Мне пришлось долго искать квартиру, прежде чем я нашла подходящую - небольшую, светлую, с просторным балконом на южную сторону и видом во двор. Тихая, хоть и в самом центре города. На каждом этаже по две семьи. Как выяснилось, в доме маленьких детей не было. И я предвкушала райскую жизнь в тиши и покое, в пяти минутах от цивилизации с её шумом, автобусами, магазинами.
Соседом по лестничной клетке оказался немолой мужчина. Высокий и статный когда-то человек, теперь сильно ссутулившийся, встречался мне иногда с сумками и пакетами. Коротко и, как казалось, несколько затравленно, бросив взгляд в мою сторону, он едва слышно произносил своё приветствие и проходил мимо, не задерживаясь ни на минуту.
- Не сосед, а красота, - думала я в такие моменты. - То, что надо. До тебя нет никому дела.
Сначала я думала, что сосед живёт один. Но пару раз пришлось увидеть женщину, которую он нежно поддерживая под руку, куда-то сопровождал. Та была неприятной особой - болезненного вида, с ввалившимися глазами и неестественными чёрными кругами под ними. Почти полностью седые волосы соседка небрежно собирала в пучок. Женщина каждый свой шаг делала с большой осторожностью, пристально глядя под ноги, словно боясь упасть.
- Странная пара, - мелькнуло у меня в голове, когда я впервые увидела их.
Как-то я возилась с полочкой, пытаясь её прибить. Неожиданно раздался дверной звонок.
- Неужели соседям помешала? - подумала я.
- Извините, - без приветствия, обратился ко мне сосед.
- Всё поняла. Сейчас заканчиваю, - прервала я его, не желая обьясняться.
- Да, нет... Я вот что. Услышал, что бьёте в стену. Может, помочь надо. Всё-таки мужчина. Дай, думаю, спрошу, по-соседски.
Я опешила.
- Да там всего пару гвоздей надо, - сказала я, пропуская соседа в квартиру.
Пока он занимался с полочкой, я заварила чай.
- Давайте познакомимся. Пять минут найдётся? Меня зовут Ирина, - предложила я в надежде, что мужчина откажется.
- Ирочка, значит, - повторил он за мной моё имя, но ласково, по-домашнему, - как мою жену. А я Роман Аристархович. Но можно просто Романом. Я привык. Отчество такое... - махнул он рукой.
Мы сели за столик на кухне и стали пить чай.
- Какие у вас булочки вкусные, - похвалил гость, выставленные на стол плюшки.
- Спасибо. Сама пекла. А то подумаете, что совсем неумёха. Ни полку прибить. Ни пирогов испечь.
Сосед улыбнулся. Ему явно не хотелось уходить.
- Ну, что ещё по одной? - спросила я.
- Можно... - отозвался сосед.
Через пару минут мы разговорились.
- Так Вы, Ирочка, одна живёте. Без семьи.
- Была семья, да вся вышла. С мужем развелись, не прожив и двух лет. Сын вырос и... Мой адрес не дом и не улица... Плавает. Дома бывает раз в год. И то по обещанию. Которого три года ждут. Теперь, Роман, разве остались семьи... В том смысле, что раньше.
- Да, - протянул Роман, - мы вот, с Ириной... - начал было он и осёкся.
Я с удивлением посмотрела на него. Что он имел в виду? Что он с Ириной? Семья что ли? Но вслух ничего не сказала.
2.
- Да, мы с Ирочкой, мечтали о такой семье...- вздохнул сосед и продолжил. - После школы я поступил в институт. На инженера. Отец хотел. На первом курсе, я - молодой, длиннобудылый, прыщавый юнец, влюбился в первую красавицу факультета. Тогда ещё понятия не имел, что душа и красота не одно и то же. Желания подавляли разум. Да и не было его, разума. Где его взять в восемнадцать лет-то? - Роман хихикнул.
- Вы женились на этой красотке? - спросила я, напомнив о том, что слушаю его.
- Да. Женился. Вернее нет. Не женился. Тьфу, - опять хохотнул сосед, - совсем запутал Вас. Сначала не женился. В институе бегал за ней, как тогда выражались. Носил книги, бутерброды на перемене, стоял преданной собакой с зонтиком над ней, если шёл дождик. Такой ординарец... местного значения. Вика, так мою красавицу звали, вышла замуж не за меня. За Пашку Звягина. Был у нас такой дамский угодник. А я у них на свадьбе её свидетелем был.
