Славкин Ф.А., Жданова М.С.

Серпентина-краса

В тридевятом царстве, тридесятом государстве жил да был царь Еремей Суровый. Правил он справедливо да разумно, а Суровым прозвали его оттого, что улыбался нечасто. Грустил Царь Еремей, что супруга его, Ефросинья, никак наследником не порадует. Печально смотрел на чужих детишек, да вздыхал тяжко. Но, как это в сказках бывает, однажды и Суровый Еремей улыбнулся: родился у него сын - богатырь да красавец Иванушка.

Рос Иван-Царевич обычным ребенком, вот только задумчив был не по годам - видать, в батюшку пошел. Любил в лесу прогуливаться, птичек слушать, да на речку быструю глядеть. Поначалу с маленьким Иванушкой мамушки-нянюшки ходили, чтобы с ребеночком царским беды не стряслось, но как подрос мальчик, уговорил родителей, чтобы те его одного в лес отпускали. А дабы ничего не приключилось, пообещал брать с собой меч, лук да стрелы каленые. Дозволил Царь Еремей сыну в лесу гулять. Думал он, что охотиться сынок будет, только вот не любо было Иванушке животинку обижать. Просто ездил он на верном своем коне, а то и ходил-бродил среди берез и сосен, о чем-то своем думал, да на зверюшек, какие на пути встречались, посматривал - просто так, из любопытства.

Как-то раз ехал неспеша Иван-Царевич по лесу на вороном коне, поглаживал по пути стволы знакомых деревьев, здоровался с ними, как вдруг видит: волк за зайчишкой гонится, совсем уж догнал, вот-вот загрызет. Не мешкая вынул царевич стрелу и пустил ее из лука своего тугого. Серый разбойник бросил добычу, хотел было накинуться на царевича, да тот уж снова пальнул, едва волку в морду не попал. Зверь еле увернуться успел, да и был таков.

Слышит Иван-Царевич, как зайчик говорит ему человеческим голосом:

- Спасибо тебе, добрый молодец! Спас ты меня от погибели! За доброту твою уплачу, когда час придет, пособлю тебе, чем смогу.

Удивился царевич, что заяц заговорил с ним, подумал немного, да и ответил:

- О чем ты, серенький?! Разве можешь ты, малый такой, помочь мне, коли беда какая приключится? Беги уж себе, да смотри, не попадайся впредь волку в зубы!

Молвил такие слова Иван-Царевич, глядь - а зайчика-то и след простыл. Подивился немного юноша, да и направил коня дальше в чащу лесную.

Вдруг - страх небесный - змея синяя будто из-под земли выскочила прямо пред конем! Лошадь на дыбы встала, и Иван-Царевич от неожиданности выпал из седла.

Поднялся, колено потирает - ушибся. Только хотел обратно в седло сесть, как земля расступилась перед конем, и тот рухнул в яму, да и убился насмерть. Смотрит Иван-Царевич - а то ловушка глубокая, охотниками устроенная. Подивился молодец и подумал: "Змея-то, выходит, спасла меня. Кабы не она, лежать бы и мне сейчас рядом с Сивкой моим верным".

Закручинился царевич по Сивке, побрел, дороги не разбирая, только под ноги смотрит, чтобы в какую другую ловушку не угодить. И тут деревья пред ним расступились, вышел царевич к реке. А вода в ней такая ласковая да прозрачная, что захотелось Ивану-Царевичу водицы испить. Только протянул он руку, а из-под земли синяя змея выскочила, словно вылетела, и исчезла, как не бывало. Тут уж Иван-Царевич не спешил на змею пенять. Присмотрелся хорошенько и видит: плывет по реке рыба неживая, а за ней еще и еще. Понял он тогда, что вода в той реке мертвой вдруг стала, и нельзя ее не то что пить, но и рукой касаться. И молвил он громко:

- Что за чудеса! Зайчишка со мной человеческим голосом говорит, змея ползучая меня от гибели спасает, а водица прозрачная смертью грозит!

Пошел царевич прочь от реки. Идет, а пить все больше и больше хочется. Видит, а впереди озерцо, и вода в нем как хрусталь - видно аж до самого дна. Пригляделся Иванушка, не плывет ли и по нему рыба мертвая, страшновато молодцу: что, если и здесь беда притаилась, река-то коварная близко совсем. Пока думал он да размышлял, подползла к озерцу змейка синеватая, да и отпила немного, на Иванушку хитро так глянула, дескать, не бойся, царевич, эту воду пить можно.

