С ночи зарядил дождь, и порывы ветра целый день швыряли холодные струи прямо в лица Хранителей - а те, проваливаясь по колено, а то и по пояс, в пропитанную солоноватой влагой почву и проклиная ненавистных тесс, упорно брели вперед. Местность была гиблой: редкие, поросшие худосочной травой островки буквально тонули в обманных болотистых низинах и наполненных стоячей водой заводях, естественном продолжении залива Дадиш.
Ларинос Хранителей двигался к береговой крепости Ада-Сади, обходя залив слева, ради внезапности и сохранения тайны "Позволим горцам угодить в западню спокойно и беспрепятственно", - объяснил солдатам Аникея.
Крепость Ада-Сади считалась неотъемлемой частью Храма Солнца. Её крошечный гарнизон состоял исключительно из жрецов, служивших в равной степени двум повелителям - Солнцу и Антазею. И благодарные мореплаватели приносили свои жертвы попеременно двум богам.
Вторым назначением Ада-Сади, кроме посредничества между людьми и богами, была защита столицы от угроз с моря. Полностью соответствуя своему названию - замок Сади, - крепость фактически запирала Дадиш на надёжный запор; ничья грасара не могла самовольно, без дозволения жрецов, миновать это фантастическое сооружение в виде белой арки над узким горлышком пролива и ворваться из Радужного моря в спокойные воды бухты, а значит, не могла приблизиться к городской стене. Происхождение моста было естественным, его лишь дополнительно обработали - для красоты и удобства. Одним концом он упирался в скалистый берег (где и высилась крепость), другим - в более отлогий и гостеприимный, где и причаливала основная часть военных и торговых грасар - из тех, что выходили в открытое море.
Защитная функция крепости постепенно стала излишней: бау утратили былую воинственность и давно (со времени Раскола) не нападали на прибрежные города, а отчаянные морские разбойники лишь мечтали о таких подвигах. Кроме того, невероятно трудный штурм маленькой крепости мало что давал грабителям, грезившим несметными богатствами Золотогорящего Сади, где даже улицы вымощены золотой плиткой. Так что Ада-Сади, чьи неприступные стены уходили ввысь - выше полёта стрелы, нависал над бухтой просто как наглядное свидетельство могущества Солнечного бога.
Верховный жрец, долгое время фактически правивший Сади, отлично представлял, за счёт чего существует огромный город. Непрерывные поступления зерна и других необходимых товаров (по Льярише и, далее, через залив) давали две трети от необходимого. Сади зависел от поставок на купеческих, а нередко, и пиратских грасарах, как ни один другой город в царстве Солнца. Напротив, под присмотром крепости столица могла пережить почти любое нападение из внутренних областей. Так что указать Владыке Тессал на это уязвимое место в обороне - куда следовало нанести коварный удар, - Верховному было нетрудно, тем более что гарнизон Ада-Сади служил лично ему.
Забирая из города Хранителей - в то время как газдаки отчаянно рвались к столице, - Аникея понимал, что затевает авантюру. (Резерв никак не мог считаться полноценной заменой, и Сади оставался без гарнизона). Однако лучшего варианта действий не было, и потому Ахон выполнял то, что считал необходимым, не допуская сомнений. А надо было стремительно, одним броском, обогнать горцев, скрытно укрепиться на подходе к крепости, а затем во что бы то ни стало победить в короткой схватке - или всё заканчивалось непоправимой, ужасной катастрофой.
Галиад и его люди, носившие почётное звание телохранителей Божественной супруги Сына Солнца, неотрывно следовали за царицей, вздумавшей снова поучаствовать в военных действиях, и постепенно начали ворчать. На их родине подобного безобразия не случалось, в Бау высокородные передвигались неторопливо и спокойно, с удобствами и длительными остановками, а носильщики обязательно выбирали ровную и наиболее безопасную дорогу.
По правде, царица Лиас и в Бау постоянно спешила, но теперь в неё будто вселился неутомимый безумный дух. Она стремилась оказаться в одновременно трёх местах, не замечая ненастья, презирая любые преграды и опасности. Носилки остались во Дворце, и молодая женщина, напоминая посадкой всадника из Орту, не слезала со своей диковатой лошади, оказавшейся под стать хозяйке. Высокая гнедая кобылица носилась будто сама по себе, не замечая драгоценной ноши, презрительно обгоняя ползущих вереницами, как муравьи, Хранителей Сади в их красивых, но чересчур тяжёлых доспехах, сделанных такими отчасти для представительности. Кроме того, солдаты тащили длинные и неудобные в переноске луки, упрятанные от непогоды в кожаные чехлы, а, помимо луков, крепкие шесты и плетёные щиты, чтобы переправляться через топи.
Присутствие царицы Хранителей не шокировало - наоборот, добавляло сил. Вот уж чего Галиад вовсе не понимал.
К Первому военачальнику - Ахону, как называли Аникея после похода на Бау - Лиас не приближалась, следила издали, нарочито равнодушно, как то и дело подлетают гонцы на измученных лошадях (болото не располагало к скачкам) и, передав очередное послание, получают новое, не менее срочное.
Передвижением колонн, чересчур стремительным для тех, кто привык красоваться у ворот или сидеть на городских стенах - в худшем случае, патрулировать царскую дорогу, - Аникея руководил лично, как обычный лагес, ни на кого не полагаясь. Командовать этим привилегированным лариносом раньше Ахону не приходилось, но он не сомневался, что в главном дисциплинированные и вымуштрованные солдаты его не подведут. Хранители Сади на самом деле не зря гордились особым статусом, они были превосходными лучниками. Считалось, что их стрелы направляет сам Огненный бог.
К морю ларинос приблизился на вторую ночь, в самое глухое и тёмное время. Несмотря на непогоду и усталость, Хранители сразу начали обустраиваться и проверять оружие.
