Бесконечно долгая, безнадёжная дорога до пограничного форта Айрапай закончилась. Гирла народа каса и всю его семью привезли в этот дальний форт с неприступными стенами в качестве почётной добычи бродячего отряда лунку и бросили в надёжную каменную клеть.
Внешне Герх Оскамуоту оставался спокойным и невозмутимым, показывая пример близким, чтобы не дать врагам лишнего повода радоваться видом их страданий. Но сердце ещё далеко не старого, а, наоборот, могучего и неукротимого гирла разрывалось от горя на кровавые части, когда он начинал думать о том, что ожидает их всех. Всё безнадёжно, изменить уже ничего нельзя - лунку никогда не выпускают свои жертвы.
В последний день свободы Герх Оскамуоту во главе праздничной процессии отправился в святилище на ежегодное приветствие Рахни - так каса отмечали начало сбора тароса. Подлые лунку напали, бесчестно нарушив собственные торжественные клятвы. Налетели как обычно верхом, быстрые как ураган, перебили тех, кто не успел разбежаться (В святилище Рахни каса никогда не брали оружия), и сумели захватить живыми, даже без серьёзных ран, вождя-гирла и всех его близких: жену, трёх сыновей и дочь. Гирл слишком хорошо знал кровавые обычаи лунку - Кон, богиню с чёрным ликом и красными глазами, удовлетворит только полная жертва, когда обрываются все связующие нити, не остаётся в живых никого из семьи. Пленников каса везли совершенно невредимыми в такую даль ради особой жертвы Кон, лунку давно мечтали о страшной смерти для Герха Оскамуоту.
Но если бы и не было этой личной мести, лунку никогда не были милостивы. За многие поколения вражды они убедились, что народ каса невозможно покорить и заставить служить себе, поэтому всегда убивали пленников, вернее, пытали до смерти, радуя не только Кон, но и собственные, жаждущие крови и полные ненависти, сердца.
Задумавшись, гирл на миг не выдержал подступающего ужаса - перехватило дыхание. Взглядом, наполненным звериной тоской, скользнул по сидящим прямо перед ним сыновьям - все они были слишком молоды, чтобы умирать. Ликас только прошлым летом заслужил боевое копьё с красным наконечником. Младшие, Арие и Базра, так и не успели стать настоящими воинами. Сколько надежд он возлагал на детей, как гордился, и такой страшный конец. Сыновей лунку станут пытать первыми, прямо у него на глазах, чтобы насладиться видом его страданий за боль детей.
И самая большая рана в сердце - его дочь Мара, его цветочек и драгоценность, нежная как полураспустившийся бутон. Он был обязан убить её сам, вместо того, чтобы сопротивляться врагу, когда ещё было время выбирать.
Герх пытался заставить себя думать обо всём этом отстранено, как о воле непреклонной Кон - богине мести и судьбы. Жена неподвижно сидела за его плечом, и гирл знал, что она всё понимает и разделяет тысячекратно каждую его мысль. Когда-то первая красавица каса, признанная самой Рахни. Герх завоевал её в соперничестве с лучшими воинами. Говорят, он тоже был хорош собой, в юности его даже звали любимым отражением Рассаманауру. Правда, он никогда не слышал подобных слов прямо в лицо, за такую насмешку воина вызывали на смертельный поединок. А обидчикам Герха было не на что надеяться.
Жена никогда не говорила ему о любви, но так смотрела из-под длинных ресниц, что у грозного воина кружилась голова, и хотелось плакать и смеяться одновременно. И у всех детей такие же колдовские зелёные глаза, как у матери.
Гирл невольно, со стоном, вздохнул. Кон непреклонная - ничего нет страшнее твоего удара. Ненаглядную зеленоглазую дочь схватили и оттащили в сторону, как только пленники каса вошли в ворота Айрапай. Герх едва не бросился грудью на копья ненавистных лунку, но сдержался даже тогда, чтобы не превратить свою ярость и горе в весёлое развлечение для врага. Больше о Маре они не говорили - сказать было нечего.
Шестое утро заключения в форте началось уже привычно: забегали по своим делам лунку, почти не обращая внимания на пленников, лишь изредка останавливаясь у наполовину врытой в землю клетки, чтобы выругаться на своем языке. Все они были воинами - и мужчины, и женщины. Женщины лунку участвовали в набегах наравне со своими мужчинами и одевались почти одинаково, а из-за характерного узкого разреза глаз и чёрных, одинаково заплетённых кос, не всегда можно было сразу отличить мужчину от женщины.
Принесли еду. Её было слишком мало, она была непривычна каса и отвратительна на вкус, но гирл приказал сыновьям есть. Всё равно им не позволят просто умереть с голода, а то, что предстояло - требовало сил. Зачем добавлять себе бесполезные мучения от голода и жажды?
Неожиданно звуки во дворе затихли. Гирл оглянулся в ту сторону, куда смотрели все, и от изумления даже забылся. Никогда в жизни Герх Оскамуоту не видел подобной, нет не женщины - она на самом деле была ... отражением Рассаманауру. Нет, эта женщина была не каса, не лунку, и даже не из тех народов, с которыми Герх встречался в юности.
Очень высокая, волосы свободно рассыпаны по плечам (если это были действительно такие золотые волосы), гибкое, сильное тело и длинные ноги облегало нечто... как вторая безупречно белая кожа, высокие сапоги будто никогда и не касались пыльной земли, в отличие от грязной обуви лунку. Правда, лица незнакомки гирл не рассмотрел, но не сомневался, что оно также прекрасно.
Но, даже заглядевшись на такое чудо, гирл отметил, что все лунку откровенно опасаются золотоволосой красавицы, даже не осмеливаются взглянуть на неё прямо. И Сардар, грозный предводитель лунку, прихрамывая, семенит позади, и всё время угодливо улыбается. Хотя женщина никак не может этого видеть, так как не оборачивается.
Как и все остальные, Оскамуоту провожал невероятную красавицу взглядом, пока та не скрылась за оградой, а затем потряс головой, растерянно оглянулся на близких - уж не почудилось ли ему? И почти сразу гирл увидел Мару. Дочь бежала, почти летела через двор, и похоже, не слишком опасалась лунку. Она совсем не выглядела измученной, наоборот. У клетки девушка замедлила шаг, посмотрела на родных, но не остановилась, прошла мимо. И не один лунку ничего не сделал юной каса, даже ничего не сказал.
Гирл произнёс тихо, чтобы услышали только свои:
-Это была Мара? Может, мои глаза плохо видят?
Первым отозвался Арие:
-Твои глаза хорошо видят, отец. Мы все видели сестру. Лунку словно забыли, что она дочь каса.
