Я сразу узнал его, хотя прошло тридцать лет: полковник Александр Соколов, назначенный на днях военным атташе СССР. Между собой мы его называли просто Алекс. Он поседел, обзавёлся брюшком, под глазами круги, но взгляд такой же напряжённый, холодный и жёсткий, как и в тот день, когда мы только познакомились. Рядом с ним за столом сидели женщина средних лет и две девушки. Видимо, его жена и дочери.
Я не сразу подошёл к нему - сначала понаблюдал. Он выглядел раскованным, весёлым, шутил, отвешивал комплименты дамам - а взгляд оставался холодным и напряжённым.
Улучив момент, когда девушек пригласили на танцы, а жена его куда-то отлучилась, и он остался один за столиком, я подошёл к нему.
- Добрый день, господин Соколов.
По его удивлённому взгляду я понял, что он меня не узнал.
- Добрый день, сударь, - произнёс он с ужасным акцентом. Его французский не стал лучше с того дня...
- Меня зовут Мишель де Реми, - как можно вежливее поклонился я. - Вы меня не помните?
- Нет. А вы... - его взгляд упал на мои ордена, он запнулся, и я пришёл к нему на помощь:
- Да, я из авиаполка "Нормандия-Неман". Вы это хотели спросить?
- Да, - улыбка на его лице стала какой-то деревянной, вроде неудачно выполненной маски.
- Я очень рад, что сумел упредить ваш вопрос. А теперь позволите спросить мне?
- Да, сударь, конечно, - пробормотал он. Похоже, что-то в моём поведении вызывало его беспокойство.
- Зачем вы приказали нам атаковать тот аэродром?
- Какой?.. - начал было он, сразу запнулся, закашлялся и вдруг ответил. - Таков был приказ командования.
Советско-германский фронт, лето 1944 года
Отряд полковника Сержа Форе поднялся в воздух почти сразу после возвращения с предыдущего боевого задания, когда пришлось прикрыть советские бомбардировщики, атаковавшие немецкие артиллерийские позиции.
- Зря не пополнили запас горючего, - недовольно пожаловался капитан Мишель де Реми. - И боекомплект не помешал бы.
- Не хнычь, Мишель. Тут главное - внезапность. Нас там не ждут, - деловито пояснили наушники голосом Сержа. - А что будет через час - неизвестно, обстановка меняется быстро. Сбросим бомбы - и сразу назад.
Наступило молчание. "Яки" французских пилотов-добровольцев, сражающихся за Советский Союз, неумолимо приближались к неприятельскому аэродрому.
- Не нравится мне всё это, - недовольно продолжил Мишель. - Хоть бы один "Мессершмитт"...
- Соскучился? Не тоскуй, завтра получишь хоть десять, обещаю. Вперёд, пилот Сражающейся Франции!
Отряд зашёл на цель, самолёты начали опускаться, готовясь сбросить бомбы...
И тут заговорили зенитные орудия, тщательно замаскированные и невидимые до того момента. Они били с разных сторон аэродрома, сжимая вокруг французов кольцо рвущихся снарядов - ни дать ни взять, огромные тёмные одуванчики.
- Вперёд! Бомбы! - выкрикнул Серж, и Мишель обратил внимание, как изменился голос командира. Взлётно-посадочная полоса - к ней - бомбу... Смертоносный заряд ушёл куда-то вниз, неся поражение и смерть нацистам... Однако в тот же миг самолёт Мишеля тряхнуло от близкого взрыва. Он ускользнул из пике, набрал высоту - и рядом полыхнули не менее пяти снарядов. Краем глаза заметил, как Этьен, немного не дотянувший до зенитки, ввинчивается чёрным штопором в землю...
- Серж, давай уходить! Бомбы сброшены, нам здесь больше нечего делать!
В ответ - молчание.
- Всем, кто меня слышит! Беру командование на себя! Уходим немедленно!
Уцелевшие пять самолётов взметнулись к облакам, как к укрытию. Мишель с тоской проводил взглядом горящие внизу обломки, среди которых угадывался и аппарат Сержа. Де Реми открыл было рот, чтобы отдать новую команду, но тут из облаков вынырнули мессершмитты. Много мессеров, больше десятка. Как гончие за зайцами.
- В бой не вступаем, уходим!