Берег Радужного моря с этой стороны залива неожиданно вздыбливался высокими каменистыми грядами, как бы ограждая залитую водой землю. Единственный относительно удобный подход к Ада-Сади проходил как раз между крутыми осыпями, повторяя изгиб береговой кромки.
Вода и ветер образовали в нестойком песчанике огромные складки-ниши, способные укрыть десятки и даже сотни людей, делая их невидимыми снизу. Это место на подходе к крепости, соблазнительно подходящее для засады, Аникея отыскал вместе с Соаном, облазив все окрестности. Правда, в тех хитроумных расчётах не учитывались измена и предательство, а теперь они сделались главным врагом.
Маленькую палатку для царицы установили в стороне от предполагаемого боя - на клочке относительно сухой земли. Лиас сразу нырнула внутрь, за ней последовала шавет и опустила полог над входом.
Впервые Галиад испытал некоторое психологическое облегчение: поразительная энергия подопечной наконец-то иссякла. О собственном отдыхе и ночлеге бау не беспокоился. Он мог заночевать и под открытым небом, прямо с солдатами, без огня, закутавшись в мохнатую стату и наскоро перекусив. Несмотря на высокое происхождение и изысканнейшие манеры, Владетель Биштия был выносливым, закалённым воином и, когда требовалось, переносил трудности, словно их не замечая. Ухитрялся даже спать стоя, прислонившись к дереву или камню.
Расставив караул, Владетель решил встретиться с Первым военачальником, чтобы получить необходимые указания. Пусть и невольно, но он сделался участником военных действий и, кроме функции телохранителя царицы, считал себя обязанным подчиняться Ахону, как командиру.
Прямо у входа в палатку Первого военачальника стоял охранник, развернувшись спиной к струям дождя и кутаясь в промокшую накидку. Самого Аникея на месте не оказалось - он устанавливал дозорные посты. Узнав телохранителя царицы, караульный что-то недовольно пробурчал, а затем сам предложил Галиаду пройти внутрь, даже приподнял полог. Дождь усилился, снова превратившись в ливень, и это разрешило колебания бау.
В палатке оказалось уютно, но довольно скромно. Галиад увидел красивый складной стол, длинную скамью, прикрытую шерстяным ковриком, на центральном столбе висела красивая серебряная лампа, у стены стояла разогретая жаровня на высокой подставке. Никаких излишеств в виде шёлковых драпировок или дорогих безделушек.
Из-за перегородки - там находилась постель - бесшумно появился слуга. Галиад с изумлением догадался, что видит чистокровного бау, и только затем узнал принца. И одновременно разглядел особенности его облика, буквально бьющие в глаза.
Всё последнее время Владетель Биштия упорно искал следы принцев, пленённых во время штурма столицы и увезённых затем в Сади, - и на все расспросы получал в ответ молчание. И вот - нашёл. Наследника царской династии следовало приветствовать сложными церемониальными поклонами, но Галиад окаменел.
Кече тоже мгновенно узнал гостя, вскинул руку с бесчисленными браслетами, закрывая лицо - что-то просыпалось на землю. Тогда он беззвучно вскрикнул и бросился поднимать.
Обычаи бау предписывали, чтобы военнопленный держался горделиво, словно получив знак отличия, не подчиняясь никакому, самому малейшему принуждению, - чего бы это ни стоило. Тем более высокорожденный не мог прислуживать победителю. Это как солнце не могло рухнуть на землю.
Однако наряд Кече - вызывающе короткая лава и дорогие украшения на руках и ногах - говорил, вернее, кричал о том, о чём Галиад не смел думать. Подобную прислугу он уже встречал в богатых домах Сади.
С ужасом разглядывая ползающего у своих ног принца, Галиад наконец выговорил династическое имя, дословно означавшее "Восходящий на трон":
-Кече-Бахор, чистейший принц.
Собрав упавшие предметы, Кече выпрямился. Подобная встреча не стала для него потрясением - новое испытание из череды многих, далеко не самое ужасное. Глядя пустым невидящим взглядом сквозь Владетеля, он произнёс тихо, но отчётливо:
-Мне не позволено заговаривать с гостями без дозволения господина. - И Кече-Бахор медленно согнулся в глубоком поклоне охоса, прижимая к груди какие-то детали одежды, принадлежавшей Ахону.
Владетелю Биштия захотелось развернуться и выскочить вон из палатки, хотя бегство ничего не меняло. Пересилив себя, он шагнул вперёд. Кече не шевельнулся.
-Я так долго искал... тебя. - Галиад зажмурился, надеясь, что когда снова откроет глаза, необъяснимое жуткое видение исчезнет. Однако принц Кече недвижимо стоял перед ним и оставался бесчестным и низким охосом, не ведающим запретов. - Ведь ты - истинный наследник трона, - свистящим шёпотом вновь заговорил Галиад, и бывший принц, не отвечая, склонился чуть ниже.
Тягостное молчание оборвал Ахон. Он ворвался в палатку, шумно отряхиваясь и привычно ругая погоду, и сразу начал снимать и швырять на скамью вымокшую насквозь одежду. Кече бросился на помощь, умело развязывая узлы ремней, и сразу принялся всё вытирать. Владетель невольно отвёл взгляд в сторону.
Приветствовав Ахона строго по всем правилам, Галиад объяснил своё присутствие:
-Я надеялся получить указания, касающиеся охраны царицы Лиас. Если вы сочтёте необходимым, я увезу царицу отсюда, даже против её воли. Мать наследника Солнечного трона не вправе безрассудно рисковать своей жизнью.
С запоздалым удивлением уставившись на малознакомого бау, Аникея пожал плечами и ответил абсолютно серьёзно:
-Не думаю, что вправе приказывать царице Сади.
Галиад выразил своё согласие, хотя охотно принял бы и противоположное заявление.
-Зато вы вправе приказать мне. И я считаю себя обязанным беспрекословно подчиняться вашим приказам. Кроме того, у меня есть собственные люди. Немного, но и от нас может быть польза.
