Аннотация: Наверняка это испортит настроение. А может, и нет. Хорошо, если нет.
Люди любят врать.
Даже себе.
Особенно себе.
Разумеется, никто не считает это враньем, нет. Скорее, мантрой для успокоения нервов. Ты закипаешь в пробках и говоришь себе: в следующем месяце я брошу эту чертову работу и найду себе что-нибудь поинтересней. Мне не надо будет больше утопать в бумажках и никому не нужных отчетах. Я найду что-нибудь полезное. Развивающее. Чтобы мне не приходилось обрывать рекламными звонками телефонные провода: Алло, это компания Стьюпид Косметикс, не желаете сделать заказ? Нет, придурок.
Обещаешь каждый день - и не увольняешься.
Потом. Это всегда можно сделать потом.
Раз в неделю, отправляясь в спортзал, ты проезжаешь мимо школы. И говоришь себе: в понедельник обязательно загляну к моей первой классной. Принесу торт и цветы. Мы поболтаем - наверняка очень мило. Мы вспомним прошлое. Она обязательно всплакнет и скажет: ах, где тот чудесный ребенок!
А ребенок здесь, рядом, весь из себя успешный. Времени вечно не хватает... и ты никогда не зайдешь к ней, к самой первой.
Потом. Это всегда можно сделать потом.
А сейчас...
Пробки, закипающая машина, человеческие толпы, корпоративы, совместные походы в кино и в бар с такими же, как ты.
Смех, слишком громкая музыка, многообещающие знакомства, карьера среди все тех же бумаг и телефонных проводов.
Со временем что-то меняется. Да. Конечно. Например, телефоны теперь мобильные. А проект договора можно послать по мылу.
Ура цивилизации.
Но вечером, стоя под горячим, как кипяток, душем, ты почему-то ждешь, что вода в слив потечет черной. И очень удивляешься, что грязи нет.
И что-то постоянно скрипит на зубах.
А потом ты вдруг решаешься - и вечером, безумным, тоскливым ноябрьским вечером идешь в ту самую кондитерскую, где после школы покупал пополам - или на троих, на четверых - одно засахарившееся пирожное. Самое вкусное на свете.
Сейчас ты покупаешь целую коробку.
Но не пробуешь ни одного. Потому что боишься, что на вкус они будут совсем другими.
Нет, не боишься - знаешь это.
Умница.
Возвращаешься домой. В приступе бунтарского настроения не ставишь ботинки под батарею, а просто бросаешь в коридоре. Достаешь пластиковую шкатулку с ностальническим хламом - открытки, письма, значки и карточки.
Долго роешься в пыльном мусоре, пока не вытаскиваешь одно фото.
Старое. Черно-белое. Рассыпающееся в руках.
И вглядываешься в идиотски счастливые физиономии. Твою, его, ее, этих двух позади... Как там их звали...
И думаешь: надо позвонить ему. Обязательно. Первый друг, лучший друг. Не виделись черт знает сколько.
Или потом?
Рука тянется к телефонной трубке. Но прежде, чем ты нажимаешь последнюю цифру, вдруг приходит воспоминание: открытка с черной каймой, дата, время. И твое мимолетное сожаление: отчеты на носу, никак не успеть. Жаль его - хороший был парень. Только слишком любил машины. И не любил пристегиваться.
Ты снова берешь фотографию - и смотришь теперь уже только на него. Не на нее и на них, наверняка работающих в том офисе напротив, или том, что на перекрестке, или... а, к черту.
Нет. Только на него. И почему-то думаешь, что уж он-то никогда не ждал, что вода станет черной. И не чувствовал привкус песка даже в самом паршивом кофе. Наверняка он все так же ходил в ту кондитерскую раз в неделю. И навестил классную, самую первую.
И почему-то ты завидуешь ему.
Щелкает колесико зажигалки.
Прыгает оранжевый огонек.
А потом фото отправляется обратно, в пыльную шкатулку. Жалко выбрасывать, хоть и мусор. Может, потом.
А сейчас - в ванную. И там - скалиться в запотевшее зеркало.
Хэппи бездей, придурок. Нашел время для ностальгии. Надо хорошенько выспаться.
Ведь завтра опять на работу.
Возможно, в последний... в предпоследний раз. А потом ты ее бросишь и устроишься в нужное, интересное и тэ пэ.