Гирл медленно кивнул, соглашаясь, хотя никаких разумных объяснений подобному чуду быть не могло. Не могла дочь гирла стать одной из лунку, да лунку и сами такого не допустили бы. Даже если бы Мара сошла с ума и умоляла врагов о милости.
Этот день тянулся ещё медленнее, чем предыдущие, но и он закончился. Пленников не тронули ещё один день, и даже принесли остатки недоеденного мяса. В который уже раз гирл взмолился богам Каса - пусть они дадут сил вынести всё, - и больше он уже ничего не просил. Но мысли упорно возвращались к Маре, и потом к загадочной женщине с обликом небожительницы, не находя разумных объяснений.
Ночью пленники почти не спали. Для сна уже не оставалось сил, хотя они не выдавали себя, лежали спокойно, слишком спокойно для спящих.
Ещё до рассвета каса вытащили из клетки, снова связали в одну цепь. Гирл мог только предположить, что лунку решили перевести их в другое место. Что ж, подобные хлопоты - честь для пленников. От разбуженного вчерашней едой чувства голода в теле остались только тошнота и слабость. Конечно, каса - народ гордых воинов, и никакой голод их не сломит, но гирл опасался, что слабость может коварно подвести. Не хватало свалиться прямо под ноги ненавистных лунку.
Женщина в белом вновь появилась на утоптанном в пыль сером дворе форта, вблизи она оказалась не намного старше Мары. На этот раз поверх белого костюма был одет широкий, собранный из отдельных прямоугольников, пояс, в одном из сегментов которого виднелась характерная металлическая рукоятка. И гирл ещё раз не поверил своим глазам. Во время большой войны он видел однажды оружие - страшное оружие, против которого были бессильны стрелы и копья. Считалось, что его привезли с другой стороны Неспокойных земель, ещё дальше, чем жили лунку. У того оружия была точно такая же рукоятка.
Золотоволосой сразу же подвели сура, она уверенно вскочила в седло, и Сардар снова побежал вслед. А когда женщина заговорила с ним, властно и чем-то недовольно, проклятый лунку лишь согласно кивал каждому слову.
Вскоре во двор вышла Мара, и отцу оставалось только хлопать глазами. Его дочь подбежала к незнакомке, почти прижалась к её ноге, прямо к высокому сапогу из белой блестящей кожи, а золотоволосая, в свою очередь, низко склонилась в сторону Мары, что-то произнесла, а потом даже обняла девушку за плечи, а Сардар стоял рядом и улыбался. Проклятый хромой лунку.
В сопровождении совсем небольшого отряда лунку пленников, подгоняя, потащили в сторону Большой реки. Золотоволосая женщина, поразившая воображение гирла (равно как и всех остальных) ехала в стороне и чуть позади. А Мара свободно пошла рядом с ней, придерживаясь за её стремя. Гирл уже не пытался найти объяснений, правда, он заметил, что ещё один лунку всё время держится возле дочери, и даже разговаривает с ней. Только гирл никак не мог его толком рассмотреть.
Ближе к полудню отряд вышел на крутой берег, с которого ещё нужно было спускаться вниз. Небо со всех сторон затянулось тучами, обещая дождь на весь остаток дня и последующую ночь. Золотоволосая всадница вдруг подняла руку, и в следующий миг гирл увидел, как падают лунку. Он застыл, окаменев. И даже если бы руки были свободны, наверное, не смог бы убежать. И не от слабости - от ужаса. Гирл никогда не видел столь стремительного и хладнокровного убийства - так нельзя убивать, словно люди всего лишь мишени.
Семеро лунку, наверное, не успели понять, что происходит. И сидевшие на кустах птицы не особенно встревожились. Всё было кончено, не успев начаться.
Продолжали сгущаться тучи. Золотоволосая женщина и последний лунку, тот, который особо присматривал за Марой, словно забыли о существовании каса. Соскочив с сура на пожелтевшую траву, они торопливо направились вниз, к воде. И Мара, помедлив, побежала следом, лишь мимолётно коснувшись рукой матери, и отводя взгляд от мёртвых тел.
Лунку погибли так внезапно и неощутимо, что даже суру под ними не догадались, что их всадники уже мертвы, и поэтому бестолково кружили на одном месте. Арие сообразил первым, наклонился, поднял выпавший из руки одного лунку нож, быстро спрятал его. За это время внизу почти столкнули в воду небольшой плот, лежавший одним краем на отмели.
-Хей! - Золотоволосая впервые обратилась к безмолвным зрителям каса. Причем на их языке. - Спускайтесь и садитесь. Быстро.
Гирл предпочёл подчиниться. Хуже не будет. Хотя... по медленной реке от погони лунку на плоту не уйти.
Мужчина сбросил обвязанный вокруг головы платок, и гирл прозрел: он был не черноволосый лунку, а точно такой же золотоволосый, как и женщина. Ничем не прикрытое лицо имело тёплый бронзово-золотистый оттенок, гораздо более светлый, чем кожа у каса. И этот мужчина тоже был слишком молод, никак не старше Ликаса. Гирл наконец решился взглянуть на женщину, которая только что хладнокровно, за одно мгновение - не дольше двух биений сердца - уничтожила целый отряд лунку. Он увидел глаза, прекрасные как синие драгоценные камни, украшающие святилища богинь.
Никогда в жизни на Герха Оскамуоту так не смотрели: как на пустое место, сквозь него. И даже хуже, как на неприятного и незначительного паука, которого надо смахнуть с рукава, отвернуться и тут же забыть. Именно так гутис и должны смотреть на отверженных. Герх не произнёс ни звука. Нездешняя красота женщины больше не влекла его, а, наоборот, пугала.
Плот, довольно надёжный на вид, закачался, когда каса начали перебираться на него с берега. Гирл оглянулся, но дочь уже стояла рядом. Отец заглянул в лицо Мары в безмолвном вопросе. В порыве искренней радости девушка сжимала его руки и улыбалась, слишком радостно для их ситуации. Золотоволосый мужчина последним одним прыжком перемахнул на уже оторвавшиеся от берега брёвна. С неба начал накрапывать мелкий дождь.
Гирл снова обернулся, но никакой женщины на берегу не оказалось. Герх даже не слишком удивился: судя по умению убивать, она была способна и на многое другое, о чём лучше не знать. Герх вгляделся в собравшегося остаться вместе с ними незнакомца - все они теперь оказались в его власти, если не считать Мары. Но дочь продолжала вести себя непонятно. Если она и понимала, что происходит, то, очевидно, не собиралась об этом сообщать.
Действуя шестом, Мара вывела плот на середину спокойного течения - без особых усилий справилась с этим делом одна. Гирл ещё раз подумал, что на плоту им не уйти, лунку догонят их и по воде, а тем более по берегу, верхом на своих быстрых сура.