Подошел Иван-Царевич к озерцу, зачерпнул, выпил водицы, и стало на душе легко и радостно. А та змейка синеватая недалеко уползла, на камень залезла, то ли на солнышке греется, то ли царевича молодого рассматривает. И чудится тут Иванушке, не иначе как от выпитой водицы озерной, что не змейка то, а девица-краса. И словно повторил он за кем-то слова странные:

"Серпентина, поднимись!

Красной девкой обернись!"

Только произнес он это, как змейка вздрогнула, упала с камня, повертелась по земле и поднялась вместо нее девица-краса. Кровь с молоком, стан тонок, глаза, будто озера синие, вороная коса тугая до пят спускается, а на голове корона золотая сияет, на ногах туфельки хрустальные сверкают. Растерянно смотрит она на юношу и молвит ему:

- Зря ты, Иван-Царевич, слова чужие повторил! Напился водицы озерной - и шел бы себе восвояси. К чему тебе девица-змея? Ни взять, ни удержать все равно не сможешь!

Слышит речь ее Иван-Царевич, да сердца удары все заглушают. Никогда прежде не видел красы такой. С первого взгляда Серпентина ему в душу запала. И говорит он:

- Девица-краса! Не смогу жить без тебя! Скажи, что сделать нужно, чтоб тебя супружницею взять?

Улыбнулась Серпентина.

- Что ж, Иван Царевич. Коли так, правду скажу: и ты мне по нраву пришелся. Пригож ты, отважен, да обитателей лесных из беды выручаешь. Так и быть, дам я тебе три задачки, а если с ними сладишь - загадку загадаю. Управишься и с нею - быть по-твоему, пойду с тобой. А уж коль не сдюжишь - не взыщи, разойдемся кто куда. Первая задачка твоя - перстень мой найди.

Молвила так Серпентина, и вдруг видит Иван-Царевич - перстень у нее на безымянном пальце так и сверкает, так и горит, будто пламенем объятый. Махнула рукою краса-девица, и покатился дорогой перстень наземь, в кусты. Перевел молодец взгляд на Серпентину - а ее уж и след простыл. Попытался было Иван найти перстень там, где тот в последний раз мелькнул - ан нет ничего. Закручинился царевич, что красы-девицы не видать ему больше, и тут голосок знакомый услышал:

- Не печалься, Иван-Царевич! Все будет хорошо!

Обернулся Иванушка, а в кустах зайчишка, от волка спасенный, сидит и лапку протягивает. А в лапке перстень драгоценный так и горит, так и пылает. Подивился Иван-Царевич, до земли зайцу поклонился.

- Зайка-заюшка, прими мою благодарность!

- Нечего тебе благодарить меня, царевич! Ты жизнь мою спас, за мной еще и должок остается!

Умолк зайка, да и прыгнул в кусты.

Смотрит Иван-Царевич на перстень, восхищается - что за чудо чудное, диво дивное:

- И как же мне теперь Серпентину-красу найти? Может, сама здесь появится, как в прошлый раз?

Задумался он, да нечаянно надел на палец перстенек расчудесный. И тотчас возникла пред ним Серпентина - стоит, улыбается удивленно, на перстень смотрит и говорит:

- Что ж, Иван-Царевич! Справился ты с первой моей задачкой! Отныне перстень этот с тобой останется. Трижды сможешь ты меня им вызвать, а коли не сойдемся - всякий раз, взглянув на него, меня будешь вспоминать. Теперь черед второй задачки приходит. Иван-Царевич, найди мои туфельки хрустальные!

Оглянуться не успел Иван-Царевич - выскользнула Серпентина из туфелек своих, что на солнце сверкали, будто каменья драгоценные, и, вмиг обернувшись синей змейкой, исчезла меж кустов. Только наклонился царевич к туфелькам, а они, будто живые, быстро-быстро в кусты метнулись. Растерялся было молодец, глядь - а из кустов зайчик его знакомый туфельку вытаскивает упирающуюся, а вторую волокут зайчата малые. Вот и вторая задачка, выходит, позади...

Прижал к губам Иван-Царевич перстень бесценный, дар Серпентины, позвал ее - и тотчас явилась она, красавица, изумленная, и туфельки ей на ножки сами запрыгнули.