- Это Викина подружка, - так про меня говорили.
Через год она родила сына. А Пашка ушёл. Я нянчил Викиного сына, как родного. Она за Пашкой плакала, а я с коляской по скверу гулял. Ночами курсовые писал. За неё и за себя. После окончания мы распределились вместе.
- Куда Вика без няньки... - шептались наши однокурсники.
Я знал об этих пересудах, но мне было всё равно. Главное - мы вместе. Я ликовал. Думал, вот она, семья! Прожили мы с Викой больше десяти лет. Сыну нашему, ну Викиному, уже почти пятнадцать лет было, когда...
Роман остановился. Ему явно было неприятно вспоминать то, что произошло тогда.
- Может, горяченького подлить? - спросила я, чтобы отвлечь соседа от мрачных воспоминаний.
- Да, пожалуйста, если не затруднит, - машинально ответил он, блуждая в своих мыслях.
Я налила ещё чая, подложила на вазу булочек.
- Представляете, Ирочка, - обратился сосед ко мне возбужденно, - все эти годы я надеялся, что мы зарегистрируем наши отношения, что Вика родит мне ребёнка... общего. Вы поймите меня правильно, я мальчика любил, как своего. Но мне так хотелось, чтобы... Она всё время обещала. Говорила, что подождать надо. То квартиру большую ждали. То повышение по службе. Я только потом понял, что был для Вики всегда лишь подружкой, нянькой, слугой. Кем угодно, только не мужем, не семьёй. Однажды Вика заявила, что мы должны расстаться. Можете представить, какой это был для меня удар?! Прихожу с работы, а она говорит:
- Рома, я выхожу замуж. Мы можем остаться друзьями, как это было все годы, но жить в одной квартире становится неприлично.
- Замуж? За кого? А как же я?
- Что ты? Причём ты? - удивилась она. - За тебя замуж можно? Посмотри на себя. Тряпка, а не мужчина. Я выхожу за главного инженера нашего треста. Петра Игнатьевича Синильникова. У него в прошлом году жена умерла.
- Никуда не уйду, - заявил я. - Ты моя жена...
- Какая я тебе жена? - засмеялась Вика громко, - ты в своём уме? Прилип ко мне пиявкой. Все годы ходишь тенью, ничего не видишь... Ты что же не замечал, что у меня постоянно любовники были. Селаньтев Сашка, Яковенко... Господи, да ведь я не скрывала... Ты что, слепой?
- Я не видел. Верил тебе. Любил.
- А я тебя не любила Никогда не любила. Не знаю, как могло случиться, что ты этого не знал.
- Почему же ты за этих... ну, раньше, замуж не вышла?
- Потому, что то были романы, а не партии. Партия у меня сейчас. С Петром Игнатеьичем. Дождалась... - благоговейно выдохнула Вика, будто она дождалась по меньшей мере Оскара, а не какого-то там Петра Игнатьевича. Хотя, это для меня он был каким-то. Для неё он был партией.
Тут раздался звонок в двери и я услышал, что кто-то сказал:
- Виктория Пална, машина подана. Жду.
- Спасибо, Гриша. Буду минут через пять.
- За мной машину прислали. Слышал? Теперь понимаешь, почему я выхожу замуж... не за тебя. С тобой, Рома, всю жизнь мне на трамвае ездить.
Я чувствовал себя раздавленным. Будто эту пиявку, которой она меня назвала, придавали каблуком. До конца не добили, а так до полуобморочного состояния. Чтобы встать не могла. И тут вошёл наш сын. Вернее Викин.
- Ты, Роман, не бузи... - обратился он ко мне своим прорезавшимся уже к тому времени баском. - Мать лучше знает, что делать. Тебе же будет спокойнее. Найдёшь себе бабёнку простую, будет тебе пироги печь... А у матери ручки не для этого сделаны. И не распускай слюни... Ещё не хватало. Пётр Игнатьевич никогда бы не разнюнился. Мы тебя проведовать будем.
Сынок снисходительно похлопал меня по спине и я взорвался.
- Чего меня проведовать? Я что больной? Или убогий? - выкрикнул я , вскочив со стула и тут же упал на него снова.
- Я пошла. Машина ждёт. Некогда мне, - сказала Вика и исчезла. Испарилась.
Вскоре они с сыном переехали к Селантьеву в огромную ведомственую квартиру на Крепостном, а нашу мы разменяли.
