Белинский жутко скучал. В заснеженный садик давно никто не заходил, даже пьянчуги, поэтому памятник грустно смотрел в далекие освещенные окна МакДональдса и думал о счастливой участи надувного клоуна. Хоть и пустышка, а всегда среди людей.
Но вот дни стали чуть длиннее, а на голову Белинского все чаще стали садиться голуби. Птицы воняли, матерились и непрестанно гадили, однако критик был рад и такой компании.
- Что нового пишут?- интересовался он.
- Фигню,- отвечали голуби дружно. Потом вразнобой добавляли: - Политика, депутатство, блин. Кретинские афиши. Толстые книжки с полуголыми тетками. Толстые журналы с голыми девками. Кроссворды.
Все это голуби ежедневно созерцали на пятачке у метро, где старушки торговали семечками и потрепанной литературой. Больше всего птицам нравились газеты про политиков: из них крутили маленькие фунтики, которые то и дело разворачивались в неумелых руках покупателей. Тогда черные обжаренные семечки начинали весело прыгать по мостовой - только успевай набивать зоб!
Белинский уже давно ничего не ел, поэтому политику недолюбливал. Когда ветер начинал шалить, то заплеванные грязные газеты, крутясь, поднимались к самому бронзовому носу классика, и он кое-что успевал прочитать, пока бумага билась на его лице. Белинский знал наизусть телефоны ликвидаторов фирм, стоимость прерывания запоев и имена чумазых нагих красавиц, обещавших потрясающие беседы. Он бы предпочел поговорить с кем-нибудь из писателей или хотя бы театралов, но что-то в последнее время таковых в парке не наблюдалось.
Поэтому когда мужик, удиравший от двух воинственно настроенных подростков, обронил мобильник у самого пьедестала, Белинский решил-таки позвонить девушкам. По его просьбе сизарь настучал нужный номер и доволок телефон до металлического уха.
- Барышня?- уточнил Белинский.
- Ирэээна, меня зовут Ирэээээна,- застонала трубка.- Я выполню все твои сокровенные фантазии...
- Отлично! Просто превосходно. Итак, кхм, позвольте мне пофантазировать. Вы в вечернем платье, на шее жемчуга, в руках изящная сумочка.
- О да!- мигом согласилась Ирэна.- Шелка так облегают мое тело, так возбуждают...
- Вы идете по коридору, входите в ложу номер шестнадцать.
- Куда?- барышня вдруг перестала стонать и придыхать.
- В ложу, милая моя. Вы опускаетесь в кресло, обитое красным бархатом, окрываете сумочку, достаете веер и бинокль.
- И начинаю меееедленно снимать платье?..
- О нет, только слегка приспускаете боа, позволяя нежным плечам ощутить прикосновение легкого сквозняка. Вы поднимаете бинокль и смотрите в ложу напротив. Там сидит интересный господин средних лет в добротном сюртуке. Он мило улыбается вам.
- И я облизываю губы, показывая ему, что не против встретиться поближе...
- Он подмигивает вам.
- Тут я начинаю снимать платье!- сказала Ирэна довольно твердо.
- И в этот момент звучит третий звонок. Свечи гаснут, занавес поднимается, на сцене замерли несколько чиновников. Звучит первая реплика: "Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить пренеприятное известие..."
- Фааак, хорошо, что ты напомнил! Мне же завтра зачет по литре надо сдать!- ахнула барышня.- Вот я попала!
- А какой период?- поинтересовался Белинский.
- Первая половина девятнадцатого века, чтоб ей пусто было. Я ж ни хера не помню.
- Помочь?
- А ты что, препод?- довольно хмуро проворчала трубка.
- Я критик.
- Класс! Никогда еще с критиком не... Блин, мы тут сейчас по интимному тарифу треплемся, тебе такой счет выставят! Лучше набери мой номер, там льготный. Записывай!
- Запомню. У меня память железная.
- Ну ты супер! Звони через пару часов, я уже закончу. И ты меня погоняешь по этой долбанной литературе, а потом, если захочешь, я тебя смогу кое-чем и в реале порадовать. Бабасики!
Белинский довольно хмыкнул. Воистину, телефонные девушки умели воплощать в жизнь любые фантазии! Главное теперь, чтобы никто не спер у памятника мобильник.