Я сидела на стуле. Спиной к окну. Яркий солнечный день проникал через большие окна в комнату и властвовал в ней. Мне было спокойно, несмотря на то, что стул был неудобен, а в комнате было хотя и светло, но неуютно.
- Несчастье произошло, когда моей дочери было 16 лет. Ну, когда..,- услышала я тихий голос. Свой голос.
Не зная что сказать, как другими словами обьяснить то, что явно должно было далее прозвучать, я замялась.
- Ну, когда... ,- продолжала невнятно мямлить я, - когда мы с ней расстались -закончила я предложение нейтральной фразой, заменив ею те неприятные слова, которые не хотелось произносить.- Да, ей не было тогда и 17-ти.
Похоже вспоминая что-то, я задумалась. Но ни в голосе, ни во взгляде не было напряжения.
Ничто не показывало, что я испугана или расстроена.
- Какой ужас,- пронеслось в голове. - Ведь абсолютно ясно, речь идёт о смерти. Почему же я так спокойно об этом говорю?
Внезапно охвативший страх, буквально передёрнул меня и... я проснулась.
- Что за дурацкий сон?,- подумала я, едва лишь первая мысль зашевелилась в полусонном мозгу. - Выглядит так, будто я рассказывала кому-то, что... Неужели это был вещий сон? Он предупреждал меня о том, что может случиться. Я могу потерять свою дочь. - Лицо обдало жаром, словно я сунула его в духовку.
Мне часто снились сны - разные истории, страшные и странные. Обычно во сне слова тянутся, рот открывается с трудом, тяжело разлепляя слипшиеся губы. И утром не всегда вспоминаются подробности ночного разговора. Сны расплываются в пробуждённом сознании и собрать, увиденное ночью, в единое целое оказывается невозможным. Но на этот раз, картинка сна восстановилась до мельчайших подробностей - ясно и четко видела я стул, на котором сидела, и комнату, залитую светом, даже складки на юбке, которые постоянно разглаживала, рассказывая кому-то свою историю...
Слова, во сне произнесённые мной, снова и снова прокручивались с точностью до запятой. И никак я не могла отделаться от них.
- Несчастье произошло, когда моей дочери было 16 лет,- опять звучал мой тихий голос, будто я хотела сама себя предупредить, не дать забыть предотвратить предсказанное.
До семнадцатилетия моей дочери оставался один месяц. Мне стало невыносимо страшно.
Весь день я думала о своём сне. Мне не хотелось рассказывать о нём дочери, чтобы не пугать её. Я рассчитывала, что, как всегда, сон развеется и вместе с повседневными делами уйдёт в небытие.
Но чтобы я ни делала, снова мне вспоминалась светлая комната и я сидящая на стуле, спиной к окну - Несчастье произошло, когда ей было...
Вечером мы уютно сидели в креслах занимаясь своими делами - я читала, а дочка что-то писала.
- Мам, я сьезжу к Анне,- сказала она, резко встав.
- Нет,- выкрикнула я.
- Что значит "нет"?- несказанно удивилась дочка, и даже остановилась в растерянности.
- Не ходи, солнышко, уже поздо,- уже спокойнее ответила я.
- Ты что мам? Семь часов, ещё даже не стемнело. Мне нужно буквально на полчаса.
Она продолжила собираться, не придав большого значения моим словам, настолько были они странными.
Я не находила себе места. Ничто не давало возможности отключиться от привязавшейся фразы - несчастье произошло, когда...
Я вышла на улицу. Свет, падавший от уличных фонарей, сливался с бликами вечерних сумерек. Мимо проносились машины, немногочисленные прохожие торопились домой.
- Последние тёплые денёчки. Вышли подышать? - услышала я и увидела соседку, улыбающуюся мне. Едва, для приличия, приостановившись около меня, она пошла дальше.
- Да, действительно, тепло и тихо,- подумала я.- И если бы не мой дурацкий сон, было бы прекрасное настроение. Разве могло бы прийти в голову, что может что-то случиться в такой чудесный вечер?
Неожиданно из-за угла вылетел велосипед и, едва не задев меня, зашипел тормозившими шинами об асфальт и рухнул прямо у моих ног. На велосипеде была моя дочка. Упав, она свезла левую коленку, из которой, сквозь порванные колготки, просочилась кровь.