- Да печально. Как же Вы не видели. Столько лет... - запричитала я, но сосед, по-моему, меня не слышал. Он сидел, задумавшись, помешивая ложечкой давно остывший чай.
- Бывает же... - вставила я, уже втянувшись в рассказ соседа и желая услышать, что случилось дальше...
- Да, - протянул Роман. То ли в ответ на мою реплику, то ли, перебирая что-то в своей голове.
3.
- Тяжело мне давался разрыв с Викой. Прошло два года, как мы расстались, но мир всё ещё казался пустым. Несправедливым. Горьким. Слишком сильно было разочарование в людях... Вернее в женщинах. После работы я не спешил домой. В хорошую погоду по долгу гулял в сквере. Как-то сидел на лавочке. Солнце слепило и я прикрыл глаза, никого не замечая. Когда стало смеркаться, я встал... Газета, лежащая на коленях соскользнула и упала. Кто-то быстрым движением поднял её и протянул мне. Я сказал "спасибо", и, коротко взглянул на этого человека. Это была женщина. Ни грамма косметики. С каштановыми волосами, собранными в хвост сзади и синими, очень печальными глазами. Но очень милая.
Когда через пару дней мы снова встретились на аллее, то узнали друг друга и почему -то обрадовались этой встрече.
- Весна... - сказал я, чтобы хоть что-то сказать. Мне впервые захотелось заговорить...
- Апрель... - ответила она, видимо, не зная, что отвечать, но желая поддержать ниточку разговора.
- А вы частенько тут... гуляете, - нашёлся , наконец, я.
Оказалось, что она живёт совсем близко. Раньше мы просто не видели друг друга. Когда разговорились, поняли, что тема у нас одна - одинокое детство и мечты о счастливой семье.
- Знаешь, - как-то сказала Ирочка, - а ведь я выросла в детском доме... Родители были алкоголиками. У нас всегда в доме были люди, шум. Потом случилась драка. Я точно не помню уже... Но после этого меня отдали в детдом. Если бы ты знал, сколько слёз я выплакала. Как просила мамочку забрать меня домой.
- Нужна ты своей мамочке, как собаке пятая нога, - сказала мне нянечка. - Сопли лучше вытри. И не реви. Мать твоя совсем спилась. Не узнает тебя. Я с ней по-соседству живу. Сказала давеча, чтоб она тебя проведала, а она смотрит своим зенками тупыми и спрашивает - кого проведать? Во, тварь, допилась, не помнит, что девчонку родила...
- Не тварь, не тварь, моя мамочка не тварь - закричала я и вцепилась в волосы тёте Даше. А при чём она? Но я, глупая, маму свою красавицей представляла. И считала, что мне все врут.
- Понимаю, - подключился я к рассказу Иры. - Я свою маму тоже королевой представлял. У меня, правда, фотографии были. Она на них такая... воздушная. Мама умерла во время родов. Отец работал сутками. Я его почти не видел. Был предоставлен себе. Целый день во дворе. Детям кричат: Павлик! Сашенька! Домой!!! Обедать! Папа пришёл. И дети врассыпную. А я всё на улице. Куда мне бежать? К кому? Отец был человеком сильным. Жёстким. Даже жестоким. Время такое, знаете ли...
Сосед остановился. То ли передохнуть решил. То ли уходить собрался. Я молчала, боясь прервать возникшую паузу.
- Мы с Ирочкой одногодки. - снова продолжил Роман тихо. - И мечтали об одном и том же. К нашему совместному семейному счастью шли долго. Каждый своей дорогой.
- Я так понимаю, Вы женились на Ирочке, извините...- мне стало неудобно от того, что я подгоняю рассказчика. И от того, что называю незнакомую мне женщину по имени.
- Ничего-ничего... - откликнулся Роман, - всё правильно. Мы решили сьехаться. Обменяли свои квартиры на одну. Сыграли небольшую свадьбу. Ведь у нас это у обоих был первый брак.
После этих слов Роман замолчал. Я внимательно смотрела на него. Но он, уставившись в одну точку, словно заснул.
- Может, по бутербродику? - спросила я, чтобы заполнить напряженную паузу. - Что-то кушать хочется...
- Ды, Вы кушайте-кушайте. У меня аппетита нет. Я вот чайку ещё, с удовольствием... А так...
