Рощектаев Андрей Владимирович : другие произведения.

Романово-Борисоглебск (Тутаев)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это новая, заметно расширенная версия тутаевского очерка из "ВЦМГ". В первой поездке Андрей побывал лишь на Борисоглебской стороне Тутаева, а в январе 2009 посетил Романовскую - теперь читайте и о ней. Первая часть очерка также подверглась серьёзной правке.

   Романово-Борисоглебск (Тутаев)
  
   1. Спас Всемилостивый
  
   В 40 километрах выше Ярославля открывается по обоим берегам Волги усыпанный древними церквами городок. Левый берег - бывший Романов, правый - бывший Борисоглебск (ещё один Борисоглебск здешней земли!). По легенде, Борисоглебскую слободу основали в 1238 г. те, кто бежал от Батыева нашествия из разорённого Ярославля. Чуть позже, в 1270-е - 80-е годы, св. князь Роман Угличский возвёл напротив слободы, через Волгу, город, получивший его имя. Во всяком случае, так гласит предание. В некоторых новых исследованиях основание города относят к XIV веку и уже не связывают его с именем угличского князя. В XVIII веке оба поселения получили статус уездных центров, а в 1822 г. были официально преобразованы в единый Романово-Борисоглебск. С 1918 г. он именуется Тутаевым, в честь погибшего здесь красноармейца... но старое имя и сейчас можно услышать в обиходе, наряду с пока не отменённым советским. А ведь это - единственный на Руси город, носящий имя сразу трёх святых: князя Романа Угличского и князей-страстотерпцев Бориса и Глеба.
   Впервые я увидел это древнее чудо с теплохода.
   Многочисленные церкви, как самоцветы, белели, алели и желтели над холмистыми берегами. Склоны Волги были так изрезаны овражками, что напоминали построившиеся в ряд пирамиды. Везде густо клубилась майская зелень: выступала, как лава, из овражных щёлок и ложбин, курчавилась на темени холмов, отражалась в волжском зеркале, стекая к нему пузыристыми ручьями. Левобережная, Романовская, сторона одно за другим выкладывала на обзор свои сокровища.
   Вот белый пятикупольный Крестовоздвиженский собор 1658 года, похожий на ярославский храм Спаса на Городу: такой же приземисто-широкий и с маленькими шатёрчиками с разных сторон. Созерцая такие уголки, сразу понимаешь, почему Тутаев называют "маленьким Ярославлем". Дальше - пламенно-праздничная, не оторвать глаз! - Казанская церковь на самой кромке берега. Бутоном тюльпана алеет выше на обрыве колокольня. Сама церквушка и по виду, и по местоположению напоминает угличскую Димитрия на Крови и муромскую Николы Набережного. Это - живой памятник чудесам Казанской иконы, романовского её списка, что всего-то на несколько лет младше первоявленного образа 1579 года. Здешний список когда-то спас город от чумы. Церквушка выстроена в 1758-м, хотя от храмов XVII века по виду её не отличишь.
   На покатом склоне, словно чудом затормозив перед самым падением в воду, она видится нарядной расписной игрушкой-санями. Искристая весенняя зелень охватывает её ладонями уступов, стараясь удержать от окончательного потопления. И застывшая над широкой рекой церковка кажется одновременно и беспомощной, и величественной.
   Из керамики слепили крошечный красный теремок, воткнули в его крышу пять незабудок-куполов, а за алтарём вознесли вишнёвую стрелу колокольни.
   Весь этот красно-синий каскад сбегал к Волге и зеркально продолжался в ней. Зелёные сугробы береговых круч по сторонам уступчатого теремка словно приглашали покататься, и детская, ничем не замутнённая радость вдруг охватывала всё существо при одном взгляде на эту сказочную картину. Ты - ребёнок и беззаботно катаешься с горки, и это Детство уже никогда не кончится.
   Выше по течению мелькали новые и новые церквушки - чуть дальше от берега, чуть ближе... Вот проплыл маленький уголок Суздаля - жёлтенький Троицкий храм на холме с одной маленькой репчатой главкой...