- Ах, Иван-Царевич, какой же ты молодец! Туфельки эти отныне всегда тебя ко мне приведут, коль нужда погонит. Вот и пришел черед третьей задачки. Найди мою корону!

Тряхнула головкой прекрасная Серпентина, слетела наземь корона ее золотая, да и покатилась прочь. Иван-Царевич бросился за ней, на мгновение оглянулся - уж и нет позади Серпентины, опомнился, а и корона исчезла. Растерялся молодец, замешкался, вдруг выбегают из кустов к нему зайчата, да невеселые, растерянные, плачут, слезы на глазках лапками утирают:

- Иван-Царевич! Иди скорее с нами, беда!

Поспешил царевич вслед за малышами, видит, на полянке зайчик замертво лежит, над ним волк - пасть окровавлена. А собой заинька погибший корону Серпентины прикрывает. Натянул Иван-Царевич тетиву, зарычал волк, в кусты бросился.

Уж и не в радость царевичу, что корона найдена, до того зайчика жалко.

Позвал он Серпентину, явилась она - и тут же ахнула:

- Ох, горе! Зачем я только задачки эти задала, вот беда и стряслась.

Помедлила мгновение Серпентина, а затем наклонилась, подняла с земли корону, надела ее, взяла в руки зайчика погибшего и молвила Ивану-Царевичу:

- Иванушка! Я виновата, что дружок мой храбрый погиб! Помоги мне зло недомыслия моего исправить!

И направилась она в сторону реки мертвой, а Иван и зайчата за ней следом. Только пришли на берег, опустила девица-краса зайца головой в воду и тотчас вынула. Затем взяла у Иванушки стрелу, порезала себе руку левую и кровью брызнула на зверька погибшего. В тот же миг вскочил зайчик живой да невредимый, посмотрел вокруг с изумлением, махнул лапкой и был таков, а детки его малые за ним.

Жаль стало Ивану-Царевичу, что Серпентина по его вине кровь свою пролила, припал он на мгновение устами к ране на ручке девичьей, смотрит - а та уже затягивается. Краса-девица улыбается ему и говорит:

- Иван-Царевич, за то, что вернул ты мне корону, отныне змеи в трудную минуту придут к тебе на помощь!

Загрустила Серпентина:

- А теперь, Иванушка, пришла пора для загадки. Ответь, кто подсказал тебе заклинание, чтоб меня из кожи змеиной девицею обернуть?

И будто слышит опять царевич голос таинственный:

"Серпентина, поднимись!

Красной девкой обернись!"

Жутковато Иванушке стало, потому как почуял он, что неспроста змея-царевна загадку эту ему дала. Силится Иванушка понять, что же это за голос странный был, откуда говорил, да вспомнить не может. Вдруг Серпентина к нему обращается:

- Так и быть, Иванушка, сама за тебя отвечу. Подсказал слова эти тебе злой волшебник Фаргор, от которого я, фея леса, пряталась средь змей, а они выбрали меня своей царевной. Сам Фаргор вызвать меня не мог, а потому слова заветные тебе шепнул. И вот я снова в человечьем обличии. Как луна взойдет, не скроет меня более кожа змеиная, и через три дня, если не спрячусь куда-нибудь, заберет меня Фаргор к себе в заточение. Ну так как, царевич? По-прежнему хочешь взять девицу Серпентину, али передумал?

- О чем ты, суженая моя?! Да без тебя мне свет белый не мил! Не тужи, прекрасная Серпентина! Выходи за меня замуж! А от Фаргора я тебя спасу!

Так молвил Иван-Царевич и раскрыл объятия навстречу фее леса. И пала тогда на грудь ему Серпентина, спрятала лицо, тихо приговаривая:

- Да, Иванушка, хочу я быть с тобой! Забери меня, пожалуйста! Буду твоей женой, только не отдавай меня Фаргору!

Той же ночью в замке Еремея Сурового сыграли свадьбу Иван-Царевич и фея-царевна Серпентина. Увез Иванушка в быстрой карете свою красавицу-жену молодец на юг - подальше от владений фаргоровых. Неслась стремительно карета, Иванушка целовал да миловал женушку молодую, а новобрачная, хоть и отвечала на ласки, то и дело в небо поглядывала - не несется ли за ней злодей Фаргор. А на третий день увидала прекрасная Серпентина, как с севера туча ползет великая, с громом и молнией, и говорит:

- Беда, Иванушка. Не смогли мы уйти от Фаргора. Вот уж примчался он за мною.

