Есть на Урале затерянный в глубинке 9-тысячный городок, который известен каждому православному паломнику. В 300 километрах к северу от молодого Екатеринбурга находится куда более старое местечко, где в 1598 г. был основан острог, в 1604 -- Николаевский монастырь, а ровно век спустя, в 1704 -- упокоились мощи одного из величайших святых Русской Церкви.
Бывает в жизни, мы рвёмся куда-то, а бывает -- к кому-то. Про поездку в Верхотурье обычно говорят просто: "к Симеону Верхотурскому". Едут не к достопримечательностям, едут -- к живому святому.
Однажды и я к нему отправился... соскучился за много лет.
Июнь 2015-го. Редкая по здешним меркам 35-градусная жара и -- почти белые ночи. Круглые сутки сияют купола Троицкого собора: днём плавятся на солнце, а в перетекающих вечерне-утренних сумерках бледно мерцают под пепельным небом, словно улавливая там, в высоте, фотоны разрежённого света. Последними провожают закат, первыми встречают рассвет. Собор этот -- архитектурный светоч Уральского региона, "отец" всех каменных храмов огромной епархии.
Для каждого места -- своё понимание древности. Для Великого Новгорода древность -- это XI-XII века. Для Казани -- XVI век. Для зауральского городка-острога, построенного в дереве в конце XVI века, исключительной древностью в каменной архитектуре является рубеж XVII-XVIII веков.
Троицкий собор 1703-1709 годов -- один из старейших во всём Зауралье. Разве что Софийский в далёком Тобольске -- постарше его на 23 года. Но ведь Верхотурье, в отличие от Тобольска, никогда не было епархиальным центром. Здесь размещалась лишь воеводская резиденция, которая в 1699-1712 гг. сделалась последним в России каменным кремлём. И -- одним из двух кремлей Сибири (наряду опять-таки с Тобольским). Как обычно в древнерусских городах, кремль и собор составили единое целое. Увенчали белой короной 25-метровый Троицкий камень на левом берегу Туры. Почему "камень"? Ну, так называют на Урале и в Сибири обрывистые, скалистые холмы, а порой даже целые горы.
О том, что кремль имел декоративный характер, говорит то, что Троицкий собор встроен в его восточную стену. Он выступает наружу не только алтарём, но и почти всем нарядным основным объёмом. Ещё и обрамлён с обеих сторон пышными воротами-порталами, явно малопригодными для обороны. Да и от кого же здесь было в XVIII веке обороняться? Разве что воеводе отсидеться от какого-нибудь народного волнения. Крепость -- это всё-таки знак престижа Власти как таковой. Власти с большой буквы -- чего-то в меру грозного и сакрального, в меру своего, патриархального (у нас и "царь-батюшка", и "воевода-батюшка"). И точно, как у строгого домостроевского отца на всякий случай, напоказ жене и детям, висел в избе ремень, так и в воеводском городе должна быть крепость. На всякий случай...
А поскольку время было уже петровское, то знаком новых веяний стало невероятно пышное барочное оформление кремлёвского собора. Небольшой, хотя и высокий, он просто перегружен всевозможными узорами на всех уровнях. Весь пятиглавый верх - сплошная изумрудно-изразцовая корона (редчайшее решение для восьмерикового храма!). Ниже -- кирпичные филенки, самые разнообразные наличники, геометрический орнамент, 8-угольные окошки с брызнувшими от них изразцовыми лучами... Всё, что можно было совместить в облике не такого уж крупного храма, совместили неизвестные по именам мастера из Соликамска. Можно по праву считать этот собор первой ласточкой "сибирского барокко". За свою историческую и художественную ценность он включён в список всемирного наследия ЮНЕСКО.
Площадь Верхотурского кремля -- всего 100 на 200 метров: он вытянут неправильным четырёхугольником с востока на запад. Иногда его называют самым маленьким кремлём России, но это "звание" он, пожалуй, может поделить с Зарайским кремлём в Подмосковье, площадь которого 130 на 187 метров.