   На Борисоглебской стороне высился над деревянными домишками и палисадниками большой Воскресенский собор - хранитель главных святынь древнего града...
   Я подумал: какому-нибудь художнику можно годами жить здесь - и не сходя с берега, писать полотно за полотном... И из множества таких полотен составилась бы единая Картина Святой Руси.
   А потом подумал: зачем писать, если всё это и так есть!
   Праздничная панорама волжского городка в светящейся зелени и солнечной дымке, как осталась у меня в памяти из того путешествия, так и до сих пор вживую стоит перед глазами.
   * * *
   Через пару месяцев я уже специально приехал в Тутаев - помолиться в Воскресенском соборе. Был пасмурный июльский день, собирался дождь. На душе было тоже ненастно. Из новых районов с типовыми многоэтажками улица неспеша вывела к поселковой застройке и наконец упёрлась в ворота собора, обнесённого колечком ограды. Отсюда храм смотрелся, на первый взгляд, как-то будничней, "приземлённей" и проще, чем с Волги. Сейчас цель поездки была другая - и взгляд не разбегался по всей панораме... да и не было никакой панорамы, словно Волга вообще где-то за тридевять земель. Раз ехал помолиться в храм, то вот - храм, а больше и нет ничего.
   В 1675-м построили величественную каменную церковь на месте прежней деревянной - и с тех пор уже никогда не прерывались в ней службы. Это само по себе чудо - может, главное из чудес, связанных с Воскресенским собором. Он не был закрыт в советское время и сохранил все чудотворные иконы(1), благодаря которым паломники едут к нему с разных концов России. В мирских же путеводителях он именуется "шедевром ярославского зодчества XVII века, памятником архитектуры мирового значения".
   Моя любимая ярославская Иоанно-Предтеченская церковь в Толчкове была достроена на 12 лет позже, и украшающие её знаменитые "шишечные" колонки из фигурного кирпича почти один к одному повторяют здешние - возможно, скопированы именно отсюда. Правда, Воскресенский собор - пяти-, а не пятнадцатикупольный, да и с современной жёлтой окраской ему очень уж не повезло: неоштукатуренное кирпичное кружево Толчковской церкви производит куда большее впечатление. Жёлтая краска - самая земная...
   Впрочем, я ехал не к шедеврам зодчества и не к земным краскам, а к чудотворной иконе Спаса Всемилостивого. Много я о ней слышал, впервые предстояло - увидеть.
   У всякого города, как у человека, бывает сердце. Сердце древнего, церковного Романово-Борисоглебска - Воскресенский собор, а сердце собора - образ Спаса Всемилостивого. Ещё в начале XV века его написал преподобный Дионисий Глушицкий, великий подвижник Вологодский, младший современник Сергия Радонежского. Образ был "небом"(2) деревянного Борисоглебского храма, стоявшего на месте нынешнего Воскресенского. Когда разобрали старую церковь, Спасов образ был выставлен в новой для общего поклонения. Только эта предыстория проясняет тайну его гигантских, необъятных размеров, ибо икона эта - почти вдвое выше человеческого роста.
   Долженствующая находиться в куполе высокой церкви, она стоит прямо перед тобой, словно небо спустилось, и Господь на тебя смотрит лицом к лицу.
   Это схождение Неба на землю придало Воскресенскому собору поистине что-то апокалипсическое. Не в зловещем смысле, как понимают слово "Апокалипсис" обыватели, а в истинном, изначальном: "Откровение". Откровение - открытие сокрытого. Отпирание запертого. Встреча с Тем, с Кем мы не умеем встречаться. Хотя ради этой встречи Он и сходил с небес.
   Но и земного страха в этом соборе хватает. Расписывали его люди, похоже, понимавшие и рай, и ад буквально, физически... а может, и сознательно низведшие Царство и геенну до нашего обыденного "понимания". Ибо как нам иначе и узреть-то, что мы в "князе мира сего" пребываем!
