Аннотация: Трагедия русской женщины, которая слишком многим обязана.
____________________________ Татьяна Розина.
Сумасшедшая.
Часть1. Забытье.
Я шла. Шла медленно, тяжело переставляя отёкшие ноги. Ходьба давалась с трудом. Пройдя всего какой-то десяток метров, я начинала задыхаться, и на меня накатывал приступ кашля. Постоянно приходилось останавливаться, чтобы передохнуть. На этот раз я стояла, видимо, прямо перед входом в магазин. Люди сновали туда-сюда, держа в руках пакеты с продуктами. А я, стоя в проходе, мешала им, и они задевали меня. Неожиданно я ощутила в руке приятную прохладу гладкой поверхности. Взглянув, увидела, что сжимаю красное яблочко. Кто-то сунул мне его в руку, а я и не заметила.
Вдруг из магазина выскочила маленькая девочка. Она была премиленькой, с огромными глазами и беспокойными кудряшками, прыгающими вместе с каждым её движением. Увидев меня, девочка остановилась. Я улыбнулась ей и протянула яблочко. Но она, спрятав ручки за спиной, попятилась назад, и, резко повернувшись, убежала.
- Какой чудесный ребёнок, и встречаю ведь уже не в первый раз.- подумала я, - Но она всегда убегает от меня. Малышка кого-то мне очень напоминает. Но кого? - мысль едва коснулась сознания и... улетучилась, не успев зацепиться.
Отдышавшись, я смогла идти дальше. Всё, что я видела, расплывалось у меня перед глазами. Ничто не имело четких очертаний. Всё было размыто и неярко. Эта расплывчатость увеличивалась с каждым днём. Краски окружающего меня мира стекались в один цвет, и лишь движущиеся предметы я могла кое-как различать. Мне приходилось подходить совсем вплотную, чтобы увидеть что-то, да и то, сильно напрягая глаза. Я теряла зрение.
Голова кружилась, меня пошатывало. Я шла вдоль стен домов, ощущая в них некоторую поддержку.
Вдруг яблочко, которое я продолжала нести, сжимая в кулаке, выскользнуло из ослабшей руки и покатилось по тротуару. Взгляд был прикован к нему и не отпускал внимание от его прыгающего движения. Я продолжала следить за ним, но вскоре яблочко соскользнуло с бордюра, запрыгало по проезжей части и исчезло среди несущихся машин. Я потеряла его из вида.
В следующий раз я остановилась у большой сверкающей витрины. Из-за зеркального стекла вызывающе разглядывали прохожих изящные манекены в красивых платьях. Вдруг среди них я увидела старуху. Она стояла прямо напротив и смотрела на меня в упор. Старуха была безобразной - сгорбленной, с растрёпанными волосами, торчащими в разные стороны. Некоторое время мы смотрели друг на друга. Вскоре я смогла идти дальше и ушла.
Я шла по улице, заполненной потоком людей. Прохожие двигались лениво и хаотично, будто проплывали мимо меня. Вдруг я снова увидела уже знакомую девочку с кудряшками. Проходя, она улыбнулась мне.
- Какая всё-таки прелестная девочка,- снова подумала я. - И кого же она напоминает? Иногда не встречается по нескольку дней, а сегодня вот уже дважды я видела её. Это хороший знак. Непременно случится что-нибудь приятное.
Заметив скамейку, я присела на краешек. Тело, почувствовав опору, тут же расслабилось и обмякло. Как всегда, после очередной порции хождения, меня охватила усталость, сознание потихоньку стало отключаться, давая телу отдых.
- Смотри-ка, да это же Аня! - услышала я женские голоса и приоткрыла глаза.
В двух метрах от меня стояли две женщины. Одна была в длинном пальто и с чёрными волосами, забранными в хвост. Другая же, была одета в короткую шубку. Она всё время поправляла свои пышные рыжие волосы.
- Пойдём, Марина! Оставь бабку в покое. И кого ты в ней узнала? Какую Аню? Ту, что летом пропала? - засыпала вопросами черноволосая.
- Анечка, это ты? - не обращая внимания на свою подругу, спросила рыжая, которую, как оказалось, звали Мариной.