Ещё один секрет: от настоящего древнего кремля здесь уцелела лишь малая часть восточной стены с воротами, примыкающая к Троицкому собору. Весь остальной периметр восстановлен в наше время! Это единственный такой "ново-древний" кремль в России. Его успешную профессиональную реконструкцию можно поставить в пример Серпухову и некоторым другим историческим городам, потерявшим свои кремли. То, что оказалось возможным на Урале, возможно и в центре России. Конечно, при наличии воли и средств.
Лучший вид на кремль открывается с запада, со стороны Туры. От центральной площади туда сползает крытая дорожка -- и сразу же переходит в удивительный деревянный навесной мост. Словно поясок, живописно провисая, перекинут через речку. А уж как он покачивается! Путешествие по нему -- целый аттракцион.
Мост держится на могучих быках -- бревенчатых срубах, набитых внутри камнем. Причём, срубы эти -- пятиугольные, обращённые носом против течения реки. Как корабли, только не сдвигаясь с места, они рассекают быстрые струи Туры: зрелище завораживающее. Вообще, необыкновенная природная мощь чувствуется в этом простеньком, казалось бы, сооружении.
Мост по великолепной архаичности кажется древним, как сама человеческая цивилизация. Но на самом деле, возвели его в 1940-е годы. Он стал настоящей "визитной карточкой" Верхотурья. Правда, обветшал за десятки лет. Люди уже боялись по нему ходить. Таких случаев, чтоб совсем проваливались в речку, кажется, не было, но вот ноги в дырах ломали. В 2011 году чудо деревянной инженерии наконец полностью отреставрировали. Так что сейчас по нему не то что пешком ходят -- на велосипедах проносятся с ветерком. Кое-кто и на мотоциклах.
Потрясающая панорама открывается, когда идёшь по мосту. Но всё же самая красивая точка обзора во всём Верхотурье ждёт впереди. Ступаешь на левый берег, сворачиваешь вверх по течению, и -- замираешь напротив кремля. Этот вид, без преувеличений -- эпицентр красоты Уральского региона, оживший сказ! Наиболее одухотворённо, словно весь звеня от переполняющей благодати, он смотрится тихим золотым вечером. Вода, рассыпчатая каша цветов, отражённые скалы и продолжающая их белоснежно-зубчатая стена, угловые острые башни над обрывами, а вдали -- соборные купола, как филиалы солнца... -- всё это врезается в память навсегда. Видение -- высокое, ясное, белое и золотое, с краями риз, отброшенных на грешную землю отражением... -- оно горит и не сгорает, возносится в недра неба и не летит. Я почему-то подумал: "Не удивительно, что в Сибири, где такие высокие и узкие ели... такие высокие и узкие башни. Какой-то очень сибирский кремль!"
А то, что напротив кремля стоит самая настоящая деревня, только усиливает впечатление. Место это чем-то отдалённо напоминает псковский Кром, только почти игрушечно уменьшенный. Впрочем, и город вокруг лишь условно можно назвать городом: большинство домов -- деревянные, одноэтажные.
Какой разительный контраст между километрами деревенской застройки и -- белоснежным кремлём на скале. Между улочками, на которых даже нет фонарей, и одним из самых больших монастырей России, Свято-Николаевским (который тоже, правда, ещё не так богат, чтоб восстановить из руин всю свою огромную территорию). Обрывы цвета ржаного сухаря ребристо громоздятся под белыми стенами кремля.
И то, что каменный кремль стоит на кремнистой скале -- гармонично. И то, что он над каменистой рекой -- гармонично вдвойне.
Вот каким-то таким, по ассоциации, и должно быть Верхотурье: слышится в его имени "верх" -- и "тура", то есть ограда, стена, крепость... Кстати, в России -- далеко не одна речка с именем Тура. Просто здешняя -- самая большая.
