"Только у нас вы можете посетить много интересных мест Вселенной, встретить много интересных людей и инопланетян... И застрелить их".
НАДПИСЬ НА ВЕРБОВОЧНОМ ПУНКТЕ КОСМОДЕСАНТА ПРОТЕКТОРАТА. 2599 Г.
- Равняйсь! Смирно! Равнение на... середину! - Усатый сержант Добберман, известный среди курсантов десантного учебного лагеря "Вечная Мерзлота" как Добби, своим рыком мог осадить мамонта. Что демонстрировал на полигоне, разгоняя глупых животных с линии огня. Но сегодня он разорялся перед лицом высочайшего начальства, соизволившего почтить присутствием, и так далее...
Курсанты замерли, затаив дыхание, уставившись прямо перед собой. Полковник Иванов поморщился, прогоняя звон в ушах, возникший после инфразвукового баса старшего сержанта, и оглядел молодняк. "Желторотики... Сто двадцать наивных молодых кретинов, решивших повзрослеть таким вот, понимаешь, извращенным способом. Как обычно, выживет каждый третий... если повезет. Да. Ладно, пусть дышат... Пока дышишь - живешь"
- Вольно... - скомандовал полковник, отдав честь курсантам.
- Вольно!!! - продублировал его Добби. Где-то за пределами базы взревел обалделый мамонт, которого достигла звуковая волна, испущенная сержантом. Над строем взвились белые облачка теплого воздуха от дыхания будущих солдат.
- Я с радостью гляжу в ваши честные лица... - начал полковник свою заранее заготовленную речь, но сделал паузу, и, скомкав отработанное вступление, неожиданно произнес, - Мне жаль вас. До выпуска доживут не все, а в первые годы после погибнет половина выживших. Через пять лет вас останется меньше четверти. А через десять, когда вы сможете уйти в отставку... Ребята. Мне жаль вас. Я был бы счастлив никогда вас не видеть, и не помнить ваших лиц, но - я не могу. Постарайтесь выжить! Я надеюсь на вас!...
Полковник зарыдал, размазывая замерзающие слезы по волевому лицу...
Ричард с воплем проснулся. Такой подлянки от собственного подсознания он не ожидал.
Он потянулся к полке над изголовьем койки, где лежали всякие мелочи, комм-пульт, и стример. Сон стоило сбросить в память компа, чтобы потом разобраться и проанализировать проблему на психософте...
Пластиковая пластинка, приставленная к виску, тихо пискнула. В ее накопитель залилась копия всей кратковременной памяти капитана за несколько часов, и анализатор сразу начал ее переваривать.
"К полудню будет готово" - подумал Рик, со вздохом откинувшись на измятую подушку.
Сны слишком редко посещали его, и каждый из них был настоящим сокровищем. Даже самый страшный кошмар, наполненный извращениями и кровавыми оргиями в марсианских джунглях, Ричард воспринимал с благодарностью и счастьем. Не первый год он пытался разобраться в себе, в памяти и подкорке. Отсутствие снов, редкие проявления по-настоящему сильных эмоций, возникающее ощущение, что он не один внутри своего черепа... И подозрения, что за ним следят.
Да, и провалы в памяти. За годы самокопаний капитан смог достаточно четко картировать свое сознание и подсознание, разметив результаты неумеренных возлияний, ушибов головы, действия наркотиков и просто обмороков. С точностью до нескольких минут, на большее его уже не хватило.
Оставались наглухо блокированные области, относившиеся к детским воспоминаниям, периоду обучения в десантном корпусе, и первым годам службы Ричарда. Именно туда было сложнее всего подступиться... Стоило только попробовать, и несколько дней устойчивой к любым анальгетикам головной боли было гарантировано.
Но сегодня судьба преподнесла неожиданный подарок - сон, который предоставил искаженную версию прошлого. Но капитан-то знал, в чем именно она искажена, и мог вспомнить визит полковника, как будто это было только вчера. Еще один блок поддался.
В тот день не было сержанта Добби, и мамонтов. Вместо них присутствовали капитан Романов, два незнакомых майора в черной униформе с красными лычками, и полковник Иванов, сопровождаемый штатским в изукрашенном серебряным шитьем камзоле.
Курсантов построили на плацу, и продержали там полчаса. Поземка успела намести у тяжелых ботинок маленькие сугробики, а лица будущих десантников - существенно заледенеть. Хотелось курить, в сортир и согреться... От шевелений коробку строя удерживало только наличие капитана Романова, неподвижно застывшего прямо напротив них. Причем, десантник был не в утепленной полярной форме, которая позволяла с грехом пополам протянуть на тридцатиградусном морозе пять-шесть часов, а вовсе даже в парадно-выходном шерстяном мундире. "Бли-ин, чувак... Ты не поверишь, но при взгляде на тебя становится еще холоднее... Хотя, куда уж..." - Рик вспомнил свои тогдашние мысли, и улыбнулся. Сейчас это воспринималось совершенно по-другому, чем тогда. А вот последовавшие воспоминания улыбку с лица стерли.
Полковник толкал патриотическую речь, полную пафоса и истертых веками фраз. Военные в черном стояли у него за спиной, держа в руках тонкие голопланшеты, и лениво поглядывали на курсантов. А человек в странном камзоле, поблескивая вышивкой на нем, прогуливался между молодыми солдатами, и заглядывал им в лица. На снегу за ним не оставалось следов, и, казалось, никто его не замечает. Вот он подходит к Моргану, стоящему в третьей шеренге, и все поле зрения Рика заполняет скуластое лицо, на котором ярко сияют синие глаза, проникающие куда-то глубоко-глубоко... Зовущие, голодные глаза.
Воспоминание прервалось.
Стример снова пискнул, сглатывая еще одну порцию памяти.