Романова Софья Александровна : другие произведения.

Сын Солнца Кн.2 гл. 1-7

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

СЫН СОЛНЦА

Книга вторая

(главы 1-7)

  
  
   Содержание:
   1 Обжигаясь о непотушенный огонь
   2. Ступени смирения
   3. Подарки на праздник Зимнего Солнца
   4. От ревности до предательства
   5. Следуя обетам или холодная зима в Сади
   6. Вне времени. Узник Высокого Дворца
   7. Благая весть

ГЛАВА 1

Обжигаясь о непотушенный огонь

  
   Чёрная с красными обводами боевая грасара приблизилась к причалу в гордом одиночестве, под ничем не обозначенным, выбеленным парусом. Портовых чиновников никто заранее не предупредил о появлении садис, и они на всякий случай попрятались, вовсе не стремясь к общению с завоевателями. Моряки-садис принесли положенную жертву Антазею и сразу тронулись в путь. Даже когда царская колесница в окружении гэла телохранителей въехала в город, бау ещё не поняли, что лицезрят сына бога - Сына Солнца.
   Несмотря на присутствие чужеземных солдат, столица Бау отстраивалась и хорошела, и втайне, в глубине души, Соан позавидовал жизнестойкости древнего города.
   Небольшой, но внушительный отряд телохранителей в кованых шлемах шагал вокруг царской колесницы непроницаемым, чётким каре, грубо разгоняя с дороги всех - торопящихся по своим делам и случайных любопытных.
   Паника в городе началась, когда они уже подъезжали к резиденции наместника. Всё вдруг пришло в движение. Соан невольно усмехнулся: местная придворная челядь живо напомнила собственный, изо всех сил стремящийся угодить двор. Сам наместник в изысканно-длинных, подметающих землю, жёлто-оранжевых одеяниях - с непокрытой головой - спускался по ступенькам лестницы, переходя с торопливого шага на бег. Царь Сади спрыгнул с колесницы, когда бау ещё не успел подойти, и, протянув руки, не позволил Итая склониться до земли. Он заключил наместника в дружеские объятья, демонстрируя, как высоко ценит верного слугу.
   -Тысячу тысяч раз благословенен сегодняшний день, Божественный царь, Сын Солнца, и позор мне... Я был обязан встретить Божественного господина, каждый день ожидая его прибытия на берегу.
   -Ну-ну, - снисходительно рассмеялся Соан. - Это если бы ты был рыбаком. А так... для чего тратить столько времени зря? - Он положил руку на плечо наместника.
   -В Сади до меня доходили тревожные слухи. Вернее, известия о тревогах на границе с Орту и столкновениях с кочевниками. Однако уже в пути я выяснил, что Ахон смог отогнать оголодавших волков от стада. В Аникея я и не сомневался, но всё равно встревожился. Где сейчас мой Ахон?
   Итая не знал, как правильно себя вести. Он был и навсегда останется охосом, но Сын Солнца вдруг заговорил с ним дружески, почти как с равным. Это могло быть и просто капризом.
   -Высокочтимый Первый военачальник задержался в приграничных крепостях, но я немедленно отправлю за ним гонца.
   -К чему нам торопиться? Уверен: Аникея занимается безотлагательными делами. Не стоит его подгонять. Это я вполне могу подождать. Ты сам всё подробно мне расскажешь, наместник Бау.
   Так и не снимая руки с плеча наместника, царь Сади повёл его рядом с собой наверх по парадной лестнице, к распахнутым настежь дверям - входу в центральную часть дворца. Остановился, развернулся лицом к встречающим, чуть понизив голос, заметил:
   -Пусть все оценят, как высоко я ценю твои заслуги, наместник. Очень высоко. В будущем тебе не следует склоняться передо мной, как охос.
   В знак благодарности Итая коснулся ладонями лица.
   Только теперь Соан отпустил наместника и уверенно зашагал вперёд - по анфиладе отделанных почти заново, разнообразных и великолепных покоев; телохранители, оттесняя нарядных дворцовых слуг и ещё более многочисленных и нарядных чиновников, следовали за царём.
   И вдруг Сын Солнца остановился. Открылся вход в очередной зал, прикрытый полупрозрачными завесами. За ними, в центре круглой и изящной, как драгоценная шкатулка, комнаты, на фоне стены, отделанной позолоченной резной костью, инкрустированной накладками из эмали, стояла царица Лиас.
   Огромные глаза на её безжизненно-бледном лице были цвета холодной осенней воды. Несколько мгновений Соан не чувствовал ничего, кроме холода этих глаз. Затем различил две чёрные спирали Антазея, прорисованные от подбородка до век. Волосы, как и прежде, были туго оттянуты назад, на горделиво-высоком лбу сияла звезда-диадема.
   Чувственные губы Соана жёстко сомкнулись. Он молчал так долго, что сопровождавшие процессию начали переминаться с ноги на ногу и растерянно переглядываться, пытаясь делать это незаметно и, как следствие, не очень ловко. От разгоравшегося внутри гнева ноздри царя затрепетали, но он сдержался. Ни к чему устраивать представление для бау.
   Сын Солнца не мог поверить, что дочь Верховного осмелилась с ним встретиться. Он сумел почти забыть о её существовании, почти забыл о надменной красоте, о вызове, который Лиас бросила ему, царю Сади, и победила - в прошлый раз.
   И самое главное: ненавистная женщина до сих пор носит титул Божественной и единственной царицы Сади, признанной законом и обычаями, как бы Соан не пытался уничтожить воспоминания о ней. Наконец Сын Солнца поднял левую руку:
   -Уходите. Все.
   В сквозных залах такое приказание было нелегко исполнить, но наместник первым отступил назад, оттесняя прочь толпу придворных, жрецов и военных. Все заторопились к лестницам и боковым галереям. Два могучих телохранителя-садис замерли, развернувшись к своему царю спинами, расставили ноги и скрестили руки на груди, перекрывая собою вход.
   Оставшись наедине с Лиас, царь шагнул вперёд, одной рукой взял женщину за запястья и долго, в упор, глядел в удивительные глаза, пока, наконец, не заметил там страх.
   -Почему ты не говоришь, как рада меня встретить, моя возлюбленная царица?
   -Я вовсе не рада нашей встрече, Сын Солнца.
   -Тогда почему... ты здесь?
   -Твой Ахон обменял меня на знатного кочевника. У меня не было выбора.
   -Вот как? - Соан неприятно улыбнулся. - Значит, дикарям ты теперь без надобности, царица? Они не оценили твоей сияющей красоты и прочих несомненных достоинств. А что Сэт? Нашёл подружку посговорчивее. Наверняка был рад, избавляясь от блудницы из Сади. Ещё и доплатил, чтобы Аникея не передумал тебя забрать.
   Внутренне Лиас подготовилась к тому, что Соан начнёт её оскорблять и унижать - великодушным Сын Солнца не был. Капризным - да, иногда расчётливым, но не великодушным. Она только не рассчитала, что встреча произойдёт так скоро. Не пытаясь высвободить запястья из железной руки мужа, Лиас стала отвечать - медленно, с вызовом, наполняя каждое слово ядом:
   -Значит, теперь всем будет хорошо. Сэ'Туа, по его нраву, подойдёт дикая кобылица, а тебе, царь Сади, довольно и меня, уж если ты столь нетребователен, что удовлетворился уличной озоли, сбежавшей из святилища.
   Соан ударил женщину по лицу - наотмашь, не сдерживаясь. В голове Лиас зазвенело, она беспомощно дёрнулась и сразу обмякла.
   -За такие речи я велю отрезать твой язык, достойная дочь своего отца-изменника. Не надейся, бесстыдная блудница, что я прощу хоть одно твоё ядовитое слово. Я возвысил тебя и усадил на Солнечный трон - ты же его опозорила. И теперь я поступлю именно так, как ты заслуживаешь.
   Глаза женщины угрожающе, по-кошачьи сузились. Она вдруг перестала бояться.
   -Моя кровь посвящена богине. Ты не осмелишься пролить даже каплю крови Посвящённой жрицы, или будешь проклят. И всё твоё потомство будет проклято богиней-Хранительницей и отвергнуто навечно.
   -Пролить твою кровь!? - Соан засмеялся - громко и презрительно. - Я и не собираюсь нарушать запрет ради жалкой блудницы. Но есть и другое, чего ты воистину заслужила, дочь изгнанного жреца. И своей местью я буду наслаждаться долго и сполна, неприкасаемая служительница Ваху. - Царь Сади грубо развернул женщину, схватил за волосы. - Я унижу тебя, ты станешь последней из служанок, будешь прислуживать моим озоли и мыть им ноги.
   От боли дочь Верховного не могла говорить. Только зашипела, не желая плакать или кричать. Соан яростно швырнул её к стене.
   -Убирайся. - Он снова настиг её, безжалостно, с силой потянув за волосы, заставил встать на колени, наконец отпустил.
   Телохранители глядели прямо перед собой ничего не выражающими, пустыми глазами - всё, что делал Сын Солнца, божественно и безупречно. Одному из них Соан приказал:
   -Уведи женщину, чтобы я нигде не мог её встретить. Она будет прислуживать только... в спальне.
  
   Быстро встав, Лиас пошла сама - царица не могла допустить, чтобы её волокли по полу. Сердце билось, как у загнанного зверя. Всё начиналось заново, только гораздо хуже. Этот мужчина посмел её обвинять. Он, осквернивший союз под покровом Ваху и бесстыдно пренебрёгший обетом.
   У царицы отобрали наряды и украшения, переодели в неприлично простую лаву, даже не позволили уложить волосы, только расчесать. Женщина позволяла делать с собой что угодно - без единого звука. В гневе она воззвала бы к Дзаб, если бы надеялась на помощь Ненасытной, только сейчас Лиас ни на кого не надеялась.
   Царица не обернулась, когда появился Сын Солнца - вошёл уверенной, твёрдой походкой. Сбросив на ходу стату и нагрудник, Соан остановился у неё за спиной. Лиас готовилась к очередной яростной вспышке, к очередному унижению.
   Несомненно, он немало выпил за долгий день, дышал неровно. Положил руки на плечи женщине, сдавил. Ладони опустились дальше, смяли грудь - намеренно грубо, как делают победители, утверждая себя над добычей. Лиас терпела молча. Соан хрипло засмеялся, швырнул её лицом на постель.
   -Твоя ненависть угодна Сыну Солнца.
   Наконец Лиас попыталась вырваться. Он ждал сопротивления, упал сверху, сдавливая под собой, сознательно причиняя боль и унижая, не позволяя вдохнуть. Взял сзади, раздирая тело, желая пронзить насквозь беспощадными рывками, наконец вошёл до упора, вздёрнув на себя упругие женские ягодицы, с ругательством кончил, почти не утолив вожделения. Теперь Лиас не сопротивлялась, только полузадушено хрипела. Соан сбросил её с прочь постели, как надоевшую невольницу, коротко велел:
   -Я снова могу захотеть.
   Царица не издала ни звука и вскоре поняла, что мужчина заснул, дыша неровно и беспокойно. Она провела всю ночь, скорчившись на жестком полу, так и не сумев забыться. Утром Соан перехватил её взгляд - Лиас не захотела гасить ненависть, заполнившую чёрные зрачки до краёв.
   Сын Солнца прищёлкнул пальцами, подозвал телохранителя, сразу появившегося из-за тонкой завесы, указал на женщину:
   -Она недостаточно почтительна. Накажи её. Только не до крови - не хочу прогневать богиню.
   Огромный мужчина разложил Лиас тут же, на комоде, придерживая одной рукой, другой отхлестал нежно-лилейную кожу. Женщина молчала, только скалила зубы - ярость гасила любую боль.
   Когда экзекуция закончилась, и царица попыталась встать, Соан, нехорошо усмехнувшись, накинул лаву с разрезами и хотел быстро уйти. Не выдержав, Лиас громко крикнула вслед:
   -Твои дети будут ненавидеть тебя. Клянусь, я научу их ненависти.
   Соан задержал руку, которой затягивал пояс, ответил насмешливо:
   -Ты бесплодна и не можешь иметь детей, если уж дикие кочевники не помогли тебе зачать.
   Лицо Лиас пошло пятнами:
   -Это ты не способен стать отцом. Великий бог зачал тебя от холодной болотной гадины.
   Зарычав, Соан вылетел из спальни почти бегом, чтобы ничего не слышать и самому не свернуть шею этой женщине. От ярости он почти ослеп и не сразу разглядел, что, несмотря на раннее время, его выхода дожидается множество разных людей - совсем как в Сади.
   Наместник в праздничном наряде выглядел полным сил, свежим и даже выспавшимся, словно и не было затянувшегося далеко за полночь пира, на котором ему пришлось выпить немало полных чаш. Соан погасил гнев, с трудом, но справился с собой, завязал наконец пояс и одёрнул падающую с плеча лаву.
   -Какие новости, наместник?
   Итая разогнулся:
   -Ничего такого, о Божественный царь Сади, что заслуживало бы вашего безотлагательного внимания и не могло бы подождать. Самое главное: господин Ахон прислал гонца. Как я и предполагал, но, разуметься, не мог быть уверен, господин Ахон возвращается. Он будет в столице ровно через день, хотя и не подозревает о вашем прибытии, о Сын Солнца.
   -А для чего он сюда едет? - недоверчиво пробурчал Соан, ещё не отойдя от проклятий Лиас.
   -Через три дня... - слегка запнулся Итая, - назначена свадебная церемония и возжигание Зураим. Если на то будет дозволение Божественного царя Сади.
   -Ты женишься? - Брови Соана поползли вверх. Он остановился перед входом в купальню, похлопал наместника по плечу. - Это же замечательно. Я как раз собирался именно это тебе посоветовать. Кто же твоя невеста? Я хочу, чтобы она была высокородной бау.
   Наместник вновь склонился перед царём Сади:
   -Хотя господин Ахон и уверял, что всё это будет угодно Божественному господину, я до последнего сомневался... Трудно найти достаточно времени, чтобы провести церемонию. Но если Божественный господин благословляет...
   -Итая, - Соан покачал головой, - у тебя каменное сердце. Я заранее уверен, что невеста от тебя без ума. И ты смог бы вот так огорчить девушку, перенеся день свадьбы.
   Следуя в полушаге позади царя и почтительно улыбаясь, Итая нерешительно заметил:
   -Здесь и сейчас я называюсь наместником Бау. Но Божественному господину известно всё. Ведь я был озоли госпожи Санели.
   Небрежно сбросив лаву, садис погрузился в ароматную воду, вытянулся во весь рост:
   -И к чему сейчас вспоминать об этом? - Соан ухмыльнулся. - Даже если воспоминания приятны.
   Стараясь глядеть в сторону, Итая замялся:
   -Божественный господин, по обычаю Бау в свадебной церемонии участвуют жрицы Шалии. Они обязаны убедиться в непорочности невесты и чистоте жениха. Сомнения недопустимы, тем более что невеста из высокого рода Биштия. Поэтому возникает... некоторое затруднение.
   Царь Сади чуть не засмеялся вслух. Вспомнив собственные предсвадебные волнения, подавил неуместное веселье и сделал строгое лицо:
   -Такой обычай достоин всяческого уважения, хотя и неудобен. Вернее, ну я... не знаю... - Он изо всех сил пытался сдержать ухмылку, чтобы не задеть чувств верного наместника. - Трудно быть уверенным в женщине, а уж в мужчине...
   -Жрицы Шалии способны определить то, что требуется, - немного слукавил Итая. Как раз в этом он не был полностью уверен, зато точно знал другое: жрицы будут очень снисходительны к могущественному жениху. Они отыграют свою роль и громко, торжественно объявят, что жених чист и не имеет изъянов, как только что рождённый младенец. Перед неотвратимо надвигающейся церемонией, которой он теперь никак не мог избежать, наместника мучили совсем другие сомнения. Жрицы увидят его несмываемую ничем татуировку - подарок хозяина-тесс. Итая до сих пор не представлял, как избежать осмотра, и только сейчас блеснула надежда.
   -Обычай допускает отступления... от церемонии. Ведь иногда в брак вступают повторно, и тогда подтверждения чистоты вовсе никто не требует. Если Божественный царь вмешается... Слово, произнесенное Сыном Солнца, будет услышано всеми.
   -Что-что?... - Соан захлопал длинными, мокрыми ресницами. - Ты всерьёз опасаешься таких нелепых обвинений?
   -Я - всего лишь бау, - смущённо потупил взгляд наместник. - Даже тень подозрения стала бы оскорблением для моего рода. И для высочайшего рода Биштия. Но, самое главное, такой брак не захотят считать истинным и скреплённым огнём Зураим.
   В тонкостях, связанных с культом Шалии, Соан не разбирался, да и не стремился к этому. Он пожал плечами, удивляясь нелепости чужих предрассудков и обычаев, затем ободряюще подмигнул:
   -Не горюй. Ну конечно, я замолвлю за тебя словечко. Ваху-Хранительница - богиня многомилостивая. Она всё поймёт, и с чистым сердцем скрепит ваш союз, и подарит семейное счастье. Столь незначительный изъян в твоём прошлом для Хранительницы более чем простителен. И ни на что не повлияет.
   Сам Итая думал далеко не так, но поблагодарил, всё так же улыбаясь.
   -Тогда позвольте оставить вас на недолгое время, Божественный господин. Мои помощники ответят на все вопросы не хуже меня и проведут по всем значимым местам в городе, я же - если вы дозволяете свадьбу - обязан позаботиться о всех приготовлениях к церемонии.
   -Иди. - Сын Солнца заговорщицки подмигнул наместнику и перевернулся, подставляя спину умелым рукам массажиста.
  
   Прося о небольшом отпуске, наместник имел в виду отнюдь не свадебные хлопоты. В первую очередь ему надо было перехватить Аникея, так некстати мчавшегося сейчас на встречу с Лиас.
   Ужасные подробности встречи Соана с Лиас пересказывали по всему дворцу, но Итая подозревал, что царице не грозит и десятая часть того, что случится с Ахоном, если только его заподозрят в преступной связи.
   На этот раз их встреча была не официальной, наоборот. Аникея сразу и не узнал наместника в появившемся вдруг из-за поворота всаднике. Бау был в простой дорожной одежде, без отличительных знаков и без сопровождения.
   День был прохладным и ветреным, к ночи собирался дождь, и до города было рукой подать. А уж там можно разговаривать спокойно и с удобствами, о чём Аникея и объявил, выслушав короткое почтительное приветствие спрыгнувшего с лошади Итая.
   Сейчас, когда ему напомнили о свадебной церемонии, Ахон тем более не хотел медлить и гарцевал вокруг наместника, не собираясь сходить на землю. Итая перехватил повод его лошади.
   -И всё-таки нам лучше поговорить сейчас, господин Первый военачальник.
   -Что случилось? - Аникея наконец спешился, отдал поводья слуге. Они отошли в сторону от дороги, Итая разложил свою шерстяную накидку прямо на высохшей траве.
   -В чем дело, наместник? У тебя такое лицо, словно в Бау всё вино прокисло. Может, следует поторопиться, а то ведь опоздаем.
   -Пусть гэл едет вперёд. В городе я распорядился приготовить для них тёплые старые казармы. А мы не опоздаем.
   Только теперь Аникея соизволил догадаться, что Итая устроил эту встречу ради чего-то чрезвычайного, - в личных делах он всегда замедленно соображал. Лагесу приказали вести гэл дальше и ждать у моста.
   Однако на землю Аникея не сел, повернулся лицом к наместнику и ждал молча, глядя против солнца и не щурясь. Итая тоже остался стоять.
   -Мой господин, я в неоплатном долгу перед госпожой царицей Лиас. Она великодушно спасла меня, рискуя собой, помогла бежать из Орту, когда я был уверен, что всё потеряно. - Аникея сдержанно хмыкнул, ослабил застёжки, прикреплявшие нагрудник к накладкам на плечах. Бау на него не смотрел, вертя в руках только что сорванную ветку.
   -Другой мой долг, который я стараюсь честно отдавать, хотя не всегда и не всё мне по сердцу, - это долг перед Сыном Солнца. Я стал наместником по его Божественной воле и поклялся ему служить. Но был и остаётся третий, самый главный для меня долг. Долг перед госпожой, наполнивший меня священным трепетом Зураим. "Даже если... я не сумел его сохранить". - Самые последние слова Итая произнёс только мысленно, хотя речь готовилась заранее. - Надеюсь, что последний свой долг я никогда не сочту исполненным. Всё, что дорого моей госпоже, тем более бесценно для меня. Хотя я не смею теперь произносить её имя... господин мой. - Аникея не перебивал, его обветренное лицо сделалось непроницаемым. - Поэтому я осмелился заговорить о том, что меня вовсе не должно касаться, - упрямо продолжил бау, выбрасывая остатки истрёпанной ветки и сцепив пальцы перед грудью. - Я видел их совсем недавно - в Орту. Агуна и госпожу царицу Лиас - вместе. Они оба рождены не в Бау, но чистейший трепет Зураим пылал в них друг для друга так горячо, что обжигало на расстоянии. Священный огонь не исчезает никогда. Госпожа Лиас не полюбит другого, она не любит вас. Я сказал это, хотя и предал свою спасительницу. Но какой у меня выбор - у меня нет выбора.
  
   Лицо Аникея потемнело. Он хотел гневно одёрнуть зарвавшегося охоса, возомнившего о себе невесть что, но сдержался. Резко развернулся к лошадям, оставленным у дороги.
   -Мы теряем время на пустую болтовню.
   Итая не пошевелился.
   -Одно последнее слово, Первый военачальник. - Блеснули топазовые глаза, обычно спрятанные в глубокой тени длинных ресниц. - Вчера в Бау прибыл Божественный повелитель. Солнцерождённый царь Сади безмерно разгневан на царицу Лиас, из его Божественных глаз летят молнии. Удивительно: царь Сади сердится на царицу, но ни в чем не обвиняет её похитителя из Орту. Мне показалось, Сын Солнца не будет столь же терпим и снисходителен к другому... её избраннику.
   Аникея словно и впрямь поразило молнией. Мужественное лицо посерело, глаза наполнились непривычным, молчаливым отчаяньем.
   -Я уверен, - бесстрастно продолжил Итая, - царица не желает никаких бед для Первого военачальника Сади. Напротив, она хочет, чтобы мой господин сдержал себя. Господин, я рассуждаю о том, что не вправе слетать с моего языка, и никогда-никогда не повторю этих слов. Смилуйся и прости меня.
   Зная о вспыльчивом характере брата Санели, Итая ожидал яростной вспышки и мужественно к ней подготовился. Аникея лишь холодно кивнул:
   -Я услышал твоё предупреждение. А сейчас едем. - Но когда Ахон сел верхом, то не удержался и добавил. - Ты опять удивил меня, Итая.
   Бау снова прикрыл лицо, и теперь Ахон видел только непроницаемую вуаль:
   -Поезжайте один, господин мой. Будет лучше, если я вернусь немного позднее.
  
   Ахон преклонил перед своим царём колено, нагнул голову.
   -Сын Солнца, Свет над Миром.
   Соан с явным сомнением оглядел военачальника, едва успевшего привести себя в порядок с дороги, сдержанно ответил на приветствие. Аникея запнулся: впервые царь встречал его столь холодно.
   -Вот мы и снова в Бау, мой Ахон. Оба...
   Он сидел, кутаясь в чёрную стату с золотой каймой, глядел мрачно и неприветливо. Царицы рядом с ним не было, никто не упомянул о ней при встрече.
   Ради тепла в небольшом зале без окон разожгли жаровни на бронзовых подставках, поставили вокруг. Света они давали немного, в полумраке мерцала только брошь на плече Сын Солнца, кайма его статы и позолота резной скамьи.
   Соан потребовал отчёта о столкновениях на границе, но сразу прервал Ахона.
   -О военных действиях этой осени мне уже рассказали. Орды кочевников не прорвались на землю Бау, отступили от Абиры. Наверняка такому исходу помогла удачная местность. Я помню: на границе сплошные, не пересыхающие болота, непреодолимые для конницы. А теперь, когда дожди не кончаются, эти болота стали непроходимы и для пеших.
   Аникея выдержал взгляд своего царя.
   -Всё именно так, Сын Солнца. Твёрдая почва - это только перешеек, непосредственно примыкающий к Радужному морю. Там, где шагали наши лариносы. Предки Яра именно там выстроили Абиру, которая с тех пор успела разрушиться. Нам пришлось восстанавливать крепость и, кроме того, выстроить непрерывную цепь из четырёх укреплений-застав. Чтобы прорваться, кочевникам было необходимо их уничтожить. Злобы и сил у всадников накопилось не меряно, но - не умения. Они готовились наброситься всем скопом, но... наместник Бау удивительно вовремя привёл подкрепление. Боевой дух заносчивых агунов куда-то сразу исчез. Они предпочли не прорываться, а отступить.
   -Это хорошо. - Соан вовсе не казался довольным. - Ортуслане даже сделали дружеский жест, вернув мою Божественную супругу.
   Глядя прямо перед собой, Ахон сумел промолчать. Подумал: о чём ещё могли рассказать болтливые бау? Во всяком случае, Сын Солнца знал всё или достаточно много.
   -Способны ли кочевники обойти болота? Севернее Абиры?
   В голосе царя не было гнева или осуждения, но тон разговора странно напоминал допрос.
   -Нет. - Аникея отрицательно качнул головой. - По своей воле кочевники в болота не полезут. Летом я посылал туда разведчиков. И сам с проводниками из местных облазил всё приграничье. Дальше местность становится только хуже. Там нечем кормить не только людей, но и лошадей.
   Несомненно, агуны могут договориться между собой и напасть прямо на Абиру. Но уверен, что произойдёт иначе. Они развернутся и наконец переправяться через Барингаму, нападут прямо на Сади. Полагаю, здесь была лишь демонстрация силы. Пока неудачная.
   -Все крепости вдоль Барингамы неприступны. Так мне сказал Советник Ларитэя - он был там с инспекцией.
   -Зато Тессал находится рядом, - напомнил Аникея. - Кочевники могут пройти перевалами Ашмира.
   Соан хлопнул себя по колену:
   -Нет, Гаю никогда не доверится агунам. Владыка Тессал поклялся мне в вечной братской дружбе. Ты сам это слышал, Ахон.
   -Трудно понять, что на уме у Гаю Мерсале Рэй.
   Соан посмотрел на Аникея вопросительно, словно тот загадал загадку.
   -У тебя есть основания для подозрений? У меня - нет. Владыка Тессал собирается вновь посетить столицу Сади - на великое празднование Зимнего Солнца. Добрый знак. Так что, если кочевники здесь уже никого не беспокоят, предлагаю тебе вернуться в Сади и оказать Владыке достойный приём - вместо меня. Убедись в его верности клятвам. Заодно встретишься со своей прелестной сестрой. Несомненно, они прибудут вместе. Я же, если в Бау всё так мирно и тихо, познакомлюсь наконец с этой древней землёй.
   Плаванье в открытом море зимой считалось верным самоубийством, но Ахон не имел права отказываться. Он только спросил:
   -Кто же заменил Божественного на Солнечном троне, кому доверена власть над Сади? Если Сын Солнца оставил свой город и свою страну.
   -Аникея, иногда мне бы хотелось, чтобы ты, мой Первый военачальник, был не столь самостоятелен и решителен. Чтобы иногда ты просил меня о помощи и признавался в слабости. Ведь я могу... позавидовать твоей непомерно яркой славе.
   -Я не понимаю, о чём говорит Божественный повелитель, - чуть побледнев, медленно выговорил Аникея.
   Приняв от виночерпия чашу с подогретым вином, Соан сделал несколько глотков, усмехнулся уголком губ, заблестевших от красного вина:
   -Я назвал имя Первого жреца Солнца. Уверен, вы с ним сойдетесь. И ты, Аникея, справишься со всеми важными и ответственными делами. А в мелочах, в проведении необходимых церемоний, помощь найдётся. Во всяком случае... ты можешь не беспокоиться о Верховном - теперь он находится в Весте. Ничего другого я не мог с ним сделать.
   Прижав кулак к сердцу, Ахон снова наклонил голову.
   -Сын Солнца, пусть будет предусмотрено всё. Если возникнут трудные и опасные события - могу ли я действовать самостоятельно, как если бы ты сам одобрил мои решения?
   Соан помедлил. Он не раздумывал над ответом, просто разглядывал резьбу на потолочном плафоне. Наконец милостиво кивнул:
   -Можешь. Ты получишь Золотой Жезл - знак Божественной Власти.
   Аникея коснулся губами края каймы, вышитой на стате царя.
   -Пусть Сиянье Солнце навсегда изгонит тьму, а Сила Солнца не узнает предела.
   Царь положил руку на его голову - не на плечо.
   -Моя милость, а через меня и милость самого бога изливается на всех, кто мне верен. Но это - плата за верность, Первый военачальник.
   Наконец он позволил Аникея встать. Поднимаясь с колена, тот вдруг увидел Лиас.
   Сыну Солнца пришлось отменить первоначальный приказ о затворничестве царицы. Наоборот, ей было предписано посещать все официальные и полуофициальные встречи и церемонии. Инат, на правах старого друга, прямо заявил, что поступить иначе нельзя. И так во дворце шепчутся о странных отношениях между царём и царицей Сади, а завтра о них начнут открыто судачить на улицах. И это в Бау, где супружеская жизнь свята и нерушима.
   Царица словно увидела Первого военачальника Сади впервые. Взглянула на него нереально огромными глазами - взгляд был непроницаем. Лицо молодой женщины осунулось, чёрные узоры на бледных щеках только подчёркивали угнетённое состояние.
   Аникея поспешно склонился перед царицей:
   -Слава несравненной супруге Божественного Сына Солнца!
   Словно не расслышав приветствия, Лиас рассеянно поглядела на что-то за спиной Ахона, поправила тяжёлый воротник вокруг шеи, выделанный из крошечных золотых колец.
   Первому военачальнику пришлось почти отпрянуть, чтобы не оказаться на пути у царицы Сади.
   -Радужное море сейчас особенно неспокойно и небезопасно - мне пришлось в этом убедиться, - снова подал голос Соан. - Но путь берегом непомерно долог и не менее опасен, если кочевники сделались так воинственны. И море необходимо Сади от берега до берега, от Ада-Сади до Светлой бухты. Значит, на нём не должно остаться места для врагов Солнца. Поэтому я решил на время моего отсутствия передать армаду Панура, так я решил назвать флот Сади, непосредственно под твоё начало. Но тебе Ахон, предстоит ещё построить эти грасары и обучить моряков, чтобы Бау оценило нашу мощь.

ГЛАВА 2

Ступени смирения

   После целого дня работы на конюшне Кече и Ваалес смогли помыться в небольшом и мелком - по колено - бассейне, устроенном специально для охосов на заднем дворе, под навесом. Воздух был довольно прохладным, но вода текла из трубы подогретой - от неё даже поднимался пар. Одежда охосов была сложена рядом, на каменной скамье.
   Сакр появился неожиданно. Засунув ладони за пояс, он молча уставился на молодых бау. Это был немолодой, но физически крепкий и всегда угрюмый мужчина-садис с лицом, иссечённым глубокими шрамами. Ветеран из личного гэла Аникея (говорили, что когда-то он учил самого Ахона), он дослужился от простого солдата до лагеса, и, став сакром в Доме своего командира, продолжал устанавливать привычную для себя строгую дисциплину, был требователен до жестокости - ничто не ускользало от цепких, колючих глаз. Под столь откровенным осмотром братья напряглись, но продолжили заниматься своим делом. Сакр дождался, когда бау выйдут из воды, обратился к Кече:
   -Почему на вас нет клейма?
   Как и полагалось охосу, Кече говорил, не поднимая головы:
   -Я не знаю, господин сакр.
   -Это не правильно. После ужина задержитесь на кухне. Я поставлю вам клеймо хозяина. И ещё, мне сказали, что вы не интересуетесь женщинами. В чём дело? Вы не здоровы?
   Кече покачал головой - он давно ждал подобных вопросов:
   -Дело не в здоровье, господин сакр. Просто у нас с братом другая вера.
   -Вера охоса - это вера его хозяина. И причём здесь твоя вера? Хозяину надо, чтобы охос был здоров. И чтобы служанки рожали детей от сильных и здоровых охосов. Я сам подберу вам женщин, и вы будете спать с ними после работы.
   -Но, господин сакр, мы не...
   -Ты не понял? Или не хочешь подчиняться? - с холодным любопытством перебил сакр.
   -Нет, - сглотнул Кече, - я всё понял, господин сакр.
   -Вот и хорошо, - сакр кивнул и, чётко развернувшись, зашагал прочь. Зарычав от ярости, Ваалес упал коленями на каменную скамью, ударил по ней кулаками:
   -Он думает, что мы - скотина, от которой нужен приплод.
   -И он прав, - с мрачной усмешкой подтвердил Кече, накидывая лаву на голую спину брата. - Ты ведь... был лагесом. А для солдат... воздержание не обязательно.
   Вывернув голову, Ваалес надменно возразил:
   -Я - потомок Яра. Я никогда не забывал о чистоте Зураим. Пусть лучше сакр накажет меня.
   -Он не умеет шутить, Ваалес.
   -Я знаю.
   -Нет, пока не знаешь. Сакр не позволит не подчиняться. Он прикажет... пороть тебя до смерти в назидание другим упрямым слугам.
   Ваалес сжался:
   -Зато мои дети не родятся в скверне неволи. Достаточно и меня одного.
   Старший брат не знал, что возразить, и сомневался, что на этот раз Ваалес подчинится его приказу.
   Одевшись, бау в мрачном молчании вернулись в дом, прошли в полуподвальный зал - общую трапезную для охосов.
   Главный зал был перегорожен массивной решёткой, которая отделяла его от кухни и, заодно, служила местом наказания для строптивых. Все мужчины уселись за длинный стол, служанки расставили заранее наполненные миски. Кусок не лез Кече в горло, но он заставил себя есть - охосы обязаны возвращать только пустую посуду.
   После ужина, переглянувшись, братья направились за перегородку. Кече лёг на скамью первым, не дёрнулся, даже не застонал от прикосновения раскалённого металла, только прикусил запястье. Ваалес также покорно лёг рядом, закрыл глаза. Тщательно присыпав свежие, пахнущие горелым мясом клейма на ягодицах толчёным углём, сакр предупредил:
   -Пусть заживёт. Подойдёте через два дня, и я закончу с вами, определю женщин.
   Кече снова дрогнул, покосился на брата. Решительно одёрнув короткую лаву, Ваалес молча направился прочь. Поклонившись сакру, Кече поспешил за братом, но не стал его догонять, в разветвляющемся коридоре повернул в другую сторону - на женскую половину дома.
  
   Кече никогда не заговаривал с этой немолодой служанкой, только видел издалека. В маленькой, седой женщине было что-то особенное - даже суровый, неприступный сакр говорил с ней почтительно, смягчая командный тон. И она никогда не спускалась в трапезную, не участвовала в общих работах, держалась незаметно, но однажды, на глазах Кече, вмешалась в распоряжение надсмотрщика, и тот не осмелился спорить.
   -Госпожа моя Крийла, - неуверенно начал Кече.
   -Какая я госпожа, мальчик? - Служанка замахала руками, подслеповато вглядываясь в напряжённое лицо молодого мужчины, явно не знавшего, с чего начать. - У тебя что-то болит? Может, дать попить от живота, я только что заварила свежие травки.
   -Нет, почтенная Крийла, - Кече против воли усмехнулся, - живот у меня не болит. И травки не нужны... пока.
   -Ведь ты - бау? И как тебя зовут, бау?
   -Кече, - неохотно признался наследник династии Яров. Служанка всплеснула обеими руками:
   -Ты его брат! - Кече промолчал.
   Крийла ещё раз вгляделась в него, и морщинистое лицо озарила улыбка.
   -Полагаю, ты старший из братьев. - Она снова улыбнулась. - Итая за вас очень сильно переживал. Он мне много рассказывал... Что с тобой случилось, брат Итая?
   Кече растерялся. Хотя... вряд ли Итая рассказал что-то особенное. Бау переступил с ноги на ногу, сложил перед грудью ладони, заговорил быстрее:
   -Господин сакр приказал мне и моему брату спать с женщинами. Господин сакр вправе так приказать, и я исполню его распоряжение, но мой брат... думает иначе. Дело в том, госпожа, что мы... что у нас в Бау - другие обычаи. Конечно, мы обязаны теперь во всём подчиняться господину сакру, но... я боюсь, что Ваалес заупрямится. Если бы вы, почтенная Крийла, объяснили всё это сакру... - Кече запнулся, почти раскаиваясь, что пришёл сюда.
   Женщина сложил на коленях верёвочки, из которых что-то плела, закрепила концы.
   -Наш сакр - справедливый человек, но уж очень строгий. Лучше с ним не упрямиться, мальчик, - он этого не любит. И потом... в доме очень хорошие девушки. Почему твой брат не может выбрать кого-нибудь, по душе?
   -Но разве можно выбирать? - вырвалось у Кече. Он вдруг смутился.
   Крийла оправила передник, взяла бау за руку, поставила ближе к свету:
   -Ты так молод, Кече. Это я уже не помню, как такое бывает.
   Она обернулась и требовательно окликнула кого-то в соседней комнате. Шум, похожий на смех, немного стих. В дверях появилась сероглазая девушка в светлой лаве перехваченной широким поясом-передником с ярко-синей полосой, скромно опустила голову.
   -Хватит сплетничать, Тайшу. Ведь сегодня ты ещё не поливала в хозяйских покоях - там скоро всё засохнет. Сейчас же иди наверх, пока совсем не стемнело. А вот этот... достаточно сильный юноша поможет тебе поднимать кувшины с водой. Его зовут Кече.
   Кече отступил на шаг. Не то чтобы его возмутил такой приказ, скорее, удивил. Девушка со смеющимися глазами поставила свою корзинку, в которой перебирала сушёные травы, в угол, опустила подол лавы и сразу направилась в коридор. Кече помедлил, но, понукаемый Крийлой, пошёл следом.
   По главной лестнице они поднялись в господскую часть дома, пройдя по наружной галерее и боковой лесенке, попали в уютный уголок сада, устроенного прямо на крыше. По периметру стояли нарядные растения в больших глиняных горшках, в центре был устроен маленький бассейн, а вокруг него - печальные мраморные фигурки шавет, единых в Ваху. Впрочем, про шавет Кече ничего не знал.
   Тайшу указала напарнику на кувшины, заранее наполненные водой. Подхватил два самых высоких, Кече понёс их туда, куда указали.
   -А это правда, - покосилась садовница на бау, - что ты... и твой брат из высочайшего царского рода? - В лукавых, серых глазах читалось недоверие и откровенная насмешка.
   Кече смутился, но вовсе не от унижения - совсем по другой причине. Он вдруг оказался в обществе прелестной девушки, наедине с ней - такого с ним давно не случалось.
   -Да, Тайшу, это так, - признался бау, передавая кувшин.
   -Не может быть! Как же так? - поразилась девушка. - Её мягкий голос отразил целую гамму чувств, но главное - сочувствие.
   -Я такой же невольник, как и все охосы в этом Доме, - неуверенно заявил Кече.
   -Конечно, нет. - Тайшу вздохнула. - Тебе гораздо хуже, чем остальным. Я понимаю.
   Оба замолчали. Кече принёс ещё один большой кувшин с водой, освободившиеся наполнил прямо из бассейна.
   -Кече, о чем ты просил няню?
   -Ты так называешь госпожу Крийлу? А чья она няня? - отозвался Кече, не успев догадаться.
   -Нашего господина Аникея и госпожи Санели.
   -Понятно, - пробормотал бау и напрягся: ему вовсе не хотелось откровенничать перед девушкой. Он заранее был уверен, что любая садис, даже служанка, поднимет его на смех. Но Тайшу не отводила вопросительного взгляда, и, отвернувшись, Кече начал пояснять:
   -Сакр хочет найти для нас с братом женщин. Ваалес не собирается подчиняться... в этом, и я боюсь... за брата. Поэтому я попросил госпожу Крийлу о помощи. Она показалась мне доброй женщиной.
   В голове Кече мелькнула удачная мысль - так ему показалось. Он нерешительно удержал девушку за руку:
   -Прости, Тайшу, но я не знаю, есть ли у тебя... озоли?
   Было какое-то другое слово, но бау его не вспомнил. Кече никогда не спросил бы так прямо, если бы не отчаянье. После прямой угрозы сакра оно только нарастало.
   Девушка отрицательно качнула головой, тихо пояснила:
   -Раньше я прислуживала сестре нашего господина. Наверное, я буду служанкой и для его будущей госпожи жены. Ведь теперь госпожи Санели нет. Так что... мне вовсе не обязательно самой иметь детей.
   Кече окончательно смутился, не зная, куда спрятать глаза:
   -Жаль, потому что... - Он перестал понимать, что и по какой причине говорит, и предпочёл замолчать.
   Тайшу обвела его странным, долгим взглядом. "Как он похож озоли Итая".
   -У нашего господина Аникея пока нет жены. Так что служанка может долго не понадобиться. Если я захочу, то могу иметь своего кахья, как и все остальные в нашем доме.
   -А мой брат мог бы тебе понравится?
   -Твой брат тоже красив. Я очень хорошо его разглядела.
   -Он моложе меня, - быстро произнёс Кече. - Только у него... не было близости с женщиной.
   -Почему?
   Признаваться в этом перед садис всегда было непросто, но сейчас Кече старался честно предупредить:
   -Мы в Бау не поклоняемся кровавому Солнцу, зато чтим священный огонь Зураим, который дарует Шалия. И Ваалес, я уверен, станет самым заботливым и верным кахья и... отцом для твоих детей.
   -Ты очень сильно любишь брата, Кече?
   -Да. В Сади, у меня никого больше не осталось. И я бы хотел для него... хоть немного радости. Я забыл, как он улыбается.
   -А ты сам? У тебя такое суровое лицо.
   Стараясь не замечать нежных губ девушки, Кече отрешённо произнёс:
   -Мы здесь всё полили, и уже стемнело. В это время охосы обязаны быть на месте. Нам пора возвращаться.
   -Да, - согласилась Тайшу. - Ты удивительно заботливый брат. Я всегда мечтала о таком. Завтра мне снова понадобится помощь, и я буду ждать. Прямо здесь.
   Ваалес лежал не шевелясь, вытянувшись на животе, чтобы не задевать сожжённую кожу. Кече догадывался, что брат не спит, хотя тот не прореагировал на его необычно поздний приход, Раздевшись в темноте, Кече улёгся рядом, прошептал:
   -Завтра мы не сможем сидеть.
   -Сакр не заставит нас делать что-нибудь, сидя, - спокойно, не поворачивая головы, отозвался Ваалес. Он всё помнит.
   -Что ты надумал?
   Младший брат отозвался не сразу, хотя и повернул голову.
   -Я не предам священную заповедь и не обреку свою душу на вечную тьму, чего бы это ни стоило мне в нынешней жизни. - Кече положил руку на его плечо. - Что ты хочешь возразить, Кече? - дёрнулся Ваалес.
   -Спи. Я скажу тебе завтра.
  
