Романов Марк Александрович : другие произведения.

Именем Корпорации! Глава 53

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  Когда-то, давным-давно, в мире всё было не так. Совсем всё. Небеса, земля, люди, звери... Небеса были темными, грязными и низкими, отравленными жадностью и желанием людей. Земля - серой и потрескавшейся, и зёрна в ней не всходили без помощи людей. Воду нельзя было пить, не пропустив через фильтры, а еда убивала почти так же быстро, как яд на стрелах воинов. Звери были хилыми, и прятались в самых угрюмых лесах. А люди...
  Люди оказались самым плохим, что могло случиться с миром.
  Именно они загнали в леса оставшихся зверей. Они отравили еду и воду. Они закоптили небо, и спрятали от себя звезды. Только Луну было видно, но и ту они хотели снять с неба - такие жадные тогда были люди.
  Так было всегда. И те, кто не мог примириться с таким положением дел, уходили в отдаленные места, но ничего не могли изменить. И те, кто радовался низкому небу, тоже уходили в места, но в другие. Им не надо было ничего менять. Были еще другие, кому не хотелось ничего менять, но и не делать ничего они не могли.
  Так и жили они.
  А потом земля содрогнулась.
  Загорелись горы, поднялась вода, провалилась земля. Стало темно, как ночью в новую луну, и звери бежали прочь из своих укрытий, чтобы спастись. И люди бежали. Только звери были быстрее, а люди, особенно те, кто не хотели ничего менять - медленнее. И когда стала большая вода между двух великих рек, погибли почти все. Кроме тех, кто умел слушать зверей, и говорить с людьми. Они не стали бороться с другими, и ушли в леса.
  Ночь не проходила, и длилась год, и еще год, и еще половину. А потом вышло солнце. И люди в лесах поняли, какими были глупыми раньше, когда хотели снять с неба Луну и звезды. И стали жить мирно с собой, зверями и богами...
  
  Из записей этнографической экспедиции, изучающей феномен экоплемен-дауншифтеров Байкальского залива Восточно-Сибирского моря. 2365 год, Земля.
  
  
  Его ждали. Все мужчины, достигшие возраста совершеннолетия, ставшие охотниками и имеющие право выбирать себе жену, собрались вместе, образовав круг. По периметру горели четыре больших костра, освещавшие поляну в центре поселения племени. Женщин видно не было, до момента начала праздника они не должны были показываться на глаза, чтобы не спугнуть удачу на целый следующий год.
  В ночной тишине слышались лишь звуки леса, копошащихся на земле насекомых и треск сухих веток в огне. Чистое звездное небо все так же молча взирало на разворачивающееся действо, как и миллионы лет до этого. Небо видело все, от начала времен до нынешних событий, и увидит еще больше, если очередная безумная идея не положит конец планете.
  Полная бледным светом луна вяло поднималась, карабкаясь на макушку неба, озаряя все своим дивным серебристым светом, теряющимся в огненных всполохах, разгонявших мрачные ночные тени вокруг.
  Он вошел в круг ожидающих в таком же молчании, как и прошлые разы, когда ему выпадала участь первого охотника для праздника середины года.
  Высокий, жилистый и широкий в плечах, он тащил на себе огромную тушу мертвого зверя, тяжело ступая по ковру листьев и корней под ногами. Каждый шаг, казалось, эхом отдавался в сердцах собравшихся, заставляя его звучать все громче по мере приближения к центру поляны.
  Десять шагов, девять, восемь...
  Он думал о такой же ночи в почти таком же лесу. Когда-то давно, в прошлой жизни, когда ему еще не надо было в одиночку выходить на зверей, вооружившись одним лишь костяным ножом, чтобы в очередной раз доказать свое право быть частью племени, частью общества, которое он выбрал сам.
  По его телу так же струилась кровь, но тогда она была не чужой, застывающей на теле коркой оборванной жизни, а его собственной. По лицу так же скатывались капли едкого пота, попадая в глаза и заставляя волосы повиснуть влажными прядями. Но тогда, в прошлой жизни, бежал он, а не от него. Бритый налысо, с ног до головы перепачканный во влажной земле, он шел к своей цели, как и много лет назад.
  Сегодня не повезло зверю, болтающемуся сейчас на его широких плечах. Однажды так же не повезет и ему, хотя в шкуре добычи он побывал достаточно.
  Семь шагов до центра, шесть, пять...
  Он хочет остановиться. Бросить все, снять с себя тяжесть мертвого тела, освободиться, расправив плечи, и набрать в грудь воздуха, жадно затянувшись им, как сигаретным дымом.
  Он давно не курил. Да и опьянения уже не приносило желаемого облегчения, только непонятную пустоту и констатацию факта: он остался при своем. При своей жизни, при своей памяти о прошлом, при своих навыках, что так и не удалось вычеркнуть из себя окончательно. Он пытался. Пытался забыть, пытался избавиться от намертво въевшихся в подкорку рефлексов убийцы. Пса войны. Просто пса...
  Четыре шага, три, два...
  Он стискивает зубы, вцепившись в тушу на плечах до онемения пальцев. Каждый мускул в его, ныне свободном от подарков прошлого, теле ноет и болит, словно по жилам течет лава вместо крови, заставляющая каждую клеточку вопить от нестерпимой боли и жара усталости.
  Он дошел до конца однажды, он дойдет до конца и сейчас. С одной лишь разницей. Теперь ему больше не надо слепо выполнять указания. Он выбрал этих людей сам, они приняли его за равного, и теперь он доказывает им свою состоятельность, как члена племени, по собственной воле.
  Один шаг...
  Он ставит ногу в центр круга, сбрасывая с плеч ношу, устало поднимает вверх правую руку со сжатым кулаком. И лес наполняется его криком. Воем, плачем, копившимся внутри чувством радости, ярости, звериного, первобытного инстинкта победителя над поверженным врагом.
  Он кричит, и десятки воинов кричат вместе с ним. Голоса сливаются воедино, распугивая ночных птиц и заставляя мелких животных поглубже зарываться в норы.
  Он кричит, и уродливый шрам на левой щеке, неумело скрытый под цветной татуировкой племени, кривится в знак солидарности. Он кричит, потрясая сжатым кулаком, и все мужчины племени смотрят на него с уважением, с чувством равенства и одобрением, с пожеланием удачной охоты ему и всем остальным.
  Он смотрит на них своим, человеческим взглядом. Взглядом серых глаз, в которых больше никогда не появится невидимый никому, кроме него, напылённый экран с данными. Он смотрит, и видит людей...
  