Я повернулась к холодильнику и достала масло, колбасу, сыр. Роман молчал, видимо, продолжая вспоминать... Не обращая внимания на то, что я мажу хлеб, на то, что жую, он продолжил:
- Помните, как в песне - "встретились два одиночества..." Так и мы. Два человека, которые нужны друг другу.
- Значит, с Ириной... - я снова запнулась, не зная отчества соседки, но тут же продолжила - Вы обрели, так сказать, семейное счастье, о котором мечтали...
- Да, именно так... Но только не сразу. Знаете, Ирочка всегда была раду любому моему ласковому слову, подарку, цветам. Говорила, что никто никогда ей раньше ничего не дарил. Но вот, как вечер наступит, пытаюсь её обнять, у неё спазмы подступают и слёзы на глазах. Я ничего не мог понять. Думал, что я ей не приятен. Думал, что сошлась со мной, лишь бы одной не оставаться. Сначала решил не настаивать, дать ей время привыкнуть. Но дни, недели бежали... а изменений не было. Если мы днём гуляли, я мог обнять её за талию, взять её ладошку в свою руку, поцеловать даже... Она отвечала. Но стоило вечером провести рукой по её голой коленке, или попытаться расстегнуть на ней халатик... тут же сжималась, будто в ожидании удара. Ночью часто плакала во сне. Я понял, в конце концов, что с Ириной не всё в порядке и решился с ней поговрить откровенно.
- Ирочка, - сказал я как-то, - мне кажется, ты не счастлива со мной. Что-то тебе мешает... Может, поговорим. Расскажи, в чём дело.
Она посмотрела на меня затравленно. То ли испугавшись чего-то, то ли не желая рассказывать.
4.
Через несколько дней после этого разговора я возвращался домой раньше обычного и вышел за две остановки до нашего дома. Не знаю, что меня заставило это сделать, но захотелось почему-то купить цветы для жены. Весь день я думал о ней и переживал, что сделал больно, приставая к ней со своими дурацкими вопросами. Я подошёл к небольшому киоску и рассеяно посмотрел на выставленные для продажи букеты. И вдруг краем глаза увидел её, мою Ирочку. Она вышла из здания районной поликлиники и быстро, не оглядываясь прошла к остановке.
- Что она делала там? - пронеслось у меня в голове. - И почему она не сказала вчера, что собирается идти к врачу? Она определённо что-то скрывает...
Не долго думая, я прошёл в поликлинику и обратился к сухощавой бабульке, одиноко торчащей в окошке регистратуры:
- Две минуты назад от врача вышла моя жена... Карпова Ирина... Она забыла взять рецепт и послала меня. Ей плохо, она осталась сидеть в парке на скамейке, а я вот прибежал... Но не спросил в каком кабинете она была.Посмотрите, пожалуйста...
- Карпова говорите, - повторила бабулька, перебирая бумаги на столе, - а, вот.. да... правильно. Она звонила сегодня утром и получила номерок к Грибко Анне Петровне. Восьмой кабинет... второй этаж.
Я поднялся и, пройдя по коридору, остановился перед дверью, на которой было написано "восемь". Кроме фамилии и инициалов доктора, на табличке было написано - "психиатр".
Я дождался, когда из кабинета вышел мужчина с палочкой и, заглянув, спросил:
- У меня нет номерка... но я... по поводу жены. Можно?
Психотерапевтом оказалась очень милая пожилая женщина. Она была полной, и каждое движение давалось ей с трудом. Поэтому она не встала из-за стола, а лишь, протянув руку, сидя, поприветствовала меня.
- Вот, никак на пенсию не уйду. А как уйти-то? - спросила она скорее саму себя. - Мои больные, как дети... Они без меня пропадут-то.
У полной врачихи была привычка перемежать слова частицей "то". Но это не мешало её речи, а делало её ещё более домашней, что ли.
- Вот Ирочка ваша... - продолжила врач, - всё на моих глазах. Это я её откачала-то. Она совсем плохая была.
- Да что случилось-то? - не выдержав предисловий, спросил я, нервничая вдруг употребив врачихину частицу.
- Она Вам не рассказывала, значит... Да, с ней лучше не говорить на эту тему. Вы молодец, что догадались ко мне прийти. Вот, ушла бы я на пенсию, кто бы вам рассказывал тогда?
Женщине явно хотелось доказать свою необходимость, незаменимость и я решил ей понравиться, сказав:
- Конечно, разве другой доктор смог бы рассказать?