Аникея покрутил головой, разминая шею и плечи:
-Откуда ты взялся, такой дисциплинированный? А то некоторые... вообразили себя самыми главными и целый день лезут с умными советами... и рекомендациями.
-Ну, разумеется, в Бау обожают всё делать красиво, по правилам. Особенно воевать, - коротко хохотнул Аникея, растирая себя куском полотна. Он досуха вытер голову и спину, покосился на перегородку, за которой стремительно укрылся Кече.
Следом за господином в палатке появился ещё один слуга. В огромной корзине он принёс вино и еду - всё старательно закрытое и чересчур изысканное для походных условий.
-Безусловно, лишний десяток хороших мечей не помешает. Да и насчёт царицы Лиас ты полностью прав, Охранитель. Когда появятся тесс, неизвестно, как всё обернётся. Царице лучше оставаться... подальше. Уверен, об этом она и сама догадывается. Нет, я не дам других указаний, кроме одного: береги царицу Сади.
Аникея снова усмехнулся и присел к столу, где Габия уже всё приготовил, разогрел то, что следовало разогреть, и начал понемногу ворчать.
-Присоединяйся, бау. - Садис радушно указал место возле себя. - Это прислал мой сакр. Жаль, что заглянуть домой я так и не успел.
Владетель перевесил свою накидку на распорки поближе к жаровне, отстегнул пояс вместе с коротким мечом и уселся рядом с садис. Только теперь Галиад осознал, что во время стремительного броска под проливным дождём почти не слезал с лошади, а если и жевал что-то на ходу, то вряд ли стоящее. Отлично приготовленная и старательно разогретая еда выглядела необыкновенно соблазнительно, от неё поднимались разнообразнейшие ароматы, свидетельствуя об искусстве поваров. Мужчины в согласном молчании проглотили добрую половину из расставленной перед ними снеди. Наконец Первый военачальник удовлетворенно отодвинул блюдо и велел Габия:
-Угости охрану, и сами поешьте.
Слуга быстро всё убрал, оставив на столе вино и красивые кубки. Из-за перегородки доносились еле различимые шорохи, но Кече так и не появился. Ахон откинулся назад, скрестил длинные ноги:
-Завтра горцы не появятся, так что отдыхай до утра, телохранитель царицы. Я бы с радостью последовал собственному совету, но надо встретиться с капитанами грасар, стоящими у входа в Дадиш. Плохо, если они заподозрят что-то неладное и все разом уйдут в море. Подозрительно будет выглядеть. И надо ещё кое с кем повидаться...
Допив горячее вино, Аникея окликнул охоса:
-Ну, разобрался там с одеждой?
-Всё готово, господин, - донёсся негромкий ответ.
Кече появился с ворохом сухих вещей, ловко и умело, явно делая это не первый раз, помог военачальнику облачиться. В сторону Владетеля он не глядел, словно того здесь не было.
Аникея вдруг остановил охоса и приподнял его голову. Удивительные глаза Яров, воспетые придворными поэтами, искрились, словно прозрачное золотистое вино в хрустальном кубке.
Владетель Биштия поперхнулся, словно глотнул едкого дыма. А ведь когда-то он знал Кече настолько близко и хорошо, насколько можно изучить родного брата.
-Так глаза меня не обманывают? Наследник Яра склонился перед убийцей отца. - И снова он не выдержал: - Как же так?! Как мог чистейший принц принять бесчестие? Что вынудило тебя осквернить священный огонь Зураим?
Говорить Кече совсем не хотелось, но теперь он не мог позволить себе молча уйти. Он глубоко вздохнул:
-Значит, Мать богов не всесильна, если отворачивается и бежит, когда восстают Тени Зла, а её кровавый сын хохочет, теряя счёт жертвам. И правы садис, когда говорят, что милость Многоликой - это страшное наказание. Бесчестья и унижений с каждым днём становилось всё больше, а закрыться было нечем. Неотступная от меня отступилась, оставив без покровительства. И не осталось сил, чтобы сопротивляться, и вдруг выяснилось... что свет солнца дороже высокой чести Яров и сияющей в сердце чистоты Зураим. И вот я стал тем, кого ты видишь.
Горькие слова были полны отчаянья, но лицо Кече осталось холодным и безразличным - прекрасная утонченная маска.
-А что случилось... с остальными братьями? - напомнил Галиад, боясь услышать ответ. И не осмелился снова посмотреть на наследника трона.
-Забудь о принцах Яра, если не хочешь умножать зло и направлять богиню мести, которая преследует жертвы до самого конца. Позволь нам умереть - для твоей памяти. - Голос впервые изменил Кече, дрогнул от безнадёжности и неизбывной горечи. - Став пленниками, мы горделиво мечтали о мести завоевателям, о беспощадной мести. И зашли по этой дороге во тьму... непомерно далеко. Надо ли говорить дальше?.. Описывать день за днём, как отступал я от света Великой Матери. Да и вряд ли теперь удастся всё вспомнить. Не ищи в Сади наследника великой династии, даже тени его не осталось. Первый военачальник Сади сделал меня озоли - и поверь, мне пришлось просить, чтобы он... так сделал. За каждый день, что я вижу свет, за всякий кусок, что глотаю с его руки, я обязан господину. Моя честь никому здесь не нужна, а тело - это такая малость. В торговых рядах Льежани оно стоит не дороже браслета - из тех, что я ношу на себе.
От невероятных и горьких признаний Владетеля замутило. Наместник Итая предупреждал, что садис не беспокоятся о чести. Тогда Галиад поверил его словам не до конца, а сейчас не знал, что и думать.
-Чистейший принц Кече-Бахор...
-Господин не расслышал меня?
-Но я не верю! - выкрикнул Галиад.