Когда-то уже с этого места Тура была судоходной. Именно здесь знаменитая Государева дорога в Сибирь (известная ещё как Бабиновская) переходила в водный путь до Тюмени и Тобольска. Этим и объяснялось особое, исключительное положение Верхотурья как "ворот в Сибирь". Причём, провоз товаров через Урал любым другим путём был строжайше запрещён государевым указом. Именно здесь все должны были проходить обязательную внутреннюю таможню и платить пошлину. Лишь в XVIII веке старую дорогу закрыли: Верхотурье утратило своё монопольное положение -- а с ним закончился и экономический расцвет. Зато из центра административного город превратился в центр паломнический. Славу ему принесли вовсе не воеводы из самых именитых родов России -- Годуновы, Милославские, Лопухины, Нарышкины, управлявшие здесь в разное время, -- а никому не известный по происхождению праведник Симеон.
В один вечер я любовался кремлём и левобережьем из-за реки. В другой -- наоборот, Заречьем с высоты обрывистого Троицкого камня, пробравшись меж чуть недостроенной кремлёвской стеной и пропастью с живописно нависающими, как у больших гор, торосами-козырьками.
Тура -- типичная уральская река, широкая, но каменистая. Там и сям видны "клинышки" от расходящихся быстрых струй -- там, где из русла торчат глыбы. У Троицкого Камня она делает плавный изгиб с востока на юг, и с козырьков этого обрывистого холма открывается широчайшая панорама: река кажется гораздо огромней, чем есть на самом деле. Словно воздух долины делает её полноводней.
Невысокий берег Заречья -- сверху весь как на ладони. Совсем отвесно внизу -- камышовый островок, блинчиком раскинувшийся точно на изгибе реки. Левее знаменитый мостик висит над отражённым небом. Тура сливается с вечерней зарёй. Выше по течению светящейся реки -- какой-то пояс астероидов!
Камни посреди русла, камни на берегах... На одном из таких камней -- только не здесь, а верстах в 50, в Меркушино, -- рыбачил и праведный Симеон. До сих пор тот камень сохранился.
Вот сидит человек на камне, удит рыбу -- и кто знает, что он праведник? Только Христос. Только Тот, Кто однажды позвал за собой других рыбаков -- с Галилейского озера. Пообещал сделать их "ловцами человеков".
"Ловцом человеков" св. Симеон стал только в вечной жизни: его посмертные чудеса вели и ведут к вере множество прежде индифферентных людей.
Родом будущий сибирский подвижник был из Европейской России (точнее ничего не известно). Возможно, учитывая эпоху, он переселился за Урал от бедствий Смутного времени -- но, может быть, и по совсем другим причинам. Ясно одно: "Где родился, там не сгодился". Множество великих праведников находили себя вдали от родных мест. Прокопий Устюжский, например, пришёл на русский Север аж из Германии -- через Великий Новгород. Трифон Вятский в XVI веке или Гавриил Седмиозерный в XIX-м поменяли за свою жизнь множество мест подвижничества. А один тамбовский крестьянин -- кстати, тоже Симеон, -- стал известным всему христианскому миру как великий Преподобный Силуан на Афоне.
"Афоном" для праведного Симеона XVII века стало зауральское село Меркушино на Туре.
Примечательно, что в подвижничестве св. Симеона совсем не было юродства. Вместо куда более привычного для масс странника-юродивого, перед нами -- просто странник Христа ради. Может, поэтому людям и не запомнилось почти ничего из его жития: не было экстравагантных поступков, обращавших на себя внимания! Похоже, Симеон вообще мало общался с людьми, проводя большую часть времени на природе, в молитвенном созерцании. В сущности, вся его жизнь очень близка к жизни отшельника... хотя и не полного: на зиму он нанимался шить шубы и жил в домах заказчиков. Но при такой погружённости во внутреннюю молитву, он и в чужих домах оставался всё тем же отшельником. А деньги за пошитые вещи не брал: всегда уходил перед самым получением платы. Эта единственная подмеченная современниками "странность" для Божьего человека странностью вовсе не является.