- Ну, что ты привязалась к старухе? - снова заговорила Маринина спутница.- Какая это Аня, ты что, совсем спятила. Ты обозналась. Аня не могла так опуститься. Да и с чего бы ей? жила себе... Дочка у неё замечательная, мать рядом. Сашка, правда, балагур, но преданный, как собака, - увидев, что перечисленные аргументы разьедают и так шаткую уверенность Марины, женщина добавила - Ну, посмотри сама. Аньке ведь чуть больше сорока, а это совсем старая бабка.
- Подожди, Галя, я должна убедиться Аня это или нет. Я не могу просто так повернуться и уйти.
Рыжая снова посмотрела на меня и позвала - Аня, Анечка! Ты не узнаёшь меня?
- Кого она может узнать?- теряя терпение спросила Галя.- Посмотри, у неё безумный взгляд. Да, кстати, Аня носила очки. Она без них ничего не видела. А эта бабка без очков. Может, скажешь, что у неё линзы?
Марина сильно засомневалась и в нерешительности уже едва была согласиться с подругой, тянущей её за рукав шубки, уйти. Она даже сделала шаг назад и в последний раз оглянулась.
Неожиданно я достала из кармана своего платья остатки старых разбитых и поломанных очков и протянула их вперёд, как бы желая показать, что очки у меня есть. Вернее, были.
- Ну, вот видишь, Галя. У неё были очки, а теперь разбились,- сказала Марина, снова повернувшись ко мне.
- Ещё бы не разбиться при таком образе жизни. Ты видела когда-нибудь бездомных в очках?- продолжала уговаривать Галя.
Марина ещё раз спросила меня, узнаю ли я её. Но я молчала.
- Послушай, помоги мне отвезти её ко мне домой,- решительно сказала Марина.
- Ты с ума сошла!- воскликнула Галя.- Я и не подумаю с ней возиться. На нас и так уже смотрят люди. Делай, что хочешь, а я не собираюсь брать в руки эту грязь.
Она имела в виду, видимо, меня.
Не обращая внимания на подругу, Марина снова обратилась ко мне.
- Анечка! Неужели ты меня не узнаёшь!? Ну, помнишь...
- Помнишь...- проговорила я тихо, едва слышно, эхом повторив последнее слово, сказанное Мариной.
- Марина, неужели ты не видишь, что она сумасшедшая!- громко, не сдерживаясь, выкрикнула Галя фальцетом.
- Анечка! Вставай! Ну, вставай же!- словно не слыша слов подруги, продолжала уговаривать меня Марина - Пойдём ко мне. Я тебе чаю сделаю. Хочешь чаю? Посмотри, как холодно на улице, а ты в летнем платье. Замёрзла, наверно. Я тебе кофту дам. Пойдём же.
Марина стояла совсем близко около меня. Я смотрела в глаза этой женщине и не испытывала страха. Впервые за долгое время я видела лицо человека. На спине у меня, чуть ниже шеи, уже давно была шишка, переросшая за последнее время в крупный нарост, который причинял боль, проникающую длинными острыми спицами в голову. Этот нарост скрючил меня до такой степени, что для того, чтобы видеть лица прохожих, мне приходилось разгибаться. Движение было невыносимо и я ходила, упираясь взглядом в животы встречающихся мне людей. Ещё я видела детей. Правда, в основном только ту девочку, которая мне кого-то напоминала.
- Пожалуйста! Пойдём.- Марина дотронулась до моей руки.- Галя! да она больна. У неё жар. Глянь-ка в летнем платье в такой холод, а вся горит.
- Вот-вот! Ещё этого не хватало. Куда ты её вести собралась? Заразу в дом занести хочешь? Она же, небось, блохастая!
- Ну, хватит! - возмутилась Марина.- Мне стыдно за тебя. Я не могу бросить Аню на улице в таком состоянии. Её ищут. Что я скажу Аниным родным - что видела в городе, но не забрала к себе, испугавшись запачкаться?
И немного успокоившись, добавила. - Люди, кстати, блохастыми не бывают. Блохи только у собак. Иди домой, я сама разберусь.