   Соборные фрески Страшного суда - страшны! По-земному страшны. Стоишь перед иконой Спаса, а за спиной у тебя, как засада - чёрные ямы с навсегда попавшими туда грешниками. Густые соты с ячейками во мраке: мутно-коричневыми силуэтами видны в них обнажённые человеческие фигуры, утратившие всякую индивидуальность, ставшие поистине "мясом ада". Подвешенные за ноги вниз головой или за пояс... или просто простирающие руки из какого-то месива, они мучаются, изолированные друг от друга кольцами "тьмы внешней", и ещё пунктуально подписано при каждой ячейке: "Огонь неугасимый блудникам", "смола кипящая пианицам", "мука лютая немилостивым" и т. п.
   Почему-то эта будничная сортировка с этикетками, как на комбинате для разных сортов мяса, особенно потрясла меня в те минуты и... тутаевские фрески стали самыми страшными храмовыми фресками, какие я когда-либо встречал в жизни.
   Этот мир, спасение от которого - лишь Сам Спаситель: огромный Лик смотрит на тебя с иконы. Сзади ужас, спереди - надежда. Здесь не на кого надеяться, кроме как на Него. Мука - не Его "наказание", а следствие разлуки с Ним. Как страдания человека, забравшегося в подвал и лишившего себя Солнца - не наказание со стороны Солнца. Все мы - диггеры, слишком глубоко залезшие когда-то и зачем-то в подземелья и не нашедшие до сих пор дорогу назад. Даже забывшие, что была дорога...
   Осознание абсолютной реальности ада всегда давит и пугает - даже когда свидетельством его реальности являются такие лубочно-народные картинки. Вдруг в какую-то секунду, помимо разума, чётко осознаёшь, что они бы и не появились, если бы ада не было. Говорят, "Ужас" - не просто слово, а одно из имён собственных нечистого духа. Как же сделать так, чтоб ужас преложился в страх Божий? Потому что ужас - губит, а страх Божий - спасает.
   "Держи ум свой во аде и не отчаивайся", - был дан рецепт-откровение св. Силуану Афонскому. Вот это "не отчаивайся" - видимо, и есть отличие-грань.
   Здесь, в северо-западном углу собора - в сущности ещё Ветхий Завет. Торжествует и царствует! Новый Завет - перед ним, в Лике самой иконы.
   На границе стоим - мы. Нам - выбирать...
   Я слышу за спиной рассказ одного из служителей храма - рассказ кому-то:
   - Один раз такое было искушение отчаянием: прямо как будто душа выворачивалась-мучилась... вот как грешники на этих фресках. Как будто во всём свете никакого даже глотка радости не осталось, ни просвета... И в таком состоянии я подошёл к Всемилостивому Спасу. И вот как у всех богомольцев в нашем храме принято проползать под этой иконой... видите - она на занавешенной скамье стоит, и вон там - проход... люди кладут земной поклон Спасителю и проползают под всей скамьёй, а справа, за иконой, выходят... Вот и я с молитвой прополз под иконой, и сразу - оставило!.. Как будто гора с души свалилась. Представляете! Разом, я даже поразился! Это, конечно, Божья помощь... ничто земное так не поможет. Я даже не знал до этого, что так бывает. А Святые отцы очень точно называют состояние, как у меня тогда было - "буря помыслов". Мы же в жизни не задумываемся, какие мысли наши, а какие - от лукавого, думаем: мы всё сами думаем... Мы же такие гордые, такие "самостоятельные"! Потом только, с годами, начинаешь чувствовать, что какие-то "помыслы" извне приходят... даже не какие-то, а большинство. Понимаешь тогда: а, оказывается, правы были святые отцы! Они ведь всегда говорят только то, что знают. В "буре помыслов" надо прибегать только к Спасителю. Никакие психологи не помогут...
   Услышав рассказ, я поразился совпадению: до какой степени описанное состояние совпадало с моим нынешним! Будто это он про меня рассказывал. И про меня, и для меня. Что ж, пред чудотворной иконой не такие "совпадения" бывают! Прибежал "лечиться" - и услышал рецепт.
   И исполнил... и прополз... и так же, как тот человек, как-то разом получил облегчение. "Помыслы" выключились, как радио. Уныние осталось по другую сторону скамьи.