Скончался подвижник в 1642 г. В какой-то современной книге о нём говорится: "в возрасте около 35 лет", -- но непонятно, на чём основана такая точность. В старых вариантах его жития указывается более неопределённо: "не дожил до старости". То есть, он мог родиться и в начале XVII века, и в самом конце XVI-го. Похоронили его при Михаило-Архангельском храме села Меркушино.
Ровно 50 лет спустя гроб начал выходить на поверхность. Сквозь треснувшее дерево стали видны нетленные мощи. Почти сразу на могиле новоявленного праведника (имя которого никто не помнил) начали происходить исцеления -- особенно от глазных болезней. Открылся святой источник. За пару лет о новом безымянном чудотворце стало известно от Верхотурья до Тобольска.
Тобольский митрополит Игнатий провёл первое освидетельствование мощей в 1694 году. При этом Господь очень своеобразно открыл имя праведника: трём людям одновременно (в том числе самому митрополиту) было сказано во сне, что его зовут Симеон. Тогда же, по благословению владыки Игнатия -- который и сам получил исцеление от неожиланной болезни глаза, -- начали вести подробную запись со слов очевидцев о чудесах нового угодника Божьего.
Окончательное прославление св. Симеона и перенесение его мощей в Верхотурье состоялось в 1704 г., при следующем митрополите -- св. Филофее Лещинском (первом величайшем сибирском миссионере, одном из самых просвещённых людей своего времени). Крестный ход с 9 по 12 сентября собрал множество народа. Праведник упокоился в Николаевском Верхотурском монастыре, и с тех пор 12 (25) сентября отмечается как главный праздник в его честь.
Кстати, с этим крестным ходом связано имя ещё одного местного святого, Космы Юродивого. По преданию, на всём протяжении крестного хода он полз за гробом св. Симеона на коленях. По другой версии, он с детства был "болен ногами" и шёл на костылях. А когда изнемогал, то просил св. Симеона сделать остановку, и в это время никто не мог сдвинуть раку с места. Такое удивительное общение двух святых осталось в памяти людской на века. Сейчас мощи местночтимого праведника блаженного Космы -- в соседнем Покровском женском монастыре Верхотурья.
Итак, с 1704 г. Николаевский Верхотурский монастырь стал главным центром паломничества всего Урала и Западной Сибири. На XIX - начало ХХ века пришёлся особенный расцвет, когда были построены все его ныне стоящие корпуса и все 4 храма. Тогда же обитель пережила и духовный расцвет. Он связан с прибытием в конце XIX века валаамских монахов Иова, Арефы и Илии (ныне они прославлены в лике преподобных), с принятием общежительного устава по образцу Валаамского монастыря. Сейчас мощи преп. Илии находятся в Никольской церкви, преп. Арефы -- в Преображенской. В советское время великая обитель была традиционно обращена в детскую колонию и доведена до руин, но уже в 1990 г. возродилась. Храмовый комплекс воскрес целиком; а вот жилые и хозяйственные корпуса пока отреставрированы частично.
Ансамбль обители, обнесённый, как кремль, зубчатыми стенами, смотрится пёстрым и живписно-многолавым, хотя семь из десяти глав приходятся на долю могучего Крестовоздвиженского собора 1913 года. Три других храма XIX века -- все однокупольные, -- обрамляют главный монастырский двор. Высокий Преображенский храм в стиле классицизма, с колокольней-свечой; крохотный Никольский, -- "у подножия" Крестовоздвиженского, -- и чудесно-резной, фигурно-кирпичный Симеоно-Аннинский над вратами. В одном монастыре церквей больше, чем уцелело во всём остальном городе!
Итак, надвратная церковь посвящена святым Симеону и Анне -- свидетелям Сретения Господня. Название это довольно редкое. Но Симеон Богоприимец был небесным покровителем Симеона Верхотурского, и посвящение надвратного храма подчёркивает духовную преемственность.