- Ты чего тут торчишь на дороге?,- удивлённо спросила дочка.
- Тебя жду.
- Мам, извини, но ты можешь сказать, что случилось?,- спросила она, поднявшись с земли и направившись к подьезду.
- Солнышко, не ругайся. Понимаешь, мне приснился сон. Нехороший.- пришлось признаться мне.
- Про то, что я сегодня упаду с велосипеда и разобью ногу?,- спросила она со смехом,- Так сон в руку. Но благодаря тебе, мам. Если бы ты не стояла у меня на пути, то я бы не упала и не разбилась бы. Так что, спасибо сну.
Несмотря ни на что, каждый день я была в напряжённом ожидании неприятности. Я старалась по возможности повсюду отвозить дочку на машине, не отпуская её ехать ни на велосипеде, ни на автобусе. Она сначала немного противилась, но потом решила, что в таком сопровождении есть положительные моменты, и смирилась с этим. Когда в конце недели она стала красить ресницы, собираясь, как всегда по пятницам, с девочками на дискотеку, я сказала:
- Пожалуйста, солнышко, не ходи сегодня никуда.
Удивлённо посмотрев на меня, дочка положила кисточку и села.
- Это всё из-за твоего сна?,- спросила она. - Ты же разумная современная женщина. Даже эмансипированная. И такие предрассудки. Сама ведь осуждаешь, смеёшься, когда тётки тебе про гадание на кофейной гуще рассказывают.
- Когда тётки рассказывают, это одно дело,- ответила я,- а когда лично тебя касается, то, поверь, не так просто избавиться от страхов.
Я вспомнила, как когда-то давно, когда мне самой было семнадцать лет, познакомилась с мальчиком. Он рассказывал нам, как его родителям цыганка нагадала, что не доживёт он до восемнадцати. И как сходили они с ума от страха за него. Как следили они за каждым его шагом, волнуясь, как бы с ним что не случилось. Мы смеялись тогда над этим и считали его родителей между собой "с приветом", хотя, конечно, вслух не говорили об этом. Теперь я попала в такое же положение. Мне не хотелось, чтобы надо мной насмехались. Я пытылась забыть свой сон, отключиться от глупых мыслей, но не могла ничего поделать. Снова и снова звучала, предостерегая меня, противная фраза:
- Несчастье произошло, когда моей дочери...
- Ну, так что, ты будешь и дальше раздувать свои страхи, или выбросишь эту чушь из головы?- прервала мои размышления дочь, продолжив наш разговор.
- Я прошу тебя, солнышко, пойми, что я...
- Что ты?- с раздражением передразнила меня дочка.- По-моему, ты ...- сделал она паузу, пытаясь подобрать не слишком резкие слова - Извини, но у тебя просто крыша едет.- закончила она.
- Я понимаю тебя, солнышко. Но... мне так страшно.
Слёзы навернулись на глаза и я едва не заплакала, понимая глупость своего беспокойства, одновременно сознавая, что избавиться от наваждения не могу. Моя дочь, увидев моё состояние, смягчилась.
- Мам, ну что ты в самом деле? Успокойся,- сказала она, как можно ласковее - Ведь сны - это результат работы мозга, и нет никакой потусторонней силы, которая вдруг ночью вселяется в тебя, предсказывая что-то. Ты же сама рассказывала мне об этом.
- Да-да, я знаю. Но, понимаешь, мой сон предупредил меня, что с тобой что-то должно случиться. Как же я могу забыть о предупреждении, если это касается тебя?
- Ты послушай себя, мам. "Сон предупредил меня",- повторила она - ну ты понимаешь, что говоришь? Ты ещё скажи -"галка на хвосте принесла" или бабка нашептала. Мам, прошу тебя,- серьёзным голосом, как взрослая, умная женщина своей недотёме-дочке, сказала она,- прошу - забудь.
- Не могу...- жалобно протянула я.
- Ну, знаешь. ..- лишь развела руками дочка и после паузы добавила - Мне что теперь прикажешь дома сидеть? Но ведь и дома может что-нибудь случиться.