- Извини, Мишель, я не подчинюсь, - послышался голос Жана. - У меня ещё есть кое-что в пулемёте, прикрою. А вы уходите!
Мишель даже спорить не стал.
- Командует Анжело! Всем уходить, я с Жаном!
Два Яка - против кучи мессеров... Подняться выше, немцы на хвосте, теперь - неправильную бочку, как показывал великий Покрышкин - один из мессеров оказывается спереди - огонь...
Однако не успел Мишель обрадоваться задымившемуся хвосту немецкого самолёта, как его собственную машину резко тряхнуло и швырнуло к земле...
- Из нас всех, уцелел только я. Немцы расстреливали французов, сражающихся за вашу страну, господин Алекс.
- Знаю, - кивнул тот, не моргнув глазом. - Если не секрет - как вы спаслись?
- Меня подобрали литовские партизаны. Приняли за немца. Я не стал ждать, пока они разберутся, бежал от них, потом долго терялся в лесах, пока не оказался в Польше.
- Почему они приняли вас за немца? Вы знаете немецкий язык?
- Да, конечно, хотя и неидеально. Разве не говорил вам?
- Не помню, - пробормотал Алекс. - Вас это не смущает - принять спасение от врагов?
- Я не считаю их врагами, моей стране они никак не угрожали.
- Они помогали фашистам!
- Не совсем так, сударь. Они сражались за свою страну, которую Сталин отнял у них.
- Это с вашей точки зрения. А с нашей - бандиты!
- О, сударь, я знаю, что все, кто воюет против вашей страны, бандиты. Даже если напали вы.
- Господин де Реми, они предатели!
- Сударь, то же можно было когда-то сказать и обо мне. Когда мы только начинали у вас, моя страна ещё не признавала Шарля де Голля, и все мы - "Нормандия-Неман" - считались предателями. Патриотами нас признали позже.
- Так ведь признали. Что же тут страшного? Признали - благодаря нам, Советскому Союзу!
- Это правда. И всё же: как случилось, что вы отдали нам в тот день такой странный приказ? Почему не дали нам даже заправиться горючим, а сразу бросили на важный неприятельский объект?
- Так было нужно!
- Господин Алекс! Вашего соотечественника, возможно, такой ответ удовлетворил бы. Но не меня! Кому и для чего это было нужно?
- Никому. Просто наша разведка ошиблась - решила, будто аэродром не готов защищаться.
- Вот как? В разгаре советского наступления, когда каждый немецкий объект под бомбами, вражеские истребители поджидали нас - и не ошиблись?! В отличие от вашей разведки! Вы сами верите в то, что говорите?
Мой собеседник облизнул губы:
- Что же, господин де Реми, открою вам важную тайну...
Если он хотел удивить меня, то это удалось:
- Простите, сударь, о какой тайне может идти речь? Мы говорим о событиях многолетней давности! Всего лишь об атаке на аэродром!
- Это не так. Ваша атака была отвлекающей. Благодаря ей, немецкие истребители оказались связаны защитой того аэродрома, а в это время другой авиаполк нанёс удар по неприятельским складам в тылу. Это позволило ослабить вражескую оборону и ускорить наступление наших танков.
Я смутился. Если речь шла об отвлекающем ударе - действительно, решение наших командиров понятно. И всё же...
- Почему вы дали нам неправильную информацию? Могли просто приказать обстрелять аэродром и сразу уйти, уводя за собой неприятельские истребители.
- Сударь, я сам не знал тогда, что ваша операция отвлекающая. Мне было известно ровно то же, что и вам. Таковы законы нашей войны. Вы их приняли в тот момент, когда согласились воевать за нас.
- Простите, сударь! Нам никто не говорил, что советские командиры будут обманывать нас и использовать в качестве мешков с песком! Могу вас заверить - если бы ваше командование сказало нам тогда правду, мы бы сражались не хуже, но осмотрительнее, а потому успешнее!
- Господин де Реми! Вы рассуждаете так, будто случилось что-то непоправимое!
- Конечно, случилось! Мои товарищи погибли! Если бы мы знали правду - возможно, некоторые из них уцелели бы.
- Девять человек, господин де Реми! А наша страна потеряла миллионы людей!
- Разве в вашей стране не говорят, что каждый человек - ценность?
- Так говорят. Однако Родина важнее!
- Важнее человека? Что останется от Родины, если люди погибнут?