-Тогда я рад, что Владетель Биштия не переменился, хотя и... служит садис. Ты таков, каким был я - прежде. Но, всё равно, лучше бы нам не встречаться. Прости, господин, если мои слова неприятны. Ведь мне велено тебе во всём угождать.
Владетель Биштия плеснул себе неразбавленного вина. Густое и крепкое, оно помогло справиться с потрясением и слабостью. Когда он снова заговорил, голос прозвучал отрывисто и резко, почти как обычно:
-Я служу не садис, а наместнику Бау. Ему я принёс обет служения перед лицом Шалии. Кроме того... высокочтимый наместник оказал мне великую честь, соединившись с моей сестрой под знаком Зураим. На свадебной церемонии присутствовал Сын Солнца. Потом царь Сади отправился в великий поход на запад, а мне повелел охранять и всюду сопровождать свою Божественную супругу. Вместе с царицей я отплыл в Сади, но перед отъездом из Бау пообещал высокочтимому наместнику разыскать его братьев. И помочь вам вернуться.
Любые известия из Бау волновали бывшего наследного принца, пусть и против его воли; и нельзя было заткнуть уши, чтобы ничего не слышать. Кече даже не сумел промолчать:
-Мы, братья наместника, не нужны Бау. Мы осквернили чистоту Зураим. Лишённая сердца Дзаб левой рукой перемешала кости нашей судьбы и засмеялась. - Он едва не проговорился, что Даир возвращался на родину. Упоминать о том свидании с Бау не следовало - оно не принесло радости. Наоборот, едва не погубило Итая. Но я понимаю, что ты чувствуешь сейчас, Охранитель трона Яров, который на самом деле давно красуется в Солнечном Дворце.
В смятённом сердце Владетеля зародилось невероятное подозрение: ему придётся смириться и отступить от своего опрометчивого обещания.
-Могу ли я что-нибудь для тебя сделать... в память о нашей дружбе, мой бывший повелитель?
Кече отчаянно мечтал сберечь сына и не сомневался, что друг юности исполнит такую просьбу. Ведь в Идиче течёт чистейшая кровь Яра, а бесчестье отца не касается невинного ребёнка. Если мальчик вырастет на родине, под знаком Зураим...
Бывший принц устоял от безумного соблазна, только опустил ресницы, пряча выступившую в уголках глаз влагу. Он содеял ещё один бесчестный поступок - не рассказал о Раиар. Сводная сестра Владетеля была его женой, пусть и ненадолго, всего один день. Вряд ли Галиад поймёт и одобрит такой союз.
Когда гость ушёл, озоли машинально прибрался в палатке, затем лёг, скорчившись в углу, и ухитрился задремать. Сопровождая Первого военачальника, он давно привык к любым ночёвкам.
Вернулся Аникея ближе к утру, после захода Белой луны, хотя ни луны, ни звёзд никто не видел - тучи так и не разошлись. Вскочив, Кече сразу почувствовал тонкий аромат соляи, запоздало разглядел рядом с господином стройную фигурку женщины.
В подобных случаях ему приходилось убираться прочь, но Аникея задержал охоса, приказав взять у своей спутницы тяжёлую стату и подогреть вино. Бау начал выполнять указания и едва не опрокинул жаровню, наконец узнав Первую царицу Сади.
Она улыбалась. Роскошные волосы, заплетенные в косы, свисали по спине, будто блестящие черные змеи. Простая серая лава простолюдинки не меняла главного - эта женщина всегда оставалась царицей и госпожой.
-Моя царица, - с упоением повторял Аникея. Почтительно взяв белую узкую ладонь, он медленно поднёс её к губам. Свободную руку Лиас положила на плечо мужчины. Жест был властным и, одновременно, ласковым.
-Я видела тебя всё время - и не могла быть рядом. А как мне хотелось упасть тебе на грудь, Декиор, - немедленно.
Ахон заключил царственную женщину в объятья, всё крепче сжимая упругое тело, почти причиняя боль. Казалось, им уже не оторваться друг от друга. Бау согнулся до земли, чтобы ничего не видеть, - хватило и звуков.
Наконец, весь дрожа, Аникея отстранился:
-Что я делаю? Я принёс обет Ваху Многомилостивой не прикасаться к тебе. И клянусь, сдержал бы клятву, если бы - не ты. Я - главный преступник в Сади.
Лиас огляделась вокруг. Расширившие зрачки ничего не замечали, распухшие губы снова потянулись к лицу мужчины.
Бау знал, что лучше всего ему находиться по другую сторону палатки, но запоздал с бегством, а теперь проскользнуть мимо любовников было невозможно. Не смея напомнить о своём присутствии, он отступил в тень и затаился.
-Позавчера, нет, уже целых четыре дня назад, я увидел тебя в Тронном зале. Ослепительная и недоступная. Я изнемогал от желания...
-О нет, ты был невозмутимо дерзок, грозный Ахон. Так и не преклонил колен перед своей царицей.
Рассмеявшись - или застонав, словно от боли, - Аникея рухнул к ногам Лиас:
-Клянусь светом Солнца, я едва не признался перед всеми: эта женщина - только моя. Но как я мог? Ведь ты могла забыть обо мне.
-Забыть о тебе? Забыть того, кому подарила своё сердце? - "Госпожа Лиас - никогда - вас - не полюбит", - сказал наместник Бау. Ахон выкинул гнусные слова из памяти, но сейчас они взорвались, полыхнув огненными знаками. - И чьё дитя проросло во мне.
Он резко отпрянул назад.
-Ты говоришь... о Божественном наследнике?
-Я говорю о сыне нашей любви. Мальчик родился в положенный срок, и в твою честь я назвала его Декиором. И чтобы не творил Соан в гневе, он не смог повредить тому, кто был зачат с благословения Свидетельницы.
-Эне! - Аникея вскинул руки. Свет и тени, он никогда не задумывался всерьёз, почему рождаются дети. Тем более не привык высчитывать дни. Но если подумать - наследнику Соана и вправду немного рано появляться на свет. Неужели Лиас действительно его любит? Любит всем сердцем, как он не смеет мечтать?