- Так вот. Это случилось, когда Ирочке было семнадцать. Она только школу закончила. Понимаете, так получилось... Ирочка ждала любви, и бросилась в её обьятия, без отчёта, без ума... Бегала с девчонками на танцы. Там встретила... в общем, этот подлец так ей голову вскружил, что она её окончательно потеряла. Да что она в жизни понимала? Ей тепла хотелось... Ну, он её привёл в компанию... Короче, над ней надругались. Три дня не отпускали, подонки. Такое выделывали! Ирочка потом в больницу попала, а когда из больницы вышла, встала к нам на учёт. Но последнее время почти не посещает. Так к праздникам заскочит поздравить. Скорее меня уже подлечить, чтобы чувствовала свою нужность кому-то... Ирочка добрая, внимательная...
- Но, скажите, теперь уже всё позади. Она полностью избавилась... - спросил я врача, которая явно никуда не спешила.
- Ну, знаете, после такого полностью вряд ли. У неё бывают срывы. Истерического характера. Всё реже, правда. Нарушение сна наблюдается. Лёгкие успокоительные она принимает почти постоянно. Вы должны быть с ней аккуратным, как с фарфоровой куклой. Чуть что, разобьётся.
- Постараюсь, - сказал я и встал, собираясь попрощаться.
- Да, постойте, - остановил меня голос врача уже почти в дверях, - тогда ей чистку сделать пришлось. В истории записано, что у Ирочки детей быть не может.
5.
Роман закончил свой рассказ о посещении психиатра шёпотом. Моё громкое чавканье разрушало тишину и неприличным образом врезалось в рассказанное. Я перестала жевать.
- Боже, какой ужас... - произнесла я с полным ртом, что придало и без того шипящей фразе, ещё более змеиный оттенок.
- Да вот такую печальную историю поведала мне тогда врач...
Воспользовавшись тем, что Роман продолжил говорить, я быстро проглотила, остававщееся во рту и, пригубив остывшего чая, сказала-спросила:
- И что же дальше...
- Два года мы пребывали в состоянии эйфории, - сказал, как ни в чём ни бывало, Роман. - Каждый день становился всё лучше и лучше. Мы неплохо узнали друг друга, понимали уже с полуслова. Перед сном мы прогуливались на свежем воздухе. В общем, я старался. Как и обещал врачу. Потихоньку стал забывать подробности разговора с психиатром. И вот однажды Ирочка говорит:
- А, знаешь, Ромашенька, я была у врача.
- Что случилось? - заволновался я, хотя тон её был скорее весёлым, чем обеспокоенным.
- У меня четвёртый месяц беременности, - прошептала Ирочка, словно боясь испугать ребёночка.- Я уже давно знаю. Но боялась, что в любой момент сорвётся... Но всё протекает нормально. Через полгода у нас будет малыш.
- Как же... ты же не можешь забеременеть... - сморозил я глупость, - врачи сказали, - мямлил я что-то несусветное.
- Значит, ошиблись врачи... А где мне проверить было. Я же ни с одним мужчиной, кроме тебя...
- Можете представить, что я тогда испытал? - обратился вдруг Роман ко мне.
Слушая рассказ, я затаила дыхание, забыв про очередной бутерброд. Вопрос застал меня врасплох и я бойко встрепенулась:
- Ещё бы... Конечно, представляю. И кто же родился у вас?
У меня на языке крутился и другой вопрос - где же этот ребёнок сейчас? Соседи выглядели пожилыми людьми, но присмотревшись сейчас к Роману, я поняла, что ему не больше пятидесяти. Значит, если она родила ребёнка, когда ей было под сорок, то сейчас ему должно быть чуть больше десяти... - подсчитала я в уме.
- У нас родилась девочка. Такая замечательная крошечка, - Роман рассказывал и глаза его даже едва заметно заблестели. То ли от умиления, то ли от накатившейся слезы.
- Мы назвали её Елизаветой. Знаете почему? Потому что это королевское имя. Сколько было всяких королев Елизавет.. Ирочка сразу стала называть малышку принцессой.
- Это наша принцесса, - сказала она, когда я привёз жену и дочку из роддома. - А вырастет, будет королевой. Надо и имя ей дать королевское. Елизавета, например.
Лизоньку баловали мы, конечно, беспросветно. Ирочка бросила работу. Она и так плохо себя чувствовала, а после родов... Врачи называют таких старородящими. Неприятное слово, но, наверное, правильное. Роды в таком возрасте столько сил отнимают. А потом ещё маститы-циститы добавились. Дедушек-бабушек нет. Помогать некому. Всё сами...