Незнакомец спокойно сидел, прислонившись к своей кожаной сумке. Закрепив жест, Мара приблизилась к нему и улыбнулась. Тот пододвинул сумку девушке и тоже улыбнулся в ответ. Арие и Базра глухо заворчали, им тоже не понравились эти улыбки.
Мара сама вытащила из сумки глиняную бутыль непривычной плоской формы, налила из неё в чашку, протянула напиток гирлу.
-Надо выпить, отец.
-Мара... что происходит? - Гирл не выдержал, постарался получить хоть какое-то объяснение.
-Выпей, ты совсем без сил.
Неизвестная прозрачная жидкость не походила на обычное солье, которое готовили из недозрелого тароса. Гирл понимал, что требовать чего-либо от Мары в их положении не слишком умно и подчинился. Сделал пару глотков - вкус оказался приятным, и он сделал ещё глоток. Пить на самом деле хотелось, сегодня пленникам не давали воды, хотя... вода теперь была повсюду. Затем Мара угостила остальных. Следуя примеру гирла никто не решился отказаться. Последнее, что запомнил Герх - это нежное лицо дочери. Мара поддержала отца за плечи, когда он вдруг начал неотвратимо проваливаться в забытьё, уже поняв, что выпил снотворное.
В самый первый миг пробуждения Герху показалось, что он хорошо выспался в собственной постели. На небе сияло солнце. В голове было спокойно и ясно, а тело полностью отдохнуло. Сыновья мирно лежали перед ним, заботливо накрытые какими-то одеялами, и тоже начали просыпаться.
Их золотоволосый спутник - Герх по-прежнему не знал, что о нём думать, - сидел на дальнем конце плота и ловил рыбу. Причём, удачно, судя по улову в корзине. Мара сидела рядом и явно по собственному желанию льнула к его широкому плечу. Герх почти привык видеть их вместе, и сейчас его не так сильно взволновало это зрелище, как вид заросшего лесом берега, у которого стоял их плот - гирл слишком хорошо знал эти места. Но также это означало, что они плыли уже несколько дней. Такое было нелегко представить.
Преодолевая внезапную и не такую уж маленькую боль в онемевшем теле, гирл сел. Золотоволосый моментально обернулся и почему-то засмеялся. "Какой звонкий смех, не то что у лунку", - подумалось каса, а сердце внезапно кольнуло. Незнакомец слишком располагал к себе, и Мара немедленно отозвалась на этот смех. Только оторвавшись от незнакомого мужчины она приветливо кивнула проснувшемуся отцу и встала.
Незнакомец перепрыгнул на кромку покрытого травой берега, обернувшись, громко объявил:
-До чего же здесь хорошо!
Ещё бы не хорошо.
День был прекрасен. На высоком и чистом небе не облачка. Свет лился ото всюду, свободно проникая сквозь зелёные кружева ветвей над головами; землю под деревьями нарядным мягким ковром покрывал светло-зелёный и розоватый мох.
И ещё кое-что - говорил незнакомец не на ненавистном языке лунку. Он говорил на каса, причем не хуже самого гирла, словно говорил так с рожденья. И это запоздало испугало Герха - ведь лунку никогда не пользовались языком каса - просто знали несколько слов, и всё.
И снова запоздало гирл сообразил, что его руки ничем не стянуты. Всё вместе это не могло быть правдой, и гирл даже обернулся, пытаясь что-то заметить и сам догадаться, в чём заключается подвох. Мара по-прежнему не спешила ничего объяснять.
Гирл оттолкнул свою дочь, и, первым из своей семьи, полный недоверия и подозрений, преодолевая боль в протестующих мышцах, ступил на родной берег. Сыновья выстроились в ряд за его спиной.
Золотоволосый незнакомец стоял перед ними совсем один. Его странные глаза, чуть изогнутые как у лунку (хотя вовсе не напоминающие их), соперничали с ярко-синими цветами. Гирл невольно отвёл чуть в сторону свой слишком пристальный взгляд. Мара молча обошла мать, снова приблизилась к чужому мужчине. Тот протянул девушке руку и только после этого заговорил, обращаясь к гирлу:
-Гирл народа каса, Герх из рода Оскамуоту. Я принадлежу народу гутис. Ты слышал о моём народе?
-Да, - ответил гирл, но как-то неуверенно. На самом деле он никогда не верил в существование гутис, потому что все рассказы о них были нелепыми выдумками.
-Моё имя Ларк. Вы уже видели мою сестру, Шин. Сестра уничтожила ваших врагов лунку и вернула вам свободу. - Всё это Ларк произнёс, не запнувшись, явно преодолевая что-то в себе, словно исполняя нелёгкий долг. Его лицо было слишком открытым, чтобы скрывать подлинные чувства. - И ещё... Я стал мужем твоей дочери. - Улыбка Ларка была ослепительной, но, одновременно, доверчиво-ясной. Казалось, он не сомневался, что вот теперь гирл радостно откроет объятья.
Гирл ответил, с трудом скрывая прямое обвинение:
-Ты был вместе с лунку.
-Нет. Это дело Шин. Я был с ней.
Такого ответа Герх не понял - каждый мужчина отвечает за себя сам. Правда... та женщина и ему внушила ужас. А дочь теперь смотрела на своих родных с вызовом, и держала за руку самозванного мужа, словно он стал для неё самым главным, главнее отца.
-Мара, - ласково попросил девушку Ларк, - разведи костёр. - Слова "пожалуйста" в языке каса просто не существовало, но Герх почему-то его расслышал. - Я сейчас принесу сумку, там у меня всё приготовлено. Должны же мы отпраздновать сегодняшний день.
Ничего из услышанного гирлу не понравилось. Он лишь следил за тем, что происходило перед глазами: за всеми приготовлениями, за сияющим, возбуждённым лицом Мары. Все рассказы о гутис утверждали, что это самый могущественный народ. Могущественный настолько, что в нелепые выдумки бродяг-торговцев, развлекающих простаков своими россказнями, верить было невозможно. Но вот этот молодой мужчина явно не умел лгать, почему-то в этом гирл был уверен.
На уютной поляне быстро занялся костёр, умело разложенный Марой. Гирл и его сыновья не удержались, выкупались в реке, чтобы смыть в текучей воде ненавистный запах плена, и поэтому сейчас сидели у огня с ещё влажными волосами. Вскоре поляну наполнил аромат свежей рыбы, разваривающейся в блестящем, словно позолоченном котле. "Интересно, - подумал гирл, рассматривая необычный металл, - где же всё это поместилось в той сумке?" На разосланном платке появилось угощение, очень необычное и соблазнительное на вид. Тёмно-красный напиток, тоже неизвестный, но явно пьянящий, был щедро разлит по кружкам.