Марина смотрела на меня просяще. Я доверилась ей и встала.
- Вот и чудненько!- обрадовалась Марина.- Пойдём, Анечка! Пойдём.
Медленно двинулись мы с ней по улице. Она, боясь то ли, что я потеряюсь, то ли, что упаду, придерживала меня, едва касаясь краешка полуоторванного рукава. Марина была высокой и красивой, в нарядной шубке и сапогах на огромных каблучищах, делавших её ноги ещё длиннее. Все смотрели на неё. Или на меня?
Я заметила, что одета в летнее платье с разрезами по бокам. Ветер развевал его клинья, оголяя мои толстые ноги, с вывернутыми наружу синими полосами вен. Сверху на платье была накинута мужская рубашка. На босых ногах еле держались босоножки, зацепившиеся за ступню полосками кожи.
Когда мы зашли в коридор Марининой квартиры, я остановилась. Через приоткрытую дверь я увидела большую светлую комнату. Белые диваны. И не осмелилась пройти.
- А, знаешь, что Анечка! Может, и вправду, пойдёшь примешь ванну? Пожалуй, это не повредит ни тебе, ни моим диванам.
Марина подтолкнула меня в ванную комнату и открыла краны.
- Раздевайся и ложись. А я пока сделаю чай.
Послушно раздевшись, я аккуратно сложила вещи, вернее то, что от них осталось, и легла. Вода успокоила и согрела меня. Мозг, словно растворился в горячей воде, поплыл, унося меня из реальности.
Я снова увидела кудрявую девочку. Она крутилась возле глиняной вазы, из которой бил питьевой фонтанчик. Недалеко стояли женщины. Окружив, видимо, самую главную из них, они внимали каждому её слову. Вдруг девочка, постоянно прыгавшая на одной ножке, решив сменить занятие, остановилась и засмотрелась на бьющую водную струйку. Потом подошла к фонтанчику и прикрыла его ладошкой. Водичка больше не била, а лишь едва сочилась из-под руки девочки. Какое-то время она внимательно смотрела на руку, а потом резко убрала её. Скопившаяся вода, сильной струёй вырвалась наружу, обрызгав стоящих рядом дам. Они недовольно зашушукались.
- Я бы убила свою дочку за такие дела!- воскликнула одна из них, смахивая водные капельки с пиджака.
- Это же ребёнок! - ответила я.- Она ещё не понимает, что делает.
- Вот-вот, у таких мам, как вы, и вырастают самоуверенные хулиганки. Помяните моё слово, это плохо кончится!- и уже обращаясь к своим коллегам тихо добавила - Сумасшедшая, сама же будет потом от неё плакать.
Я открыла глаза. Так эта девочка, которая встречается мне на улицах последнее время, это моя дочка! Как же я её сразу не узнала! Мне непременно нужно её найти.
- А-а-а-анечка!- пропела Марина из-за двери - Ты там не заснула? Может горяченькой воды добавить, или выйдешь?
Ничего не ответив, я встала. Тщательно вытерлась и снова надела на себя своё старое платье. Босоножки остались в коридоре, и я вышла босая, хлюпая по паркету мокрыми ногами. С волос тоже капало. Марина укутала мою голову полотенцем и усадила на диван, впрочем, предварительно подстелив тёмный плед. Она заботливо подложила мне под голову подушечку и предложила чай.
Я смотрела на чашку, на Марину, на огромный цветок с большими зелёными листьями, стоящий в углу комнаты. И улыбнулась.
Видя, что я никак не реагирую, она взяла мои руки и обхватила ими чашку с чаем.
Потом, пытаясь помочь мне поднять её, она стала подталкивать мои руки, но чашка выпала из них и с грохотом упала на пол. Горячий чай выплеснулся прямо мне на колени.
- Ой, боже мой!- запричитала Марина, не зная, что делать - то ли спасать полы, то ли лечить на мне ожог от кипятка. Но, увидев, что я по-прежнему улыбаюсь, принялась протирать пол.
- Не хочешь чаю - не надо,- сказала Марина усевшись снова рядом со мной,- может, будешь кушать?