Вопрос против воли прозвучал вслух.
-Ты сомневаешься во мне, Аникея?
Мужчина виновато опустил глаза:
-Как я могу сомневаться? Но что будет... потом?
Кече хотелось не только ослепнуть, но и оглохнуть. Не должен охос это слышать. За подобные знания награждают смертью, и бесполезно молить о милосердии.
Царица обернулась к столу, взяла уже приготовленный кубок с вином:
-Потом ты уничтожишь предателей из Тессал и вернёшься в Сади с новой победой. - Не сводя с военачальника сияющих глаз, она запрокинула голову, и Аникея видел, как вино прокатывается по изогнутому белому горлу - глоток за глотком. - Сейчас я пила за твою победу, Ахон. А потом я всегда буду рядом с тобой, и буду любить тебя - тебя и нашего сына. Любить так преданно, как способна только женщина.
В конце концов бау ухитрился оглохнуть. Совсем не трудно, если неистовый бой сердца колоколом отдаётся в висках.
Аникея хотел вновь обнять Лиас, но она выставила перед собой ладонь. Красные губы царицы, влажные от вина, улыбались.
-Вот теперь мне пора вспомнить о благоразумии и уйти. Нехорошо, если Хранители узнают о нашей встрече.
Значит, сообразил Кече, ему придётся покинуть убежище, чтобы подать стату, - то есть напомнить о себе. Бау с трудом пошевелился. Беспощадный взгляд царицы коснулся невольника, выяснил про него всё, что хотел, и равнодушно отстранился, словно отпуская.
Когда Аникея захотел проводить Лиас, она отрицательно качнула головой, удивляясь его неосмотрительности.
-Женщине опасно бродить в темноте, - недовольно заворчал Ахон.
-Темноты я не боюсь, и никто меня остановит, даже если... посмеет заметить. Отдыхай и не тревожься ни о чём, мой великолепный победитель. Очень скоро тебе понадобятся все твои силы, Первый военачальник Сади. И пусть озоли хорошенько о тебе позаботится.
Кече мысленно вздрогнул.
После ухода царицы Аникея допил вино из кубка, словно обычную воду, и, сбросив лаву, рухнул на постель.
-Ну, всё слышал?
Не успев отойти, охос замер, опустив руки.
-Я уже предавал вас, господин. Убейте меня - и больше я никого не предам.
Ухватив за кайму лавы, Ахон с силой притянул охоса к себе.
-Полагаешь, я убиваю от страха?
Кече отнюдь так не думал, но встреча с Владетелем Биштия не прошла бесследно.
-Разве у меня осталось право на жизнь? У меня язык предателя, сердце труса, а тело озоли. Я не стою вашего презрения, господин.
Резко отпустив, Аникея процедил сквозь зубы:
-Снова лжешь.
Не получив позволения отойти, охос так и стоял, нагнувшись и упираясь пальцами в край постели, стараясь не разглядывать огромного обнажённого воина. Он и так помнил, что, несмотря на коллекцию из старых и почти свежих шрамов, у Ахона великолепное тело.
Военачальник снова обернулся, привстав на локте.
-О чём с тобой говорил Владетель?
Почему-то Кече был уверен, что Аникея не спросит. Он разогнулся, снова опустив руки вдоль тела, ответил ровным безразличным тоном, подавив все эмоции:
-Господин спросил, чем бы мог помочь принцу Бау. Но я давно перестал быть принцем, поэтому ни о чём не попросил Владетеля Биштия.
-Вот как! А почему не попросил забрать Идиче в Бау? Твой сын мог бы вырасти на родной земле.- Аникея вгляделся в укрытое сумраком лицо охоса. - Ведь ты до безумия боишься за его судьбу. Или в Бау некому позаботиться о юном наследнике династии Яров?
Охос стоял смирно, только напрягшиеся руки выдавали смятение, но с этим ничего нельзя было поделать.
-Конечно, в Идиче течёт кровь Яров. Он родился в чистоте Зураим и готов принять огонь в своё сердце...
Аникея резко оборвал странный допрос.
-Ну, хватит. Скоро рассветёт, а я смертельно устал и хочу спать. Иди и не мешай мне. - Он отвернулся к стене и накрылся с головой.
* * *
На подходе к Ада-Сади дорога - то, что здесь считалось дорогой - пролегла точно по излому между отвесными склонами. Высокие неприступные скалы давно выветрились, недостаточно прочные, чтобы противостоять одновременному натиску ветра и наступающего моря, остались предательски голые стены, готовые осыпаться камнепадом от любого нечаянного прикосновения, от резкого звука.
Двигаться приходилось предельно осторожно и внимательно, и отряд тесс поневоле растянулся длинной цепью; те, у кого были лошади, вели их в поводу. Разведчики во главе с проводником направились в объезд осыпей, хотя местность выглядела спокойной и, главное, необитаемой и пустынной.
Этим горцам позволили умереть без лишней боли. Никто не успел вскрикнуть, а значит, не предупредил о засаде. Чуткие склоны напряжённо молчали под непрерывный гул и шорохи в сквозных полостях и трещинах выветренных скал. Тревогу не подняли даже птицы-дозорные на остроконечных выступах.
Конечно, до победы над Сади было далеко, но Владыка Тессал, окружённый почётным эскортом, горделивый и довольный собой, явственно чуял её хмельной запах, - а ведь он сомневался до последнего.
Случайно Владыка глянул вверх. Пугающие осыпи укутывал редкий туманный покров, и Гаю вдруг подумалось, что место идеально подходит для западни. Изгнать паническую мысль он не успел - разом всё ожило.