Гирл не стал напоминать, чем их всех напоили вначале - наверное, так было надо. Выпил первым (сразу ударило в голову), в упор посмотрел на притихшую дочь.
-Никто и никогда не видел людей гутис на нашей земле, и ещё никогда мужчины из вашего народа не брали себе в жёны наших дочерей. - Его слова мало походили на поздравление молодым.
-Да, это так. - Ларк снова наполнил кружку гирла до краёв, хотя сам выпил не больше одного глотка. - Всё когда-то случается впервые. У меня две сестры. Шин, которую вы все видели, и ещё Нгойл. Скоро Нгойл приедет сюда, чтобы поздравить меня, и привезёт подарок для Мары. Она обещала.
-У вас свои обычаи, - осторожно заметил гирл. - Похоже, они сильно отличаются от обычаев каса.
Ларк кивнул.
-Да, обычаи гутис вряд ли понравились бы здесь. Но я собираюсь жить по вашим обычаям, потому что навсегда ушёл от собственного народа.
Если каса и были поражены таким заявлением, то все продолжали молчать - ведь гирл не сказал своего последнего слова. Но взгляды были полны недоумения. Разумеется, чужеземец мог потребовать Мару в уплату за их жизнь - пусть это и необычная плата. Но... покинуть свою землю, свой народ - это всегда неправильно.
Ларк поставил свою кружку на мох, снова улыбнулся.
-Я сказал немного не так. Я могу оставить свой народ и жить среди вас только с согласия сестёр, и ещё потому, что Мара захотела назвать меня своим мужем.
Это прозвучало ещё запутанней и непонятней.
-Что ж... - Герх продолжал глядеть невозмутимо и строго. Хотя похлёбка из рыбы, пойманной Ларком, была сейчас уж слишком желанной, он всё-таки сдержал недостойный гирла звериный голод и не набросился на еду сразу, продолжил расспрашивать, пока остальные осторожно начинали есть. - Значит, тебе было плохо среди своих?
-Нет. Конечно, нет. Только... я не мог быть там свободным.
-Не свободным? Невольником? - осторожно уточнил гирл каса, подобрав нужное слово из языка лунку.
-Нет. - Ларк снова улыбнулся, на этот раз непонятно и печально. - И, наверное, да. Мои сёстры гутис. Я всего лишь их брат, который обязан уйти в Дом своей жены. Но сёстры любят меня, и поэтому Шин взяла с собой и познакомила с Марой. - Он сглотнул, скрывая волнение. - И Уважаемая Мара пожелала... стать моей женой.
Гирл бросил подозрительный взгляд на дочь. Что значит пожелала? Даже если у мужчины такая синева в глазах, его дочь не могла забыть о достойном поведении. Он снова взглянул на Ларка, на этот раз явно оценивающе. Выпитое всё-таки ударило в голову. По мнению гирла чужак был излишне привлекателен. Гораздо больше, чем положено. Именно из-за внешности гирл невольное сочувствовал чужаку: сам хорошо знал, что это означает зависть и насмешки, а иногда и похуже.
-Твоя другая сестра тоже... убивает лунку? - На середине фразы гирл запнулся.
Мужчину, назвавшегося мужем Мары, смутил вопрос. Он удивлённо распахнул глаза. По мнению гирла, они у чужака были слишком красивые - для мужчины.
-Вы подумали, что Шин убила?... Ох, вы, наверное, должны были так думать.
Ларк дрогнул и невольно поёжился. Случившееся около Айрапай потрясло его гораздо сильней, чем каса, хотя он хорошо знал, что настоящего убийства не было.
Когда Шин заявила, что для неё это самый удобный выход - добровольно лунку не отдадут пленников, уже обещанных богине, - Ларк попросил, чтобы сестра никого не убивала... Чтобы ему не начинать новую жизнь с убийства, даже если потом придётся научиться и этому страшному делу. Он смотрел на сестру, и кусал губы, чтобы они не дрожали.
Для самой Шин убийства отверженных вовсе ничего не значили, она в общем-то могла уничтожить и весь форт, если бы нашёлся хоть малейший повод.
Но сейчас подходящих объяснений того, чем занимается Шин, просто не нашлось. Что здесь значит Двойной Орден?
-Там не было убитых. Нет, нет. Лунку... просто уснули.
Конечно, это был не сон, но даже Ларк не знал, как действует рэгов. Если люди оставались живы, то нередко, после такого вынужденного сна, навсегда утрачивали разум.
-Приветствую вас, каса! - прозвучал чистый девичий голос. Из-под полога уже заметно потемневшего леса в круг света вышла совсем юная девушка. Сначала каса решили, что та же самая, которая осталась около Айрапай, только иначе одетая и причёсанная. Грива удивительных волос горделиво поднималась наверх и снова рассыпалась, образуя вокруг головы пышную золотую корону.
Но невозможно было не понять - это другая гутис. Совершенно другой взгляд синих, удлинённых к вискам глаз: не холодно безразличный, а, наоборот, приветливый и полный весёлого любопытства. Но всё-таки внешне девушки были поразительно похожи.
Ларк успел вскочить первым, шагнул навстречу, почтительно склонившись, прикоснулся лицом к ладони сестры. В свою очередь гутис заставила брата выпрямиться, с нескрываемой нежностью провела руками по его плечам, что-то негромко произнесла. Они стояли рядом, но сестра не выглядела ниже ростом, только гораздо изящней и самоуверенней. Ларк незаметно отступил за её плечо.
-Это моя сестра Нгойл. А это Мара, - юную каса он представил сестре первой.
Нгойл сразу же обняла жену брата, затем по очереди поздоровалась с самим гирлом, его женой и сыновьями. Она явно произвела впечатление. Суровый Герх невольно заулыбался, слушая мелодичный голос, хотя первые слова, обращённые к брату, прозвучали на незнакомом языке.
-Я всем сердцем рада за тебя, Ларк. Шин мне всё рассказала, только мы с ней слишком мало поговорили. Я предупредила в Корпусе, что должна немедленно встретиться с тобой. Я спешила, Ларк.
Уважаемая жена моего брата, я уверена, вы будете очень счастливой семьёй, ведь Ларк самый лучший брат. И вот благословение Круга... вам обоим. Это ожерелье нашего отца. Отис получил его, когда Ларк родился. Значит, теперь оно должно храниться в вашей семье, и принадлежать тебе, Уважаемая жена моего брата.
Гутис продемонстрировала подарок, и все невольно ахнули - это был бесценный дар. Гирл даже подумал, что всё богатство его рода не стоит и малой части этих переливающихся камней, искусно оправленных в неизвестный белый металл.
Сестра Ларка сама одела украшение на шею девушки-каса, потом ласково поцеловала юную возлюбленную брата, что-то шепнула ей на ухо, и Мара уже окончательно зарделась.