   Здесь уже невозможно было не почувствовать, Кто именно это сделал. Если телесные недуги лечит и Врач Небесный, и врачи земные, то душевные - только Небесный. Это - "Его епархия".
   Спаси нас, Господи, от уныния и от отчаяния - главного бича земного!
   Да не будет в нас так лелеемой и оберегаемой нами "депрессии", так любовно названного адского состояния, а да будет - Царство Твоё.
   И ничего, кроме Царства...
  
   2. Романовская сторона.
  
   На романовской стороне мне довелось побывать лишь полтора года спустя. День Серафима Саровского поставил праздничный крестик на самой середине зимы. Я улыбнулся, когда подумал, насколько долгим оказался для меня путь на ту сторону Волги в крошечном двуедином граде.
   Романов - город особый. Если правобережную часть, где сосредоточена не только старина, но и многоэтажные новостройки, ещё можно назвать Тутаевым, то тут "тутаевского" нет ничего. Романов хочется называть только Романовым. В нём будто бы вообще отсутствуют следы ХХ века. Переправа через реку - это переход в другой мир, в другие времена...
   Почти про каждый великий город говорят, что он поставлен на семи холмах, как Рим.
   Не знаю, на скольких холмах стоит тёзка Рима древний Романов - их там очень уж много, - но церквей, венчающих эти холмы, ровно семь(3). Я шёл и собирал их, как ягоды. И не было у меня в тот день никакого другого дела. И слава Богу, что не было. Весь зимний день, пока не померк свет, я гулял по былому кремлю и посаду - и его тихие деревенские улочки всё время выводили к оврагам, а за каждым оврагом обычно вырастал храм. И поглядывали на него каменные и деревянные домики - резные и расписные сундучки и ларцы...
   Вот каменный мостик на арках - похожий на калужский Березуйский, только меньший во много раз... не знаю уж, почему вспомнилась в тот миг именно Калуга!..
   Переходишь его и оказываешься в сердцевине древнего града - у восточных, напольных ворот кремля XV века. Кремль - это просто кольцо валов: как в Суздале, Переславле, Городце... "ворота" же - плавный проём в валу и ничего более. Укрепления эти народ издревле связывал с именем князя Романа, хотя возвёл их другой благоверный князь угличский, живший на два века позже: Андрей Большой († 1493). О трагической судьбе его и двух его отроков-сыновей читайте в следующем очерке "Углич" (глава "По следам детей-мучеников").
   "Ворота" в валу открываются на алтарь могучего собора. Будто собор - на дне жертвенной Чаши. Бело и плавно загибаются оба склона, бело и плавно загибаются апсиды алтаря. И пять серо-серебристых куполов благословляют Свыше пустырь и сиротливо-зимние деревца. Чисто и воздвиженно с ними, с Крестовоздвиженскими... На этой маленькой площадочке древней крепости, облюбованной сейчас лыжниками, большой собор смотрится - как тот Лик Спаса Всемилостивого во всю икону.
   Помню, мерцали под пасмурным небом идеально скруглённые серебристые луковки... а кто-то топил печку в приделе, и беловатый дым ленточкой вился за иконами куполов, словно их несли с крестным ходом... Как-то неслышно, незаметно, недвижимо несли.
   Здесь и с дымом - чисто!
   Почему-то от вида этого дыма вспомнилось выражение: "Церковь - баня духовная".
   Противоположная, западная, сторона небольшого кремля - крутой обрыв над Волгой. Романовские обрывы и вообще весь горный ландшафт здешней - левобережной, казалось бы, - стороны заслуживают особого рассказа. Многие местечки в России носят гордое название "русских Швейцарий" - есть такая и у нас, в Казани, в старом парке над рекой. Жителям равнин простительны преувеличенные названия - мы так любовно даём их своим крохотным "горам". Крохотным - зато своим! Левобережье Тутаева тоже иногда именуют "русской Швейцарией". Зимой его особенно легко вообразить высокогорным курортом. Белое одеяло крутыми складками спадает к белой равнине Волги... а если ещё стоит туман (как в тот день, когда я приехал), то можно и Волгу представить высоко взметнувшимся плато под бронёй ледника, и туман - облаками...