Первый выстрел Хранителей оказался невероятно жестоким - ни одна стрела с чёрным оперением не пролетела мимо цели. Воздух огласился тысячами воплей злобного торжества, криками боли или предсмертного ужаса. И одновременно со всех сторон полетели, посыпались камни, заметались в панике испуганные лошади, сбивая с ног и топча людей. Казалось, за каждым камнем, за всяким клочком травы притаились не знающие промаха лучники-садис.
Владыка глянул на обнажённое, чуть волнистое лезвие своего меча, уже вскинутого к небу, и оскалился, готовясь прокричать грозный клич клана Мерсале Рэй. Он словно радовался началу бойни, как предстоящему веселью - перед торжеством Солнечного бога, - и готовился биться насмерть, до конца. От ярости и отчаянья Гаю полностью утратил способность бояться, да и времени для страхов не оставалось.
-Владыка Тессал, слышишь меня?! Отвечай! - Голос раздался подобно грому, многократно отразившись от выступов скал. Эхом отовсюду неслись, не смолкая, святотатственные проклятья и ругань.
Гаю резко запрокинул голову и, невольно прищурившись, увидел могучего лагеса в ярко-алой стате, стоявшего на высоком горизонтальном выступе. Лагес вскинул руку, на предплечье блеснул золотой обруч. Все крики слегка поутихли.
-Я готов сохранить жизнь твоим людям, Владыка Тессал. Или жертвоприношение будет таким, какого ещё не видели в Ада-Сади. Выбирай, Владыка Тессал.
Не узнать Первого военачальника Гаю не мог. Озираясь, он отчаянно искал путь к спасению. Вокруг, тяжело дыша, теснились его воины. Ловушка, в которую угодили тесс, стала очевидной. Они будто собрались под трибунами цирка. Можно было, подобно диким зверям, скалить зубы, грызть в ярости камни и бросаться вперёд и вверх - но добраться до притаившихся за камнями лучников было невозможно. И вряд ли удастся прорваться назад. Бесполезное сопротивление не изменит главного: все, кто стоят здесь, внизу, обречены.
На предложение сдаться Владыка Тессал ответил презрительным смехом. Отчаянно огрызаясь, горцы пытались организовать оборону, хотя всё преимущество было на стороне нападавших. По извилистой узкой тропе можно было осмотрительно передвигаться вперёд и назад, но никак не взбегать под градом стрел наверх, на осыпающиеся стены. И отовсюду на головы тесс непрерывно летели стрелы, копья и камни - лавины камней. Казалось, небо рухнуло и теперь поздно молить о пощаде - никто не услышит.
Не пытаясь разобраться в происходящем, Ваалес толкнул свою госпожу в щель между накренившимися носилками и случайным чахлым деревцем, проросшим сквозь камень, и накрыл женщину собственным телом, пряча от того, что неслось сверху. Оглушённая падением, Санели едва не задохнулась.
Гаю остановился, когда Игида Мерсале Рэй, любимый брат его отца, рухнул на колени, а потом завалился лицом вниз. Из спины могучего, как медведь, воина торчал металлический наконечник стрелы. Радостное безумие разом исчезло. Владыка Тессал пришёл в себя. Довольно развлекать садис, прыгая перед ними и размахивая бесполезным мечом. Чтобы остановить сердце, довольно кинжала, - он не осквернит благородный меч Анаты нечистой кровью позора и поражения. Медленно и неохотно ладонь разжалась, и клинок весело зазвенел, ударившись о каменную плиту под ногами.
Исполнить задуманное Владыка не успел - сверху на него бросили сеть. Запоздало Гаю пожалел, что рядом нет асабат - те никогда не запаздывали с убийством. И, словно празднуя победу Сади - или смеясь над несчастьем Тессал, - на небо прорвался Солнечный бог, засияв ликующе и неудержимо.
Когда крики немного поутихли, молодая женщина с трудом выползла из-под телохранителя, подняла голову и увидела размозженную камнем голову носильщика. Её забила крупная дрожь. Все вокруг были либо убиты, либо смертельно ранены. Какой-то садис попытался грубо, как добычу, схватить молодую женщину. Между солдатом и госпожой метнулся охос:
-Убери руки. Перед тобой сестра Первого военачальника.
От неожиданности высокий Хранитель оступился, взмахнул плетью, с помощью которой разбирался с пленниками, и, наконец, заподозрил, что такие слова могут быть правдой, а женщина именно та, за кого себя выдаёт.
Ещё не придя в себя, Санели устремилась вперёд. Ваалес сделал слабую попытку помешать госпоже и не смог - подвела нога. Женщине оказалось не по силам спокойно идти мимо убитых и раненых, причём не только людей, но и лошадей, бьющихся в агонии, - в конце концов её понёс Хранитель.
Бау настолько ослаб, что сам нуждался в помощи, только никто не спешил позаботиться о невольнике, и ему пришлось самостоятельно карабкаться по ступеням, ведущим к крепости, пытаясь не угодить под ноги разгорячённых солдат.
Во внутреннем дворе Ада-Сади глаза ослепило солнце, отражаясь от гладких белых стен. Яркие блики играли на оружие, на шлемах, на полированных щитах воинов. Понемногу толпа расступилась, и Санели вдруг увидела брата.
Заранее предупредить Ахона, что в обозе Владыки нашлась его сестра, не успели. Аникея обернулся на странно знакомый голос, да так и застыл, глядя на чудесное видение, посланное ему богиней-Хранительницей.
* * *
По меркам войны солдат погибло не слишком много, однако ларинос Хранителей не имел подобных потерь со времён Раскола. Так что особого торжества по случаю победы не устраивали: воины скорбели по ушедшим друзьям.
Но главное, для долой церемонии прощания не было времени. Когда Ахон покидал армию, газдаки окружили Сабайи. Этот городок никогда не считался полноценной крепостью и мог не выдержать долгой осады. И, что для столицы было гораздо опаснее, часть всадников обошла Сабайи и сейчас рвалась прямо к Сади.