Я продолжала молчать.
- Ну, хорошо,- вздохнула Марина - Я вот, что придумала. У меня есть куча фотографий. Я тебе сейчас их покажу. Ты должна всё вспомнить.
Марина достала пакет с фотографиями и высыпала их на стол передо мной. Она немного поискала и протянула мне одну из них - на снимке на белом диване сидели две женщины. Одной из них была Марина. Другой - я. Я узнала себя. Мы хохотали, а кто-то, дурачась, приставил сзади рожки из двух пальцев.
- Ты узнала? - с надеждой спросила Марина и, увидев, что я внимательно смотрю на снимок, довольная, добавила - Узнала. У нас с тобой день рождения в один день. Ну, помнишь? Мы праздновали всегда вместе. А вот, смотри, это же твой Сашка. Это, наверно, он и рожки приставил. Только здесь его почти не видно. А вот тут, смотри, он сидит рядом с тобой.
Марина протянула фотографию, на которой была я и Сашка.
Часть 2. Память.
Я вспомнила его. Сашку я любила безумно. То есть без ума. Не соображая ничего. Любила и всё.
- Сумасшедшая! Это плохо кончится! Разве можно так любить? - говорили вокруг.
- Можно-можно,- смеялась я в ответ.
Я терпела все его выходки, прощала всё - и дурацкие шутки и серьёзные провинности. Вытаскивала из передряг, в которые он тут же попадал снова. Я плакала, клялась, что больше не буду ему помогать и... снова тащила.
Когда же у него выдавался очередной период стабильности и покоя, он, довольным сытым котом развалившись на мягком диване перед телевизором, менторским тоном поучал меня.
- Ну, как можно так доверять людям? Сумасшедшая! - говорил он свысока. - Нужно, наконец, повзрослеть и понять, что...
Ему доставляло удовольствие что-то мне доказать или обьяснить. Но такие моменты были нечасты. Чаще же, наоборот, он нуждался в совете, помощи, поддержке.
Однажды он пришёл ко мне еле живой после очередного запоя. С разбитым в кровь лицом, в разорванных брюках, грязный и несчастный.
- Помоги мне, спаси. Я больше не могу,- размазывая кровь по лицу, чуть не плакал Сашка. - Это, наверно, невозможно? - в отчаянии спросил он, перданно заглядывая мне в глаза, ища защиты.
- Да брось ты, прорвёмся, не в первой! - подбодрила я его.
Я снова пустила его к себе, и, напрягая свои силы до предела, до точки кипения-накаливания, надрываясь, прорывалась в очередной раз. Прорывалась на исходе сил, таща за собой Сашку. И снова вытащила, поставила на ноги. Потом он не пил. Но проблем у него всегда было с излишком.
- Если бы ты знала, как я тебя люблю,- говорил он мне в очередной раз. - Я никогда не забуду, что ты для меня делаешь.
И... тут же забывал. До новой проблемы. До следующей дыры, следующего прорыва.
А я снова прощала, жалела, вытаскивала.
- Смотри-ка. - услышала я голос Марины. - Смотри, кто - твоя мама. Я уж думала не найду её. Она не часто у нас бывала. А вот ведь есть и с ней снимок.
Марина протянула фотографию. На ней была моя мама. Она, позируя, весело смотрела в обьектив, подняв бокал с вином за чьё-то здоровье. Может быть, за моё?
Свою маму я любила так преданно, как только может любить дочь свою мать. Моя любовь к ней была сродни наркотической зависимости. Когда мы уехали, и нам с ней пришлось надолго расстаться, я, скучая по ней, плакала по ночам, причитая - мама, мамочка, мамуличка. Я была уже взрослой женщиной, а плакала, совсем как маленькая.
Потом она прилетела к нам в гости. В аэропорт мы опоздали и, когда приехали, все прилетевшие её рейсом уже разошлись. Она стояла одна среди большого зала, испуганно озираясь. Мама казалась беспомощной и неуверенной. Увидев меня, она бросилась обнимать, почувствовав с моим прибытием своё спасение и спокойствие.