   Самой "горной", самой удивительной по месту постройки была, конечно, Казанская церковь - так поразившая меня когда-то ещё с палубы теплохода. Только зимой и вблизи она почему-то оказалась не ярко-красной, а робко-розовой. И не господствовала над рекой и над городом, как это виделось с палубы, - а смиренно пряталась от глаз в овражке... Только верхушка колокольни выдавала её присутствие: колокольня-то не так глубоко съехала по склону - оставила себе обзор над кромкой обрыва, призадумалась...
   Это извне с реки храм великий, внутри же града он ничем себя не выдаёт... как преп. Серафим при жизни не "выдавался" в Саровском монастыре, как преп. Силуан - на Афоне. Величие их было почему-то видней издали, но не рядом, не среди своих.
   "Нет пророка в своём отечестве"...
   Но до чего же удивительно это место, если уж ты его нашёл!
   Из всего, что я встречал, поездив по России, здешний храм совершенно беспримерен по своей карабкающейся конструкции, по своей вписанности в ландшафт, казалось бы, вовсе непригодный для постройки вообще чего-либо!
   Как древних восхищали вавилонские "висячие сады" - так меня поразил розовый "висячий сад" этой церкви, цветущий на зимнем откосе. На крутом склоне не было даже уступов - она сама, своими ступенчатыми очертаниями, их нарисовала.
   Чтоб попасть в церковь, надо спуститься по одной крутой лесенке от колокольни к алтарю, по другой - от алтаря к северо-западному крыльцу, а уж от крыльца наклонный "восход" возводит на второй этаж... который только при взгляде с запада - второй, а с востока - первый и единственный. Такое я, наверное, смог бы придумать лишь в детстве, когда, сидя над кубиками, фантазировал свои архитектурные "шедевры" - для существующих только в моём воображении городов.
   Само крылечко - изящнейшее в Романове! Сквозная лёгкая беседка, увенчанная пятью крошечными синенькими главками. Смотришь сверху - а она словно на санях едет по Волге, по льду. Красуется, не торопится... едет - а с места не двигается.
   Роскошная галерея тянется вдоль церкви-корабля, а под ней... дрова.
   Не забыть эти поленницы в древних арках под галереями - как не забыть ту ленточку дыма, повязанную на Крестовоздвиженские купола. Зима... Русь... Не напоказ, не для туристов живём. Это не они на нас глядят, а Господь. Греемся, выживаем, молимся... Дрова Он нам простит, раз уж не умеем мы "согреваться от мраза" одной молитвой, как Его угодники. Дрова эти - жизнь, а вот золото "Золотого кольца" - только блеск земной.
   Пейзаж цвета российского флага - красная церковь, синие купола, белый снег... Те же цвета - цвета Христова одеяния на иконах.
   * * *
   Иду за другими церквами дальше с лукошком фотоаппарата. Дорогу пересекает очередной большущий овраг - так неожиданно, словно он появился тут позже, чем сама улица. Зачем обходить или спускаться "пешком" - съехал!.. так и проще, и интересней. Пусть Зима хоть ненадолго возвратит в детство. И древний городок, где нет ровных дорог, а всё овражки-овражки да горки, ей в том поможет. "По кочкам, по кочкам, по маленьким дорожкам..." куда-нибудь да придём!
   Какие я ещё церкви собрал в тот день?..
   Михаила Архангела - столп золотисто-солнечного цвета о пяти куполах смотрит многоочито во все стороны овальными и восьмиугольными окнами. Тогда, в XVIII веке, особенно в Верхнем Поволжье, часто строили храмы таких пропорций: высота втрое больше ширины. А уж храм, посвящённый Архангелу... он-то, тем более, лишь чуть-чуть должен касаться земли.
   Как на иконе иногда изображается сонм людей, припадающих к стопам Спасителя, Божией Матери или святого, так к этому могучему Архангельскому столпу припали со всех сторон деревянные домишки и огороды... Примкнули заборами и штакетниками - весь наш маленький, лоскутный, разделённый мир... где у каждого - своя ограда вокруг каждого пятачка земли и души. А Святого всё равно хочется: не выжить нам без Солнца!