Это самый маленький и самый красивый храм огромного монастыря.
Арочный портал оформлен многочисленными изящными катушками в лучших традициях XVII века(1). Чувствуешь, что входишь именно в древнюю обитель. "Бегунок" из фигурного кирпича вьётся змейками по фасадам, загибается кокошниками, давая место мозаичным иконам: Христа, Богородицы и Иоанна Крестителя. Маленькая кирпичная церковка стоит, как резной деревянный киот -- настолько она миниатюрная, декоративная, радостно-расписная. Именно она своими иконами встречает и благословляет всех входящих в монастырь. И хотя рядом есть большие въездные ворота в стене, хочется вступить в святыню через эту малую тенистую арку, осенённую образами.
Абсолютная архитектурная доминанта не только монастыря, но и всего Верхотурья -- Крестовоздвиженский собор, в котором и почивают мощи св. Симеона. Правда, он всё же не так грандиозен по размерам, как можно составить впечатление по путеводителям, написанным местными краеведами. Он, конечно, далеко не "третий по величине в России", как иногда утверждают (и даже, возможно, не десятый)(2), но какое это имеет значение, если он велик той святыней, для которой нет меры. Не огромный, а просто большой, просторный, светлый, он хранит мощи человека, отдавшегося Богу так беззаветно, что только и вспоминаются слова апостола Павла: "уже не я живу, но Христос во мне".
Воздвижение Животворящего Креста Господня (14/27 сентября) -- ближайший двунадесятый праздник, почти совпадающий с днём прославления св. Симеона (12/25 сентября). Так что день памяти святого плавно перетекал в престольный праздник собора, сливаясь в трёхдневное торжество. Оно привлекало в монастырь тысячи богомольцев. Сам собор был рассчитан на 4000 человек.
Возводил этот собор известный пермский архитектор Турчевич (помню, какое впечатление в своё время произвёл на меня изящный Иоанно-Предтеченский храм в Кунгуре его же работы!). За образец был взят знаменитый Князь-Владимирский собор в Киеве, заложенный ещё в 1862 г., к 1000-летию Русского государства, но достроенный лишь в 1896 г. Проект был творчески переработан Турчевичем. Здешний собор получился несколько других пропорций -- обширней, но пониже, чем в Киеве (там высота 49 м, а площадь -- 55 на 30 м); все угловатости сглажены, восьмигранные барабаны и купола стали круглыми, что выглядит куда гармоничней и больше соответствует византийскому зодчеству. Прибавилось число огромных окон: здесь их -- аж 137.
То, что в Киеве строилось 34 года, в маленьком зауральском городке возвели за 10 лет. Как и планировалось, собор был освящён в 1913 г., к 300-летию династии Романовых.
Близки к киевскому образцу (к творениям Васнецова, Врубеля и Нестерова) были и здешние росписи. К сожалению, сейчас они сохранились фрагментами лишь на алтарном своде -- а в большей части соборного интерьера полностью утрачены.
Если храм обойти, то со стороны алтаря он напоминает уже не столько Киев, сколько Кунгур. Центральная апсида -- такая же могучая, такая же двухступенчатая полуротонда, как в упомянутом Иоанно-Предтеченском храме того же зодчего Турчевича.
Длинный собор увенчан семью главами, что встречается нечасто. Серовато-светлые купола в форме пасхальных яиц празднично возносятся над монастырём. Будто это и вправду -- стол для благословенной трапезы. При том лишь один большой купол врезан в интерьер храма световым барабаном. Остальные -- пустые ротонды на колоннах, словно беседки, вознесённые на кровлю. Две из них служат колокольнями. Остальные просто придают храму ажурность и лёгкость. Да уж, чем-чем, а тяжеловесной громадой он точно не кажется! Весь арочно-невесомый, воздушный.