   После ужина, уже известной дорогой, Кече привёл брата наверх. Девушка их ждала. Спокойно, не смущаясь, она взглянула на молодых бау, приветливо улыбнулась Кече:
   -Ты прав. Твой брат очень привлекателен.
   Спорить о точности собственных слов Кече не стал, слегка подтолкнул Ваалеса в спину, напутствовал на бау:
   -Пусть это случится прямо сегодня. В этом нет ничего недостойного. Позволь священному огню разгореться в твоём сердце и обжечь твоё тело.
   -Но я не хочу, - запаниковал Ваалес, дёрнулся к спасительной лестнице.
   -Не глупи. Или собрался насмешить весь дом криками о помощи? Может, тебя связать, чтобы не смог убежать?
   Больше Ваалес не вырывался, только зашипел на старшего брата:
   -Вообразил себя жрецом Ваху.
   Тайшу всплеснула руками, рассмеялась, потом подхватила сердитого бау с другой стороны:
   -Неужели я такая противная?
   Братья одновременно повернулись и уставились на неё. И Кече казался рассерженным никак не меньше Ваалеса, снова с силой толкнул брата в плечо, извинился перед девушкой:
   -Не сердись, лея. Он не всегда такой глупый. - И быстро ушёл, не оглядываясь.
   Ваалес остался стоять там, куда его толкнул старший брат, потом, не слишком уверенно, заглянул в глаза садис.
   -В этом доме мужчин вдвое больше, чем женщин. Служанка имеет право выбрать любого, и сакр не станет возражать, я узнавал. Зачем тебе тот, кто не тебя хочет?
   Девушка прищурилась, убрала с виска длинную прядь волос, выбившуюся из-под нарядной головной повязки:
   -Меня попросил твой брат. Мне показалось, что Кече никогда в жизни никого не просил. Он сделал это только ради тебя.
   Губы бау насмешливо дрогнули, но голос звенел от злости. Ваалес даже начал заикаться:
   -Ош-шибаешься. Од-дин раз... он просил... господина Ахона.
   Девушка беззвучно ахнула:
   -За что наш господин сердился на твоего брата?
   -Не на него, на меня. Я пытался убить... Божественного Сына Солнца.
   Тайшу снова ахнула, оглянулась:
   -Да нет, Ваалес, ты специально так говоришь, чтобы меня напугать. Я тебе не верю.
   Бау промолчал, покосился на освободившуюся дорожку к лестнице, решительно шагнул на неё и сразу наткнулся на Тайшу. Девичью шею обвивало трогательное украшение из красных бусинок. Белая тонкая кожа была изумительно нежна и прозрачна. Взгляд невольно опустился ниже, в тёмную ложбинку, уходящую в глубокий вырез лавы. Инстинктивно бау отступил назад.
   -Ты... Я не замечал тебя раньше, среди служанок. Ты жила у других хозяев? У тебя был... озоли? Я хотел сказать... друг?
   Ситуация была неловкой, и Ваалес мучительно покраснел.. Задавать подобные вопросы юной - правда, возмутительно дерзкой, - девчонке было неприлично и неправильно. И всё из-за опёки брата. А эта сероглазая... Хотя против неё он не стал бы возражать. Наоборот.
   Ваалес сообразил, что до сих пор не знает имени юной садис. Наверное, Кече забыл его назвать, сам чересчур смутившись. Последняя мысль его напугала.
   Тайшу приподняла полупустой кувшин, её голос вдруг задрожал:
   -Я всегда была служанкой госпожи Санели, сестры нашего господина. И у меня никогда не было друга, Ваалес... - Она не договорила, неловко опрокинула кувшин. Вода разлилась по мозаичному полу, и девушка немного отступила. - Но я сама была озоли. Меня брал в постель наш господин.
   Пришла очередь ахнуть бау:
   -Ты - наложница хозяина? И хочешь, чтобы теперь я заменил его?
   Серые глазища сердито сверкнули:
   -Не бойся, я больше не нужна господину Аникея. Господин уплыл за море и ничего мне не сказал.
   Ваалес моргнул. Садис, бесстыдно признавшаяся в распутстве, заподозрила его в трусости. Потомок Яров скривил рот, издеваясь над собой:
   -Я могу и не понравиться тебе - после нашего господина.
   Глядя на бау с подозрением, Тайшу коснулась середины его груди. Её ладонь была маленькой, словно у ребёнка:
   -Помоги мне наконец набрать воду во все кувшины, а потом мы вместе пойдём к сакру, и, если господин согласится, ты останешься со мной. На ночь.
   Ваалес судорожно сглотнул. Смириться с тем, что всё происходит так просто, принцу Яра было нелегко. И он до сих пор не выяснил имя будущей - нет, не жены. Он вспомнил слово: кахья.
  
   Утром Кече встретил брата уже в трапезной, где мужчины-охосы ели перед дневной работой, протянул навстречу обе руки.
   -Я молился Ваху, брат мой. Ведь в Сади брачный союз также хранит богиня-Хранительница.
   Ваалес побледнел, затем покраснел, снова побледнел. Его взгляд казался более отчуждённым, чем обычно.
   -Это... не считается браком, разве ты не понимаешь. Её могут отдать другому, или увезти неизвестно куда, или продать. Как и детей.
   То же самое относилось и к Ваалесу. От дурных предчувствий Кече внутренне похолодел, попытался отвлечь брата:
   -Не думай о самом плохом. Мне говорили, что такое случается редко. Наоборот, тебе повело: твоя кахья самая красивая девушка в доме. - Для Ваалеса такое замечание было как новая пытка.
   И снова брат неверно понял его реакцию.
   -Прости за откровенный вопрос, ты давно не маленький мальчик. Но всё-таки я немного старше. У вас всё было хорошо?
   -Это умение Зураим я постиг в совершенстве, - зло оборвал его Ваалес, хотя и понизил голос, чтобы не привлекать внимание сакра, затем смягчился. - Не переживай за меня, Кече. И зайди к нам вечером. Тайшу собирается приготовить угощение.
   Наступила очередь старшего брата занервничать.
   -Наверное, я не смогу. Ведь сакр хотел выбрать кахья и для меня.
   -И кто она?
   -Понятия не имею...
   -И ты сумеешь это вынести? Готов забыть Баанит?
   Кече упрямо нагнул голову, прорычал сквозь зубы:
   -Я не собираюсь забывать жену, а вынести... можно всё. Ты ведь справился. Признайся: было даже приятно.
   Кече не солгал брату. Он на самом деле хотел безропотно исполнить всё требования сакра, а прямо сейчас торопился приступить к недоделанной с вечера работе в саду.
   Кривоногий надсмотрщик задержал его на выходе из дома, приказал срочно умыться, переодеться в новую лаву и сандалии. На неуверенный вопрос привычно замахнулся кулаком:
   -Порассуждай мне, грязный бау.
   Потом, смягчившись, объяснил, что Кече выпала огромная честь. Ему предстоит отнести в Храм Солнца дары от имени хозяина, а затем участвовать в жертвенной церемонии. Ведь сегодня единственный день, когда в Храм допускаются охосы - день великого благодарения.
   -Небось, радоваться должен. Будешь целый день бездельничать, - подмигнул садис.
   Кече растерялся. Он охотно уступил бы нежданную честь кому-то другому, только его не спрашивали.
   Идти в Храм пришлось с тяжёлым грузом за спиной. Раздавленный тем, что ему предстоит, Кече покорно шагал за надсмотрщиком, старательно глядя под ноги, чтобы не споткнуться, и поэтому не особо глазел по сторонам. Поднял голову только перед ступенчатой платформой, основанием грандиозного золотого святилища, вознесенного прямо к небу. Казалось, эта платформа целиком была выточена из чёрного базальта.
   Золотые двери сегодня были едва приоткрыты, и охосы исчезали за ними по одному, протискиваясь боком. Перед тем как войти внутрь, Кече вручил принесённый кувшин с маслом сборщику подношений, затем отдал надсмотрщику сандалии и лаву. Оставшись голым, не без трепета направился к дверям.
   Храм Солнца был для него обителью чужого и жестокого бога, которого все бау ненавидели, боялись, а вовсе не почитали. Жертвоприношение Солнцу - это кровь людей, погибавших в мучениях. Впервые Кече увидел ритуальную пытку ещё в Бау, и сам едва не оказался её жертвой. В памяти сохранились только ужас и омерзение.
   Глаза ослепило сияние золота. Всё вокруг покрывали пластины из огненного металла: стены, пол, потолок. И ещё огромный, в треть стены, диск Солнца. Затем Кече увидел черепа. Выложенные чёткими рядами на специальных круговых ступенях, они окружали по периметру оба зала - верхний и нижний, словно охраняя и, одновременно, терпеливо наблюдая пустыми глазницами за пока ещё живыми людьми. Черепа были выдержаны в особом составе и казались покрытыми прозрачно-черным лаком.
   Охосы набились в нижний зал до отказа. Здесь были и мужчины, и женщины, хотя Кече точно знал, что женщины-садис в кровавых храмовых жертвоприношениях не участвуют.
   Такого обилия обнаженных тел принц Яра не видел даже после покорения Бау, когда победители устроили грандиозную бойню. Кече охватило предчувствие, что их всех разом приготовили в жертву.
   Под золотым диском стояла на возвышении скамья. Кече ясно представил, для чего она предназначена. На ней и сейчас сидел человек и что-то послушно пил из рук жреца, явно не собираясь сопротивляться неизбежному. Время от времени Посвящённый бросал в огонь щепотку порошка, и сладковато-тошнотворный аромат постепенно заполнил всё храмовое пространство, проникая повсюду. Кече не мог его не вдыхать, и в какой то момент у него закружилась голова.
   Многие охосы протискивались ближе к верхнему помещению, ложились на ступеньке - границе между залами. Другие ритмично подпрыгивали под непрерывный, чёткий бой барабана. Одурманенные люди постепенно впадали транс, вскрикивали, царапали себе лицо и тело ногтями, одновременно плакали и хохотали.
   Никакого желания это видеть у Кече не было. Постепенно он выбрался из толпы, отступил назад. В этой части храма было гораздо темней и не так оглушал барабанный бой. Зато здесь между охосами ходил жрец с короткой многохвостной плёткой и стегал ею всех подряд. Некоторые специально подставлялись под удары и затем падали на пол. Кече увидел, что они даже пытаются совокупляться, не разбирая, где мужчины, а где женщины, охваченные дикой, неестественной похотью.
   Укрытия в поголовном безумии не было, и Кече, обхватив себя руками, просто закрыл глаза. И почти вплотную расслышал слова на высоком бау.
   -Чистейший принц Яра.
   Он развернулся волчком так стремительно, будто от этого зависела жизнь. Имя вспыхнуло в памяти, хотя, кажется, он ни разу в жизни не называл её по имени.
   -Раиар!
   Прелестная, темноволосая девушка-бау с радостно сверкающими глазами наклонилась, чтобы коснуться его колен.
   -Шалия, благодарю. Я снова вижу своего господина принца.
   Кече застыл, потом изо всех сил подхватил Раиар за плечи, поднял, привлёк к себе.
   Когда-то Раиар была его служанкой. Вернее, девушка была доверенной прислужницей и подругой его жены, единственной Баанит. Разуметься, она была не рядовой прислугой, а высокородной - родственницей его друга и Охранителя трона, Владетеля Биштия. Той ночью, во время последнего штурма, всем дворцовым женщинам позволили умереть - всем высокородным, их служанкам и, конечно, всем маленьким детям. Все покончили с собой - или им помогли.
   -Откуда ты?... Не понимаю... Но я теперь не принц, Раиар.
   В глазах девушки выступили слёзы:
   -Лучше оглохнуть, чем это услышать. О, я понимаю, всё понимаю, мой единственный господин. Я давно уже здесь, в Сади. Я заплатила надсмотрщику, чтобы он привёл вас сегодня в это... место.
   -Ты!... Ты? - с горьким отчаяньем повторил бывший принц Бау, уже не пытаясь что-то понимать. Но вопросы сами рвались наружу. - Раиар, но разве в женских покоях погибли не все? Я сам слышал последнее повеление царя.
   -Только я не выполнила это повеление, господин. Баанит приказала мне нарушить волю царя и сохранить жизнь Идиче.
   Сердце сбилось с ритма, а потом заглушило рокот барабана.
   -Идиче... жив?
   -Господин. - Раиар не удержалась и всё-таки припала губами к груди принца - такой близкой и надёжной. - Я всё время... Я так сильно боялась, а кругом были чужие, злые садис. Мать Шалия сберегла нас.
   Кече сохранял остатки спокойствия, вернее, с трудом изображал его подобие.
   -Господин, - беззвучно стонала девушка, обнимая за талию, упираясь заплаканным лицом в его живот. - Во имя милости Шалии.
   Даже вот так, обнявшись, говорить было подозрительно и невероятно опасно - тем более упоминать Шалию. Всюду были предательские уши, а охосы - худшие из предателей.
   Обжигающий удар плети едва не заставил Кече вскрикнуть. Он дёрнулся, развернулся, готовясь выместить гнев на жреце.
   -Смелее, парень, чего спишь! Сегодня всё получится. - Руки не отпустили Раиар, наоборот, удержали с отчаянной силой.
   -Прости его, высокий принц.
   Следующий удар пришёлся по бёдрам Раиар. Девушка тоненько взвизгнула, сильнее вцепилась в Кече. От её отчаянного возгласа принц сразу опомнился. Если он попытается постоять за себя и Раиар, жрецы и одурманенная толпа набросятся на них. Устроят себе развлечение. Оставался только один выход.
   Кече опрокинул девушку на пол, накрыл собой невероятно хрупкое и нежное тело верной служанки Баанит, позволяя жрецу беспрепятственно истязать собственную спину.
   Раньше, в Бау, он находился в обществе Раиар бессчётное количество раз: на прогулках, в детской, в спальне. И вовсе её не замечал, принимал за бессловесный предмет. Сейчас же, чем яростнее опускалась плеть, тем сильнее он впивался и ртом, и руками, и грудью, и бёдрами в податливое, мягкое девичье тело. И почти не заметил, как жрец оставил их в покое. Кровь толчками отдавалась в затылок, голоса за спиной слились в сплошной, безумный хор, в котором не было слов. Желание завладело принцем Бау. Тёмное желание, запретная похоть Ошот. Борясь с собой, Кече приподнялся на локтях. Раиар пошевелилась и вдруг быстро поползла в сторону, зовя принца за собой.
   Между стеной и тонкой панелью-перегородкой, напоминавшей воинский щит, начинался вентиляционный коридор, используемый, как это заведено слугами, для хранения таких важных инструментов, как мётлы и скребки. И здесь оказалось даже светлее, чем в золотом зале, - свет проникал через наклонное отверстие.
   Кече привалился спиной к голой каменной стене, Раиар села боком на его колени - другого места не было. Некоторое время они молчали, приходя в себя. Не глядя, девушка прошептала:
   -Вы весь в крови, высокий принц.
   -Успокойся, милая Раиар, - прежним, забытым покровительственным тоном произнёс Кече, заставив себя не видеть, что они оба одежды, забыть все остальные подробности их свидания, от которых впору сойти с ума. - Эта кровь считается жертвенной. Она угодна Верховному богу Сади. Повтори, что ты сказала про Идиче.
   Девушка попыталась прикрыть грудь рукой:
   -Идиче вырос. Он удивительно красив и очень похож на вас, особенно глаза.
   О том, что ребёнок до сих пор не говорит, она промолчала. Конечно, это пройдёт.
   -Я унесла последнюю надежду Бау из захваченного врагами дворца. Переоделась в самые простые одежды и осмелилась взять только два ожерелья. Драгоценности я спрятала в детских пелёнках, а больше - ничего не взяла, чтобы не привлечь к себе внимание. Даже вынула заколки из волос. И ушла босиком. Проползла через пересохший водосток. Больше всего боялась, что кто-нибудь нас выдаст, и долго пряталась. А потом узнала, что вас увезли в Сади на грасаре. Я думала, я была уверена, что не доберусь сюда, но смогла...
   -Но зачем, Раиар? Для чего ты решилась отправиться так далеко, в Сади? Разве ты не могла... вернуться к брату. Я слышал, что садис были снисходительны ко всем Владетелям.
   Раиар поджала лепестки губ. Из-под тяжёлых век сумрачно блеснули прозрачные глаза.
   -Все Владетели клялись в верности царю Сади. Они целовали землю между ног Сына Солнца. Галиад был бы обязан выдать... Идиче. Я не могла рисковать маленьким принцем. - Больше Кече ничего не спрашивал. Эта гордая женщина сама решала, что правильно, а он мог только слушать. - Господин мой высокий принц, я встретилась с надсмотрщиком из дома Ахона и... заплатила... И он привёл вас сюда, в Храм Солнца. Голос дрожал, но вовсе не был испуганным или неуверенным. "Она пережила свои страхи", - почему-то подумалось Кече. - Идиче жив. Он сейчас со мной. Там, где я поселилась.
   Что он мог ответить на такое признание. Раиар совершила подвиг, который не имел цены.
   Известия о сыне и обрадовало Кече и вновь заставило прочувствовать горечь унижения. Маленькая служанка заплатила жадному надсмотрщику-садис за свидание с бывшим господином, а он не мог ничего сделать даже для себя. Кече опустил взгляд. Вожделение никуда не исчезло, только теперь он перестал стыдиться. Криво усмехнулся, положил ладонь гибкую на спину Раиар, под длинные волосы.
   -Будь со мной, Раиар.
   -Не надо, чистейший принц Яра.
   Принц странно улыбнулся, но руки не убрал:
   -Баанит нет на этой земле, она ушла... И освободила меня от обета. Теперь и здесь я только невольник. Ты заплатила - так зачем ещё сильнее гневить чужого, мстительного бога? - Кече не улыбался, лицо окаменело. - Послушай, до сих пор я не нарушал запрета. Но ведь... и в этом я не волен. Ты - женщина моего народа, и если хоть капля вины падёт на тебя, а я не вижу никакой вины, - я с радостью принимаю гнев Шалии на себя. Это единственное, чем я, чистейший принц Яра, могу тебя отблагодарить. Позволь мне соединить своё тело с твоим, ощутить священный трепет - пока ещё не поздно. Я обещаю тебе хранить дар богини и по собственной воле никогда не переступлю запрет, не оскверню чистоту Зураим.
   В их жалком убежище было так тесно, что придвинуться ещё ближе было бы невозможно. Раиар подняла мокрое от слёз лицо:
   -Да, мой любимый господин.
   Девушка-бау была чиста и нетронута, но вовсе не неопытна - высокородных обучали священным умениям с раннего детства. К тому же Раиар не раз видела своими глазами, как любимая госпожа принимала своего супруга.
   Кече и не представлял, до какой степени изголодался по женскому телу. Перестав владеть собой, он сделался нетерпеливым, как дикий зверь во время гона. Потом, когда голод был утолён, силы иссякли, а измученная, растерзанная девушка поникла в его объятиях, он пролепетал, полный раскаянья:
   -Я не прошу о прощении. Я не был ни заботлив, ни осторожен - наоборот, причинил тебе боль. И не справился с Ошот.
   Раиар сжала его ладони:
   -О нет. Я знаю... Я помню... какой ты на самом деле, господин моего сердца. Ведь я люблю тебя, Кече-Бахор. - Она заговорила о своей любви впервые, и голос звучал нежно и благодарно.
   Кече словно озарило. Приподняв подбородок Раиар кончиками пальцев, сделавшихся вдруг нерешительными и робкими, он спросил:
   -Ты любила меня раньше?
   -Я не смела. Но госпожа моя Баанит знала всегда. И когда садис появились на берегу Светлой бухты, ей приснился сон. И госпожа моя Баанит сказала...
   -Что она сказала? - поторопил Кече, переполненный странными предчувствиями и раскаяньем.
   -Что вы станете моим супругом в сиянье Зураим. Тогда все смеялись надо мной, а я плакала и обещала, что вы никогда не содеете святотатства. И госпожа смеялась со всеми, но не рассердилась на меня.
   Кече сам едва не расплакался, подумав о погибшей возлюбленной-жене. Произнёс хрипло:
   -Сон был вещим. Всё так и случилось. Только не знаю, что дальше. - Он не смог произнести снова, что хранить верность ему не позволят. Не позволят уже сегодня. - Как я смогу увидеть... тебя? Если только случайно. А Идиче... Не представляю, какой он теперь.
   -У меня ещё есть кольца. Разве мой любимый муж не захочет бежать... вместе с нами?
   Кече едва не взвыл, отчаянно затряс головой, стараясь не тревожить сидящую на нём Раиар:
   -Для побега нужна целая грасара колец. Наверное, способы выбраться из города существуют, но... у меня нет таких друзей в Сади.
   Побеги охосов были, только никогда не удавались - Хранители собственными жизнями отвечали за сохранность живой собственности, а за пойманных, наоборот, награждались. Кече знал только один удачный побег - и он был не в счёт.
   Еще в царском Дворце охосов заставляли смотреть на наказание беглецов. Несчастных уродовали и отдавали на корм Влааль.
   Раиар приподнялась на коленях, задрожала, обвила принца руками за бёдра и вдруг приникла к ним раскрытыми губами.
   -Девочка, Раиар...
   Потрясённый столь откровенной лаской - как же давно он обходился без этого, - Кече едва не оттолкнул её, но Раиар вдруг яростно зашептала:
   -Я так давно хочу тебя, высокий принц.
   Вначале Кече слабо сопротивлялся, но когда Раиар, не отрываясь, уже вовсе не играя, начала поглощать его заново восставшую плоть, он обхватил ладонями растрёпанную девичью головку и, изнемогая, уже сам не отпускал, шепча совсем другое:
   -Раиар, о Раиар! Как мне не вытерпеть? Словно огонь.
   Втайне принц Кече гордился тем, как искусно владеет собой в любовных поединках. Но сегодня он уже дважды проваливался в подлинное, тёмное безумие. Наверное, дело было в длительном воздержании, а, возможно, раньше никто и не пытался всерьёз испытать его стойкость.
   Но такое случилось впервые. Он весь оказался в чужой, ненасытной власти, словно в центре непреодолимой бури, и был способен издавать только какие-то всхлипы, а в самом конце, не вытерпев, потерял сознание. И Раиар, чтобы не беспокоить своего господина и супруга, давшего ей священный обет, почти перестала дышать.
   Очнувшись, Кече благодарно отыскал губами её губы, нежно поцеловал. Никогда ещё он не испытывал такого наслаждения от близости, а сам в ответ был неловок и эгоистичен. Он всё-всё делал неправильно.
   -Не жалеешь о потраченных кольцах?
   -Вы шутите надо мной, господин мой принц.
   Тяжело вздохнув, Кече неохотно отстранился:
   -Пусть хранит многоликая Идиче и тебя. Будьте осторожны. - Он прижал к себе Раиар, через силу отпустил. - Нам пора. Там... закончилось. Позволь, я уйду первым.
   Пересекая почти опустевший зал, Кече не мог не заметить остатки жертвоприношения. Пока он был с Раиар, здесь замучили живого человека. На радость кровавому богу Сади, сыну многоликой Шалии. В любое другое время Кече вытошнило бы. Но сегодня он сказал себе: это меня не касается... не касается.
  
   Вернувшись в хозяйский дом, Кече заторопился в трапезную: пропускать ужин не позволялось. Брата нигде не было видно, а хотелось столько ему рассказать.
   Скупо приветствуя друг друга, охосы рассаживались по своим местам. В помещении чувствовалось какое-то напряжение. Высматривая брата, Кече поднял голову и обмер. На решётке, закреплённой между двумя оконными проёмами, висел Ваалес, распятый лицом к стене. На обнажённой спине отпечатались красные полосы. Не сводя глаз с брата, Кече изо всех сил прикусил губу, медленно опустился на скамью. Ваалес не шевелился, лишь вздрагивал, когда мимо него проходил надсмотрщик.
   Опомнившись, Кече начал есть - вернее, попытался. На него поглядывали сочувственно, но все упорно молчали - разговоры не одобрялись, тем более в такой ситуации. Дозволялось только смотреть.
   Очередной раз проходя мимо наказанного охоса, надсмотрщик сдёрнул плеть и небрежно, в показательных целях, ударил. Не выдержав, Ваалес громко охнул - и многие закрыли глаза. Кече не закрыл. Он впился зубами в ребро ладони, но кто-то выдернул его руку, силой уложил на стол.
   После ужина Кече приблизился к обвисшему на прутьях брату, заглянул в залепленное слипшимися волосами лицо. Он уже знал, что случилось. Кто-то из надсмотрщиков притиснул в подвале Тайшу. Ваалес случайно оказался рядом и набросился на соперника. И вот - результат.
   Как Кече не оттягивал время, но пришлось идти к сакру. Бау с трудом согнулся в поклоне, но сакр находился в непривычно благодушном настроении.
   -Тебе известно, за что наказан твой брат?
   -Да, господин сакр.
   -Считаешь, что наказание несправедливо?
   -Справедливо, господин сакр.
   -Ещё бы... Ты поумнее брата. Я был снисходителен... в первый и последний раз. Только ради Тайшу.
   Сакр замолк, а бау перестал дышать, боясь неминуемого продолжения.
   - Женщина, которую я тебе выбрал, ждёт ребёнка, - просто сказал сакр. - Так что иди к себе.
   -Да, господин сакр.
   -Зато тебя ждёт другой брат. Он сегодня вернулся.
  
   Даир вернулся из Бау. В другое время такое известие затмило бы всё остальное, но сегодня оно стало только одним из многих.
   Младший брат изменился, обветренная кожа и незнакомая одежда делали его взрослей. Радостно улыбаясь, Даир вскочил навстречу, и Кече чуть не раздавил его в объятьях. Они заговорили разом, наперебой расспрашивая друг друга. Кече еле сдержал слёзы, слушая восторженные слова о памятных с детства местах. Подробности неудавшегося похода Итая потрясли Кече, но он промолчал: вся та жизнь сделалась чересчур далёкой и непонятной.
   Затем Кече скупо рассказал о Храме Солнца, но почему-то не упомянул об Идиче и Раиар. Не то чтобы скрыл, просто не сумел так сразу признаться. Это оказалось чересчур личным.
   Наконец Даир спросил о брате.
   -Завтра увидишь Ваалеса. Он наказан за сопротивление надсмотрщику, - признался Кече, и взгляд опять сделался жёстким и пустым.
   Даир исполнил древний жест бау, предохраняющий от зла:
   -Его сильно бьют?
   -Не так сильно, как во Дворце. И не сильнее, чем полагается глупому охосу за такое преступление. Он хотел защитить жену.
   -О чём ты, Кече?
   -Сакр решил, что из нас обоих выйдут хорошие отцы. Теперь Ваалес спит с девушкой по имени Тайшу. Вернее, спал - всего один раз. Завтра я вас познакомлю.
   -Но, - осёкся младший брат. - Ты сказал - оба. А ты?
   -Женщина, которую сакр мне назначил, досталась другому мужчине. - Кече передёрнулся, резко отвернулся. - Так что мне... придётся ждать.
   Даир лишь кивнул:
   -Вот как. - Он тоже далеко не всё открыл старшему брату. Итая тоже обязан жениться... наверное. От невысказанного болело сердце.
   Помолчав, Кече продемонстрировал брату клеймо.
   -Теперь садис не спутают, кто мой господин.
   -Это же больно! - вырвалось у Даира.
   -Ну... Ваалесу сейчас гораздо хуже.
   -А нельзя ему помочь? Сделать хоть что-то.
   -Что? Умолять сакра? Тогда он поставит нас рядом с Ваалесом, чтобы не смели открывать рот без спроса.
   Помолчав, Даир печально заметил:
   -Ты изменился, брат.
   -Клеймо отпечаталось прямо в моём сердце, - усмехнулся Кече. - Но не переживай, сакр неусыпно заботится о хозяйском добре. Он поставит точно такое же клеймо и на твой зад. И подарит женщину, чтобы ты служил господину и таким способом.
   Кече опустился на колени - на свободный кусочек пола под окном, - соединил ладони, крепко переплёл пальцы, прижал их к губам и стал беззвучно молиться:
   -Богиня-Хранительница, только на твою милость уповаю. Сохрани нас вдали от родного дома нашего, убереги от всякого тёмного зла. - Молиться Шалии он не осмелился.
   Даир тоже сполз на пол, встал рядом.
  

* * *

  
   Воспоминания о невозможных, хмельных ночах в старой Абире Аникея закрыл в самой далёкой, тайной части памяти - туда, куда и сам не всегда решался заглянуть, не то, чтобы допустить чужого. Он так и не понял, подозревал его Соан или у царя были совсем другие причины для недовольства.
   Зимнее плаванье через Радужное море закончился для Ахона относительно благополучно - потеряли одну грасару из шести, и то с неё спасли почти всех солдат. Правда, всю дорогу до Сади шли на вёслах, попутного ветра от Антазея так и не дождались. И на подходе к Ада-Сади ревнивый бог вдруг опомнился и выслал напоследок неистовый ураган, грозя выбросить дерзких мореходов на прибрежные скалы. Грасары еле спаслись, успев спрятаться в родной бухте.
   Прямо в Ада-Сади все вместе - и моряки, и солдаты - принесли богу ветров благодарственную жертву за столь счастливое возвращение - кровь и тела двух захваченных пиратов. Даже зимний переход не обошёлся без нападения, и Ахон, под дружные возгласы своих людей, собственноручно, своим мечом, достал сердце одного из морских разбойников, чтобы Антазей впредь был милостив, и не отворачивал своего лица, и всегда помогал добраться до берега.
   В Сади героев ждала радостная встреча. Золотые двери Храма Солнца были раскрыты настежь, как в великий храмовый праздник или во время чествования Сына Солнца. На платформе перед дверьми выстроились жрецы. Во главе их стоял молодой Посвящённый, наделённый высшей властью, и протягивал вернувшимся солдатам Ахона руки. Его хорошо поставленный голос разносился над площадью громко и торжественно:
   -Да пребудет милость Огненного бога с тобой всегда, Ахон Сади. С тобой и с героями, идущими вослед тебе. - И множество людей громкими, дружными возгласами поддержали слова жреца.
   Аникея не торопясь, с достоинством, поднялся по ступеням, с откровенным любопытством заглянул в худощавое, бледное, как у истинного высокородного, абсолютно незнакомое ему лицо Посвящённого, почти равного по статусу Верховному. Жрец ответил таким же прямым, уверенным в себе взглядом. Впрочем, все Посвящённые умели так смотреть.
   -Мы сражались с кочевниками и одержали новую победу. Мы прославили себя и своё оружие во славу Солнца - и радуемся нашей победе. Но радость не будет полной, пока мы достойно не порадуем Солнечного бога. Мы привезли пленников, посмевших нам противиться. Во славу Великого Солнца и его Божественного сына они все будут сражаться и погибнут на празднике Зимнего Солнца. Пусть милость Солнца никогда не оставит город, избранный Солнечным богом.
   Аникея нельзя было упрекнуть, он всегда был щедр.
   Люди внизу услышали его слова и разразились нескончаемыми, восторженными возгласами. Ведь им пообещали устроить захватывающее, кровавое зрелище, угодное Солнцу.
   Жрецам, застывшим с поднятыми руками, пришлось долго пережидать крики горожан.
   -Пусть всегда будет храним милостью Солнца твой дом, твоё оружие и твои бесстрашные воины, прославленный Ахон Сади, - выразил всеобщую благодарность Первый жрец.
  
   Аникея приплыл из Бау с личным гэлом, который состоял теперь без малого из двух сотен человек. Младшим лагесам было велено устроить солдат прямо в городе, что являлось привилегией, - обычно они располагались в лагере, за городской стеной. Также Ахон распорядился насчёт выплаты жалованья, предоставил всем пятидневный отпуск и смог наконец вернуться домой.
   Для торжественной встречи господина всех домашних слуг выстроили в два ряда вдоль дорожки - от ворот до главной лестницы. Все охосы были в лучшей одежде. Мужчины держали факелы, женщины и дети стояли с ветками, перевязанными лентами. Суровое лицо сакра выражало неподдельную радость. Непривычно улыбаясь, он преданно глядел на хозяина, как на живое божество, не зная, чем ещё выразить свой восторг.
   -Вы устали, хозяин, - проникновенно заметил он, чуть ли не подметая рукой ступеньку. - В Бау снова пришлось-таки воевать, а уж плаванье по морю - не прогулка по царской дороге.
   Аникея засмеялся, легко взбежал по лестнице. На ходу отстёгивая пряжку на плече, хотел кинуть стату на руки служанке, и вдруг в его глазах блеснула радость узнавания:
   -Сероглазая Тайшу, ты здесь?
   -Мой господин, - девушка изящно поклонилась, - ведь госпожа Санели не забрала меня с собой.
   Аникея разглядывал красивую служанку с явным удовольствием:
   -Ты сделалась ещё милее, глаз не оторвать. И заслужила подарок. Получишь его сегодня же, когда будешь мне прислуживать... за столом. Как и раньше.
   Тайшу снова поклонилась, но уже не так низко, как следовало бы, по мнению сакра. Хотя он и не осмелился делать замечание той, кто пользовалась благосклонностью любимого господина. Сакр прищёлкнул пальцами.
   -Приготовься получше к своим обязанностям, Тайшу.
   Охос с длинными волосами стоял с факелом прямо у двери в личные покои, и Ахон сразу узнал старого знакомого - насмешливо, но снисходительно усмехнулся:
   -Я рад, что ты благополучно преодолел морскую дорогу, Даир.
   -Благодарю, господин.
   Сакр попытался отчитаться сразу за всё время отсутствия хозяина; Аникея немного послушал, а потом засмеялся:
   -Да я вовсе ничего не понимаю. И доверяю тебе в этих хитрых делах больше, чем себе. Только вот тот охос, Даир, способен на большее, чем копаться в саду и чистить котлы на кухне. А у меня так и нет личного слуги. Габия хорош где угодно, только не дома. Даир же... умеет себя вести. Имел счастье... убедиться в его умениях. Так что пришли его ко мне для услуг.
   Бау не заставил себя ждать, явился к господину, облачённый в новенькую лаву, расшитую красным и жёлтым шелком. Аникея насмешливо поглядел на него:
   -Подойди ко мне, Даир. - Не поднимая головы, брат наместника приблизился. - Что, любопытно узнать, чем закончились... твои брачные претензии? Твоему братцу пришлось-таки жениться на той девушке - по твоему обещанию, - сообщил Ахон. - Даир втянул воздух, но промолчал, не посмел переспрашивать. - Я покидал Бау как раз в день его свадьбы. Впрочем, мне показалось, что наместника не слишком огорчил твой выбор. Госпожа Черер Биштия необыкновенно привлекательна. И всё такое... Как только ты осмелился взглянуть на неё? - Охос склонился ещё ниже. - Надеюсь, других сюрпризов ты мне не устроишь. Подойди ближе и помоги вымыть голову. Мне сейчас не хочется даже шевелить рукой, так я устал. Думал, этот день никогда не закончится.
   Даир довольно ловко выполнил требование Ахона, помог вытереться и сопроводил к столу, заранее уставленному яствами.
   Аникея с удовольствием развалился на подушках, выпил сладкого вина и сразу же предупредил:
   -Ты останешься при мне. Есть будешь то, что останется после меня. Вино - с моего разрешения, а так - одну воду.
   Он наполнил кубок, протянул охосу:
   -Выпей за моё возвращение.
   -Благодарю, господин. - Даир принял чашу обеими руками. Ахон довольно хохотнул, похлопал охоса по бедру, затем покосился на драпировки, отделяющие спальню. По ткани промелькнула женская тень. Продолжая улыбаться, Аникея взял в одну руку кувшин, в другую - пустой кубок и направился в спальню, бросив на ходу:
   -Ничего здесь не убирай, я поем позднее. И ложись спать, вряд ли до утра ты мне понадобишься. Но постели себе за дверью - люблю, чтобы слуга был под рукой.
  
   Девушка сидела на хозяйской постели, подогнув под себя ноги, и, с трудом скрывая волнение, смотрела на надвигающегося господина. Рассыпавшиеся пепельно-серые волосы были почти такого же цвета, как и её тёмные глаза.
   Отставив кувшин в сторону, Аникея обнял девушку, нашёл податливые губы, с наслаждением, взасос, поцеловал. Затем обхватил обеими руками податливое тело, легко приподнял и снова бережно уложил на середину постели.
   -До чего же сильно я хочу тебя, моя сероглазая красавица.
   Ласковые девичьи пальчики пробежали по его спине вниз. Аникея вытянулся:
   -Улыбнись мне, моя птичка.
   Тайшу попыталась улыбнуться и неожиданно взвизгнула - рука Аникея проникла в неё снизу.
   -Господин!
   -Что-то не так?
   -Нет... я не знаю. - Ощущение было нетерпимым и, одновременно, сладостно-приятным. Огрубевшие на вид пальцы Аникея умели быть очень ласковыми. Только раньше господин ничего подобного не делал. Очень скоро юная озоли могла только стонать, заметалась по всей постели, пытаясь вырваться и, одновременно, просила господина не останавливаться. Ничего похожего раньше от этой юной, послушной, но пугливой озоли Аникея не слышал, и такая она понравилась ему больше. Довольный собой, он засмеялся:
   -Я знал, что тебе понравится. Не припомню, чтобы раньше ты так сладко пела, моя птичка. - В душе он гордился тем, что сумел доставить женщине такое удовольствие, пусть она всего лишь его собственная охос. Прижав наверху крошечные ладони, сам сгорая от жажды, пытаясь избавиться не только от неутолённого желания, но и накопившегося за последнее время недовольства собой, Аникея наконец овладел озоли.
   Успокоенный и полностью удовлетворённый, он благодарно расправил сбившиеся пепельные волосы, поцеловал соблазнительную грудь, шепнул, привстав на локтях:
   -Ты всегда мне приятна, Тайшу. Всегда радуешь. Я желаю тебя наградить и сам надену подарок, чтобы ты носила всегда.
   На широкой ладони Ахона оказалось дорогое - подлинная драгоценность - ожерелье с разноцветными камнями. Несколько мгновений озоли, не дыша, глядела на подарок, который был ценнее, чем она.
   -Во имя Хранительницы - нет. Он не вынесет. Он убьёт...
   Закрывая рот ладонью, чтобы задавить предательский вскрик, девушка отпрянула в угол огромной постели.
   -Что? - от неожиданности Аникея засмеялся, поймал испуганную озоли за лодыжку. - Кто это осмелится тебя убивать? Что за герой?
   -Добрый господин. - Серые глаза наполнились слёзами. - Не заставляйте меня носить ожерелье.
   Постепенно Аникея начал хмуриться, спросил уже строго:
   -Что ты выдумала, глупая? Ты всегда была послушной, отчего же сегодня перепугалась?
   -Мой кахья поклялся, что прольёт кровь, если...
   -У тебя появился приятель, милая Тайшу? Тем более хочу сделать тебе подарок. И твоего кахья награжу. Не придумывай, охос не смеет быть недоволен моим вниманием к тебе.
   -Ваху-Хранительница, для чего я сказала? Он не поверит. Он не вытерпит, господин. Только не наказывайте... Разве я не угодила вам? - Девушка перестала понимать, что говорит. Страшное предчувствие захватило её целиком, не давая опомниться. Конечно, Ваалес узнает об особом интересе хозяина к его кахья, но пусть это случится позже. Тайшу надеялась на чудо.
   Аникея уселся в постели, налил вина, заставил девушку выпить.
   -Глупая девочка, успокойся. Что ты себе навыдумывала? Дв, я помню, ещё сестра говорила, что ты выдумщица. Уверен, твой приятель - не самый глупый охос в моём доме. Никакого недовольства он не проявит - наоборот. И тем более не посмеет тронуть тебя, пугливая птичка.
   -Меня? Меня он и пальцем не тронет. Ваалес убьёт себя, он поклялся.
   -Ваалес? Бау? - Аникея вмиг понял, о ком идёт речь. - Так твой ревнивый амарро - Ваалес? Почему ты не сказала сразу?
   -Я не знаю, господин. Я боялась...
   -Беспокоишься о кахья?
   -Ваалес... называет себя моим мужем, и он... любит меня.
   -Очень хорошо. Но разве я когда-нибудь обижал тебя? Хоть один раз?
   -Нет, господин. - Девушка отрицательно помотала головой, неотрывно следя за всесильным повелителем, но старалась даже случайно не коснуться ожерелья.
   -Тем более я не собираюсь обижать тебя сейчас. Ты ничем не заслужила моего гнева, Тайшу. Ты не только очень красивая, но и умная девочка. Кроме того, раз я обещал подарок, ты его получишь. - Кончиками пальцев Ахон приподнял заплаканное лицо, вгляделся в потемневшие до черноты зрачки, затем провёл другой ладонью по нежной девичьей груди, коснулся маленького соска, с сожалением убрал руку. - Я никогда больше не позову тебя в свою постель. Ты ведь такого подарка хочешь? И позабуду... почти всё, что ты наговорила про Ваалеса. Я не рассержусь, но ты позаботишься, чтобы этот бау никогда не доставлял беспокойства - ни мне, ни сакру. Поняла, Тайшу?
   -Да, господин.
   -Хорошо. Вставай и уходи. Я никогда не беру женщин насильно.
   Девушка вскочила. Аникея не удержался и звонко шлёпнул рукой по круглым маленьким ягодицам, мелькнувшим перед глазами.
   Подхватив лаву, Тайшу выскользнула в коридор и сразу наткнулась на горящий взгляд - яростно-золотистый огонь в сузившихся глазах бау. Тайшу передёрнулась: ещё один охос посмел её осудить.
   Почти все огни в доме были потушены, всё было спокойно. Ни с кем не встретившись в коридорах, Тайшу наконец влетела в свою угловую каморку. Зная вспыльчивый характер Ваалеса, она приготовилась к бурному объяснению с кахья, даже к тому, что придётся самой позвать надсмотрщика.
   На прикроватной полочке еле тлел фитилёк крошечной лампы. Ваалес лежал навзничь на их общей постели, накрытый тонким одеялом. Его запястья и лодыжки были надёжно прикручены верёвками к угловым стойкам. В каморке было прибрано, но следы драки всё-таки остались.
   Это было ужасно, но всё-таки лучше, чем она готовилась увидеть.
   Бау демонстративно отвернул лицо к стене, на скуле, обращённой к свету, расплывался тёмный кровоподтёк. Девушка плотно прикрыла за собой дверь, поправила плошку с фитилём, присела на постель.
   -Ты ведь дрался... не с надсмотрщиком?
   Ваалес дёрнулся:
   -Это был Кече. И ещё один... его приятель. Только бесполезно, я принял решение. - Голос звучал ровно и безразлично.
   Тайшу согласно кивнула, поправила на груди кахья одеяло:
   -Ну конечно. Ты прав, а твой брат очень глуп, раз не понимает. Если уж ты решил, то на других тебе плевать. - Ваалес вспыхнул, резко обернулся, несколько мгновений прожигал кахья взглядом:
   -Отвяжи меня.
   -Нет.
   Ваалес дёрнулся изо всех сил, но узлы были надёжными, - он пробовал их уже не раз.
   -Тебе всё равно придётся это сделать...
   От страдания глаза девушки казались чёрными:
   -Я стала тебе противна? - Бау промолчал. - Сегодня утром... ты пел мне о любви.
   -Не надо, Тайшу. Я знаю: твоей вины нет. И я не буду пытаться отомстить ему - мне не удастся. И устраивать весёлое представление я не собираюсь. Я всего лишь отниму у господина одного охоса - себя самого. Разве я не имею права даже на это? Или ты, женщина, сомневаешься, что мне надо так сделать?
   Тайшу проглотила слёзы - именно этого она и боялась.
   -И тебе всё равно, что меня отдадут другому?
   -Ты и так не принадлежишь мне, - спокойно отозвался бау. Только глаза мужчины выдавали его - они полыхали яростным жёлтым огнём. - Возможно, другой будет даже гордиться, что его кахья так хороша, что радует ещё и господина.
   Девушка подалась вперёд, и Ваалес попытался отодвинуться. Тайшу странно усмехнулась, потеребила шнурок на груди, упёрлась ладонью в грудь кахья:
   -Знаешь... а ведь я могла бы отказать нашему молодому господину. Хотя бы попробовать. Уверена: он принял бы отказ. Он никогда не был жесток с женщинами. Но я не сделала этого. Тебя бы господин не пощадил - с мужчинами он совсем другой.
   Ваалес протестующе хмыкнул.
   -Господин Аникея наказал бы тебя, а значит, и нашего ребёнка.
   -Кого?
   -Я хочу, чтобы у твоего ребёнка был отец.
   Сражённый новостью, бау помолчал, затем глухо, но уже не нарочито безразлично, как в самом начале, выговорил:
   -От которого из надсмотрщиков ты понесла? Из-за которого меня избили?
   Отпрянув, девушка вскочила:
   -Ты не можешь так думать.
   Не зная, как излить свою ярость, Ваалес снова попытался разорвать верёвки.
   -Ты не сказала мне раньше.
   -А зачем тебе знать? Тебе всё равно - значение имеет только высокая гордость Яра, о которой ты всё время твердишь. Что для тебя какой-то ребёнок? - Она знала, что тоже несправедлива. Но разве они спорили о справедливости?
   Выворачивая запястья, Ваалес причинил себе боль, невольно всхлипнул:
   -Я всегда этого боялся. Неотступная Шалия, почему человек не может быть совсем один? Дети хуже цепей.
   Тайшу отвернулась, произнесла, глядя в темноту:
   -Господин пообещал... что никогда больше... меня не позовёт.
   -Безмерна милость нашего господина, - издеваясь больше всего над собой, выговорил сын царя Бау.
   В дверь решительно постучали. Тайшу дёрнулась, вскочила, заслоняя постель. На пороге встал Даир, по-прежнему облачённый в нарядную лаву, расшитую шёлком. Он вежливо, словно через силу, улыбнулся, шагнул вперёд и громко объявил:
   -Господин прислал меня с подарком. - Даир развернул завязанный в узел платок, и Тайшу увидела широкий, кожаный ошейник с серебряными заклёпками. В серебряные скобы было вставлено несколько крупных жёлтых камней. - Это для Ваалеса. Награда за то, что его кахья была угодна господину. Ваалес обязан постоянно носить этот знак особого расположения хозяина. - Даир говорил спокойно, чётко, словно не замечая положения брата и не понимая состояния несчастной девушки. К лицу Ваалеса прилила кровь, от нового бессильного приступа ярости он захрипел. Никак не реагируя, Даир продолжил. - Подойди ко мне, брат, чтобы я застегнул ошейник на твоей шее.
   Поняв невысказанный приказ, Тайшу молча вынула из-под салфетки свой нож для работы, рассекла узлы на руках и ногах кахья - распутывать их было чересчур долго. Стоя там, где остановился, Даир настойчиво повторил:
   -Тебе не следует огорчать нашего господина, брат, а я обязан рассказать ему только правду о благодарности, с которой ты принял его награду.
   Медленно, словно раздумывая, Ваалес приподнялся, потёр красные, врезавшиеся глубоко в кожу следы на запястьях, прошипел сквозь зубы проклятье, встал. В страхе Тайшу отпрянула к стене, пряча нож за спину. Ваалес помедлил, потом решительно опустился на колени, нагнул голову.
   Даир покосился на кахья брата.
   -Придержи его волосы. Кверху.
   Он с усилием затянул жёсткий ошейник, хотел ещё что-то произнести, но Ваалес опередил его, впервые заговорив:
   -Благодарю господина за милость. Я буду носить его подарок с гордостью. - Он запнулся. - Прославляя царя Сади в дворцовой тюрьме, я думал, что самоё ужасное для меня уже свершилось. Я ошибся. Сегодня у меня не стало братьев. Они предали меня. Оба. Ради милости садис.
   Даир с трудом сдержался и не закричал брата. Наконец ответил:
   -Хуже может быть всегда, Ваалес. Да не покинет тебя Ваху, самая терпеливая из богинь. Уверен, ты пожалеешь о сказанном. Мы не предавали тебя, но ты так и не понял, что сначала, для любой надежды, надо остаться в живых. Сегодня я солгу господину, не передам твои последние слова. Тем более что Аникея... пьян. Может, он завтра и не спросит.

