Это было обычное зеркало, в элегантной чёрной раме, с металлическими пластинками и вырезанными в них золотыми цветами. Небольшими такими розами с чёткой гравировкой лепестков и даже на взгляд острыми шипами.
Зеркало это со времён Великой Отечественной войны висело в старом доме на хуторе, в одном из маленьких посёлков Калининградской области.
В этот древний немецкий особнячок я приезжала каждое лето. Душа трепетала, медленно взлетая к небесным вратам какой-то застывшей в своём великолепии эйфории, когда я осторожно, словно дикий кот, ступала по хрупким скрипучим лестницам старого дома. Сознание, подобно мне, терялось в старых игрушках чужого детства, бродя по широкому холлу, пропахшему пылью и временем, пока я бросала привезённые вещи в дальний угол и плюхалась в кресло-качалку, бывшую когда-то цыплёночно-желтой, но от времени потерявшую всю свою солнечность...
Оно висело в гостиной, прикрытое чёрной полоской бархатной ткани. Прикрытое как бельмо, это зеркало. Почему-то, увидев его в первый раз, я невольно нахмурилась и подумала о людях, которые когда-то проживали здесь. Кем они были? Обедневшими дворянами голубой крови, купившими этот домик как напоминание о былой роскоши, или богатыми торговцами Первой Гильдии, которых уже во время постройки особняка не было во всей Европе?
Впрочем, мои рассуждения часто прерывали бабушкины возгласы о том, что: "Здесь век как будто не убирались!", или "Отойди же наконец от стекляшки и помоги мне с готовкой".
Так и проплывали тёплые летние деньки, а с наступлением осени мы с бабушкой снова уезжали домой, покидая старенький хутор и странное зеркало в чёрной раме. Но почему-то я, даже закутавшись в пуховое одеяло и улыбаясь маленьким снежинкам за окном, никогда не забывала его необычного матового блеска и золотых роз, распускавшихся "живой" гравировкой...
Мне снилось это отражающее стекло. Раз за разом, один и тот же сон, как будто какие-то неведомые силы хотели привлечь меня на хутор в разгар зимы. Зеркало было заперто в древнем особнячке, подобно некрасивой принцессе из ирландской сказки. Одинокое, слепое, как новорождённый котёнок, и удивительно неспокойное... Дань древности, вовсе не нужная в современной жизни.
Проснувшись с утра, я не забывала ночного видения. Подобравшись, как кошка, сидела за столом, старательно выводя слова, прозвучавшие во сне: "Fear of loneliness". А ведь и правда - зеркало боялось. Боялось остаться одним...
Оно было похоже на меня, это зеркало. Не зная, для чего оставлено здесь, зачем пылится под тяжёлым бархатом чёрной ткани и почему никто не обращает на него должного внимания, оно всё равно неподвижно висело в гостиной и... ждало. Ждало изменений в своей однообразной судьбе, яркой вспышки чего-то неизвестного и удивительно нового. Ждало точно так же, как всегда мечтала об этом я...
***
В последний раз случилось мне побывать в доме на хуторке прошлым летом. Погода в тот год выдалась дождливая, поэтому надолго мы с бабушкой в особнячке не задержались, всего пару дней. И вот, когда пришла пора прощаться снова, я некоторое время просидела в гостиной, оттирая от пыли старинное зеркало. Промывала чёрную раму, металлические пластинки с потрясающими цветами, отражающую поверхность, как заведённая с помощью ключа игрушка: вверх - вниз, вверх - вниз... Мне нравилось водить губкой по его гладким краям и смотреть, как длинные водяные дорожки стекают на пол.
Но оное занятие не могло продолжаться долго - пора в путь! И именно поэтому я в последний раз провела пальцем по цветам "живой" гравировки и положила на стол рядом с зеркалом небольшой альбомный листочек. На листочке был обрывок стихотворения, написанный мною перед отъездом:
Этот страх назову одиночеством...
Как зеркал блестящий оскал
Из глубоких морей пророчество
Достигает каменных скал.
Этот страх назову одиночеством,
Ведь ему ещё судьбы ломать.
Он с рожденья - природное творчество,
Кистей для него не сыскать...
Но найти не просто решенье,
Не забыв и про тех, кто в пыли,
Как венец моего вдохновения,
Мы со страхом поспорить смогли...
А летом следующего года я вместо альбомного листка со стихотворением нашла только маленький огрызок, на котором неровным и чуть угловатым почерком было написано: "Спасибо".