А светло-золотистый цвет стен напоминает храмы Греции и Святой Земли. Брусчатка на площади перед собором тоже ассоциируется с обителями православного Востока.
Кажется, изобилие позолоты в интерьере такого храма отвлекало бы от общения с великим по своей простоте святым. К счастью, здесь нет никаких украшений, кроме типичных для Урала фаянсовых иконостасов: всё бело, светло, замечательно по своей акустике... а сами размеры собора создают иллюзию, будто в нём почти никого нет. Даже несколько десятков человек в храме, рассчитанном на несколько тысяч, не смотрятся толпой. Здесь ты -- почти всегда наедине со святым Симеоном. Здесь можно побеседовать с ним в молитве ровно столько, сколько душа просит. Мир ждёт... столько, сколько надо. Туда, где царит Вечность, время не врывается.
Именно этой Вечностью у раки святого запомнилось мне Верхотурье. Город, который умеет смиренно остаться по ту сторону порога...
Когда-то над мощами стояла роскошная сень -- дар Николая II и его семьи великому чудотворцу. Незадолго до первой мировой войны, 25 мая 1914 г., последний государь пожертвовал медную сень весом 500 пудов и высотой почти 12 метров. Она походила на древнерусскую часовню: изящная беседка, после ряда кокошников переходящая в тончайший шатёр. Сень подобной формы вознеслась в те же годы над мощами преп. Серафима в Сарове.
Вообще Царственные Страстотерпцы очень почитали праведного Симеона. Их убийцы, разбирая личные вещи расстрелянных, обнаружили сразу два образа Верхотурского Чудотворца.
Когда мало что известно о земном пути великого святого, а описание посмертных чудес занимает почти всё его житие, народная фантазия сама старается компенсировать сокрытое Богом совсем уж экзотическими версиями. Кому-то хочется даже... совместить разных святых в одного!
Однажды я с огромным удивлением узнал байку, что мой любимый святой царевич Димитрий Угличский -- это, оказывается, и есть Симеон Верхотурский. Писательница Ольга Иженякова привела её -- но, конечно, не от себя, а со ссылкой на местное народное мифотворчество. Царевич будто бы остался жив, но не искал власти, как исторические Самозванцы, а стал вольным странником Христа ради.
Апокриф ни на чём не основан, но интересен для понимания смысла жизни теми людьми, в душах которых он сочинился. Зачем вообще живёт человек... если уж он живёт? Если его пока оставили на Земле, не взяли в детстве? Наверное, для взросления -- в смысле, возрастания не в годах, а в любви. Что же может оправдать продолжение жизни -- безотрадный сам по себе выход из безгрешного детского состояния? Уж конечно, не те "подвиги", которыми отличились всевозможные Лжедмитрии. Нужен подвиг настоящий -- подвиг всей жизни, которая дана человеку взаймы.
В этом смысле, новый апокриф духовно сродни куда более древнему сказанию -- что младенец, на "главенство" которого указал апостолам Христос (поставил его в центре и обнял), стал великим святым Игнатием Богоносцем... Да, человек во всём ищёт смысл и продолжение.
Так же, как про жизнь Симеона через полвека очень трудно было вспомнить что-либо, кроме того, что это был очень добрый человек, так и долгие века его "жизни после смерти" -- воплощённая доброта ко всем: "верным и неверным", как поётся в тропаре.
Есть святые, субъективно воспринимаемые нами почему-то как очень "строгие". А Симеон в народе воспринимается ровно наоборот -- как безотказный: "Симеонушка". Одно слово!
Как бы: сшей опять шубу и ничего с нас не возьми. Нас самих только потом в Царство Небесное возьми.
Есть такие особо "народные" святые, которые своим присутствием влияют на повседневную жизнь даже очень далёких от Церкви людей! Именно повседневную: меняются ли их души от чудес, нам знать не дано, потому что чужое сердце -- тайна.