- Не тужи, Серпентина-краса! То не Фаргор проклятый, а лишь туча грозовая!

Ничего не отвечала жена молодая, только с тоской смотрела, как туча разрастается, да прислушивалась, как ветра вой нарастает. Вдруг видят оба: приближается с севера вихрь страшный - деревья из земли с корнем вырывает, пыль столбом поднимает. Заплакала тут Серпентина-краса:

- Не бывать нам вместе, Иванушка. Не желаю, чтоб пал ты от руки фаргоровой, а потому прощай, муж мой любимый!

И только промолвила она эти слова, как открыла дверцу кареты, прыгнула наружу - и в тот же миг подхватил ее вихрь, и исчез вместе с тучей грозовой, и снова стало вокруг тихо да пригоже.

Закручинился было Иванушка, что женушки молодой лишился. Да недолго горевал, а за ум взялся, да задумался, как бы Серпентину вернуть. Смотрит - в карете остались туфельки и корона, а перстень на пальце сверкает. Думал-думал Иванушка, да и решился, надел на себя корону змеиную. Только коснулась она головы его, гром с неба ударил, земля содрогнулась, и поползли, откуда ни возьмись, гады разнообразные - ужи, полозы да удавы. Не по себе стало Иванушке при виде их, но не снял он корону, потому как любовь к Серпентине сильнее в нем оказалась, чем страх перед подданными ее. И обратился он тогда к змеям, что были пред ним, со словом:

- Змеи-змеюшки! Помогите мне выручить из рук Фаргора-злодея женушку мою прекрасную, царевну Серпентину!

Зашипели змеи в ответ:

- Шшш... Как не помочь, только плохо дело-шшш... Фаргор держит царевну в темнице, на цепи. И силы ее лишил-шшш...

Услыхал такое Иванушка, подивился, спрашивает:

- Змеи-змеюшки, а в чем же была сила Серпентины?

- В платке ее волшебном-шшш... Хотел Фаргор взять ее в жены, да посмеялась над ним царевна-фея, шшш... Тогда он украл ее платок и с тех пор держит его в своем замке, шшш... Остался лес без защиты - шшш... Злой колдун зверей пугает, голод насылает, деревья губит, лес рубит - шшш...

Призадумался Иванушка. Выходит, если платок волшебный раздобыть да Серпентине вернуть, она снова волшебницей могучей станет? От Фаргора освободится, да только захочет ли потом обратно к мужу, простому человеку? "Была-не была, - думает царевич, - лишь бы вернуть женушке моей милой свободу, а там пусть сама решает, со мной ей оставаться али нет. Неволить ее не стану."

- Что же, змеи-змеюшки, - молвит Иванушка, - соберемся с силой все вместе, кто как может, пойдем войной на злодея Фаргора, освободим Серпентину прекрасную.

Зашипели змеи, закивали головами и исчезли. Закручинился Иван-Царевич, что бросили его помощники, да делать нечего. Серпентину выручать надо, он и один в опасный путь отправится.

Забрал царевич с собой туфли Серпентины, да вышел из кареты. Тут туфельки сами из его рук выскочили и побежали по полю прямиком к лесу. Понял Иванушка, что туфельки к хозяйке своей бегут, да за ними последовал.

Вывели туфельки к лесу, да в кусты колючие прыгнули. Иванушка даже не замешкался, не побоялся пораниться и тоже в кусты нырнул, да вдруг оказалось, что вокруг него колючек нет. Шаг сделал - и вынырнул на круглой полянке. Кого там только не было - и зайцы, и лисы, и медведи, птиц великое множество по веткам деревьев расселось, всем захотелось Ивану-Царевичу помочь да Серпентину-Красу из беды выручить. Посмотрел Иванушка под ноги, а там змеи клубками извиваются и шипят:

- Собираем мы войско лесное - шшш. Не один на Фаргора пойдешь-шшш!

Поклонился Иван-Царевич птичкам да зверюшкам.

- Спасибо, звери лесные да птицы поднебесные, что идете со мной против злого колдуна. Чем же мне отблагодарить вас?

Тут к царевичу зайчишка подбегает, тот самый, которого Иванушка от волка спас. А в лапках серенького - туфельки Серпентины-красы.