ГЛАВА 3

Подарки на праздник Зимнего Солнца

  
   Малодоступная горная Тессал была всего лишь союзом разрозненных кланов, ещё более заносчивых и неуживчивых, чем всадники Орту. Единство поддерживалось, прежде всего, опасной близостью воинственного соседа и безжалостными интригами Высокого Дворца. Тем не менее Владыку Тессал пригласили на ежегодное празднование Зимнего Солнца - одного из шестнадцати официальных праздников Сади.
   По положению держателя Золотого Жезла и на правах родственника Первый военачальник встречал высочайшего гостя в Тронном зале Солнечного Дворца.
   Гаю Мерсале Рэй провёл надменным взглядом по непрерывно шевелящемуся кругу напыщенных придворных, сразу выделил из них незнакомого молодого Посвящённого, вставшего почти вровень с Аникея. Память на лица у Гаю была отличная - если бы он хоть раз видел этого человека, обязательно бы запомнил.
   -Владыка Тессал, представляю тебе Анохир-Ирма, Первого жреца Сади.
   Гаю и бровью не повёл, приветствуя столь высокопоставленного Посвящённого. Новый религиозный правитель Сади ничем не напоминал Верховного, скорее, походил на самого Гаю - очень высокий, худощавый, с жёсткими, нервными чертами лица; от облика горца его отличала только изысканная бледность. Он выглядел даже физически истощённым, хотя служители культа Солнца нередко так выглядели, если излишне рьяно отдавались выполнению своих ритуалов, отнимавших немало и физических, и душевных сил.
   После церемонии встречи и всех приветствий Аникея, засунул Золотой Жезл в специальную петлю на украшенной золотыми кистями перевязи, открыто, по-солдатски, протянул Гаю обе руки, сжал тесс за запястья.
   -Признавайся, где моя любимая Санели? Уж не ждёт ли сестрёнка будущего огжея, коли ты не решился везти её зимой через Зайидан?
   Особых эмоций на лице Владыки не отразилось, но он немного понизил голос:
   -Брат мой из Сади, могу я поговорить с тобой... в более привычной обстановке, не во Дворце.
   Его тон встревожил Ахона.
   -Ты всегда мой желанный и дорогой гость, Владыка Тессал. А мой дом, без сомнений, это и твой дом. Там более чем достаточно места для твоей свиты.
   Гаю едва заметно покачал головой:
   -С меня довольно и пары охранников. Остальные мне ни к чему и найдут себе место... да где угодно. Как ты распорядишься.
   -Я предполагал, что ты займёшь свою бывшую резиденции. Только... там никто не ухаживал за садом. Думаю, он не в лучшем виде. Постой, твои люди могут с удобствами устроиться в доме Санели. Оказывается, в её дарственной был и новый дом в городе. Сакр мне сказал, что там полный порядок и все слуги на месте. Да ведь теперь это и твой дом, - напомнил Аникея.
   -Нет, - после заминки отозвался Гаю, - Санели никогда не упоминала, что отдаёт мне свой дом в Сади.
   -Ты что придумываешь, ведь она твоя жена, - возмущённо напомнил Аникея, которому всё меньше нравилось настроение тесс. - И ты вправе потребовать доходы с её имений. Сакр мне уже плакался, что там всё растёт и умножается, и доходы поступают ото всюду. Он не знает, что делать.
   По тёмным губам Гаю скользнула улыбка:
   -Всё это приятно слышать, но в брачном договоре было записано, что все доходы остаются в полном распоряжении госпожи Санели, а я могу ими распорядиться только с её согласия.
   -Ну, да, - озадаченно протянул Аникея. Он помнил: запись появилась из-за непонятного упрямства Сына Солнца. - А разве сестра не дала согласия? Вряд ли она будет с чем-то спорить.
  
   Аникея привёз Владыку к себе, и они вместе испробовали легчайшего, как дыхание девушки, вина. Во всяком случае, так было написано по краям чаш.
   Только после этого Ахон узнал, что сестра вновь исчезла. Похищена, хотя не исключено, что сбежала. И отыскать след не удалось, несмотря на все усилия. Единственное подозрение: перед самым исчезновением в Наде появился неизвестный садис. Хозяина постоялого двора допросили, но он рассказал очень мало, а потом от страха стал придумывать - ему помогли всё забыть.
   Ужасную новость Аникея переваривал долго, но чем больше думал, тем неприятнее всё выглядело. Он ещё раз уточнил приметы подозрительного садис и нахмурился ещё сильнее. Потом нехотя признался, явно преодолевая нежелание что-то говорить:
   -О том, что случилось на Храмовой дороге, сестра так толком ничего и не рассказала, а я не слишком допытывался. Не знал, как её успокоить. Но позднее поймали несколько человек. Вернее, крыс Влааль. И они назвали одно имя. Масианакаи Гета из свиты царицы Согарэр. Сын Солнца повелел его разыскать и доставить во Дворец, но не удалось. Гета исчез. Даже родные ничего о нём не знают, а это очень почтенная семья. Судя по твоему описанию, это он.
   Гаю повторил про себя незнакомое имя, чтобы никогда не забыть. Раньше он его не слышал, поэтому и не вспомнил лицо.
   -Значит, Санели была с ним близка?
   Аникея потряс головой.
   -Взываю милости Ваху, не обвиняй. Моя сестра добра и доверчива, но мы не знаем истины, а только гадаем.
   Он поднёс ладони с переплетёнными пальцами к лицу, резко убрал, взглянул на гостя с новой тревогой:
   -Лучше бы ты дал знать сразу, как только несчастье случилось.
   Лицо тесс сделалось злым, глаза сузились:
   -Я должен был объявить, что второй раз потерял жену?
   -Ну... - Аникея запнулся, - лишь бы не случилось худшее. Я словно вижу... над твоей головой знак Гембы. Богиня Красной луны недовольна тобой, Владыка Тессал. Что другое, а вести по неверному пути... Гемба умеет.
   Гаю тоже поднял руки к лицу:
   -Клянусь, хотя Владыке Тессал негоже клясться, - я не бросал вызов вашей богине и не отказывался от своих обетов. Ахон Сади, ты ведь не станешь рассказывать всюду о моём позоре?
   Аникея положил руки на стол, раскрыл ладони, вновь сжал кулаки.
   -Твоё несчастье - это моё несчастье, Владыка Тессал. Скажу одно: богиня капризна, но умилостивить её можно. Но если... дело вовсе не в капризе... - От таких рассуждений у Аникея всегда начинала болеть голова. Он наморщил лоб. - Может, Всегда Прячущаяся в Тени изначально была против... вашего соединения. О, ведь тогда это совсем другое - идти против желания Гембы.
   -Тогда я пойду наперекор её воле, - медленно, будто вслушиваясь в себя, заговорил Гаю. - Раньше я верил, что время лечит от всего. Неправда. Я болен Санели. "Просыпаясь, я желаю её сильнее, чем желал перед тем, как уснуть. И так каждый день". - Гаю опомнился и сумел удержать в себе последние слова.
   Широко распахнутые глаза Ахона выразили одновременно и сочувствие, и тревогу, он с трудом подавил эмоции:
   -Что ж, утром я отправлю людей в другие города, использую все возможности, а они у меня не маленькие. След найдётся... если он есть. - Аникея слегка приподнял руку, давая знак не слишком опытному виночерпию приблизиться и наполнить чашу дорогого гостя. Ему хотелось броситься на поиски немедленно, но надо было выполнять обязанности заботливого хозяина.
   Гаю задумчиво покосился на слугу, одетого в яркие, бросающиеся в глаза шелка, как и полагалось привилегированному охосу в богатом доме.
   -У тебя исключительно красивый невольник.
   Бровь Аникея удивлённо выгнулась. Он пожал плечами, потом, опомнившись, приложил ладонь ко лбу - некоторые изысканные жесты бау он всё-таки перенял. А также их терпимость. Нет, сами бау не одобряли склонность завоевателей к красивым слугам, но никогда этого не демонстрировали. Наоборот, изображали готовность потакать чуждым, низменным прихотям, скрывая горделивое отвращение за вязью слов и безупречностью манер.
   -Завтра великий день торжества Зимнего Солнца. Те, кому суждено утолить, пусть и ненадолго, его вечную жажду, будут сражаться и умрут на арене - на радость Огненного бога. На священное зрелище надо смотреть с радостным сердцем, а у тебя совсем не праздничное настроение. У тебя горечь на сердце, брат мой из Тессал. Разогнать её немедленно я не в силах. Возьми этого красивого охоса, если он тебе хоть немного приглянулся. Пусть этот бау станет счастливым залогом окончания твоих испытаний.
   Гаю впервые улыбнулся - он на самом деле выглядел довольным.
   -Аникея, ты сделал мне подарок дороже, чем думаешь. Будет трудно поднести тебе что-нибудь, столь же ценное.
   Даир приоткрыл рот. Не выпрямляясь, медленно перевёл дыхание, борясь со слабостью и тошнотой. С ужасом осознал, как вдруг опять переменилась его судьба. Очень осторожно выпрямился.
  
   Ночь была холодной, но в спальне для гостя было жарко натоплено, все окна тщательно закрыты и завешены толстыми двойными занавесками, а подаренный охос терпеливо ждал, стоя у стены в своей жёлто-красной лаве. Тёмное лицо Владыки Тессал озарила почти ласковая улыбка. Он присел на ложе, распустил узел пояса.
   -Я не смог забыть тебя, ясноглазый, хотя и не думал увидеть сегодня. Было так жаль, что ничего не осталось - даже тебя. И вот - маленькая удача. - Гаю прищёлкнул длинными пальцами, не спеша, провёл ими по одеялу. - Не молчи. Хочу услышать твой сладостный голос.
   -Да, господин, - испуганно пробормотал Даир, одновременно боясь и говорить, и молчать, - но я не знаю...
   -Чего не знаешь? И почему так испугался, глупенький? Разве я хоть однажды причинял тебе боль?
   -Нет, господин. - Это было чистой правдой.
   От страха брат Итая не мог пошевелиться. Нетрудно было разгадать, что означает ласковая улыбка его нового господина. И раньше ему так улыбались - иногда, - но положение знатного пленника всё-таки охраняло от похотливых притязаний.
   -Подойди ближе, - начал постепенно сердиться Владыка Тессал. Даир приблизился вплотную, упёрся в край постели, вновь замер. Диковинные для тесс, удлинённые глаза бау затянулись непроглядным серым мраком, но губы заученно улыбались.
   Гаю несильно пнул его ступнёй в колено:
   -Ну же, ты не уснул? - Даир отрицательно мотнул головой, опустился на покрывало. Приподнявшись, Гаю подсунул ладонь под короткую лаву, убедился, что цепочек и колец там нет, и понимающе усмехнулся, снова откинулся назад:
   -И всё-таки в твоих глазах страх. Опять страх, словно ты открываешься для меня впервые. Ты позабыть, что я всегда терпелив. Пусть так. Сегодня это не сердит, а возбуждает меня... Твой господин сделает тебе подарок. Я овладею тобой, не затуманивая твой разум... и твои чудесные глаза. Да, сегодня мне хочется смотреть в твои глаза. Ляг, я позволю и тебе получить наслаждение... И твой страх исчезнет без следа. - Под гипнотизирующим, распалённым взглядом нового господина бау проваливался в бездонную чёрную пропасть. Он не сомневался в каком-то особом извращении, которое последует за таким началом, но готовился вытерпеть всё, давно считая себя осквернённым и недоступным для священного трепета.
   Владыка Тессал заметил след ожёга чуть выше колена, обвёл его пальцами. От медленных, ласковых прикосновений тело не расслабилось, а будто окаменело.
   -Да что с тобой?!
   Не вытерпев, Гаю приподнялся, силой опрокинул охоса на спину. Резко опустил взгляд - и его лицо исказилось до неузнаваемости. От резкого удара в промежность Даир не закричал, не смог.
   -Кто ты?! - Злой голос оглушил, словно удар колокола. Железные пальцы Гаю не разжимались, наоборот, безжалостно сдавливали плоть. Невольник мог только хрипеть:
   -Охос господина Аникея.
   -Ты - не Итая!
   Только после этого восклицания бау осенила простая догадка, хотя легче от понимания не стало. Расширившиеся от невыносимой боли, переполненные слезами, золотистые глаза молили о пощаде.
   -Нет, господин. Итая мой брат. Мы - близнецы.
   -Откуда ты взялся?
   Всего рассказывать не следовало, даже сейчас. Но от внезапности случившегося, от боли и ужаса, у Даира не хватило мужества хоть что-то скрыть.
   -Мы все были охосами Сына Солнца. Царь Сади отдал меня... нас своему Первому военачальнику.
   -И ты знаешь сестру своего господина?
   -Да, я видел госпожу... - От невыносимой боли Даир взвыл.
   -А Итая?
   -Да, господин. Раньше. Итая был охосом госпожи. Был озоли.
   Слово прозвучало. А ведь Даир всегда знал, что не следует вспоминать про озоли.
   С невероятной силой, зарычав от ярости, Владыка Тессал отшвырнул охоса прочь - тот отлетел к стене. Снова дико взревев, Гаю вскочил и рывком, за волосы, вздёрнул охоса наверх. Держа на весу, начал снова ударил - расчётливо, как учили асабат.
   И явственно расслышал, как над ним, Владыкой Тессал, хохочет зеленоглазая богиня. Ведь он подарил своей невесте, будущей жене, её любовника. А садис промолчала, ничем себя не выдала. Так вот о какой возлюбленной не рассказал хитрый бау. Обманул господина, как безмозглого глупца. Смеялся над всеми его словами и признаниями.
   -Где твой брат? Отвечай, или...
   -Его нет, господин.
   -Где он?! Клянусь истинным богом Тессал, я доберусь до Итая. Он узнает...
   -Нет, господин.
   От боли сознание Даира помутилось. Очнувшись от нового удара, он сумел наконец закричать.
   -Отвечай правду, или я вырву ответ огнём.
   -Итая... в Бау, господин. Сын Солнца назначил его наместником, - глотая солёную кровь, хрипел охос разбитыми губами, напрасно пытаясь подтянуть колено к животу, чтобы закрыться от железной руки с перстнями.
   -Наместник!? - Гаю не поверил. - За какие заслуги Итая удостоился такого доверия? Что ещё ты пытаешься скрыть?
   Даир начал что-то говорить, не слыша себя. Внезапно Гаю его отпустил. Лицо Владыки опять стало холодным и надменным, хотя огонь под этой маской и не думал утихать. - Ты рассердил меня, принц Бау. - Он взглянул на растерзанного, но не смеющего более стонать Даира совсем по-другому - задумчиво, без следа прежней похоти. - Кажется... подарок Ахона более ценен, чем я полагал. Посмотрим. Но сегодня ты мне не понадобишься...
   Владыка ещё договаривал своё пожелание, когда появился прислужник-тесс. Невидимый, тот всё время находился поблизости. Он подхватил тело и, словно не ощущая веса, понёс неугодившего охоса прочь из спальни.
  

* * *

  
   Аникея всегда держался в стороне от священнослужителей. Как и большинство жителей Сади, он считал жрецов, посвящённых в таинства, обладателями запретных знаний, чересчур опасных для простых людей. Однако сторониться Первого жреца Солнца, особенно сегодня, на жертвенных играх, Ахон не мог, тем более Посвящённый настойчиво искал его общества.
   Анохир-Ирма с сожалением отвёл разгоревшийся взгляд от того, что творилось на арене.
   -Жаль, но Сын Солнца до сих пор не внушил тебе, что Первому военачальнику Сади необходимо пройти обряды посвящения. Ахону следует быть жрецом, способным и слышать, и понимать волю богов.
   Аникея уставился на собеседника откровенно удивлённо, не понимая, как отнестись к такому заявлению. В отличие жрецов, да и всех прочих зрителей, кровавое побоище на арене его не взволновало. Даже тренировочные бои подростков в военном лагере выглядели более осмысленными. Аникея даже не выбрал для себя будущего победителя, чтобы загадать на удачу.
   -Я чту всех богов Сади и воздаю им почести, но служить им в качестве жреца... никогда не думал. Разве для этого не требуются особые способности?
   -Да, требуются. Но у тебя они в избытке, Ахон, - не торопясь, со значением произнёс жрец, откидывая с лица край головного покрывала и демонстрируя жёстко очерченный, мужественный профиль. - Иначе Сын Солнца не возвысил бы тебя и не оказался прав в своём выборе. - Посвящённый подался вперёд, даже перегнулся через ограждение ложи, чтобы увидеть творившееся внизу. - Но я не стану тебя торопить. Только когда ты сам услышишь призыв бога, я помогу тебе переступить через порог посвящения.
   Аникея качнул головой с явным сомнением:
   -Может... позднее. Сейчас нет времени. Владыка Тессал покинул мой дом почти без объяснений. А после окончания празднеств и мне придётся срочно покинуть столицу. Лазутчики из Орту и гонцы с Дальних границ приносят тревожные вести.
   Анохир-Ирма согласно кивнул:
   -Перед тем как отправить пленников проливать кровь на арене, я велел допросить... некоторых. Они рассказали любопытные вещи, Ахон. В Двурогом заливе наши торговцы скупают у пиратов награбленное.
   -Да, некоторые выгодно торгуют, пользуясь покровительством агунов из Орту. Для меня это давно не тайна. Только не было времени ей заняться.
   Первый жрец придвинулся к плечу Ахона почти вплотную, хотя они и сидели в царской ложе только вдвоём:
   -Эти торговцы - враги Солнца, и должны находиться вон там. - Он указал рукой вниз. - Пленники также признались, что Верховного жреца видели в Калебе и некоторых других местах на Дальней границе, и он объявлял там Сына Солнца ложным сыном бога, а его власть - незаконной. И призывал садис и кочевников объединиться для войны с нечестивым царём, неугодным богам.
   -А разве Верховный не под строгим присмотром в Весте? - недоверчиво переспросил Аникея.
   -Он недавно сбежал. С помощью друзей, золота и угроз. А... Веста находится далеко от нас, зато очень близко от Дальней границы. - На малоподвижном лице Первого жреца промелькнула странная усмешка. - Верховный грозил призвать к ответу и меня, как узурпатора власти в Храме. И пытать меня собственноручно - во славу Золотого Солнца.
   -Верховный жрец - всего лишь служитель бога, а Сын Солнца - сын бога. И сам бог, - громко возразил Аникея.
   -Бесспорно, - мрачно подтвердил Ирма. - Такие угрозы преступны. Они кажутся пустыми, хвастливыми словами, но у людей есть уши и, к сожалению, не всегда достаточно ума. Некоторые слушают и верят любым словам Верховного.
   -Сыну Солнца, - жёстко, как отрезал, произнёс Аникея, - следовало бы поступить с Верховным так, как заслуживают все изменники и предатели.
   -Убийство Посвящённого означало бы, что в его обвинениях заключена правда, - после затянувшегося молчания отозвался молодой жрец. - Последняя искра жизни Посвящённого в руках небесного повелителя, и один только он вправе её погасить.
   -Но я не жрец, - медленно отозвался Аникея, подбирая слова. - И тебе нет нужды обсуждать со мной ваши непонятные порядки и таинства. На них я не посягаю. Знаю только, что царица Согарэр отравили по злому приказу Верховного. И вместе с царицей он собирался отравить Божественного Соана.
   -Преступление не доказано - только подозрения и слова под пытками. И царица Согарэр не была Посвящённой жрицей, - быстро возразил Ирма, всё-таки опустив взгляд.
   Ахон посмотрел на свою сильную руку, лежащую на колене. В собственную силу он верил гораздо больше, чем в божественную справедливость.
   -Сердце Соана великодушно, а воля его - божественна. Он бог, и мстить людям ниже его божественного достоинства. Зато я - простой лагес, и знаю, как следует поступать с изменниками. И пусть господин судит меня.
   Первый жрец заметно побледнел, произнёс с расстановкой:
   -Я понял тебя, Ахон. И ты можешь быть уверен в моей помощи. Уклоняться от этого испытания я не собираюсь. И я буду молиться за тебя - в храме.
   Ответ жреца немного удивил Аникея, и он ответил прямо:
   -Я не просил о помощи, хотя, конечно, не откажусь. - Подозвал охоса, он взял чашу с подогретым пивом, с удовольствием выпил.
   -Ты знаешь, какие особые причины были у Сына Солнца назначить Первым жрецом Сади именно тебя?
   Несмотря на разговор, Анохир-Ирум следил за тем, что происходит на арене, с явным интересом; поднёс ладонь ко лбу, чтобы лучше разглядеть побоище. Многие были уже смертельно ранены и сейчас истекали кровью, которую никто не останавливал. Также никто не собирался их убивать, что было бы лучшим исходом. Несчастных ждали невыносимые муки от ран, а потом всех без исключения - и убитых, и раненых - сожгут на священном костре. Милость будет оказана только победителю - жара огня он не ощутит. Одно утешение: все, кто сгорят заживо, встанут в новой жизни здоровыми и полными сил.
   Первый жрец воспроизвёл ритуальный магический жест, призывая Солнце, закрытое облаками, бросить взор на проливаемую ради него кровь, затем негромко, почти шёпотом, стал отвечать:
   -Почему-то я был уверен, что Божественный открыл тебе всё. Ведь мне известно, как сильно Сын Солнца доверяет тебе. Возможно, у него не нашлось времени. Однако правду ты всё равно услышишь, так что лучше я расскажу её сам.
   Заинтригованный, Аникея не знал, чего и ждать от откровений молодого жреца.
   -Божественный Соан явился в этот мир от матери... несравненной царицы Савитари, Посвящённой Ваху, и её Божественного супруга Панура, который тоже был Сыном нашего бога. Царь Панур передал солнечную кровь новому земному воплощению Божества - великому Соану. - Первый жрец медлил, его лицо делалось всё более непроницаемым. Аникея вовсе не ждал изложения родословной Соана и уже опасался продолжения. - Земной путь Божественного Панура закончился рано - от стрелы кочевника. Царица Савитари, его достойнейшая супруга родила второго сына. Уже после известия о гибели царя Панура. Так случилось.
   -Хо! - резко выдохнул Аникея и замолк. Он собирался заявить, что раз мальчик не признан отцом, то не о чем и говорить - он незаконен, а его жизнь ничего не стоит, - но вовремя осёкся. Ирма понял его восклицание, невозмутимо продолжил.
   -Да, я не признан отцом. Царь Панур не брал меня на руки. Но царицу никто не посмел обвинить, и мать растила меня в храме Ваху, пока... не умерла. Я не запомнил её. После смерти царицы меня защитил царь Соан, хотя сам был только ребёнком. Ради меня он спорил с Верховным жрецом. Когда же Сын Солнца достиг совершеннолетия, то повелел сделать меня Посвящённым жрецом высшего ранга, почтив этим имя нашей матери.
   Аникея помолчал, осознавая услышанное, потёр старый шрам на лице, потом спросил, окончательно отвлёкшись от побоища внизу:
   -Значит, и в тебе течёт Божественная кровь?
   -Я не признан отцом, - строго напомнил жрец.
   -Но ты нисколько не похож... на Великого Соана, - откровенно заметил Аникея.
   Глаза Ирмы блеснули.
   -Царь Сади прекрасен и лицом, и телом. Он получил счастливый дар несравненной царицы Савитари. Я же... копия царя Панура. По крайней мере, так говорили раньше. Поэтому Верховный так упорно добивался моей смерти, и несколько раз я был уверен, что меня не спасёт даже заступничество Сына Солнца.
   Аникея мрачно кивнул. Он отлично представлял, какие опасности подстерегали столь сомнительного и нежелательного наследника Солнечного трона.
   -У тебя есть... жена и дети? - вопрос прозвучал нарочито безразлично.
   -Нет, - коротко отозвался Анохир-Ирма. - Я не был уверен в собственной жизни, даже... пройдя посвящение. К тому же... - он изобразил кроткую улыбку, - иметь собственный дом Посвящённый вправе лишь с дозволения бара.
   -И кто твой бара? - Аникея кинул на собеседника быстрый, испытующий взгляд.
   Первый жрец впервые усмехнулся по-настоящему - изгиб жёстких губ поразительно напомнил улыбку Соана:
   -При посвящении меня держал за руку Верховный жрец Солнца.
   После всех откровений у Аникея осталось двойственное и тревожное чувство. Молодой жрец не выглядел коварным или жаждущим мести и, кажется, чётко понимал, что всем - и жизнью, и положением - обязан только брату. Значит, должен быть ему предан.
   Но всё-таки, всё-таки... В самом факте жизни второго наследника заключалась опасность. Происхождение давало Ирме пусть и сомнительное, но право на Солнечный трон. И такое право соблазняет всегда. Соан не мог не понимать такой опасности, как бы сильно не любил брата. Если Верховный когда-то и желал уничтожить сомнительного принца, то теперь, попав в отчаянное положение изгнанника, мог нанести удар по главному врагу и с этой стороны. Ведь бара влияет на своего подопечного всегда, и ещё как. Впрочем, Верховный был наставником и для Соана. Не бара - никто не вправе стоять выше царя, - но вплотную к этому титулу.
   Теперь Аникея хотя бы знал, почему Сын Солнца доверил Жезл Власти именно ему. Соан мог искренне любить младшего брата, но вкладывать в его руки подлинную власть было глупостью.
   -Но бара - почти отец!
   -О, да! - улыбка жреца увяла. - Верховный собственноручно меня порол и потом оставлял на всю ночь на холодных, каменных плитах.
   -Он бил тебя, как простого охоса!? - невольно вырвалось у Первого военачальника. Аникея опомнился: о воспитании солдат он знал всё доподлинно, о жрецах - ничего. Неужели такие строгости были правильными и обычными? - И ты возненавидел Верховного?
   Собеседник вскинулся почти испуганно, бледное лицо вспыхнуло.
   -Ненавидеть бара - это святотатство. - Он быстро опустил голову.
   Нарочито спокойно, будто подобная тайна рождения его не поразила, Ахон задал новый вопрос:
   -Ты, наверное, долго жил в доме своего наставника. И встречал там его дочь, супругу Соана, царицу Лиас?
   Жрец резко развернулся, перехватил взгляд Первого военачальника.
   -А почему ты спросил о царице Лиас? Ведь она покинула царство своего Божественного супруга.
   Аникея был готов говорить о Лиас.
   -В Сади вряд ли кто знает, но случилось так, что на земле Бау царица Лиас вновь счастливо соединилась с Сыном Солнца. Я пока не объявлял об этом, даже не послал известие в храм Ваху.
   Жрец неопределённо пожал плечами, рука скользнула под стату, привычно отыскивая священный амулет.
   -Что ж, я с радостью принесу благодарственную жертву. Но... тем опаснее для Сына Солнца новые выступления изгнанника.
   Раздался новый, необыкновенно мощный рёв. Кровавое представление заканчивалось, и, повскакав с мест, зрители бурно выражали свои эмоции. Был определён победитель - вернее, тот, кто остался стоять, опираясь на тело поверженного соперника.
   Голоса людей перекрыли резкие, пронзительные звуки труб. Раскрылись врата, и на арене появились жрецы - торжественно, двумя колоннами, под одобрительные возгласы разгорячённой толпы. Сначала они поднесли победителю чашу с дурманящим напитком, повели его вдоль трибун. Остальных участников сражения, не разбирая мёртвых или живых, крюками стаскивали в центр арены. Здесь же укладывались брёвна.
   Огромный жертвенный костёр был следующим актом спектакля - важным, но очень долгим. Завершая ритуальное сражение во славу Зимнего Солнца, огонь пылал до самого утра.
   Небо ещё не стемнело, и, торопясь вернуться в город засветло, Ахон встал, покосился направо, где сидели люди из его гэла. Опытные солдаты уже пробирались к выходу, не обращая внимание, что на кого-то наступают.
   Последовать примеру Ахона Первый жрец не мог, он был обязан проводить жертвенный дым в небо, в золотую обитель богов.

* * *

  
   Во время празднования Зимнего Солнца из дома бесследно исчез Даир. Он постоянно жил в хозяйских покоях, и поэтому Кече узнал о внезапном отъезде младшего брат поздно, через день после отъезда гостей-тесс.
   Всё утро Кече ходил как потерянный, стараясь не встретиться с Ваалесом.
   Внезапно его окликнул солдат их охраны. Привычно ругаясь на двух языках сразу, велел идти к садовой калитке для слуг. Было очень холодно, и Кече зябко кутался в грубую шерстяную накидку с прорезью для головы - в Бау такой погоды не было никогда.
   Выглядывая из-за калитки, он разглядел на раскисшей от дождя дороге незнакомую женщину. Она была в простой стате и держала за руку маленького, чем-то подозрительно знакомого мальчика. Кече так ни разу и не встречался с сыном - и сердце болезненно сжалось от дурных предчувствий.
   Охранник слегка подтолкнул его в плечо, и Кече шагнул за ворота, хрипло позвал:
   -Идиче.
   Мальчик испуганно уставился на чужого мужчину своими неповторимыми, причудливо изогнутыми, словно нарисованными на маленьком личике глазами, прижался к ноге садис. Кече снова позвал, протягивая руку:
   -Идиче.
   Женщина сама шагнула вперёд, потянула за собой ребёнка. Спросила, хотя было понятно и так:
   -Ты охос?
   -Да, госпожа.
   Она была не молодой, с усталым, морщинистым лицом. Глядела хмуро, исподлобья.
   -Оставь, я не госпожа. Ты ведь отец, сразу понятно. Его мать, Раиар, объясняла о тебе. - Женщина говорила просто и спокойно. - Раиар умерла... Простыла и сгорела в горячке за два дня. Когда была в памяти, то сказала, где тебя найти.
   "Как умерла?! Такая юная и красивая? Его жена, его Раиар!" Только думать сейчас об этом несчастье было некогда.
   -Она оставила немного... Вот. - Садис показала кольца, собранные на ремешке. - Я заплатила солдату, чтобы подозвал тебя. - Здесь всё, что осталось. Твой мальчик мне без надобности. Он мал и ни на что не годится. Забирай, или я отдам его в Храм. Всё лучше, чем просто умереть от голода и холода.
   -Нет! - Кече рывком подхватил испуганного упирающегося ребёнка на руки, вовсе не почувствовал его веса. Несколько мгновений жадно разглядывал сына вблизи, чувствуя нарастающий ужас, не представляя, что станет делать. Оставить сына при себе было невозможно.
   Кече готов был умолять незнакомую женщину, только понял, что это бесполезно. Садис не была злой, иначе не привела бы к нему Идиче. Но она уже сделала для мальчика всё, что могла.
   Крепко прижимая к груди онемевшего сына, Кече ощутил, как напряглось его худенькое, невесомое тело. Его собственные глаза начали застилать слёзы. Усилием воли Кече справился с приступом слабости, произнёс какие-то слова благодарности. Не слушая, женщина повернулась и быстро ушла.
   Охранник у калитки внимательно следил за происходящим. Не отпуская безмолвного, трепещущего как птенец ребёнка, Кече робко попросил:
   -Не прогоняйте мальчика, господин. Я сейчас поговорю с сакром. Может, он оставит... мальчика...
   Садис поглядел на них с явным сомнением, потоптался на месте:
   -Пусть мальчонка погуляет здесь. Никуда он не денется, я пригляжу. А ты, охос, постарайся поговорить с Ахоном.
   -С Ахоном? - Кече охотнее бы умер, чем по собственному желанию заговорил с хозяином. Но речь шла о сыне. Охос через силу сглотнул, с болью посмотрел на испуганного и молчаливого, словно немого, мальчика.
   -Да, он строгий, но сердце у него... мягкое. Послушай моего совета, бау.
   -Спасибо, господин, - поблагодарил Кече и протянул солдату оставшиеся в наследство от Раиар кольца. Тот взял.
   -Ладно, посмотрим. Иди. Я пока их сохраню. - Он второй раз грубовато подтолкнул Кече, заставляя выпустить ребёнка из рук.
   Кече колебался. Он не поверил словам садис. "Это у Аникея мягкое сердце..." Наверное, Кече решился бы попросить о милости сакра. "А если сакр ответит "нет", то этого уже не изменить". Думать о таком чудовищном исходе было невыносимо. Ведь Идиче останется совсем один, и ночью его сожрут злые, голодные собаки, которых Хранители выпускают теперь на городские улицы, борясь с ночными грабителями.
   Говорить с Ахоном слугам не разрешалось, нельзя было даже попадаться на глаза, но, несмотря на строжайший запрет, Кече до самой ночи дежурил около главной лестницы, по которой Ахон не мог не пройти. И когда Аникея вошёл в дом, бросился ему в ноги:
   -Позвольте говорить, господин мой.
   Возвращаясь в город, Ахон устал и продрог, а сейчас едва не споткнулся об охоса. Досадливо взмахнул рукой, но не ударил. Никого поблизости не было, и Аникея, хоть и недовольно, но спросил:
   -Чего тебе?
   -Господин, пусть я стану твоей добровольной жертвой. Окажи мне великую милость.
   -Чего ты хочешь? - скорее раздражённо, чем заинтересованно, повторил садис, торопясь пройти. - Встань и говори. Что ты мне предлагаешь - себя? А разве ты не принадлежишь мне?
   Бау приподнялся, скрестив руки внизу.
   -Да, господин, я в твоей власти, ты владеешь моим телом. Только позволь, и я отдам тебе свою душу. Я стану молиться только на тебя, и откажусь от всех других молитв. Я стану самым преданным из слуг и с радостью буду исполнять любое твоё пожелание.
   -Вот как? - медленно переспросил Первый военачальник. На самом деле Аникея теперь представлял, о чём говорит бау. Эти ненормальные бау - и охосы, и высокородные - чересчур высоко ценили то, что называли душой. Гораздо выше, чем жизнь или честь. Аникея не сомневался, что такое обещание - не пустые слова. Он нарочито медленно развязал стату:
   -А зачем тебе такая жертва?
   -О, господин! Мой маленький сын здесь, и он остался совсем один. Я подарил ему жизнь, но сейчас... могу только забрать её, чтобы не обречь на страшные мучения. Смилуйся над нами, господин.
   Некоторое время Аникея обдумывал услышанное:
   -Ты просишь очень много, бау.
   Он приподнял подбородок Кече, заглянул в лицо когда-то мятежного охоса. Его глаза Ахон не забыл, но сейчас не узнал их - столько там скопилось отчаянья. Голос Аникея сделался чуть мягче:
   -У охоса не может быть свободного сына. Мальчик станет охосом, и тогда твоё положение станет ещё горше, сын царя Бау.
   Кече с силой ударил себя в грудь:
   -Но как я смогу жить, если брошу Идиче одного?!
   Ахон медлил с ответом, понимая, как мучительно для невольника время ожидания. Он расстегнул мокрую стату, перекинул её через плечо. В глубине души Аникея признавал некоторую вину за то, что подарил Даира Владыке Тессал.
   -Ладно. Приведи мальчишку прямо ко мне. Хочу взглянуть. Если он мне понравится, я не только возьму его в дом, но и позабочусь о воспитании. И позволю вам видеться. Но ты, Кече, никогда не посмеешь учить его ненавидеть Сына Солнца и Сади.
   Кече вскинул обе руки, призывая Шалию в свидетели своей клятвы. Садис снова кивнул:
   -Предупреждаю. Тебе придётся расплачиваться.
   На измученном лице бау наконец проступила гримаса, словно тень улыбки:
   -Если бы моему господину была польза от моего сердца, я вырвал бы его своими руками.
   -Это сказано сильно. Подобной жертвы мне от тебя не нужно. Пока.
  
   Каждый день приносил с Дальних границ новые тревожные известия. Опасная ситуация не могла исчезнуть сама по себе и требовала срочных действий.
   Ждать указаний от Сына Солнца Аникея не мог - им просто неоткуда было взяться. Радужное море штормило как никогда. Огромные тёмно-свинцовые валы накатывали на перепуганный берег и ни одна грасара не осмеливалась покинуть укрытие. Те же, кто, потеряв разум, пытался выйти в море, находили там свою гибель.
   Вечером, на четвёртый день после ритуальных игр, Ахон позвал за Кече. Все эти дни бау ходил как на крыльях, не замечая ни окончательно испортившейся дождливой погоды, ни постоянных придирок надсмотрщика, - Идиче был рядом. Правда, с сыном он встречался всего один раз в день, и то на короткое время, но радость была столь полной, что желать большего было нельзя.
   Осторожно постучав, Кече переступил порог, остановился, скрестив запястья опущенных руки. Ахон был в камю не один - мимо Кече стремительно прошёл аристократ-садис, и охосу пришлось отступить к стене.
   Цепкий взгляд бау скользнул по охосу - с головы до ног.
   -Ты умеешь ездить верхом?
   -Да, господин.
   -Я и не сомневался. Пусть сакр даст хорошую, тёплую одежду и обувь. И подберёт верховую лошадь.
   -Да, господин, - Кече поклонился.
   -Почему не спрашиваешь, зачем?
   -Я с радостью исполню любое ваше пожелание, мой господин.
   -Надеюсь. Но сначала тебе следует узнать о моём пожелании. - Аникея поднялся - упругие, натренированные мышцы словно подбросили садис, - прошёлся по камю, встал перед бау. - Завтра мы уезжаем в Калеб. Это очень далеко, на Барингаме. Только ты поедешь один, отдельно от меня. В качестве... помощника кого-нибудь сакра - не моего дома. По каким-то своим делам. Получишь марку Хранителей для свободного проезда по царским дорогам. В Калебе ты, как свободный житель Сади, войдёшь в Храм и убьёшь там... врага Сына Солнца, Верховного жреца Сади. Таков мой приказ. Ты способен это сделать?
   В Кече всё заледенело, но он заставил себя поднять глаза, чтобы господин смог туда заглянуть и прочитать все его мысли.
   -Да, господин, клянусь последним проклятием Шалии Неотступной и... жизнью моего сына.
   Аникея тряхнул головой, недовольно нахмурился, словно ему не понравился ответ. Ещё бы, ведь для Сади имя Шалии почти запретно.
   -Ты не понял, бау. Я посылаю тебя на смерть. Если тебя схватят - ни на что не надейся. Тебе никто там не поможет. А пыток убийце Посвящённого я бы не пожелал никому. Лучше - умереть самому.
   -Я заплачу свой долг, господин.
   -Ну что ж, иди - Аникея жестом отпустил охоса.
   -Господин, могу ли я предупредить брата... об отъезде?
   -Разве Ваалес не избегает тебя?
   Кече изумился. Оказывается, Ахон кое-что то знал о взаимоотношениях братьев.
   -Ваалес меня отталкивает, но... я люблю своего брата.
   -Скажи брату, что он обязан навещать Идиче вместо тебя. Это приказ. И не сомневайся, о мальчике я позабочусь.
  