- Ты права. Права на сто процентов. Нет смысла верить снам. Нет смысла сидеть тебе дома. Но мне страшно за тебя, солнышко.- упрямо повторила я. Тихо и задумчиво. Не поднимая глаз.
Моя дочка осталась дома. Весь месяц, кроме школы, она почти никуда не ходила. Запершись в своей комнате, обречённо читала книги, решала кроссворды и часами висела на телефоне. Я виновато молачала, даже не заикаясь о том, что она кушает слишком много сладкого на ночь или о том, что придёт бешеный счёт за телефон. Если раньше я постоянно находила повод для бурчания, то теперь старалась помалкивать, чтобы не вызвать раздражение. Я ценила её понимание и как только могла угождала, в благодарность за это.
Месяц приближался к концу. До её дня рождения оставалось совсем чуть-чуть. Нервы были на пределе.
Как-то позвонила моя подруга.
- Ну, ты, мать, совсем пропала,- сказала она. - Больше месяца не появлялась. Мы скоро забудем как ты выглядишь. Приходи, поболтаем.
- Извини. Я не могу. У меня...- запнулась я, не зная, как обьясниться.
- Ты заболела?- спросила подруга.
- В некотором роде - да. Понимаешь, мне приснился сон.
- Я не знала, что от этого можно заболеть.
- Да, я и сама не знала. До недавнего времени.
- И что изменилось с того времени?- продолжала иронизировать подруга.
- Сон, который мне приснился, касается моей дочери. Ей грозит опасность. Можешь ничего не говорить. Я знаю, что это глупо. Знаю, что ты будешь смеятся. Я сама бы смеялась. Но я видела так всё отчётливо. Меня предупредили, что когда моей дочери было шестнадцать, случилось несчастье...
- Нет, я не буду смеяться - вдруг откликнулась с пониманием подруга.- Я понимаю, как тебе страшно. Ты находишься под влиянием сна. И вообще ты не можешь думать логически, потому что дело касается твоего ребёнка. Единственного ребёнка. Но давай поговорим спокойно. Я считаю, что верить предсказаниям, любым предсказаниям, бессмысленно. Если мы предположим, что предсказанное кем-то событие должно произойти, то, зная о предупреждении, мы могли бы предотвратить опасность и, таким образом, изменить свою судьбу. То есть получается, что нас предупреждают о том, чего не будет.
- Не морочь голову. Предсказания предупреждают, чтобы мы могли обезопасить себя, изменить ситуацию, как у нас говорят, подстелить соломку, прежде, чем упасть.
- Нет, это не совсем так. Ещё никто никогда не мог правильно понять предсказание. Даже того же Настродамуса расшифровывают позже. Позже того, как произошло предсказанное событие. Его предсказания настолько расплывчаты и неясны, что кажутся набором слов. И лишь после того, как событие произошло, становится отчетливо понятно, о чём шла речь. Но, я считаю, что эта неясность в предсказаниях неспроста. Мы не имеем права влиять на события, изменять историю.
- Но ты противоречишь сама себе. Говоришь, чтобы я не верила в сон, но тут же уверяешь, что предостерегаться бесполезно, так как от судьбы не убежать. Если тебе предсказано, то это точно должно произойти.
- Не путай. Я сказала, что судьбу не изменишь. Но в предсказания верить не нужно потому, что их просто нельзя правильно понять. Твой сон - это результат волнений за дочь. Ты любишь её безумно и постоянно волнуешься за неё. Вот ночью и снятся кошмары. Сон был уж слишком прямолинейным - должно случиться то-то и то-то. Не бывает такого, чтобы так чётко, недвусмысленно предупреждали. За каждым предупреждением прячется множество вариантов и истинный всплывает наружу только после того, как случится то, о чём предупреждалось. Когда изменить уже ничего нельзя.
- Ты хочешь сказать, что я не могу предотвратить...- с ужасом сказала я.
- Нет, этого я не хочу сказать, - устало произнесла подруга.- Я повторяю только, что твой сон - бессмысленая проекция дневных волнений и если это и предупреждение, то не того, о чём ты подумала сразу. Иначе было бы слишком элементарно.
- Значит, ты считаешь, что моей дочери ничего не грозит?