  Из дневника С. Спенсера, неопубликованное, 2365 год, локация не установлена.
  
  
  Истинная, или Теневая, Корпорация никогда не оставит меня в покое. Сколько бы я не отказывался, не брал самые далекие и опасные миссии, я затылком чувствую ее пристальный взгляд. Я всегда думал, что моя внешность позволяет мне легко сливаться с толпами ничем не примечательных людей, теряясь среди них, уходя от столкновения раньше, чем будет уже поздно.
  И все, в чем я прокололся в последний раз, желание хорошо сделать свою работу. Мой непосредственный начальник, Матиаш Грей, поручил мне отслеживать все подозрительные всплески активности от определенных лиц или с определенных адресов, чем я и был занят. Цепочка наблюдений, вовремя перехваченная инициатива, будто бы, случайное участие в событиях на Малидакане...
  Не знаю, как бы так объяснить, почему я люблю свою работу. Во мне нет фанатизма молодых, нет разочарования старого Грея, нет идеализма работников светлого будущего. Во мне нет ничего, кроме, пожалуй, юношеского романтизма. Последний, к слову сказать, сгорел на первом же серьезном деле, оставив после себя пепел разочарования и угли осознания того, как в действительности обстоят дела в реальном мире.
  Моя работа скучна и однообразна. Я могу месяцами просиживать на одном месте, фильтруя данные, сопоставляя их, отслеживая источник вброса, суммируя и размышляя. А могу за несколько дней перепрыгнуть с десяток параллелей или линий в погоне за такими вот агентами или докторами.
  Корпорация думает, что однажды я должен познать, от чего отказался. Должен появиться перед тем самым Николо, повесив повинную голову, и просить прощения за необдуманный отказ.
  Корпорация думает, что ни Спенсер, ни Гриффин, ни Таи не стоят ничего. Она думает, что они лишь сошки, неудобные люди, оказавшиеся втянутыми в события, признанные самой Корпорацией мышиной возней.
  И пока Корпорация думает, я делаю. Делаю то, что способен, чтобы никогда не стать одним из них, как бы там мои параметры не подходили им.
  Однажды другая Корпорация сменит ту, которая считает себя главной. А до первой Корпорации были и другие, такие же важные, нерушимые и единственные. Пусть так. Их много, а я один.
  
  Из личных записей инквизитора, позывной Патрик, 2365 год, Ордо Вита.
  