Торопясь вернуть Хранителей на городские стены, Первый военачальник приказал лариносу выступать в тот же вечер - разумеется, не по вязкому болоту, а по твёрдой дороге правого берега Дадиш. В крепости оставили только тяжелораненых: жрецы Ада-Сади считались искусными врачевателями.
Окончательно разобраться с захваченными горцами и предателями из крепости было поручено лагесу Эндевию, которого Ахон знал давно и неплохо. Одноухий капитан вербовал моряков на новую грасару и удачно оказался под рукой.
Приказав очистить от груза четыре купеческих судна - к бурному неудовольствию законных хозяев, - Аникея отправился в город немедленно, захватив с собой сестру. Царица от поездки по воде отказалась наотрез.
Немного придя в себя, Санели захотела присоединиться к мужу.
-Я обязана поступить как должно и разделить его участь, - как можно мягче объявила она брату.
Вывернув голову, Аникея покосился на вторую грасару, плывшую чуть позади, - на ней везли Владыку Тессал. Треугольную клетку, в которую запихали драгоценного пленника, скрывало высокое ограждение бортов, виднелся только остроконечный верх.
-Полагаешь, ему будет легче, если ты усядешься рядом и станешь отгонять мух? Нет, Сане, если бы я оказался на его месте, то предпочёл бы... вовсе тебя не видеть. Да и нехорошо, если моя сестра будет открыто сочувствовать врагу. Солдатские раны даже не начали затягиваться, а те, кто сегодня погиб, ещё не достигли пределов Тёмного мира.
Твёрдость при общении с сестрой была Ахону непривычна. Санели заметила на его лбу жёсткие складки морщин - раньше их не было. Нехотя она подчинилась брату.
Всю дорогу Аникея держал вновь обретённую сестру на коленях, ласково утешая, и заботливо поправлял огрубевшими пальцами её волосы и одежду, словно взрослая женщина была маленьким ребёнком. А Санели то начинала что-то горячо рассказывать, то надолго замолкала, сама слушая голос брата. Глядя на такие нежности, солдаты из гэла снисходительно посмеивались: они давно знали все слабости своего командира.
Когда Ваалес наконец устроился, скорчившись между скамьями гребцов, боль в пробитой насквозь голени запульсировала с новой силой, отдаваясь в бедро и судорогами расходясь по всему телу. Ранение оказалась серьёзней, чем он надеялся, - копье задело колено. Самодельная повязка насквозь пропиталась кровью, и требовался опытный лекарь, только никто не стремился помочь охосу - тем более принадлежавшему, как полагали, тесс. Санели хотела сама заняться ногой телохранителя, но Кече её опередил.
-Если госпожа позволит, я позабочусь о вашем слуге. - Он говорил, не отрывая взгляда от настила под ногами.
Аникея равнодушно повёл плечом, и, сочтя этот жест за позволение, Кече решительно протиснулся к брату.
Ваалес потерял много крови, лицо сделалось неестественно бледным, а ясные глаза помутнели. Лекарским талантам старшего брата он не вполне доверял, но выбора не было. Кече бережно и на удивление ловко - он выучился и этому делу, постоянно находясь среди солдат, - обработал края вокруг сквозной раны, наложил тугую повязку, затем помог раненому сесть поудобнее и накрыл его своей шерстяной статой.
Придя в себя после мучительной процедуры, Ваалес тихо поблагодарил на родном языке, от которого почти отвык.
Никто не смотрел на двух охосов, гребцы дружно работали вёслами, громко обсуждая победу над горцами - и бау могли разговаривать почти свободно. Кече раздобыл небольшую флягу с тёплым, но не прокисшим вином, заметил с кривой ухмылкой:
-Надо отпраздновать... победу. И нашу встречу.
Ваалес молча выпил прямо из горлышка, на недолго опустил веки, чувствуя, как вино ударяет в голову и хоть немного, но отвлекает от жгучей боли, затем вернул флягу, стараясь не замечать вызывающих украшений и чересчур короткой лавы старшего брата.
Кече, в свою очередь, сделал пару глотков, поставил флягу между коленей и закрыл пробкой. Под взглядом Ваалеса он преувеличенно спокойно поправил нефритовое кольцо, вплетенное в тонкую длинную косичку, - свидетельство особого положения охоса при господине.
-Что значит... твой наряд? Кто ты для Первого военачальника? - не выдержал Ваалес.
Старший брат не шевельнулся, только драгоценная подвеска медленно раскачивалась возле щеки. Ваалес снова потянулся к вину. Его измучила жажда, хотя, казалось, ничего тошнотворней он в жизни не пробовал.
- А кто ты для госпожи Санели? Я вижу у тебя оружие.
-Я считаюсь телохранителем.
-Даже как? Ну а я сделался озоли и с тех пор не возвращался... в дом Ахона. Даже не подозревал, что вы с госпожой уехали в Тессал, хотя мог догадаться. А кто родился у Тайшу - сын или дочь?
К признанию брата Ваалес отнёсся неестественно равнодушно, дрогнул только при упоминании кахья: он чересчур редко вспоминал её имя.
-Нет, я ещё не знаю.
-Ничего, скоро выяснится. Лучше бы девочка. Девочке легче быть озоли.
Вывод прозвучал безжалостно. Ну и ладно, от жалости никакой пользы. Ваалес пожал плечами и едва не закричал: невыносимая жгучая боль отдалась в плечо.
-Ты не встречал Даира? - поинтересовался Кече, снова передавая вино, и предупредил: - Я добавил туда сонного настоя, специально для тебя.
Ваалес вернул флягу опустевшей.
-Да, мы виделись в Высоком Дворце. Только потом... потом Владыка Тессал подарил его Беджею, а тот сделал Даира... подобным себе.
Некоторое время Кече не понимал услышанное, наконец понял, что самая первая догадка верна. Вскрик ужаса умер, не родившись. Вряд ли его судьба намного удачней.