По вечерам она с тоской смотрела на календарь, украшавший простенок на кухне. Каждый день приближал нашу разлуку.
- Не смотри так печально, мамочка, - успокаивала я её.
- Мне скоро уезжать. Увидимся ли мы ещё.- задумчиво, разрывая мне сердце, тихо говорила мама.
- Да брось ты, - с ужасом, но пытаясь бодриться, отвечала я, - никуда, слышишь, никуда я тебя не отпущу.
- Как же? - спрашивала меня мама.
- Что-нибудь придумаю. Ты не уедешь. Будешь жить рядом со мной, и мы в любое время сможем с тобой видеться!
- Да как же, Анечка?- спрашивала она снова, с надеждой заглядывая в глаза.
- Я выдам тебя замуж.
- Это невозможно! - воскликнула мама - Кому я нужна, старая?
- Ты? Старая? Да ты ещё ого-го! Не говори ерунды. Я тебя сейчас приведу в порядок и всё организую. Не волнуйся, прорвёмся!
Я покрасила ей волосы в красивый цвет "махагони", сделала стрижку, маникюр и... одела её в короткую юбочку. Любуясь в зеркале своим новым изображением, она и сама, похоже, себя не узнала. Через два месяца мы подали заявление в загс.
Мамин муж восхищённо смотрел на свою жену и говорил, что мечтал о ней всю жизнь. Мама поселилась у него в доме. С веранды, где они чинно пили вино по вечерам, открывался божественный вид на долину между гор, вдалеке виднелась речушка. Я ездила к ним так часто, как только могла. Но постепенно моя мама стала меняться. Она становилась всё спокойнее. Увереннее. Независимее от меня. От меня и от своих страхов.
Когда я звонила, чтобы пожаловаться на свою тяжелую жизнь, она говорила:
- Не рассказывай мне о своих проблемах. Я переживаю за тебя и не могу заснуть. Потом на следующий день чувствую себя разбитой. И вообще, я прочитала, что негативная информация разрушает ауру. Нужно думать о хорошем, молиться.
Я стала ездить к ней всё реже.
- Ну, вот, наконец-то,- на этот раз Маринин голос резанул острым ножом моё сознание. - еле нашла. Ведь полно было её фотографий, а тут не найду, и всё! Смотри, кто это?
С фотографии на меня смотрела девочка. Вернее уже не девочка, а девушка. Её кудряшки растянулись под тяжестью длинных волос и крупными локонами спадали с плечей. Красивые глаза смотрели на меня. Она улыбалась. Улыбалась гордо и независимо, немного с вызовом, как и должна была улыбаться воспитанная мною девочка. Эта девочка была моей дочкой.
Я любила её с самого момента зачатия. Ещё не зная, а только догадываясь о беременности, я содрагалась от любви к моему будущему ребёнку. Я любила её без "но" и "или". Вкладывала в неё всю силу своей души. Ума. Любви.
- Сумасшедшая!- говорили мне часто - разве можно так любить ребёнка? можно так баловать? Подумай о себе!
- А я и думаю о себе - отвечала я.- Она - это я. Думая о ней, я думаю о себе.
Мне хотелось, чтобы у неё было всё, как у других. Нет, даже больше и лучше, чем у других.
- Посмотрите на неё, сама ходит третий год в одном платье,а девочка каждый раз в новом. Сумасшедшая!
- Какой теннис с твоими доходами?- ужасались подруги.
- Я готовлю дочку к другой жизни.- обьясняла я им. - Она должна уметь держать ракетку. Денег никогда не хватит. Что же делать, буду больше работать.
- Куда больше? - спрашивали меня. - Ты что, свалиться хочешь?
Но я работала всё больше и больше.
- Мам, я в школу бальных танцев хочу. Не умея танцевать, я не смогу показаться в приличном обществе - говорила дочка.
И я записала её в эту школу.
- Сумасшедшая!- не уставали повторять мои знакомые.- Очнись. Она не оценит того, что ты делаешь. Какие танцы? Ты что и по ночам теперь работать будешь?
- Перестаньте! У меня замечательная дочка. Она любит меня и понимает,- гордо отвечала я всем.