Но мы девочку так уж любили. Всё самое лучшее. Как куколка у нас была. Платья в кружавчиках. Бантики-рюшечки. Гулять идём, все оборачиваются, на нас смотрят.
- Да, вот и Вы испытали настоящее семейное счастье, - сказала я, - то, о котором мечтали.
- Да-да, Ирочка, именно то, о котором мечтали. Мечты в жизнь, так сказать, воплотились, - поспешно подхватил Роман, - Мы прямо на седьмом небе с Ирочкой обитали. Наградил нас Боженька за все наши муки. С лихвой.... Это же не всё счастье-то. Через три года моя жена снова забеременела.
6.
В этот момент я подумала, что доверилась рассказам чужого человека, а он, наверное, не в своём уме. Про дочку наговорил, которой и в помине нет. А теперь вот ещё одна беременность. Где же дети-то? И мальчики кровавые в глазах, - вспомнила я известные строки и чуть не хмыкнула. - Чушь, да и только, - думала я с сомнением поглядывая на соседа, пытаясь в его глазах увидеть огонёк безумия.
- Да, представьте себе, - продолжал Роман свой рассказ, как ни в чём не бывало. - Женщина в сорок с лишним и снова беременность. И какая! Как по учебнику. Без сучка, без задоринки. Врачи сказали, что Ирочка моя, годы была как бы законсервирована. А теперь навёрстывает то, что ей природой дано. Нам все завидовали. Жена целый день с дочкой. Во дворе гуляла, так с ней прямо в песочнице сидела. Глаз не сводила. Дети ведь разные, кто-то начинает лопатку вырывать, ударить может. Так Ирочка тут как тут... Другие мамаши даже ругались с ней. Чего, говорят, над дитём так носиться. А какое ваше дело? Хочу и ношусь... Так Ирочка говорила.
Лизанька глазки утром откроет, а Ирочка уже перед ней стоит. Ждёт. Только Лизанька ножки на пол спустит, а Ирочка на неё туфельки обувает... И так целый день.
- И кто же у вас родился во второй раз? - прервала я разошедшегося в своих воспоминаниях Романа.
- Сын. Представляете, сын родился? Можно ли желать большего счастья... Мы с Ирочкой задыхались от радости. - Роман остановился и вдруг, посмотрев мне прямо в глаза, спросил - Вы, наверное, думаете, что я сошёл с ума? Бред несу...
- Ну, почему... - неуверенно ответила я, боясь обидеть человека. Хотя его слова не сильно отличались от того, о чём на самом деле думала я.
- Нет-нет, конечно. Вы резонно думаете сейчас про себя - а где же дети?
Роман остановился и, глубоко вздохнув, собирая силы для дальнейшего рассказа, сказал:
- Так вот слушайте... дальше. Когда родился Петенька, мать стала с ним возиться и Лизонька впервые осталась без внимания. Мальчик был слабеньким. При рождении и трёх колограмм не весил. Грудь не брал. Плакал всё время. Животиком мучился. Ирочка вся изошлась с ним. Разрывалась прямо на две части. Между сыном и дочкой. Тут Петенька кричит, выпинается. Не поймём, что с ним. А тут эта, егоза, к себе внимание требует. То кашу по столу размажет. То по обоям новым красками рисовать начнёт.
Однажды Ирочка смотрит, Лизанька её платья из шкафа достаёт.
- Что ты делать хочешь, доченька? - спросила она Лизу.
- Буду наряжаться, - ответила та.
Ирочка, успокоенная, зная, что девочка нашла дело на полчаса, спокойно ушла в другую комнату и занялась сыном. Когда она через какое-то время загялнула в комнату, ахнула...
- Лиза порезала мамины платья, - догадалась я.
- Ну да... Так искромсала, что уж ни сшить никак. В общем, шкодничала, как могла. Стоило только отвернуться. Ира замучилась совсем и мы решили отдать Лизу в садик. Тем более ей уже почти четыре года было. В первый день она пошла с интересом и, я бы даже сказал, с некоторым удовольствием. А на второй, когда я её повёл, так кричала: мамочка, не хочу! не ведите меня в садик. Буду послушной, только дома оставьте...Мама-а-аа, мамочка... Ириша слышать это не могла и Лизонька осталась дома.
7.