   Кече отыскал брата на заднем дворе, за сжиганием садового мусора. Ваалес ещё не закончил дневную работу. Теперь, в присутствии хозяина, сакр был особенно требователен к домашним охосам и заставлял трудиться после ужина, до полной темноты.
   Кече приблизился вплотную, и брат не стал отворачиваться, как обычно.
   -Послушай меня, Ваалес. Завтра я уезжаю.
   -Куда?
   -Куда скажет наш господин.
   Ваалес сердито мотнул головой:
   -Про тебя говорят разные вещи. Это правда?
   -Я не знаю, что про меня говорят. Но ты можешь спросить меня сам, если хочешь... знать.
   Ваалес привычно покрутил шеей в жёстком ошейнике, который Кече старался не замечать:
   -В доме появился маленький мальчик-бау. И господин с ним играл ...
   -Это мой сын. Мой и Баанит. Ты, наверное, и не помнишь Идиче.
   У Ваалеса приоткрылся рот. Он вскинул обе руки:
   -Откуда?
   -Мне очень больно говорить, словно трогаешь нарывающую рану. Я расскажу, но потом... когда вернусь. Главное, что господин обещал заботиться об Идиче. И за это я отдал садис свою верность... во всём.
   Забывшись, Ваалес обжёгся о тлеющую ветку, с проклятьями отдёрнулся.
   -Аникея заставил тебя отдать то, что подобает отдавать добровольно в Зураим?
   -Именно так, Ваалес. Но только меня не заставляли. Я сам умолял господина, как о милости, взять мою душу, и за это можешь меня презирать.
   Ваалес помолчал, машинально поправляя скорее тлеющую, чем горящую кучу старых веток и листьев, спросил неуверенно:
   -Когда ты вернёшься, брат?
   Кече дрогнул. Он совсем отвык от когда-то привычного обращения. Ответил так, чтобы не слишком солгать:
   -Покуда не знаю. Но без меня... господин позволил тебе встречаться с Идиче. Только, - Кече запнулся, - не учи мальчика ненависти. Во имя неугасающего Зураим, который позволил нам родиться свободными и чистыми. Идиче уже видел зло... совсем близко. Он почти не говорит... Неправильно и страшно, когда юное сердце узнаёт ненависть, ничего не зная о любви.
   Ваалес попытался улыбнуться, хотя в его неуверенной улыбке проступила одна едкая горечь.
   -Хорошо, что господин обязался заботиться о твоём сыне.
   Кече уселся прямо на землю, так, чтобы его не задевал дым, обхватил колени руками.
   -Я просил только об этом. Я положил на одну чашу весов жизнь Идиче, на другую - все свои клятвы и жажду отомстить. И маленькая жизнь сына вдруг всё перевесила.
   -Как ты похож на отца, - вдруг заявил Ваалес. - Ведь он... не забрал наши жизни, в самый последний день. Не смог. Ты сделал то же самое.
   -Не знаю, - глухо, с тоской, отозвался Кече, следя за искрами. - Богиня так легко дарит жизнь, но отнимает ещё легче. Я только человек. Откуда же у меня право отказываться от её подарка?
   Что-то обдумывая, Ваалес снова поправил сырые сучья, чтобы прогорело скорее:
   -Сакр так и не подобрал для тебя женщину?
   -Нет. И мне показалось, что господин велел сакру оставить меня в покое. Мне пора, Ваалес.
   Легко, не помогая себе руками, Кече встал, поправил накидку.
   -Подожди. - Брат шагнул следом. - Я узнал, куда исчез Даир. Господин подарил его своему гостю, Владыке Тессал.
   -Да, и я это знаю. Может... Дари вернётся, - неуверенно заметил Кече.
   -Может быть, - повторил Ваалес. Он не стал рассказывать всего. Лучше бы отрезал себе язык, чем признался, что узнал. Тайшу шепнула, что из покоев Владыки Тессал доносились жуткие крики.
   Ваалес обнял брата за плечи, прижался лицом к его плечу:
   -И вовсе я не осуждаю тебя. Знаешь, Тайшу и меня скоро сделает отцом. Да сохранит тебя Неотступная Шалия наперекор всем богам Сади.
  

Глава 4

От ревности до предательства

  
   На перевале лежал отвратительный, проникающий буквально повсюду, холодный и серый туман - словно липкая, стылая каша. Однако в доме старейшины клана Ашмир было уютно и тепло, почти жарко. В лучшей комнате для гостей - арефе, на широком возвышении, застланном поверх шерстяных одеял бесчисленными многоцветными покрывалами, за чашами с ароматным сех беседовали двое мужчин. Оба высокие и сильные, с длинными, чёрными волосами.
   Гаю Мерсале Рэй наблюдал за сидевшим напротив него садис будто бы без особого интереса, без горячности и нетерпения, свойственных молодости. Он выглядел уверенным в себе.
   Однако Верховного жреца показное спокойствие тесс не обманывало. Вряд ли потомок Мерсале сумеет изменить своей натуре. Пропуская сквозь сильные, цепкие пальцы нитку простых бус - красные и чёрные шарики, собранные по счёту в определённом порядке, - и тщательно сейчас проверяя этот счёт, Верховный хранил молчание. Он так и не заговорил раньше, чем счёл это правильным.
   -Тысячи и тысячи всадников собрались на своём берегу Барингамы - напротив крепости Калеб и ниже по течению. И среди них совсем нет женщин и детей. Одни воины. Безусловно, гарнизоны крепостей верны Сыну Солнца, и солдат там достаточно... Так что всадники Орту только дразнят садис, не решаясь напасть, чтобы не пришлось с позором отступать... как в Бау, осенью. С некоторыми пленниками... я беседовал. Они говорили, что не считают Тессал врагом Орту. А ещё: Владыка Тессал должен отказаться от дружбы с царём Сади, который вовсе не считает его равным себе. - На собеседника жрец не глядел, только вопросительно приподнял бровь. - Правда, горные тропы, проложенные по краю ущелий, и летом не очень годятся для степной конницы, тем более - сейчас. И всё-таки - Ашмир проходим. Надо только приказать горной страже... не закрывать его.
   Гаю добродушно усмехнулся:
   -Нельзя слушать болтовню пленников. Под пыткой они становятся говорливы, как женщины у ручья, и торопятся сказать то, чего и не знают, и не понимают. Кто поверит, что Владыка Тессал вдруг примет сторону нечестивых дикарей?
   Верховный жрец кивнул, откровенно льстиво согласился:
   -Я и не поверил. Ни единому их слову. Зачем мне их слова, если я могу услышать золотое слово Высокого Владыки. И тогда не останется сомнений.
   Жрец улыбнулся, хотя часть его улыбки предназначалась только что принесённому мясному блюду. Несмотря на аскетическую внешность, этот садис поглощал сочащиеся от жира куски с явным удовольствием, запивая мясо слегка не выдержанным, но приятно терпким вином.
   Владыка пил сдержанно, а ел ещё меньше. Верховный жрец Солнца позвал его сюда, на перевал Ашмир, для личной встречи, подослав верного человека прямо в Сади, а теперь уверенно подталкивал к неожиданному и опасному шагу.
   Но это не предательство. Нельзя предать того, кого презираешь. А горцы в равной мере презирали и всадников Орту, и садис, не знающих истинной веры.
   Однако пропускать тысячи кочевников через перевал крайне рискованно. Осторожный Аната, отец Гаю, и даже его воинственный дед Анисала никогда не водили дружбу с хозяевами степных пастбищ. Степняки завистливы и непредсказуемы, более того, склонны к грабежам. И всегда готовы вероломно напасть, увидев что-то вблизи, пусть это и принадлежит союзнику.
   В другое время Владыка Тессал не стал бы и задумываться о союзе с Орту, но сейчас его слепила ненависть - ко всему, что исходило от Сади. В бездействии эта ненависть не находила выхода.
   Гаю сделал ещё глоток вина, поморщился:
   -Соан уплыл в Бау. И я даже не уверен, что он жив. Хотя именно сейчас оставлять трон без присмотра царю не следовало. От его имени на всех церемониях выступает Первый жрец, а правит и всё решает любимец Соана - Первый военачальник. Аникея предан своему господину всем сердцем. Он энергичен, смел и удачлив - обмануть его в военном деле или запугать непросто. - Гаю не стал признаваться, что видел Ахона в сражении - ещё при жизни своего отца, когда армия Солнца угрожала Наде.
   -Посмотрим. - Насытившись, Верховный лениво поглощал мякоть, откусывая сочное мясо от косточки. - Они все очень молоды, а значит, самонадеянны, как и царь. Сын Солнца сам выкормил ядовитую змею, которая его укусит.
   -О ком ты? - впервые проявил любопытство тесс, пропустив рассуждения о молодости и самонадеянности мимо ушей. На мясо он даже не взглянул, отказываясь разделять трапезу с чужим жрецом.
   -У Сына Солнца есть брат. Родной - по крови.
   -Его мать была распутной? - удивился Гаю.
   Верховный позволил себе усмехнуться, потом неопределённо пожал плечом:
   -Если это и так...
   Гаю нахмурился. Он не поверил, заметил осуждающе:
   -Такому семени никогда бы не позволили прорасти. Подобные выдумки всегда ходят вокруг правителей.
   -Ошибаешься, Владыка Тессал, - не моргнув, спокойно возразил Верховный, облизывая пальцы. - Да ведь вы познакомились. Первый жрец Солнца Анохир-Ирма - это не выдумка. Милостью царя Сади.
   Когда-то Анохир-Ирма был не нужен Верховному. Однако Соан, всегда зная о брате, так и не позволил перетянуть горло этому никем не признанному ублюдку. Посмел спорить, когда сам был сопливым щенком. Зато теперь... это была удача, упавшая прямо в руки.
   -Ирма - копия отца, в отличие от самого Соана. Панур был точно таким в юности, и многие в Сади его до сих пор помнят. И если жрецы будут называть Анохир-Ирму истинным Сыном Солнца, то их словам найдутся свидетели, готовые всё подтвердить истинной клятвой. Сразу отыщутся и те, кто захочет поверить.
   Чёрные глаза Верховного постепенно налились ненавистью, которую он и не собирался скрывать, и сделались невыносимо жгучими, а голос - свистящим.
   -И все жрецы Солнца посмеют это утверждать в один голос?
   -Посмеют. Если это же объявит и сам Ирма. - Голос Верховного опять стал вкрадчиво-безмятежным. Сейчас он не думал о ненависти, лишь завлекал Гаю.
   -Ирма тайно ненавидит брата? - догадался Владыка Тессал.
   -Нет. Сейчас - нет. Но его бара. Он ест из моей ладони, слушает моими ушами и повторяет вслед за мной. Анохир-Ирма сделает так, как я скажу, - уверенно объявил жрец, и Гаю не заподозрил Посвящённого в хвастовстве. Этот садис производил впечатление знавшего то, о чём говорит.
   Наконец жрец окончательно насытился. Мальчик - сын хозяина, снова подал воду для ополаскивания рук.
   -Прими решение, Владыка Тессал. И время сейчас наилучшее - Соан далеко от Сади.
   -Я почти готов послушаться тебя, Верховный жрец Солнца. Но всё же... мне надо лично встретиться с Предводителем кочевников. И выслушать его. Ведь он может думать по-своему.
   Верховный не позволил себе даже нахмуриться.
   -Что ж, справедливо. Договориться о такой встрече я смогу. Прямо здесь, в Ашмир. Гар'Тава - хитрая степная лиса, только удивительно жаден. Помани перед его лисьей мордой даже не золотом, а так... тряпкой, в которую оно было завёрнуто, и он твой.
   Владыка Тессал приподнял ладонь. Знак не остался незамеченным. Заиграли музыканты, спрятанные за ширмой в дальнем конце арефы. Выпорхнули девушки в непривычных для садис одеждах - тонкие талии были открыты почти до бёдер, зато лица скрывались под покрывалами.
   Некоторое время мужчины любовались откровенными, гибкими движениями танцовщиц.
   -Что ты выяснил об исчезнувшей... сестре Ахона? - неожиданно спросил жрец.
   -Я не отыскал следа Санели, - нарочито спокойно ответил Владыка Тессал.
   -А в Бау?
   -У меня нет своих доверенных людей в Бау. И для чего бы ей быть в Бау?
   -Там её любовник-озоли. Ведь теперь тебе всё известно, Владыка Тессал, - спокойно произнёс старший мужчина.
   Широко расставив колени, одна девушка опустилась прямо перед ним, полные бёдра медленно раскачивались - всё ближе и ближе.
   -А в Орту - её муж, - чуть напряжённо отозвался Гаю, глядя сквозь танцовщиц и, казалось, ничего не замечая. - Жрецы Ваху произнесли над Санели и ортусланцем слова священного обета. Их брак так и остался не расторгнут. Хотя... я знал об этом и раньше.
   -А больше служители Ваху ничего тебе не объяснили? - спросил Верховный и, не услышав ответа, спокойно продолжил. - Они не посмели открыть тебе всё, до конца. Санели произнесла слова двух обетов. Значит, оба брака для неё одинаково законны и важны.
   -Как же так? - поразился Гаю.
   -Ну... В Сади такое случается нечасто, но соединить узами Ваху легче, чем потом их разорвать. Хранительница-Ваху не любит расставаний.
   Немолодой жрец глядел почти не мигая, и в его глазах Гаю почудилась насмешка. В гневе Владыка Тессал отшвырнул прочь свою чашу, и девушки в страхе отшатнулись к стенам, замерли.
   -Санели только моя. И я хочу вернуть свою женщину. И получу её, клянусь разорванным поясом Ваху.
   От подобного святотатства глаза Верховного полыхнули, потом сузились, но он продолжал спокойно пить сех, потом, неожиданно для Владыки, открыто улыбнулся:
   -Ты во власти Гембы, ты страдаешь, и я тебя понимаю. Есть женщины, ради которых стоит страдать. Но истинный мужчина будет бороться и сумеет победить, и получить награду. Когда-то так было и со мной. Поверь, это самое лучшее, что может с нами случиться.

* * *

  
   Полноводная, величественная Барингама начинала свой путь к морю бурным потоком, мчащимся с горного склона Тесс. Река служила как бы естественной границей между царством Солнца и бескрайними, равнинами Орту, покрытыми большую часть года полусухой травой, годной разве что для неприхотливого, кочующего с места на место скота.
   Крепость Калеб на высоком берегу великой реки была старым городом с богатой историей, с кварталами искусных ремесленников и, главное, местом обязательной остановки всех караванов, идущих из Бау в Сади или Тессал. Здесь издревле была установлена переправа и перекупщики торопились первыми завладеть частью товаров, чтобы, в свою очередь, самим развезти их по другим городам Сади. В Калебе имелся собственный храм Солнца и, конечно, арена для состязаний и ритуальных боёв - всё как в столице.
   Однако большую часть города занимали казармы постоянного гарнизона, военные склады и оружейные мастерские. Калеб, в свою очередь, являлся центром военных поселений и лагерей, размещенных по всему берегу Барингмы.
   Кече прошёл ворота Калеба, облачённый в добротную зимнюю солдатскую одежду, колючую и толстую, - такой наряд подобрал сакр для дальнего путешествия. Он был без оружия, только с крепким деревянным посохом, и вёл на поводу смирную лошадь, навьюченную нехитрым дорожным скарбом. Единственное, чем бау на самом деле отличался от прочих странников, - у него под нагрудником, завернутый в прочный чехол, был спрятан отравленный айн.
   Разглядев знак Хранителей, никто из стражников даже не взглянул в лицо одинокого путника, торопясь укрыться от непогоды.
   Без особого труда Кече отыскал себе пристанище в маленьком и достаточно грязном габару, вблизи торгового квартала, устроил лошадь в пустой конюшне, объяснив хозяину, что приехал в Калеб по делам торговли, хотя его и не спрашивали.
   Охос надеялся, что исполнить пожелание господина будет несложно. Верховного жреца, пусть и находящегося в бегах, никто специально не охранял, садис не могло прийти в голову напасть на Посвящённого. Но верно и другое - у такого убийцы не оставалось шанса уцелеть. Единственное спасение, как объяснил Аникея, убить себя самому, избежав таким простым способом мести жрецов. Но это если повезёт, а на везение Кече не рассчитывал.
   Проведя ещё одну беспокойную ночь на продуваемой, холодной конюшне рядом с лошадью и, признав про себя, что в спокойной жизни домашнего охоса есть свои преимущества, Кече вернулся в габару, окликнул сонного хозяина. Тот нацедил чашку мутного пива, сунул прямо в руки, ничего не говоря.
   Кече пил через силу, чтобы чем-то себя занять. Вкус жидкости был кислым даже в её лучшее время. Он пообещал хозяину, правда, без всякого гнева, что когда-нибудь того засунут в бочку с этим пойлом, потом встал, машинально проверив на груди айн. Хозяин и не возражал, заметил только, что непонятно, чего приезжий хочет отыскать в Калебе. Вокруг крепости неспокойно, поэтому приехал Ахон. Значит, городские власти теперь стоят на ушах и думают, как ему угодить, а торговли вовсе никакой, караванов не было аж с лета. Купцы - никакие не трусы, но добровольно встречаться со стрелами кочевников не хотят. Вот и вина из Бау нет. Только жертвоприношения в Храме проводятся чаще обычного. Благо, пленных девать некуда.
   Хозяин габару открыл рот и закрывать его явно не собирался. Кече слушал вполуха, оправляя на себе одежду. Он каждый день, не торопясь, обходил рынок, подолгу глазел на занятия городской стражи у ворот, только в местный храм ещё не заглядывал, чтобы не привлечь внимания жрецов. И ещё - его останавливала память о Раиар. Но сейчас болтливый хозяин произнёс нечто полезное. Он прямо заявил, что сегодня в Храме будет Верховный жрец.
  
   На внешность бау в приграничной крепости внимания почти не обращали - мало ли среди торговцев полукровок и даже чужаков? Он почти всегда оставался незаметен.
   Однако в Храме, к собственному изумлению, Кече оказался единственным посетителем - все прочие были жрецами или послушниками. При входе он снял обувь, отдал посох с красивой рукоятью служителю, коснулся ладонью каменного порога и, выпрямившись, направился вглубь, поближе к жертвенному алтарю, не глядя по сторонам, опустился на колени.
   В этот день в храме Солнца проливать кровь не собирались. Сегодня Ваху примирялась с Гембой, и поэтому все жрецы облачились в зелёное. Взявшись за руки, они выстроились большим полукругом - начиналась церемония Восхода. Восход после слияния лун - на удивление спокойная, мирная церемония. Сильные, хорошо поставленные голоса пели радостный гимн. Послушники вели себя более раскованно - они раскачивались на месте, громко хлопали в ладоши, жонглировали факелами и какими-то яркими предметами. Высокий, широкоплечий Посвящённый неподвижно застыл в самом центре круга, запрокинув голову и развернув обнажённую грудь навстречу первому солнечному лучу, который должен был проникнуть через отверстие в стене. Всему Сади и далеко за его пределами были известны отличительные знаки, нанесённые священной чёрной краской на лицо, плечи и спину Верховного. На его запястье висели черно-красные чётки.
   В глазах Кече потемнело от волнения, руки и ноги ослабли, но бау надеялся с этим справиться.
   План был совсем простым. Он проткнёт айном сердце этого человека, затем вырвет лезвие и ударит в себя. И всё будет кончено. План никуда не годился, но особенного выбора и не было. Взять с собой какое-то другое оружие Кече не решился, да и стремительно вытащить второй айн из потайного места было не легче, чем выдернуть назад из тела умирающего жреца. О спасении бегством будущий убийца и не помышлял - он был обречён. Это войти в крепость относительно просто, а обратно, за каменные стены, и птице не позволят вылететь без особого разрешения и досмотра.
   Жрецы Солнца ничего не замечали, во время своих ритуалов они обычно находились в лёгком трансе.
   Встав и приблизившись к кругу, бау вдруг прыгнул вперёд. Сначала его приняли за исступленного солнцепоклонника, пожелавшего приблизиться к богу, - замахнулись плетью, но не зло, без особой спешки. Лезвие айна взлетело и почти по рукоять вошло в намазанную жиром, обнажённую грудь.
   Словно не заметив собственной смерти, Верховный схватил убийцу за руку, пронзительно вскрикнул. Кече с силой оттолкнул свою жертву и едва не поскользнулся на гладкой каменной плите. Все закричали разом, бросились вперёд, к повалившемуся набок жрецу. В этот миг бау оказался свободен, и его ноги двигались быстрее разума. Со своего места он метнулся назад, в опустевший зал, приземлился сразу и на руки, и на ноги и, почти не разгибаясь, понёсся к выходу. За спиной продолжали вопить, хотя никто ещё не опомнился, не осознал, что случилось.
   Кече вылетел на площадь перед храмом. За спиной нарастала волна криков, уже не испуганная, а злобная, - и она подгоняла, заставляя мчаться всё быстрее, хотя бежать было некуда.
   По храмовой площади чуть ли не в парадном порядке проходил ларинос меченосцев, только что вернувшихся в Калеб. Солдаты могли бы легко схватить беглеца, но они немного растерялись - всех смутил наряд Кече, поразительно напоминавший их собственный. Никто не понимал в чём дело, но инстинкт защитить своего подсказал не только пропустить убийцу, но и преградить дорогу его преследователям, которые ещё не скоро сумели втолковать солдатам, что на самом деле случилось в храме.
   Ослепший бау нёсся вперёд, вовсе не разбирая дороги, хотя твёрдо знал, что в крепости никуда не деться. Он лишь оттягивал неизбежное, опьянённый дикой погоней и собственной, мнимой неуловимостью.
   За последние дни Кече проходил по этим кривым улочкам десятки раз, и теперь ноги сами выбирали дорогу. Проскочив узкий переулок, он свернул в другой, и преследователи, судя по звукам, немного отстали. По приказу разгневанного случившимся лагеса к общей погоне присоединилась и часть солдат, только на тесных улицах это не помогало, а лишь увеличивало общий переполох. Рёв и исступленные вопли, звон оружия - всё било по нервам задыхающегося, готового упасть Кече. Не оглядываясь, бау летел мимо высоких, выбеленных стен. Переулок оказался глухим тупиком. Поняв, что ловушка захлопнулась, бау прислонился к ближайшей стене, широко раскрывая рот и ловя им исчезнувший воздух. Если бы было куда бежать, он побежал бы снова, хотя сердце давно вырвалось из груди, а глаза ничего не видели.
   Стальные руки, воистину выкованные из металла, вдруг подхватили его за одежду и плечи, оторвали от земли, рывком втянули наверх, как кошка внезапно и ловко подхватывает за шкирку глупую мышь. Кече и не думал сопротивляться. Сейчас он сдался бы и ребёнку, даже ухитрился посмеяться над собой, вися над землёй. "Вот и побегал... напоследок. Последний раз..." Его встряхнули и снова потянули. Бау не мешал, хотя и не помогал себя тащить. И только когда перевёл дыхание и открыл глаза, разглядел наконец, кто его поймал. Этого никак не должно было случиться, и встреча оказалась для Кече новым потрясением.
   Первый военачальник, его люди и свита занимали целиком весь двухэтажный дом в старой, привилегированной части Калеба, в самом тихом месте - неподалёку от храма и в стороне от казарм и рыночных рядов. Часть гэла находилась здесь же, часть осталась за крепостной стеной. Привлечённый внезапным шумом, Аникея выглянул в раскрытое окно и оказался изумлён не меньше, чем сейчас бау. И действовал почти так же инстинктивно, как Кече ринулся прочь из Храма.
   Перегнувшись через невысокое окно, Аникея втянул охоса наверх, бросил его на пол, затем резко захлопнул ставни. За какие-то мгновения он сорвал с Кече одежду, облил чем-то из недопитой чашки и, отдёрнув в сторону полог, толкнул на измятую, не успевшую остыть после ночи постель.
   Кече и не пытался что-либо понять, хотя слово господин один раз всё-таки вырвалось. Его тряпки Аникея скрутил вместе, затолкал свёрток вниз, затем свалился на постель сам, придавив бау сверху. Уткнувшись в смятое покрывало, Кече не знал, что и подумать. Он даже вообразил, что Ахон Сади вдруг возжелал его среди всего этого безумия, охваченный приступом похоти. Во всяком случае, было похоже.
   Где-то рядом раздался незнакомый голос, и в ответ - недовольный возглас Аникея:
   -Убирайся прочь, Габия.
   Краем глаза Кече разглядел невысокого слугу.
   -Но... господин мой. На улице собралась толпа. Там и жрецы, и стражники. Все кричат, что в храме подлым и святотатственным образом напали на Посвящённого. И убийцу преследовали... до нашего переулка.
   -Что?! - Аникея вскочил как подброшенный, раскидывая покрывала. - Пусть обыщут весь дом и все дома вокруг. Это крепость или притон крыс из лабиринтов Влааль? - Громкий голос Ахона понемногу отдалялся. Дверь затворилась. Оставшись один, Кече долго не смел пошевелиться.
   "Во имя Шалии, что задумал Ахон? Десятки людей всё видели и могли запомнить убийцу. Неужели Ахон хочет мне помочь? Или задумал что-то ещё?"
   Полог отдёрнулся без всякого предупреждения. Прямо над ним, упираясь рукой в пояс, стоял маленький слуга Аникея с таким выражением удивления на круглом лице, словно увидел в постели господина отвратительного мохнатого паука. Забормотал что-то про себя, но постепенно успокоился, выговорил уже внятно:
   -Так это тебя... господин выиграл ночью? Он хвастался, как ему повезло, и как он обставил всех лагесов. Но я думал, что выигрыш он не забрал. Меня-то он не предупредил.
   Кече со стоном повернулся на бок. Он понимал ещё меньше этого слуги, но, на всякий случай, из предосторожности, утвердительно кивнул, попытался встать.
   -Нет, ты лучше лежи, если господин не оставил распоряжений. Он может и рассердиться. Или он... закончил с тобой и велел уйти?
   -Нет, - Кече отвёл глаза, уже не сомневаясь, за кого его принимают. - Я хочу пить. Можно?
   Слуга пожал плечами, принёс ему напиться, снова недовольно забормотал:
   -Господину может не понравиться. А что он тебе велел? И где твоя одежда?
   Кече невольно посмотрел вниз, куда Аникея задвинул свёрток, на всякий случай закутался поплотнее в покрывало, отодвинулся к стене:
   -Не знаю.
   -Всё-таки странно, - засомневался слуга. - Обычно... господин никого не оставляет у себя. Он всегда спит один. Как назло, сегодня переполох по всей крепости, а господину придётся разбираться. Не представляю, когда он вернётся. - Габия пристально вгляделся в лицо бау, но больше никаких замечаний не сделал, нехотя предупредил. - Если понадобится, я рядом.
   Аникея вернулся только к вечеру, велел Габия разжечь огонь в очаге, сложенном у свободной стены. Слуга привычно помог господину разоблачится, унёс оружие и нарядные доспехи Ахона с собой, чтобы почистить, быстро приволок горячей воды. Аникея с удовольствием окатился с головы до ног, энергично растёр тело, велел нести ужин и, не одеваясь, уселся к столу. Всё это время охос не шевелился, но Аникея вовсе не забыл о нём:
   -Ты наверняка голоден. Иди сюда.
   Бау неуверенно выглянул из-за полога, не решаясь сесть за стол с господином. Аникея сам усадил его, дёрнув за плечо, насмешливо заметил:
   -А ты, похоже, смущён?
   Кече упорно опускал взгляд:
   -Я не искал помощи, господин. И не хотел бежать. У меня всё перепуталось в голове, когда за мной погнались. - Он подсунул ладони под колени и обречёно прошептал: - Сейчас... меня всюду ищут. Выдайте меня, господин. Укрывать убийцу Посвящённого - преступление.
   Аникея, не торопясь, прожевал кусок жестковатого сыра, запил его пивом:
   -Твоего лица никто не разглядел. Все уверены... что это лазутчик с той стороны Барингамы. Кто ещё мог замыслить такое преступление? Только кочевники так люто ненавидят жрецов Солнца. На рынке нашли подозрительных перекупщиков. Их допрашивали весь день, и они кое в чём признались. Ничего серьёзного: подделка колец и торговля с пиратами из Двурогой бухты. Это даже не преступление против богов. - Аникея занялся едой, разглядывая бау в упор. - А ты отлично бегаешь. И вообще, у тебя сильные ноги и необыкновенно гладкие бёдра. Я там всё хорошенько рассмотрел.
   На этот раз Кече не стал смущаться, посмотрел в непонятные ему, чёрные глаза садис. Чуть было не ответил вслух: "Я никогда не делал такого, но видел, как делают с другими. Господину достаточно только пожелать".
   Аникея снова ткнул его кулаком в плечо. - Я едва не совершил непоправимую ошибку. У тебя на заду отличное клеймо. Мой личный знак. Почему ты меня не предупредил?
   -Но, господин... я не подумал.
   -Здорово бы вышло, если бы жрецы обнаружили это клеймо. И так всё получилось... непонятно. Ты зарезал не того жреца.
   -Но, - Кече вскочил, - у него были бусы с красными и чёрными камнями.
   Соглашаясь, Ахон кивнул, снова насильно усадил охоса:
   -В том-то и штука, бау. Священные знаки Верховного были на другом. Теперь жрецы клянутся, что сами были уверены, что убит Верховный. Возможно... Ведь если кто из здешних и встречался с Верховным, то издалека. А убитый, кстати, на него похож и тоже приехал в Калеб из Весты. Но это не он, я-то знаю.
   Всё это Аникея произносил задумчиво, не переставая медленно жевать. Он говорил вовсе не для Кече, а для самого себя. Постепенно взгляд садис сделался лукавым. - А ты и вправду неплох - и так, и на ощупь. Так что мои люди вряд ли усомнятся, раз уж пройдоха Габия ничего не заподозрил и делает большие глаза. - Аникея пододвинул неудавшемуся убийце общее блюдо, полное разваренной, горячей каши с мясом. - Давай, ешь. Так сильно смущает моё присутствие? Привыкай. Пока мы в крепости, тебе лучше оставаться при мне.
   Кече и не собирался отказываться от еды, один её аромат вызвал голодный спазм. Первый военачальник дождался, когда бау действительно наестся - а тот оказался настолько голоден, что вытер блюдо дочиста и подобрал крошки.
   -Ну и что дальше? Уже поздно, а я не имею привычки оставлять кого-либо с собой до утра. Выйди за дверь, и пусть Габия о тебе позаботится. Но и ему незачем знать слишком много.
   Слуга Ахона без лишних разговоров проводил прихрамывающего бау в отхожее место (во время побега Кече сильно подвернул ногу и даже этого не заметил), потом указал место для сна в общем зале, где жила охрана. Взобравшись на лежанку, Кече почувствовал себя почти что в безопасности. Все предыдущие ночи он спал плохо и даже не пытался уснуть сегодня днём, в постели Ахона. Нога ныла не переставая, но бау лежал тихо, не шевелясь, повернувшись к стене. Солдаты у очага обсуждали убийство в Храме, но Кече старался не прислушиваться и наконец стал засыпать.
   Кто-то рывком сорвал с него одеяло, другой рукой перехватил горло. Сильно пахнуло перебродившим пивом, около самого уха раздался хриплый голос:
   -Не смей шуметь.
   Будто бы Кече посмел. Он ведь и Габия не возразил, наоборот, охотно подтвердил все подозрения на свой счёт. Мысль о сопротивлении даже не приходила в голову. Наоборот, Кече приподнял бёдра, словно проделывал это не первый раз в жизни, выгнулся.
   Солдат за его спиной нетерпеливо пыхтел, торопясь перейти от слов к делу. В помещении было полно народу, но многие уже храпели, а сидевшим у огня не было никакого дела до возни в тёмном углу.
   Раздался сердитый голос Габия, и сразу его перебил Аникея. Вот теперь в зале перестало быть спокойно. Все разом повскакали, даже те, кто спал.
   Ахон грязно выругался и отшвырнул солдата, вздумавшего познакомиться с Кече, прочь. Затем повернулся и ударил бау - тот так и лежал, не двигаясь.
   -Чего расставился? Сильно зачесалось? Так убирайся зарабатывать на улицу, поближе к воротам. Здесь тебе не габару, чтобы делать что угодно.
   В ожидании нового удара Кече съёжился ещё сильнее.
   -Я не хотел... господин, клянусь Ваху.
   -Охосы не поминают своим поганым языком имя пресветлой богини.
   Бау с ужасом понял, что Аникея рассердился всерьёз.
   -Господин, я не знал... не знал, что могу отказывать.
   -Забирай одеяло и иди со мной.
   Прежде чем вернуться, Ахон сердито выговорил и Габия, и всем остальным. Захлопнув дверь спальни, бросил коротко:
   -Мой озоли не обслуживает всех подряд под моим порогом. Ложись на полу. С тобой чересчур много хлопот.
   Кече снова лёг и заплакал, только без слёз. Уже решил, что садис уснул, когда тот спросил:
   -Значит, ты сумел забыть своё прошлое?
   -Мне давно пора забыть о нём, господин. - Охос понадеялся, что голос его не выдаст.
   -Ты прав, бау. Иного выхода у тебя не осталось. Но у тебя есть Идиче.
   Отвечать не хотелось, но губы произнесли помимо его воли:
   -Я только хочу вернуться к своему сыну.
   Громко хмыкнув, Аникея повернулся в постели и больше ничего не сказал.

* * *

  
   -Агуны мои, братья мои, вскормленные сладким молоком Белогривой матери-кобылицы, вы знаете, как сильно я ненавижу кровавых садис. Никогда не верил ни единому их поганому слову. С радостью перерезал бы горло... ещё одному из собачьего племени, если бы сейчас не возникло нужды... А не выслушивал бы его трусливые, подлые речи, похожие на собачий лай.
   Гар'Тава говорил, ни на кого особо не глядя. Агуны и старейшины родов выразили согласие с Бурой Лисой короткими угрюмыми возгласами
   Прежде чем искать встречи с агунами, хитроумный садис, о котором сейчас упомянул Гар'Тава, устроил побег угодивших в плен лазутчикам - молодым всадникам из Синих Загонов. И через них передал через необычное, но заманчивое предложение.
   Гар'Тава поёрзал на ворохе шкур, поднёс к губам глубокую миску с любимым напитком - перебродившим молоком, только что принесённом его женщиной, с достоинством отпил и вытер усы.
   -Тому, кто родился под степным солнцем, мало чести в том, чтобы беседовать с презренным садис и выслушивать его лживые советы. Но всё же... Что скажешь нам ты, агун Старшего Дилла? Ты лучше нас всех знаешь чёрные сердца садис и, наверное, понимаешь их мысли. Тебе даже понятен их язык, и, говорят, ты разгадываешь то, что они рисуют руками.
   Сэ'Туа ответил не сразу. И не только потому, что недопустимо торопиться со словами на таком совете. Ему было ясно: Предводитель давно что-то решил и не передумает. Но сейчас, в данном, сомнительном случае, Гар'Тава ловко перекладывал тяжесть главного слова, а значит, и ответственность за последствия в случае неудачи, на другого. Переправа через большую реку со студёной водой на виду у лучников-садис заранее обрекала множество людей и животных на гибель. А ведь потом надо карабкаться на крутой берег. Альтернатива, предложенная изменником, и вправду выглядела заманчиво и, пожалуй, сулила успех.
   И всё-таки Сэ'Туа был не готов согласиться. Нет, план зимнего перехода через перевал казался вполне исполнимым, его можно было принять с лёгким сердцем. Если бы он исходил от другого - не этого человека.
   Для кочевников жрецы Солнца были во много раз ненавистнее обычных солнцепоклонников. Именно они пытали и убивали пленников, а кочевники, в свою очередь, никогда не щадили служителей кровавого бога. Так было всегда. А этот предатель был не обычным, а Верховным жрецом Солнца. И Сэ'Туа его узнал, то есть они оба мгновенно узнали друг друга.
   И агун промолчал - ведь Верховный был её отцом, отцом Лиас. Если бы его убили, как и полагалось по обычаю, Сэ'Туа ни о чем бы ни пожалел, но выдать - не мог. И собственная слабость снова и снова мучила агуна, лишая уверенности во всём, что он делал или говорил.
   Молчание затянулось, и никто его не нарушал - на совете такое неуважение недопустимо. Наконец Сэ'Туа произнёс то, что хотел услышать Бурая Лиса:
   -Газдаки никогда не встречались с людьми гор в битвах. Мы не обязаны им верить. Но встретиться для разговора мы готовы, если так предлагает Владыка Тессал. Сначала встретимся, а потом решим остальное. Да Владыка гор пока и не предложил нам другого.
   -Ты поедешь на встречу с Владыкой Тессал? - полуутвердительно спросил Гар'Тава, потягивая своё питьё.
   Сэ'Туа не возразил, хотя ему показалось, что звали самого Гар'Тава.
   -Я знаю о нём только одно: Владыка Тессал поклялся Сыну Солнца в братской дружбе, а теперь готовится предать названного брата. Трудно доверять предателю.
   -Но он предаёт ненавистных огнепоклонников! - выкрикнул нетерпеливый и горячий Ув'Иста - полная противоположность Гар'Тава, своего брата.
   Агун Старшего Дилла пожал широкими плечами:
   -А кого предаст повелитель Тессал в следующий раз? Предательство - всегда предательство. Но я поеду в Ашмир и встречусь с Гаю Мерсале Рэй в назначенном месте. Скажу всё, что необходимо нам, и выслушаю, что хочет получить от своего предательства Владыка Тессал. Но... - Сэ'Туа угрожающе усмехнулся, - встретиться с воинами Сади лицом к лицу нам всё равно придётся, и мне меньше всех вас хочется оттягивать эту радостную встречу. Я мечтаю о встрече с того самого дня, когда вновь почувствовал под ногами землю всадников, и вдохнул свободный воздух степи, который пьянит лучше их вина, и напился, наконец, белого молока - вдоволь.
   Гар'Тава добродушно усмехнулся в пышные усы, выглядевшие сейчас необыкновенно ухоженными - с тонкими, закручивающимися вверх кончиками, подкрашенными синей краской. Наклонившись в сторону, дружески похлопал прославленного молодого агуна по плечу.
   -В юности я был точно таким, как и ты, Высокий Орёл. Тебе многое дано, агун Старшего Дилла. Всё, кроме оставшихся за спиною долгих лет, когда газдаки ещё не набрали сил, чтобы побеждать собак-садис. Я горжусь тобой и завидую тебе. Ты станешь Великим агуном, твоя слава - впереди. Садис будут повторять твоё имя с ужасом и убегать со всех ног, узнав о твоём приближении. А те, кто выживут, трусливо отрекутся от несправедливого бога, который не сумеет им помочь.
   Слов для лести Гар'Тава не жалел, но Высокий Орёл сомневался, что Верховный мечтает уничтожить царство Солнца - даже смертельно ненавидя царя Соана. Нет, у жреца другие замыслы. Только о чём спорить, если он скрыл от соплеменников главное - подлинное, ненавистное всем имя нового союзника.
   Крайне недовольный собой, Сэ'Туа соединил ладони, прижал переплетённые пальцы к груди, с силой опустил руки и встал. Не выдержав, ударил рукоятью плётки по обмотке высокого сапога.
   -Хумма. Я выполню волю совета и отправлюсь в путь.
   -Хумма! - повторил круг всадников. - "Хумма" означало "пусть так будет".
  
   Верховный уверенно и спокойно сидел на высоком норовистом жеребце (на этого красавца все кочевники поглядывали с ревнивой завистью), выказывая немалый опыт езды верхом. Конечно, садис был не таким искусным наездником, как истинные кочевники, но Лиас утверждала, что отец сам объезжал лошадей в своём табуне. И на беглого царского охоса жрец поглядывал нарочито спокойно, без явной тревоги, не сомневаясь в его молчании.
   Агун заговорил первым:
   -Верховный жрец Солнца оказал нам своё высокое внимание. Какая честь для тех, кто не знает истинной веры.
   Жрец насмешливо усмехнулся:
   -Всадники Орту - это степной ветер. Но ветер приходит и уходит. Любой ураган всегда уносится прочь, оставляя позади себя разрушения и проклятья.
   -Ураган способен разрушить храмы Солнца до основания.
   Казалось, Верховного никак не задели святотатственные слова. Вдали от златогорящего Сади он будто сделался другим человеком - не грозил от имени своего бога, наоборот, смеялся, открывая неожиданно красивый, женственный рот и подставляя загорелое лицо ветру.
   -Храмы... можно отстроить заново. Охосы совсем неплохо строят. Но ещё ни один ураган не сумел погасить солнечный огонь.
   -Это только слова, жрец. Неужели так сильно надеешься на защиту своего бога? Он далеко, и никакой ураган его не достанет. Зато ты здесь, на нашей земле, а ещё ни один жрец Солнца не уходил живым от всадников.
   Если садис и напугала прямая угроза, то он ничем не показал своего страха:
   -И ни один охос не сбегал, увозя с собой царицу Сади. Всё изменяется, только Солнце на небе вечно и неизменно.
   Сэ'Туа яростно дёрнул поводья. Обидевшись, его лошадь заржала и с ходу перемахнула через русло высохшего ручья - тот пересекал старую караванную тропу. Всадник натянул повод и круто развернулся навстречу спутнику - остальные газдаки двигались на некотором удалении, понимая, что агун желает говорить с садис наедине.
   -Не касайся её имени, жрец.
   -Я могу и не произносить имя Лиас вслух, если тебе неприятно его слышать... Но твоё слово и твоё желание не изменит того, что я - её отец. Этого ты не забудешь. - Голос жреца звучал ровно и спокойно, и Сэ'Туа было нечего возразить, как бы не хотелось.
   Он подал знак своим людям, чтобы ехали впёрёд, по хорошо заметной дороге, а сам остался на месте. Верховный тоже придержал жеребца.
   Сэ'Туа нагнулся. Успокаивая, похлопал свою лошадь по шелковисто-гладкой шее, снова выпрямился, заглянул в чёрные глаза садис:
   -Твоя дочь поехала со мной, потому что мы любили друг друга. Так она говорила - и это было правдой. А потом, в Бау, она ушла от меня. По собственной воле. Я не знаю причины, хотя многие подозревали её в измене и предательстве. Но Лиас... захотела уйти, и я не сумел её остановить.
   Верховный соображал быстро, тем более о чём-то подобном он уже подозревал.
   -Значит... Лиас снова рядом с супругом. Ведь этой зимой Сын Солнца отдыхает в провинции Бау. - И снова голос жреца ничего не отразил.
   Успокаивая себя, а вовсе не лошадь, Сэ'Туа погладил её по шее, потрепал гриву:
   -Полагаю - что так.
   -Я не ошибся в тебе, кочевник. С самого начала я опасался тебя, когда ты был - никем. И моя дочь тоже... сумела тебя оценить.
   -Неужели Верховный жрец не сердится на охоса, который посмел встать рядом с его дочерью? - полушутя, полусерьёзно поинтересовался кочевник.
   -Разуметься, сержусь, - жрец невольно усмехнулся. - Но не на тебя, а на царя Сади. Сын Солнца посмел от неё отказаться. - Он натянул повод, призвав своего самоуверенного жеребца, красующегося перед кобылой, к послушанию и спокойствию. - Хотя вряд ли Высокий Орёл ненавидит Соана так же сильно, как и я. Разве не так? Ты в долгу перед ним.
   -Это только моё дело, - сквозь зубы процедил агун. - И никак не помешает мне повести газдаков на Сади.
   -Я верю тебе, Сэ'Туа. Но хочу предупредить... Владыка Тессал, Гаю Мерсале Рэй, очень опасен.
   -Да ты готов предавать всех подряд?!
   Впервые жрец нахмурился:
   -Ты не понял. Владыка Тессал стал вторым мужем сестры Ахона. Похоже, он влюблён до безумия. И до безумия ревнив. Мерсале Рэй опасен лично для тебя.
   Сэ'Туа онемел, затем пожал плечами, сбрасывая тяжесть дурных предчувствий:
   -Причём здесь я, если Санели любит другого? Разве я соперник? Наоборот, я радуюсь за счастливца.
   -Тут нечему радоваться. Говорят, Владыка Тессал боялся лишний раз вздохнуть в присутствии жены, чтобы ничем не огорчить. Только птичка упорхнула из золотой клетки, не оглянувшись.
   -Почему? - искренне удивился кочевник.
   Верховный огляделся, будто высматривая того, кто мог подслушать:
   -Ей приглянулся ещё один мужчина. Вернее всего тот, кого называют наместником Бау.
   -Итая! - вырвалось у агуна, хотя он вовсе не удивился. - Так ведь он сейчас далеко, в Бау.
   -Бау интересует меня очень мало. - Жреца стал тяготить разговор, который он сам и начал. - Но Владыка Тессал... готов расправиться с любым, кого заподозрит хоть в каких-то связях с исчезнувшей Санели, и до сих пор он не сыскал жертвы. - Уголки его губ насмешливо приподнялись. - А ведь вы с ним ближе, чем родные братья. Вы калимас - мужья под покровом Ваху. Так что... поосторожнее, кочевник. И мой тебе совет: не открывай своего имени.
   Сэ'Туа снова погладил лошадь, с вызовом встретил взгляд садис.
   -У меня нет ни одной причины верить тебе, и вполне достаточно, чтобы ненавидеть. Ты - садис и жрец Солнца, и, чтобы ни говорил, ты помнишь о том, что я беглый охос.
   Верховный выдержал его взгляд, и Сэ'Туа отвернулся первым, как делал и раньше, уступая чёрным глазам Лиас.
   -Да, у меня неплохая память, озоли. Но я помню главное: тебя приняла на ложе моя дочь. И это тебя оправдывает.
   Сэ'Туа так сильно напрягся, что затрепетали крылья носа, а на скулах вдруг выступил румянец.
   Агун вдруг закинул голову назад и громко засмеялся. И больше ничего не ответил, не решаясь касаться имени Лиас в этом недостойном споре с её отцом, в котором он не мог выиграть.
  
