Там, далеко-далеко, на самой границе между Негде и Нигде жил маленький бог. Изо дня в день он сидел в одной позе, забившись в угол израненной бомбами пятиэтажки, и грустно глядел на алый диск луны, заглядывающий в огромную дыру, бывшую когда-то окном, стеной и частью потолка. Окном - это самое главное. Он любил окна, считая, что это глаза дома, и потому особенно жалел ослепшие руины.
Было холодно. Очень. Он дул на озябшие пальцы, уже не надеясь согреться.
Старшие давно махнули на него рукой. "Дикий". Этим всё сказано, да?
"Бог должен творить миры, рождать смыслы и нести свет..." Кому должен? Себе? Он усмехнулся.
Этот мир так мал: только серый израненный дом, девятиэтажка напротив, сотня квадратных метров изувеченного асфальта - и Небо. И ни души, всё так, будто люди просто исчезли - или их не было никогда, а этот дом был. Ворох гильз на полу... Они так звенят, когда их тревожит ветер. Как эта китайская... Музыка ветра, да? Музыка - в пулемётной гильзе.
А рядом сама "машина" - чёрная, до сих пор горячая, как июнь в аду, пахнет порохом, кровью и смертью. А ещё почему-то подгоревшим пирогом с яблоками... Странно. В щитке пулемёта три дырки - а на полу три выбоины, щедро окрашенных тёмно-красным. И пропитавшийся этой влагой плюшевый медвежонок с пуговицами вместо глаз.
Винтовка, прислонённая к стене, как будто хозяин отвернулся, отошёл покурить - и пропал.А она стоит там, где он велел быть, псом на привязи и ждёт. Верно, преданно, как могут только собаки, влюблённые... и винтовки.
Юноша-творец сидел в самом уголке и задумчиво глядел на луну. Небо, пожалуй, получилось неплохо, - подумалось ему. Небо. Если бы можно было создать мир, где только оно есть - и всё! Он часто думал об этом. Но сегодняшняя ночь - особенная. Ночь решений. Тот, кто выше его и может распоряжаться судьбами ему подобных уже принял решение и вписывает его в Книгу Судеб.
Конечно, незадачливый молодой Творец знал об этом, знал - и ждал знака. Того, что всё решилось. Того, как поступить с собой и мирами. Он встал и перешёл в уцелевшую комнату. В свою мастерскую.
Пол устилали обрывки бумаги, исписанные рифмованными строками, растрёпанные книги, неуклюжие карандашные наброски и акварели. Всюду глина, глина, глина. Он пробовал лепить... неудачно. Изнасилованная, другого слова и не подберёшь, гитара в платяном шкафу, придавленная зимней курткой.
Я - неудачник, - с отвращением бросил он зеркалу, встал на стул - и снял со шкафа тяжёлую картонную коробку. Открыл. Извлёк на свет Божий, как бы смешно это ни звучало, старый добрый Five-Seven. "Пули, способные убить даже бессмертного" - похвалялась надпись на коробке с патронами.
Нужен всего один, но он с упорством загонял в магазин патрон за патроном. Шестнадцать... Семнадцать... девятнадцать... Двадцать! - Магазин до щелчка в рукоять, потом предохранитель, передёрнуть кожух-затвор, ну, на счёт "три"...
Что-то тупо ударило его в висок - и уже падая, он вдруг ясно увидел себя. Только другого - в сияющих одеждах, с мудрыми и добрыми глазами... Тот второй только что вписал в Книгу, что испытание пройдено, и новый Творец теперь в праве самостоятельно писать свою судьбу... а потом поморщился как от зубной боли - и перечеркнул страницу крест-накрест.
Что за мода, сдаваться в последний момент? - услышал несчастный перед тем, как мир померк. Для него - навсегда.