Нгойл снова обратилась к гирлу:
-Мой брат не умеет держать в руках оружие, зато умеет многое другое, учителя всегда хвалили его. Если Ларк будет жить среди вас, то обещаю, он сумеет стать и воином, и охотником, и вы никогда не пожалеете о выборе своей дочери. - У каса не возникло сомнений в обещаниях гутис, никому не приходило в голову связывать её с той, другой, которая оставила после себя - даже если никто и не признавался в этом вслух - непреодолимый мистический страх.
-Только Ларку придётся забыть, что он был рождён в Гутис. - В голосе Нгойл послышалась нотка печали. - Ларк должен стать либо одним из вас, либо искать другое место для жизни.
-Нет, - Герх принял, наконец, решение. Впрочем, оно было очевидно, и гирл медлил только потому, что было удивительно приятно слушать голос этой золотоволосой гутис. - Мы в долгу перед Ларком и вашей сестрой Шин, а каса из рода Оскамуоту всегда платят долги. Твой брат Ларк не должен сомневаться. Он стал мужем моей дочери, и я с радостью принимаю его, как сына.
Нгойл тожественно поблагодарила гирла, потом выпила вместе со всеми за молодых (Брат отдал ей свою чашку, а сам пил из одной с Марой), с подозрением посмотрела, как Ларк осторожно проглатывает тёмную жидкость. Когда каса понемногу продолжили заниматься едой - они и так слишком долго соблюдали приличия, - тихо напомнила брату:
-Ты должен забыть о Гутис, Ларк. Отныне и навсегда.
-Да, я понимаю. - Голос молодого мужчины прозвучал безгранично доверчиво и послушно. - Я справлюсь, сара. Теперь Мара будет всегда со мной. - Он в свою очередь улыбнулся молодой жене, сидящей неподвижно и прямо, из опасения повредить драгоценное ожерелье. Но в глазах Ларка, таких же чудесных как и у сестры, появилась грусть.
Поздним вечером, когда небо усыпали звёзды, а у костра всё было съедено и выпито, измученные каса, ещё не до конца осознавшие, что с ними произошло, постепенно стали готовиться к ночлегу, чтобы с утра отправиться в путь, прямо через лес, к посёлку. Ларк снова странным жестом поцеловал раскрытую ладонь сестры и, прихватив одеяло, увёл за собой, в уединение тёмного леса, смущённую, ни на кого не поднимающую глаз Мару. Проводив брата взглядом, Нгойл резко пошевелилась.
-Мне пора.
Короткая фраза не была настоящим прощанием, но все поняли, что незнакомка уйдёт так же внезапно, как и появилась. И это было странно - куда могла уходить в ночное время совсем юная девушка? И откуда она здесь появилась?
Нгойл отступила в сторону реки, как исчезающее прекрасное видение, лишь ненадолго посетившее обычную землю. Внезапно Арие резко встал на ноги и молча направился следом. Герх не удержался от лёгкого вздоха и оглянулся на жену. Конечно, все его сыновья уже достаточно взрослые, но что же это за народ гутис? Родители всегда желают детям самого лучшего.
Гутис по имени Шин он не забудет до самой смерти. Хладнокровно, не моргнув глазом, без малейшего сожаления, она уничтожила семерых. По крайней мере, это именно так выглядело. А её брат, удивительно красивый и сильный юноша, почему-то хочет покинуть свой народ. Или вынужден?
Гирлу совсем не понравились его слова, а он всегда понимал больше, чем было произнесено. Вторая гутис, Нгойл, как не хотелось этому верить, могла оказаться во многом - не только внешне - подобна своей сестре. Но эти гутис спасли их от страшной смерти, и поэтому Герх промолчал, глядя вслед Арие, и, значит, все остальные тоже молчали.
Арие настиг Нгойл уже на берегу. Девушка прислонилась спиной к плоскому наклонному камню, уходящему нижним краем в воду, просто лежала на нём, и если бы сама не окликнула, будущий воин, к собственному стыду, легко мог пройти мимо. Арие едва скрыл смущение.
-Я тоже хотел побыть у воды... - Голос вдруг странно охрип.
-Ты пошёл за мной? - Вопрос гутис прозвучал холодно и даже надменно. Каса запнулся:
-Да... Но я не хотел тебя напугать.
-Напугать меня?
Нгойл приподняла обнаженную до локтя руку, тонкое запястье плотно облегал не слишком похожий на украшение плоский металлический браслет, состоящий из отдельных сегментов. Металл тускло и почему-то угрожающе блеснул, отразив ночной свет. Арие сразу вспомнил, что у её сестры был такой же.
-Я боюсь только серых мышей, - неожиданно призналась гутис. - Они отвратительны. А больше - никого. Ты зря пошёл за мной, сын гирла. А твой отец зря не остановил тебя. Гутис опасны, когда делают Выбор.
-Какой выбор? - не понял Арие.
-Выбор того, кто достоин встать в Тёмный Круг. У меня ещё нет мужа.
Арие встал прямо над полулежащей девушкой, широкие плечи закрыли почти всё небо с сияющими уже во всей красе звёздами, подобно бриллиантам в ожерелье Мары. Его зелёные глаза приблизились и тоже сверкнули в полумраке. Весь звездный свет над Каса, казалось, отразился в его зрачках, помогая юному воину, впервые испытывающему собственную мужскую силу, одержать победу.
-О чём я должен спросить Ларка? Ты ведь взглянула на меня. Там, у огня, и отвела взгляд. Я видел. - Девушка не пошевелилась, даже не попыталась уклониться от приблизившегося лица Арие. Неожиданно засмеялась, тихо, словно легчайший серебряный колокольчик зазвенел над водой, лениво плещущейся в двух шагах, прямо за камнем. Снова, на этот раз примиряюще, подняла руку.
-Ты не ошибся, каса, я смотрела на тебя. Когда гутис смотрит - Круг просят о милости.
Арие мало что понял из этого заявления, но в голосе девушки была угроза. Будущий воин упрямо и заносчиво вскинул подбородок, ответил сердито и тоже с вызовом в голосе:
-Я никогда и никого не просил о милости. Даже лунку, клянусь Дха-Отцом.
-Ты брат Мары, - успокаивающе произнесла гутис. От сиянья её невероятных глаз, тоже вдруг отразивших волшебный свет звёзд, когда она вскинула ресницы, было невозможно оторваться по собственной воле. Нгойл сама отвела взгляд, продолжила ещё более мягко. - Не хочу прощаться с тобой, Арие, словно... я твой враг.
-Прощаться? - Арие запнулся. - Куда ты уходишь?
-К друзьям. Меня ждут.
-Но ты... вернёшься ко мне? - чуть слышно спросил каса, хотя не имел никакого права на такой вопрос.