- Ты, Иван-Царевич, всегда с нами добр был, не стрелял, не пугал, привечал да улыбался, не охотился на нас сам и слугам своим запрещал. Вот и отплатим тебе за доброту, поможем злого колдуна победить. Не будет больше Фаргор беды на нас насылать, мором морить, голодом пытать, чудовищами пугать.

С этими словами опустил зайчик туфли на травку, и те скок-поскок, помчались в лесную чащу. Звери да птицы за ними направились, и Иван следом.

Скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается. Долго шли звери по лесу, пока не дошли до гнилого места - все деревья там были сухие да мертвые, ни травиночки под ногами, ни листочка, ни кусточка, а вместо земли жижа болотная, в которой лишь пиявки да гнус. Догадался Иванушка, что вступило войско лесное в места нехорошие - владения фаргоровы.

Налетел тут ветер, с тучами, закачались, затрещали сосны сухие, летит на бой с царевичем злой колдун. Иван не растерялся, достал лук, вложил в него стрелу каленую и прицелился в небо. Да только Фаргор тоже не промах, видит Иванушку, напрямую супротив него не идет, а посылает воинство свое, нечисть разную - леших, водяных, оборотней да кикимор болотных.

Приготовились к битве и звери - медведи заревели, на задние лапы поднялись, лисы камней набрали - в колдуна кидать, птицы клювы наточили - колдуну глаза клевать. Только змеи не остановились, потому как иное велел им Иванушка, все ползли себе и ползли вслед за туфельками волшебными, что вели к замку фаргорову, да кротов удавы тащили.

Налетел Фаргор - огромный, пучеглаый, бородатый, дым из ушей, пар из ноздрей. Не стал на землю спускаться, начал молниями бросаться. Иван-Царевич прыгнул в сторону, от молнии увернулся, выпустил стрелу в злодея, да какое там - чары волшебные злодея защищают, стрелы в сторону отводят.

Тем временем добрались змеи да кроты до замка Фаргора. Страшен замок тот - от земли до неба, за три дня верхом не объедешь, черный, мрачный, паутиной покрытый, мхом поросший. Стены у замка высокие, пиками острыми увенчанные, в самое небо упираются - не пробраться змеям к Серпентине. Над замком стая ворон кружит, высматривает - не придет ли царевне помощь.

Да только змеи не оплошали, не зря их мудрыми величали. Снарядили они кротов землю рыть. Быстро роют те, спешат, чтобы вороны их не увидели. Сделали ход подземный, да со змеями в замок и поползли. А в замке стража - чудища поганые, домовые хромые, крысы зубастые, да мыши полевые. Змей увидав, разбежались мыши да крысы по норам, а прочие стражники фаргоровы в бой бросились. Чудища ножищами топают, ручищами хлопают, грозят раздавить змей да кротов. Домовые воюют, на друзей Серпентины колдуют, порчу насылают, проклятьями посыпают.

Бьются удавы и полозы со стражей, да супротив такого воинства силы у них маловато. Один ужик малый по сторонам посмотрел, да в покои колдуна скользнул. Нашел там платок Серпентины и забрал его. Тихо-тихо вернулся к своим, от них в ход подземный.

Тем временем кроты лаз подземный до темницы змей-девицы прокопали. Сидит Серпентина на камне, цепью к стене глухой прикованная, тужит-горюет. Не знает, что муж ее любимый с Фаргором сражается, ее, несчастную, освободить пытается.

Вдруг прямо из-под земли что-то белое выглянуло. Присмотрелась царевна, а то ужик малый во рту платок ее волшебный держит. Ахнула Серпентина от радости, да и взялась за платочек свой.

А воинство Фаргора верх берет: в замке охрана почти всех змей перебила, в лесу гнилом зверье попадало от урагана, колдуном насланного, и Иванушка еле держится, ветер его наземь бросает, глаза песком засыпает.

Махнула Серпентина платочком, крикнула заклинание звонким голосочком, и дрогнула земля. Рухнул вмиг замок злого колдуна, поднялись павшие было друзья царевны. В гнилом лесу вихрь мигом унялся, по земле расстелился, да и исчез, будто не бывало его, а лешие с водяными и прочими чудищами в ужасе разбежались.