  
  Вообще-то, я ни черта не мастак писать такие вещи. Вот кошелек там подрезать, стим какой найти, ребят хороших свести - вот это по мне. А всякие там буквы черкать, пусть даже и стилом по экрану, на меня нагоняет скуку и желание широко зевать. Так что не стал бы я никогда что-то записывать, но раз уж инквизитор научил меня пользоваться ручкой, как будто ножкой это больше бы получалось, ага, то я решил попробовать себя в этой, как ее там, литературе, что ли.
  Ну, вроде, надо представиться. Бо Ваняски, будем здравы, если правы.
  Описывать всю длинную историю желания пока нет, но не отметить самые значимые повороты я не мог. Когда меня еще доктор лечил жизни, я даже представить не мог, что все так выйдет.
  Корпорация, мать ее технологичную, инквизиторы всякие, Ордосы-хуёрдосы, как сказал бы тот же Гриффин... Фигня это все, вот что я вам скажу.
  Прыгать по мирам мне, правда, понравилось. А уж когда мы с Мишель сошлись, было просто круто. Жалко ее, но чего уж. Нрав у Мишель был тот еще, врагу не подаришь лишний раз. Да и стреляла она лучше меня, что как-то обязывало ее уважать и даже немного любить.
  Впрочем, горевать мне долго не пришлось. Вот когда на мою скромную и, безусловно, недооцененную персону положил глаз какой-то многомерный киборг с искином в... деталях, вот тогда я понял, что попал надолго.
  Сначала меня дернул с насиженного места длинный и тощий маньяк со взглядом лихорадочного больного, потом приперся ко мне мистер Электронные Мозги, а теперь я вообще коротаю время, придумывая, что бы спилить с корыта, где меня разместили. Да так, что б этого еще никто не заметил. И, желательно, чтобы это самое корыто не развалилось после моего маневра, хе-хе....
  Да, многое изменилось в жизни Бо Ваняски. Хотя не признаться, что док был прав, увещевая меня о том, что доказывать отбросам свою к ним принадлежность - дело гиблое, я не могу.
  Теперь, правда, это похоже на беспорядочную беготню от собственной тени, но зато я стал реально крутым техником. Почти любую машину могу собрать и разобрать не глядя, вот!
  Э-э-э-э... ну что еще написать-то?
  Вот, допустим, тот же Гриффин. Мало того, что закрутил со сногсшибательной девчонкой-мутантом, так она еще и наны спёрла из своего посольства бабочек. А он-то думал, чего ей поплохело, когда они выбрались оттуда. Да вот, переваривала она эти самые наны. А те, кстати, хоть на людях и не фурычили, ей подошли на раз. Первое время, правда, Таи чуть нас всех не угробила, едва не проваливаясь в каждый портал поблизости. Да и включение навыков сгибания железных прутов впечатлило меня настолько, что я предпочел держаться подальше. Она, конечно, классная и все такое, даже наны сумела спереть, но если эта мелкая девушка может согнуть арматуру в каральку, даже не моргнув, я лучше посижу где-нибудь в другом месте.
  Ах, да! Мы же агента забрали обратно. Док сказал, что пёс погулял, а теперь кому-то надо вычесывать с его жопы репейник и выводить блох. Блох я на Спенсере не видел, но ведет он себя реально странно.
  Сначала он гонялся за доком по всему лесу, побросав, нафиг, свое кострище и дружбанов в татушках, орал про то, что он сейчас исправит несправедливость и развеет преувеличенные слухи о гибели Лю. Он, кстати, терпеть не может, когда я его так называю. Каждый раз грозится отрезать мне пипку и пришить ее на лоб. А что? Единопипкорогом буду, хе-хе...
  Патрик долго наблюдал за ночной сценой погони и расправы над Лю, потом даже нам всем запись показывал. Эххх... агент похудел, весь какой-то в шрамах, порезах, синяках и под цвет прошлогоднего дерьма стал. Лю говорит, что Спенс всегда таким был, мол, его обычное состояние и внешний вид.
  Но он это говорит только тогда, когда Спенса нет рядом. Тот вообще в берсерка превратился. Одичал, что ли...
  Патрик качает головой и вздыхает, читая, сколько ошибок я тут делаю, но все равно не теряет надежды меня научить грамотности. Бедный идеалист, как говорит про него Лю.
  Ага, вот еще что. Мы тут повстречались с местными корпоратами, вроде как. Ну, они себя то ли Сомом зовут, то ли Хаосом... А, точно, ХаСОМ!
  Они, как признался нам Спенс, с ним давно уже на короткой ноге. Вроде как, он им какую-то услугу оказал когда-то там в прошлом. О подробностях агент молчит, но на вежливые посылы отсюда от сил этих хаоситских сомов реагирует нервно, дергает глазом и даже портит воздух от напряжения мыслительной деятельности.
  Я подробностей не знаю, но мне сдается, что Спенс тут не просто так взял и прописался на планетке. Эти самые сомы в хаосе ему и подсобили. Отдали долг за прошлое, так сказать.
  Вот, этот татуированный агент снова спорит с Лю о том, стоило ли доку совать в его прекрасный кораблик "Ланцет" своего калечного искина. Лю мрачно шутит, что калека калеку всегда поймет, а Спенс срывается на прошлый образ тягомотного и напыщенного философа. Правда, затихает куда быстрее, да и красноречия у него за прошедшие пять лет как-то поубавилось. Наверное, поговорить не с кем было за жизнь.
  Лю говорит, что пес боится, что его обратно в репей выкинут. Иголки и шишки жрать. Потому, мол, и помалкивает.
  Хотя, глядя на эту вот бесшумно ходящую по палубам подсохшую тушку в центнер весом, мне кажется, он сам тут всех выбросит за борт, не сбавляя хода.
  