Нгойл снова засмеялась, но уже не так беззаботно.
-Поговори с Ларком, Арие. Лучше забыть обо мне.
-Я не хочу забывать, - пылко запротестовал сын гирла.
-Ну что же... если не передумаешь, я вернусь. А сейчас возвращайся к костру, Арие, твой отец начнёт беспокоиться. Гирл и так пережил слишком много.
Слова гутис звучали властно и поэтому обидно, но даже против своей воли Арие подчинился. Он не понимал себя, но догадывался, что предупреждение прекрасной незнакомки-гутис не пустая угроза.
Гирл откровенно восхищался своим зятем. Этот молодой мужчина, казалось, умел всё, а чего не знал - тому удивительно быстро и с радостью учился. Вскоре уже никто не представлял, как раньше обходились без его советов и помощи. Ларк любил шутить, особенно над собой, когда делал что-то не так, и умел так интересно рассказывать, что слушатели лишь качали головами, не зная чему верить. Только о собственном народе он молчал, и никто даже не пытался расспрашивать.
И, главное, Ларк буквально носил на руках Мару, готов был, к смущению девушки, кроме своей, мужской, делать за неё и всю женскую работу.
Однажды Арие всё-таки подобрал момент, когда они остались наедине, и осторожно заговорил о Нгойл. Лицо Ларка побледнело, он охнул и чуть не опустился мимо скамьи.
-Ты так говорил с моей сестрой?
-Но я не хотел никакого зла твоей сестре.
-Ты хочешь зла себе. Чем тебе плохо здесь, сын гирла. Тебя все любят, все уважают, ты уже считаешься настоящим воином, хотя и не прошёл обряд. В своё время, я уверен, именно ты станешь новым гирлом Оскамуоту, кто же ещё? Брат мой Арие, ну почему ты не прошёл мимо. Если уж Нгойл сама предупредила тебя, что собирается делать Выбор.
-Так объясни мне, брат мой Ларк, чего я должен бояться? - воскликнул Арие, задетый таким ответом.
Лицо Ларка окаменело, Арие даже не подозревал, что смешливый муж Мары умеет быть и таким суровым.
-Потому что... Выбор за ней. А для тебя - только Тёмный Круг. Гутис обязаны выбирать лучшее. Когда Шин выбрала себе мужа, а он тоже был отверженным, и вовсе не хотел становиться в Тёмный Круг - я видел, как его сломали, как это делали. Я плакал... вместо него, и ничем не мог помочь.
-Но почему... он не хотел соглашаться? - От возражений Ларка Арие растерялся. - Ведь твоя сестра Шин очень красива и желанна для любого мужчины.
-Да, гутис почти всегда... очень красивы. И молоды. - Уголки губ Ларка дрогнули. Он всегда смущался, когда приходилось говорить о женщинах, даже о сёстре. Но Закон Круга требует от мужа... Воин каса никогда не сможет представить, что такое Порядок в Доме гутис. Вы совершенно другие. Даже лунку не пытаются вас подчинять и навязать свою волю, зная, что это бесполезно. В Доме гутис ты будешь обязан подчиняться всегда.
-Но... я сам хочу стать мужем Нгойл. Добровольно, - попытался возражать Арие.
-Брат мой Арие,- Ларк ещё не потерял надежды его отговорить. - Нгойл... не захочет причинять мне неприятности, она оставит тебя в покое, если я попрошу. Забудь о Нгойл, и ты больше никогда её не увидишь.
Арие расстался с мужем сестры в полном смятении: тот утверждал малопонятные, но ужасные вещи. Несколько раз юный каса уходил к реке - к тому самому месту на берегу. И каждый раз казалось, что среди бликов на воде виднеется дивное лицо в золотистом ореоле. И тогда Арие был готов бежать навстречу этому наваждению, и его уже ничего не пугало.
Почти через год (через круг, как говорили гутис), когда Мара уже ждала ребёнка, и жизнь в посёлке почти вернулась в прежнее устоявшееся русло, он снова почти потребовал от Ларка помочь встретиться с Нгойл.
-Ведь ты можешь каким-то способом позвать сестру. Я хочу только одного - чтобы Нгойл остановила свой выбор на мне.
Взгляд Ларка, снова сделавшийся непривычно мрачным, скользнул мимо молодого воина.
-Я не пытался тебя напугать. Только последнее слово: Нгойл не останется здесь. Тебе придётся уйти с моей сестрой, и никогда уже не возвращаться. Поговори сначала с отцом, брат мой Арие. В тайне от гирла я не стану ничего делать.
Разговор с отцом получился тяжёлым, да и не мог быть иным. Но Герх понял, что сын не слышит его возражений, и, скрепя сердце, если и не дал согласие, то сказал, чтобы Арие поступал так, как считает правильным. Сын назван воином, а воин вправе искать собственную тропу в этой жизни.
Открыто принести жертвы дочерям Дха влюблённый молодой воин не решился, но, тайком ото всех, отнёс свой красивый костяной гребень к алтарю Весси, проказливому сыну Расамаут. Тем более сам Арие пока не нуждался в гребне - во время посвящения в воины старые волосы отрезались под корень. Затем, полный предвкушения, он оделся в новый, недавно сшитый матерью плащ, и отправился вместе с Ларком навстречу с Нгойл.
Уединённое место было выбрано совсем недалеко за посёлком, но как назло начался проливной дождь. Холодные водяные струи били в лицо, затекали под одежду. Ларк молчал всю дорогу, но, придя на место, обернулся к Арие и неожиданно широко улыбнулся.
-Когда мы отплывали на плоту, тоже начинался дождь. Я подумал, что это хорошая примета для меня. Наверное, это была твоя счастливая примета.
-Как? Ты считаешь, что я поступаю правильно?!
Ларк улыбнулся ещё шире, и от его улыбки, казалось, сквозь тучи блеснуло солнце.
-Ты поступаешь правильно, брат мой Арие. Если бы Нгойл не была моей родной сестрой, я не покинул бы свой народ. Нгойл самая лучшая из всех гутис.
Они ждали Нгойл, но появилась Шин. Арие понял это, даже если бы гутис не была в том же самом ослепительно белом наряде. Гутис обменялась с братом несколькими, непонятными для каса фразами - он расслышал только имя Герха, - затем приблизилась к Арие, стоявшему под деревом, немного защищающим от дождя. Белым одеждам гутис дождь не причинял никакого вреда, капли словно и не касались её. Пристальный взгляд на каса - его откровенно оценивали, как вещь. И он не понравился гутис.
-Разве одного отверженного недостаточно для крови Оус? Нгойл снова идёт особым путём. Кроме того, она уступила право Выбора тебе, мужчина каса. Ты принял решение?
