Венедикт Аврелий шёл по тёмному коридору. Ножны тихо постукивали о начищенные до блеска доспехи, от чего лёгкое эхо разбегалось по каменным стенам. Алая туника выглядывала из-под кожаного нагрудника, точно повторявшего рельефные мышцы статного воина. Шлем, Венедикт нёс под мышкой, от чего синий султан мягко щекотал кожу. Официального назначения он ещё не получил, но всё же, осмелился надеть оснащение центуриона, заблаговременно изготовленное по заказу его отца, патриция - Маркуса Корнелия.
Отец шёл рядом и неустанно повторял:
- Сегодня! Сегодня ты станешь центурионом, а дальше - больше. Тебе откроются новые возможности, я смогу познакомить тебя с очень полезными людьми. Мне будет не стыдно представить им своего сына - центуриона Римского легиона.
- Отец, ты много сделал для меня. На войне я научился понимать, что я должен и кому, - ответил Венедикт, стараясь унять родителя.
- Эта битва будет проще многих других. Если ты проявишь себя, то тебя может заметить сам Император и тогда... - отец погрузился в сладостные грёзы, где его сын становится трибуном. Женщины вьются вокруг него, а его власть и богатство крепнет с каждым днём.
- Хорошо, думаю, тебе стоит дожидаться меня здесь, - неожиданно оборвал его Венедикт. Отец не успел ничего ответить, а сын уже присоединился к другим легионерам у массивных железных ворот.
- Удачи сын. Пусть фортуна благоволит тебе! - воскликнул отец и присел на лавку.
Венедикт подошёл ближе к воротам и взглянул в узкую щель, чтобы рассмотреть арену Колизея, которую видел впервые. Каменные трибуны были переполнены всевозможными людьми. Всем хотелось воочию узреть мощь славного Римского легиона. Посреди одной из трибун виднелось ложе самого императора. Он уже занял своё место, и всё должно было вот-вот начаться.
Вдруг, хором грянули трубы, и ворота медленно поползли вверх. Солдаты спешно выстроились черепахой и, двигаясь как единый организм, под всеобщим гулом и ликованием вышли на усыпанную жёлтым песком арену. Щиты отливали золотом, бросая яркие блики, изящные доспехи сверкали, заставляя женщин восторгаться, а врагов замирать от ужаса.
- Аве Император! - раздался клич легионеров, склонившихся в поклоне.
Император, не вставая, мягко поклонился в ответ. По трибунам пошла волна хвалебных возгласов.
- Аве император!
Наконец, когда публика успокоилась и шум стих, над ареной вновь грянул трубы. На этот раз открылись ворота на другой стороне. Венедикт почувствовал, как кровь прилила к мышцам в предвкушении смертельной схватки. Чувства обострились, а весь мир теперь был только ареной.
Из тёмного проёма показались гладиаторы. Они с трудом перебирали ногами. Опухшие красные глаза и измождённые лица выдавали смертельную усталость. Некоторые едва могли держать оружие в руках. Венедикт замер в недоумении. - " Какая же это демонстрация силы?" - подумал он. - "Это бойня".
Не давая ему опомниться, строй медленно двинулся вперёд. Гладиаторы с рёвом бросились на стену щитов, вскинув оружие над головой. Трое сразу повалились к ногам легионеров, орошая своей кровью одежды убийц. Венедикт уже порадовался, что все они нападали в стороне от него, но в этот миг, огромный варвар отбросил стоявшего рядом легионера на несколько метров, расколов его щит, словно грецкий орех.
Массивная дубина с треском обрушилась на Венедикта. Он едва успел закрыться щитом, но ноги не удержали, и он упал на спину. Варвар, не дожидаясь пока враг придёт в себя, нанёс ещё один сокрушительный удар. Венедикт откатился в сторону, высвобождая руку из ремней на щите, жалкий обломок которого теперь был только обузой. Варвар взревел, заставляя остальных легионеров сторониться в страхе, а затем яростно ударил наискось. На этот раз Венедикт был готов, пропуская дубину над головой, он по рукоять вонзил гладиус в брюхо могучего противника. Варвар захрипел и осел на колени.
Трибуны взорвались радостным рёвом. Легионеры восхищённо кивали головами. И только Венедикт видел, что в углу, возле самых ворот ещё остался живой гладиатор. Молодой юноша, едва стоящий на ногах с немой мольбой смотрел на него. Венедикт уже готов был отвернуться, когда кто-то заметил выжившего и ропот недовольства побежал по трибунам.
- Убить, Убить! - раздавалось со всех сторон.
Венедикт обречённо пошёл к неспособному защищаться противнику. Юноша просто упал на колени и ждал своей участи. Каждый шаг давался Венедикту с огромным трудом, и чем ближе он подходил, тем сильнее ему хотелось бросить всё и уйти.
Вой на трибунах разрастался, переходя в неистовый рёв обезумевшей толпы. Тысячи пальцев указывали вниз, требуя крови, страдания, смерти. Венедикт подошёл к парню и заглянул ему в глаза. Ничего не было в них, кроме непонимания, кроме немого вопроса "Зачем?".
Рука сама вложила меч в ножны. Неистовство толпы достигло апогея. В ярости, зрители требовали выгнать Венедикта из легиона с позором, кто-то даже предлагал казнить его, но ему уже было всё равно. Гордо вздёрнув подбородок, он покинул арену, провожаемый недоумёнными взглядами легионеров и яростными воплями толпы.
В коридоре к нему подбежал взволнованный отец:
- Что ты наделал!? Как ты мог!? Что я теперь скажу друзьям!? Как император посмотрит на меня!? Ты же клялся защищать Рим!?
- Да. Но тот Рим не был таким, по крайней мере, я его таким не видел, - ответил Венедикт твёрдо.
- Что тебе этот мальчишка!? Проклятье, ты мог добиться всего одним движением меча! Ради чего ты его пощадил, ведь завтра он всё равно умрёт?
- Раз так. Зачем мне решать его судьбу, пусть кто-нибудь другой лишится чести. Тот, кто не помнит, каким был Рим совсем недавно, - ответил Венедикт и пошёл к выходу, провожаемый непонимающим взглядом своего отца.