Одна местная женщина, которую никак не назовёшь воцерковлённой, рассказала, как праведный Симеон помог ей... набрать грибов. Было это в его праздник, 25 сентября. Поехали с подругами по последней тёплой погоде в лес. Очень хотелось набрать грибов, но сколько ни ходила, за несколько часов покрыла лишь самое донышко ведёрка. И вот от обиды взмолилась совершенно по-детски, чуть не плача: "Ну, Симеонушка, ну, пожалуйста! ну, что я зря столько хожу! ну, помоги!" Тут же набрела на какой-то крохотный борок посреди поля: "вот как три таких фойе, наверное", -- показала рассказчица на примере гостиницы. А там огромных рыжиков -- "просто хоть косой коси"! Вся земля покрыта. Никогда в жизни не видела в одном месте столько грибов! Набрала, потом ещё вернулась - три с половиной ведра рыжиков за полчаса. "Спасибо тебе, Симеонушка!" "Вот недаром говорится: по вере вашей дано будет вам!" -- философски заключила рассказчица.
Я думаю, главная цель всякого паломничества -- приобщиться хотя бы на уровне слепого, чувствующего солнечное тепло, к той любви, о которой свидетельствуют нам святые. Симеон -- один из самых светлых по своей внешней простоте угодников. У него просят, действительно, всё... и практически всё, что во благо, он исполняет. Слишком много об этом древних и новых свидетельств, чтобы считать их все простыми совпадениями. Но ведь главное-то его посмертное свидетельство (как раз этими чудесами!) -- сила любви. Главный дар -- его любовь к нам, которая не преходит и в вечной жизни.
Значит, во всех святых местах нам стоит обивать порог, выпрашивая этого, этого и только этого дара. Все святые места -- пункты раздачи гуманитарной помощи от Царства Небесного под названием "любовь к Богу и ближнему". У кого её нет -- "просите и дастся вам". Это единственный путь к счастью в жизни -- полюбить. Умолить Бога о самой такой способности для себя.
Ещё в житии Симеона особенно отрадно то, что Бог Сам его прославил, как только настало время. "Маленький человек" на земле стал великим в Царстве Небесном. И эту историю написал не какой-нибудь классик XIX века, а Тот, Кто "прежде всех век".
И ещё удивительно: мирянин стал навеки небесным покровителем монастыря, образцом духовной жизни. В величании преподобных поётся: "Наставниче монахов и собеседник Ангелов". Симеон Верхотурский -- не преподобный, но эти слова абсолютно исполнились на нём.
Есть и ещё одно -- самое великое -- дело, которое творят все праведники-чудотворцы. Когда ты убеждаешься на практике, что какой-то человек -- святой, само бытие Бога доказывается этим автоматически. Если ты искренне принял, что хоть кто-то -- святой... то жить, как жил прежде, уже не получится. По крайней мере, в согласии со своей совестью.
Когда преп. Силуан Афонский услышал в юности рассказы очевидцев о посмертных чудесах Иоанна Затворника, то сделал один очень простой, но логически безупречный вывод: "Если он -- святой, значит, Бог с нами, и незачем мне по всей земле искать Его". Такова роль святых в духовной жизни. Они, если угодно -- зеркало Бога.
Второй монастырь Верхотурья -- Покровский женский. Он был основан в ... и возрождён в 1992 г. Правда, сейчас в нём действует лишь один храм из трёх. Если смотреть из-за реки, ярче всего сияет на закате полуразорённая Старо-Покровская церковь середины XVIII века. Восьмигранная, как фонарик, она нежно светится в листве и золотой дорожкой отражается в Туре. Кое-как уцелели стены, но внутри пустота. И хотя сейчас монастырь возрождён, но действует в нём лишь Ново-Покровская церковь 1911 года -- Старая до сих пор остаётся в развалинах, напоминая о том, как много Верхотурье потеряло в советское время. В том же монастыре была вовсе снесена замечательная барочная церковь Иоанна Предтечи с великолепной колокольней. Близ кремля прячутся во дворах ужасающие руины Воскресенского храма. В советское время не только на весь город, но и на всю округу (в радиусе около 100 километров) действовала лишь крохотная Успенская кладбищенская церковь 1815 года.