-Я всем сердцем люблю твою сестру, - твёрдо и спокойно произнёс сын гирла, пытаясь даже случайно не дрогнуть под пронзительно-синим взглядом. - Шин усмехнулась, взглянула чуть мягче.
-Это не важно, но, возможно, поможет тебе встать в Темный Круг. И позднее, когда придёт время стать отцом детей Нгойл. - Наконец Шин впервые улыбнулась самому Арие. Сжала его запястье неожиданно сильными пальцами. - Не оглядывайся. Иди со мной.
ГЛАВА 2
Дом Нгойл
Предупреждения Ларка остались для юного каса только словами. Представить заранее, что его ожидает в Гутис, сын гирла не смог, а, оказавшись в Доме Нгойл, было уже поздно что-либо менять.
Его отвели в специально предназначенное для мужа гутис наглухо закрытое, замкнутое помещение - рабат. Странное место для воина, с самого рождения привыкшего к простору вокруг себя и чистому небу над головой, и проводившего под навесом лишь малую часть года. Стены из абсолютно гладкого цветного камня надёжно отделили каса от всего остального мира, до маленьких окошек под самым потолком было невозможно дотянуться, а входные двери были всегда закрыты. Лишь одно изумляло и радовало: всю середину просторного жилого зала занимала овальная голубая чаша бассейна, наполненная до краёв прозрачной родниковой водой.
Именно здесь, в уединении рабат, Арие впервые встретился со строгим мужчиной в строгом чёрном костюме, назвавшего себя Наставником. Наставник торжественно обещал познакомить юного каса с законами Гутис, записанными в Наставлениях о Круге, с обычаями Круга, правами и обязанностями мужчин гутис, и правилами поведения в Доме - то есть со всем, что необходимо знать каждому мужчине гутис, готовящемуся вступить в Тёмный Круг.
И Наставник добросовестно выполнял свои обещания, словно не замечая, что Арие вовсе не слушает его слов. Каса было безразлично, что говорят, он нетерпеливо ждал Нгойл, а жена-гутис всё не появлялась. Ждал целый день, и потом всю ночь, и снова ждал с утра. И насчитал уже десять колец (так гутис называли сутки), потом ещё столько же...
А затем Арие перестал напрасно ждать, догадавшись, что попал в ловушку, на которую нельзя жаловаться. Он пришёл в неё по собственному желанию, разве нет?
-...Гутис - самый могущественный мир в известной нам вселенной. Гутис ни от кого не зависят, ни в ком не нуждаются, никому не навязывают собственный образ жизни. Гутис подчиняются только Законам Круга, которые устанавливает Великий Золотой Круг. Гутис живут только ради себя и благополучия собственных детей. Гутис определяют порядок вещей: чему быть, а что следует разрушить. Гутис принадлежит всё: и сам Дом, и дети, и муж.
Закон Круга признаёт необходимость мужчин, но не более того. У мужчин в мире Гутис свои обязанности: Тёмный Круг, детская и саяс. Ничто не должно нарушить этот Порядок, установленный ещё со времён Основания.
Тёмный Круг - это свидетельство покорности мужчины гутис воле жены. Первой обязанностью мужчины является забота о детях и их правильное воспитание. Ответственность за саяс также полностью лежит на мужчине. Кроме того, саяс олицетворяет Порядок в Доме, что тоже является обязанностью мужа Хозяйки Дома.
Малейшая власть портит мужчин и вносит хаос в жизнь гутис. А это уже нарушение того Порядка, за которым следит Служба Защиты Круга. - Когда Наставник высказывался подобным образом о мужчинах гутис, в его голосе проскальзывала явная снисходительная брезгливость - что не столько задевало каса, сколько казалось подозрительным.
Наставник многозначительно поглядел на воспитанника, сидевшего на низкой скамеечке и поэтому смотревшего на своего не слишком высокого воспитателя снизу вверх, и строго повторил.
- Арие, ты рождён отверженным, но выбран и назван мужем гутис.
Ты здоров и привлекателен внешне, значит, твои дети тоже будут здоровы и красивы. Но никогда не забывай о безупречном поведении: ты никогда не должен пытаться задерживать Нгойл около себя. Навязываться и мешать жене. Наоборот, обязан терпеливо ждать прихода Нгойл, и быть всегда готовым к этой встрече - всегда желанным для её глаз. Ты должен проводить с Нгойл столько времени, сколько она пожелает, и никогда не спрашивать о том, чем она занимается за пределами Дома. Повиновение - это первое и главное, чему ты, рождённый вне Круга, должен научиться, прежде чем вступишь в Тёмный Круг.
Неторопливо расхаживая вокруг своего единственного слушателя, Наставник продолжал говорить, будто внушая всё это самому себе. Но сегодня его монотонные рассуждения задели сознание каса. Прозвучало что-то про Тёмный Круг и отозвалось в глубине памяти.
- Но, - впервые не удержался Арие от замечания, - разве я уже не муж Нгойл?
-Без сомнения. Ты стал им, как только переступил порог Дома Уважаемой Нгойл.
Арие оглянулся вокруг. Каса никак не мог привыкнуть к странному помещению рабат. Между прочим, ему никто даже не сказал, что это и есть Дом Нгойл.
- И когда я увижу свою жену?
-Мальчик. - Наставник не выглядел уж настолько старше каса, и такое обращение звучало странно. - Ты не готов - и ещё не скоро будешь готов встать в Тёмный Круг. Ты же ничего не запоминаешь. Уже забыл моё наставление: никогда не спрашивать о времени возвращения жены. Уважаемая Нгойл может вернуться сегодня, а может через много-много кругов. - Арие невольно дрогнул: на языке Гутис слово круг означало также и целый год. А год Гутис ещё длиннее, чем год Каса. - Похоже, ты сегодня утомился, иди во двор и искупайся. А потом отдохнёшь под лучами Пасианы, пусть кожа разогреется. И обязательно прикрой лицо, оно ни в коем случае больше не должно загорать.
Арие послушно встал и направился к выходу. Теперь ему разрешалось выходить во дворик-сад, и это было единственное место, где он мог почти свободно дышать. Слабая замена бескрайних лесов родного Каса. Этот двор прилегал прямо к рабат, составляя с ним одно целое. И здесь тоже имелся бассейн с прохладной водой, и рядом ровная изумрудная лужайка, окружённая пышными цветущими кустами. Частично они росли прямо на земле, частично в больших красивых кадках. Наставник с самого начала предупредил, что дворик ограничен, но Арие он казался огромным: все три стороны казались открытыми, и терялись где-то вдалеке, среди зарослей. Не слишком доверяя Наставнику, каса попытался отойти подальше, но в какую бы сторону не направлялся, быстро оказывался почти в первоначальной точке. Понять, как устроено искажённое пространство, каса не мог, и, разозлившись, просто решил, что это колдовство гутис. Зато каса убедился в другом - Наставник его не обманывает. Наверное, Арие смог бы и понять, как устроен сад, просто не слушал объяснений - ведь это никак не касалось Нгойл.