Я бралась за любую работу. Себе отказывала во всём. Лишь бы дочка вела тот образ жизни, который ждал её впереди, и к которому она должна была привыкать. Дочка взрослела, и у неё появилось много друзей. Они наполняли нашу крошечную квартирку и болтали, перекрикивая громкую музыку, от которой у меня сжималось всё внутри.
- Мам, - однажды обратилась ко мне дочка - ты не могла бы поехать переночевать сегодня у Саши?
- Но..,- запнулась я, не зная, что ответить.
- Поезжай, пожалуйста. Я уже всем обещала, - попросила она.
- Как ты могла обещать, не спросив меня? - удивилась я.
- Что ты в самом деле проблему наворачиваешь? Ты ведь ездишь к своему Сашеньке. Почему нельзя сегодня поехать?
- Сегодня я не планировала. Понимаешь, одно дело ехать, когда у меня есть желание и возможность, а другое - когда нужно убраться, чтобы освободить жилплощадь.
- Ну, мам...- жалобно протянула дочка, не зная как меня убедить. Одно она знала точно - мне не нужны никакие аргументы, если она ласково попросит.
- Хорошо,- сдалась я.- Но завтра мне работать с утра и мне придётся от Саши ехать сорок минут, вставать рано. Пожалуйста, больше не делай так.
-Нет-нет, это в первый и последний раз,- поспешно заверила меня дочка.
Она была права наполовину. Это был первый раз, но не последний. Вечеринки повторялись всё чаще. Вскоре она не спрашивала, а констатировала факт, просто ставила в известность.
- Мам, народ требует. Что я могу сделать! Они любят у меня собраться. У нас так уютно.
- Для тебя важно, чтобы твои друзья были довольны. А что мама, как бездомная, должна куда-то ехать на ночь глядя...
- Ну, мамочка, миленькая, не преувеличивай. Ты не бездомная. И Саша тебе будет рад. И вообще, если для тебя так важно, то я больше не буду приглашать своих друзей. Но... сегодня поезжай, в последний раз... Я же уже им пообещала.
Я снова соглашалась. И, придя домой после работы, тихо проскальзывала в кладовку, брала кое-какие вещи и также тихо исчезала из своей квартиры, давая возможность друзьям моей дочери веселиться, как и сколько они хотели.
Как-то я совсем разболелась. Видимо, подскочило кровяное давление. Голову сжимал обруч, пытаясь выдавить содержимое через уши и глаза. В ушах пульсировало, а глаза обещали вот-вот выпасть. Но я делала вид, что всё в порядке и продолжала работать на всех своих рабочих местах, не давая повода заподозрить, что я едва держусь на ногах. Тут ещё попросили вечером посидеть с ребёнком, пока родители сходят в гости. Мне, как всегда, нужны были деньги, и я согласилась.
- Не знаю, смогу ли я раздеться или свалюсь прямо в сапогах? - размышляла я по дороге домой.
Когда я достала ключ от квартиры и приготовилась вставить его в замок, дверь распахнулась и на меня вывалилась небольшая компания. Но из квартиры раздавался ударник, что говорило о том, что ушли далеко не все. На пороге, видимо, провожая уходивших гостей, стояла моя дочка. Тесно прижав к себе, с ней стоял какой-то парень. Увидев меня, она растеряно сказала -
- Мам, это ты...
- Нет, папа Римский,- ответила я.
- Так рано?- спросила она, не реагируя на мой ответ.- Сказала, что прийдёшь не раньше одиннадцати...
- А пришла почти в двенадцать,- закончила я начатую дочкой фразу.
- Ой, а я и не заметила. Неужели уже так поздно? Ко мне тут ребята зашли...
- Я никуда не уеду,- прервала я дочку, ожидая, что она сейчас предложит покинуть территорию.
- Нет-нет, что ты, мамочка! Они скоро уйдут. Ты не могла бы посидеть часок на кухне?
Парню, обнимающему мою дочку, надоело слушать наши препирательства и он, прижав её ещё сильней, стал целовать, не обращая на меня никакого внимания.