Сейчас Покровская обитель окружена деревенскими домишками и буквально утонула в зелени палисадников. Она являет разительный контраст с огромным мужским монастырём. Здесь -- укромная и малопосещаемая часть города, хотя до кремля -- полкилометра. Сельский покой, тишина, свежее дыхание реки, текущей прямо вдоль забора. Место, в котором обязательно стоит побывать.
Монастырь по внешнему виду очень напоминает уютный деревенский приход. Светлый, маленький храм и дворик при нём -- всё, что осталось сейчас от обители, насчитывавшей когда-то три церкви с относительно обширной территорией. В советское время в уцелевшей Ново-Покровской церкви была баня. На остальной территории -- детский дом.
Святыни Покровского монастыря -- мощи св. блаженного Космы (участника крестного хода с гробом св. Симеона) и чудотворная икона Божией Матери "Умиление" -- список с Дивеевской. В начале ХХ века матушка Ангелина из Верхотурья специально отправилась в Дивеево написать копию любимой иконы Серафима Саровского. К тому времени в России уже распространилось и прославилось своей неповторимой "школой" женское иконописание. Иконы этой "школы" -- поразительно живые. При взгляде издали на верхотурский список "Умиления" кажется, что глаза у молящейся Божьей Матери закрыты. Когда же прикладываешься к иконе, видишь, что они полуоткрыты. На многих паломников уже одно это производит неизгладимое впечатление. Многие иконы начиная с XVIII века писались "с секретом" -- так, что в засисимости от точки обзора и освещения лик чуть меняется. Мне сразу вспомнилась трёхвековая Черниговская икона в кремлёвском соборе Углича: с одной стороны Божия Матерь печальна и строга, с другой -- светлая полуулыбка озаряет и утешает молящегося.
Здешний образ увешан крестиками -- дарами людей за полученную помощь.
Вся духовная история Урала -- это история очень поздно созревшего, но изумительного плода. Лишь через 16 веков после Рождества Христова явился здесь первый великий подвижник... если угодно, новый Симеон Богоприимец (в смысле, принявший Бога всей жизнью, без остатка, без компромиссов).
Через 19 веков после Рождества прославили эту землю мученичеством святые Царственные Страстотерпцы...
И вот эта молодая епархия, которая образовалась в 1885 г., которой при Симеоне не было и в помине, стала сейчас одной из самых могучих в России (более 500 приходов и 16 монастырей на 2011 год, колыбель "Всероссийского родительского собрания", телеканала "Союз"...) Здесь любят говорить о своём регионе как новом духовном центре России. Если внести для смирения поправку: "одном из", то с этим просто невозможно не согласиться.
(1). Церковь считается возведённой в 1856 г. Но я предполагаю, что это лишь дата её капитальной перестройки -- с сохранением или копированием, как минимум, отделных деталей старого убранства. В архитектуре середины XIX века нигде ничего подобного не наблюдается! Слишком уж явный "почерк" соликамских мастеров рубежа XVII-XVIII вв. заставляет усомниться в официальной датировке этого загадочного храма.
(2). Размеры его: 66 м -- длина, 53 -- наибольшая ширина (средняя -- около 40 м), 43 м высота. Так что верхотурский собор уступает далеко не только Храму Христа Спасителя в Москве и петербургскому Исаакию. Для сравнения: построенный к тому же юбилейному 1913 году Никольский Морской собор в Кронштадте имеет 83 м длины, 64 м ширины и более 70 м высоты. Александро-Невский собор в Нижнем Новгороде также значительно больше верхотурского. Так что по принципу смирения лучше никогда и ни про что не говорить "самый-самый" или даже "самый после..."