   Владыка Тессал готовился увидеть неотёсанных, грубых кочевников, закутанных в грубые, вонючие шкуры, привыкших есть с ножа и спать не раздеваясь, рядом со своим скотом, и понятия не имевших о достойном поведении и приличных манерах. Те, кто приехали вместе с жрецом садис, примерно так себя и вели - шумно, вызывающе и бесцеремонно. Только присутствие Владыки Тессал удерживало обидчивых горцев от желания ответить на то, что представлялось им оскорблением и прямым вызовом.
   Хозяева предложили всадникам Орту занять пристройку, вытянутую вдоль внутреннего, замкнутого двора. Там было всё приготовлено заранее.
   Манеры молодого агуна резко отличались от поведения его соплеменников - он держался со всеми на равных, ничем не задевая хозяев, спокойно признавая чужие обычаи как должное. Его облик тоже говорил в его пользу. Ярко-синие глаза не ведали страха и сомнений, тяжёлые, золотисто-медовые волосы, заплетённые в косы, спускались почти до талии. Гаю это оценил: мужчины тесс тоже гордились длинными волосами.
   Ортусланин повернул голову навстречу солнцу, улыбнулся, и сапфировые глаза вспыхнули.
   "Наверное, - вскользь подумал Гаю, - в других одеждах, в других обстоятельствах агун мне бы понравился".
   Некоторое время Владыка разглядывал гостя, но, кроме поднятой в знак приветствия ладони, перетянутой крест-накрест узким ремешком, особых выражений почтительности не дождался. Ещё Гаю подумал о том, как они будут разговаривать, - доверяться Верховному не очень-то хотелось.
   Мужчины стояли друг против друга - синие и жгуче-чёрные глаза смотрели в упор. На губах ортусланина появилась улыбка, и она чем-то задела тесс.
   -Владыка Тессал встречает гостей на пороге дома. Огромная честь для всех нас. - В устах агуна звонкая речь садис звучала безупречно.
   -Гостей нам посылает Антазей. Имя гостя всегда священно, а его желание - закон для хозяина.
   Гаю шагнул назад и немного в сторону, позволяя кочевнику войти в дом первым, мимо себя. Сэ'Туа и не заметил, куда вдруг скрылся Верховный.
   В арефе им поднесли заранее наполненные кубки. Агун кочевников скинул шапку с лисьим хвостом и верхнюю безрукавку, уселся на предназначенное для него место, снова открыто улыбнулся:
   -Нам давно следовало бы встретиться, Владыка. И я рад, что встреча наконец случилась, раз уж между нами, по воле Ваху, установилась священная связь. Ведь я слышал, что в Тессал уже не отвергают власть и силу богов Сади, наоборот, чтят их.
   Смоляные брови тесс изумлённо взлетели вверх:
   -Я знаю язык Сади, но не ни понимаю смысла твоих слов, о гость. Ты говоришь загадками.
   -А я-то думал, что такие известия летят впереди скакунов, несущихся без поводьев. Я говорю о сестре Ахона, о нашей Санели.
   Гаю поставил обратно только что поднятый кубок.
   -Да, я был обязан догадаться. Ты - Сэ'Туа.
   Лицо Владыки выражало что угодно, но не радость от встречи. Однако агун не встревожился, хотя тоже вернул кубок на поднос, произнёс мягко:
   -Я был обязан предупредить тебя сразу - потом стало бы поздно. Не знаю, что именно говорила Санели, но сейчас я должен сказать за себя. Мы стали мужем и женой, исполняя волю Сына Солнца. Я был охосом... и не мог отказаться. И Санели тоже меня не выбирала - Губы агуна дрогнули. - Разорвать узы Ваху... почти невозможно, но я всегда хотел, чтобы у неё появился подлинный муж. Мужчина, которого выберёт её сердце. И если мы когда-нибуть встретимся снова, то обязательно проведём обряд, как полагается по обычаю Сади. Я понимаю, насколько важно это для Санели, и надеюсь, что она простила мне все невольные обиды.
   Жёсткие и, одновременно, чувственные губы тесс презрительно скривились. "Ты - охос. А Санели побежала к другому охосу. В Бау".
   -Между высоким Тессал и просторами Орту до сих пор не было вражды. Надеюсь, её не будет и впредь. Ведь я ни в чём не провинился перед тобой, калимас.
   Гаю смахнул кубок на пол.
   -Молчи, охос.
   Сэ'Туа застыл, сглотнул через силу. Синие глаза сузились - в узких щёлочках появился тёмный огонь.
   -Владыка Тессал, я объяснил тебе свои обстоятельства. Да, я был пленником, а потом - охосом садис. Но теперь я - агун Старшего Дилла. И к тебе я приехал в гости, по твоему приглашению. Чтобы договориться, как нам воевать против Сади.
   -Владыка Тессал не договаривается с охосами. Охос не называется гостем.
   Сэ'Туа подобрался.
   -Неужели у Владыки Тессал плохо с памятью? Я посланец всадников Орту.
   -Ты ничтожный, презренный охос. Твои слова не стоят плевка.
   Сэ'Туа тоже опрокинул свой кубок, опустил кончики пальцев в пролитое вино, затем стряхнул капли:
   -Самоуверенный тесс. Надеюсь, Санели недолго останется рядом с таким глупцом.
   Едва уловимым, плавным движением он вырвал меч - свистнуло темное лезвие работы садис. И одновременно шагнули вперёд асабат - охрана Владыки. До этого они стояли как неживые, сливаясь с тёмными стенами арефы.
   -Брось меч, охос, - прорычал Гаю. - А Санели я избавлю от уз Ваху и без помощи жрецов. Сейчас она станет твоей вдовой.
   Взгляд Сэ'Туа быстро, но спокойно обежал всю комнату, оценил оружие и нарочито свободные, боевые стойки тесс. Охранников было трое. Кроме того, это были женщины - странные на вид, но всё-таки женщины, если присмотреться внимательно. Сэ'Туа всё-таки принял их в расчёт, собираясь прорываться к дверям - окна были чересчур узкими.
   Его люди находились снаружи. Никто из газдаков так запросто не сдастся, все - опытные воины, он сам их упорно тренировал. Вот только нападение будет внезапным. Проклятый жрец всё-таки заманил их в ловушку, хотя и пытался предупредить. Будь прокляты его предупреждения. Сэ'Туа скрипнул зубами.
   Владыка Тессал не двигался, уверенный в своей охране.
   Круговым движением серого лезвия агун обвёл пространство перед собой, выбирая момент, чтобы безоглядно ринуться к двери - терять свободу второй раз он не собирался.
   Но его опередили. Три аркана взвились почти одновременно, не оставляя шанса на спасение. Один обвился вокруг ног, второй - петлёй захлестнул шею, третий - руку с мечом. Перед тем как горло сдавило окончательно, кочевник снова увидел перед собой женское лицо. Асабат держала конец петли и пристально, даже с интересом, разглядывала, как он бьется, выворачивая руки из суставов.
  
   Потом была одна долгая, изнурительная пытка - бессчётные дни и ночи невыносимо тяжкого пути, полного боли и ужаса в сердце.
   Его тащили по опасным узким тропам, не давая еды и вовсе не заботясь об отдыхе. Даже за обычный глоток воздуха приходилось бороться со сдавленным горлом - удавку немного ослабили, но он даже не смог поворачивать голову.
   Наконец к губам прижали узкое горлышко, протолкнули его сквозь зубы. Несколько глотков воды сотворили чудо - жизнь, хоть и ставшая ненавистной, начала стремительно возвращаться в разбитое тело. Сэ'Туа хрипел и подвывал, но не от боли - её он не замечал, - от ярости. Такое уже происходило с ним в прошлой жизни - и потом, снова и снова, в жестоких ночных кошмарах, в тяжёлых, липких снах. И тогда он просыпался от унизительного страха животного, угодившего в капкан, и мучился бессонницей до утра.
   Наверное, была и ещё одна встреча. В те дни агун плохо запоминал то, что происходит вокруг, - всё перепуталось с безумным бредом. Его швырнули под ноги Владыка Тессал. Подняться после такого падения Сэ'Туа не смог, но ему помогли, рывком поставили на колени.
   Мужчина с иссиня-чёрными волосами был в нарядных, лёгких одеждах. Он не то сидел, не то полулежал на покрытом шелками возвышении, окружённый любимыми служанками. На всех девушках сверкало и переливалось бесчисленное количество бус, браслетов и звенящих подвесок, но лица закрывали вуали. Служанки Арефы всячески ублажали своего господина, наперебой исполняя малейшее повеление.
   -Ну! - Владыка Тессал соизволил обратить внимание на того, кто скорчился внизу.
   Он высвободился из настойчивых женских объятий, коротким, снисходительным жестом отослал всех прочь, чтобы не мешали:
   -Теперь рассказывай всё - с начала и до конца. Никогда не поверю, что охос мог самовольно покинуть Сади. Рассказывай, что задумал Соан, отпуская тебя... с дочерью жреца.
   Сэ'Туа пошевелил разбитыми в кровь губами - прямо сейчас, при падении, - приподнял голову, чтобы заглянуть в глаза своего врага. Безжалостный удар ногой заставил взвыть. Кто ударил, он не видел.
   -Говори. - Голос Владыки сделался низким, вкрадчивым и предельно опасным.
   Пытаясь не рухнуть лицом вниз, Сэ'Туа мотнул головой. Попробовал заговорить, сглотнул сгусток крови, забивший рот, однако распухший язык сделался непослушным, будто чужим.
   -Говори, калимас... И ни на что не надейся. С Гар'Тава я договорился. Принял его условия и заплатил за тебя. Бурая Лиса остался очень доволен. И платой, и тем, что избавился от предателя и шпиона Сына Солнца.
   - Гар'Тава предал... меня? - дёрнулся Сэ'Туа и снова захрипел.
   -Ну да. А чтобы никто не сомневался, - Сэ'Туа не видел лица Владыки, но догадался по голосу, что тот улыбается, - Гар'Тава объявил, что ты опять бежал... Вернулся в Сади, к прежним хозяевам. Он продал тебя не очень дорого, я заплатил бы и больше, но ему хватило - наверное, он очень жаден. И давно мечтал от тебя избавиться. Так что, может, я и переплатил. Итак... говори. С какой целью тебя сделали мужем Санели?
   -Как я мог... не выполнить приказ... Я был... охосом.
   -Но с какой целью это понадобилось Соану? - упрямо повторил Владыка Тессал. - Почему он возвысил тебя? Назови мне подлинную причину.
   -Не знаю. - Снова болезненно пробило поясницу.
   -Не смей лукавить, охос. Он сохранил твою жизнь, нарушив священный обряд, вопреки требованиям Посвящённых. Чем ты приглянулся царю Сади?
   Забывшись, Сэ'Туа вдруг вскинул голову. Его опрокинули - жестоким, невыносимо болезненным рывком. И снова пришлось подниматься - унизительно долго и неловко.
   -Давать правдивые ответы ты не готов. Что ж... Теперь я не спешу... Пусть твоя жизнь продлится ещё немного. Тобой займётся асабат, и мы встретимся снова, когда тебя выучат говорить откровенно. - Гаю слегка прихлопнул ладонью по краю столика, приказывая убрать непослушного охоса.
   Наверное, такая встреча была - агун не мог бы в этом поклясться. Он полагал, что знает всё о страданиях и несчастьях. Он ошибался.
   Асабат оказалась одной из тех женщин, что агун видел - или привиделось - в Ашмире. Её сильное, натренированное тело буквально излучало опасность, как у хищного зверя. Тёмный кожаный наряд состоял из плотных штанов, безрукавки и куртки с широким поясом. Вряд ли такой костюм мог украсить другую женщину, но этой очень подходил - её было не представить в другом.
   На языке всадников или на садис она не говорила, однако её приказов никто не посмел бы ослушаться. Молить асабат о снисхождении было всё равно, что просить о чём-то стены тюрьмы - каменного колодца с узким отверстием под потолком.
   Но агун просил - в первый же день. Кричал и плакал, сходя с ума от нарастающей, не признающей границ боли, которую был не в силах вынести. А в просветах между противоестественными пытками - он и не догадывался, что такое возможно, - сердце стискивало безысходными тисками отчаянья, а из всех слов оставались жалкие слова мольбы.
   Подопечного асабат не била - в буквальном смысле. Но знала о его теле всё и безжалостно пользовалась своими знаниями. Сэ'Туа научился бояться - до такой степени, что не смел ненавидеть.
   И выяснил, что асабат отлично понимает и язык садис, и язык всадников. Иногда, извращённо развлекаясь, она переставала истязать, словно прислушиваясь к его мольбам, хотя такое случалось редко.
   Всякий раз, перед пытками, ему приказывали раздеться, что было даже хорошо, иначе он вскоре бы остался в своей холодной тюрьме без одежды. Она бы вся изодралась и пропиталась насквозь той едкой жидкостью и вонючей слизью, что исторгалась из тела во время экзекуций. Вскоре Сэ'Туа научился безошибочно понимать все короткие команды, отдаваемые неизменно ровным, жёстким тоном. И безропотно им подчинялся, неотрывно следя за кончиком хлыста в руке асабат.
   Один раз асабат не появлялась несколько дней подряд, что было плохо - ведь только она приносила еду. Вода в миске тоже закончилась.
   Сэ'Туа сидел на корточках у стены, не смея лечь. Если асабат заставала подопечного в такой позе, то считала это отдельным поводом для наказания.
   Скрипнула открываемая дверь, и пленник почти обрадовано привстал. Это оказалась не асабат. Незнакомец определённо был не тесс. Сэ'Туа вгляделся в расплывчатый сумрак - от боли и постоянного недоедания он стал плохо видеть - и слабо ахнул:
   -Итая!
   Вошедший опустился на колени, поставил около себя принесённую корзину.
   -Влааль... смилуйся над тобой. Я не Итая. Раньше, в другой жизни, я, кажется, был сыном царя Бау и братом Итая. Меня зовут Даир. И я - охос Владыки Тессал. Так же, как и ты теперь.
   -Унеси меня Белогривая мать-кобылица. Унеси вдогонку свободного ветра, - тоскливо и безнадёжно простонал пленный агун и снова привалился к шершавой стене, из последних сил сел прямо.
   Даир не понял его слов, но ничего не переспросил. Он развязал корзину, достал кувшин, вынув притёртую крышку, сунул прямо в рот кочевника.
   -Пей. Здесь молоко. Тебе станет немного легче.
   Ничего не переспрашивая, Сэ'Туа жадно припал к горлышку. Он забыл, что такое пить вдоволь, и не собирался отдавать кувшин, пока в нём остаётся хоть капля чудесного напитка. Даир помогал ему, затем шепнул с жалостью, еле слышно:
   -Как же сильно господин тебя ненавидит.
   Сэ'Туа расслышал, смог даже криво усмехнуться. Отдышавшись, взглянул на гостя-бау с новым интересом, но никаких вопросов в голове не появилось. В последнее время он с трудом думал, так сильно путались мысли.
   -Я знаю, что ты был мужем жены Владыки. Но разве это считается? Всё в прошлом.
   В словах бау был смысл. Кое-что агун вспомнил.
   -Я тоже так думал... Но Духи земли не простили. Ведь я поклялся женщине и нарушил... данное слово.
   -Влааль, не слушай его. - Даир всплеснул обеими руками, затем, без спросу, начал легонько исследовать пальцами плечи и грудь кочевника. Сэ'Туа не сопротивлялся - просто разучился чему-либо противиться. Закончив осмотр, бау достал свёрток с мазью, аккуратно развернул тонкую кожу.
   -Асабат умеют не оставлять следов. Серьёзных повреждений вроде бы нет. Эта мазь уймёт боль, ведь ты, наверное, не можешь заснуть. Повернись, я вотру мазь в спину.
   От выпитого молока и лекарства сразу сделалось легче. Кочевник начал согреваться, по телу разлилось благословенное тепло, и он начал говорить, чтобы хоть словами отблагодарить за помощь.
   -Я видел... твоего брата... в начале осени. Или раньше.
   Даир кивнул, продолжая своё нехитрое лечение:
   -Да, знаю. Итая сказал мне о вашей встрече.
   -Сказал? - удивился в первый миг Сэ'Туа, но не стал выспрашивать, как это могло случиться. После "бесед" с асабат в голове была такая путаница и он столько всего забыл, что сомневался в собственном рассудке.
   Он напрягся и наконец кое-что вспомнил:
   -Твой господин подозревает меня в преступлении.
   Даир помолчал, протянул полулежащему Сэ'Туа удивительно мягкую лепёшку, намазанную чем-то густым и сладким, заметил наставительно:
   -Наш господин. Не забывай об этом никогда.
   -Да. Наш господин... бессердечен и жесток. - Он много раз повторял про себя эти слова.
   -А тебе известны великодушные и добрые господа?
   Сэ'Туа едва не признался, что Соан был именно таким господином. Утверждать подобное было унизительно, да никто и не требовал признаний. И главное, рот оказался забит едой. Он снова откусил от лепёшки, давясь, жадно проглотил.
   Даир придвинулся и опять перешёл на шёпот, хотя в каменной клетке можно было кричать - никто бы не услышал.
   -Наш господин думает, что в Сади его обманули. Наверное, так и было. Раз он не знал с самого начала, что перед лицом Ваху твой брак с госпожой Санели имеет законную силу.
   -Он знал, - уверенно возразил Сэ'Туа.
   -Ну... что я могу сказать. Ведь Итая его и вправду обманул. - Агун плохо понимал, о чём ему толкуют. В голове пояснялось с трудом, он даже не всегда различал шёпот бау. - Я-то понимаю, что у брата не было выхода. Что бы с Итая стало, если бы он хотя бы намекнул? Только ложь - всё рано ложь.
   Ложь - всегда ложь. Но ведь асабат почти ничего не спрашивала. Она причиняла боль ради самого процесса боли, добиваясь полного подчинения себе, и сейчас кочевник впервые получил возможность хотя бы высказаться.
   -Я бы согласился бы со всем, в чём наш господин хочет меня обвинить. В любом коварстве, в самых подлых замыслах. Но что потом? Сколько раз можно приговаривать к смерти? Если бы я мог, то давно бы умер сам, - тоскливо простонал Сэ'Туа.
   -Асабат не позволит умереть, и не мечтай, - отозвался более опытный пленник Высокого Дворца. - Ведь наш господин... надеется когда-нибудь показать тебя госпоже Санели. Он думает, что ты унизил и обидел госпожу и твои страдания доставят ей радость.
   Бау знал подозрительно много, но выпытывать дальше кочевник не стал. Наверное, бау сказал бы больше, если бы мог.
   Даир встал, подхватил опустевшую корзину:
   -Сохрани тебя Влааль. Я постараюсь прийти снова, но обещать не могу.
   Сэ'Туа тоже попытался встать, спросил почти утвердительно, держась рукой за стену:
   -Мы в Высоком Дворце... И бежать отсюда невозможно... никому?
   -Не знаю... Госпожа Санели сбежала. Наверное, у неё были друзья, которые помогли. Наш господин верит, что придёт день, и госпожа вернётся к нему.
   Низко опустив голову, Сэ'Туа не отозвался. Представить Сане здесь, рядом с Владыкой Тессал, было страшно.
  

Глава 5

Следуя обетам или холодная зима

   Никто не предупредил сакра о приезде сестры хозяина, и он растерялся - госпожа Санели никак не могла находиться в Сади. Сообразив наконец, что своей медлительностью он вызовет гнев госпожи и неприятности на свою голову, сакр подхватил незаправленные края статы и почти скатился по мокрым ступеням. И не успел. Женщина сама спрыгнула с лошади, и сакр запоздало, неуклюже поклонился, почти касаясь земли:
   -Госпожа... нежданная радость всему дому.
   Санели милостиво кивнула:
   -Дорога была нелёгкой.
   Это и так было видно - судя по измученным лошадям и насквозь промокшей одежде.
   -Да, госпожа. Мне послать за жрецом? Пусть принесёт благодарственную жертву Антазею.
   -Пожалуй... но позже. Помоги господину.
   Имени своего спутника, неподвижно сидевшего, вернее, лежавшего на лошади, она не назвала. Мужчина кутался сразу в две шерстяные статы, а концы дорожного платка закрывали его лицо. Когда сакр попытался помочь незнакомцу, тот молча повалился ему на руки. Подоспевшие охосы бережно подхватили господина, понесли в дом. Санели заторопилась следом, бережно придерживая безвольную руку мужчины.
   Госпожа распорядилась занять гостевые покои, согреть их и позвать служанок поопытней и порасторопней. И очень расстроилась, узнав, что Крийла, лечившая всех домашних, сама нездорова и отправлена из города в дальнее поместье.
   Увидев свою добрую хозяйку, Тайшу потеряла дар речи. Санели тоже обрадовалась встрече с преданной служанкой, потом разглядела её подозрительно потяжелевшую фигуру. Первая догадка смутила сестру Ахона. Виновато улыбаясь, она поинтересовалась:
   -Во имя Хранительницы. Аникея подарил тебе ребёнка?
   -Нет-нет, госпожа. Теперь у меня кахья, как и у всех.
   Улыбка Санели сделалась лукавой:
   -Ты всегда задирала свой носик. Говорила, что согласишься только на того, кто будет вровень с господином. Неужели отыскался такой амарро? Специально для тебя?
   -Он очень красив, - уверенно подтвердила Тайшу, быстро и умело помогая госпоже освободиться от мокрой зимней одежды. - Ваху-Свидетельница, даже чересчур. И, к сожалению, на не в меру горд, хотя охосу это ни к чему.
   -Красивый и слишком гордый? - Санели против воли продолжала улыбаться, разглядывая изменившуюся Тайшу. - Хотела бы я взглянуть на твоего избранника.
   В серых глазах Тайшу вдруг выступили слёзы. Девушка сразу отвернулась, но госпожа уже заметила:
   -Что не так, Тайшу? Что плохо?
   -Ваалес настолько горд, что сомневается, что я... что я ношу его ребёнка. - Служанка всхлипнула. - Когда господин Аникея снова позвал меня... я боялась, что кахья что-нибудь сотворит. - Она зажала рот.
   -О, какой! Ну так пожалуйся сакру, - посоветовала госпожа. - Сакр его образумит.
   Тайшу снова всхлипнула, вытерла глаза передником:
   -Я сказала господину Аникея. Как я могла скрыть, что кахья осмелился ревновать? Конечно, господин рассердился. Он приказал кахья носить ошейник. Ваалес подчинился, но теперь, глупый, не хочет со мной говорить. Ложится в постель и отворачивается. - Тайшу безнадёжно махнула рукой. - Сказал... чтобы я в нём не сомневалась. Принц Яра никогда не осквернит Зураим.
   -Принц Яра! Твой непомерно гордый кахья - один из принцев Яра! Ты таки добилась своего. - Она погрозила пальцем. - Я помню, как ты всё время льнула к Итая.
   -Госпожа, - Тайшу покраснела, - неправда, я никогда... Хотя Итая мне очень нравился. Так он всем нравился, даже Крийле.
   Не удержавшись, Санели порывисто обхватила молоденькую служанку за плечи, заговорщицки шепнула на ухо:
   -Клянусь чёрными волосами Гембы, я-то знаю, насколько горды принцы Яра.
   Тайшу преданно поцеловала своей хозяйке руку, потом взглянула на Санели с любопытством:
   -А кто с вами приехал, госпожа?
   Лицо Санели опять сделалось мрачным, на лбу пролегла морщинка. Наконец она призналась:
   -Он мой друг, Тайшу. Но в дороге с ним случилось несчастье, поэтому... нам пришлось вернуться. Сначала я собиралась ехать в своё поместье - оно как раз по пути, - но побоялась. Ведь там я никого не знаю, а ему нужна помощь самых лучших целителей. Я только боялась, что мы не доедем.
   -Он так сильно болен, госпожа?
   -Он ранен, и рана загноилась. И с каждым днём становится всё хуже. Страшно даже смотреть. - Санели запнулась. В последнее время всё складывалось ужасно, их с Маси преследовали несчастья. - Тайшу, что ты слышала о моём супруге, Владыке Тессал?
   -Он недавно был в Сади, - доложила служанка. - Гостил у нашего господина в дни Зимнего Солнца. Только очень быстро уехал. И ещё...
   -Что ещё? Говори, Тайшу, не тяни.
   -Господин подарил ему Даира - младшего брата кахья.
   Услышав знакомое имя, Санели даже вскочила, уставилась на служанку.
   -Госпожа, я не знаю всего. Даиру велели идти... в покои для гостей. В спальню. А утром... слуги Владыки Тессал увезли его с собой. Всё случилось очень быстро.
   Санели задала несколько вопросов, но так и не поняла, что именно произошло с Даиром. Вряд ли встреча с Гаю была приятной. Она заставила себя успокоиться. Прямо сейчас и Даир, и Гаю были далеко.
   -А где же самый старший из братьев, Кече?
   Тайшу отчего-то смутилась:
   -Господин увёз его с собой. Но теперь в доме появился маленький сын Кече.
   -Откуда?
   -Я не знаю, госпожа.
   -Ладно, я всё выясню завтра... Приготовь мне воду для купания.
   Тайшу преданно поцеловала госпоже руку и побежала распоряжаться другими служанками. Только она одна знала, как надо правильно готовить ванну.
   Благодаря усилиям целителя Маси наконец заснул, одурманенный настоями. Санели тоже выпила тёплый отвар и немного успокоилась - всё-таки она была дома.
   Наблюдая за хлопотами многочисленных служанок (От усердия сакр поднял на ноги весь дом, а она постеснялась прямо заявить, что такие хлопоты излишни), молодая женщина постепенно расслабилась и добралась до своей спальни.
   Однако слёзы Тайшу и бесхитростный рассказ о том, как жестоко брат поступил с кахья, расстроил Санели сильнее, чем она могла себе позволить. Тот, кто поклоняется Зураим, не смирится с тем, что садис вовсе не считают злом. История Итая повторялась заново - с его братом.
   Санели уважала веру Итая в священный трепет в Зураим. И убедилась, насколько прочна его хрупкая вера... Казалось, бау ничто не сломит.
   Царица Согарэр преподнесла Итая невыносимо жестокий урок, безжалостно вырвав из-под власти Зураим, которым юный бау закрывался, как щитом. Вынудила ответить, какую бау готов заплатить цену за право находиться рядом с любимой. В конце концов Итая сделал выбор - и не стал прятаться от жизни. Хотя... Санели не была уверена, что внутри него ничего не сломалось.
   Разбираться в особенностях чужой веры Аникея не будет и станет действовать силой.
   Санели вновь посмотрела на служанку. Знала бы та, какие странные и ужасные мысли в голове её госпожи. Брат не сумеет быть таким же беспощадным, как царица. А значит, не добьётся истинного смирения. И когда принц Яра не справится с собой, он сломает не только собственную жизнь, но и жизнь Тайшу. И вряд ли вспомнит о ребёнке.
   Тайшу вернулась к себе под утро. Кахья не спал, лежал с закрытыми глазами, привычно притворяясь.
   В темноте Тайшу стянула лаву, аккуратно сложила на скамеечке, скользнула под одеяло, замерла, стараясь не потревожить мужчину. Ваалес не вытерпел:
   -Вернулась твоя любимая госпожа. Вот господин Аникея обрадуется.
   Тайшу промолчала, потом мстительно сообщила:
   -Госпожа хочет увидеть тебя... Завтра после обеда. В своей спальне.
   -Для чего?!
   Приподнявшись на локте, Тайшу заглянула в красивое лицо кахья, едва различимое на тёмной постели:
   -Госпожа приехала без мужа. А ей... особенно нравятся молодые бау со смазливой внешностью.
   Ваалес отпрянул, хотя и догадался, что кахья произнесла всё это специально, чтобы его задеть. В последнее время она сделалась неспокойной, отвечала язвительно, почти зло, даже когда он говорил вежливо и спокойно. Бау никто не объяснил, что у беременных нередко портится настроение.
   Он напрягся:
   -И что мне делать?
   -Всё, что она скажет. Но потом... я не стану тебя обвинять. И не забудь, что за отказ выполнять пожелания госпожи охосов... Ты и сам знаешь.
   Ваалес отбросил одеяло, сел, спустив ноги на пол. Хотелось вскочить, но в тесной и тёмной каморке это выглядело глупо, а уйти было некуда.
   До самого рассвета бау так и не уснул, и постепенно его охватил ужас - к такому испытанию он не был готов.
  
   Госпожа Санели стояла на открытой галерее и беседовала с лекарем. Заметив бау - он был в тонкой лаве и сразу продрог на ветру, - она кивком велела пройти в дверь.
   Ваалес прислонился к стене, не зная, куда деть руки. Никогда ещё он не чувствовал себя так неловко. Лава, в которую его нарядили, была чересчур короткой, и тонкая ткань буквально прилипла к телу.
   Госпожа не заставила себя ждать, встала рядом.
   -Ты догадался, почему ты здесь? - У неё был тихий, усталый голос.
   -Мне сказали, что вы... всё объясните, госпожа.
   Молчание затянулось.
   -Вот как? Посмотри на меня.
   Чёрные глаза садис оказались совсем близко. Бау заглянул в них и не рассчитал собственных сил - вдруг понял, что безнадёжно тонет. В последний момент вырвался, пытаясь скрыть замешательство и чувствуя себя так, словно вынырнул из бездонной глубины. Дыхание сбилось.
   И госпожа дышала точно так же. Испуганно отпрянув, обхватила себя за плечи. У этого бау были глаза Итая.
   Ей хотелось всего-навсего помочь Тайшу. Ну и её кахья. Убедить брата Итая, что его чистейшее высокое достоинство стоит... несколько меньше, чем... что? Санели вдруг усомнилась в себе. Что-то случилось - как предостережение.
   -В этом доме охосы не носят ошейников. Почему у тебя такое... необычное украшение.
   Воздуха по-прежнему не хватало.
   -Это награда господина Аникея. Моя кахья была ему угодна... на ложе.
   Взгляд садис сделался непонятным, на бледное лицо опустилась тень:
   -Аникея взял её насильно?
   -Нет-нет, госпожа. Только господин... - Бау опустил длинные ресницы. - Господин был с Тайшу всего один раз... Когда не знал обо мне, - почему-то он вдруг начал оправдывать Аникея. - А узнав, сказал, что снова её звать не будет.
   Санели невольно нахмурилась. Подумала, что брат далеко не всегда столь великодушен и сдержан. Можно считать, что бау повезло.
   -Какие у тебя обязанности в этом доме?
   -Госпожа, я делаю всё, что велит сакр или надсмотрщики. Я - обычный охос.
   -Но ты хорош собой, бау. Мне угодно, чтобы ты прислуживал мне как озоли. Ты понял?
   Что же тут непонятного? Бау сглотнул, заставил себя отвечать:
   -Я буду стараться... угодить во всём, если богиня не лишит меня сил.
   -Лишит сил? - Санели фыркнула, взяла охоса за руку. - Идём, Ваалес. Не хочу измучить тебя ожиданием.
   Окна в господской спальне были закрыты наглухо, здесь было уютно и тепло, даже жарко. Маленькие бронзовые светильники раскачивались от малейшего колебания воздуха. Охос снова и снова твердил себе, что просто выполняет приказ, но ехидные голоса внутри повторяли совсем другое - насмешливо и презрительно.
   На раскрытую постель он лёг навзничь, словно жертвенное животное, опустил ресницы - тут же упрямо вскинул. Лежать с закрытыми глазами было глупо.
   Госпожа неожиданно усмехнулась:
   -Словно вино в хрустальной чаше.
   Ваалес не сразу сообразил, что садис говорит о его глазах. Он очнулся, когда госпожа налила в чашу вино и поднесла к его губам.
   -Выпей, тебе надо согреться.
   Бау смотрел на гибкие, тонкие пальцы, удерживающие прозрачный сосуд, и пил большими глотками, чтобы не захлебнуться. Он давно забыл, что вино бывает таким сладким. Последние капли скользнули по подбородку. Торопясь их смахнуть, Ваалес невольно задел руку госпожи, та перехватила его запястье. От места соприкосновения по всему телу побежали токи, сделалось тесно и неудобно. Санели отстранилась:
   -Меня предупредили, что ты упрям. Дерзок и груб. В это нелегко поверить. Наоборот, я уверена, ты мечтаешь показать мне все свои умения Зураим... и будешь вести себя очень почтительно.
   Губы предали Ваалеса, тихо выдохнув:
   -Да, моя госпожа. - Напор в бёдрах стал почти невыносим. Ваалес подумал, что лава плохо скрывает его желание, впился ногтями в ткань покрывала.
   -Поешь. - Садис пододвинула блюдо, на котором лежал тёплый фруктовый пирог. Не задумываясь, охос подчинился - сочные мягкие кусочки таяли во рту.
   -А теперь разденься.
   Он скинул лаву рывком, поднял руки, и госпожа прикрепила их длинными шнурами к изголовью, потом задула обе лампы. В спальне сделалось темно.
   -Прочти Туамо.
   Ничего такого он не помнил. Даже забыл, когда в последний раз думал о существовании стихов, но в памяти вдруг всплыло "Ожидание":
  
   Ты появляешься из сладких сновидений,
   Всплываешь из глубин моих тайных мечтаний.
   Я не встретил тебя сегодня - о нет,
   Ты жила во мне - всегда,
   Сейчас я лишь узнал твоё имя,
   Узнал, почему было так больно и одиноко.

   Ваалес проговорил все эти странные слова вслух и задохнулся, испугавшись самого себя гораздо сильней, чем боялся садис, чье дыхание чувствовалось возле лица. Голос задрожал: слова были откровеннее, чем лишённое покровов, нагое тело. Госпожа встала, в темноте тихо прошла по спальне, зашуршала ткань падающих одежд, что-то зазвенело.
   Хор протестующих голосов внутри бау разом смолк - никто больше не протестовал.
   Забыв строгие предписания мудрых наставников, бау желал только одного - близости с обольстительной и бесстыдной госпожой. Немедленно, только один раз. И пусть его несчастной душе предстоит вечная мука. Посвящённый пусть это будет торжеством Ошот.
   Казалось, эта садис не ведала, что такое сдержанность. Она касалась его, и целовала и ласкала всюду. Внутренние запреты бау рухнули, и он наслаждался близостью с чужой женщиной и, распалённый, стонал от сладкой муки и выгибался до упора, как натягиваемый лук, пытаясь удержаться в другом теле.
   Он даже забыл о ненависти к завоевателям, которая переполняла его все последние страшные годы, забыл о Тайшу, о которой не получалось забывать даже во сне. Ваалес и не подозревал, что способен на такое безрассудство, будто сорвавшийся с привязи жеребец-трёхлеток.
   Нежные пальчик коснулись его лица, провели по губам, откинули прочь спутанные, слипшиеся волосы. Лёгкий, насмешливый голос прозвучал как набат:
   -Собираешься провести в мягкой хозяйской постели весь день, ленивый озоли.
   Такого не могло быть. Ваалес дёрнулся, потом ещё раз, ухитрился вывернуть руку из ослабшего узла:
   -Ты?!
   -А кого ты надеялся встретить, мой чистейший царственный кахья? Разве Зураим позволяет тебе совокупляться с другой - и ты способен нарушить запрет. Или способен? - Голосок Тайшу зазвенел.
   Бау отдёрнулся.
   -Ты... целовала меня всюду.
   -А ты стонал. И просил не останавливаться. Я и не подозревала, как ты сладострастен.
   Бау откинулся назад, окончательно высвободив руки, выпрямился, произнёс безнадёжно - свистящим голосом:
   -Я тоже этого не знал.
   Он ухватился обеими руками за ошейник. Ему бы радоваться, что самого ужасного - по понятиям Бау - не случилось. А он словно жалел о неслучившемся.
   Слёзы чуть не задушили Тайшу. Она отыскала лаву, сунула её прямо в руки кахья. А ведь они только что любили друг друга - самозабвенно и страстно, как никогда раньше. Наверное, это была лучшая ночь в их незадавшейся с самого начала совместной жизни. Но когда правда открылась, Ваалес сумел всё извратить.
   -Иди. Госпожа хочет поговорить с тобой.
   Бау ничего не переспросил, одеваясь на ходу, босиком выскочил за дверь - только бы скрыться от кахья. В коридоре уже погасили огни, всюду суетились слуги, наводившие с утра порядок.
   Госпожу удалось найти не сразу, пришлось спросить о ней у служанок. Те, в свою очередь, с интересом разглядывали его нарядную шёлковую лаву, явно предназначенную для озоли.
   Кутаясь в тёплую накидку, сестра Ахона сидела у огня - на улице было холодно как никогда.
   Ваалес разглядел бледное строгое лицо, вокруг огромных чёрных глаз - синие тени. Как только он мог вообразить... о госпоже? Он опустился на колено.
   -Сядь со мной.
   Бау одёрнул ненавистную лаву - сегодня она показалась ещё короче, - постарался устроиться подальше от госпожи, аккуратно подвернул кайму на подоле.
   -Что-то не так? - Лёгкие брови садис вопросительно приподнялись.
   -Госпожа... благодарю, что вы не тронули меня. Я возомнил о себе и старался... угодить вам. Я был уверен, что делаю всё это... не с кахья. Теперь я знаю, что моё тело способно наслаждаться, нарушая запрет.
   -И поэтому ты недоволен? - Брови садис взлетели ещё выше.
   Ответ она еле расслышала. Охос сидел напряжённо и, одновременно, горделиво. Кутаясь в платок, Санели решила, что бау очень холодно. Она помолчала, взгляд затуманился, пальцы что-то стиснули.
   -Тайшу призналась, что ждёт... ребёнка.
   -Благодаренье Ваху Милостивой.
   -Ты чтишь богов Сади?
   -Ваху чтят всюду. - Он едва не ответил, что об этом Итая не мог не рассказать.
   -Да, но ведь ты поклоняешься Шалии, если помнишь о священном запрете. А чтить великую Мать вправе только свободные. Разве её не оскорбляет... поклонение охоса?
   Ваалес представил, как развеселится садис, если он заявит, что не считает себя охосом.
   -Оскорбляет, госпожа. - Возразить было нечего.
   Санели нервно развернула на коленях небольшой посер, расправила уголки. Она отыскала это письмо у Аникея, в ящике для документов. Посер был распечатан и сразу бросился в глаза. Санели едва не разрыдалась, дочитав его до конца, но всё-таки сдержалась. Слабой быть легко, но Итая просил о большем - о помощи и защите своих братьев.
   Посмотрев последний раз, Санели решительно кинула посер в огонь. Она запомнила каждое слово - а остальным незачем это читать, даже брату.
   -Ваалес, почему вы вдруг оказались здесь, в доме моего брата?
   Охос поёрзал, он не был готов к допросу.
   -Никто из нас больше не выказывал неповиновения, госпожа, - произнёс бау в конце своего рассказа, даже не догадываясь, о чём думает садис. - Только я. Но я раскаялся и признал свою неправоту. - Он говорил, не поднимая взгляда от сложенных рук, надеясь, что они прикрывают оголившиеся бёдра.
   История ужаснула Санели, но почти не удивила. Ей ли не знать, на что способны бау. Она сдернула платок, накинула на Ваалеса.
   -Ты совсем замёрз. Расскажи о Даире. Тайшу ничего толком не знает.
   Охос неуверенно прикрылся шерстяным платком, начал перечислять всё, что знал и о чём подозревал, хотя не открыл ничего нового. Санели мрачно наблюдала за посером, который сворачивался на углях, подумала вслух:
   -Аникея не должен был его дарить Владыке Тессал.
   Бау напряжённо пожал плечами:
   -Разве господин не вправе закопать охоса в землю, или бросить под колесницу, или утопить в бассейне на заднем дворе? Кто ему помешает?
   Женщина невольно дрогнула. Она в точности представляла, что могло случиться с Даиром в Тессал. Лично ей Гаю ничем не грозил, но в Высоком Дворце происходило всякое. Было бы честнее намекнуть супругу, что значил для неё Итая. Но она так надеялась, что Гаю никогда этого не узнает.
   Санели так и не решила, что будет теперь делать. Направляясь в Сади, она надеялась на поддержку брата, но, оказалось, что рассчитывать надо только на себя. А Маси мог и вовсе не выжить, как перепугал её вчера целитель из храма Антазея. Санели посмотрела на бау. Взлохмаченные волосы, расцарапанная щека... Такой сердитый и смешной. А Итая хвастался, что брат был настоящим лагесом.
   В доме теперь полно разной прислуги, но ей требовался особый человек. Такой, которому можно доверять.
   -Ты знаком с оружием?
   Ваалес и не скрывал этого, ответил чуть растерянно:
   -Да, я был лагесом... раньше. Но охосам запрещено прикасаться к оружию.
   -А ещё ты изумительно читаешь стихи, - напомнила садис.
   -Госпожа, в Бау лагесов обучают всем священным умениям, а не только махать мечом и править колесницей, как в Сади. - У него удивительно быстро загоралось лицо.
   -Замечательно, - Санели хлопнула ладонью по своему колену. - Такой слуга мне и требуется. Будешь сопровождать меня повсюду и делать то, что я скажу. Ну, и читать стихи - иногда.
   Ваалес дрогнул:
   -Нет. Я не смогу.
   -Почему нет?
   Под платком бау так отчаянно вцепился в кайму лавы, словно госпожа, по крайней мере, грозила ему насилием.
   -Госпожа, простите мой длинный язык. Я хотел сказать... Я не думал плохого.
   Гнев Санели вспыхнул и сразу растаял. На брата Итая она не могла и не хотела сердиться.
   -О чём плохом ты не подумал?
   Кайма не выдержала и затрещала, отрываясь.
   -Но я не смею... занять место Итая.
   В глазах Санели появились смешинки - впервые за весь разговор.
   -Неужели...
   Хрипло дыша, охос молчал. Разнервничавшись, он ухватился одной рукой за ошейник, словно тот был его последней защитой. Наконец госпожа сжалилась:
   -Успокойся. И я забуду те глупости, что ты наговорил. А теперь сними ошейник, - распорядилась садис. - Оставь прямо здесь, на столе.
   -Но... госпожа. Я обязан всегда носить подарок господина.
   -Ваалес, мне требуется слуга, который бы в точности исполнял мои приказы. И не привлекал к себе внимания. С таким украшением ты не выглянешь незаметно за ворота, а я собираюсь уйти гораздо дальше.
   Потрясённый охос уставился на госпожу. Она хотела забрать его из дома Ахона. А он совсем отчаялся вырваться отсюда - из места, которое считал тюрьмой.
   -Моя госпожа, я пойду туда, куда вы прикажете. Только как же... Идиче? И моя кахья?
   Садис понимающе кивнула.
   -О них не беспокойся. Я велю сакру особо заботиться о твоей кахья. И о мальчике.
   Царапая в кровь пальцы, с трудом, но Ваалес справился с неподдающейся пряжкой, покрутил непривычно свободной шеей, замер. Взгляда он больше не поднимал. И неосознанно Санели об этом жалела. Эти золотистые глаза, особенно, когда в них вспыхивала надежда, в точности были глазами Итая.
   Тонкие пальцы юной садис вновь невзначай коснулись запястья мужчины. И снова, помимо доводов рассудка, в его теле возродилось то пылкое желание, которое владело бау всю ночь, когда он обманывался, принимая свою кахья за госпожу. Тёмная, непреодолимая, не познанная в тайной сути похоть Ошот, которую всякий бау обязан не просто стыдиться, а ненавидеть и презирать. А на самом деле она была сладостной - истинным священным трепетом.
   -Госпожа моя, - выдохнул Ваалес. Я буду исполнять все ваши приказы, пользуясь всем, что умею и чему обучен.
   -Ступай прямо сейчас к сакру. Пусть он даст тёплую одежду, и хорошую обувь, и оружие. Выбери всё сам. И успей переговорить с Тайшу - долго ждать я не могу.
  

