Маламуду за сорок. Машеньке и двадцати нет. С горем пополам добираются до угольного разреза. Станция Ирша.
Маша удивляется, вот мол, дочурку свою от реки Ирши увозила и на речку Иршу привезла.
И здесь никто из местных жителей толком не может объяснить значение слова Ирша. Издревле так речка звалась. Говорят, потому что берега чёрные, то ли камень древний такого цвета, то ли потому, что местами по берегам уголь выходит на поверхность.
Бурый уголь, но омываемый водой он выглядит как иссиня - чёрный.
А народу, народу сколько понаехало! И каждый день прибывают новые эшелоны.
Маламуда - мужа в тот же час по прибытию, вызвали в НКВДК. Ему вышло назначение. Он будет курировать новый район, где уголь только начинает разрабатываться.
Контингент людей здесь пёстрый. Вольнонаёмных мизер. В основном переселенцы из западных и южных районов России.
Много кавказцев, да и украинцев хватает.
Маламудов поселили в деревянном бараке на два крыльца. В одном муж с женой - учителя. В другом Машенька и Ирша.
Сам супруг дома редко бывает. Только обживаться начали, а уже работы полно. Преступность во всю разгулялась.
Чтобы пресечь это массовое безумие Маламуд предлагает партийному руководству по примеру гражданской войны ввести военно-полевые суды и применить жесточайшие меры к наказуемым.
Но Советская власть -гуманна. Она против расстрелов, но не против кандального режима. Смертная казнь - мера исключительная.
Маша замечает, муж стал душой и сердцем отходить. Там, в Умани, приходилось за сутки забивать до двух, трёх десятков чубатых голов.
Пережить такое трудно. Особенно когда, вдруг, начинали потоком идти женщины и дети - подростки. В лица женщин смотреть страшно. Подростки в растерянности. Происходящего не понимают.
У Маламуда на нервной почве отказал указательный палец на правой руке, тот, что на спусковой крючок револьвера нажимает.
Приходилось стрелять левой. Но левая рука тоже плохо слушалась.
Жертва на коленях; затылок - вот он. Но надо же, всё чаще промахивался.
Маша массировала пальцы, спину. Мало помогало.
Здесь, на угольном промысле, лишь кандальный звон. Рабочие вгрызаются в угольные пласты как бобры в древесину. Только хруст стоит. Подсобники едва успевают тачки откатывать.
Тут же укрепляются своды, заготовленными брёвнами, но иногда, где-то, цепочка слаженного механизма не срабатывала. Брёвен начинало не хватать.
Или вагонетки использовались в других направлениях, тогда и шахта и шахтёры зарастали наработанным углём, отвальной породой, а ещё хуже и опаснее, если крепёж запаздывал и своды начинали оседать.
Прекрасная смерть, - говаривал Аркадий Ландо, начальник угольного района на Ирше.
- Погибшие - всегда герои.
- Им устраивались торжественные похороны даже тогда, когда останков не находили.
- Действительно. Вот уже почти год работает Маламуд на Ирше, "ликвидации" почти прекратились. Нет круглосуточной работы.
Новаторский приём.
- Механика простая. Очередников на ликвидацию посылали на опасные участки новых штолен, а всё дальнейшее происходило само собой.
- Маламуд и Ландо потирали руки. У них в Красном уголке висит переходящее Красное знамя. Коллектив выбился в передовики. Наработанный опыт сейчас же передовался на другие участки. Но секреты мастерства Ландо и Маламуд хранили свято, по договорённости. Это пусть рабочие пропагандируют новые методы. А они революционеры - практики ещё старых не позабыли.
- Росли производственные показатели, снижался рост преступности. Руководство довольно и чекисты довольны. Они не обагряли свои руки чужой кровью. Всем, а именно жизнью и смертью заключённых, распоряжалась стихия.
- Иногда случались непредвиденные обстоятельства.
- Маламуда вызвали в управление.
- - Понимаешь, - вполголоса начал разговор Розенгольц. - Прислали по этапу к нам одного еврея, юношу с матерью троцкистской.
- Так они такие деловые, упёрлись и ни за что не хотят сойти с политически вредной платформы.
- О Сталине говорят ужасные вещи. Их нужно было бы ликвидировать ещё на Лубянке, но они евреи, к этой национальности подход должен быть особый.
- Наверху решили продолжить перевоспитание физическими нагрузками. Угольные шахты для евреев - это слишком, конечно... Но важен результат.
- Маламуд поставил поца на отвал, а мать на смазку осей вагонеток. Грязная, вредная работа.
- Маламуд знал, что к такой бабе не один мужик подступиться не захочет, ведь она с головы до жопы в солидоле.
- Эти нефтяные запахи в купе с угольной пылью делают быстро своё поганое дело. Не только кожа становится чёрной, но и гортань, и носоглотка. А внутренние половые органы женщины выедаются угольной кислотой, солидол способствует глубокому проникновению.
- И человек чешется остервенело. Повышенный зуд изнутри порождает сумасшедшую половую чувствительность.
- Так и случилось. Софа Розенблюм в свои пятьдесят пять лет была ещё свежа и выгляделп на тридцатку. Однако стараниями Маламуда она быстро превратилась в старуху. Рабочие избегали её и её приставаний и та, используя всякую свободную минуту насиловала сама себя деревянной ручкой от пучка пакли, используемой для удаления лишней смазки.
- В один "прекрасный", для Маламуда момент, её нашли мёртвой, погибла от кровоизлияния внутренних органов.