   Вот Троицкая церковь за овражком на следующем холме - будто крошечный кораблик взметнуло огромной белой волной.
   Светится, как фонарик, в конце волнисто-овражистой деревенской улочки. Или... будто солнечный одуванчик расцвёл на пригорке посреди зимы.
   Особенно интересно, что в тот пасмурный и даже мглистый день каждый раз от вида любой церкви мне на долю мгновения казалось, что начинает проясняться... будто бы робко сочатся лучи солнца, подкрашивая очередную древнюю стену... Я проверял, удивлённо глядел на небо - небо оставалось прежним.
   Откуда же мерещился свет?
   Тихий свет самой старины?..
   Закаты и восходы, веками играя раз за разом на стенах древних храмов, заблудились в этих веках... и теперь они здесь - всегда. В таких городах нет слова "когда-то", есть - "всегда".
   Почти все храмы были в тот день закрыты, хотя все они - действующие: здесь нет ни одного дома Божьего, который не принадлежал бы Богу. Внутри мне довелось побывать лишь в двух: Леонтьевском и Покровском. Но именно с ними оказалось связано самое важное откровение той поездки в Романов.
   Вот Свято-Леонтьевская церковь чуть к югу от кремля - белый кораблик, увенчанный пятью зелёными куполами - только не ярославскими большими луковками, которые ни с чем не спутаешь, а лёгкими тонкими "репками", выдающими более поздний, XVIII век.
   Леонтьевский храм хранил святыню - местночтимый образ Божией Матери "Утоли моя печали". Его подарил приходу отец Павел (Груздев) в начале 1990-х годов. Образ был писан его тётей Ольгой (Груздевой), монахиней Мологского Афанасьевского монастыря, уничтоженного и затопленного в советское время. "Радуйся, Радосте наша, избави нас от всякого зла и утоли наша печали", - подписано под образом.
   Сам тип иконы "Утоли моя печали" стал известен на Руси с XVII века, когда был принесён в Москву казаками. Московский образ прославился первым чудом - исцелением расслабленной женщины, - в 1760 г. В память о чуде Церковь установила празднование иконе 25 января/7февраля.
   Так получилось, что, в отличие от соседних Углича, Ростова, Ярославля, Романов-Борисоглебск за века не вписал в месяцеслов Русской Церкви имён святых. В нём нет древних мощей. Зато в ХХ веке здесь воссиял всей России, опустошённой безбожием, великий духоносный старец и исповедник архимандрит Павел (Груздев). Немало о нём написано книг, изданы и его воспоминания и поучения. Совсем недавно почил в Бозе старец - в 1996 г., - и конечно, для романовцев особенно дорога его память.
   * * *
   В маленьких городках обычно встречают приезжих приветливо. Молодой батюшка Леонтьевского храма подарил мне "Акафист Божией Матери в честь чудотворныя Ея иконы "Утоли моя печали". Узнав, что я собираю материалы про все храмы, сам позвонил в Покровскую церковь, что на другом конце Романова - и попросил подождать меня, не закрывать храм. Леонтьевский-то уже, к сожалению, закрывался, все уходили. И в Покровском сказали, что уходят через 20 минут - а пути туда как раз 20 минут. Батюшке по телефону пообещали, что дождутся меня. "Обязательно туда сходите - там чудотворная икона Божией Матери "Прибавление ума" и ещё несколько чтимых икон... А я вам ещё объясню, как дойти до Леонтьевского кладбища, где могила архимандрита Павла..."
  
   Иду через весь центр Романова с юга на север к Покровскому храму - точно, как мне объяснили... да и карта есть. По дороге любуюсь названиями улиц - и на вывесках, и на карте. Своеобразные сочетания! Например, Покровская пересекается с Ленина, Архангельская - с Красноармейской, Благовещенская - с Луначарского, Леонтьевская (в честь св. Леонтия Ростовского) - с Крупской... В этих пересечениях - вся история катастрофы наших душ, нашего сознания, нашей раздвоенности. Мы и поныне одной ногой стоим на Благовещенской, другой - на Пролетарской...