* * *

  
   После того как юный принц Анохир-Ирма остался без матери и был взят в храм, с ним обращались жёстче, чем с охосом. Но мальчик не роптал на непомерные требования наставников, был скромен и почтителен.
   Загадочная воля богов и могущество брата стремительно вознесли его на заоблачную, невидимую с земли высоту. Но Анохир-Ирма справился с непростыми обязанностями правителя всех жрецов, учась этому непостижимому искусству самостоятельно. Посвящённые, даже любимчики Верховного, быстро перестали сомневаться в способностях юного Ирмы и больше не переглядывались за его спиной, обмениваясь скептически-снисходительными взглядами. И тот факт, что изгнанный - или беглый! - Верховный до сих пор жив, ничуть не умаляло авторитета уверенного в себе, всегда надменного Первого жреца.
   Моложе Соана, Анохир-Ирма выглядел на несколько лет его старше. И он прекрасно понимал, что доверие Божественного Сына Солнца - даже про себя Ирма не называл царя братом и старался поменьше думать об их родстве, - требует преданности и всех сил, гораздо больше, чем у него есть на самом деле.
   Храмовые церемонии следовали своим чередом, и Первый жрец неизменно в них участвовал, добросовестно играя свою роль. Его свободное время почти целиком уходило на дворцовые обязанности, не менее обременительные, чем храмовые, поэтому Анохир-Ирма никогда не позволял себе тех развлечений, которым предавались другие жрецы, тем более старался не интересоваться женщинами. По крайней мере, тщательно скрывал интерес к их весёлому беззаботному обществу - даже от самого себя. А юные красавицы и сами его сторонились, обманутые суровым, неприступным обликом. И говорили, что Первый жрец создан из холодного камня, для которого вовсе не существуют женские чары.
   Огромный дом Верховного, который Соан приказал брату занять, до сих пор оставался почти не обжит. Первый жрец пользовался только необходимыми помещениями: спальней и камю с выходом на высокую открытую галерею - оттуда можно было увидеть море.
   Запоздалая просительница прибыла пешком, в сопровождении только одного слуги, и отказалась назвать себя привратнику. Анохир-Ирма для чего-то погадал на священных амулетах и всё-таки решил принять незнакомую женщину, хотя были и другие дела.
   Её телохранитель застыл у входа, скрестив руки на груди и нагнув голову. Но даже так он явно не упускал из виду своей хозяйки. В ножнах у его бёдер виднелись две кривые даги. Бау - сразу определил жрец, усмехнулся и перестал думать про охранника.
   Женщина скинула с головы лёгкий шарф, улыбнулась, и Первый жрец, забыв о своём высочайшем ранге и даже о требованиях приличий, вдруг повёл себя как несдержанный аристократ при дворе Соана. Из тех, что преследовали юных красоток, поедая их откровенными взглядами.
   Наконец жрец почти справился с неуместным смятением, закутался в чёрную стату, спрятав под ней руки. Лёгкая улыбка незнакомки стала насмешливой, словно она догадалось, что творится с молодым мужчиной. Однако прелестная гостья склонилась перед жрецом, вернее, перед его священным саном, поднесла ладони к лицу:
   -Приветствую стоящего первым перед глазами Великого бога. Я - сестра Ахона, мой господин.
   И снова Анохир-Ирма едва не выдал себя. Приподняв обе руки, он с достоинством расправил стату - нужды в этом жесте не было, - одновременно демонстрируя символы высокого жреческого сана, сверкающие на обнаженной груди. Нахмурился, произнёс строго, почти сурово:
   -Ты - исчезнувшая супруга Владыки Тессал.
   У неё были удивительные глаза. Глаза её брата тоже были выразительными и большими, но на прекрасном, нежном лице женщины они смотрелись совсем иначе, будто прозрачно-чёрные звёздные камни, в которые можно глядеть и глядеть без конца - и охранять их, и молиться на них, и преданно им служить. У мужчины, осмелившегося заглянуть в такую бездонную глубину, оставалось мало шансов вырваться на свободу. Зачарованный Анохир-Ирма не сразу расслышал, что ему говорят:
   -Господин Первый жрец, люди говорят, что вы добры и великодушны.
   Анохир-Ирма редко льстили - среди Посвящённых это было не принято. Обычные вежливые слова он воспринял чересчур серьёзно, нахмурился ещё заметней. Жёсткое лицо сделалось мрачным, густые брови сомкнулись.
   -Доброта - вовсе не достоинство для жреца.
   -О нет, доброта - всегда достоинство. Для всех, кто живёт под Солнцем. И для того, кто слышит грозные повеления Огненного бога, - мягко возразила юная садис. - Меня так учила няня. Доброта никак не может быть недостатком... для Первого жреца Солнца.
   Так свободно и спокойно с Первым жрецом тоже редко спорили - особенно женщины.
   Анохир-Ирма понадеялся, что слабый свет в камю скроет его растерянность. И ничего не ответил, вернее, не смог - голос сразу бы выдал его растерянность.
   Запоздало вспомнив о правилах гостеприимства - обычно за этим следили другие, - Ирма предложил гостье присесть.
   Расстегнув стату, Санели устроилась у жаровни. Ложе для гостей было исключительно красивым, с высоким изогнутым изголовьем.
   -Господин мой Первый жрец, я прошу убежища и защиты.
   Ирма закашлялся:
   -Защиты... от Владыки Тессал?
   -Нет, я прошу защиты от власти моего брата. Я видела его новый приказ о розыске Масианакаи Гета. Он обвинён в преступлении против трона и разыскивается по всему Сади. Солдаты уже побывали в поместье его отца. Гета не виноват перед Солнечным троном, это только моя вина. Масианакаи - верный слуга Сына Солнца и свято чтит богов Сади.
   -Что ж... пусть оправдается перед Ахоном.
   -Но сейчас Маси серьёзно болен - вернее, опасно ранен. Ему необходима помощь целителей и безопасность. И то и другое - в вашей власти, господин мой Первый жрец Сади.
   Молодой жрец привычно погладил длинную цепочку Посвящённого, пропуская её сквозь пальцы, наткнулся на фигурку изготовившейся для броска смертельно ядовитой змеи Ваху - символ неприступности. Впрочем, Хранительница редко нападала, чаще предупреждала, а все амулеты Первого жреца имели множество различных толкований.
   -Я прошу убежища и защиты до тех пор, пока не увижу брата и не объясню ему всех обстоятельств проступка Гета. Иначе Ахон может принять и несправедливое решение. А ведь я в неоплатном долгу перед Маси.
   Посвящённый так стремительно отдёрнул пальцы от амулета Ваху, что оцарапал палец.
   -Вы просите меня идти наперекор воле Ахона?
   -А разве не вы, мой господин, исполняете священные обязанности царя Сади и носите на церемониях священный Золотой Диск? Разве не вы принимаете решение?
   Ирма отбросил назад длинные волосы, отрицательно качнул головой:
   -Госпожа моя Санели, когда я еду по царской дороге, все склоняются передо мной, как перед Божественным правителем. Золотой Диск ослепляет всех, однако Сын Солнца вложил Золотой Жезл власти в руку Первого Военачальника.
   -Вы отказываетесь... - Прекрасные глаза просительницы, наполнились отчаяньем. "Словно утренняя заря", - подумал Первый жрец. Откуда взялось в его голове сравнение, он не понимал.
   -Я не сказал "нет", - торопливо поправился Ирма. - Я только хотел узнать, почему? Разве целители Антазея отказали вам в помощи?
   Санели прикусила губу, словно не хотела отвечать.
   -Его рана... была небольшой. Почти царапина. Вначале я и сочла её несерьёзной, даже пыталась сама лечить. Но становилось хуже и хуже, всё воспалилось и почернело, и Маси начал терять сознание. Дело в том... что его ударил некто... из храма Солнца. Мне сказали, что такие раны могут вылечить только сами жрецы.
   Объяснение походило на правду, но всё-таки Анохир-Ирма был не очень доверчив.
   -Но почему вы мне доверяете, госпожа Санели? Я знаю: вас похищали по указанию Верховного. В тот раз вас освободили, но этого могло и не случиться. И потом... Посвящённые не раз выступали против Солнечного трона... Посвящённые Солнца не любят поражений и ничего не прощают.
   Санели оглянулась на своего охранника, убеждаясь на всякий случай, что тот неподалёку. Заговорила очень тихо, словно опасалась чужих ушей:
   -Вы сказали чистую правду, мой господин. У меня нет особых причин доверять Посвящённым. Но сейчас... только вы способны защитить и спасти Маси. А я обязана его спасти.
   В голове Ирмы возникли десятки вопросов, но он справился с любопытством. Было понятно, что у сестры Ахона имелись причины для молчания.
   -Но я должен знать, где и когда... Ахон увидит свою пропавшую сестру. Господин Аникея покинул столицу в большой тревоге.
   Огромные глаза были полны соблазна и, вместе с тем, оставались доверчиво-беззащитными, как у невинного ребёнка, неспособного постоять за себя. Эта слабость останавливала надёжнее всех запретов, вызывая неодолимое стремление защитить Санели.
   Девушка поднесла ладонь к губам, поцеловала косточку среднего пальца:
   -Я знаю, что причинила брату огромное беспокойство... И гораздо хуже того. Но сейчас я прошу не за себя и взываю к вашему милосердию, Посвящённый Солнца. Надеюсь, что брат... меня поймёт.
   Ирма не выдержал, вернее, не устоял. Натянув цепь до предела, ответил надменно, чтобы хоть так оправдать собственное поражение, ведь ему не следовало соглашаться:
   -Я позабочусь о человеке, которого вы мне доверяете. Я позову лучших целителей и не извещу о нём Первого военачальника, пока Маси Гета не поправится. И потом... постараюсь разобраться в его проступках и защитить вашего друга перед теми, кто получит право его судить по законам Сади.
   Санели сразу встала, закидывая свободный, конец статы через левое плечо, ритуальным поцелуем коснулась собственной ладони, повернулась, торопясь уйти.
   Любуясь лёгкой, почти танцующей походкой, Анохир-Ирма с ужасом поймал себя на мысли: "Как скоро я снова увижу прелестную сестру Аникея?"
  

* * *

  
   Небольшие алтари Огненного бога, отделанные золотом и цветными камнями, возле которых жрецы молились, произносили обеты и внимали Божественной воле, имелись в домах всех Посвящённых. Однако во владениях Верховного был выстроен настоящий храм с красивым, круглым залом, пол которого был облицован золотистым мрамором из Бау.
   Теперь здесь, в уединении, общался с Солнцем Анохир-Ирма.
   Центральный зал окружали по периметру шестнадцать стройных колонн, поддерживающих ослепительный позолоченный купол. В середине зала, на полированном чёрном пьедестале - говорили, что этот камень упал с небес, - был установлен первый символ бога - Золотой Солнечный Диск. Священный символ Божественного Права, принадлежавший Сыну Солнца.
   Первый Жрец разоблачился, снял всё, даже набедренную повязку, исполнил символическое омовение, то есть коснулся воды, принесённой из источника, ступнями и ладонями, брызнул на грудь, затем медленно, разведя руки, приблизился к Диску, опустился перед ним на колени.
   -Великий бог-отец, открой моё сердце, как я открываю двери, заходя в дом, проясни мой разум. Я вижу свет, но он лишь ослепляет меня. Мне неведомо, священное ли это сияние твоего огня или ложный блеск, который уводит во тьму, - произнёс жрец вслух и распростёрся на полу перед пьедесталом.
   Голос, который ему ответил, был слишком хорошо знаком. Твёрдая и уверенная ладонь, как у солдата-мечника, упёрлась в спину между лопаток. Анохир-Ирма содрогнулся в глубине души, но не шевельнулся:
   -Мой воспитанник больше не верит Солнечному свету? Он посмел усомниться во всемогуществе Божественного огня?!
   Голос Ирмы, когда он отвечал, был безупречно ровен:
   -Да. Потому что боюсь... идти против своего бара.
   -Ирма, взгляни на меня. Сейчас я хочу видеть твои глаза.
   Верховный был в недостойной для Посвящённого одежде - простая лава, подпоясанная тонким ремнём, и поношенная стата из некрашеной шерсти, - без знаков отличия, даже самых простых. Всегда свободно струящиеся, длинные волосы бара скрывала тугая повязка, открывая красивое, волевое лицо. Опередив воспитанника, Верховный снова коснулся его, на этот раз в трёх положенных местах, что было исключительным знаком уважения старшего по отношению к младшему:
   -Я горд тем, что воспитанник занял моё место.
   -Так повелел Сына Солнца.
   -Да. И его воля Божественна, - назидательно, словно напоминая урок, произнёс Верховный.
   -Я помню твои наставления, бара... но тень сомнений не оставляет меня. - Приемник Верховного снова опустил глаза.
   -И это плохо. Посвящённый исполняет волю Бога - и ему не в чем сомневаться. Сомнения не вправе смущать тебя, тем более затенять твой разум. - Верховный покровительственно приобнял Ирму за плечи - они были одного роста. - Однако тот, кто посвящён в тайное, знает, что пятна есть и на небесном огненном диске, как бы не старались его очистить Божественные сёстры. Но даже Посвящённые не вправе смотреть на Божественный след Великой тени, не то чтобы задумываться о его скрытом ото всех смысле.
   Анохир-Ирма более чем почтительно коснулся колена наставника-бара.
   -Истинная радость услышать твои слова, бара. Они как масло для погасшего светильника. Но сейчас уже поздно, а я вижу, что ты прямо с дороги. Раздели со мною ужин, бара. Я сам буду прислуживать тебе, как и всегда.
   -Нет, Ирма. Исключено. Гнев Сына Солнца изгнал меня за стены Сади, и Красные Ворота за моей спиной закрылись. Если я войду в этот дом открыто, то найдутся языки, чтобы об этом объявить. Даже у охосов.
   -Сын Солнца... - Первый жрец побледнел. Он готовился произнести слова осуждения царю Сади, но Верховный закрыл его рот ладонью.
   -Величайший Соан, Свет над Миром, имеет право излить свой гнев на любого - виноватого или невинного. Таково право Божественной власти.
   -Ох, нелегко мне это слышать, бара, - прошептал Анохир-Ирма.
   -Однако, у тебя чересчур нежное сердце, мальчик, - непривычно снисходительно отозвался Верховный, помог воспитаннику встать и повёл за собой.
   В узком проёме между двух выступов - оснований колонн, где на мраморе были начертаны тайные знаки обращения к богу, Верховный уселся прямо на пол. Анохир-Ирма тоже сел, но, как и полагалось, опустился на пятки спиной к наставнику, между его коленей. Поза, предназначенная для тесного общения с бара, а через него, если будет на то Божественная милость, прямо с богом.
   Верховный положил свои заметно огрубевшие в изгнании ладони на основание шеи воспитанника, помассировал сильными пальцами его плечи, затем поднял руки, плавно проведя по затылку, по вискам, по лбу. Закрыв глаза, несколько раз повторил-пропел слова призыва к Божественному покровительству, малопонятные даже Посвящённым. В них утверждалось неразрывное единение между воспитанником и его бара.
   Постепенно Анохир-Ирма как бы растворился в поддерживающих его твёрдых и уверенных руках, тело залило изнутри тёплым, жемчужным светом - тепло входило в него в том месте, где лоб касался ладони бара. Лицо стало отрешённым, дыхание успокоилось, Ирма словно погрузился в сон. Только глаза жреца-принца остались широко раскрытыми, хотя ничего не видели, а уши ничего не слышали - кроме слов откровения, звучавших словно сами по себе, проникая из головы бара прямо в его голову:
   -Рождённый от меня и по моей воле, мой истинный наследник и подлинный царь Сади. Одному тебе могу я доверить часть своей силы - власть над людьми. Ты будешь призван. Ибо Соан... разочаровал меня. Скоро, очень скоро, заберу я Соана к себе и сожгу его земное тело своим огнём, как отрезают бесплодную ветку с дерева. Соан уйдёт, не оставив следа, и ты, Анохир-Ирма, будешь силой и славой моей... На земле Сади, среди избранного народа. Тебе, Анохир-Ирма, поручаю создать Великое царство Солнца, где все захотят служить мне и прославлять меня. Ты, мой избранный сын, мой любимый сын на земле. Ты будешь повелителем всех царей и народов.
   Откровения посещали Посвящённых не очень часто, и это случалось, как правило, во время специальных, мучительных ритуалов, после сложной, многодневной подготовки, но иногда всё происходило и вот так - внезапно. Как удар молнии.
   Анохир-Ирма сидел неподвижно и спокойно, прислушиваясь к умолкшему голосу, а когда пришёл в себя, начал испуганно дрожать, осознав, что именно было передано. Не выдержав напряжения, застонал и вцепился в колени бара, которые его поддерживали.
   -Нет, невозможно. Бара, я обезумел. - Его голос сорвался.
   -Что невозможно, Ирма? Твой разум в руке Великого бога, а значит, ему ничего не грозит. И я, твой бара, это свидетельствую.
   -Нет, бара, нет. - Молодой жрец попытался вырваться, но Верховный не отпустил, произнёс нарочито медленно, со значением:
   -Я слышал... всё послание. Ты заранее предупреждён, что этот царь Сади уйдёт.
   Лихорадка мешала Ирме обдумать ответ:
   -Да, но он - мой брат. - Запретное слово он выговорил чуть ли не впервые жизни.
   -Несомненно. Рождённый царицей-матерью в положенный женщине срок. Огненный бог пожелал так, чтобы испытать нас всех. Но мне тоже было откровение. Шалия всегда исполняет волю всемогущего сына, и она вознесёт тебя на Солнечный трон.
   Ирма не верил, но не мог и усомниться в словах бара. Он целиком находился во власти этого человека, словно тот проник не только в разум, но овладел им физически.
   Верховный снова начал легонько, круговыми движениями, массировать его голову, ослабил зажим коленей. Напряжение в Ирме спало, но, вместе с тем, молодой жрец опять утратил едва установившийся контроль над собственными мыслями. Он вдруг вывернулся, пополз к пьедесталу с Золотым Диском, надеясь укрыться там от ужасных сомнений. Верховный отпустил его и встал. Чуть презрительно хмурясь, зашагал следом. Снова уселся рядом, скрестив ноги, и снова его ладонь уверенно легла на шею Ирмы.
   -Я вижу: ты не готов исполнить Божественное предназначение. Что ж, твоё время пока не пришло, Ирма. Но когда начнётся празднование Нового Солнца, пусть Солнечный бог увидит твою преданность, и пусть люди Сади вновь прославят Огненного Владыку - и тебя рядом с ним. И пусть тогда на тебе будут все священные знаки. Готовься, в день Нового Солнца ты обязан оказаться достоин.
   -Но... Золотой Жезл доверен Ахону.
   -Потребуй, чтобы он уступил жезл тебе, законному хозяину. Золотому Жезлу надо выкупаться в свежей крови - из твоих рук.
   Анохир-Ирма не возразил. Всхлипнув, он вытянулся на каменном полу во весь рост. Верховный, наоборот, легко поднялся на ноги, расправил плечи, посмотрел на лежавшего внизу молодого мужчину, вернее, юношу. Раньше он, не задумываясь, наказывал подопечного, если был им недоволен. Но сейчас не посмел - он только что, через откровение, объявил Ирму новым Сыном Солнца.
   Внешне Анохир-Ирма на самом деле был копией отца, Божественного Панура. Из-за этого проклятого сходства Верховный чересчур часто вспоминал прошлое. В том давнем времени он был никем - обычным честолюбивым Призванным.
   -Сомнения недостойны избранника Солнца. Оставайся здесь, пока твои мысли не придут в должный порядок, а сомнения не исчезнут. - Указание прозвучало назидательно, как обычно.
   Верховный скрылся так же незаметно, как и вошёл, через маленькую неприметную дверцу за колоннадой, предусмотренную для особых случаев. Подчиняясь его приказу, Анохир-Ирма лежал в одиночестве до второй половины ночи. Факелы у входа прогорели, и в храме сделалось темно.
   Постепенно мысли Ирмы устремились совсем в другом направлении, весьма далеком от власти и Солнечного трона. То, что на самом деле волновало молодого жреца все последние дни и ночи - особенно ночи, - вовсе не было связано с визитом бара.
   Наконец Первый жрец встал, вернулся к своей одежде, сложенной у самого порога. И только сейчас понял, насколько продрог, несмотря на привычку подолгу оставаться в святилище обнажённым. Он тщательно завернулся, застегнул и завязал все узлы на своём облачении, надел цепь и ожерелье. Не зовя слуг, сам затянул крест-накрест ремешки сапог и заторопился к дому по тёмной, никем не охраняемой садовой дорожке.
   Ирма специально воспользовался дальней лестницей, рядом с уединенными покоями раненого Гета, чтобы ещё раз, тайком, взглянуть на Санели, теперь поселившуюся в его доме. Он был уверен, что госпожа давно спит - ведь утром она покидала город.
   Санели оставалась рядом со своим странным другом почти постоянно и всё делала сама: подавала раненому питьё и лекарство, следуя указаниям лекарей, меняла повязки, поправляла одеяла. Милостью Антазея и благодаря искусству целителей и хорошему уходу в последние два дня Маси стало гораздо лучше, лихорадка смягчилась.
   Проделать свой маневр незаметно у Анохир-Ирма не получилось. Охранник-бау находился при госпоже неотлучно. Он вроде бы дремал, сидя у двери, но сразу заметил жреца и встал. Преградить дорогу бау и не пытался, только тихонько предупредил госпожу о появлении хозяина дома, а сам отступил в тень.
   После всех тревог и бессонных ночей Санели казалась не утончённо-изысканной красавицей, а измученной, хрупкой девочкой с бледным лицом и огромными, в пол-лица, запавшими глазами.
   Забывшись, Первый жрец улыбнулся - ему всегда хотелось улыбаться в присутствии Санели. Затем почтительным жестом приложил руку к сердцу, выговорил почти умоляюще:
   -Вам необходимо поспать, моя госпожа. За вашим другом могут смотреть и мои слуги.
   Не споря, Санели вежливо улыбнулась в ответ, покачала головой.
   Разговаривать в нескольких шагах от раненого было неудобно. Преодолевая смущение, Ирма попросил сестру Ахона выйти с ним на галерею. Санели привычно оглянулась на кисею, за которой спал Маси - там всё выглядело спокойно. Она поднялась навстречу Ирме, закуталась в свою меховую накидку и первой вышла на галерею, вдохнула свежий воздух.
   Жрец прислонился к резному столбу, поддерживающему перекрытие.
   -Почему вы совсем не спите, госпожа? Если... ничего не изменилось, и вы всё-таки покинете завтра Сади - вам понадобятся все силы для такой дальней и трудной дороги.
   -Отосплюсь в море. Всё равно я не смогла бы заснуть. Ведь несчастья преследуют Маси только из-за меня, и я не имею права вот так его оставлять, не дождавшись брата. Но Маси слаб, он не перенесет дороги, а я... не могу остаться. Я и так боюсь, что опоздала, - закончила Санели совсем тихо.
   -Вам не о чем беспокоиться. Я позабочусь о Маси.
   Девушка снова кивнула, затем пристально вгляделась в лицо жреца, хотя через щели оконных ставней пробивалось очень мало света.
   -А почему вы не спите, господин Ирма? Что-нибудь случилось?
   -Нет-нет. Но мы, Посвящённые, нередко общаемся со своим богом по ночам. Ночью Солнечного бога нет на небе, он закрыт от людских глаз тёмной, непроницаемой завесой, но в тишине ничто и никто не мешает Божественному голосу проникать прямо в сердца. И Солнце-бог говорит сейчас только для Посвящённых - для нас одних.
   Санели кивнула, соглашаясь с таким заявлением Посвящённого, но всё-таки усмехнулась:
   -Но разве молодому и... привлекательному мужчине - я говорю о вас, мой господин - не хочется уделять время своей возлюбленной и встречаться с ней? Или такие вольности могут прогневать грозного бога? Я вовсе не знаю ваших порядков.
   Сестра Аникея говорила серьёзно и почтительно, но Первому жрецу всё-таки почудилась в её тоне утончённая и лукавая насмешка. Он скинул подбородок, принимая вызов:
   -Женщина, которая станет моей подругой, приблизится к силе Божественного повелителя.
   -Как интересно, - протянула Санели. Она чересчур устала для таких разговоров.
   Теперь Анохир-Ирма не сомневался, что женщина над ним смеялась. Это его и задело, и разозлило, хотя только признаваться в собственной обиде было глупо.
   Первый жрец оторвался от столба, прошёлся по галерее, ограждённой от тёмного сада ажурной решёткой, встал совсем близко от Санели.
   -Я не забыл, как вы сказали, что нуждаетесь в моей помощи. Что я могу сделать для вас? Не для Маси Гета.
   Санели помолчала.
   -Да, мне способны помочь только жрецы Солнца. Я дважды встала под покров Ваху, дважды произносила слова обета, и богиня соединила меня с двумя мужчинами. Значит, я должна получить два развода.
   -Что?! - Анохир-Ирма дрогнул, словно юная женщина произнесла вслух что-то неприличное, и попытался воззвать к благоразумию. - Госпожа, ваш супруг - Владыка Тессал! Мерсале Рэй никогда не согласится на развод.
   Словно не понимая причин такого возмущения, Санели спокойно продолжила:
   -И теперь только жрецы Солнца вправе расплести узы богини и разорвать эту связь.
   Анохир-Ирма вгляделся в темноту - по небу Сади неслись облака, в редких разрывах мелькали одинокие, не дающие света звёзды. Луна - Белая или Красная? - проглядывала и стремительно исчезала. Порывы зимнего ветра свободно врывались на открытую галерею, обжигая холодом.
   Он старался не замечать, что молодая женщина стоит очень близко. Ближе, чем длина его руки. Но эта прелестная женщина была недоступна, словно далёкая и безымянная звезда, мерцающая над головой. Ему так и суждено остаться на её пути никем. Санели на самом деле дважды связана узами Ваху - и это обстоятельство вставало неодолимой преградой. Правда, её это не останавливало. Во имя Всепобеждающей Гембы, для которой нет преград. Отчаянно стремясь к какому-то третьему мужчине, она собралась плыть в Бау - в конце зимы.
   Заглушая собственные странные мысли, Анохир-Ирма повысил голос:
   -Моя госпожа знает: необходимо, чтобы ваши мужья пожелали войти в Храм. И принесли там жертву Солнцу.
   -Неправда!
   После такого святотатства взгляд Первого жреца сделался жестким - никто не вправе оспаривать слова Посвящённого. Однако Санели не смутил грозный вид мужчины, или она этого не заметила.
   -Неправда, что перед чашей всегда встают добровольно. Можно заставить, если будет на то воля Сына Солнца.
   -Но ты говоришь о Владыке Тессал, - терпеливо напомнил Анохир-Ирма, пытаясь вернуть женщину к реальности.
   -Да, и Владыка Тессал подчинится Сыну Солнца, как и все прочие, живущие на земле.
   Сжимая озябшие руки, Санели прислушалась к ночным звукам, снова покосилась через плечо на Ваалеса, застывшего как изваяние.
   -Господин мой Первый жрец Сади, я не хотела вступать... ни в один из этих браков. Меня заставили - оба раза. И я уверена: Сэ'Туа выполнит мою просьбу, если ему позволят войти в Сади без всяких опасений.
   Прежде чем ответить, Анохир-Ирма глубоко вдохнул ночной воздух. Для глупых женских рассуждений его терпения не хватало.
   -Здесь я не смогу помочь вам, госпожа. Первый жрец Солнца не расплетает священные узы Ваху.
   -Понимаю, господин мой.
   Анохир-Ирма сглотнул. Вдруг понял, что сестра Ахона упорно не называет его по имени. Хотя и сам он ни разу не произнёс вслух её ласкающего рот имени, словно что-то мешало.
   -Тогда к чему наш разговор, моя госпожа?
   Санели могла бы напомнить, что не она начала этот разговор. Не она явилась среди ночи, вывела её сюда, на тёмную, продуваемую холодным ветром галерею, а теперь хрипло дышит и смотрит в сторону, в пугающий мрак.
   -Заставить... я не могу, но хочу сделать так, чтобы мой господин захотел это сделать.
   -Но как?! - изумлённо вырвалось у жреца.
   -Как? - медленным воркующим голосом повторила следом за ним Санели, вдруг подняла правую руку Ирмы и положила себе на грудь. Сначала жрец попытался высвободиться, потом застыл, ощутив, как под тонким шелковистым мехом ладонь наполнилась мягкой, податливой плотью. Невидимый, но невероятно осязаемый ток полился от места соприкосновения вверх по руке, перетекая по всему телу. Ирма потряс головой, отгоняя наваждение, заставил себя убрать онемевшую руку. - Ты поможешь Аникея, - жёстко прозвучал в ночной тишине голос Санели, словно она имела хоть какое-то право велеть и приказывать. И только что, несколько мгновений назад, не пыталась его обольстить. Или это почудилось долгой бессонной ночью?
   -Но как помочь? Я - Посвящённый. Мы не сражаемся с врагами Сади в бою, подобно воинам.
   -Аникея нужна помощь против главного и самого коварного врага Сына Солнца. Аникея сейчас борется с ним, но добраться до Верховного невероятно трудно. А мой господин так и не спросил, когда и как Маси получил свою рану.
   "Для чего эта женщина пришла к нему? Уж не испытать ли на верность Соану?"
   Убедительного ответа не было. Анохир-Ирма молчал, но теперь не от удивления, а от страха.
   Словно в ответ на невысказанные сомнения, Санели заговорила сама.
   -Добираться до Бау караванной дорогой невероятно опасно и долго, но мы и не собирались идти берегом. Хотели нанять пиратскую грасару в Двурогой бухте. Маси был уверен, что некоторые Посвящённые Весты имеют связи с кочевниками, хотя тогда мне это казалось невероятным. Зато теперь я уверена, что он был прав.
   Слова сестры Ахона звучали как обвинение, и Первый жрец снова ничего не переспросил.
   -Гета хотел переправиться через Барингаму, но у нас не получилось. На границе так опасно и неспокойно, что нам пришлось задержаться в Весте. Там Маси искал проводников и охрану через земли кочевников. В Весте у него живут какие-то дальние родственники. От них мы и узнали, что Верховный снова бежал. Вернее, Посвящённые Весты позволили ему сбежать. И там все уверены, что Верховный укрылся в Тессал. - Анохир-Ирма снова промолчал, будто не услышал ничего особенного. Лицо Санели вдруг исказилось, губы кровожадно раздвинулись, обнажив зубы - как тогда, когда перед глазами промелькнуло тонкое лезвие айна, и она, не задумываясь, отчаянно прыгнула под него, в точности как учил брат, чтобы перехватить занесённую для удара руку. И повиснув на мужском запястье, не задумываясь, направила айн в подосланного убийцу. Тот погиб от самоуверенности, не приняв в расчёт её, слабую и беспомощную женщину, посчитал, что у него только один враг, а Санели - заранее обречённая жертва.
   Анохир-Ирма не видел сейчас лица женщины, а если бы и увидел, то не узнал бы и не поверил своим глазам.
   -А потом... меня узнали. Убийца был подослан жрецами Солнца именно ко мне, сестре Первого военачальника. Он был храмовым гишинар. Так что Маси получил свою рану из-за меня. В Весте мы побоялись открыто обратиться к целителям, решили ехать в Сади, надеясь на милость Соана. Вернее, сначала я направилась к родным Маси. Он настолько ослаб, что почти ничего не понимал. В Весте я и не подозревала, что брат вернулся из Бау. Только в дороге стало известно о приезде Аникея - когда нас едва не захватили солдаты, присланные к отцу Маси по приказу Ахона. Но теперь... Аникея уже знает о предательстве жрецов Весты и, вероятно, не только Весты. Обязан знать.
   Ирма сложил переплетённые пальцы, сдавил их, так что перстень вонзился в кожу. Наконец, почувствовав боль, произнёс глухо, ничего не отрицая и не опровергая:
   -Что ж... благое дело - предупредить о злодеяниях и коварных замыслах предателей.
   -Да по-моему, их дела известны всем.
   И снова, вопреки обычному благоразумию и осмотрительности, Анохир-Ирма подумал о том, насколько близко стоит женщина, прелестней которой он никогда не встречал. Она позволила прикоснуться к своей груди и, наверное, позволила бы много больше, что бы это для неё не значило.
   Несмотря на пронизывающий ветер и бессонную ночь юноше сделалось жарко. Он с трудом не выдал себя, не распахнул стату. Сглотнув, отступил на полшага, вновь расслышал имя Владыки Тессал и понял, что кое-что пропустил.
   -...из-за этого я решилась наконец вернуться в Сади.
   Слова прямого обвинения в адрес Владыки Тессал она произнесла с явным усилием.
   Анохир-Ирма впервые усомнился, не поверил своим ушам:
   -У вас есть подтверждения... его предательства? Вы могли ошибиться, моя госпожа. Владыки Тессал совсем недавно был здесь, на праздновании Зимнего Солнца, вместе с Аникея. - Ирма сжимал и сжимал пальцы. - Трудно поверить одним словам, хотя... предупредить Первого военачальника я, безусловно, обязан.
   Санели резко отступила назад:
   -Во всех предательствах против Сади замешан Верховный. Это он и плетёт липкую, ядовитую паутину. В своей ненависти к Сыну Солнца он готов идти до конца... и гораздо дальше. Вы - Первый жрец Солнца, и обязаны его остановить. Ничего не сделав, вы сами окажетесь предателем и союзником врагов Солнечного трона.
   Не решаясь ничего отрицать, жрец обхватил себя за плечи. После жара его снова кинуло в леденящий холод. А сестра Ахона продолжала говорить, словно убеждая себя:
   -Так что я смею надеяться, что Великий Соан, уверившись в измене Владыки Тессал, позволит мне получить развод именем Солнца и... соединиться с тем единственным, кого выбрало моё сердце.
   Ирма ответил ей правду. То, что было ближе всего к правде:
   -Возможно... всё именно так. И Сын Солнца будет безмерно благодарен за предупреждение. Но благодарность царя вовсе не означает исполнение ваших собственных пожеланий. Ваша история может закончиться и совсем иначе, моя госпожа.
   Санели рассмеялась - тихо, легко и беззаботно. И тёмная угрожающая стена ночи словно отступила, сделалась не страшной:
   -Жаль, что у вас нет... хотя бы сестры. Тогда бы вы остереглись перечить женщине. Один раз Огненный бог тоже не уступил Гембе... И тот день, в который решил с ней поспорить. Соан заставит Владыку Тессал прийти в Храм...
   Ирма не смог представить такой кошмарной картины.
   -Не сомневаюсь, агуна кочевников принуждать не придётся, - пробормотал он наконец. - Но кто счастливый избранник вашего сердца, госпожа? "Чтобы я знал, кому завидовать", - чуть не добавил он вслух.
   -Я опасаюсь произносить его имя. У меня, как оказалось, имеются враги. Хотя я ещё никому не причинила зла... - Санели качнула головой и осеклась, вспомнив убитого в Весте.
   "А как насчёт того, что ты ранила моё сердце?", - едва не переспросил Ирма. Он промолчал о невозможном - выговорил только, надеясь себя не выдать:
   -Не хотел бы я оказаться вашим врагом, моя госпожа. - Слова прозвучали резче, чем хотелось.
   Санели фыркнула, словно он сказал смешное, но ничего не сказала.
   В любом случае, пора было возвращаться в дом. Ирма шагнул к двери, и снова остановился:
   -У меня неспокойно на сердце, моя госпожа, когда я думаю о вашем плаванье. Задержитесь хотя бы до Нового Солнца. Море неспокойно... В конце зимы налетают самые сильные ураганы.
   -Значит, грасара помчится как на крыльях, - беззаботно ответила женщина, не понимая его тревоги.
   Жрец не стал уговаривать - это было бесполезно. А останавливать силой он не посмел, произнёс как можно мягче, не желая оставлять на память о себе резкие слова:
   -Я принесу жертву богу ветров, чтобы Антазей хранил вас на море. И не забуду помолиться Хранительнице-Ваху, чтобы Сын Солнца принял вас милостиво и услышал каждое слово.
  
   Утро как бы вступило в свои права, хотя намного светлее от этого не стало. Над Сади нависло низкое и сумрачное небо, обещая серый, пасмурный день. Белые изваяния, симметрично расставленные на высоких постаментах по обеим сторонам садовой дорожки, выглядели в рассветном сумраке грозной, молчаливой охраной. На их удлинённых каменных лицах было написано явное неодобрение - ведь молодая женщина торопилась покинуть дом. Однако сестра Ахона не глядела наверх - она очень спешила. Сегодня ей предстояло добраться до Ада-Сади - и впереди лежал долгий путь.
   По гладкой дорожке, выложенной светлыми плитками, можно было бежать, вовсе не смотря под ноги - Санели именно так и делала.
   Ваалес предупреждающе вскрикнул и, прыгнув вперёд, закрыл собой госпожу. В ладонь бау улеглась рукоять даги. Кроме двух изогнутых кинжалов, выставленных напоказ вдоль бёдер, у него теперь имелись два айна, которые захватывают снизу. Айны делали специально по его руке, и сейчас они притаились под одеждой, но совсем близко. Анохир-Ирма распорядился, чтобы храмовый гишинар преподал телохранителю Санели несколько уроков. Тот учитель выглядел неприметным и очень немолодым слугой, но в сравнении с ним бау почувствовал себя неопытным котёнком рядом с кошкой-лала. Лезвие всё время проходило в опасной близости от лица и тела, и Санели хотела запретить уроки убийства, но, присмотревшись, сказала лишь, чтобы это продолжалось не у неё на глазах. Так что бау покидал дом Первого жреца гораздо более умелым телохранителем, чем в него вошёл.
   Несмотря на всё уроки, незнакомец как-то смог обойти преисполненного усердия бау. Непонятная темная фигура, отделившаяся от постамента, оказалась маленьким, толстым, почти круглым мужчиной.
   -Приветствую достойнейшую сестру Ахона. Я вас ждал, госпожа. - В почтительном голосе не было никакой тревоги.
   Санели тоже не испугалась, хотя и застыла, пытаясь разглядеть незнакомца. Зелёные статы носили только Свидетели Гембы.
   -Несравненная госпожа Санели, я восхищён вашей дерзостью. Вы открыто привезли своего друга в дом Первого жреца. А ведь Гета обвинён в измене и разыскивается по личному приказу Сына Солнца, а теперь, и по указанию Первого военачальника. Воистину, вы достойная сестра своего брата. Ахон не ведает страха в сражениях, вы же смело встречаетесь с другим - не менее опасным врагом трона.
   Слова лились безостановочно, голос служителя Гембы был хитрым и вкрадчивым, но почему-то вызывал доверие. Санели слегка отстранила Ваалеса, шагнула вперёд:
   -Разве Первый жрец - мой враг?
   -Первый жрец Солнца не вправе отречься от своего бара.
   Смысл короткого слова дошёл до Санели не сразу. Она покосилась на Ваалеса, который в нетерпение ждал знака, чтобы устранить с дороги препятствие. Вместо этого госпожа велела охосу отойти. Бау подчинился, но встал так, чтобы всё видеть.
   -Мой господин знает моё имя, но не назвал своего. - Она постаралась разглядеть лицо жреца.
   -Хе-хе, - захихикал тот. - Даже каменные статуи имеют длинные уши... Моя осторожная госпожа тоже ведь не захотела произнести вслух имя одного мужчины, хотя, наверное, и по другим причинам.
   -У меня мало времени, мой господин, - заносчиво вскинулась Санели. - И я не доверяю жрецам, которые меня знают, а сами прячут своё лицо, как ночные крысы Влааль.
   Санели никогда не имела дел со Свидетелями Гембы и понятия не имела, чем они занимаются. Но страха маленький толстяк не внушал - ведь она была не одна. Хотя страхи бывают разными.
   -Никогда бы не подумал, что высокородная госпожа что-то знает о крысах Влааль. - Незнакомец снова отозвался лёгким, ничуть не обиженным смешком. - Однако торопиться некуда. Ветер дует с моря, и он ещё пару дней не переменится. Клянусь порванным ремешком на сандалии моей возлюбленной богини - хотя она и не помнит, где потеряла его прошедшей ночью. Так что ты всё равно останешься сегодня на берегу, госпожа моя Санели. Даже если сегодня и доберёшься до Ада-Сади.
   -Тебе Антазей шепнул на ухо, куда он собирается дуть? - не удержалась Санели.
   -Ты, маленькая колючка! - беззвучно рассмеялся низенький жрец Гембы. Он высвободил руку из-под статы и, несмотря на явно угрожающий жест Ваалеса, потянул женщину за собой, за постамент, к разросшимся кустам, продолжая говорить быстро и весело, как торговка в Льежани, собравшаяся продать товар с выгодой для себя, но, главное, вопреки всем конкуренткам.
   -Не стоит нам торчать на виду. И здесь найдутся любопытные глаза. Не хочешь услышать откровение моей богини? Ах, я и сам знаю, что охотнее всего люди делают те дела, которые интересуют их самих. И у меня как раз есть одно... дельце, которое заинтересует Божественного Соана. Настолько, что в благодарность за важное известие он захочет лично развести тебя с горячо любимым супругом из Тессал. И позаботится, чтобы упрямые жрецы Ваху поторопились с новым свадебным обрядом... С кем угодно, по твоему выбору, если ты уже выбрала... Дело настолько верное, что жалею лишь об одном - не я принесу Великому царю столь важную весть, а то сразу бы развёлся с надоевшей женой и женился на молоденькой красотке вроде тебя. - Жрец уже знакомо захихикал - сам для себя. Свидетели Гембы вовсе не женились, богиня не оставила им такой возможности.
   Санели наконец усомнилась, что нежданный благожелатель в своём уме и, потеряв терпение, даже притопнула ногой, хотя и не смогла до конца побороть странное любопытство.
   С другой стороны, она заподозрила, что толстяк, прячась в ночном саду, просто подслушал не в меру откровенный прощальный разговор с Ирмой. И жрец почти подтвердил её догадку:
   -Ты предупредила Анохир-Ирму, что Верховный собирает в единую силу врагов Солнечного трона. Но для Первого жреца это вовсе не новость, даже если он и не знает всех подробностей. - Собеседник понизил голос, хотя и раньше говорил не очень громко. - Но теперь его самого поманили Жезлом Власти. И посулили много больше.
   И опять Санели не сразу поняла обвинение, потом ахнула и отшатнулась. Для чего ей это говорится и зачем она слушает?
   -Ты говоришь недозволенное. Даже слушать тебя преступно. Золотым Жезлом владеет Божественный Сын Солнца.
   -Ты права, моя добрая госпожа. Только сын бога распоряжается Божественной Властью. И Сын Солнца доверил Золотой Жезл твоему храброму брату... - Маленький толстенький жрец не договорил, заглянул в глаза Санели в упор. Он еле доставал до её плеча и привстал на цыпочки, чтобы говорить на ухо. - Сейчас во всех храмах Сади открыто вспоминают пророчество, которое было произнесено во время Раскола. И если Аникея передаст Божественную реликвию Анохир-Ирме, рождённому царицей-матерью, безвременно ушедшей от нас Савитари... Передаст добровольно или... не совсем добровольно. Всякие бывают причины... Главное, что пророчество свершится. И в Сади появится новый царь. И Верховный твёрдо пообещал царский трон Ирме... Они встретились сегодня ночью. Первый Жрец не сказал "да", но он не ответил "нет". Царь Соану следует вернуться в Сади немедленно и привезти верных трону солдат. И ты обязана передать Сыну Солнца все мои слова.
   Ошеломлённая, Санели отшатнулась, прикрыла рот ладонью. О близком родстве Соана и Первого Жреца она знала - особой тайны здесь не было, хотя вслух об этом никто не говорил.
   -Мой брат никогда не предаст Сына Солнца и сохранит Золотой Жезл своего царя. Аникея уничтожит любого, кто протянет руку с преступным замыслом. И ведь царь Сади сам назначил Анохир-Ирму Первым Жрецом. Он доверяет брату. Так почему Первый жрец согласится на предательство?
   Свидетель Гембы опять засмеялся - как над недомыслием маленького ребёнка, - он был очень смешливым.
   -Рождённому под Солнцем трудно устоять перед искушением. Награда чересчур велика.
   Угадав молчаливый приказ, Ваалес наконец шагнул вперёд, плечом отодвинул маленького назойливого толстяка в сторону. Правда, сестре Ахона показалось, что Свидетель Гембы мог бы вернуть нетерпеливого телохранителя к тому месту, с которого тот сорвался. Жрец не стал этого делать, наоборот, учтиво поклонился, отступил назад и словно исчез.
   Упрямо передёрнув плечом, Санели снова устремилась вперёд, пытаясь выкинуть услышанное из головы. Надо добраться до Морских Ворот и нанять колесницу, чтобы хоть к вечеру оказаться в Ада-Сади. Капитан "Копья Антазея", получив задаток золотыми кольцами, только пощёлкал языком, проверяя отсутствующий зуб, и шутливо попросил госпожу не проспать назначенного срока, не то грасара отправится в плаванье без неё.
   Никуда его грасара не уплывёт. Санели уже предвкушала, как она падает в объятия Итая - нежданно-негаданно, вопреки всему.
   И заглядывать напоследок домой она не собирается. Письмо Аникея давно отправлено, а лишний раз встречаться с сакром, открыто не одобрявшим всё её поступки, необязательно.
  