- Так рассуждали ваши солдаты, когда пришли немцы - и потеряли свою Родину!
Я растерялся: мой собеседник был в чём-то прав. Что хуже: сберечь людей, но потерять свою страну, или наоборот? Ведь был и третий вариант - тот, который осуществили англичане. Но не мы...
- Господин Алекс! Что вы скажете, если о том бою напишут в газетах?
- Что? Вы передадите газетчикам секретные сведения, полученные от меня?
- Зачем же так? Расскажу им то, что знал раньше, а вы сможете дать своё объяснение. То же самое, которое дали мне, или другое - как вам угодно.
В этот момент вернулась жена моего собеседника. Я встал, поклонился ей и представился.
- Анна Соколова, - натянуто улыбнулась она и села рядом с мужем. Внезапно у меня мелькнула догадка: вряд ли мой собеседник выдал тайну, скорее наоборот...
- Господин Алекс, а может быть, всё было иначе? Ваше командование хотело, чтобы мы погибли и ни о чём не рассказали своим? Тогда всё становится на места.
- Какая чепуха! Кому было нужно, чтобы вы погибли? О чём вы могли рассказать?
Советско-германский фронт, весна 1944 года
Отряд полковника Сержа Форе возвращался с задания. Всё было в порядке, колонна немецких автомашин расстреляна, два мессершмитта сбиты. Внезапно командир обратил внимание на бой, разгорающийся внизу.
- Смотрите! Что это?
Сотни советских солдат облепили холм, с которого плевали огнём немецкие пулемёты. Атакующие падали, обливаясь кровью, сползали вниз, но почему-то не стреляли в ответ.
- Сражающаяся Франция, поможем пехоте! Вперёд!
Пилоты охотно последовали призыву командира и один за другим спикировали на немецкие позиции, поливая свинцом вражеских солдат в траншеях. Вид гитлеровцев вблизи взбесил французов, и теперь они буквально гонялись за врагом, не оставляя ему ни единого уголка, чтобы укрыться. А ещё через минуту в траншеи ворвались советские солдаты. Немногие уцелевшие немцы подняли руки.
Алекс недовольно вздохнул:
- Очень любезно с вашей стороны, что вы поддержали тогда нашу пехоту, но я не понимаю, какое отношение это имеет к делу.
- Сударь! Как могло случиться, что ваших солдат безоружными послали на штурм высоты? Почему нашему отряду пришлось атаковать немцев по собственной инициативе?
- Не знаю точно. Возможно, на холм был послан штрафной батальон.
- Какая разница? Это ваши сограждане! Вам безразлична их кровь?
- С чего вы взяли, что они были безоружны?
- Я сам видел это! Они забирали винтовки и пулемёты у убитых немцев!
- Возможно. Но почему вы решили, что из-за этого наше командование решило вас убрать?
- Полагаю, вам не хотелось, чтобы наши соотечественники узнали о случившемся на холме. Поэтому с нами поступили так же. Убрали свидетелей!
Жена Алекса неожиданно жалобно вскрикнула и заговорила с ним по-русски. Я не очень силён в этом языке, но понял, что в пылу полемики мы оба проболтались о военных секретах. Однако, быть может, это к лучшему?
- Мадам, могу я спросить вас? Вы считаете правомерным жертвовать людьми ради системы?
От моего вопроса женщина мгновенно преобразилась - стала такой же уверенной, строгой, надменной, как её муж.
- Сударь! Наши мальчики рады умереть за Родину! Они готовы броситься ради неё под вражеские танки!
- Сударыня, если ваши юноши предпочитают умереть под неприятельскими танками, вместо того чтобы жить и любить девушек...
- Я не так сказала! - возмутилась женщина. - Зачем вы искажаете мои слова?
- Тогда скажите сами. Мы, "Нормандия-Неман" - всего несколько десятков человек. Мы знали, на что шли, когда вызвались сражаться за вашу великую страну. Там мы бились и за нашу. А что знают те мальчики, о которых вы заговорили? Им есть с чем сравнивать? Что их ждёт, если они откажутся погибать под вражескими танками - позор, обвинение, бараки за колючей проволокой? Как можно гордиться их гибелью? Неужели не было бы лучше, если бы они остались в живых?
- Я бы тоже этого хотела, - пробормотала Анна. - И, поверьте, мой муж.