  Из записей Бо Ваняски, 2365 год, борт корабля "Ланцет".
  
  
  - Я тебе покажу, чудесное воскрешение, тайну следствия и это твое "так будет лучше для всех"! - орал Спенсер, продираясь через колючие кусты за Льюисом. - Я тебе сейчас покажу, как бросать меня одного, в пустыне, с этим вечным двигателем от инквизиции! Я тебе покажу, прыщ ты недолеченный, как меня на чувство вины разводить! Я пять лет, пять чертовых лет думал, что ты сдох! А ты... ты! Да как ты мог, доктор-хуёктор?!
  Спенсер несся за убегающим Льюисом, проламываясь через заросли, разрывая попадающиеся сплетения листьев и мелких веток, взрезая лес, будто бульдозер, подминающий под себя все, что не успело убежать прочь.
  - Это моя привычка слова рифмовать с матом! - огрызнулся Гриффин, пытаясь отбросить свою длинную челку со лба и вытирая потное от бега лицо рукавом походной куртки. - Агент-хуент, тоже мне. Ты же хотел себя искать, от нанов избавляться. Чего опять не так?
  В ответ послышался только звериный рык Спенсера.
  - Вот на кой черт ты мне там был нужен рядом с Таи, Медвежья ты Отрыжка? Или как тут тебя зовут... Ай! - возопил Гриффин, когда метко брошенная шишка угодила ему точно в лоб. - Охренел совсем? Так же и в глаз попасть можно!
  - Скажи спасибо, что не в шоколадный! - выпалил Спенсер, внезапно оказавшись рядом с доктором. Его тело, заметно похудевшее за последние годы, стало более жилистым и подтянутым, впитав в себя всю мощь суровых лесов тайги, души убитых диких зверей, сухое дерьмо бывших экологов и прочую мистику-вуайеристику, как выразился Гриффин.
  - Я себя уже нашел, - как-то нехорошо оскалился Спенсер, нависая над запыхавшимся доктором, присевшим под кустик отдохнуть. - А прошлое мне никуда не впилось. Я тот, кто я сейчас есть.
  Льюис с сомнением взглянул на бывшего агента снизу вверх, тяжело вздохнул и махнул на него рукой. Спенсер внезапно бросился на доктора, перехватил его запястье, едва не вывернув суставы и не переломав кости.
  - Охренел?! - взвился доктор. - Руки - мое все! Совсем одичал с этими папуасами, пес.
  - Рухи тфое фсе, аха, - невнятно промямлил Спенсер, с хрустом раскусывая что-то и тут же сплевывая это под ноги Льюису. - А я думал, у тебя Таи есть. А ты все по старинке, руками-то... - он не сдержал улыбки. Гриффин побагровел, готовясь выдать желчную теорию о сексуальных предпочтениях Спенсера, наклонностях его родни, какого-то мичмана с его корабля, туземных грязных женщин и прочих фантазиях агента. Но Спенсер, сложив руки на груди, выразительно кивнул под ноги, куда сплюнул только что.
  Присмотревшись, Льюис увидел какое-то членистоногое паукообразное насекомое, перекушенное агентом пополам. Длинные волосатые ножки насекомого еще судорожно двигались, как и мощные жвалы.
  - Ядовитый. Доктор быстро-быстро дать дуба, если паук его кусай, - подражая вождю племени, общающемуся с белыми туристами, высказался Спенсер.
  - Любишь ты всякое говно в рот пихать, - вместо благодарности проворчал Льюис. - Вытащи ты меня из этого кустарного, в прямом смысле, сортира, пока я, как ты, с ног до головы в медвежьем дерьме не перепачкался. У нас вообще-то еще есть кое-какая работа...
  - Не хочу я есть работу, - сдвинул брови агент.
  - А придется, пёс, придется. Иначе она сама оттяпает от тебя во-о-о-о-о-от такой кусок твоей загорелой костлявой задницы.
  Льюис оперся на протянутую руку агента, поднимаясь с земли, и улыбнулся, убирая с глаз длинную челку. Спенсер только тяжело вздохнул, обреченно поглядывая на друга. Он до сих пор не выпускал его ладонь из своей, замерев в немом рукопожатии по древнему обычаю. Между ними, лениво поднимаясь над макушками деревьев, всходило желтая звезда, вырисовывая светом нового дня стоящие на его фоне темные фигурки старых друзей, протянувших друг другу руки на фоне слепящего утреннего солнца.
  
  Из видеоархива инквизитора Патрика, датировка невозможна, локации не установлены.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"