-Знаешь, Даир нисколько не боялся. Вернее, спокойно принял неизбежное. Ещё и меня успокаивал. Хотя, конечно, он сильно переменился.
-Все мы были другими, - наконец мрачно отозвался Кече, разглядывая яркие костры на берегу. - Ты вот служишь госпоже Санели. Надеюсь, она не так безжалостна, как её брат?
-Она добра со всеми слугами, - качнулся Ваалес.
-Но она не защитила Даира.
Ваалес отвернулся. Любые слова оставались пустым звуком и ничего не доказывали.
Один из гребцов бесцеремонно пнул Кече ногой в поясницу:
Солдаты из гэла, сидевшие рядом, проводили озоли снисходительными насмешками, и Ваалес не сразу уловил их смысл. В общем, они не были злыми.
Раненый охос прикрыл отяжелевшие веки и незаметно для себя заснул, согревшись под тёплым плащом брата. От мягкой ткани едва уловимо пахло дорогими благовониями.
ГЛАВА 2
Узы Ваху
Тесную треугольную клетку с пленником установили на верхней ступени Храма. Гаю Мерсале Рэй, Владыка Тессал, просидел там шесть дней, словно пойманный удачливым охотником редкостный зверь, выставленный напоказ.
Зрители осыпали пленника злобными насмешками и проклятьями, но до физического насилия дело не доходило: предназначенного в жертву не полагалось избивать. Поить и кормить его тоже не собирались, лишь пару раз прислужник сунул в иссушенный рот чашку с водой, когда Гаю потерял сознание от жажды.
Наконец клетку куда-то отволокли, а пленника выдернули наружу и облили водой. Очнулся Владыка Тессал от непривычного звука. Оказалось, что скулит он сам, скорчившись в неудобной позе на сыром каменном полу.
Пытаясь овладеть собственным телом, Гаю с трудом шевельнулся. Прежде всего вернулась нестерпимая боль, скрутив мышцы. Всё случившееся показалось кошмарным сном, который обязан закончиться - только упорно не кончался. Подавив новый стон, Гаю постарался приподнять голову - сделать хоть что-нибудь.
Санели горестно наблюдала за мужем. Физические и душевные муки изменили красавца-тесс до неузнаваемости: роскошные длинные волосы свалялись грязными патлами, истощённое, почти нагое тело, всё в ссадинах, покрывала короста из грязи, запёкшейся крови и загнивших болячек с мерзким запахом. Аникея был прав, отговаривая сестру от встречи, - это выше человеческих сил. Поэтому она и не приближалась к Храму, где стояла клетка.
Молодая женщина сделала шаг, другой, опустилась на колени - совсем близко. Рука садис приподнялась, и Владыка Тессал хищно оскалился, будто дикое животное. Наконец, только благодаря душившей его злобе, Гаю захрипел, не сводя с женщины упрямого лихорадочного взгляда.
Перед ним была нарядная улыбающаяся садис. Узор из чёрных спиралей, нанесённый на лицо и обнажённую грудь, свидетельствовал о близости к Солнечному трону.
-Сане... - Сорвавшись, голос пропал. Сил не осталось ни на что. Боясь вновь издать вместо слов жалкое хрипение, пленник отодвинулся - во всяком случае, попытался.
-Меня... держали в клетке. На потеху... толпы. Было весело - там все смеялись. Почему не приходила... повеселиться?
Не пытаясь больше дотронуться до мужа, Санели сцепила пальцы и произнесла спокойно и рассудительно:
-Тебя покарала Гемба. Не выполнив обещанного, ты бросил ей вызов, и в наказание Свидетельница посмеялась - над нами обоими.
Гаю снова дёрнулся, будто получил пощёчину, сдавленно зарычал. Даже мимика причиняла боль и требовала невыносимого напряжения.
-Тогда поторопи... Посвящённых. Эту милость... ты можешь мне оказать, несравненная госпожа. И потом заводи... нового озоли.
Он едва понимал, что бормочет, только надеялся, что, рассердившись, женщина быстрее уйдёт. Сейчас он бы рухнул лицом вниз и не шевелился, так было худо, однако, упираясь кулаком в пол, сумел выпрямить спину, заставил себя вскинуть подбородок. Чтобы случайно не качнуться, прислонился к углу скамьи.
Состояние мужа до такой степени потрясло молодую женщину, что она не заметила, как распахнулась дверь. Рассмотрев внешний вид пленника, Первый военачальник выразительно сморщился, затем бережно приподнял сестру и поставил на ноги:
-Этот тесс - клятвопреступник, вероломно напавший на священный город. Неужели узы Ваху прочнее твоей верности Сыну Солнца?
Аникея привлёк сестру к себе, с трудом сдерживаясь, чтобы не подхватить на руки. Непонимающий упрямый взгляд Санели переполняло отчаянье.
-Не гневи Всемогущего, Анике. Я никогда не злоумышляла против Солнечного трона, но узы Ваху священны, и Солнечный бог всегда признаёт их нерушимость.
Гаю не представлял, что выясняют эти двое, да и не желал понимать.
На самом деле брат и сестра спорили не первый раз, и Аникея бранился и твердил, что ничего хорошего из её затеи не получится. И не надо Санели вмешиваться - лучше оставаться в стороне и просить официального развода
-Ты только добавишь страданий своему несчастному мужу, хотя Гаю сполна их заслужил. Ты сама признала, что он не пытался зачать ребёнка. Следовательно, он вызывающе пренебрёг обетом, данным Хранительнице. Тебя принудят разорвать узы Ваху, - грозил Аникея.
-Я произнесла священные слова обета - значит, обязана заботиться о муже. Испытание Гаю - это и моё испытание, - оспаривая правоту брата, горделиво отвечала Санели. И сдерживалась из последних сил, чтобы не расплакаться. - Ваху доверила мне этого мужчину.
-Да чем ты поможешь, если он не склонится перед Солнечным троном?! А так и произойдёт, спорим на новую колесницу.