   Интересно, что улица, по которой я шёл от Леонтьевского храма к Покровскому, пожалуй, единственная объединила в своём имени две эпохи совершенно безболезненно: ещё в советское время её назвали улицей Ушакова... а сейчас это имя - имя святого.
   Вот наконец в конце улицы выросла нарядная шатровая колокольня, потом показалась и сама церковь.
   Маленькая, еле заметная луковка над дальним концом длинной крыши казалась не столько куполом, сколько символическим обозначением места, где должен бы быть купол. Этот второй по древности храм Романова - после Крестовоздвиженского собора - сильно пострадал от всевозможных перестроек. Когда-то здесь была Новопокровская женская обитель, упразднённая при Екатерине II. В 1674 г. в ней воздвигли ныне стоящий храм с колокольней... или точнее сказать - колокольню с храмом?
   Под восьмигранной колокольной площадкой, в неглубоких нишках - большие щиты изразцов. Всё такое праздничное, цветное... издали - вроде бы одни "пуговки" на белом, вблизи - роскошный узор.
   Рядом сидят голуби. Голуби похожи на изразцов... именно не на "изразцы", а на "изразцов", изразцы - живые. У них, изразцов, тоже своя стайка, на снегу стен. Только у них пёрышки - цветастей...
   В храме меня дождались, как и обещали.
   Таинственный, овеянный благодатным духом притвор, где с округлых сводов смотрит фреска Страшного Суда - но не столь грандиозная и пугающая, как в Воскресенском соборе. Здесь вообще всё как-то тише, уютней - по-домашнему.
   В самом храме фресок не сохранилось, зато поблёскивали повсюду в полумраке стеклянные киоты и ризы древних икон. Очень знакомый образ Спаса... ведь это же точная, но уменьшенная копия иконы Воскресенского собора! А вот икона-скульптура Николы Ратного: тоже - в точности как там!
   А вот образ Божией Матери "Прибавление ума" - это уж сугубо здешняя, приходская святыня. Как Спас Всемилостивый - главная святыня Борисоглебской стороны, так эта икона - пожалуй, главная на стороне Романовской. "Милость" и "Ум" - очень символично сложились имена!
   Говорят, из двух высших степеней ангельских - тех, что ближе всего к Богу, - Серафимам Господь открывается как Любовь, а Херувимам - как Премудрость. Любовь, Милость и истинный Ум - одно.
   Церковный смысл слова "ум" - куда больше, чем "ум" мирской. "Прибавление ума" - это не прибавление ума земного (хотя всё даётся по вере, и если матери молятся об успеваемости своих детей, то, конечно, и эти прошения исполнятся - но не в этом дело!).
   Люди хотят счастья, но забыли, что такое счастье.
   "А ведь слово "счастье" от слова "часть". Быть частью Бога. Некоторые говорят, вот я счастлив - людей лечу или делаю добрые дела. Это тоже возвышенное понимание счастья, но не вечное. Смерть-то приходит и счастье это от нас отнимает.
   И ещё по одной причине мы теряем счастье. Ведь мы счастливы, когда нас любят. Счастье - это когда человек есть любовь. А ведь Бог-то и есть Любовь! Мы бываем счастливыми с каким-то человеком, который не идеален, а если мы с Богом соединимся? С этой совершенной, безграничной любовью беспредельной? Насколько мы действительно станем счастливыми? Так что это соединение - человеческого естества и божественного - и говорит нам о том настоящем счастье, которое ожидает человека". - Пишет в книжечке о чудотворной иконе о. Георгий (Юдин), настоятель Покровского храма.
   "Уму" пребывания в Боге и учит Божия Матерь.
   Так удивительно просто и глубоко написал о. Георгий эту книжечку, что хотелось бы цитировать её бесконечно, да жалко - она маленькая и быстро кончается! Ещё один отрывок из неё приведу.