- Тогда почему ваш муж доверил спасение ваших мальчиков иностранцам? Из-за хорошей репутации Сержа?
- С чего вы взяли, что у него была хорошая репутация? - неожиданно воскликнула женщина. Теперь пришёл мой черёд смутиться.
- Что вы имеете в виду, мадам? Разве он был с кем-то непорядочен?
- А вы сами как считаете?
Советско-германский фронт, начало 1944 года
- Мадмуазель, как вас зовут? - игриво обратился на ломаном русском языке Серж к санитарке, спешившей куда-то, и перегородил ей дорогу. Девушка попятилась:
- Простите, я спешу, пропустите меня.
- Не пропущу! Вы мне очень нравитесь! Как вас зовут, красавица - Катюша?
- Нет, Анна, - устало выдохнула девушка и, увернувшись от француза, убежала. Товарищи по оружию встретили неудачу Сержа сочувственным смехом.
- Правда, хороши русские девушки?
- Не повезло тебе, Серж! В другой раз возьмёшь реванш!
- Серж, хочешь на ней жениться?
Полковник был красен, словно рак, и переживал, как будто проиграл воздушный бой.
Да, это и была та самая Анна, которая сейчас передо мной. Как же я не узнал её сразу?!
- Мадам, что такого непорядочного сделал Серж? Разве в вашей стране считается преступлением ухаживать за хорошенькой девушкой?
- Только ухаживать, сударь? Вы уверены, что ничего больше ваш друг не сделал?
Советско-германский фронт, лето 1944 года
Французы с интересом рассматривали очаровательную санитарку Анну, которая заметно изменилась за последнее время.
- Хм, мне кажется, мадмуазель Анна беременна, - заметил Анжело.
- Какая тебе разница? - недовольно возразил Мишель. - Не наше с тобой это дело.
- Ты не понимаешь, Мишель. В этой стране считается порочным, если женщина рожает без мужа.
- Какая чушь! Это же не Египет!
- Анжело прав! - вмешался Этьен. - У Анны могут быть неприятности. И без того многие русские считают женщин, воюющих рядом с мужчинами, непорядочными.
- Что? И санитарок? - возмутился Мишель. - Какая глупость! Они же спасают людские жизни!
- И санитарок, - вздохнул Этьен. - Бедная Анна... Лучше бы она благосклоннее отнеслась к ухаживаниям Сержа.
Три пары глаз повернулись к полковнику.
- Серж, ты бы забрал Анну после войны во Францию?
- Я? С чего вдруг? - тон Сержа стал на удивление колючим и недовольным.
- Как же так? Разве она тебе не нравится?
- Что в ней такого? Обыкновенная докучливая дура.
Трое французов оторопело уставились на своего командира, не понимая, отчего вдруг так изменилось его отношение к хорошенькой русской санитарке и почему он назвал её докучливой дурой. Однако прежде чем кто-либо задал вопрос, зазвучал сигнал боевой тревоги, и пилоты бросились к самолётам.
Это что же? Анна... была гораздо ближе с Сержем, чем нам казалось? И... он отказался на ней жениться? И... Алекс отомстил ему таким способом? Женился на Анне... Принял её ребёнка...
Я смотрел на женщину, не смея задать ей вопрос. Однако она словно поняла меня - покраснела и отвернулась.
- Может, хватит? - негромко произнёс Алекс. - Ведь ещё остаётся вопрос, что помешало полковнику Форе потратить немного времени, чтобы как следует подготовить свою группу к бою. Много ли пользы - копаться в этом? Господин де Реми, мне бы не хотелось тревожить память вашего погибшего друга. Павшие всегда правы. Может быть, прекратим этот разговор, пока ещё не поздно?
Я очнулся. Алекс сказал верно: ещё чуть-чуть, и будет произнесено нечто такое, что уже не удастся исправить. Лучше считать, что Серж был славным парнем и порядочным человеком. Он дрался до конца и спас многих людей. И меня. А почему Алекс отдал тот приказ... Собственно, не Алекс ведь, а вышестоящие советские командиры.
- Простите, сударь. Извините, мадам. Действительно, не следует слишком вдаваться в такие подробности. Да, нас послали на отвлекающую операцию, которая не была как следует подготовлена. Павшие всегда правы. Всего вам наилучшего, до свиданья.