Роман снова сделал паузу, как перед прыжком в ледяную воду. Но я не стала прерывать его мысли. Да он и не услышал бы меня в этот момент...
- Однажды, прихожу домой и... В общем, не знаю, как... с чего начать... Ирочка днём уложила детей спать. Жара стояла невыносимая. Все окна и двери нараспашку. Они почти голенькие в кроватках заснули. Ирина, помчалась в магазин за продуктами. Очередь, как назло... Кассирша новая вышла. Видимо, не умела ещё быстро щёлкать аппаратом. Ирина вся изошлась. Хотела уже очередь эту бросить и домой бежать. Но, знаете, как это всегда бывает - столько простоял, думаешь, вот-вот уже... Ирочка домой вернулась, в коридор зашла тихонько, прислушалась. Тишина. Обрадовалась. Не проснулись ещё. На цыпочках заглянула в детскую, а там никого. Кроватки пустые. Она в комнату кинулась. Тоже пусто. В кухню.. И уже в конце только в ванную догадалась. И видит, Лизанька сидит на табуретке перед ванной. На мать обернулась и улыбается. У Ирочки с души отлегло. Играет ребёнок. Но только шаг к дочке сделала, увидела, что в ванне, которую она с утра водой наполнила... Ну, у нас воду отключали на день, и мы по утрам, ванну набирали... Словом, в этой ванне, на дне лежит наш сын. Ирочка кинулась к ребёнку, Лизаньку со стула сбила, та упала, испугалась, заплакала:
- Мамочка, я Петеньку купаю... - сквозь слёзы лепетала девочка.
Но Ирочка ничего не слышала и не видела. Выхватила сына из воды и в комнату. Давай его по щекам, дыхание там... Но уже... А Лиза плачет, надрывается, мать за руку хватает. Ирочка к телефону кинулась, а дочка её опять за руку поймала, повисла на ней, рыдает... вся не своя. Ирочка хотела её от себя оттолкнуть, а та как клещ... Ну и пришлось ей с силой руку дёрнуть... Лизанька отлетела и об угол...
Когда я пришёл... вечером... Ирочка сидела , раскачиваясь из стороны в стороны и выла... тихо так... почти и не слышно. На столе перед ней лежало тельце мальчика... в углу...
Роман говорил медленно, слова ему давались с трудом. Он выдавливал их, как горошины, которые взял в рот, а проглотить не может. Я боялась пошевелиться. Мы просидели какое-то время в тишине и сосед, справившись с волнением, продолжил.
- В тот день рухнуло наше семейное счастье. Детей я хоронил сам. Ирочку милиция забрала. Потом её перевели в психиатрию... Когда она вышла... я забрал её. Иногда она, вроде, понимает, что к чему... А иногда смотрит, силится понять, а мысль не складывается. Видениями мучается. Плачет, кричит даже. Такие прситупы, ни приведи господи... Днём на работу ухожу и каждую минуту боюсь, что с ней что случится. Она в такое время, что угодно может...
- А сейчас, Вы не боитесь так на долго оставить свою жену одну. Поди уж скоро полночь, - спросила я, искренне заволновавшись за соседку.
- Ну, разве я бы сидел у Вас столько... С женой сегодня приступ случился. Вы не видели, скорая приезжала? Теперь пару недель продержат в больнице.
Мы ещё поговорили немного и сосед засобирался.
- Поздно уж... Спокойной ночи...
Всю ночь я не могла заснуть. Думала о том, что услышала вечером.
- Неужели ребёнок мог убить... Из ревности... Или случайно... Нехотя... Играла с братом...
Потом мне подумалось другое.
- Может, Ирина сама... вполне... психика у неё... детдом... родители-алкоголики... потом это изнасилование...
А под утро, в горячем мозгу пронеслась совсем бредовая идея.
- Может, вообще детей не было... Может, старик всё придумал... Может, это он ненормальный, а не его жена...
Мысли путались. Но, наконец, я смогла провалиться. Сознание полностью, видимо, не отключалось, находясь на грани бессознательного. Кошмары сна переплетались с реальными мыслями. Утром, поднявшись с головной болью, я решила, что всё это мне приснилось. Весь разговор. И сосед, и его жена, и дети, которых нет... Но увидев в окно сутулую фигуру пожилого мужчины, медленно шедшего через двор к нашему подъезду, я поняла, что избавиться от услышанной истории, просто выбросив её из головы, мне не удастся...