   Череда неожиданных встреч не закончилась. Так выпадает жребий, брошенный рукой Гембы. На этот раз незнакомец оказался гораздо выше Ваалеса. Он встал прямо перед садис, придерживая рукой калитку. В тусклом, каком-то неявном свете сестра Аникея разглядела стройного мужчину в обычной серой стате, его голова была обвязана так, чтобы закрыть повязкой всё лицо.
   И снова Ваалес бросился на подозрительного чужака, торопясь доказать, что не зря тратил время с гишинар. Противник оказался стремительным от природы и удивительно сильным. Без видимого усилия, легко и надёжно, он перехватил занесённую руку бау, зажал другую, выговорил с таким памятным для Санели, нездешним выговором:
   -Наконец-то я вас дождался, госпожа. Я боялся разминуться и...
   Садис беззвучно ахнула и сама ухватила пойманного Ваалеса за плечо.
   -Подожди-ка.
   А бау так надеялся, что получил шанс отличиться. Госпожа наконец убедится в его рвении и полезности и передумает - не оставит на берегу Ада-Сади, как грозилась.
   -Я надеюсь... госпожа Санели не забыла меня.
   Незнакомец приоткрыл лицо, и девушка ахнула снова, зажала себе рот. Ничего не переспрашивая, сама перехватила руку чужака и, опасаясь каждого шороха, потянула на улицу, прочь от дома Первого жреца Солнца, откуда их могли заметить. Чужеземцы в Сади не привлекали к себе особого внимания - все, кроме ортуслан. Кочевников теперь останавливали при первом подозрении.
   Она повела внезапно объявившегося брата Сэ'Туа в ту часть города, куда городские Хранители не решались заглядывать даже днём. Все строения здесь выглядели тихими и неприметными - на первый взгляд. Причём Санели откуда-то точно знала, где в полуобвалившихся, глухих стенах находятся незаметные двери и потайные ходы. Следствием тесного общение с Маси оказалось то, что у сестры Ахона оказались необычные для её положения знакомые в Льежани.
   Даже Ваалес удивился, поняв, куда они забрались. Женщина, открывшая на стук, что-то коротко спросила, кивнула и сразу исчезла, словно появление гостей её не касалось.
   Санели прошла внутрь, в маленькую комнату с крошечным окошком, опустилась на единственную скамью, развязала узел статы на плече. Не получив приказа, Ваалес не решился пройти следом, остался у входа.
   Помедлив, Ван'Нур неловко опустился рядом с садис - побрезговал садиться прямо на грязный пол, - сложил руки на коленях. Ортусланин был младше Санели, хотя и перерос своего брата. Интересно, как его пропустили у Красных Ворот?
   Юноша окончательно сдёрнул головную повязку, привычно перебросил за спину золотистые косы, снова улыбнулся - открыто и приветливо. Санели и не ожидала, что васильковый, переливающийся взгляд так сильно её взволнует. Рука невольно потянулась к лицу Ван'Нура, почти испуганно отдёрнулась:
   -Как я могла забыть тебя, брат Сэта?
   -Я тоже не мог бы забыть тебя, госпожа Санели. Как забыть весенний цветок, расцвётший после зимы. Гляжу на тебя, и на сердце праздник.
   Садис нахмурилась, но не потому, что ортусланин сказал что-то не так - нехорошие предчувствия заползли в сердце. Ван'Нур тоже перестал улыбаться.
   -Как ты отыскал меня в городе?
   -Сначала я и не подозревал, что ты в Сади, но мне подсказали... друзья. Прости, госпожа, но назвать их имена я не могу. Конечно, я нашёл тебя не сразу, но мне помогли.
   Юноша-кочевник говорил на садис не очень быстро, но уверенней, чем в прошлый раз. И опасение Санели сбылось - его рассказ оказался очень плохим.
   Кочевники решили договориться с тесс, и агун Старшего Дилла поехал на встречу с Владыкой Тессал. На перевал Ашмир у истоков Барингамы. Владыка Тессал принял все условия Орту, но газдаки вернулись без своего агуна. И агун-Предводитель обвинил моего брата в гнусном предательстве. - Голос молодого кочевника звенел от сдавленного гнева; он прижал переплетённые пальцы к груди, словно вообразил себя на совете агунов.
   -Гар'Тава заявил, что Высокий Орёл предал нас всех ради своей колдуньи-садис. Он, якобы, давно к готовился к измене и хотел сражаться на стороне воинов Солнца. Бурая Лиса плюнул на имя моего брата, но я знаю, что всё - неправда. Я - не брат предателя, клянусь копытами Белогривой! Гар'Тава сказал, что агун нашего рода поклялся в верности врагам. Высокий Орёл не мог дать такой клятвы. Нет, никогда. Я... и все газдаки нашего рода думают, что предали Сэ'Туа. - Юноша запнулся, но глаз не опустил, словно бросал вызов.
   -Один мудрый газдак всегда слушает перед рассветом ветер, а потом говорит - всё как есть. То, что поёт ему ветер. Он сказал, что Сэ'Туа остался твоим мужчиной. Но и Владыка Тессал сделался потом твоим мужчиной - по обычаям Сади. А потом... ты поссорилась с Владыкой Тессал и покинула его. - Санели неуверенно кивнула. Она уже догадалась, что услышит, только не хотела поверить.
   Ван'Нур удовлетворенно кивнул:
   -Уверен, хитрый лис сумел всё разнюхать, а может, он знает и другое. Там был какой-то садис, с которым Гар'Тава долго разговаривал. Уверен, Сэ'Туа специально послали на эту проклятую встречу в Ашмир. Заставили его поехать. И в Ашмире было предательство, только поэтому мой агун не вернулся. Клянусь копытами Белогривой матери - это Гар'Тава и Владыка Тессал его предали. Мой брат находится в Тессал, если только... он жив. Все газдаки любят своего агуна и верят ему. Ради Сэ'Туа они готовы сражаться даже с Тессал, хотя... это непросто. И у меня нет ни одного доказательства своих обвинений. Но ты - его жена, так говорят садис. А он - твой муж.
   Санели молчала. Давно ей не напоминали о брачных узах, от которых нельзя отречься. Сэ'Туа - её муж под покровом Ваху.
   -Помоги ему, потому что... даже на земле всадников некоторые предпочли поверить Гар'Тава. Особенно после предательства той женщины, Лиас, - с горечью признался Ванур.
   -А что Лиас? - не удержалась от вопроса Санели.
   -Она пыталась уйти через границу с Бау, ещё во время жёлтой травы. Брат ни в чём её не обвинил, наоборот, заступился. Но тогда Лиас сама захотела, чтобы её обменяли на Гар'Тава, который оказался пленником ваших солдат. - В голосе кочевника прозвучало неприкрытое презрение.
   -И Сэт... её отпустил?
   -Брат сказал, что приносит женщинам несчастье. Хотя... он и не смотрел в сторону наших женщин, а это плохо. И ещё... - Синие глаза юноши странно блеснули. - Мне-то известно, что брат позволил сбежать из плена наместнику Бау.
   -Во имя высокого Солнца!
   Ван'Нур был не в меру догадлив. Или этот газдак, который слушает ветер, был ясновидящим.
   Санели обеими руками вцепилась в край скамьи и больше ничего не добавила.
   -У нас беглецов всегда ловят. Ничего бы у бау не вышло... помимо воли моего брата. Я знаю, что говорю. Наместник удрал, а потом привёл в Абиру солдат бау - на помощь садис. Хотя... мы и не собирались прорываться мимо их крепостей.
   -Но!... - Санели не сразу подобрала нужные слова. - Как наместник оказался в Орту? Что он вообще там делал?
   -Шёл с торговым караваном. Но мы уже тогда договорились не пропускать по своей земле чужаков. Гар'Тава не знает о том случае, иначе давно обвинил бы брата в измене. Но клянусь копытами Белогривой, хитрый изменник - он сам. Я докажу правду и сдеру его драную, никуда не годную лисью шкуру. - Яростный взгляд подтверждал его гневные слова.
   Как юноша-ортусланин сумел пробраться через границу, пересечь большую часть страны через все кордоны и стражу на дорогах? Они с Маси испытали всё эти опасности на себе. Как вообще Ван'Нур отыскал её в чужом городе? Наверное, он гениальный разведчик, из тех, которыми восхищался Аникея, - в военных талантах Санели разбиралась слабо. Но если Сэта, храни его Ваху, на самом деле захватил Гаю, то военная сила или хитрость друзей ничем ему не помогут. И долг богини-Хранительницы - на ней.
   Вдруг припомнился встретившийся на несчастье Свидетель Гембы. Однако кое в чём он был прав.
   -Чужак никогда не доберётся до пленника Высокого Дворца. Милость Ваху, что ты встретил меня сегодня, брат моего мужа. Сегодня ветер дует с моря на берег. Боюсь только, для меня он попутный.
   -Госпожа, - Ван'Нур порывисто схватил молодую женщину за запястья - надёжно и уважительно, совсем не так, как сделал бы мужчина садис. - Я пришёл к тебе за помощью и не сомневался, что получу её. Мне надо разузнать о тех местах, где Владыка Тессал мог бы держать пленника, которого считает личным врагом - или ещё кем. Неплохо бы услышать имена людей, которые могут оказаться там полезными, но всё остальное - дело мужчин, дело газдаков. Я не прошу женщину о невозможном, не прошу сражаться как воин.
   -Ты прав, брат моего мужа, - с достоинством подтвердила садис. - Сэту необходима помощь друзей. Может, ты и не знаешь, но я - друг Сэ'Туа, а не только когда-то была его женщиной. Он спас меня и моего брата от позора и бесчестья. Прости, зря я вспомнила эту историю сейчас. - Она мимолётно усмехнулась. - Дело не в старом долге, а в том, что я хочу помочь. Так же сильно, как и ты. Все последние дни у меня было предчувствие, что уплыть в Бау не получится. Я не обращала внимания, думала: пустые страхи, я просто боюсь моря, как все садис. Но дело не в страхе - это Сэ'Туа необходима моя помощь. - Санели давно перестала улыбаться, закончила жёстко. - Ты не справишься без меня в Тессал. - Санели встала, остановила Ван'Нура, когда он вскочил следом.
   -Не торопись. Ты как-то сумел проскользнуть через городские ворота. Сумеешь ли теперь незаметно покинуть Сади?
   -Я постараюсь, - серьёзно отозвался юноша, несогласный с её доводами.
   -Нет, мы поступим иначе. Я возьму слуг и охрану и выеду из Сади открыто. Никто не посмеет заглянуть в носилки сестры Ахона. Утром я пришлю за тобой, а пока тебе лучше всего ждать здесь. Так будет спокойней.
   Юноша приготовился к спору - ему не понравилось, что последнее слово осталось за женщиной. Но садис не слушала его. Снисходительно улыбаясь, она поправила браслеты на запястьях, снова завязала стату узлом, окликнула притаившегося за дверью Ваалеса:
   -Ты не уснул? Неудивительно, ведь у нас получилась бессонная ночь. Я собиралась вволю отоспаться на грасаре, но ничего не выйдет. Кажется, я никуда не плыву.
   Странно, но бау не почувствовал разочарования - у него тоже было предчувствие, что плаванье не удастся. Он хотел задать вопрос, но опомнился. Госпожа явно не собиралась извещать охоса о своих новых планах.
   -Но я по-прежнему не приказываю тебе сопровождать меня. Можешь остаться в Сади.
   Ваалес мрачно покосился на подозрительного синеглазого мужчину, ответил с обидой - всё-таки садис не понимают подлинного значения клятв:
   -Госпоже не надо приказывать. А сакр только рад от меня избавиться.
   Всё-таки Санели колебалась:
   -Я не забыла твою клятву, Ваалес, но... ведь сначала ты клялся Тайшу. Если к утру она согласится с твоим отъездом, пусть так и будет. И старайся получше, чем на занятиях с гишинар. Её сердитые слёзы меня не устроят.

Глава 6

  

Вне времени. Узник Высокого Дворца

  
   Замок, крепящий цепь к обручу на шее, разомкнулся. Асабат велела узнику следовать за собой и, ничем более не озаботившись, впервые повела его из темницы. Ни о каком сопротивлении Сэ'Туа и не помышлял - для него ничего не изменилось.
   Он послушно шагал, неотрывно глядя, как по твёрдой спине, туго обтянутой курткой, сшитой из узких полос кожи, свободно раскачивается длинный хвост рыжеватых волос.
   Первоначальной дороги в свою тюрьму Сэ'Туа не запомнил вовсе, зато сейчас мог по достоинству оценить мрачные глухие коридоры, выдолбленные в монолитном базальте какими-то могучими строителями, словно ходы в звериной норе. Непроглядная мгла рассеивалась только редкими светильниками, укреплёнными на поворотах. Пол был неровным, с выбоинами, то и дело под ногами оказывались ступени, и, ступая почти на ощупь, Сэ'Туа боялся споткнуться.
   Изредка навстречу попадались какие-то люди, но никто не осмелился взглянуть на асабат и её подопечного. Сэ'Туа буквально обдавали волны жуткого, липкого страха, которые исходил от этих незнакомых людей при встрече с асабат, и его это не удивляло.
   Наконец асабат остановилась, толкнула ногой тяжёлую дверь, затем велела пленнику войти первым. Сэ'Туа зажмурился от показавшегося неимоверно ярким света, но подчинился сразу.
   В большом очаге был разведён огонь, поэтому в помещении оказалось тепло, даже жарко. Ортусланин совсем забыл, как приятно бывает от огня. Часть комнаты занимало чашеобразное углубление, наполненное горячей водой, от которой поднимался пар. Сэ'Туа снова вопросительно покосился на асабат, услышал команду и торопливо разделся, вернее, содрал с тела остатки одежды. Потом, не колеблясь, шагнул в воду и сел.
   Восхитительной, горячей и чистой воды было много, до середины груди. Купания в горячей воде кочевники не знали - это правда. Они мылись нечасто и только в естественных водоёмах, однако Сэ'Туа познакомился с подобным удовольствием в Сади.
   Асабат устроилась на высокой деревянной стойке у входа, удобно скрестила длинные ноги в мягких облегающих сапожках, отделанных белым металлом. Больше она ничего не потребовала, сама чего-то ждала.
   Вскоре появился служитель-тесс - почти голый, прикрытый узкой повязкой. Угодливо поклонившись асабат, он забрался в воду и начал быстро и умело, почти не причиняя боли до предела измученному телу, мыть Сэ'Туа.
   Разбирая свалявшиеся волосы, он чем-то намазывал голову и медленно, осторожно разлеплял слипшиеся пряди. Процедура затянулась, но асабат терпеливо молчала. Покосившись на поигрывающую хлыстом женщину, слуга попросил Сэ'Туа встать. Несколько раз ополоснул его прохладной водой из кувшина, обтёр кожу лёгкой тканью. Затем показал на скамью возле очага.
   Сэ'Туа пристроился спиной к огню, упёрся ладонями в край сиденья, так, чтобы длинные волосы висели свободно. Ноющие мышцы упрямо помнили обо всех перенесённых муках, но терпеть было можно. После очередной пытки было гораздо хуже.
   Служитель молча поправлял влажные волосы, временами заботился об огне. Просыхая, волосы делались гуще, падали невесомым плащом на спину и плечи.
   Затем слуга протянул ему флягу с отвратительной на вид и вкус жидкостью. Когда Сэ'Туа выпил лекарство, боль в мышцах почти ушла. Чувство расслабленности в вымытом, овеваемом приятным теплом теле, ощущалось почти блаженством. Купание и отдых наконец сделали своё дело. Молодое тело вспомнило о свою почти позабытую силу и даже - уверенность в себе. Только ужас по-прежнему останавливал сердце. Пленник не мог перестать бояться.
   Слуга исчез, но асабат всё так же невозмутимо молчала. У этой женщины терпение не заканчивалось никогда - помимо прочих её отвратительных способностей и вовсе неженских умений. Она могла бы ждать не один день - Сэ'Туа не сомневался.
   Но постепенно горькие мысли исчезли, и пленник почти забыл о присутствии асабат - от наслаждения отдыхом невольно прогнулся в пояснице. Он поднял взгляд и едва не отпрянул назад - только было некуда, за его спиной находился очаг. Взгляд виновато устремился вниз - куда смотрела асабат.
   Ничем не прикрытая плоть налилась и восстала, словно у измученного пленника в его жалком состоянии было право желать. Да, он имел близость с асабат, на всякий раз это становилось умело выверенной частью предназначенных жертве издевательств. И всегда подразумевало унижение, боль и грязь.
   Желание сделалось почти непреодолимым, трудно стало дышать. Вспомнив о том, что когда-то называлось стеснительностью, Сэ'Туа инстинктивно прикрылся, сразу убрал руку. Асабат всегда всё понимала, и самовольный жест был бесполезен. И кочевник слишком хорошо помнил, каким образом реагирует асабат на любую, даже невольную попытку сопротивления.
   На тонких губах женщины появилось нечто, сходное с одобрением, - Сэ'Туа было всё равно. По сравнению с главным всё казалось неважным. Главным было то, что его предали.
   Смысл остался только у двух вещей. О них Сэ'Туа иногда позволял себе вспомнить: о свободе и мести. То, что с ним творила асабат, не значило ничего. Он отказывался об этом думать.
   К этому времени вернулся слуга. Оказалось, он ходил за одеждой. Новый наряд был не лучше того, который Сэ'Туа носил в Сади, - шаровары и какая-то прозрачная рубашка. Агуну и голову не пришло усмехнуться по этому поводу.
  
   Сэ'Туа уже был в Высокой Арефе, где Владыка Тессал принимал посетителей, - он вспомнил это место.
   Асабат остановилась на отдалении от ступенчатого возвышения, убранного яркими покрывалами. Сэ'Туа встал на колени, асабат застыла рядом, касаясь бедром его плеча, положила руку на согнутую шею пленника. Даже не пытаясь взглянуть в сторону, он смотрел строго вниз, бесстрастно и покорно.
   Те, кого допустили на аудиенцию, поодиночке подходили к возвышению.
   Наконец, по знаку асабат, туда пополз Сэ'Туа - только так охосы могли приближаться к Вдадыке, - коснулся ладонью первой ступеньки.
   -Ну что, теперь ты не хочешь меня обманывать?
   -Нет, господин, - отозвался агун.
   -Не сомневаюсь. Надеюсь, ты не забыл мои вопросы. Рассказывай, что объединило тебя и Соана. Давно хочу разобраться.
   -Да, господин. Я ничего не скрою от тебя, господин. Соан возвысил и наградил меня за то, что я был ему угоден. Он получал через меня удовольствие.
   -Я и сам догадался. - Гаю засмеялся, спустил одну ногу, уселся прямо, похлопал себя по колену. - Что ж, награда была удивительно щедрой - брачный союз с аристократкой. А когда Соану понадобилось избавиться от дочери Верховного жреца, ты ему удачно помог. Я снова угадал? Или ошибся?
   -Нет, господин. - Сэ'Туа признал бы сейчас что угодно, назвал бы свет тьмой. Свои ответы заранее он заготовил - предугадать суть вопросов оказалось нетрудно.
   -Трижды справедлива моя месть. Я всегда чуял, что Сади пропитано ядом, - продолжал злорадствовать Гаю. Он поманил пленника к себе, и тот вполз ещё на одну ступеньку, коснулся деревянной опоры ложа.
   -Она всё это услышит. Чтобы в её доверчивом сердце ничего от тебя не оставалось. Как и того похотливого бау. Поднимись, хочу тебя рассмотреть.
   Сэ'Туа снова подчинился, привстал, едва касаясь рукой ложа, его лицо оказалось на уровне груди Владыки. Краем глаза агун отметил выточенную из кости рукоять кинжала с вставленным в неё кровавым камнем. Неосознанно глубокий вдох уловил сладостный аромат, исходивший от устилавших это место тканей. Ворвавшись в лёгкие, он причинил почти что боль, что-то мешало нормальному дыханию. Сэ'Туа задержал вдох, нагнулся чуть ниже, чем было необходимо, в следующий миг рукоять оказалась в его правой руке, лезвие упёрлось в пах Владыки Тессал. Свободной рукой ортусланин намертво перехватил руку господина. Теперь они смотрели друг на друга в упор.
   -О! - выдохнул Гаю. Дёрнуться он не решился.
   Неотрывно глядя на взбунтовавшегося охоса, еле заметно откинулся назад, на высокую гору подушке.
   В Арефе всё замерло, все голоса стихли, казалось, застыл даже свет в светильниках. В тишине Сэ'Туа различил единственно биение собственного сердца. Он слегка нажал на рукоять, и по серому лезвию сразу потекла алая струйка. Силы и не требовалось - только слегка развернуть идеально отточенное лезвие, и оно довершит свою работу.
   Вот так, всерьёз, Гаю никогда не угрожали. Не пытаясь освободиться, он глядел на жертву, превратившуюся в палача. Сэ'Туа явственно чуял запах чужого страха, пусть и невольного. Сладкое предчувствие близкой и справедливой мести пьянило, агун ещё немного надавил на лезвие, затем резко отдернул кинжал и с силой отбросил в сторону. В следующий миг обезумевшего охоса схватили сразу шесть человек, готовых разорвать добычу на мелкие части.
   Владыка Тессал невольно коснулся того места на шароварах, куда только что упиралось остриё его собственного кинжала. Ткань была отвратительно мокрой и тёплой от сочащейся крови. Точно такими же сразу сделались и пальцы. Тихо завыли и тут же смолкли женщины за ширмами.
   -Почему ты не убил меня, охос? - тихо выговорил Гаю, всё ещё не давая знака завершить расправу.
   Высокий Орёл попытался вывернуться, но ему не позволили - оттянув за волосы, до упора вздёрнули голову. Не сомневаясь, что пощады не будет, кочевник из последних сил, прохрипел:
   -Я не смог бы убить калимас... как и ты. Тебе ничего не грозило... - На самом деле он так не думал, вырвалось само собой.
   Ответ прозвучал для Гаю вызывающей насмешкой. Охос снова посмел их уравнять, посмел выговорить "как и ты". Задыхаясь от пронзительной боли, Сэ'Туа больше не видел искажённое гневом и ненавистью лицо горца.
   Не менее гневно Владыка глянул и на женщину с рыжими волосами, вставшую позади Сэ'Туа. Однако на лице асабат ничего не отразилось, может - немного потемнели глаза. Это-то как раз не удивило Гаю. Убийцы и колдуньи из клана Тёмных Теней никогда не выдавали истинных чувств, ничего не чувствуя и ничему не удивляясь.
   Бесспорно: она виновна. Она не сломила дух проклятого охоса, и её подопечный взбунтовался. Но обвинять асабат будет даже Владыка Тессал.
   Асабат, личные телохранительницы всех Владык из клана Мерсале Рэй, знали многие, если не все тайны Высокого Дворца, но, одновременно, стояли бы как бы в стороне от власти, действительно - в тени. И судили себя сами, не признавая ни гнева Владыки, ни его одобрения. "Возможно... - подумал Гаю, - асабат и подучила кочевника напасть". Мысль была неприятной.
   Владыка перевёл взгляд на беспомощного охоса, зажатого Проверенными.
   -Что же, у тебя была попытка, но только одна. Другой ты не получишь. И будешь жалеть до конца жизни о том, что посмел содеять.
   -Я всё знаю, - снова не промолчал агун и выдохнул вместе со стоном боли, - калимас.
   Последнего слова Владыка не расслышал.
  
   Кошмар начался заново, и когда-нибудь асабат обязана была замучить жертву до смерти, хотя до сих пор искусно не переходила самую последнюю грань, всё время оставляя по эту сторону жизни и смерти. Сэ'Туа мог надеялся только на одно: вечно так продолжаться не может. Хотя - почему нет? Каждый новый день, наполненный изощрённой болью, воистину казался вечностью. Правда, его перестали пытать непрерывно, давали длительный отдых. Чтобы в одиночестве охос мог прийти в себя и проникнуться ужасом, думая о новой встрече. Кошмары... иногда были страшнее яви.
   Только один раз получился сбой.
   Асабат появилась рано утром, уселась на скамью, скрестив длинные ноги. Сэ'Туа приветствовал её приход, потом разделся, хотя снимать теперь было почти что нечего, встал, чуть расставив ноги и опустив руки. Главное, старался ни о чём не думать и не встречаться взглядом.
   Слова пленник расслышал, но вовсе ничего не понял и перепугался, что будет наказан за непонимание. Никаких задержек асабат не терпела. Так и случилось, только позже. Вначале он догадался удовлетворить женщину, хотя близость была точно таким же кошмаром, как и другие пытки.
   Сначала рука асабат легла на подрагивающую плоть. Мужчина не имел права даже на случайное сопротивление. Асабат специально за этим следила, чтобы получить право жестоко покарать, и каждый раз казалось, что худшего быть не может.
   Теперь асабат перестала его связывать, всё время провоцируя к сопротивлению - своему любимому развлечению. Постепенно агун научился не давать повода к дополнительным наказаниям. Это была его единственная борьба - бесполезная и бессмысленная, ведь асабат и не нуждалась в поводах. Однако упорное стремление действовать именно так, как от него требуют, всё равно было борьбой - единственным смыслом, единственным, что не давало угаснуть смутному воспоминанию о том, что всё происходящее - неправильно.
   Только воспоминание изменяло, и Сэ'Туа стал ловить себя на том, что испытывает сладостное удовольствие, почти потребность в постоянной боли и унижении.
   Последнее наказание было особенно болезненным. Возможно - асабат посчитала его наградой. Но что происходило до него, Сэ'Туа так и не вспомнил. И не хотел вспоминать.
   Густой сливочный вкус во рту не почудился, он был на самом деле. Сэ'Туа проглотил налитую на язык жидкость, со стоном разлепил веки, всмотрелся, затем попытался усмехнуться. Бау был всё так же невероятно красив.
   -Опять снишься?
   -Как ты? - Даир коснулся плеча, и кочевник привычно застонал. - Милосердная, так это правда...
   Была ночь. Или это был туманный день - Сэ'Туа с трудом приходил в себя. Он попытался сесть, и это удалось.
   -Про тебя говорят, что ты напал на господина и сопротивляешься... до сих пор?
   Сэ'Туа поглядел на кувшин, невольно сглотнул:
   -Да... Я мог бы убить... наверное. Не помню.
   -Ваху, смилуйся.
   Даиру сразу вспомнилась отчаянная попытка Ваалеса. И чем всё закончилось. Отодвинув страшное воспоминание, он помог ортусланину напиться, но тот, сделав два глотка, закашлялся, потом затих без сил.
   -Так ты до сих пор веришь в Хранительницу, и молишься Ваху? Тогда помоги мне бежать. Не хочу сдохнуть... в каменном склепе. Лучше снаружи.
   -Ты не в себе... - забормотал Даир. - Ты и до двери не доберёшься. Не знаешь ни языка, ни дороги - да и я не знаю. Откуда?
   -Мне бы только выбраться отсюда, бау, - отчаянно взмолился Сэ'Туа, не сводя со своего странного друга воспалённых, провалившихся глаз. - Хранительница это тебе обязательно зачтёт. - Даир никак не отозвался, снова придвинул кувшин к губам кочевника. Сэ'Туа глотал жадно, не замечая, как драгоценная жидкость течёт по подбородку, потом снова попросил: - Или убей меня. Задуши, я не буду сопротивляться.
   Даир снова промолчал, упорно пряча глаза, потом еле слышно шепнул:
   -Я узнал про один выход... Только не представляю, куда он ведёт. Там в коридоре, за этой дверью, никого нет. И твоя асабат сегодня ушла из Дворца.
   -А ты пойдёшь со мной?
   Бау не колебался:
   -Я не верю... что можно убежать. И боюсь наказаний. Мне не выдержать.
   С трудом, преодолевая себя, отчаянно цепляясь за шею Даира, кочевник заставил себя подняться на дрожащие ноги.
   -Спасибо, друг, - выдохнул он, отлично понимая, как сильно тот рискует.
  
   Побег был чистым безумием. Сэ'Туа осознал свою ошибку сразу, подняв голову и пытаясь различить в чёрной стене Одинокой Башни вентиляционное отверстие, из которого он выбрался. Нет, так думать было нельзя. Иначе оставалось только лечь и ждать смерти. Или карабкаться назад по отвесной стене, по которой он ухитрился сползти вниз и не свалиться. Ободранное в кровь тело было не в счёт.
   Проглотив кусок лепёшки, сунутый напоследок Даиром, беглец снова упорно полез вперёд, дальше от башни, силясь не проглядеть опасной трещины или обрыва.
   Вокруг было сумрачно, или это клубился туман - всё едино. Особой надежды выбраться из провала наверх - даже если он не разобьется и не свалится вниз - не было, оставалось одно бездумное упрямство. Передвигался беглец почти на четвереньках, цепляясь руками и зубами за всё подряд. Ходить по мёрзлым камням прямо, даже если бы силы нашлись, было невозможно. Да и не осталось никаких сил.
   Ветра не было, но продрогшее голое тело (жалкие остатки наряда, оставшегося после визита в арефу, напоминали обрывки верёвки) не согревало никакое движение. Сэ'Туа не смел думать, что произойдёт, когда от усталости всё-таки придётся лечь. Жуткого ледяного холода беглец не замечал - приказал себе не замечать, да уже и свыкся с ним в темнице, иначе не сделал бы и шагу.
   Но холод заметил его. Ног Сэ'Туа давно не ощущал, а скоро отказались повиноваться и делали совсем не то, что от них требовалось, негнущиеся, утратившие чувствительность пальцы на руках.
   Тропа - единственно возможное направление - вела по каменистой насыпи вниз. Изредка попадались засохшие - или замёршие - скелеты кустов, через которые тоже приходилось продираться. Беглец так ничего и не увидел, и не только из-за тумана, - сил вглядываться в неявные тени не осталось.
   Один раз он всё-таки сорвался, провалился в расщелину. За что-то схватившись - не столько руками, сколько зубами, - упал грудью на камни. Лодыжку пронзила невыносимо острая боль, пробившая всю ногу. Подумал почти спокойно, что это конец.
   Но даже в этот миг Сэ'Туа не пожалел о побеге. Беспокоился только о том, когда его хватятся. Вот если бы асабат сегодня не навестила темницу. Но на самом деле она могла вернуться в любой момент, а могла забыть о подопечном на пару дней. И рассчитывать на удачу не приходилось. Одна мысль об асабат, о её жутком непроницаемом взгляде, не признающем милосердия, увеличивала силы и гнала вперёд надёжнее плётки.
   Однако спастись было нельзя. Всё было против, и он понимал решительный отказ Даира. Решиться на такой побег можно было, только утратив часть рассудка и перейдя за последнюю грань отчаянья.
   Сэ'Туа нашарил за поясом-тряпкой жалкий кусочек еды, последний. Съел, потому что силам больше неоткуда было взяться, а пройденный путь был слишком мал.
   Как легко и приятно бежать и нестись как на крыльях по степи. Там Высокого Орла (когда он был здоров) не всякий всадник бы догнал, а здесь... любой неверный шаг грозил смертью. В лучшем случае мгновенной, в худшем - долгой и мучительной. А Сэ'Туа отказывался умирать, вопреки всему.
   Он старательно прожевал хлеб, обхватил себя руками, чтобы не трястись от озноба, попытался продвинуться ещё немного и вдруг стремительно куда-то провалился, проехал животом по камням, замер, приходя в себя.
   Вокруг по-прежнему были только холод, камни и серая мгла. Беглец нащупал камешек, приподнял, швырнул вперёд. Тот полетел вниз, с грохотом увлекая за собой невидимую лавину.
   И тогда Сэ'Туа завыл, тоскливо и зло. Силы разом закончились. Он подумал равнодушно, что если сейчас уснёт, то обязательно свалится вниз, следом за этим камнем. Но и ползти снова - хоть куда-то, в любую сторону, ничего не различая, было полным безумием. Сэ'Туа вжался в обледеневшую землю, подтянул колени к груди, зажал между них ладони и замер, решив ждать хоть какого-то рассвета, если подобные чудеса здесь происходят. И если он дождётся.

Глава 7

Благая весть

  
   Словно что-то разглядывая за окном, Лиас бездумно водила пальчиком по изящному позолоченному переплёту решётки.
   -Госпожа, разве не пора объявить счастливое известие?
   Лиас нехотя оторвалась от созерцания проносящихся по небу белых облаков, полуобернулась. Шавет смотрела на неё нерешительно, пряча обе руки под нагрудной бахромой чересчур длинного - до самого пола - платья.
   -О чём ты? - Голос равнодушный, почти сонный.
   -Не гневайся на недостойную. Я знаю, Посвящённая первой среди богинь понимает свой долг лучше меня, - торопливо заговорила шавет.
   Служанка была встревожена, её глаза бегали, не решались встретиться со взглядом госпожи. Лиас даже подумала, что девушка боится. Хэвва, доверенная служанка Посвящённой, обладала многими талантами и массой достоинств. Недостаток был только один - шавет не могла лгать о благословении Ваху. Под страхом отлучения от богини. Более того, она не имела права хранить тайну зачатия от признанного Ваху супруга, обязана была сообщить о самых первых подозрениях. А ведь у Хэввы были не подозрения.
   Царица мрачно усмехнулась:
   -Я собираюсь немного подождать.
   -Да, госпожа...
   -Ты не поняла, Хэвва, - снова спокойно улыбнулась царица.
   Не смея понять, хотя была догадливой, шавет съёжилась под властным взглядом Посвящённой жрицы. Лиас вытянула руку и кончиком пальца, одним ногтём, коснулась её горла. На миг шавет почудилось прикосновение айна. Голос царицы Сади сделался вдруг хриплым:
   -Никто не собирается скрывать известие о благословении Ваху. Но я... ожидаю дитя впервые. И объявлю великую радостную весть, когда буду уверена окончательно.
   -Да, моя госпожа! - Наконец Хэвва позволила себе понять. За благословенную весть полагалась огромная награда, но за верность и молчание награда будет гораздо больше - собственная жизнь шавет. И служанка объяснила себе, что госпожа просто не хочет, чтобы у вспыльчивого Сына Солнца появилось сомнение. Ведь царственные супруги воссоединились после долгой разлуки совсем недавно. Подобного рода сомнения опасны для трона, а она душой и телом преданна госпоже. Возможно, эта верность стоит даже впереди преданности богине, но думать об этом не стоило. Что ж... шавет немного помолчит.
   Это ей пришлось лечить синяки и кровоподтёки на белом теле Лиас, а ведь смысл служения шавет - всегда защищать свою госпожу. Служанка порывисто поцеловала маленькую ладонь любимой хозяйки и сразу отступила. Опустила руки, оглаживая нашитую на груди дорогую бахрому, украшенную разноцветными бусинками. В глазах Хэввы фанатичным огнём пылала преданность - она сделала выбор.
   Преодолев сопротивление наперсницы, Лиас сразу же отвернулась. Она даже испытала досаду - не на Хэвву. Шавет никогда её не предаст.
   Царицу заботили, вернее, пугали сумасбродные планы Соана. Не верилось, что он задумал бросить царство ради фантастического завоевания далёкого запада.
   Да, Сын Солнца обязан проливать кровь на радость бога-Отца и утолять его ненасытную жажду, а значит, обязан вести войны и подчинять себе всё новые земли - такова воля Огненного бога. Но ведь не сам, не рискуя собственной жизнью, передоверив трон кому попало. К чему играть в великого завоевателя, покоряя никому не нужные дикие земли? Неужели нет лагесов, способных в точности исполнять его нелепые замыслы. Да, Аникея лучший среди всех, но отыщутся и другие.
   Соан упрямо не слушает её советов, а она ещё меньше хочет их давать, только при этом отлично помнит, чем заканчивается безвластие, как рвутся к власти, как мстительны и коварны и готовы на любую подлость Посвящённые.
   Подлинная опасность для Солнечного трона была очевидной для дочери Верховного и беспокоила сильнее, чем собственные обиды. С обидами она разберётся позднее.
   Опустив тяжёлую занавеску, Лиас вернулась к скамье, начала снимать драгоценные перстни, от которых теперь опухали пальцы. Затем аккуратно разложила перстни на отполированной столешнице; каждому, словно гадательному зерну, посвящая особую, не высказанную вслух мысль.
   Сэ'Туа уже стал прошлым, которое надо заставить забыть - если не себя, то других. Великолепный золотоволосый агун оказался коротким несбывшимся праздником, подарком Гембы, и она ещё не раз втайне поблагодарит за него богиню.
   И Соан теперь снова один, без заносчивой колдуньи-озоли. И царственный супруг ещё пожалеет, трижды по три раза пожалеет, что осмелился предпочесть озоли, унизил её, Лиас.
   Но даже месть - не главное. Главное - сохранить Солнечный трон для него... - Царица суеверно прижала ладонь к плоскому животу.

