все было не так: и пустотелые были слишком назойливы, и коллеги слишком хмуры, и затаивший злобу Перин опять маячил у входа в храм, полагая, видимо, что она его не заметит.
- Я просто простою здесь до вечера, - бормотала она время от времени успокаивающие мантры, - Потом оставлю эфирного фантома и свалю к балаурьим хвостам в таверну к Кромед и ее подружке. И напьюсь в стельку...
Успокаивающие мысли потекли своим чередом. Она уже представляла, как ее без шума, пыли и последствий переводят из храма куда-нибудь в тихое место в Бездне, где редко когда пролетит одинокий пустотелый, да пробежит дракан-курьер по своим административным делам.
Все мечты в миг забылись. Явился новый гость кибелиска. И был он странен до оторопи. Это был совсем юный даэв невероятной степени худобы. Открытые участки кожи странника были покрыты пыльной коркой, волосы превратились в один большой колтун. Но самым страшным было его лицо, похожее на окаменевшую маску, на которой неизвестный художник изобразил невыносимое страдание.
- Шмехть, шмехть, шмехть... - пробормотало существо и сделало два неуверенных шага.
- Вам нужна помощь? - спросила Фиоргин, подойдя ближе и тут же отпрянув, от даэва разило как, от брустхонинского зомби.
Услышав ее голос, пришелец обернулся к ней и издал такой нечеловеческий вой, что у целительницы по спине побежали мурашки. В этом звуке, на который не способно человеческое горло, было столько первобытного отчаяния, словно этот даэв собственными глазами только что видел крушение Башни. А в следующий миг чудовище осело на землю и исчезло, растворившись в потоке эфира.
- Это... невозможно... - прошептала Фиоргин, не веря своим глазам.
И тут же упала на пол, сбитая с ног смердящим телом, снова сформировавшимся у кибелиска. Тонкие как у скелета пальцы крепко держали ее за одежду, жуткий окровавленный рот издавал нечленораздельные звуки и бульканье, глаза полные безумия смотрели сквозь нее.
- Кто-нибудь остановите это! - услышала она оглушительный визг.
И не сразу поняла, что это ее собственный голос.
День Последний.
Слутгельмир внимательно перечитал дело и понял, что какие-либо зацепки отсутствуют. Однако, решение по поводу несчастной Фиоргин нужно было принимать срочно. А уже потом заниматься расследованием обстоятельств произошедшего.
- Да уж... - хмурился про себя безмолвный судья, - Расследование обстоятельств... "Глухарь" налицо!
Он размашисто, от всей души, шлепнул дело на стол и вернулся в общую залу, где по-прежнему стояли конвоиры и арестантка.
- В эфирную темницу в Исхальген, - приказным тоном ответствовал он, - Пусть поторчит рядом с Мунином до выяснения обстоятельств преступления.
Слутгельмир любил ставить в любом допросе, даже не свершившемся, жирную точку. Такой уж был у него стиль. Вот и сейчас он вплотную подошел к осужденной и пронзил ее сверлящим взглядом.
- Уж не знаю, чокнулась ты или притворяешься, - едко сказал он, - Но эфирное поле поумерит твою жажду разрушений...