Я отшатнулась.
Дочка, занятая поцелуем, не заметила, что в квартиру я не зашла.
Выскочив на улицу, я села в свою машину. Дрожащими руками, с трудом попадая на кнопки мобильника, набрала мамин телефон.
- Мам, ну представляешь, прихожу домой,- всхлипывала я, боясь разрыдаться,- прихожу, а дома... Опять полно народу... Я больше не могу.
- Хватит, - прервала мои стенания мама,- сама воспитала, сама и пожинай плоды. Ты вообще-то знаешь, сколько сейчас времени? Ведь просила не звонить мне с жалобами, да ещё так поздно. Теперь не засну. Всё. Спокойной ночи!
Я хотела набрать Сашкин телефон, но вспомнила, что он уехал на несколько дней в командировку.
- Слава богу, у меня есть ключ от его квартиры.- подумала я - поеду к нему. Хоть там меня всегда ждут. Правда, сегодня не ждут. Но это неважно. Главное, что у меня есть пристанище.
С трудом попав в замок зажигания, я завела машину и поехала к Сашке. Ехала медленно. Приходилось напрягать зрение, ослабленное сильной болью в глазах и слезами, которые никак не хотели останавливаться. Не найдя места для парковки рядом с подьездом, я сделала ещё один круг и припарковалась где-то далеко от дома. Открыв, наконец, дверь, я зашла в тёмную квартиру и направилась в спальню. Автоматическим движением зажгла свет. На нашей огромной кровати я увидела Сашку. Он был не один. Рядом с ним, прижавшись по-домашнему, лежала незнакомая мне юная особа. Сашка открыл глаза. Я быстро вышла.
На улице я подумала - А ведь я забыла выключить свет в спальне...
... забыла закрыть за собой дверь...
...забыла, где стоит моя машина...
...забыла, куда иду...
Потом я забыла, как меня зовут.
часть 3. Эпилог.
- Ну, что, Анечка, вспомнила? - спросила меня Марина в очередной раз.
- Да, вспомнила,- вдруг ответила я чётко и осмысленно.
- Что ты вспомнила? - осторожно спросила Марина, боясь спугнуть мелькнувшую мысль.
- Я вспомнила, что один философ когда-то сказал, что...- я говорила медленно, но связно- - В одну реку нельзя войти дважды.
- Что ты имеешь в виду? - снова спросила Марина, напряженно раздумывая, что стоит за этим моим изречением - бред сумашедшей или...
- Всё очень просто, - заговорила я.- Назад дороги нет. Нужно идти вперёд. Я всё вспомнила и поняла. Они любили меня до тех пор, пока я им была нужна. Потом у Сашки всё организовалось - работа, квартира... Ему захотелось новых ощущений. Молодой девочке он мог предьявить своё мужское достоинство. А - мне? Мама тоже устроилась, за своим мужем почувствовала себя женщиной. Она больше не зависела от меня в своём страхе о завтрашнем дне. Дочка выросла...
- Не говори ерунды,- возмутилась Марина - Пока ты была в ванной, я обзвонила всех и они сейчас все тут будут.
Я встала.
- Ты куда? - испуганно спросила Марина.
- Ты же слышала, назад дороги нет. Та, прошлая моя жизнь, закончилась. Я выполнила в ней свою роль. Им я больше не нужна. Конечно, кто-нибудь из них возьмёт меня к себе. Но заботиться обо мне будут только из жалости. Тем более теперь, когда я в таком состоянии - с горечью сказала я и, на мгновение замолчав, тихо добавила:
- Я не хочу быть грузом, тяжестью никому из них. Ведь я их всех очень люблю.
- Но куда ты пойдёшь? - спросила Марина.
- Не знаю ещё, - задумчиво ответила я, но тут же продолжила - под мостом, где я ночевала последнее время, на старых матрацах живут люди. Никому не нужные, брошенные. Среди них много таких, которым ещё хуже, чем мне. Старые и больные. Я буду заботиться о них.
- Что ты придумываешь? Как ты будешь жить теперь, когда всё вспомнила. Ты не сможешь!