* * *

  
   По дорогам западного Бау двигалась армия. Лагесы в сияющих шлемах, суровые пехотинцы в простых статах, раскрашенные воины на боевых колесницах и совсем необычные всадники, вооружённые изогнутыми луками, красующиеся на высоких боевых лошадях в богатой сбруе - по образцу кочевников.
   Зрелище ошеломляло. Разинув рты, местные жители глядели и глядели на проходящие мимо них лариносы и бесконечный царский обоз: пышную свиту, жрецов, музыкантов и слуг. Простые люди мало задумывались, что в Бау недавно прошла война и теперь ими правит царь-чужеземец. На этой земле не воевали, и в их собственной нелёгкой жизни ничего не изменилось.
   Но вот последние, крайне бедные и малочисленные поселения остались позади. Теперь вокруг простирались на редкость ровные, безлюдные земли, которых, похоже, избегали даже дикие звери. Охотиться здесь было не на кого, смотреть не на что, и Лиас перестала открывать шторку паланкина, чтобы не пропускать внутрь своего переносного укрытия холодный воздух.
   Мерзкая и бесплодная чужая земля волновала царицу только в том смысле, что дорога была невыносимой. Постоянно дул ветер, низкие тучи тянулись и тянулись - а ещё говорят, что зимы в Бау не бывает. Дождь заканчивался только для того, чтобы начаться снова, и копыта лошадей, и колёса повозок и колесниц, и ноги людей скользили по размытой земле. И Соан не приближался днём к носилкам супруги, а люди не могли этого не замечать и подражали своему повелителю.
   Из царской свиты один Инат вёл себя иначе. Так, словно ничего не изменилось с того первого дня, когда дочь Верховного стала царицей Сади. Он навещал Лиас постоянно, и вступал в долгие беседы на любые темы, демонстративно выказывая все знаки внимания и немного отвлекая от дорожных тягот. Однажды Лиас поинтересовалась прямо - а она умела быть прямой и откровенной с теми, кому была благодарна:
   -Почему ты приходишь ко мне, лагес? Разве это входит в твои обязанности телохранителя?
   -Думаю, да, - также прямо отозвался немолодой воин. - Я не сберёг для Сына Солнца... царицу Согарэр. Второй раз так сильно ошибаться я не собираюсь.
   Лиас с трудом подавила вспышку гнева, заставила себя улыбнуться:
   -Ты что-то слышал о моих врагах?
   Инат помолчал, придерживая коня как раз вровень с царскими носилками:
   -Их имён и лиц я не знаю. Но, царица, вокруг нас чужая страна. Она была завоёвана. Здесь не только люди, но земля и небо враждебны любому, кто родился в Сади. Ведь бау не клялись в верности.
   -Так ты опасаешься мстителей-бау? - В голосе царицы проскользнула едва заметная, снисходительная насмешка.
   Покачав непокрытой головой, Инат осторожно потёр кожу, потрескавшуюся на пронизывающем ветру, поморщился как от боли:
   -Нет, я не опасаюсь бау. Вернее... не боюсь их тайной мести. Бау не способны на месть, хотя этому и нелегко поверить. Но я не верю садис. Особенно тем, кому Сын Солнца передоверил твою безопасность. Нет-нет, Божественная царица, не хочу тебя пугать. - Инат попытался - не очень ловко - как бы забрать своё заявление назад, покачал седеющей головой, опровергая сам себя. - Но Сын Солнца всерьёз рассердил Посвящённых.
   Царица неопределённо скривила красные губы. У неё и на этот счёт было своё мнение, которое не заинтересовало Соана. Жрецы Солнца требовали, чтобы царь приказал всем бау чтить Огненного бога и выстроил новый храм, а Божественный Соан им отказал.
   -Ты опасаешься мести служителей Солнца, Инат? Но ведь сам признался, что ни одного Посвящённого нет поблизости. Здесь только один Посвящённый - царь Сади. Правда, я слышала - он готовится провести через посвящение... двух Призванных.
   -Ха! Не уверен, что это... правильно... - Инат смешался. Не в его правилах было осуждать царя, чтобы лагес не думал. - Но если Посвящённых и нет поблизости, есть те, кто им предан и готов слепо исполнить любой, даже преступный приказ. Я не забыл, что у них длинные руки.
   Лиас неискренне усмехнулась, поплотнее завернулась в двойную, подбитую мехом стату.
   -Ты ведь помнишь и другое, Инат. Помнишь, кто мой отец.
   Инат тяжело и выразительно вздохнул, признался неохотно:
   -И Сын Солнца об этом не забывает. - Они помолчали, затем лагес охраны добавил, недовольно наблюдая за понурой вереницей носильщиков, ползущих вперёд медленно, как муравьи. - Я уверен, моя царица, что рождённые в Бау сохранят тебя гораздо вернее. И ты можешь им доверять. Я уже переговорил с Сыном Солнца - он согласен. Сначала я пришлю того, кого выбрал сам. Если не понравится, выбирай охрану сама.
   -Бау?! - Лиас откинула в сторону край статы и коснулась огромной - в сравнении с собственной ладонью - руки Ината. - Я заранее согласна с твоим выбором. Всё равно никого из них не знаю и едва понимаю язык. Ответь только: тебе ведь известно, куда нас ведёт Соан? И на кого царь Сади оставил трон? - Странно и унизительно было выведывать у охранника самое главное. Но гораздо хуже - вовсе ничего не знать. - Да, мне известно, он вернул в Сади Первого военачальника. Я и не сомневаюсь, что Аникея достоин доверия. Но разве он способен в полной мере и во всём заменить Сына Солнца? Ты сам видишь: жрецы неохотно подчиняются даже Божественному Повелителю. А теперь, - Лиас всё-таки запнулась, но договорила, - когда во Дворце нет царицы, Посвящённые способны зайти в своеволии... очень далеко.
   Из-под выгоревших ресниц лагеса сверкнул быстрый, выразительный взгляд:
   -Я пытался заговорить об этом с Божественным повелителем. Сын Солнца наотрез отказался отпустить тебя в Сади.
   Опасные кошачьи глаза Лиас предательски сузились. Выходит, Инат разделяет её тревоги, хотя по тону лагеса это было и не очень заметно. Нежные пальчики Лиас осторожно и мягко сжали запястье в жёсткой краге.
   -Я благодарна тебе за каждое сказанное слово. Наш царь смел и отважен, но упрямо пренебрегает... некоторыми опасностями. Ведь богиня Влааль вправе прийти к любому, в ком бьётся горячее сердце - даже к Божественному царю. И Повелителю Небес останется лишь изливать на землю свой бессильный гнев. Недаром Посвящённые, отвергая власть сестры Декиора, втайне приносят ей свои дары.
  
   Высокородный бау, неуверенно переступивший порог царской палатки, явно готовился сходу исполнить танец из церемониальных па - сложный ритуал приветствия царственной особы. Этот мужчина, наверное, прекрасно танцевал, только не учёл, что демонстрировать глубокие придворные поклоны и приседания в его предельно простом костюме - верх неприличия. Или просто смешно. Военный наряд бау перещеголял в скромности форму садис. Он состоял из массивных наплечников, прошитых металлической нитью и короткой кожаной юбки - или широкого пояса, и менее всего предназначался для телодвижений перед утончёнными взглядами. Стройные мускулистые ноги были открыты до бёдер. В какой-то момент бау всё это сообразил и ограничился наклоном головы.
   Царица словно просматривала незнакомца на свет. Казалось, ничто не могло ускользнуть от скользящего сверху вниз, нарочито замедленного взгляда.
   Царица Сади была именно такой, какими изображали красавиц с противоположной стороны Радужного моря. Откровенные чёрные глаза. Огромная, неподъёмная на вид, масса волос, водопад, сияющий всеми оттенками чёрного цвета. И ускользающе медленная полуулыбка тёмно-красных, влажных губ. Верить такой улыбке нельзя, если ты не лишился разума.
   -Кто ты?
   Наследный Владетель Биштия был худощавым и невысоким - на ладонь меньше, чем ему хотелось, особенно под взглядом садис. Подобное телосложение - иногда Владетеля называли стройным и изящным - заставляло молодого мужчину вести себя с женщинами высокомерно и, разумеется, безукоризненно вежливо. Правда, с высокородными садис он никогда не общался.
   Скрывая невольное волнение, Галиад прикусил губу. Встреча с царицей Сади наедине никак не могла считаться рядовым событием. Бау с надеждой оглянулся через плечо, но в палатку никто больше не заглядывал, а развернуться и уйти было нельзя. Надеясь, что его речь на языке сади не вызовет насмешек, Владетель Биштия заговорил:
   -Высочайшая госпожа царица, я - Галиад Биштия, правитель земель Биштия. Мой род является одним из четырёх Охранителей царского трона Бау.
   -Вот как? - искренне удивилась Лиас. - Не очень-то надёжно вы охраняли. Если трон царей Бау украшает сейчас Солнечный Дворец.
   Бау высокомерно вздёрнул подбородок, хотя и не мог опровергнуть насмешливые слова садис, а, наоборот, собирался их подтвердить.
   -Мы сражались, но не сберегли доверенное нам сокровище. И тем запятнали свою честь, хотя обвинение не прозвучало - ведь наш царь погиб. Я могу сказать в оправдание, что высокочтимый господин наместник, принц Яра, не поставил это несчастье в вину моему роду, наоборот, позволил служить себе. Наместник принял меня как брата и соединился с моей единокровной сестрой в чистоте Зураим.
   -Значит, ты служишь наместнику, Владетель Биштия? - подвела Лиас итог его запутанным объяснениям.
   -Да, я принёс обет Служения.
   -Наместнику? Или Сыну Солнца?
   Мускулистая рука, придерживающая рукоять даги, напряглась. Воины-бау всегда носили парное оружие и одинаково хорошо пользовались обеими руками.
   -В чём меня обвиняет царица Сади?
   -Пока ни в чём, - многозначительно отозвалась Лиас и поменяла позу. Хэвва заботливо помогла госпоже. В утомительных переходах ноги отекали, хотя фигура царицы, туго затянутая в чёрное (невообразимый цвет - ещё один вызов традициям Бау), оставалась безупречной и пока никак не выдавала положения женщины. - Да нет, мне не в чем тебя обвинить, Владетель Биштия. Однако мне угодно побольше узнать о человеке, которому предстоит заботиться о моей безопасности. - Хэвва за спиной хозяйки позволила себе выразительно фыркнуть, хотя это предназначалось только для слуха Лиас. - К сожалению, ты очень молод. У тебя есть жена, дети?
   Лицо бау стало ещё холоднее, словно вопрос представлялся странным и неуместным:
   -Я был женат.
   -Разве в Бау такое возможно? - быстро переспросила садис. - Разве священный Зураим допускает развод?
   -Моя жена... умерла при родах, когда я защищал Бау.
   -О! - Лиас невольным жестом едва не коснулась живота. Удержала руку, вернула обратно на стол. Немного подалась вперёд, произнесла виновато и мягко.
   -Извини меня, Владетель. Я не могла этого знать, иначе бы не спросила. - Оказывается, царица Сади умела разговаривать совсем иначе.
   -Да, высочайшая госпожа царица Сади. - Голос мужчины остался бесстрастным.
   -Значит, ты сражался с армией Солнца? И... попал в плен?
   -Нет, - Галиад стиснул зубы. - Когда захватили Дворец, мой ларинос отступил от столицы. - Он не собирался рассказывать, что от прославленного лариноса Биштия после войны оставался едва ли целый гэл.
   -Но ты вернулся и принёс свою клятву наместнику? - продолжала допытывать женщина-садис.
   Владетель скрипнул зубами:
   -В этом ты не ошиблась, высочайшая госпожа царица Сади.
   -Что ж. Тоя прямота мне нравится, Владетель Биштия, - похвалила Лиас, зная, как мужчинам всегда нравится, когда их хвалят. Никаких особых откровений она не услышала, и вряд ли его история была тайной для Ината. - Надеюсь, исполнение новых обязанностей не покажется тебе... неприятным.
  
   Во всяком случае, новые обязанности Биштия не выглядели обременительными. Ему - со своим гэлом - надлежало постоянно находиться вблизи царских носилок, делая вид, что прикрывает их от невидимой опасности, и лично выполнять капризы царицы Сади. По собственной инициативе, или ему подсказали, но Владетель сразу поменял воинское облачение на костюм высокородного бау.
   Теперь Галиад ходил в длинных, до пят, переливающихся, как чешуя рыбы на солнце, нежно голубых и зелёных шелках. Их красоту немного прикрывала белая складчатая юбка и накидка-платок. Носить оружие с подобным нарядом вообще-то не полагалось, но Владетель оставил свои даги под юбкой.
   Разноцветные шелка сделали бау не просто стройным, а хрупким и грациозным. Наверное, Галиад об этом знал, поэтому и предпочитал носить военную форму.
   Наряд был не единственным неудобством. Иногда Владетелю представлялось, что царица намеренно сбивает его с толку. И тогда надменней вскидывал голову он ещё, давая понять, что родного бау ничто не достанет и не заденет. На самом деле Галиад был болезненно раним и не смел представить, что на самом деле означают странные замечания и ещё более непонятные действия чужеземной повелительницы.
   Иногда Владетелю Биштия казалось, что царица Сади ставит его вровень с другими прислужниками. Как раз это высокородный бау мог вынести легко, укрываясь за собственным высокомерием. Хуже было другое: Лиас вдруг становилась ласковой и внимательной. И обращалась то с вопросом, то за советом, и говорила, заглядывая в глаза, и брала за руку, а потом, словно опомнившись, отпускала. И садилась так близко, что бедром касалась его бедра. И ненароком клала ладонь на колено, вовсе не замечая, что бау то бледнеет, то краснеет, и хочет сорваться с места, а в результате каменеет и тяжело дышит.
   Сын Солнца соизволил наконец заметить нового не то поклонника, не то охранника своей жены, произнёс холодно, презрительно опуская уголки рта:
   -Нового озоли у тебя не будет. Но я позабочусь о нём... как принято в Тессал. Можешь потом класть своего бау в постель вместо грелки, чтобы он согревал ноги. На это он вполне сгодится.
   В присутствии посторонних Соан подчёркнуто не замечал жену, но, оставаясь наедине, больше не выказывал откровенной жестокости. Хотя ничуть не смягчился и с удовольствием унижал словами.
   Последняя угроза была чрезмерной. Не знать о высоком происхождении охранника Соан не мог, и Лиас была уверена, что он не ревнует, просто ставит её на место, напоминая о собственной власти.
   Не отвечая, царица спокойно посмотрела на своего супруга, приподняв руки, стянула с головы узкий обруч. В последние дни голова мучительно болела даже от тяжести заколок. Впрочем, боль в пояснице доставляла гораздо больше страданий.
   Однако сегодня оскорбительных слов Соану не хватило, и он указал на кувшин с крышкой, приказывая вымыть себе ноги, словно царица была служанкой. Лиас демонстративно опрокинула сосуд с горячей водой и засмеялась, словно всё было шуткой.
   -Походишь и с грязными ногами, Свет над Миром. Если у тебя нет служанок...
   Сын Солнца прокусил губу. При самой первой встрече, ослеплённый гневом, он поднял на царицу руку. Та ярость не угасла до сих пор, но продолжать так себя вести нельзя - тем более в палатке, в центре лагеря. Сразу станет известно и солдатам, и всем бау. Ухватив смеющуюся Лиас за длинные волосы, он насильно заставил её склониться вниз:
   -Ты стала столь неумна, женщина, что забыла: я недоволен тобой. Сейчас ты снимешь платье и вытрешь им воду, которую осмелилась пролить.
   Из-за ширмы в углу Хэвва с тревогой наблюдала за своей хозяйкой. Чуть не застонав от боли, Лиас изогнулась, и служанка, не выдержав, бросилась в ноги царю:
   -Смилуйся, Божественный господин. Госпоже было плохо весь день.
   -Ты больна? - В голосе Соана было скорее презрение, чем сочувствие.
   -Нет, Божественный господин, - Хэвва торопилась, потому что рассерженная Лиас могла вмешаться. - Великая радость пришла на землю. Госпожа царица готовится стать матерью.
   -Что? - Царь словно услышал известие о грядущем стихийном бедствии. Забыв о шавет, он снова вцепился в Лиас. - Ты ждёшь ребёнка? Отвечай!
   И снова Хэвва осторожно подала голос вместо госпожи:
   -Матери не годится произносить вслух такие слова. Чтобы не услышали тени зла.
   Суеверный Соан испуганно разжал пальцы, отпустил волосы Лиас. Женщина выпрямилась и взглянула на мужа в упор, обжигая неприкрытой ненавистью.
   -И как давно? - Соан запнулся, но царица не собиралась ему отвечать.
   -Моя госпожа в тяжести две полных луны, - почтительно ответила шавет.
   Сын Солнца помолчал, переспросил медленно, заметно изменившимся тоном:
   -Почему ты молчала раньше? Я не заставил бы тебя терпеть дорожные неудобства. Ты бы осталась в Бау... под присмотром наместника. - Лиас будто не слушала мужа, глядела сквозь него. Рассыпавшиеся в беспорядке чёрные волосы почти закрыли лицо. Царь отвёл их в сторону. - Я не позволю тебе потерять ребёнка, Божественная царица Сади. Завтра отправишься назад.
   Никакого ответа Соан не дождался, обернулся к служанке. Он-то доподлинно всё знал о шавет и её службе, просто никогда не обращал на эту девушку внимания:
   -Я награжу тебя за счастливую весть. Заботься о своей госпоже и... назови своё имя.
   -Хэвва, Божественный господин.
   Когда Сын Солнца ушёл, Лиас зашипела, как рассерженная кошка, схватила свои волосы обеими руками, будто собиралась их оторвать, затем перебросила назад, резко обернулась. Шавет солгала: царица забеременела пять месяцев назад. Задолго до приезда царя. Подманив служанку, Лиас погладила её по плечу, положила ладонь на основание шеи, почти беззвучно, касаясь волос губами, зашептала на ухо:
   -Обманывать господина нельзя. Но ты сделала выбор, и я довольна. Я посвящу тебя в жрицы Ваху, ты останешься со мной навсегда, даже в той жизни, где нет Солнца.
   -Госпожа...
   -Помолчи, глупая девочка. Мне известны твои мысли. А произнесённые слова всегда может унести ветер и расслышать чужие уши. Это будет моей местью, Хэвва - священной местью. И я желаю, чтобы она была исполнена. Опасно вставать на пути той, в чьёй руке оружие Дзаб.
   Шавет почти не дышала. Хэвва боялась и за Лиас, боялась и самой Лиас, и её ужасных слов. Царица притянула шавет к себе чуть сильнее, рука крепко сдавила грудь Хэввы.
   Служанка не видела лица царицы, иначе испугалась бы ещё сильней. Предвкушая сладость будущей мести, Лиас улыбалась, сладострастно приоткрыв рот.
  
   Рядом с царём Сади Лиас была бесправной и постоянно унижаемой спутницей, не имеющей права заговорить без его дозволения. Зато теперь, на обратном пути в столицу, ей выказывали все знаки почтения, на самом деле выполняли любые приказы и прихоти.
   Счастливо не подозревая об угрозах Сына Солнца в свой адрес, Галиад беспрепятственно, на каждом привале, заходил палатку царицы, не замечая проведённого там времени. Говорить с царицей было интересно и приятно, и Владетель Биштия свободно рассуждал обо всём, что его волновало, не делая только одного - он никогда не глядел на обнажённую грудь женщины-садис, следя за собственным взглядом. Бау смотрел только на руки Лиас, закованные в непомерно массивные для хрупкой женщины золотые браслеты. Обнажённые руки были не так запретны.
   -Наш истинный бог не очень-то приветлив к иноверцам. Поэтому в столице Сади свободно живут и открыто хранят свою веру только гости Великого Соана, - ответила наконец Лиас на настойчивые расспросы бау о положении чужеземцев в Сади.
   -Понимаю, - смешался Галиад. Старательно пряча растерянность, он разрезал нежно-розоватый плод огромной, зрелой ясавы на тонкие, почти прозрачные ломтики, словно цветок. Учтиво подвинул поднос царице.
   Земли Биштия были совсем рядом, но из-за непонятной спешки Лиас отказалась посетить его поместье. Поэтому Владетель мог угостить царицу Сади только теми деликатесами, что доставили в плетёных коробах. За угощением Галиад и задал впервые вопрос о высокородных пленниках, увезённых в Сади после войны. Он надеялся хоть что-то узнать о брате наместника, наследнике трона Кече, который и сейчас находился в Сади. Сам наместник отказывался даже упоминать о братьях.
   Сегодня царица Лиас отвечала охотно, но Владетель Биштия всё никак не решался уточнить, кем именно считаются в Сади принцы бау. Осторожно начал издалека:
   -А как же иноземные торговцы? Ведь в Сади всегда шли караваны из Бау и приплывали торговые грасары от самых дальних чужих берегов.
   -Но торговцы считаются гостями. Они все обязательно приносят жертву Антазею... А жрецы этого бога живут бок о бок с жрецами Солнца.
   -Я слышал, - мечтательно произнёс Владетель Биштия, осмотрительно меняя тему и уводя царицу Сади в сторону от первого вопроса, - Сади не менее красив, чем Бау.
   Лиас лучезарно улыбнулась:
   -Сади стоит на холмах, значит, он ближе к Солнцу. Вдоль всех улиц проложены каналы, которые орошают сады вокруг домов, поэтому в Сади так много зелени и цветов. А когда распускаются соляи, город превращается в огромный благоуханный сад. В Сади только один Храм, зато он покрыт золотом, которое горит на Солнце. Недаром Сади называют Златогорящим. Главные Ворота Моря тоже украшены золотом, а городская стена выложена из белого камня, поэтому издалека переливается и сияет... - Лиас говорила с воодушевлением, словно родной город стоял у неё перед глазами.
   -Жаль, я не могу всё это увидеть, - вздохнул Владетель Биштия.
   -Конечно, можешь. Если я велю тебе сопровождать меня до Сади в качестве члена моей свиты.
   Сын Солнца и слышать не желал о её возвращении в Сади, но царица не стала упоминать об этом затруднении, пожала плечами.
   -Я только не уверена... что в Светлой бухте есть готовые к отплытию грасары. Разве не все уплыли с Ахоном?
   -Нет, не все... Я сам видел с берега огромные боевые грасары из Сади, способны выходить в открытое море в любое время, - охотно бросился в ловушку бау.
   От одной мысли о долгом и опасном морском путешествии Лиас замутило. Справившись со слабостью, она протянула руку ещё дальше, через поднос, коснулась кончиками пальцев груди Галиада, словно погладила:
   -Антазей гонит волны на берег и потом вдребезги разбивает о скалы. Я боюсь смотреть на волны даже издалека... - Рука продвинулась по плечу вниз, ласково охватила запястье бау, охватив его пальчиками. - Мужчины не ведают страха. Как приятно быть сильным и смело смотреть в лицо испытаниям. Женщины на такое не способны. - Возразить было нечего, и он мог лишь сочувствовать. - Божественный Соан повёл солдат за грань мира. Туда, где никто не живёт. Сердце разрывается от тревоги, когда я думаю об этом неизведанном пути - вслед за Солнцем. Люди, никогда не ходили на дальний запад, да и зачем? Оттуда бегут даже дикие звери.
   Галиад высвободил ладонь, в свою очередь положил её поверх браслета, охватывающего узкое женское запястье.
   -Шалия учит, что нет бесчестья в том, чтобы признать сильнейшего. Царь Сади воистину силён и бесстрашен. Поэтому мы, бау, покорились царю Соану, и он правит нами по праву сильного. Сейчас он ведёт людей на запад - куда Солнце добирается только на исходе дня. Там мёртвая земля, ведь прикосновение невыносимого небесного огня сжигает всё живое. И ещё: там, где заканчивается земля, стоят высочайшие в мире горы - выше Тесс. Их называют Ступенями Неба, потому что людям никогда не забраться на эти ступени. И всё-таки... в Бау есть много старых легенд. Трудно выбрать, чему стоит доверять, а чему нет. Великий царь, наверное, решил сам разобраться в этих преданиях. Но говорят, что и далеко на западе кто-то живёт. Так что царь Сади может добраться туда и вернуться.
   О таинственной стране где-то за Радужным морем рассказывали и в Сади, но путано и всякий раз по-иному, так что все истории походили на явные выдумки. Лиас нахмурилась и решительно убрала руку.
   "Что ж... пусть Соан убеждается собственными глазами... или собственной головой, если не осталось более важных дел". - Конец фразы она бы с удовольствием произнесла вслух.
  
   Внезапное появление царицы, сначала уехавшей с армией Соана, оказалось для наместника Бау неприятным сюрпризом. Особого доверия к супруге Божественного Соана он не испытывал и предпочёл бы избежать высокой чести принимать её в качестве личной гостьи.
   Царица Лиас могла проговориться о его прошлом. О том, что принц Яра был охосом. Постыдная правда, конечно, когда-нибудь выплывет наружу, но вместе с ней получат огласку и его особые отношения с сестрой Ахона. В Бау такая связь не имела никаких оправданий. После осквернения чистоты Зураим его брак с Черер Биштия становился почти незаконным.
   Итая даже запретил молодой жене идти первой на церемонии торжественной встречи, хотя дворцовый протокол требовал её присутствия.
   Наместник сам встретил царицу Сади и сам провёл гостью по ярко освещённой парадной анфиладе в предназначенный для царицы новый зал, отделанный в стиле Сади.
   Лиас невольно вгляделась в собственный силуэт, появившийся в отполированной до зеркального блеска стене. Её положение до сих пор не было заметно. Высокая открытая грудь, неподъёмный узел волос у основания шеи. И узкое чёрное платье. Вызывающе-необычный облик для глаз бау делал её неприступной и чуждой для тех, кто неявными фигурами толпились в отдалении - как толпа зрителей.
   Наместник усадил царицу Сади на предназначенное для отдыха высокое ложе, отступил, приложив руку к сердцу, как сделал бы придворный-садис.
   Он был в безупречном жёлто-оранжевом одеянии, головную накидку спустил на плечи, как и полагалось открываться низшему перед высшими. Лицо благородного Яра было чистым - никаких красок. Только медленно приподнялись и опустились тяжёлые крылья ресниц, оттенённые перламутром. Исполнять сложный ритуал поклонов и приседаний Итая не собирался: садис не понимали глубокой и возвышенной символики древних танцев.
   Царица милостиво улыбнулась. Её благосклонный взор обвёл застывший на почтительном отдалении полукруг высокопоставленных служителей дворца и свиты наместника, остановился на его юной супруге. Черер походила на брата, только выражение замкнутого лица казалось ещё холодней. "Похоже, улыбаться она совсем не умеет, - подумала Лиас. - Странно, что вообще склонила голову. Что себе воображает эта маленькая кахья носильщика?"
   -Я снова убедилась, насколько хорошо ты справляешься со своими обязанностями, наместник Бау. И не забываешь о своём положении. - Чистый, полнозвучный голос услышали все.
   -Чем я прогневал Божественную царицу? - с подлинной тревогой отозвался Итая, невольно делая шаг вперёд.
   -Пока ничем... - Лиас умело понизила голос. - Только отчего... твоя милая жена, - Лиас больше не глядела на заносчивую девицу, - не оказала мне знаков внимания? Или она настолько горда, что считает царицу Сади равной себе?
   -Нет-нет, Божественная госпожа царица. - Итая надеялся, что сейчас он один слышит царицу. - Это моя вина. Это я не позволил Черер встретить вас. Супруга наместника обязана знать обычаи Сади, но Черер до сих пор не успела в них разобраться и могла поступить неверно. Только не сердитесь, Божественная госпожа.
   -Ах, прекрати, Итая, - отмахнулась Лиас от извинений, словно её замечание было невинной шуткой. Однако в холодных серебряных зрачках не было и следа веселья. - Надеюсь только, что молодая жена тебя уважает. Несмотря на то, кем ты был в Сади.
   Ненакрашенные губы наместника сделались пепельными.
   -Все мы - только охосы Света над Миром. И наши жизни лежат на его ладони. - Он говорил почти шёпотом.
   -О! Ты не забыл, как правильно отвечать.
   К царице приблизились дворцовые прислужники в высоких головных уборах, напоминающих раскрытые веера. На вытянутых руках они торжественно несли наполненные до краёв кубки.
   Лиас качнула головой, и по её знаку слуга протянул первый кубок наместнику.
   -Выпей со мною кубок Привета, наместник Бау, - предложила царица. Выпей за нашу новую встречу, а потом расскажи, как получилось, что ты стал мужем женщины, обещанной твоему брату.
   Итая не решился взять кубок, побоялся, что расплещет вино, налитое до краёв. Почему-то он надеялся, что Лиас известно не всё. Напрасно надеялся. Разумеется, у Аникея не было тайн от царицы. Он рассказывал ей всё, что знал сам.
   Итая встретил взгляд женщины-садис, нервно облизал губы, ругая себя за этот жест слабости.
   -Госпожа моя, как я мог отречься от слова, произнесённого моим братом? Это стало бы смертельным оскорблением для рода Биштия и новым позором для меня. А меня и так подозревают... в позорных и недостойных делах. Я не мог допустить, чтобы все подозрения начали подтверждаться. Ведь тогда... клятва Служения стала бы недействительна.
   -Понимаю.
   -И потом, - Итая всё-таки решился взять кубок, - царь Сади был почти готов объявить свою волю... и сам выбрать мне супругу. Брак с Черер Биштия не хуже любого другого.
   -Да, наверное, - согласилась царица, - если позабыть, что он стал ещё одним препятствием, отделившим тебя от... сестры Аникея. Или ты наконец отрёкся... от госпожи Санели?
   Наместник залпом осушил кубок. Вино было крепким и сразу ударило в голову. Хотя в зале было совсем не жарко, Итая почувствовал, как на лбу выступает испарина.
   Лиас посмотрела на второго слугу, и тот безмолвно отступил, так и не приблизившись к ней со своим подношением.
   -Похоже, тебе не понравилась моя откровенность.
   Бау подавил желание смахнуть предательскую испарину, привычно сжал руку с перстнем.
   -Я готов выслушать всё, что Божественная госпожа пожелает мне сказать. Только хочу понять... чем мог бы послужить моей госпоже?
   Впервые царица Сади взглянула на наместника почти одобрительно. Всё-таки он быстро понимал:
   -У тебя только одно слабое место - тяга к той женщине. Надо ж было помыслить... отправиться к ней по земле всадников. Но, кажется, это твой единственный недостаток. Любая женщина охотно бы его простила, клянусь косами Гембы.
   Не в силах сохранять жалкое подобие улыбки, наместник провел тыльной стороной ладони по лбу, стирая то, что мешало глазам. Даже не оглянулся на непозволительное перешептывание свиты. Те, кто наблюдал за странным разговором, не пропускали ни единого жеста. "Пусть их". Новых подозрений всё равно не избежать.
   -Да, вам всё известно о моём... недостатке, госпожа царица. И вы до сих пор никому о нём не рассказали. Я понимаю, что обязан платить за такое молчание... всё то время, что вы захотите молчать. И я согласен платить.
   Лиас ослепительно улыбнулась - явно для зрителей:
   -К сожалению, я не могу задерживаться в Бау, чтобы пользоваться твоим гостеприимством. Твоим и твоей очаровательной юной супруги. - Самую эффектную улыбку царица послала исключительно одной Черер. - Я желаю вернуться в Сади немедленно, чтобы уже там стать матерью Божественного наследника Солнечного трона.
   Итая ещё раз нервно облизал губы. Стал понятен смысл столь внезапного возвращения царицы. Сын Солнца наконец зачал ребёнка. Наверное, он примирился с супругой, и, значит, стало в три раза опаснее мешать её замыслам. Хотя, как ясный свет, было очевидно и другое: Соан не давал дозволения покинуть берег Бау, иначе бы не возникло нужды в угрозах.
   Наместник взвесил вероятный гнев царя Сади и потаённое недовольство царицы, если он вдруг вздумает перечить. Выбирать было не из чего.
   Когда Лиас поняла, что наместник уступит, взгляд серебристо-чёрных глаз сделался безмятежным. Царица удовлетворенно улыбнулась.
   -Если ты отправишь гонца в порт немедленно, то грасара может быть готова к утру. Жаль, если я не успею познакомиться с твоей милой женой, наместник. Но Галиад мне расскажет о своей сестре... в плаванье.
   -Ты хочешь... забрать Владетеля Биштия в Сади?
   Итая настолько растерялся, что забыл о правильном обращении. Тем более что и царица назвала высокородного бау просто по имени.
   Замечания Лиас не сделала, хотя ничего не пропустила. В Абире у него тоже был этот перстень с огромным камнем Гембы, не заметить который почти невозможно. Значит, наместник не расстаётся с ним, постоянно напоминая о чём-то неверной богине. Лиас назвала это безрассудством.
   -Да. Ему указано охранять меня до... возвращения Света на Миром. Разве я вправе отменить повеление Сына Солнца?
   Царица приподняла руку в знак того, что разговоры закончены. Наместнику прикоснулся губами к позолоченным кончикам пальцев:
   -Царица Сади, я буду каждый день молиться о милости к вам Покровителя-Антазея и всех благодеяниях Хранительницы-Ваху.
  
   Приём закончился быстро, и зрителям поневоле пришлось разойтись. Подозрительный разговор наместника с царицей Сади несомненно отличался от простого обмена официальными любезностями, только своё мнение все оставили при себе, ведь никто ничего не расслышал, кроме нескольких, самых обычных фраз.
   Итая торопливо отдал необходимые приказы и присоединился к жене и её брату - Галиад и Черер дожидались его личных покоях. Оба так обрадовались встрече, что сидели, держась за руки. Вернее, брат держал сестру за кончики пальцев - ведь теперь она стала почтенной, замужней женщиной.
   Галиад приподнялся навстречу наместнику, но тот снисходительно махнул рукой. Сегодня он как-нибудь обойдётся без предписанных чопорных церемоний. Кроме того, Владетель Биштия был почти родственником. От вина Итая тоже отказался - довольно с него.
   -Если ты действительно плывёшь в Сади, привыкай и вести себя, как они. Так будет проще.
   -Проще? - Черлер приподняла одну бровь.
   -Согласен, - неожиданно улыбнулся её брат, снова опустился на место, закинул ногу на ногу.
   -Итак, ты теперь близко знаком с Божественной царицей Сади. - Тон наместника был самым благожелательным.
   Гадиад кивнул.
   -Моему гэлу пришлось сопровождать её через весь запад, хотя никакой опасности там нет. Это скорее церемониальная служба, чем нечто серьёзное. Царица Сади очень торопилась, и мы ехали почти без остановок. Но она много рассказывала мне... об обычаях огнепоклонников. И о тебе, наместник. О том, что пленники столкнулся в Сади с тяжёлыми испытаниями.
   -Пленники?... - запнувшись, выдохнул потомок Яра. Его глаза потемнели. О нет, он не был пленником. Тем, кого бау подразумевают под этим словом. Царица Сади соизволила пошутить. Ведь с пленниками обращаются с безупречным почтением. Их именуют полным титулом и спрашивают, какое вино они предпочитают. Итая скрипнул зубами, чересчур ясно вспомнив, что происходило в действительности.
   -Значит, царица Сади объясняла тебе положение пленников в царстве Солнца, - повторил Итая, уже точно зная, что всё обстояло как раз наоборот. Иначе Владетель Биштия произнёс бы слово "пленник" совсем по-другому.
   Черер тоже смутило слово "пленник". Она сердито сверкнула глазами на Галиада, позволившего бестактность. А подбородок высокородная бау умела вскидывать горделивее брата.
   -Сын Солнца не стал бы умалять достоинство и принуждать чистейшего принца Бау к чему-либо недостойному. Бесчестье унизило бы царя Сади. И я никогда не стану сомневаться в супруге, трижды достойном возрождения в Зураим.
   По лицу наместника скользнула спокойная, вежливая полуулыбка. Только его глаза сделались пустыми, а лицо - непроницаемой маской.
   -На самом деле царица Сади неохотно вспоминала... подробности, - с некоторым беспокойством признался Галиад, пожав плечами. - Выяснить, что стало с другими... принцами Яра, я не сумел. Но я верю, что Кече-Бахор жив.
   -Царица Сади оказала тебе великую честь, Владетель Биштия, приняв в свою свиту.
   -Но тебе это почему-то не понравилось, высокочтимый господин наместник? - Ответа Владетель не дождался и снова пожал плечами. - Даже если ты напомнишь о клятве Служения и запретишь плыть в Сади... Как я смогу отказаться?
   -Конечно же, нет! - Черер с вызовом взглянула на мужа, снова задумавшегося непонятно о чём. В непреклонном взгляде юной Биштия читался дерзкий вызов. - Бау признал власть Сади, и брат обязан подчиняться всем приказам царицы Сади. Только ей... ни стоило упоминать о позоре и называть наместника Бау пленником. Нет славы в том, чтобы быть побеждённым, но богиня Ваху ни отворачивается от слабейшего. И позор победителю, если он не проявит должного уважения к врагу, признавшему его власть. Достоин презрения такой победитель.
   Она не сказала ничего необычного или неправильного. Таковы правила, которым учили и его, чистейшего принца Яра. Вряд ли Черер или её брат способны вообразить, с чем на самом деле столкнулись принцы.
   Однако у жены наместника имелись обязанности, которыми было нельзя пренебрегать. Черер неохотно встала, извинилась перед братом, сказала, что зайдёт к нему позднее.
   Итая отдал супруге должное. Черер не требовалось просить, она сама чувствовала, когда надо уйти.
   Проводив сестру взглядом, Галиад медленно вздохнул, строго посмотрел на наместника:
   -Мой долг предупредить тебя, высокочтимый господин наместник. Вряд ли кто осмелится заговорить вместо меня. И думаю, что другого времени для разговоров не окажется. Наша земля возродилась и процветает. Это бесспорно. Но... Владетели, многие из нас, перестали тебя понимать. И мне было больно это слышать, и больно теперь повторять. Садис заносчивы и грубы, они имеют очень мало понятия о высокой чести, но садис такими родились. Однако ты, высокочтимый господин, во всём подражаешь садис, забывая о наших обычаях и своём происхождении. - Галиад отставил чашу, скрестил руки на груди. - Прости за откровенность, чистейший принц Яра, но я не вправе скрывать горькую правду... тем более от того, кому принёс клятву Служения.
   Итая словно не понял намёков, только два алых пятна окрасили скулы - но с этим он ничего не мог поделать.
   -Ты очень сильно ошибся, Владетель Биштия. Садис вовсе не грубы. Они - другие. Нас, истинных бау, приводит в трепет жестокая ненасытность Солнца, мы избегаем рассуждать о таинствах бога Огня. В Сади ему открыто поклоняются. Кровавый Огненный бог ослепляет их и, одновременно, радует. Человеческая жизнь и человеческая боль в сравнении с его неистовым жаром, с его безумной жаждой - ничто. И садис не беспокоятся о высокой чести смертных. Такой, как у нас, её в Сади на самом деле не существует.
   -Но царица Лиас другая, - попытался хоть что-то возразить Галиад, не ожидавший отпора.
   -Царица Лиас более садис, чем царь Соан. Её отец - Верховный Жрец Солнца. Не забудь об этом, когда доберёшься до Сади, Владетель Биштия. Если не хочешь оказаться на жертвенном камне с рассеченной грудью. Всё, что мы чтим и чему верим, - для садис пустые слова. И подчинившись их власти, мы не можем... жить так, словно ничего не изменилось.
   Брат Черер нахмурился. Он собирался указать на просчёты наместника, а не наоборот - выслушивать поучения.
   -Нелегко поверить твоим объяснением, Высокочтимый господин наместник.
   Итая и не надеялся, что ему поверят.
   -Я был откровенен с тобой, брат моей жены. Не говори потом, что тебя не предупредили. А сейчас можешь идти к себе. Не забудь: ранним утром тебе предстоит сопровождать царицу.
  
  
   Список имён и некоторых слов.
  
   БАУ - древнее царство - соперник Сади.
   Абира - старая крепость на границе с Орту.
   Баанит - жена Кече.
   Бау - название всего царства, его столицы или жителя царства Бау.
   Галиад Биштия - Владетель Биштия, друг Кече, Охранитель трона.
   Ваалес, Ваалес-Яги (династич. имя) - Опора трона, принц Бау.
   Раиар - служанка Баанит, сводная сестра Владетеля Биштия.
   Ракасси и Зед-Вирос - Владетели Запада.
   Даир, Дари, Банч-Даир (династич. имя) - Рождённый для любви, принц Бау, близнец Итая.
   Зураим - священный огонь.
   Идиче - сын Кече.
   Итая, Банч-Итая (династич. имя) - Рожденный для надежды, принц Бау.
   Кече, Кече-Бахор (династич. имя) - Восходящий на трон, принц Бау, старший из братьев.
   Лавис - праздник вина.
   Ошот - похоть.
   Раиар - служанка.
   Ступени Неба - горы к западу от Бау.
   Тора - парные кинжалы.
   Туамо - поэт.
   Черер - сестра Владетеля Биштия.
   Яра - правящая династия.
   Ясава - дыня.
  
   ОРТУ-ДАН - Земля Всадников. Земли кочевых племён.
   Агун - Военный вождь.
   Ван'Нур, Вэн - Бегущий Навстречу Ветра, брат Сэ'Туа.
   Газдак - всадник моей крови.
   Гар'Тава - Бурая Лиса, агун-Предводитель.
   Двурогий залив - бухта Радужного моря, относящаяся к Орту.
   Ортусланин - тот, кто родился в Орту.
   Праджар (осенний и весенний) - празднование равноденствия. Бау считают это слово названием столицы Орту.
   Старшая Дилла, Младшая Дилла, Танцующие, Синие Загоны - кочевые племена Орту.
   Сэ'Туа, Сэт - парящая высоко в небе птица, Высокий Орёл. Агун Старшего Дилла.
   Ув'Иста - брат Гар'Тава.
   Хумма - пусть так будет.
  
   САДИ - царство Солнца.
   Ада-Сади - Камень-Сади(Замок-Сади),крепость на берегу Сади. Она закрывает вход в бухту.
   Агираб - совет царя с Посвящёнными, Ахоном и Советниками.
   Айн - ритуальный кинжал
   Амарро - красавчик, приятель.
   Аникея - имя Первого военачальника Сади
   Анохир-Ирма - Первый жрец Солнца. Брат Соана.
   Антазей - бог ветра, покровитель моряков и всех странствующих, также является богом-врачевателем.
   Армада Панура - флот Сади.
   Ахон - Первый военачальник Сади.
   Бара - титул наставника у Посвящённых жрецов Солнца.
   Барингама - пограничная река между Сади и Орту
   Бриан - арфа.
   Ванайи - аристократка из свиты царицы.
   Ваху - богиня-Хранительница. Мать Декиора.
   Веста - город на границе с Орту.
   Влааль - богиня печали. Сестра-жена Декиора.
   Водсубаси, Оду - Свидетель Гембы третьей ступени.
   Габар - питейное заведение.
   Габия - личный слуга Ахона.
   Гемба, Тинетесс - богиня тайных желаний, богиня Красной луны. Сестра Антазея.
   Гишинар - дворцовый или храмовый шпион и убийца.
   Гоикос - слуга Маси Гета.
   Грасара - большое гребное судно с прямым парусом.
   Гэл - личный отряд от 20-30 до нескольких сотен человек.
   Дальняя граница - граница с Орту.
   Декиор - бог войны.
   Дзаб - Ненасытная. Неспящая. Богиня мести. Её запрещено чтить.
   Зучара - бубен.
   Иварий - комната с бассейном.
   Инат - лагес личной царской охраны (телохранители и стражи).
   Каба - царская вилла недалеко от столицы.
   Калеб - город-крепость на р. Барингама.
   Калимас - мужья под покровом Ваху.
   Кахья - брачный партёр, обычно для охос.
   Крийла - няня Санели.
   Лава - рубашка.
   Ларитэя - Советник Золотого Диска.
   Лагес - офицер, командир воинского отряда.
   Ларинос - воинский отряд.
   Лея - любимая (сади)
   Льежани - торговая часть Сади.
   Лиас - дочь Верховного жреца.
   Льяриша - река. Долина р. Льяриша находится недалеко от столицы, там обычно устраивается царская охота.
   Масианакаи Гета - Маси, аристократ из богатого рода, занимавшегося виноделием и торговлей.
   Охос - раб.
   Озоли - храмовая танцовщица.
   Радужное море - море, вокруг которого находятся царства Бау и Сади, разделённые землями Орту.
   Сабайи - город Сади.
   Сади - название всего царства и его столицы.
   Садис - житель Сади.
   Сакр - главный управитель дома.
   Санели - младшая сестра Аникея.
   Соан - царь Сади, Сын Солнца (официальный титул).
   Согарэр - озоли Гембы.
   Соляи - роза.
   Стата - плащ, накидка.
   Сэ'Туа, Сэт - (парящая высоко в небе птица, Высокий Орёл) кочевник из Орту, охос Сын Солнца.
   Тайшу - служанка Санели.
   Хэвва - шавет царицы Лиас
   Хатоннах - Советник Золотого Диска.
   Хранители Сади - гарнизон города Сади.
   Шавет - телохранительница, дар богини Ваху.
   Шалия - Мать богов, Возрождающая Солнце.
  
   ТЕССАЛ - союз горных кланов.
   Аната Мерсале Рэй - Владыка Тессал, хозяин Высокого Дворца и Предводитель кланов.
   Арефа - главная комната в доме, предназначенная для гостей.
   Асабат - клан Тёмных Теней.
   Ашмир - перевал, через который идёт дорога из Орту на Сади, в обход Барингамы. Название селение и клана.
   Беджей - дядя Гаю.
   Вей-ю - настольная игра.
   Гаю Мерсале Рэй - огжей (наследник) Аната.
   Зайидан - перевал, ведущий к Наде.
   Нада - столица Тессал.
   Огжей - наследник.
   Сех - ароматный напиток.
   Тесс - Название горного массива. Житель Тессал.
  
  
  
  
  
  
   112
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"