- Маламуд по форме доложил куда следует.
- Сынок же Софы ничему не научился. Наоборот, стал бросаться на десятников, даже кого-то чуть не изувечил. Его сняли с выработки, посадили в одиночку, избивали. Он оказался живуч, тогда по указанию сверху тихо удавили, связав руки и ноги колючей проволокой.
-
- С этого дня Маламуду снова нестерпимо захотелось убивать. Иногда в поту просыпался. Испытывал сексуальное наслаждение видя сны соответствующей направленности.
- Ему всё равно кого убивать. Женщин, мужчин. Лишь бы это были люди славянской внешности. Он ненавидел славян. Их голубые глупые глаза. Считал славян полуобезьянами. Выродками. В лучшем случае потомками ноевского Хама.
- И в соответствии с писаниями древних священных книг считал совершенно правильным утверждение Ноя, что потомки Хама всегда во все времена будут служить, обязаны служить потомкам Сима и Иафета.
- Что он, Маламуд симит, Маламуду объяснять не нужно.
- Но убивать еврея, это иной коленкор. Убивать еврея - табу. Такую грань переступать нельзя и всякий, поднявший руку на еврея рано или поздно будет насильственно умерщвлён Всевышним.
- Потому, свершив незаконное деяние, Маламуд стремился искупить его. Как искупить? Теперь он это знает.
Нужно срочно убить тысячу славян.
- Так сказал ему господин, явившийся во сне. Тысяча славян мужчин, женщин, детей даст ему индульгенцию, проходной бал в вечную жизнь.
- Весть о том, что Маламуд спускается под землю, непонятным способом достигала ушей заключённых и они, как мыши, прятались в дальних выработках, в иных опасных местах, куда нога Маламуда никогда не ступила бы.
- И всё же он их разыскивал.
- Вокруг Маламуда собралась команда приверженцев. Русские люди, татарва и, от них производные народности. Все отпетые уголовники. Все они смотрели в рот своему поводырю и безропотно исполняли его приказы.
- Его команде повезло. Как-то, гоняясь за очередным кандальником, группа маламудовских беспредельщиков набрела на вертикальную штольню, круто уходящую вниз.
- Вот идеальное место для складирования трупов, решили уголовники. Рано или поздно власти спросят за убиенных. А нет человека и нет проблем.
- А тут штольня. Как нельзя кстати.
- И стали сбрасывать провинившихся. Таких всегда много. Кто трижды не исполнил дневную норму - в расход. Сказал неприличные слова в адрес охраны - в расход. Требует дополнительной пайки - в расход.
Ставших неугодными ветряных девок - в расход.
Однако любопытство исполнителей брало верх. Неужели у штольни нет дна?
Нашли мужика - охотника, напоили для храбрости, обвязали канатом и начали спускать в колодец.
- Долго ли коротко, но несколько часов прокрутили ручку лебёдки, а всё нет сигнала, от мужика. Достиг ли он дна. Устали, хватит. Стали в обратную сторону лебёдку крутить. Из сил выбились. Вытянули канат полностью, ан мужика-то и нет.
- Куда подевался мужик до сих пор тайна.
- Ложился Маламуд под бок к молодой жене и засыпал уставший. Снов не помнил. Один образ во снах. Бредёт он по песку и вязнет. По грязи бредёт и вязнет.
Плутает меж гор и камней и дороги найти не может. В ужасе просыпается.
Открывает глаза. Стоит перед ним старец. Лицом тёмен. Почти безбород. Говорит с ним, не раскрывая рта. Однако Маломуд всё слышит. Всё понимает.
- " Я - Савл, говорит старец. Я убийца и многие души невинных загублены мной. Но с тобой мне не сравниться. Я - еврей и убивал я евреев, которые презрели слово Господа.
За это мне вышла Слава и Яхве приблизил меня к себе.
- Убивать евреев богоотступников - святое дело.
- Ты же убиваешь славян, то есть язычников. А язычник верует. Пусть он верует в идолов, но он же не знает, что Бог един. И всё едино в кого веруют язычники. Ведь окромя Яхве других богов нет. Пусть себе веруют.
- Веруя, их души спасутся.
- Ты же убиваешь язычников и за честь это почитаешь. А думал ли ты, что богоотступники во главе с Ульяновым уничтожили и саму память в народе о Боге, богами же объявили себя.
- Вот кто идолы настоящие. Так посвяти свою жизнь очищению общества от идолов -атеистов. В этом и будет твоя служба Господу. И сам очистишься и встанешь одесную меня.
- Маламуд вскочил как змеёй ужаленный. Даже Мария проснулась. - Что с тобой? Никак сон приснился тревожный?
- - Да уж - только и промычал Маламуд.
- С утра Подъехал Ландо. - Довёл до сведения, новый эшелон ожидается. Слух пошёл политических везут.
- Эшелон встретили рано утром. Под конвоем человек двести мужчин и женщин в барак отвели. Барак приличный. Но пока общий для мужчин и женщин и отхожие места общие. Узники зароптали было, но охрана быстро их плетьми успокоила.
- Тишина возникла изумительная.
- Ещё бы! Не знали куда ехали? Городские, разодеты как на выставку. Охрана ходила, щупала вещи, добротные ли?
- Получат спецуху, быстро контру переоденут и переобуют.
- На отхожие места садитесь по очереди - объявляли десятники. На доски не мочиться и не валить.
Сон в руку. Сам Яхве даёт возможность Маламуду искупить вину свою за неправедные дела. Вот они, - враги Единственного и Вездесущего.