- Конечно, нет,- ответила подруга,- во всяком случае месяц почти позади, осталась неделя до её дня рождения, а, значит, до конца срока, назначенного тебе для беспокойства. Пусть посидит ещё немного дома для твоего спокойствия.
- Вот видишь, всё-таки ты и сама сомневаешься в то, что говоришь.
- Не сомневаюсь, но... Говорят, бережёного бог бережёт. Пусть посидит дома. Ну, ты приедешь ко мне?- спросила подруга.
- Не знаю даже. Очень хочется, но...
- Какие "но"? Ты приедешь, а дочка дома посидит. Запрёшь её, привяжешь к батарее, чтобы никто через окошко не украл, а сама ко мне.
- Опять издеваешься? Хорошо, подумаю.
После долгих сомнений, я решилась ехать.
- Мам, поезжай уж. За последний месяц ты извелась вся. Жалко на тебя смотреть. Может, хоть немного отвлечёшься. А за меня не волнуйся, я обещаю тебе никуда не выходить, никому двери не открывать По телефону говорить можно?
- Насмехаешься ?
- Ладно уж, что с тобой делать. Отсидела месяц наказания по твоей глупости. Осталось два дня. Но потом, - она потянулась, прикрыв глаза от превкушения того, что последует потом,- потом уж я оторвусь! Согласна?
- Хорошо, солнышко. Потерпи ещё немного.
Я поехала к подруге. Успокоенная, я немного забылась, но в девять меня будто кто-то подтолкнул к телефону.
- Я позвоню?!- утвердительно спросила я для приличия.
- Звони-звони, - отозвалась подруга.
Трубка издавала сонные длинные гудки. Никто не брал телефон. Я набрала снова, но всё повторилось.
- Не психуй, звони снова, - сказала подруга - ты, наверное, не туда попала.
- Я уже два раза набирала. Что-то случилось. - Сердце забилось чаще, увеличиваясь в размере.
- Она всё-таки ушла куда-то.
- Обещала же оставаться дома,- с горечью сказала я, продолжая рвать диск.- Нет, никто не отвечает. Я поеду.
- Чокнутая, - сказала подруга, непонятно кого имея в виду - меня, поверившую в сон, или дочку, обещавшую сидеть дома, но всё же ушедшую куда-то. Уточнять было некогда. Я была уже в дверях, спеша к дочери, которой угрожала опасность.
Сев в машину, я, быстро переключая скорости, вылетела на огромную трассу, по которой неслись машины в три ряда в каждом направлении.
- Куда все едут? - подумала я. - Погода отвратительная, да и поздно уже...
Дождь заливал лобовое стекло. Щёточки, хотя и вращались, как судорожные, едва успевали отбрасывать очередную порцию воды. Жёлто-красные листья летели на встречу с неимоверной быстротой, и, видимо, в отместку ветру, сорвавшему их с деревьев, с остервенением хлестали машину, громко хлюпая, прилипая к ней.
Я перешла со второго ряда на третий, пытаясь обогнать жёлтый фольксваген, тащившийся еле-еле.
- По-моему, я не чувствую асфальта. Колёса скользят будто по льду, - пронеслась мысль и исчезла, выбитая резким звонком мобильного телефона, лежащего на соседнем сиденье.
Левой рукой придерживая руль, правой я схватила трубку.
- Аллё! Мам! Ты звонила? Я была в душе и не слышала...
Вдруг меня ослепило. Резкий свет, неожиданно прорвав тьму, резанул по глазам. Это были фары несущегося на меня огромного грузовика. Руль не слушался, прокручиваясь словно вокруг своей оси. Машину несло налево, на полосу противоположного движения. Прямо на грузовик. Бросив трубку, второй рукой я вцепилась в руль и нажала на тормоза, но меня понесло ещё быстрее.
- А сон был в руку, нужно только правильно его понять - мелькнуло в голове. - Ведь расстаться можно двумя способами. Погибнуть должен один. Почему я решила, что несчастье грозит дочке?
Оглушительный гудок, который надрывно издал грузовик, предупреждая меня об опасности, забил последние обрывки мыслей и смешался со ржавым скрежетом, ударившихся друг о друга машин. Сквозь грохот слышала я голос дочери - Мам! Аллё! Ма-а-ама!
На излёте покидающего меня сознания я успела ответить: Прощай, солнышко!