Наставник вышел из рабат следом за Арие, устроился в тени. Дождался, когда воспитанник выберется на траву.
-Мужчина каса, сегодня я хочу рассказать, как выглядит Тёмный Круг.
Арие остался лежать, но повернул голову, чтобы внимательно слушать.
-Ты каждое кольцо видишь этот Круг, Арие. Прямо на полу. И в альятте он нарисован точно так же, как и в рабат. Наступит твоё время, и Хозяйка Дома захочет встретиться с тобой ради своего желания.
Ты наденешь серебряное платье, возьмешь серебряный поднос, на котором будет стоять бокал с фрезом, и понесёшь своё угощение в альятту. Я не могу и не должен рассказывать о том, что происходит за закрытыми дверями альятты, этому мужчину учит сама гутис. Но сразу же после первого посещения альятты и каждую следующую ночь ты будешь вставать в Тёмный Круг. По знаку ночного колокола, в тот миг, когда замыкается кольцо, ты будешь молиться в Тёмном Круге ради своей Уважаемой жены.
Объяснять, для чего всё это нужно, Наставник не счёл нужным. Арие едва не фыркнул вслух. Что ж, в ряду прочих обычаев гутис, совершенно нелепых, по мнению воина каса, обряд Тёмного Круга выглядел ещё не самым бессмысленным и тяжёлым. Ничем не хуже унизительного требования находиться в рабат полностью обнаженным.
Время шло, и Арие провёл в Гутис уже большую половину Круга, и, несмотря на удивительную тупость и неспособность к обучению (На самом деле каса просто не желал запоминать то, что считал бессмысленным, а Наставник словно не замечал упрямства воспитанника - ведь тот никогда не возражал), всё-таки запомнил основные правила поведения. Познакомился с удивительной одеждой мужчин гутис, иногда даже носил её прямо в рабат, чтобы привыкнуть, научился пользоваться услугами слуг, освоил обязательные жесты и ещё некоторые обязательные мелочи. Так что когда неожиданно в Доме появилась Шин, и ему пришлось выйти из рабат, чтобы встретить гостью - старшую сестру жены, - каса сумел почтительно и безошибочно произнести заученные наизусть приветственные фразы. В глаза Шин он не заглянул, да мужчине и не полагалось глядеть в глаза чужой гутис.
Однако Наставник остался чем-то недоволен. После ухода гостьи оглядел наряд воспитанника: простое коричневое платье с глухим воротником с кремовыми вставками на длинных рукавах, - дождался, когда Арие всё снимет. Заявил сердито:
-Уважаемой Шин не понравилось, как медленно растут твои волосы.
Во время обряда посвящения воину каса волосы обрезали наголо. Но у Арие они росли быстро, и уже почти закрывали шею, даже лезли в глаза, если он не завязывал их лентой. Учитывая замечание Шин, Наставник велел добавлять в воду для ополаскивания головы специальный бальзам и пить как можно больше полезных напитков.
Арие не мог поверить, что всё это происходит с ним. Как воин мог отказаться от собственной жизни ради одной единственной встречи? Да и что это была за встреча? Может, золотоволосая красавица гутис лишь приснилась ему берегу реки, под звёздным небом. Не выдержав, он вновь задал Наставнику запретный вопрос:
-Когда Нгойл вернётся?
На этот раз обычно снисходительный к своему не слишком сообразительному воспитаннику Наставник рассердился по-настоящему и снял со стены плеть. На гладкой коже бёдер остались багровые полосы, словно свежие ожоги. Сына гирла ещё никогда в жизни не пороли. Нет, он знал, что такое физическая боль, умел с нарочитым равнодушием переносить её, как испытание собственной мужественности, но никак не унизительное наказание за вопрос, который почему-то показался Наставнику неуместным. Словно воин каса действительно слишком глуп, как объевшийся несъедобной травой сура.
От гнева каса едва не взорвался, но сдержался ещё раз. И не потому, что сопротивление было бесполезно: кроме плети у Наставника имелся парализатор, и Арие уже хорошо понимал, как действует это оружие гутис. Воин каса вытерпел унижение из гордости, которую Наставник был не способен понять.
Молить о прощение каса не стал, просто не смог себя заставить. Но потом делал всё безупречно правильно: поблагодарил Наставника за то, что тот обращает внимание на его ошибки и помогает их исправлять. Поцеловал руку, наносившую удары, попросил разрешения посетить ошот, чтобы привезти себя в порядок. Наставник поджал губы, он отлично понимал, что воспитанник-каса не так прост. Только предпочёл держать это мнение при себе.
После визита Шин прошло ровно шестнадцать колец, и Арие убедил себя, что больше в этом Доме ничего и никогда не произойдёт, и вдруг Наставник нарочито спокойно объявил, что Уважаемая Нгойл ждёт своего мужа прямо сейчас, и велел оло принести молодому досу заранее подготовленную одежду: нижнее бельё, ленты для волос и платье мужчины гутис.
Арие никогда ничего не забывал из того, что считал важным и нужным. Если юный каса и был взволнован, то на его памяти это никак не отражалось.
-Уважаемый Наставник, но разве это то самое серебряное платье, которое полагается одевать в самый первый раз? - Он смотрел под ноги и не заметил, как Наставник смутился.
-На самом деле... Уважаемая Нгойл зовёт тебя не в альятту.
Можно было задать следующий вопрос: если мужчина ещё не стоит в Тёмном Круге, разве ему полагается разгуливать по всему Дому? Но Арие произнёс иначе, чем ещё больше смутил Наставника.
-Я помню, что пожелание Нгойл важнее всех правил.
Новое платье оказалось гораздо наряднее того, что одевалось ради приезда Шин - с вышивкой и блёстками на груди. Но ещё сильнее Арие понравилось новое бельё: непривычно тонкое, прохладное, оно буквально льнуло к коже.
Усадив доса перед зеркалом, оло перевили его каштановые волосы золотисто-зелёными лентами, закрепили на голове живые цветы. За прошедшее время волосы Арие заметно отросли, и даже сделались гуще - или ему это только казалось. Наставник последний раз оглядел воспитанника с ног до головы и неожиданно произнёс:
-Сегодня Круг сияет для тебя, Арие. И не забудь встать на колени.
Двое слуг-оло пошли впереди господина-доса, указывая дорогу и распахивая перед ним все двери. Все незнакомые помещения, в отличие от рабат, казались слишком красивыми, даже роскошными. И всё вокруг было залито светом, сверкало и переливалось.
Наконец распахнулась самая последняя дверь, и каса вышел наружу.