Видит Фаргор - нет больше у него силы, вот-вот проиграет бой, но не хочет сдаваться, продолжает драться. Думает, может, хоть с Иваном сладит, так змей-девице непокорной и отмстит. Бросился на царевича колдун. Горячим дыханием дышит, огнем пышет, а на Иванушку не попадает, все мимо. Неведомо Фаргору, что охраняет царевича корона волшебная, которой платочек Серпентины силу дал.

Иванушка заметил это, да и решил схитрить: упал наземь, будто ранил его Фаргор, глаза прикрыл, лук да стрелы уронил, только что меч из рук не выпустил. Испугались звери лесные, что друга своего любезного потеряли, закричали от страха. А колдун обрадовался. Поверил. Спустился пониже, а тут царевич - хвать его за бороду, да и отсек ее мигом! Гром ударил, и пал наземь Фаргор, взмолился:

- Не губи меня, царевич! Лишил ты меня силы волшебной, что в бороде была, один волосок остался, на одно заклинание. Какие угодно сокровища отдам, только отпусти!

- Не нужны мне сокровища, нужна мне только Серпентина-краса, - молвил царевич. - Говори, злодей, где мою супругу прячешь?!

Фаргор покивал-покивал, мол, скажу сейчас, да вдруг Иванушку за руку схватил, перстень волшебный с пальца стащил, последний волосок из бороды выдернул, зашептал, заколдовал и навлек на царевича туман забвенный.

- Ступай домой, Иван. Матушка с батюшкой тебя заждались.

Тряхнул царевич головой, позабыл супругу свою ненаглядную, да и удивился, что это он в лесу гнилом делает? Домой собрался, со зверьем не попрощался.

Всполошились звери, поняли, что за беду наслал колдун злой, окружили Фаргора кольцом плотным, схватили за руки, отобрали перстень заветный, да царевичу на палец и надели. Только глянул Иванушка на колечко, тотчас вспомнил по Серпентину.

- Горе мне, забыл я про супружницу мою прекрасную. Прости меня, Серпентина-Краса! Коль не гневаешься, явись передо мной, супруга ненаглядная!

Радуга на небе сверкнула, солнышко лучиками по соснам сухим мелькнуло, глядь, стоит перед Иваном-царевичем царевна-змея, фея лесная, Серпентинушка родная. Фея ступает, лес гнилой оживает - деревья листочками покрываются, травка зеленеет, цветы да ягоды появляются.

Повалился Иван-Царевич перед супругой своей на колени, вздохнул:

- Счастлива будь, царевна-змея! Вижу я, что не судьба мне быть с тобою, волшебницею да феей могучею!

- Иванушка, милый ты мой, что же ты говоришь такое? - отвечает ему Серпентина. - Аль смутило тебя волшебство мое? Не нужно оно мне без тебя, мужа моего любимого! И пойду я за тобой на край света, куда скажешь!

Поднялся Иванушка с земли и обнял супругу свою любимую.

- Век не забуду, Серпентинушка, как простила ты мне забывчивость мою да не отказалась от мужа, человека обыкновенного. Клянусь, что до самой смерти любить тебя буду больше жизни собственной.

И ответила ему Серпентина:

- Как же мне не любить мужа моего дорогого? А волшебство не главное. Не оно счастье приносит.

Вздохнул облегченно Иванушка, да и вспомнил кое-что:

- Супруга моя любезная, реши, что с Фаргором делать будем?

Посмотрела Серпентина на колдуна бывшего, что к земле припал в страхе, словно лист дрожащий, да решила:

- Негоже нам казнить да пытать его. Пусть жив остается, да только чтоб не смел отныне лес обижать. Раньше чащу мертвил, теперь пусть зеленит. Повелеваю: будет он деревья беречь, покой здешний стеречь, лес охранять, да зверушкам помогать. А обитатели лесные пускай присмотрят за ним.

- А коли узнаю от зверей, что ослушался ты, - добавил Иванушка, - несдобровать тебе! Второй раз пощады не жди!

Обрадовался Фаргор, что жив остался, да тотчас зверям в верности поклялся. А Иван-царевич с Серпентиной-красой в царство Еремея Сурового вернулись. Проводили зверюшки их до опушки, а потом в лес к себе направились - порядок наводить, победу над злым волшебством справлять.

Еремей Суровый на радостях закатил пир на весь мир.

Стали с тех пор они все вместе жить поживать, добра наживать, детишек растить да с лесом дружить.

Вот и вышло, что любовь сильнее темного волшебства да злобы.

Тут и сказочке конец, кто все понял - молодец.