Сумасшедшая!- в отчаянии выкрикнула Марина.
- Ты всегда называла меня сумасшедшей. - с усмешкой сказала я.- Но когда я была действительно сумасшедшей? Когда любила до безумия свои близких и жила ради них? Или когда всё забыла и в радостном безразличии блуждала по городу?
Марина не знала, что мне на это ответить. Воспользовавшись паузой и её растерянностью, я подошла к входной двери совсем близко.
Не зная больше, как остановить меня, Марина сказала, преградив мне дорогу:
- Никуда ты не уйдёшь! Ты должна остаться. Ты просто обязана!!!
- Нет,- выкрикнула я так громко, что Марина опешила.
Я тяжело задышала. Как часто слышала я эти слова.
- Ты должна обеспечить ребёнку нормальный уровень жизни. Ты просто обязана. Ты же мать.
- Ты не можешь бросить Сашку в тяжелую минуту. Ты должна его вытащить. Ты просто обязана. Ведь ты же ему друг.
- Ты должна поддержать свою мать и помогать ей. Кто, если не ты? Ты просто обязана. Ведь ты же единственная дочь.
Я всегда была всем обязана помочь, поддержать, вытащить.
В голове промелькнули эти мысли, а вслух я лишь снова громко выкрикнула своё "нет!" И, немного успокоившись, с трудом проговаривая каждое слово, словно читая полоску телетайпа, расшифровывая пробитые на ней точечки, сказала:
- нет, я не могу больше... у меня нет сил... я устала... я не обязана... никому... ничего...
- Успокойся, Анечка!- сказала Марина, испугавшись, что со мной случится истерика.- Но, скажи, что я скажу твоим, когда они приедут?
- Скажи, что обозналась.- предложила я Марине,- Не стоит их волновать. Мама расстроится из-за меня и будет плохо спать. А дочка у меня вообще очень тонкая, чувствительная девочка. Она всегда так переживала, если слышала, что что-то случилось неприятное с кем-то. У неё даже голова от переживаний начинала болеть. Всегда всех ей было жалко...
- Всех кроме тебя,- едва слышно сказала Марина.
- Неправда,- воскликнула я и хотела сказать что-то ещё, но, услышав гулкие шаги в подьезде, оттолкнула Марину, которая в смятении, не зная больше, что делать, смотрела на меня, выскочила из квартиры.
Между вторым и первым этажами я столкнулась с мужчиной. Это был Сашка. Он совсем не изменился. Только немного седины добавилось в волосах, что украшало его, придавая значимость и важность. Мельком скользнув по мне взглядом, Сашка отстранился, вжавшись в стену, пропуская странную женщину, и побежал дальше, перепрыгивая через ступеньки. Он не узнал меня.
- Нужно поскорей уйти отсюда. Если я не успею и встречу дочку, могу не выдержать. Она не должна видеть меня такой,- успела подумать я и поспешно распахнула дверь подьезда.
Морозный воздух ударил в лицо, оцарапав сотнями лезвий.
Ветер толкнул в грудь, как старый знакомый, здороваясь со мной.
А яркое солнце больно резануло по глазам, заставив их сжаться до невозможности.
Черные блики и тени, на фоне яркой голубизны, запрыгали передо мной.
Меня закружило в танце этих бликов.
Я поняла, что ничего не вижу.......
Прямо на меня бежала девочка. Та самая, хорошенькая девочка с кудряшками, часто встречавшаяся мне последнее время. Она остановилась и приветливо улыбнулась. Девочка протянула свою маленькую ручку и разжала. На ладошке лежало яблочко. Маленькое жёлтое яблочко с розовым бочком, которое я потеряла сегодня утром. Я ещё не успела подумать, как мне поступить, как она вдруг резко повернулась и, озорно подпрыгивая, побежала прочь.
- Да это же моя дочка!,- вспомнила я. - Ну, теперь ты от меня не убежишь, проказница!
Насколько только я могла себе позволить, я поспешила за ней.
Девочка бежала всё быстрей.
Я чувствовала, что не поспеваю.
Задыхаясь, я уже едва держалась на ногах, а девочка всё удалялась от меня.