В ряде статей и фильмов* о "Деле врачей" говорится о сталинском плане глобальной депортации советских евреев в Сибирь. Во многом статьи повторяют друг друга, а недостaющие факты заменяются различными гипотезами. Например, в одной из них предполагалось, что спасителем евреев стал известный гипнотизёр Вольф Мессинг, виртуально уничтоживший Сталина буквально накануне "решения" им "еврейского вопроса" в СССР.
В другой статье намекалось, что Сталин был ликвидирован Берией. Были и другие гипотезы. Сейчас трудно установить истинную причину смерти диктатора, но важно получить больше свидетельской информации о том, как готовились к выполнению предстоявших "решений партии и правительства" на местах. Расскажу то, что известно мне.
С 1950 года моя семья проживала на Западной Украине в областном городе Тернополе. Мой отец был инженером-механиком, а мать - врачом в железнодорожной поликлинике и больнице.
В конце февраля 1953 года к моей матери подошёл её коллега доктор Воронич, единственный западный украинец среди врачей-сослуживцев, и по секрету сообщил, что вчера люди из органов водили его для санитарного осмотра нескольких товарных вагонов, стоявших в тупике на железнодорожной станции.
Из разговоров Воронич понял, что какую-то группу людей скоро повезут на Дальний Восток, и это будут не уголовники и не бандеровцы. При этом местное начальство было не совсем уверено, как относиться к этим людям и опасалось возможной ответственности в будущем , если кто-то из них умрёт в дороге. Доктора пригласили, чтобы он посоветовал, как избежать такого исхода. Примерно догадавшись, в чём дело, Воронич спросил, а нельзя ли использовать пассажирские вагоны. "Нет, - уже более уверенно ответили его спутники, - вагоны должны быть товарными."
Воронич также спросил о возрасте и поле "пассажиров". Поколебавшись, ему ответили, что в том числе это могут быть пожилые люди и женщины с детьми. Сотрудники органов тщательно записали советы доктора Воронича, а потом отпустили его, взяв подписку о неразглашении.
Несмотря на подписку, Воронич решил предупредить мою маму, чтобы она, имея маленьких детей (мне было тогда меньше пяти лет), заранее подготовила всё необходимое для дальней дороги. Печальный опыт самого доктора, видевшего, как отправляли в Сибирь по железной дороге десятки тысяч западных украинцев за предполагаемую связь с бандеровцами, показал, что на сборы почти не давали времени и выгоняли людей из домов с теми вещами, что первыми попались под руку.
Будучи прекрасным психологом, Воронич понял по поведению своих вчерашних "клиентов", что местные органы имели самую общую и по-видимому противоречивую информацию свыше о предстоящем "деле". Поэтому он пытался утешить мою маму, сказав, что высылка может не состояться.
Доктор Воронич немало рисковал, так как сам был когда-то на грани приговора за сотрудничество с немцами, - во время оккупации он продолжал работать в местной больнице. Спасло его то, что он подпольно лечил раненых советских воинов и партизан, а также спрятавшихся евреев, не выдав их ни фашистам, ни украинским националистам. Воронич был верующим, но после разгрома сталинским режимом униатской церкви перестал посещать божий храм.
Ещё ранее люди из органов обратились к нашим соседям за информацией о моих родителях. Некоторые сразу прониклись ответственностью за порученное задание и почти открыто следили за тем, кто и когда к нам заходит.
Однако красивая и дружелюбная Синицына, завуч средней школы, награждённая орденами за своё партизанское прошлое на территории Белоруссии, не согласилась следить за моими родителями, объяснив, что считает их настоящими советскими людьми. Синицына, с её внешностью, логичной выразительной речью и героическим прошлым, считалась в городе "показательной" советской женщиной. К её мнению прислушивались высокие начальники и их жёны, причём её муж был менее известен, хотя и занимал крупную должность в отделе народного образования. Когда же зашедший к ней 'человек в штатском' намекнул на возможные репрессии за отказ, она твёрдо заявила, что завтра обсудит эту ситуацию со своей подругой, женой генерала МГБ...
В марте 1953 года умер Сталин. Я помню, как рыдали моя мама и бабушка и едва сдерживал слёзы отец, фронтовик, дважды ошибочно занесённый в списки убитых. Эти слёзы были искренними, несмотря на тревожные недели в ожидании неправедной расправы.