   "Иконой "Прибавление ума" стали интересоваться в начале ХХ века. По какой причине? Оказалось, что никто ничего не знает. Вот про нашу-то икону удалось узнать, что она всегда была в нашем храме. Возможно, она досталась в наследство от монастыря, который здесь располагался до императрицы Екатерины. Когда упразднили все эти маленькие монастыри, то был такой удар по нашей духовности, потому что монах есть монах, и к нему приходили за советом, за молитвой. А когда всех монахов в штатные монастыри собрали, то крестьяне уже не могли туда добраться и остались, по сути, без духовного окормления.
   Возможно, икона досталась нам от монастыря, а может, и позже. Предание сохранилось только устное, письменное не засвидетельствовано.
   Говорят, один человек был болен. Болезнь была тяжёлая, потому что чаще всего он был в состоянии беспамятства или безумия. И когда ему становилось легче, он всегда молился: "Матерь Божия, помоги мне! Исцели меня!" Видимо, это долго продолжалось, и произошло чудо: Божия Матерь к нему пришла и сказала: "Ты будешь здоров. Я уже долго слушаю, как ты молишься Мне. Но будешь здоров после того, как Мое повеление исполнишь. Ты должен написать образ". И Она ему - как сейчас вот телевизор - показала этот образ и сказала: "Эту икону назови "Прибавление ума".
   Откуда такое название? Никто сказать не может. А наше предание говорит конкретно: Божия Матерь Сама повелела назвать её "Прибавление ума".
   Но здоровья-то Она ему не дала сразу. И вот в таком тяжёлом состоянии этот человек имел веру и терпение и продолжал к молитвенному труду прикладывать труд физический. Икона написана на холсте, видимо, человек был до этого иконописцем, художником. И когда написал образ, действительно, стал здоров, исцелился совершенно от своей болезни. Икону стали почитать как чудотворную.
   Божия Матерь у нас первая заступница. Ведь как попросит Она Сына - Тот заповедь Свою исполняет: "Чти Отца и Мать". Сам сказал, да? И мы тоже родителей должны почитать - как живых, так и умерших. Икона относится к Софийным - "София - Премудрость Божия".
   Мы видим, как будто некая стена изображена. В ней есть проход. Стена сама по себе всегда что-то от чего-то отделяет или ограждает. Ну, стена эта, естественно, в духовном отношении. Ведь кроме нашей земной жизни есть другая жизнь, вечная. И туда ведёт только один путь.
   У прохода стоит Божия Матерь со Спасителем. (...) Матерь Божия одета в такую ризу священническую, она называется далматик. То, что риза одета на женщину - говорит, что в Царстве Небесном уже не будет различия между мужчинами и женщинами, будут все как ангелы на небесах. Божия Матерь - небесная жительница и самый чистейший сосуд из всех людей, которые были когда-то на земле, это, действительно, достойная для неё одежда - священническое облачение. Риза одета на Божию Матерь и Спасителя как единое целое. Важный момент, который говорит о том, что человеческое естество и божественное должно быть соединено вместе".
   Так просто... а "где просто, там ангелов со сто", как говаривал св. Амвросий Оптинский.
   Вот так. Путешествуешь по городам... Где-то что-то подсмотришь, подслушаешь, прочитаешь, - кусочки Истины... Хотя кусочков не бывает... Она - Одна! Это в нашем дробном мире всё кажется кусочками - словно Каю, когда он складывал мозаику у Снежной королевы.
   Мы - едины, надо только вспомнить об этом.
   Каждый маленький городок, в котором - ВСЁ! Он даёт нам вспомнить самих себя... в которых - ВСЁ. "...и вы во Мне, и Я в вас".
  
  
   Примечания:
   (1). Чудотворная икона-скульптура "Никола Ратный" (XVI в.), большое чудотворное Распятие (XVI в.), несколько почитаемых икон Божией Матери, но главная, всероссийски известная святыня - огромный образ Всемилостивого Спаса.
   (2). Небом храма на Руси называли его потолок-купол.
   (3). Обычно в путеводителях пишут про шесть церквей романовского левобережья - забывая маленькую, неотреставрированную и самую позднюю по времени Тихоновскую церковь, затерявшуюся в поселковой застройке по улице Толбухина, дальше всего от Волги.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"